Я усмехнулся. Что тут скажешь? Он был еще очень молод, ему было едва девятнадцать-двадцать лет. Скорее всего в детстве его пичкали всяческими книгами о разбойниках, а сейчас он решил сыграть роль детектива. Искал следы… будто с детских лет овладел методом раскрытия преступлений.
      Я сложил руки рожком и закричал ему.
      – Эй, алло, вы слишите? – разнесся мой голос по плато. – Не составить ли вам компанию?
      Студент медленно поднялся, стряхнул землю с коленей и ленивыми шагами подошел ко мне.
      – Странное дело, но, должно быть, его убили совсем недавно, – сказал он.
      Значит, пришло время раздумий. Наблюдая за собравшимися, я понял, что уже не выдерживает никто. В результате этих раздумий появился первый вопрос: «Когда это произошло?» Следующий вопрос, наверное, будет таким: «Как это произошло?»
      – Спросим в пансионе, когда он вышел, – заметил я. – Во время завтрака его не было видно.
      Мы подошли к женщинам, которые стояли кружком и тряслись, как говорится, от страха. Задали им несколько вопросов, выяснилось, что ни одна из них не видела лесничего. Лесничий имел привычку вставать очень рано, намного раньше, чем остальные обитатели пансиона.
      Через полчаса мы все собрались идти на веранду отеля-пансиона. Остановились на повороте дороги, поджидая студента-медика. Проехал ленсман на велосипеде. Кто-то пробежал. Теперь уже вся округа знала, что произошло, слух о преступлении дошел до усадеб. Мы видели, как крестьяне прерывали работу в поле, некоторые торопливо возвращались к себе домой, с лопатами и граблями на плече. Неподалеку щелкнула задвижка калитки. Это студент прибежал с телеграфа, он помахал нам шапочкой, красная подкладка которой вспыхнула на солнце.
      – Я говорил с ним по телефону! – победоносно закричал он издалека.
      Парень был этим чрезвычайно доволен и потому необычайно разгорячен. – Разговаривал с ним по телефону, – повторил он, когда мы поднялись на веранду. – С ним лично.
      Студент-медик не называл имени полицейского, но все знали, кого он имеет в виду.
      – Приедет? – посыпались на него вопросы.
      – Да, приедет. И так быстро, как только возможно. Но точно не сообщил когда. Только бы нам не попасть впросак, – тут же поспешил он заметить. – Кто знает, убийство ли это было на самом деле?
      – А что другое могло быть?
      – А вдруг несчастный случай?
      – Это невозможно, – заметил кто-то. – Тут нечего думать.
      Потом мы долго обсуждали происшествие, обсуждали с разных сторон.
      – Но кто, черт побери, его убил? – неожиданно спросила одна из дам.
      Действительно, кто? У лесничего не было в округе врагов, во всяком случае, об этом не было ничего известно. Он был человеком очень спокойным, замкнутым. Сторонился проживающих в отеле-пансионе, в обществе редко когда подавал голос, в одиночку совершал длительные прогулки.
      – Вы его знали раньше? – обратился ко мне студент. – Может, вам что-нибудь придет в голову, связанное с этим?
      – Знал, но весьма поверхностно, – ответил я. – Может, за все время встречал его два-три раза. Фактически не было никакого общения.
      Могло ли быть это нападением с целью грабежа? Скорее всего нет. У покойного лесничего медик и я заметили перстень с бриллиантом и цепочку от золотых часов.
      На веранду вышла хозяйка и сообщила, что постель лесничего была не разобрана. Значит, ночью его в пансионе не было. Отсюда возникала возможность, что его убили накануне вечером.
      Студент-медик сразу же принял это к сведению.
      – Я должен был определить это по следам, – пробормотал он. – Ведь ночью шел дождь… Когда дождь начался?
      Большинство считали, что дождь начался около полуночи. Медик посмотрел также на меня.
      – Кажется, вы что-то вспоминаете? – спросил он меня.
      – Да, – ответил я. – Дождь начался в первом часу.
      – Откуда вы знаете?
      – Я еще не заснул. И видел, как падали первые теплые капли. Вместе с тем, дамы и господа, хочу сообщить, что между одиннадцатью и половиной двенадцатого я шел через плато.
      – Вы что-нибудь слышали?
      – Где-то очень далеко слышал тарахтенье коляски. И все.
      – Вы возвращались из усадьбы Гарнесов?
      – Да. Возвращался из усадьбы… А кто видел лесничего последним? – неожиданно спросил я.
      Отвечали мне по-разному.
      Кто-то видел его в последний раз за ужином. Хозяйка отеля-пансиона сообщила, что обратила на него внимание, когда он через час направился к себе в комнату. Одна из дам видела, как он в костюме лесничего с ружьем па плече в половине десятого собрался выходить из отеля. Он вежливо поклонился даме, потом сказал несколько слов о том, что скоро пойдет дождь. Лесничий показал на небо: «Вы только взгляните. Все небо покрывается тучами! Ветер гонит дождевые тучи!»
      – А вы? – обратился ко мне студент-медик. – Может, вы видели его еще позже?
      – Лесничего Блинда я видел в последний раз в половине одиннадцатого, – ответил я.
      Я рассказал, что произошло минувшим вечером. Изложил, как случайно видел Блинда, покидавшего дом усадьбы Гарнесов и затем скрывшегося где-то на плато. Все это я передал с большой осторожностью, ни словом не обмолвившись, что покойный выходил из комнат фрёкен Хильды. Когда я закончил рассказ, мои слушатели долго сидели молча, с задумчивым видом. Дамы несмело переглядывались.
      – Странно, что вас не впустили в дом, – заметил студент-медик. – Как-никак молодой Гарнес – человек очень общительный.
      – У меня создалось впечатление, что в доме происходило что-то необычное, – сказал я. – Управляющий выглядел смущенным, а его голос, когда он запретил мне входить в дом, был очень решительным. Знаете, полное несоответствие… Мне показалось, что в это время я был весьма нежелательным гостем. Кстати, мне показалось, что дело тут даже не в моей особе.
      – Вы считаете, что в усадьбе что-то происходило?
      – Да, считаю.
      – Но вы не заметили ничего чрезвычайного?
      – Нет, не заметил. И не слышал. Но в связи с тем, что свет появлялся в различных комнатах, в каком-то, так сказать, беспорядке, я сделал вывод, что в доме неладно.
      Тотчас студент-медик предположил, что смерть лесничего могла иметь связь с тем странным беспокойством, которое наблюдалось в этой обычно совершенно спокойной усадьбе.
      – Как вчера вечером Блинд выглядел? Был ли он взволнован?
      – Вроде бы нет, – ответил я. – Он, как обычно, был спокойным, на лице никакого волнения. Он остановился в десятке шагов от меня у большой груши, закурил трубку, пламя спички осветило лицо, и мне было хорошо видно его выражение. Нет, он был совершенно спокоен…
      Весь полдень разговор кружился вокруг этой темы. Загадочное преступление вызывало у собравшихся такое возбуждение, что вновь и вновь задавались те же самые вопросы, а воображение рисовало все новые картины. Скорее всего в головах возникали самые неправдоподобные предположения. Дамами овладела такая ужасная нервозность, что они не могли нормально есть, пренебрегали изысканными блюдами, отставляли наполовину недопитые стаканы с молоком. До такой степени напугал их разговор об убийстве.
      Что искал лесничий в такую позднюю пору в усадьбе Гарнесов?
      В глазах дам появился таинственный блеск, сдержанные улыбки как бы давали понять, что они знают нечто такое… и воображение мчалось вперед на полных парах. Лесничего много раз видели с фрёкен Хильдой. Один Бог, знает, зачем Блинд столько времени сидел над морем, если не для того, чтобы встретить фрёкен Хильду – а ведь его ждали леса, в которых он привык бродить. Я намеренно не называл имени фрёкен Хильды, так как знал склонность дам к спекуляции на известную тему. Поэтому и не сообщил о том, как Блинд вышел из ее личных комнат в половине одиннадцатого вечера.
      Дамы зря надеялись, что я расскажу что-нибудь о любовном романе. Но все же они убеждали в этом студента-медика. И когда вечером разнесся слух, что по дороге проедет фрёкен Хильда, на веранде забурлило от дам и господ, которые толпились, стремясь увидеть героиню дня.
      Фрёкен Хильда проезжала в четырехколесной коляске. В коляске она была одна и ехала быстро. Вожжи она держала натянутыми и все время смотрела прямо перед собой. На голове у нее была надета белая шапочка из фланели, которая была прикреплена к густым бронзовым волосам длинной булавкой. Эта булавка с позолоченной головкой бросалась в глаза. Привлекало внимание и лицо самой фрёкен Хильды. Она была бледнее обычного, лицо было так напряжено, что казалось, она вот-вот заплачет. Она очень спешила, коляска свернула вправо и исчезла в клубах пыли.
      – Поехала к ленсману, – сказал кто-то. – Там живет ленсман.
      Пять минут спустя Хильда снова проехала в коляске по дороге, но уже в противоположном направлении. На этот раз она была не одна, в коляске сидел ленсман. В руке Хильда держала кнут. Лошадь обливалась потом.
      Дамы были убеждены, что Хильда хотела увидеть убитого. Всем было известно, что никто не мог проникнуть в дом песочника без ленсмана. Для этого она и поехала за ним. Вернулась она очень быстро, оторвала ленсмана от работы в конторе. Он должен был поехать в любом случае. Как Хильда погоняла лошадь! Коляска уже давно исчезла в гуще деревьев, а мы все еще слышали тарахтенье колес на дороге.
      Вслушиваясь в этот стук колес, который медленно затихал, пока наконец совершенно не затерялся в лесу, я припомнил мелкое происшествие минувшей ночи – мое свидание с рыбаком. Припомнилось это, потому что и он возвращался с плато и так же, как я, стоял и слушал звук далекого стука колес. Да, да… О чем же он говорил? А! Железная коляска!.. Передо мной снова возникла фигура рыбака, он стоял рядом в темноте, маленький, настороженный. На мой вопрос, кто является владельцем железной коляски, он ответил: «Да, да, кому она принадлежит?..»
      Под вечер к отелю-пансиону пришло много местных жителей. Они хотели что-нибудь узнать о несчастном случае. Разговаривали вполголоса, осторожно, будто были на похоронах, расспрашивали прислугу и хозяйку, некоторые набирались смелости и вступали в беседу с гостями, начиная с погоды и видов на урожай. Все они побывали в хижине песочника и на месте убийства. Деревенский лавочник сообщил, что фрёкен Хильда была в хижине, быстро осмотрела труп и вышла быстро из нее. Она не плакала, но по совершенно застывшему лицу разлилась смертельная бледность. Было удивительно, что никто из деревенских жителей не говорил ничего конкретного о причине убийства или о том, кто мог быть убийцей. Однако по их случайным фразам и жестам можно было понять, что по этому поводу у них имеется свое мнение. Говорили о плато. Странное это было плато. Там происходило много разных вещей. Имела свои тайны и старая усадьба, деревенские жители что-то знали о них, но говорили об этом неохотно.
      Наступил жаркий тихий вечер. Мы сидели на веранде и вели разговор на ту же самую актуальную тему. По мере того как опускались сумерки, дам все больше охватывал озноб. Да и мужчинам было не по себе. Нас все время не покидало ощущение ужаса и какой-то неопределенности. Далеко на плоскогорье собиралась гроза, а мы, курортники, сидели тут спокойно и тихо, наслаждаясь летним вечерним теплом. Какой контраст! Мы прислушивались к плеску весел, доносившемуся с моря, к звукам шагов, долетавшим от дороги. Воздух был заполнен щебетом птиц и папиросным дымом, светло-синим, поднимающимся прямо вверх. Когда нам начали сильно докучать комары, мы перешли в гостиную. Дамы были уже сонными, но не хотели укладываться спать. Они боялись одиночества.
      Внезапно я услышал, как кто-то произнес мое имя. Голос доносился с веранды. Не припомнил, чтобы слышал этот голос прежде.
      – Вас кто-то зовет, – сказал студент-медик.
      – Да, я слышу.
      Я, пересиливая себя, поднялся, пошел в сторону веранды и открыл двустворчатую дверь. На веранде не было ни души, только стояли плетеные кресла и стол. На столе стояло несколько пустых бутылок из-под содовой воды и несколько стаканов. Я остановился удивленный, но через минуту услышал новый возглас. И тут я увидел у входа на веранду желтую соломенную шляпу. Сделал несколько шагов в том направлении, соломенная шляпа исчезла и появилась седая голова. Меня приветствовал рыбак, с которым мы встретились вчера вечером.
      Я наклонился над перилами и неожиданно для себя с благодушием произнес целую многословную тираду.
      – Ах, это вы! – воскликнул я. – Как приятно видеть вас снова. Ведь мы разговаривали с вами вчера вечером?
      – Сегодня работал целый день, – сказал рыбак. – Иначе пришел бы гораздо раньше.
      – А что вы хотите от меня?
      Рыбак посмотрел на меня прищуренными глазами.
      – Разве не странно, что все это случилось? – спросил он.
      – Вы имеете в виду убийство?
      – Да. Я слышал, что вчера вечером убили человека.
      – Так оно и есть.
      – Около одиннадцати?
      – Трудно сказать точно. Его видели в последний раз живым в половине одиннадцатого. Я видел его лично.
      – Разве это не странно?.. Разве это не странно?.. – пробормотал рыбак. – Ведь вы тоже слышали? – спросил он.
      – Что?
      – Железную коляску… Мы стояли вместе и оба прислушивались. Издалека доносился стук железной коляски.
      В голосе у него чувствовалась удивительная дрожь.
      – Вы шли через плато?
      – Да, – ответил он. – В одиннадцать я шел мимо хижины песочника.
      – Вы слышали что-нибудь?
      – Я слышал только железную коляску.
      – И ни одного крика?
      – Нет.
      – Подождите меня, – сказал я. – Сейчас вернусь.
      Я пошел за своей шляпой и обязательной прогулочной тростью с набалдашником из слоновой кости.
      Потом я вышел на дорогу и помахал рукой, подзывая рыбака.
      – Давайте пройдемся, – предложил я. – Расскажите мне, прошу вас, о железной коляске. Это, наверно, какая-то старая басня?
      – Старая басня? – пробормотал рыбак, не понимая, что я имею в виду. Он кивнул головой. – Присядем где-нибудь. На ходу трудно разговаривать. И вы… уж очень быстро идете… А я устал… Целый день работал.
      Рыбак указал пальцем на валун, лежащий вблизи от опушки леса. Валун выдавался среди буйной травы перевернутой большой чашей. Мы побрели по влажному от вечернего тумана лугу.
      – Уже поздно, – сказал я, когда мы устроились на валуне. Зная привычки деревенских жителей, их медлительность, я хотел поторопить рыбака.
      – Да… В эту пору вчера уже все произошло, – протянул рыбак.
      – В каком месте вы услышали железную коляску?
      – А вот сразу… как вышел из леса, в том месте. Я хорошо знал уже это звяканье, его ни с чем не спутаешь. Я же его слышал несколько раз в жизни.
      – Когда?
      – Четыре года назад. Было это в ту самую ночь, когда умер старый Гарнес.
      – Его тоже убили?
      – Нет. Он утонул. Море вынесло на берег его шляпу, там, где песчаный пляж. А через несколько дней нашли его лодку. Она плавала перевернутая, волны ударяли ее о скалу.
      – А тело?
      – Его нигде не нашли.
      – Сколько лет ему было?
      – За шестьдесят. Никто не мог понять, с чего это вдруг старому человеку пришло в голову отправиться в море на маленькой утлой лодке.
      – Это была странная мысль.
      – Да, да, очень странная. Мы говорили об этом немного среди своих. Это было подозрительно.
      – Самоубийство?
      Рыбак уклонился от ответа.
      – Каждый отвечает за свои поступки, – наконец сказал он.
      – Но вы в ту ночь слышали железную коляску?
      – Да, да… Так же отчетливо, как прошедшей ночью. Я вам расскажу… Старая усадьба Гарнеса… у нее есть удивительные тайны.
      Рыбак начал свой долгий рассказ о таинственных событиях, которые связаны с усадьбой. Люди рассказывали, что предшествующий владелец поместья убился насмерть, разъезжая в железной коляске. Был он чудаком, много путешествовал по свету и не пользовался хорошей репутацией. Промотал отцовское имение, стараясь осуществить какие-то идиотские идеи. У него была большая слабость к лошадям и необычным экипажам. Однажды он решил сделать коляску целиком из железа. У коляски было два колеса, на передке был установлен большой щит, как на израильских боевых колесницах, которые он видел в иллюстрированной Библии. Однажды на плато он в этой коляске разбился насмерть. В более позднее время, когда происходило что-то недоброе у Гарнесов или кто-то умирал, всегда на плато слышался лязг железной коляски. Причем коляску никто не видел, и она нигде не оставляла никаких следов. Некоторые жители считали, что железная коляска до поры до времени спрятана в каком-то укрытии. Эта постройка закрывается на ключ, она находится в глубоком овраге. В последний раз слышали лязг железной коляски четыре года назад, когда умер старый Гарнес. Об этом человеке ходило много всяких слухов, у него будто бы были расстроены денежные дела. Все вокруг видели, что хозяйство гибнет, превращается в руины. Энергичному сыну, однако, удалось удержать усадьбу на поверхности и даже заплатить большинство долгов отца… Обо всем этом мне рассказал рыбак, осторожно, подбирая слова, будто боялся, что я не поверю ему.
      – Есть несколько людей, которые слышали ночью тарахтенье железной коляски, – сообщил под конец рыбак. – Я хочу вас спросить… вы можете об этом рассказать другим?
      – Почему бы и нет? Рыбак долго сидел молча.
      – Мне не верят, – наконец сказал он. – Был я у священника, рассказал ему об этих удивительных происшествиях на море и на суше. Говорил также с директором школы. Но они только смеялись надо мной, мол, у меня слишком буйная фантазия. Но сейчас я подумал, что я не ошибаюсь, ведь есть рядом человек из столицы, человек ученый. Ведь вы слышали громыханье этой железной коляски? А?
      Меня еще раз поразила настойчивость рыбака. Уверенность, что я без колебаний стану на его сторону.
      – Я слышал этой ночью тарахтенье какой-то повозки на плато, – произнес я. – Но не убежден, что это была коляска-призрак.
      – Это не может быть другой коляской, – возразил рыбак с досадой. – Вспомните, ведь вы ночью слышали этот звук, такой тяжелой коляски, и она обязательно должна была оставить следы. Если, конечно, настоящая… А где они?.. Вы сами посмотрите – на дороге нет никакой колеи.
      Мне не хотелось вникать в это дело. Я сказал рыбаку, что завтра приедет человек, к которому можно будет обратиться.
      – Как вас зовут? – спросил я.
      – Ян Янсен, – ответил рыбак.
      – Ладно, Ян Янсен… Завтра утром почтовым пароходом из Христиании приедет полицейский. Поговорите с ним. Он, вероятно, выслушает вас с интересом.
      Я закурил сигару, чтобы дымом отогнать комаров. Рыбак сидел молча и удрученно смотрел прямо перед собой.
      – Будет ветер, – пробормотал он.
      – Ветер! – пренебрежительно отмахнулся я. – Смотрите, повсюду спокойствие. Даже дым от сигары медленно поднимается прямо над нами голубыми кольцами.
      Рыбак показал рукой па море, скрытое лесом, и сказал:
      – Ветер. Ветер с юга. Когда море так поет в шхерах, жди ветра.
      Я прислушался. Действительно, мне показалось, будто внизу раздаются шум, шорохи, которые человек не всегда расслышит, такие они слабые. Но вокруг нас было тихо и светло, все как бы дремало. Цвета уже не различались, на фоне неба деревья казались испепеленными скелетами. Внезапно рыбак повернул голову и подскочил как ужаленный. Он прислушался. Прислушивался так напряженно, что наполовину открыл рот.
      – Что вы слушаете? – спросил я.
      – Кажется, я слышу…
      Он снова долго прислушивался. Потом сел на камень и спокойно сказал:
      – Нет, ничего не слышно…
      Рыбак оказался прав. Среди ночи начал подниматься ветер. В половине второго я вернулся к себе в комнату, окна шумно дребезжали, того и гляди сорвутся запоры. Порыв ветра вырвал из моей руки дверь и с грохотом захлопнул ее. Не зажигая лампу, я минуту стоял у окна, открыв его, и смотрел на плато, на усадьбу Гарнесов. Там не светилось ни огонька.
      Новый порыв ветра налетел прямо на меня. Ветер с моря нес с собой влагу и вкус соли. На своем пути он цеплялся за верхушки деревьев, колыхал мощные кроны, и этот сильный шум наполнял весь лес. Казалось, прямо на меня через золотое хлебное поле катится громадная шумящая волна. Я безуспешно пытался удержать трепещущие на ветру полы моего пиджака, застегнуть его, потому что внезапно почувствовал леденящий холод. Зной, целый день висевший над нами, как горячее пуховое одеяло, был наконец разорван ветром в клочья.
      Я уже хотел закрыть окно, когда вдруг замер в неподвижности. Издалека донесся звук, похожий на скрежет металла. Звук летел впереди волны ветра, он усиливался и ослабевал вместе с порывами ветра. Звук доносился с плоскогорья.
      Снова грохотала железная коляска…

Глава третья
СТАРАЯ УСАДЬБА