Глава 3

Буря стихла, едва начало светать. Мужчины не теряя времени двинулись в путь. Идти предстояло далеко. Но теперь песчаная пустыня закончилась и уступила место каменистой. Теперь ноги не вязли в песке. Кое-где встречались уродливые деревца с сухими, причудливо изогнутыми ветвями. Они едва доходили взрослому человеку до груди. Листьев на деревьях не было. В пустыне влага испаряется с листьев быстро, поэтому иметь их — непозволительная роскошь. Зеленеет пустыня лишь весной, когда приходит пора цветения. Все остальное время редкие растения украшены лишь голыми ветками или острыми длинными иглами.

Мужчины шли от колодца к колодцу, от оазиса к оазису Днем их главными врагами были солнце и горячий, обжигающий легкие ветер. Ночью приходилось бороться с холодом и опасаться змей и хищников, выходящих с наступлением темноты на охоту. Несколько раз их настигали песчаные бури. Тогда они ложились набок, спиной к ветру и так пережидали непогоду. Идти было невозможно — песок немилосердно сек лица, забивал рот и нос, забирался под веки…

Когда кончились запасы еды, змеелов исчез куда-то и вскоре вернулся с парой некрупных змей в руках. Змеи с переломанными хребтами безжизненно висели вниз головами и покачивались в такт шагам человека.

Они выпотрошили и зажарили змей. Шут долго отказывался их есть. Но увидев, что змеелов съел свою и, пожав плечами, потянулся за второй, передумал. Слишком уж мучительным был голод. Мясо было белым и сочным.

После этого шут стал есть без лишних разговоров все, что добывал змеелов, — ящериц, песочных улиток, крыс. Пустыня всегда ставит человека перед очень жестким выбором.

Для змеелова это все было делом привычным. Шут же не переставал жаловаться и молиться. Правда, змеелову несколько раз показалось, что он уловил фальшивую нотку в этих мольбах к небесам и стонах. Самую малость. Едва заметную фальшь. Было что-то не то в голосе шута. Но змеелов не стал задумываться о таких мелочах. Он был занят другим.

Они подходили к скалам. Скоро начнется работа.

— Ты будешь ловить змей? — спросил шут, когда они остановились на ночлег.

Мужчины сидели в центре круга, очерченного веревкой змеелова. Потрескивал костер. Где-то вдалеке выл степной волк. Впереди чернели, закрывая собой звезды, громады скал.

— Да, — сказал змеелов.

— Потом ты их продаешь?

— Да.

— И кому же нужны змеи?

— Многим… Укротителям, фокусникам, поварам, алхимикам, врачевателям… Всех и не перечислишь.

— И что с ними можно сделать?

— Глаза змеи — высушенные и растолченные с медом — спасают от ночных кошмаров. Жир сердца змеи, обернутый в шкуру газели и привязанный к руке оленьими сухожилиями, приносит успех в тяжбе. Зубы кобры, если носить их на груди, даруют благосклонность сильных мира сего. Измельченная голова змеи, смешанная с измельченной шкурой льва и львиным костным мозгом, с добавкой пены коня, только что победившего в скачках, и когтями собаки — делает человека непобедимым. Из змеиного жира делают свечи… Можно рассказывать очень долго.

— И ты веришь во все это?

— Главное, что в это верят многие. И я не остаюсь без работы. Я верю в удачу, которая приходит, когда ты все делаешь правильно. Вот в это я верю. И еще в пустыню…

— Можно мне посмотреть, как ты ловишь змей? Я буду вести себя тихо. Буду все время молчать. Честное слово!

— Змеи плохо слышат. У них нет ушей. Только шорох или топот… А видят лишь расплывчатые силуэты. Зато очень хорошо все чувствуют. Твои шаги она не услышит, а почувствует. Так что болтать можешь сколько угодно, а вот ходи осторожно. Иначе распугаешь мне всех змей. В этих скалах водятся чертовски большие кобры. Не хочу их упускать.

— Очень большие?

— Такие, что тебе и не снились.

— Они опасны?

— Опасны? Нет. Встреча с одной из них принесет тебе смерть, — ухмыльнулся змеелов. — Смерть очень неприятную.

Шута передернуло.

— Как тебе не страшно этим заниматься? — спросил он.

— Я привык.

— Тебе нравится это занятие?

— Разве дело обязательно должно нравиться? Нужно лишь делать его хорошо. Остальное неважно.

— А тебе не жалко так прожить всю жизнь? Всю жизнь идти по пути, к которому равнодушен?

— Не мы выбираем путь, а путь выбирает нас. И тут ничего не изменишь.

— Да. Но это только часть правды. Вторая часть заключается в том, что мы выбираем, останавливаться нам на перепутье или нет. До того как я стал бродячим шутом, я выращивал фруктовые сады. А потом понял, что устал от этого. Решил, что, если сердце перестало петь, не стоит больше тратить время на это занятие. Я остановился на перекрестке, и другой путь выбрал меня. Все просто. И теперь я счастлив. Каждый человек рано или поздно подходит к точке, от которой расходится множество дорог. Иногда на протяжении жизни может быть несколько таких перекрестков, иногда — один. Но далеко не все замечают их. Большинство людей предпочитает идти прямо, не глядя по сторонам. Как лошадь, на которую надели шоры. Сейчас ты уподобляешься ей. Остановись и оглядись. Возможно, совсем рядом дорога, по которой ты пойдешь дальше с легким сердцем.

Змеелов покачал головой.

— Давай-ка спать. Мы пойдем к скалам рано утром. Не скажу, что с легким сердцем, но сейчас наша дорога ведет именно туда. Кобры любят охотиться, пока прохладно. Если повезет, мы найдем там и гюрз. А о счастье поговорим в другой раз. Хотя, вообще, стоит ли об этом говорить?..

— А почему не стоит?

— Счастье — это сказка. Такая же нелепая, как и сказка о Мертвом городе

— О Мертвом городе? Ты слышал о нем?

— Его искал мой учитель. Искал всю жизнь.

— Он нашел его? — голос шута едва заметно дрогнул.

— Он нашел смерть, — сухо сказал змеелов.

— А как…

— Я не хочу говорить об этом. Учитель верил в сказки и поплатился за это. Я не собираюсь этого делать. И не собираюсь об этом больше говорить. Ложись спать. Постарайся отдохнуть как следует. Силы тебе пригодятся.

Не дожидаясь ответа, змеелов лег на свой плащ и закрыл глаза

Ему снился Мертвый город.

А с первыми лучами солнца они подошли к самым скалам.

— Иди осторожно. Внимательно смотри по сторонам. Если увидишь змею, тихо скажи мне. Учти, сейчас они очень резвы. Могут напасть, если им не понравится твое поведение. Так что не кричи и не размахивай руками. Если укусит…

Дай мне знать и начинай молиться, — шепотом говорил змеелов.

Шут кивнул и сжал побелевшие губы.

Едва занималось утро. Они стояли у подножья скалы среди беспорядочного нагромождения валунов. Кое-где среди камней пробивались чахлые кусты. Холодный ветер заставлял мужчин плотнее кутаться в плащи.

Змеелов перехватил поудобнее свою рогатину и сделал шаг вперед.

— Подожди, — тихо сказал шут, — их здесь много?

— Нам с тобой хватит.

Змеелов медленно шел впереди. Он выбирал те места, где небольшие, наваленные друг на друга камни образовывали некое подобие миниатюрных курганов. Подойдя к ним вплотную, он осторожно палкой разбрасывал камни и направлялся к следующей кучке. Шут шел чуть позади и так близко, что иногда наступал спутнику на пятки. Он таращил в темноту глаза, стараясь не пропустить длинного извивающегося тела. При одной мысли о том, что в любой момент он может столкнуться с опасной тварью, у него начинали стучать зубы.

Первую кобру они нашли очень быстро. Она деловито ползла куда-то, не обращая внимания на людей. Она была голодна и спешила найти птичье гнездо или норку какого-нибудь грызуна. Поэтому и не заметила вовремя опасности.

Один стремительный взмах рогатины, и змея, шипя и извиваясь, отправилась в мешок.

— Ух ты, — выдохнул шут.

Он видел, что кобра была длиннее руки взрослого мужчины раза в полтора. И то, как легко с ней расправился змеелов, произвело на него сильное впечатление.

Вторая кобра была чуть меньше. Ее они нашли среди камней. Змеелову пришлось чуть ли не руками откидывать один камень за другим, потому что змея просачивалась в малейшую щель, словно вода. Когда она поняла, что бежать некуда, и приготовилась броситься в атаку, рогатина опередила ее на долю мгновения.

Когда солнце почти наполовину вышло из-за горизонта, в мешке змеелова лежало уже четыре кобры. Шут почти перестал бояться. Змеелов действовал настолько решительно и умело, а змеи были такими трусливыми, что все его страхи показались ему попросту глупыми.

Он даже попробовал пошутить по этому поводу. Но змеелов резко оборвал его, сказав, что охота еще не окончена и не время расслабляться. ч Шут замолчал, но продолжал весело поглядывать по сторонам, любуясь открывающимся с высоты видом.

Восходящее солнце окрасило серые камни в темно-красный цвет, так что казалось, будто скалы из красного мрамора. Чем ниже, тем светлее они становились, и там, где кончались скалы и начиналась пустыня, разливалось нежно-розовое море. Воздух был прозрачен и чист, его хотелось пить, как ключевую воду.

Шут услышал окрик, но не сразу сообразил, что происходит. И сделал еще несколько шагов по инерции. Лишь когда шипение раздалось совсем близко, он наконец увидел чудовищных размеров змею, лежавшую поперек тропы прямо перед ним.

Змея свернулась клубком, и лишь ее тяжелая трапециевидная голова была приподнята над землей и тихонько покачивалась. Пасть змеи была закрыта, но тонкий раздвоенный язык то и дело высовывался наружу. Он мелькал настолько быстро, что за ним было почти невозможно уследить.

Шут замер, не в силах пошевелиться. Он даже перестал дышать. Холодный пот выступил на лбу. Он не видел ничего вокруг себя. Весь мир теперь сжался до этой приплюснутой головы и немигающих холодных глаз, уставившихся на него.

Сколько это продолжалось, шут не знал. Ему показалось, что прошла целая жизнь, прежде чем змея черной молнией бросилась на него. Тут же наперерез ей ринулась палка змеелова. Змея отлетела на несколько шагов в сторону, упав в небольшую расселину. Она тут же развернулась, как пружина, и из расселины снова взметнулась голова с разинутой пастью.

Какая-то сила отбросила шута в сторону. В следующий миг он увидел, что змея вцепилась в край широкого плаща змеелова. Длинные ядовитые зубы застряли в плотной ткани. Змея повисла на змеелове, как гигантская пиявка. Ее огромное тело бешено извивалось. Жирный хвост разбрасывал камешки и поднимал облачка пыли. Обезумев от ярости, она трясла край плаща, дергала, словно хотела оторвать от него кусок. До шута донесся визг. Он даже не сообразил, что визжит он сам. Тонко и пронзительно.

Змеелов тем временем крепко ухватил змею там, где начиналась ее голова и с трудом оторвал от плаща. Она продолжала извиваться в его руке. Гладкое темно-серое тело маслянисто поблескивало на солнце.

Змеелов, держа змею в руке, подошел к шуту, который с посеревшим лицом стоял, прижавшись к скале.

— Посмотри хорошенько на нее, — сказал змеелов. — Если бы не я, ты бы корчился сейчас от непереносимой боли. А когда солнце поднялось бы до зенита, оно увидело бы лишь твой распухший посиневший труп… Никогда не полагайся на другого. Никогда. Ты постоянно живешь среди людей и привык надеяться на других. Рано или поздно это будет стоить тебе жизни. Запомни, когда речь идет о жизни или смерти, ты остаешься один.

Он убрал змею в мешок и тяжелым взглядом смерил хватающего ртом воздух шута.

— Никогда не полагайся на других, если хочешь жить, — медленно повторил он.

Больше ни один из них не проронил ни слова. Они продолжали охоту, пока солнце не перевалило за полдень. Теперь шут, не замечая жары и усталости, не сводил взгляда с серых раскаленных камней. Они поймали еще трех кобр, прежде чем остановились в небольшой пещере на отдых.

— На сегодня все? — спросил шут, когда они напились воды.

— Да, пожалуй, хватит, — ответил змеелов, посмотрев на свой мешок, в котором вяло шевелились змеи.

— И что теперь?

— Отдохнем, пока не спадет жара. Спустимся со скал. И пойдем в город.

— Это далеко?

— Если выйдем, пораньше, и не будем останавливаться на ночлег, к полудню будем там.

— Поскорее бы, — промямлил шут.

Он до сих пор не мог прийти в себя после той встречи. Змеелов понимающе хмыкнул. Он уже не первый раз видел, как люди теряют мужество, встретившись с ядовитой змеей. Тем более с такой огромной. За нее хорошо заплатят. Вообще, шут принес удачу. Улов был очень хорошим. На вырученные деньги можно будет прожить несколько месяцев… Только чем заниматься эти месяцы?

Змеелов опустил голову. Почему-то мысль о том, что он будет свободно бродить по пустыне, не думая о деньгах, теперь не радовала его. Раньше с ним такого не бывало. Что-то ушло из его сердца, оставив там пустоту. Он даже не заметил, когда это произошло. Уже когда он встречался со стариком в прошлый раз, это чувство было. Просто не хотелось говорить о нем. Да и смысла в таком разговоре не было. Пустоту в своем сердце можешь заполнить только ты сам. Советы здесь беспомощны. Но старик что-то почувствовал в эту встречу. Иначе с чего бы он стал заводить все эти разговоры! И еще этот шут… Неужели и он увидел то, что змеелов старался скрыть от самого себя?

Не нужно тебе об этом думать, подумал змеелов, не нужно. С этим все равно ничего не поделаешь, так что не начинай жалеть себя. Ты ведь хорошо знаешь, что жалость к себе убивает… Этому тебя научила пустыня. И еще змеи… И ты усвоил урок. Так не делай шага назад. Ты сам сказал шуту, что счастье — это просто сказка. Красивая и нелепая, как и все сказки.

Он посмотрел на шута. Тот медленно жевал зажаренного на костерке суслика. Мясо было жестким и невкусным, но шут не обращал на это внимания. Его челюсти двигались медленно, глаза были полуприкрыты, по грязному, покрытому пылью лицу стекали крупные капли пота.

— Что ты будешь делать в городе? — спросил змеелов.

Шут продолжал молча жевать. Он словно впал в транс. Лицо было совершенно бесстрастным. Ни единый мускул не дрогнул на нем, когда прозвучал вопрос. Только челюсти с хрустом перемалывали мясо вместе с мелкими костями. Из-под полузакрытых век виднелись только белки глаз.

От этого хруста и необычного выражения лица у змеелова по спине пробежал холодок.

— Что ты собираешься делать в городе? — повторил он громче.

Веки шута дрогнули. Он открыл глаза и глубоко вздохнул. Потом положил перед собой остатки суслика и сделал несколько глотков из фляги. Только после этого посмотрел на змеелова.

— То же, что обычно. Буду развлекать людей. И получать за это деньги… Заработав здесь, я пойду в другой город. И так будет продолжаться, пока другой путь не позовет меня. Очень похоже на тебя… Только разница в том, что я знаю, когда нужно меняться, а ты — нет.

— Ты о чем?

— О пустоте в твоем сердце! — яростно сверкнув глазами, крикнул шут.

Слова прогремели в ушах змеелова, как колокол. В пещере стало совсем темно, несмотря на то что снаружи палило солнце. Голова у змеелова закружилась, и ему показалось, что он проваливается куда-то под землю.

Глава 4

Падал он долго. Его окружала непроглядная темнота. Она была настолько густой, что, казалось, замедляла падение. Змеелов словно плыл в темной воде. Он не слышал ни звука. Даже собственного дыхания и биения сердца. Тишина была абсолютной, такой же плотной и тяжелой, как темнота.

Исчезли пространство и время. Невозможно было сказать, где верх, а где низ. Невозможно было понять, двигается время или стоит на месте. Исчезло все… Исчез сам змеелов. Теперь это было ничто, погруженное в ничто. Пустота в пустоте…

В следующий миг он стоял посреди длинного коридора. Крутые каменные своды. Влага на шероховатых стенах. Неверный свет редких факелов. Причудливые тени на гладком каменном полу. Застоявшийся воздух, запах плесени и какой-то гнили…

Змеелов оглядел себя. Все было на месте. Руки, ноги… Тот же плащ. Только мешка и рогатины не было. Но он вспомнил, что его вещи лежали рядом, когда он начал проваливаться в пустоту. Наверное, они и сейчас там, в пещере. Интересно, а шут там же? И шут ли он вообще?..

Змеелов посмотрел по сторонам. Оба конца коридора тонули во мраке. Он провел рукой по стене Обыкновенный камень. Холодный, влажный, грубый, местами поросший мхом… Где-то капала вода. Змеелов поежился.

Надо было что-то делать. Куда-то идти. Но куда? Змеелов попытался почувствовать хоть какое-нибудь движение воздуха. Но он был абсолютно неподвижен Не удалось и услышать хоть что-нибудь, кроме звука капающей воды.

Странно, подумал он, я хорошо слышу, как капает вода, но абсолютно не слышу треска факелов. А ведь они должны хоть немного потрескивать…

Он попробовал произнести то же самое вслух, но слова, едва вылетая изо рта, тут же затихали, будто он говорил в подушку. Это было настолько странно и непривычно, что он сразу замолчал.

Страха он не испытывал. У него было такое чувство, что он спит. Просто сон. Непонятный, нелепый, очень похожий на реальность сон. Он снова прикоснулся к стене. Стена никуда не исчезла. Он вытер мокрую ладонь о плащ. Если это и сон, то очень странный, подумал он. Однако стоять на месте было уже невозможно. Сырой, липкий холод, на который он не сразу обратил внимание, теперь пронизывал насквозь. Змеелов почувствовал, как немеют руки.

Он снял со стены факел. Поднес руку к огню. Но тепла не почувствовал. Впрочем, свет факел давал самый обыкновенный. Змеелов огляделся в последний раз, но ничего такого, что указало бы ему путь, не увидел. Тогда он просто пошел вперед, туда, откуда, как ему казалось, доносился звук капель.

Он шел долго. Коридор был прямым, как стрела. Не было видно никаких ответвлений, не было спусков и подъемов. Абсолютно прямая ровная дорога. Иногда змеелову начинало казаться, что он никуда не двигается. Что его движение так же поглощается этим подземельем, как звуки и тепло факелов.

Но он продолжал идти. Ничего другого ему не оставалось.

Так я хоть не замерзну, подумал он. Только знать бы, насколько меня хватит? И можно здесь вообще куда-нибудь прийти?