Глава 17

Клингоны любили рассказывать историю об ал Фреде Бер'Нхарде Ноб'ле, известном ученом – тера'нгане, который, как часто случалось на многих мирах, однажды почувствовал, что зашел слишком далеко, когда создал самое страшное, по его мнению, оружие всех времен и народов.

Оказавшись лицом к лицу перед кошмарными видениями мира, уничтоженного разрушительной силой, которую именно он вызвал к жизни, Ноб'л попытался успокоить свою совесть. Он решил облагодетельствовать человечество, используя свои доходы от изобретения на добрые дела: учредил премию за самые выдающиеся достижения в науке и борьбе за мир. Конечно, в типичной для тера'нганов манере эти доходы стали использоваться по назначению только после смерти изобретателя.

Шли долгие терранийские годы, и то, что изобрел Ноб'л, хорошо послужило военным Земли, или Терраны, как ее называли клингоны.

Несмотря на опасения, появились новые, куда более совершенные виды оружия всех времен и народов. Потом другие, еще более страшные… и так далее, с восхитительным постоянством и регулярностью… Горчичный газ, термоядерные бомбы, расщепляющие поля и смертоносные бактерии. В конце концов изобретение старого чудака было погребено среди музейных древностей где-то между каменными топорами и наконечниками стрел.

Один факт заставлял клингонов, когда они слушали эту историю, постоянно смеяться до слез. В том самом веке, когда Ноб'л учредил свою премию, на Терране состоялось несколько великих войн, и первой их жертвой стала сама премия. Ее вручение приходилось трижды отменять из-за вражды между нациями. В третий раз, после того как землю потрясли набеги воинов к'Хана и г'Тина, премия больше не возрождалась. Она была погребена под пеплом Земли, которая, как считали теперь клингоны, окончательно ослабела и, очевидно, никогда уже не воскреснет из небытия.

На расстоянии нескольких световых лет от Земли происходили события, которые вызывали большее уважение клингонов. За два столетия до того, как Ноб'л пришел в ужас от перспективы уничтожить всю планету при помощи нескольких тонн вещества с химической формулой CgH2NO2 великий полководец Залор Маг'ниис, правительница самого крупного на своей планете города-государства, сделал вывод, что природа войн изменилась и идеи могут сослужить не меньшую службу, чем сила и оружие.

И тогда Маг'ниис создала тщательно разработанную образовательную систему, нацеленную на то, чтобы привлечь лучшие умы своих сограждан к военным разработкам. Тот, кто вносил самый больший вклад, получал особую награду: он удостаивался наивысшей чести быть зачисленным в личный корпус ученых великой военачальницы. Под ее блестящим руководством, с помощью прекрасных ученых и инженеров, вся планета вскоре объединилась или, как говорили клингоны, была завоевана.

Хотя воинские почести после почти двух столетий всеобщего мира почти ничего не стоили и их военное происхождение оказалось совсем забыто, философия секретности и защитных предохранительных мер, так хорошо доказавшая свою полезность при установлении власти Маг'ниис, все еще пронизывала жизнь общества. Так, после открытия принципов электромагнитной связи, выяснилось, что сигналы, передаваемые по проводам или в атмосфере, легко могут приниматься вражескими приемниками. Поэтому, как только стали доступны передачи с помощью оптических волокон, эту технологию с восторгом приняли на вооружение, а все энергостанции на планете упрятали под землю.

Именно эта врожденная страсть к секретности и не дала возможности ученым-тера'нганам, в течение столетия изучавшим окрестности своей звездной системы, обнаружить хоть малейшие признаки существования в соседней системе Альфы Центавра похожей на них, а может, и родственной цивилизации. А ведь их разделяло расстояние меньше, чем в пять световых лет!

То, что произошло дальше в истории этих двух планет, всегда составляло для воинственных клингонов предмет особо горьких сожалений.

Потому что, когда наконец первый звездолет с Земли, ковылявший на досветовой скорости, добрался таки до системы Центавра, тера'нганы были слишком утомлены войной, а сентаур'нганы совсем забыли, что это такое. К полному разочарованию клингонов, в этих условиях, конечно, первый контакт прошел вполне спокойно, и мир между двумя планетами оказался просто неизбежен.

За десятилетия, прошедшие с тех пор, как обе цивилизации обнаружили между собой столь подозрительное сходство, на обеих планетах возникли программы культурного и научного обмена. Блестящие изыскания Зейафрема Ко'ахрана в теории искривленного пространства были дополнены исследованиями в прославленном Массачусетском Технологическом Институте на Земле всего через семьдесят лет после первого контакта; благодаря совместным усилиям ученых двух цивилизаций, световой барьер рухнул.

Литературные произведения с легкостью переводились на язык соседей по космическому пространству, языки науки и искусства оказались еще более легкими для восприятия, и в итоге взаимопроникновение двух культур не вызвало никаких проблем. Оно было простым и приятным и не потребовало для объединения тех героических усилий, которые позже понадобились, когда объединившиеся цивилизации установили контакт с Вулканом.

Две культуры сближались все больше и больше. Общие цели быстро достигались, и ставились новые грандиозные задачи. Совместная колонизация второй пригодной для жизни планеты в системе Центавра прошла в обстановке доброй воли и с просто неправдоподобным отсутствием территориальных претензий. Психологи Клингона, изучавшие этот ненормальный феномен, считали, что он оказал огромное воздействие на формирование миролюбивой природы Федерации, после ее образования.

Когда связи тера'нганов и сентаур'нганов окрепли, и те и другие обратились к своему прошлому и вытащили из пыли забвения древнее наследие Ноб'ла и Маг'ниис, Свободные от военных расходов, объединившиеся в достижении высоких целей, две цивилизации достигли таких невообразимых успехов в науке, о которых никто и мечтать не мог в, те времена, когда Ноб'л и Маг'ниис учреждали свои, премии. Вручение этих наград превратилось в соревнование ученых и позволяло отпраздновать достижения науки и культуры двух различных миров.

После своего создания Совет Федерации охотно согласился руководить этим состязанием ученых, сделав его открытым для представителей всех отраслей науки. К тому времени межпланетные атлетические состязания практически не вызывали уже никакого интереса, и в них участвовали лишь те немногие, кто добровольно отказывался от других видов деятельности и всю свою жизнь посвящал поиску предела человеческих возможностей. В этой ситуации соревнования за право владеть призом Ноб'ла и Маг'ниис превратились в состязание умов, все сильнее утверждая идеалы, ради которых и была создана Федерация. Следуя другой древней традиции, церемонию вручения наград стали проводить раз в четыре стандартных года, и лауреаты этих премий, избираемые путем тайного голосования, становились наиболее почетными гражданами Федерации. В последнее время, следуя долгосрочным планам развития Федерации, общественность всех входивших в нее систем все чаще предлагала участвовать в этом соревновании даже клингонам.

Впрочем, никого не удивило, что клингоны не желали иметь ничего общего с премиями Ноб'ла и Маг'ниис. Сама идея этого состязания была им враждебна и вызывала отвращение. У клингонов были свои собственные соревнования для ученых, которые, на первый взгляд, были даже похожи на борьбу за награды в Федерации. Каждые десять лет на Клинжаи проводилось грандиозное празднество для тех, кто завоевал вожделенное Императорское Украшение «За научную помощь в уничтожении врагов».

Клингонам была вполне понятна идея награждения победителей. Чего они никогда не могли понять, так это – почему в соревнованиях людей проигравшим оставляли жизнь.

Глава 18

Спускаясь вниз по коридору, который вел к карцеру, Кирк широко улыбался. Следовавший за ним Маккой, напротив, хранил молчание, и на лице его застыло мрачное, озабоченное выражение.

– Вот увидишь, все будет в порядке, Боунз, – успокоил капитан своего друга, приостановившись и толкая локтем в бок. – Ты уж мне доверься.

Маккой округлил глаза:

– Напомни мне этот разговор, когда нас запрут на Тантале и мы будем лет двадцать играть в покер только друг с другом.

Они повернули за угол к тому коридору, в конце которого находилась гауптвахта. Как заранее выяснил Кирк с помощью корабельного компьютера, охрану здесь несли только два солдата из отряда коммодора Вулф. Все остальные, еще двадцать минут назад болтавшиеся здесь и расследовавшие обстоятельства бегства Спока, теперь уже были на Прима Мемори и искали Спока, имея приказ убить его на месте.

– А-а-а, сержант Гилмартин! – дружелюбно позвал Кирк. – Мы вернулись!

Напоминаю вам, снова мы пришли, руководствуясь пунктом двести двадцать седьмым всеобщего регулирующего Положения, параграфы В и С.

Гилмартин растерянно оглянулся на своего напарника, стоявшего у двери в карцер и настороженно смотревшего на подошедших. А Кирк в это время окинул взглядом прямоугольную мерцающую решетку защитного поля и слегка кивнул Ухуре, поднявшеися из-за стола при их появлении и подошедшей к открытой двери.

Гилмартин вновь повернулся к капитану и сказал:

– Прошу извинить меня, сэр, но я слышал, что доктор Маккой освобожден от должности.

С первого взгляда было ясно, что он нервничает, но собирается точно выполнить приказ, который получил.

– Он освобожден, как старший офицер медслужбы, – согласился Кирк, но как врач продолжает исполнять свои обязанности.

Посмотрев пристально в глаза солдату, капитан добавил:

– Теперь я защитник Ухуры, и на время содержания под стражей она должна подвергаться медицинскому обследованию. В Уложении содержится соответствующий пункт.

Гилмартин тяжело вздохнул:

– Я должен выяснить этот вопрос с коммодором, сэр.

– Не сомневаюсь, что это необходимо, сержант, – тут же охотно согласился Кирк и сделал приглашающий жест рукой в направлении панели интеркома.

Гилмартин шагнул вперед, однако по его лицу было видно, что в эту минуту ему меньше всего хотелось бы разговаривать с коммодором. Как только он миновал Кирка, тот поднял руку и помахал приветственно Ухуре, остановившись возле защитного поля, рядом со вторым охранником. Внезапно капитан резко опустил руку, схватил ничего не подозревавшего солдата за шею и, прежде чем часовой опомнился, толкнул его в защитное поле; раздался громкий треск, сержант Гилмартин мгновенно обернулся, но в следующую секунду Маккой прикоснулся к его шее коротким прутиком гипностимулятора.

Гилмартин еще успел взмахнуть рукой, стараясь оттолкнуть доктора, но было уже поздно через мгновение он спал.

Маккой бережно уложил солдата на пол, а Кирк подтащил к сержанту потерявшего сознание второго охранника и повернулся к Ухуре:

– Слушай меня внимательно, – сказал он. – В погоню за Споком на Прима Мемори отправилось множество солдат. У них приказ – убить его на месте. Он помолчал, давая ей возможность усвоить услышанное. – Всему личному составу «Энтерпрайза» приказано оставаться на корабле. Маккой, Скотт и я этому приказу не подчиняемся и собираемся отправиться вниз, чтобы найти Спока до того, как это сделают солдаты. Внизу нам помогут, но, что бы ни произошло, мы все равно оказываемся нарушителями приказа старшего по званию. Ты понимаешь, что это значит?

В глазах Ухуры Кирк не заметил и тени страха. Она серьезно посмотрела на него и спокойно ответила:

– Да, сэр!

– В самом лучшем случае мы спасем Споку жизнь, а затем будем доказывать, что все обвинения против него необоснованны. Если это удастся, то те, кто покинул корабль, конечно, получат серьезные взыскания и, возможно, даже будут разжалованы. Однако дело того стоит, так как я убежден, что коммодор либо неправильно понимает полученные приказы, либо вообще получила неверные команды. Не очень веское оправдание для нашего поступка, но другого нет.

Кирк снова помолчал, словно обдумывая свои дальнейшие слова, и добавил:

– Ниета, я не приказываю. Я не могу приказывать в таком деле. Но нам может понадобиться твоя помощь.

Ухура открыла рот, чтобы ответить капитану, но он, подняв палец, остановил ее:

– Имей в виду: пока поле включено, а ты остаешься в карцере, с тобой ничего не случится, ты в безопасности. Но как только я выключу защитное поле, ты будешь считаться беглецом, как и мы. Это понятно?

– Понятно, сэр, – также серьезно ответила Ухура и твердо добавила: Прошу разрешения следовать за вами, капитан!

Когда Маккой, Кирк и Ухура стремительно заскочили в отсек грузовой транспортации, то увидели там ожидавшего их Скотта.

– Ты готов, Скотт? – торопливо спросил Кирк, засовывая за пояс маленький лучевой пистолет и переговорное устройство, принесенное Скоттом.

– Так точно, капитан, – ответил Скотт, не отрывая глаз от хронометра на консоли транспортато-ра. – Еще пятнадцать секунд. Я установил координаты офиса мистера Нэнси.

Кирк, Маккой и Ухура быстро заняли свои места; ровно через пятнадцать секунд вокруг них появились ярко светящиеся призрачные полосы, и пальцы инженера забегали по приборной панели. Но ничего не произошло. Световые полосы исчезли, и Ухура встревоженно спросила:

– Что случилось?

– Да ну, – досадливо отмахнулся Скотт, – этот раззява курсант! Только что включил контурный прерыватель в Джефриевых каналах.

– А что это значит?

В этот момент вновь появился эффект транспортации. Скотт улыбнулся:.

– Да ничего особенного. Просто он только что отключил защитные поля.

Кирк и Скотт материализовались на двухместной военной платформе в маленьком складском помещении, где хранилась научная аппаратура. Но, к изумлению путешественников, их здесь уже ждали. В хранилище стояли два вооруженных охранника Звездной Базы в полном боевом снаряжении, уставив свои лучевые ружья на беглецов. Непроницаемо-черные визоры на шлемах делали их похожими на циклопов.

– М-да… Извини, Скотт, – произнес Кирк.

– Это моя вина, капитан, – огорченно отозвался инженер. – Я был уверен, что вошел в лучевой поток достаточно высоко, чтобы избежать их проклятого режима захвата.Должно быть,они установили усовершенствованные…

– Ладно, успокойся, хватит болтать.

– Прекратить разговоры! – скрипуче приказал один солдат.

Голос раздавался из крохотной коробочки передатчика, закрепленной у него на груди, и, слегка искаженный, эхом отражался от металлических стен хранилища.

– Спуститься с платформы! – приказал второй и повел в их сторону дулом ружья. Кирк вздохнул, поднял руки и спрыгнул на пол с полуметровой высоты. Оказавшись внизу, он повернул голову к Скотту и заботливо произнес:

– Скотти, ты поосторожней. Не забывай, что случилось недавно с твоей ногой.

– Да-да, капитан, спасибо, – отозвался Скотт, осторожно подходя к краю платформы и начиная медленно слезать с нее. Затем он опустил одну руку и с гримасой потер свою правую коленку. – А все-таки крепко побаливает, сэр, – сокрушенно добавил инженер.

Пока первый стражник держал астронавтов на прицеле, второй вытащил двое наручников со сцепляющейся молекулярной решеткой и направился к Скотту.

– Поднять руки! Поднять! – приказал солдат, приближаясь к астронавту, но Скотт продолжал массировать колено, как будто на расслышав команды.

Тогда солдат отступил немного к сторону, чтобы у его напарника была возможность выстрелить без помех, если пленник попытается что-либо предпринять и, включив активизацию молекулярной решетки, приказал Скотту:

– Крутом!

В ту же секунду Кирк и Скотт обменялись быстрыми взглядами, и инженер начал медленно поворачиваться. Внезапно его правая нога подломилась, и он, застонав от боли, рухнул на пол. Попытался подняться на ноги и в поисках помощи непроизвольно ухватился за руку первого солдата.