Баррисс нахмурилась. Даже так, что-то здесь было странным. Она не чувствовала печали в Джосе, который в нескольких шагах от нее проводил операцию. Нет, это было что-то иное. Гнев? Отвращение? Нечто среднее межу ними?
      Чем бы это ни было, он нуждался в помощи. Она это знала.
      Баррисс направилась к операционной. На данный момент выдалось относительное затишье; она может выкроить несколько минут, чтобы разузнать, что же вызвало то волнение, которое она продолжает ощущать.
 

***

 
      – Как продвигается? – спроил Ваэтес – Пока что никаких сюрпризов, – ответил Джос. – Толк промокнула ему лоб. Позади Джоса мирно спал забрак, его головные и нательные татуировки светились под галогеновыми лампами. – Я вытащил осколок пули из В-нерва, и, похоже, что проводимость импульсов к периферии все еще функционирует; по крайней мере – большая часть. Он снова сможет давить на спусковой крючок, если выживет. Но для этого надо сначала закончить операцию на сплетении.
      – Можешь его стабилизировать?
      Джос сморгнул. Капля пота, которую пропустила Толк, скатилась ему в левый глаз.
      – Может быть. Зачем?
      – У нас шестнадцать раненых, которым нужна операция, и несколько из них ждать не могут. Если можешь сунуть этого клиента на лед и заняться им потом – нам пригодится твоя помощь.
      Джос пожал плечами.
      – Заморозка всегда рискованна. Я думал, что этот парень дорого стоит.
      – Стоит, но я не хочу позволять другим умирать вместо него. Стабилизируй его, Джос. Ты нам нужен.
      Джос кивнул. Полковник ушел, собирая короткие отчеты с других столов. Джос повернулся к анестезиологу и проговорил:
      – Вгони его в крио-циклическую заморозку и отложи куда-нибудь.
      – На сколько?
      – Не знаю. Максимум. Часа четыре.
      Если к тому времени Джос не закончит с другими пациентами – полковник Омант может отправляться из холодильника в топку; четыре часа было пределом того, сколько способно пережить разумное существо, находящееся в подобном состоянии.
 

***

 
      Когда Джос менял перчатки и халат, один из полевых медиков проходил по залу, толкая очередные носилки. Он притормозил в дверях.
      – Эй, док, как дела у забракской мрази? Сдох в мучениях, надеюсь?
      – Он в крио-стазисе. – ответил Джос.
      Медик-тви’лек покачал головой, от этого движения его лекку мотнулись.
      – А у тебя покрепче нервы, чем у меня, док. Убей сеп моего друга – моя рука точно бы не удержала скальпель.
      Джос нахмурился.
      – Ты о чем говоришь?
      – Ты не знал? Забрак был главой отряда наемников, который вел наступление на «Ремсо». Командир ударных сил органиков и дроидов, которые первыми ударили по нам.
      Медик пошел дальше, оставив Джоса стоять в зале и чувствовать себя так, словно его только что пырнули электропикой на полной мощности. Ярость прокатилась по нему, темная и неукротимая. Его рука прорвала перчатку, которую он надевал.
      «Командир ударных сил органиков и дроидов, которые первыми ударили по нам».
      Ситово отродье на столе, чью жизнь он пытался спасти, было напрямую виновно в смерти Зана!
 

***

 
      Баррисс без труда нашла Джоса Вондара. Ярость, что кипела в нем, была мазком тьмы посреди операционной; она могла ее почувствовать, почти что прикоснуться к ней.
      На подходе Баррисс увидела Толк, появившуюся из освежителя, одергивающую чистую хирургическую блузу. Она направилась наперерез ей.
      – Толк, как дела у Джоса?
      – Не очень, – хмуро ответила медсестра. – Догадываюсь, что ты про это знаешь. Он только что провел два часа, работая над пленным забраком в тяжелом состоянии.
      – Я понимаю, что работать с забраком – в особенности с забраком-врагом – сейчас может быть тяжело для него, но я почувствовала очень сильную ярость, исходящую от Джоса. Это не могло ее вызвать.
      – Не это. Мы только что узнали, что забрак был командиром отряда наемников, который атаковал нас на прошлой неделе.
      – Понятно, – ответила Баррисс. – И каково сейчас состояние пациента?
      – Д’Арк приказал заморозить его, пока не разгребем завал. Как только разберем – Джосу полагается вернуться и закончить его штопать.
      Баррисс кивнула.
      – Прогноз?
      – Тридцати, может – сорока процентные шансы на выживание – со специалистом по забракской нейрохирургии. Малейшая ошибка, сделанная не вовремя, может его убить. Джос не специалист – к тому же он вымотался и не совсем трезв. И еще через два часа ему надо будет попытаться спасти того, кто в ответе за смерть его лучшего друга.
      Баррисс покачала головой, не веря своим ушам.
      – В таких обстоятельствах, если пациент умрет – никто не посмеет винить Джоса.
      – Конечно нет. Но я его знаю, Баррисс. Даже если он изо всех сил будет пытаться, а Омант умрет, рано или поздно Джос посмотрит в зеркало и задумается – не сделал ли он это нарочно. Не думаю, что он сможет с этим жить, это съест его изнутри.
      Баррисс промолчала. Это и в самом деле была мерзкая ситуация; если честно – она не могла себе представить, как бы она могла стать еще хуже.
      – Ты можешь помочь ему? – спросила Толк.
      Она вздохнула.
      – Я могу попытаться.
 

***

 
      Эвакуаторы наконец перестали прибывать. По локти закопавшись в клона, нашпигованного осколками гранаты, Джос услышал как кто-то сказал, что бой, который вызвал дикий наплыв раненых, в конце концов, закончен. Говорили, что сепаратисты потеряли боевых дроидов чуть ли не в половину от того, сколько клонов было у Республики, но это не особенно утешало.
      Джос огляделся вокруг, заметил свободного медтехника и махнул ему рукой.
      – Кто-нибудь, вытаскивайте Оманта оттаивать, – сказал он технику, который оказался женщиной-угнаутом. – Он в заморозке уже почти предельное время.
      – Вм’придтся разогрев’ть его при полном сознании, зна’те.
      Она была права. У забраков была повышенная сопротивляемость к анестезии – на них нормально действовало лишь несколько препаратов, и естественная приспособляемость расы была такова, что они быстро вырабатывали к ним иммунитет.
      – Ага, буди его – но держи под паралитиком.
      – Как скжте, док.
      Толк начала заклеивать и застегивать наглухо последнего пациента. Джос махнул свободному технику насчет смены перчаток и халата. Он не строил планов на будущее.
      Или все-таки?.. Это большой вопрос, не так ли?
 

***

 
      Баррисс закончила свою вахту в палатах, и прямиком оттуда направилась в операционную. Как джедай и целитель она располагала способностями, которых не было у других врачей; она могла воспользоваться Силой чтобы унять боль и вылечить те раны, что с трудом поддавались лекарствам и скальпелю. Но были и ограничения. Одно из таких ограничений касалось врачевания кого-то против его воли или без его ведома. Одно дело – проникнуть в мозг пациента, находящегося в коме; другое – вмешиваться в мысли кого-то в полном сознании и ясном рассудке. Да, джедаи использовали Силу, чтобы повлиять на слабые умы, когда единственной альтернативой этому было позволить им причинить жестокие страдания себе или другим. Но вмешиваться в сосредоточенный разум хирурга, работающего над спасением умирающего пациента, являлось совершенно иным делом.
      Конечно, если считать, что Джос пытается спасти забрака а не прикончить его.
      Прочитать подобного рода намерения было порой трудно. Баррисс знала, что на фоне всех тех эмоций, что кипели в голове Джоса, она легко может ошибиться в его планах относительно Оманта. Несомненно, он испытывал смешанные чувства по этому поводу. И то, что ты чувствуешь – не всегда совпадает с тем, что ты делаешь.
      Когда она пришла – холл были вычищен, и перед главной операционной больше не лежала очередь из раненых. Баррисс осмотрела операционную. Хирурги, хирургические-дроиды, медсестры, техники и санитары суетились, обрабатывая пациентов. Она заметила Джоса, когда он подошел к новому пациенту, и Сила подсказала Баррисс, что это был всего лишь очередной солдат-клон, а не офицер-забрак.
      Что было неплохо. Оставался еще один аспект всего того, что она обдумывала. Если она вызовет Силу чтобы повлиять на Джоса, когда он будет погружен в ювелирную работу – она очень легко может вынудить его сделать ошибку. Он не из слабых разумом, и любой конфликт между его умом и ее – может превратится в нервное расстройство и в свою очередь – в дрожание руки, держащей скальпель.
      Опасно. Очень опасно. Баррисс хотела бы иметь возможность поговорить с учителем, получить ее совет. Но ни того, ни другого не выпадет.
 

***

 
      Джос стянул перчатки. Это ему удалось с изрядным трудом, настолько он устал.
      Женщина-угнаут вынырнула рядом.
      – Забрак в сознании док. Заткните ‘му пасть.
      Джос устало кивнул.
      – Где он?
      – Пре-операционная.
      Сар Омант лежал под тонкой простыней из отталкивающего материала, следя за Джосом глазами, поскольку голову повернуть он не мог. Никого рядом не было. Следящие датчики, усеявшие пациента, отправляли данные в дежурку медсестер, и наверняка, кто-то там следил за показателями жизнедеятельности.
      – А, доктор Гладкокожий, – поприветствовал его Омант. – Почему я до сих пор жив?
      – Это хороший вопрос. Я и сам ищу ответ.
      – Не беспокойся на мой счет.
      – Мы справились с сердечными проблемами, вытащили осколок из твоего спинного мозга, и готовимся удалять еще один осколок из твоего загрудинного узла.
      – Как я уже сказал человек – наплевать. Лучше смерть, чем выжимание мозгов.
      Джос проговорил:
      – Моим лучшим другом на этой поганой планете был забрак-хирург.
      – Показываешь мне как ты терпим к низшим расам вроде нас, забраков, верно?
      – Его звали Зан Янт.
      Даже хотя лицевые мышцы Оманта почти не работали, Джос догадался что видит удивленное выражение появившееся на его лице.
      – Ты знаешь имя.
      Это был не вопрос.
      – Талусианин, верно? Исполнитель музыки, играл на кветарре. – сказал Омант. – Сам я не поклонник классики, но он довольно хорошо известен в родном мире. И что с ним?
      – Он мертв, – сухо сказал Джос. – Ты убил его.
      Теперь Омант смотрел на него внимательно.
      – Не то, чтобы невозможно, – ответил он. – Я убил кучу народа. Не помню, чтобы мне приходилось в последнее время прибить кого-то из своей расы.
      Джосу хотелось взять что-ниубдь тяжелое и превратить рогатую голову Сара Оманта в кровавое месиво. Ему хотелось бить по ней снова и снова.
      – Это тебя не волнует? – спросил он. – Убивать кого-то из своей собственной расы?
      – Мне все равно, какой расы существо убивать, мягонький. Это моя работа. Потому мы все на этом комке грязи, верно? Это война – ты что, еще не заметил?
      Сейчас они были одни в комнате. Джос знал, что все, что ему нужно – это положить руку на плечо Оманта, дружеским и безобидным на вид жестом – и встряхнуть его. Несильно. Одно-другое короткое движение – будет всем, что ему потребуется. Он знал это. И он знал, что и Омант об этом знает.
      Он протянул руку и легко коснулся ей плеча забрака. На долгий момент они оба замерли. Потом Джос сказал:
      – Отдыхай. Тебе это понадобится.
      Он повернулся и вышел из пре-операционной.
 

***

 
      Джос направился в освежитель – его хирургический костюм промок от пота. Зайдя внутрь он едва не врезался в Кло Мерита. Здоровенный психолог-экванианец сушил руки под вентилятором. Он бросил на Джоса взгляд и улыбнулся. Экванианец был – как когда-то сказал про него Зан – большим, как вампа с больной щитовидкой. Глаза его были крупными, стереоскопического зрения, а широкий рот заполняли два ряда зубов. Экванианцы определенно являлись хищниками и Джос представлял себе какими, должно быть, жуткими они представлялись любому, кто встречал их впервые, даже если тем и было известно про мягкую душу под пугающей оболочкой; ну а Джосу уже было трудно думать о Мерите иначе, как о добродушном, профессиональном враче.
      Он махнул рукой в приветствии.
      – Кло.
      – Джос. Как дела?
      – Я? А, прекрасно. Расслабляюсь и наслаждаюсь очередным прекрасным днем на живописном Дронгаре, столице галактических развлечений. А ты как?
      – Я только что из пост-операционной.
      Джос кивнул. Психолог, должно быть, был занят, утешая души тяжелораненых и умирающих. Джос не завидовал его работе. Он начал расстегивать пропотевшую одежду.
      – На сегодня закончил? – поинтересовался Мерит.
      – Подвернулась еще одна операция. – Джос включил кабинку. – Сейчас его готовят. – Он принялся стягивать комбинезон, потом остановился и посмотрел на психолога.
      – Ты когда-нибудь работал с пациентами, которые тебе не нравятся? – спросил он. – Лечил кого-нибудь, кто раздражает тебя, кого-то кого ты на самом деле ненавидишь?
      – Время от времени – да.
      – И как ты с этим справлялся?
      Мерит пожал плечами, короткий мех на них и на спине встопорщился от этого движения.
      – Нам всем приходится делать вещи, которые не доставляют удовольствия. Мы все оказывается в ситуациях, когда наши действия не те, что мы предпочли бы. Но когда ты берешься делать работу – ты не всегда можешь выбирать; такова природа работы. Когда ты не можешь жить с таким выбором – ты уходишь.
      – А что, если ты не можешь уйти?
      Мерит прислонился к пластиловой стене.
      – Можно чуть подробнее?
      Джос стоял, глядя на струи душа. Он смотрел, как вода падает на пол, завивается спиралью и исчезает в сливе.
      – Мой пациент ответственен за атаку, убившую Зана. Он об этом не сожалеет; он наемник. Еще он отпетый, невыносимый ублюдок и если б он горел заживо – я в него и не плюнул бы. И я единственный у кого есть достаточная квалификация, чтобы спасти ему жизнь. И в довершение – шансы против него, даже если я и не сделаю ошибки.
      Мерит помолчал немного.
      – Это непросто.
      Джос рассмеялся, и тон его смеха балансировал на грани истерики.
      – Вас, психологов, только попроси – так и рветесь поработать.
      Мерит вздохнул.
      – Ни у кого здесь нет всех ответов, Джос, ни даже у твоей соседки-джедая. Ты хочешь наказать этого пациента за то, что он сделал. Ты был бы рад увидеть его страдающим и умирающим.
      – О, да. – Джос помедлил, затем добавил: – Сразу после того, как погиб Зан, пока мы еще были на транспорте, я поклялся себе, что сделаю что-нибудь – что хоть что-то изменит. У меня было сотрясение, я едва держался на ногах, но я помню, что решил отомстить за Зана, чтобы его смерть была не настолько бессмысленна.
      – А теперь отличная возможность сама идет в руки. Верх иронии – то самое существо, что прямо виновно в смерти Зана, попало под твой нож. Какие на это были шансы? «Как это может быть чем-то иным, кроме судьбы?» – спрашиваешь ты себя.
      – Да.
      Мерит кивнул.
      – Понятно. Но теперь спроси себя вот о чем: если бы ты погиб в той атаке и Зану пришлось оперировать виновного – как ты думаешь, что бы он сделал?
      Джос помотал головой.
      – Не знаю.
      – Думаю, что ты знаешь. Если ты ищешь справедливости, Джос – найди ее в том, что война никогда не бывает легкой. Люди совершают поступки, которые ужасны и презираемы. Но если они выживают, то, когда война заканчивается – они оглядываются на свои действия и пытаются найти способ оправдать то, что они делали. Спроси себя вот о чем: спустя лет десять, когда ты будешь практиковать в своем родном мире, лечить гражданских пациентов и потом приходить домой, чтобы увидеть свою супругу и детей – что ты будешь чувствовать насчет выбора, который ты сделал с этим пациентом? Если твой сын или дочь спросят, что ты делал на войне – что ты скажешь им?
 

***

 
      Чистый и слегка взбодрившийся после душа, Джос стоял, ожидая, когда дроид-санитар подкатит носилки с пациентом и переместит его на стол. Работа замерла, только пара хирургов еще продолжала оперировать, но Джос понимал что те, кто не работает – сейчас наблюдают за ним. Баррисс Оффи стояла в нескольких метрах от него, в маске и халате, и тоже смотрела.
      Забрак все еще был в сознании. Они не будут отключать его до последней секунды, чтобы максимально использовать время наркоза.
      Он одарил Джоса насмешливым взглядом.
      – Доктор Гладкокожий. Давненько не виделись. Хотите, чтобы я передал весточку вашему другу, когда окажусь на том свете?
      Джос проигнорировал его. Он обернулся к анестезиологу.
      – Вырубай его, – скомандовал он.
      Сар Омант смеялся, пока не подействовал анестетик.
      Ваэтес появился рядом.
      – Слушай, Джос. Если этот парень не выберется, тебя никто не будет винить. Я не хочу сказать, что ты должен…
      Джос кивнул.
      – Я знаю, о чем ты, Д’Арк. Спасибо – Просто постарайся.
      Ваэтес исчез.
      – Доктор, – проговорила анестезиолог, – он входит в Риз-Верк.
      – Ставьте капельницу с эффитолом, пятнадцать минут, начинайте вливать нейродан, пять миллиграммов.
      Дыхание Риз-Верка, разновидность обморочного ритма, почти всегда приводило к фибрилляции желудочков сердца.
      Спустя минуту анастезиолог доложила:
      – Пока что продолжается.
      «Проклятье», – подумал Джос.
      – Проводим кардиоаспирацию, состояние…
      – Нет, подождите. Он стабилизируется. – Голос анестезиолога был удивленным. – Не знаю, как и почему, но он снова в норме.
      – Давай не терять время на удивление, – ответил Джос. – Все по местам. Начинаем.
 

***

 
      Баррисс Оффи, погрузившись в Силу, старательно трудилась, удерживая под контролем дыхание раненого забрака. Это требовало полной ее сосредоточенности, и она знала что стоит ей отвлечься – его главное сердце начнет вибрировать так быстро, что не сможет нагнетать кровь, и забрак, скорее всего, умрет до того, как его функции перехватит вспомогательное сердце. Она может удержать его в норме, в этом она была уверена, но ей нельзя было выделить ни грана энергии на Джоса. Какое бы решение касательно пациента он ни принял, как бы он ни собирался договариваться с его личными демонами – он будет это делать безо всякой помощи от Силы.
 

***

 
      – Виброскальпель номер восемнадцать, – произнес Джос.
      Толк вложила рукоять в его ладонь.
      – Виброскальпель восемнадцать.
      – Делаю вскрытие… Хорошо. Отводи и ставь сюда прессор.
      Джос помедлил, глядя на пациента. Небольшой участок, сразу за грудиной, был вскрыт, и удерживался открытым прессор-полями, обнажая розоватые слои нервного узла. В его переплетениях он мог различить тускло-серый блеск глубоко проникшего осколка.
      Он взглянул на лицо Сара Оманта. Даже без сознания выражение лица забрака было жестким и беспощадным. Лицо убийцы.
      Что сделал бы Зан Янт, доброе и благородное создание, который был врачом, музыкантом и отличным другом – если бы резать пришлось ему?
      Был ли это лучший способ, которым Джос мог почтить память друга? И был ли это лучший его способ позаботиться о своем будущем? Был ли это единственный способ помочь, хоть чуть-чуть, началу процесса исцеления который со временем придет в эту Галактику?
      Потом он почему-то вспомнил вещь, которую Зан играл несколько месяцев назад, в их домике. Короткая и состоящая почти целиком из одного или двух дрожащих аккордов.
      «Интермеццо» – так он назвал ее. Момент между событиями, задержанное дыхание, пауза перед тем, как вновь погружаешься в музыку, которая была жизнью…
      «То, что случается в такие моменты, в этот промежуток между ударами… – сказал он Джосу, -…так же важно, как и сами главные части. Потому что именно в такие «моменты посередине» мы обретаем просветление. Когда мы внезапно понимаем, чем станет следующая часть».
      – Щипцы, – пробормотал он Толк.
      Она протянула ему инструмент, и он заметил, что она улыбается под маской.
      Как и он. (*) опять же непереводимая игра слов: Republic Intelligence; Intelligence – ум, интеллект и оно же разведка. Буквально слова звучат примерно так: «Республиканский Интеллект – бред, такого не бывает, а если он тут где-то завалялся…»