Домой я пришел позже, чем ожидал, задержавшись в одном из баров неподалеку, совмещая душевный отдых и лечение головной боли от воспоминания о вчерашнем чертовски приятным средством. В конце концов, клин клином вышибают, да и любой из нас имеет право хоть иногда расслабиться. Тем более что вчера я выполнил сложное задание, а завтра мне предстояло еще более сложное. Хотя, если быть честным, я не ожидал от себя, что всего лишь за день смогу привыкнуть вновь к запаху этой гадости. Я имею в виду виски. Впрочем, человеческие способности, особенно на ниве порока, безграничны. В этом я убедился еще много лет назад.
      В общем, когда я пришел домой, настроение у меня было весьма приподнятым. Даже тяжкие думы о Свете и Эде покинули меня. Нельзя не признать, что тот из древних, кто сказал, что в вине находится истина, неплохо разбирался в жизни. Я даже поднялся на свой третий этаж на лифте, чего почти никогда не делал раньше, потому что идти на третий этаж недолго, а лифт всегда таит в себе опасность случайной или преднамеренной аварии. Я и сам нередко использовал этот способ, так как устроить аварию нетрудно, а естественные аварии происходят не настолько редко, чтоб кто-нибудь что-нибудь заподозрил.
      Войдя в свою квартиру, я, не разуваясь, прошел в комнату и с размаху бросился на диван. Домашний блок связи приветствовал меня сообщением о том, что мне звонили Светлана и Мартин. Однако я остался лежать на диване. Звонить Мартину или Светлане мне совершенно не хотелось. Хотелось просто бездумно полежать, глядя в потолок, ни о чем не тревожась. И без того волнений мне хватит.
      Однако человеческий мозг так устроен, что он не может не действовать, если он бодрствует. И избавиться от мыслей я не мог даже несмотря на три стакана виски. Память непрерывно воскрешала то мусоросборник в помещении для курящих, то волка на столе Кочински, то глаза полковника Барта. Я сел на диване, потом снова лег, однако количество мыслей не изменилось от этих телодвижений, зато в желудке громко заурчало, и я вспомнил, что не ел сегодня с самого утра. Я встал, пошел на кухню и велел автоповару приготовить мне пару сэндвичей и чашку кофе. Потом поел. Слава богу, голодный ложку, то есть чашку, мимо рта не пронесет, потому только я и не облил всю кухню кофе, так как мои мысли были заняты стоящими передо мной неразрешимыми проблемами.
      Я впервые столкнулся с подобными задачами. Никогда в жизни я не намеревался совершить несанкционированное убийство, более того, я не понимал, что толкает меня на это.
      «Неужели только то, что Эд состоит в каких-то отношениях со Светланой? Чепуха! За такое не убивают. Во всяком случае, я не убиваю. Или… К черту! К черту все!»
      Еще большей проблемой была для меня Светлана. Она сама была загадкой для меня. Но еще большей загадкой были для меня чувства, которые я испытывал по отношению к ней. Никогда прежде я не испытывал ни к кому подобного чувства. Я всегда был одинок. Фортуна помогает тому, кто сам себе в состоянии помочь и достаточно силен, чтобы пронести свой крест в одиночку. К тому же правила организации сильно ограничивали сотрудников.
      Что же все это значит?
      Телефонный звонок разорвал тишину. Я торопливо встал и снял телефонную трубку.
      – Ну и что все это значит?! – свирепо поинтересовался сэр Найджел.
      – Что – это? – в свою очередь осторожно спросил я. Мало ли о чем мой шеф мог говорить со мной в таком тоне. Может, Дэйв Майлз что-нибудь разнюхал и сдал меня, или у Лысого Дьявола все-таки есть собственная служба внешнего наблюдения, независимая от Майлза и предназначенная исключительно для личного пользования сэра Найджела, которая меня выследила?
      – Эта твоя дурацкая шутка насчет Кочински! – рявкнул шеф, мгновенно развеяв все мои опасения.
      – Он первый начал, пошутив надо мной по-своему, а я ответил ему по-своему, – ответил я и облегченно вздохнул.
      – Подшутил над ним, натравив на него меня, наплетя какой-то ерунды о том, что он сходит с ума? – взревел сэр Найджел как ужаленный бизон.
      – А ля гер ком а ля гер, – сказал я спокойно, но внутренне чувствуя глубокое удовлетворение от всего произошедшего и происходящего.
      – Умник нашелся, натравил одного начальника на другого и посмеялся в кулачок! Обманул человека, который тебе доверял! Это просто подло с твоей стороны! Хоть увольняй тебя за это. Или отправить на курорт, чтобы тебя там вразумили? – бушевал сэр Найджел. Кажется, он действительно сильно обиделся на меня. – Обманул меня, человека, который во всем тебе доверял, да еще так подло и нагло! Как у тебя только смелости на это хватило! Это так подло с твоей стороны!
      – Да, сэр, – почтительно сказал я. Я хорошо изучил своего шефа за те долгие годы, что я с ним проработал, и знал, что он легко вспыхивает и так же легко гаснет, главное, не перечить ему. Так что пусть покричит немного, отойдет, а потом я ему объясню, что произошло между мной и Кочински.
      – Что да, сэр?! – взревел сэр Найджел.
      – Это было очень подло с моей стороны, – виновато сказал я, внутренне улыбаясь до ушей.
      – Да уж, куда подлее! Наплел мне кучу небылиЦ| благо я уши развесил, и смылся. Я, как дурак, приперся к Кочински, а тот сидит бледный, как бумага, и тут же, прежде чем я успел рот раскрыть, начинает у меня просить прощения и обещать, что подобное больше не повторится, как нашкодивший пацан! А я сижу да ушами хлопаю и пытаюсь понять, что все это значит!
      – Простите меня, сэр. Такое больше не повторится, – смиренно сказал я.
      – Вот-вот. И Кочински примерно так же со мной разговаривал. Еле вытянул из него, что он над тобой как-то подшутил, и подшутил очень хорошо. Ты из-за этого сильно обиделся, угрожал вышестоящему сотруднику, а потом ушел. А через несколько минут в его кабинете появился я. Теперь я хочу знать, что у вас там произошло! Или это секретно?!
      – Сэр, вы видели на столе Кочински статуэтку волка?
      – Видел. И что дальше?
      – Это не статуэтка, а маленький игрушечный робот с дистанционным управлением, который умеет рычать, скалить зубы, двигаться в пределах своего постамента и сверкать глазами. Эту дрянь ему подарили его друзья на день рожденья. Кочински оставил меня одного в кабинете, а выйдя, включил эту чертову штуку, напугав меня чуть ли не до смерти.
      – И поэтому ты угрожал ему и натравил на него меня? – голос моего шефа приобрел несколько иное выражение. Видимо, он попытался представить себе свою реакцию, окажись он на моем месте. Вероятно, она не слишком отличалась бы от моей.
      – Если бы Кочински опробовал эту шутку на вас, вы бы поняли мои чувства, – сказал я.
      – Твои чувства я и так понимаю, – ответил, уже совсем успокоившись, сэр Найджел. – Однако ты напрасно угрожал ему. Если бы Кочински подал на тебя рапорт…
      – Я угрожал ему без свидетелей, так что тут мое слово против его, – быстро ответил я.
      – Конечно, когда это ты что-либо делал при свидетелях, – проворчал шеф.
      – Вот именно.
      – Однако, я надеюсь, в будущем ты обойдешься без повторения подобных розыгрышей.
      – Только если Кочински не вздумает опробовать на мне еще какой-нибудь подарок.
      – Я думаю, не опробует, – уверенно сказал шеф. Потом уверенность в его голосе сменилась озабоченностью. – Однако, Бен, в последнее время ты действуешь не так, как следовало бы действовать сотруднику твоего ранга. Это меня беспокоит.
      – Со мной все в порядке, я вполне работоспособен и докажу это завтра.
      – Надеюсь.
      – Я не подведу вас, шеф, – уверенно сказал я. – Можете мне верить.
      – Хорошо, я тебе верю, – сказал мой шеф. Немного помолчав, он добавил: – Однако после выполнения твоей работы я буду настаивать на долгосрочном отпуске для тебя с целью укрепления здоровья.
      – Я против не буду. Скорее наоборот. Давно уже не отдыхал. Все работа да работа, – сказал я и подумал: «Верно чуешь, куда ветер дует, да поздно уже. Надо паруса ставить. И ничего не поделаешь».
      – Завтра придешь в мой кабинет в половине одиннадцатого.
      – Хорошо.
      – И больше ни с кем не шути и держи себя в руках.
      – Да, сэр.
      – Иначе я тебе устрою праздник.
      – Да, сэр.
      – И хватит называть меня сэром! Ты ведь прекрасно знаешь, как я это не люблю. Мне уже надоело постоянно напоминать тебе об этом.
      – Простите, армейская привычка, больше не повторится.
      – Ладно, до завтра, Бен.
      – До завтра, Найдж, – ответил я и положил трубку.
      Я долго рассматривал телефон, словно впервые видел аппарат, а потом пошел обратно на кухню. Допивая кофе, я пытался понять, что за дурацкие мысли возникли у меня во время разговора с шефом. Что поздно? Что за ветер и куда он дует?
      В нашем деле ясность очень важна. Палачу всегда надо точно знать, что представляет собой его жертва, чтобы не ошибиться в выборе оружия и тактики. Однако сейчас ясности как раз и не было. Были только смутные догадки. И предчувствия. А это были те источники информации, которым любой палач доверяет больше, чем отделам наблюдения и информирования.
      «Что же, черт возьми, происходит со мной?»
      Я пошел к телефону и набрал номер Светланы, но ответом мне был лишь голос автоответчика. В первый момент мне показалось, что она дома, и на душе стало легко. Все заботы отступили куда-то в темноту, но когда я понял, что это всего лишь автоответчик, что ее нет дома, я словно погрузился в холодную воду разочарования. Мои беды и заботы, словно волк Кочински, вновь вонзили в меня свои клыки.
      Треснув по телефону трубкой, я долго рассматривал стену. Что же все-таки со мной происходит? Почему простой факт, что ее нет дома, погружает меня в темную бездну отчаяния?
      Я набрал номер Мартина, и он, слава богу, оказался на месте.
      – Привет, Мартин. Все работаешь? – приветствовал его я.
      – Бен, где же тебя черти носили? Я оборвал твой телефон, пытаясь до тебя дозвониться! – воскликнул Мартин.
      – Что поделать, работа.
      – И не смог связаться с тобой через твой сотовый, – продолжал детектив.
      «Слава богу, что не смог, голова твоя сыщицкая. Ведь все вызовы идут только через коммутатор нашей организации. А если бы твое сообщение попалось бы кому-нибудь из начальников на глаза, то сэр Найджел позвонил бы мне в еще более плохом настроении», – подумал я.
      – У твоих ребят есть что-нибудь новенькое?
      – Да. Они с объекта весь день глаз не спускали.
      Внезапно проснувшаяся во мне мысль обожгла меня и выплеснулась в вопросе:
      – Твой объект случайно не заезжал сегодня в Балтимор стэйт хоспитал?
      – Откуда ты знаешь? – с глубочайшим изумлением в голосе спросил Мартин.
      – У меня имеются дополнительные источники информации, – соврал я.
      – Какие?
      – Не твое дело.
      – Намек понял.
      – Потрепались, а теперь к делу. Она выписала и забрала с собой кого-то из пациентов этой больницы.
      – Да.
      – У этого пациента сломан нос.
      – Да, черт возьми! Но как ты это узнал?
      – Узнал и узнал. Не о том разговор, – отрезал я и подумал: «Как же, скажи тебе, как я узнал это. Я и сам не знаю. Просто догадался. Вдохновение, так сказать».
      – Меня интересует, куда они отправились потом, – сказал я и потянулся за бумагой и ручкой, чтоб записать адрес.
      – Они взяли такси, которое высадило их на Черчилл-стрит. Затем они вошли в дом номер 134, в квартиру 780, из которой вышли спустя несколько минут.
      – Что дальше?
      – Дальше они отправились пешком до парка Джеймса Годолфина и несколько минут прогуливались там. Затем они взяли еще одно такси, которое высадило их на Кроуфорд-стрит, в старой части города, около дома номер 21.
      – Прекрасно, что еще?
      – Объект и больной, которого она сопровождала, вошли в квартиру номер 7 и пробыли там около шести часов, после чего объект вышел и, судя по направлению движения, едет домой.
      – Это все?
      – Нет. Мы установили прослушивание телефона в квартире 7 дома 21 по Кроуфорд-стрит. Это было сделано примерно через час. В течение этого времени объект один раз звонил, однако прослушать содержание разговора или установить имя абонента не удалось. Нам известно лишь, что звонок был очень коротким. После установления прослушивания объект сделал еще один телефонный звонок. В результате прослушивания удалось установить, что объект звонила некоему Эрику Кристиансену, ученому-физику из Лондонского научного центра, которого она называла Крис. Разговор шел о какой-то вечеринке и об одном их общем знакомом, которого они называли седым драчуном.
      «Вот оно что. Она в первый раз наверняка звонила мне, но меня не было дома, а потом позвонила Крису, чтобы узнать, как я себя чувствую», – подумал я, и мне стало немного легче.
      Потом я шагнул в сторону стереозеркала и посмотрел на свою голову. Виски были густо припорошены ранней сединой, но «седой драчун»?! Это уж слишком!
      – Что еще? – спросил я, с трудом отбросив посторонние мысли.
      – С помощью электронного микрофона мы установили прослушивание комнаты и подслушали их разговор. Они довольно много говорили о вчерашней вечеринке и о седом драчуне…
      «Так, это обо мне. Интересно, что они говорили?»
      Спрашивать я не решился. Мало ли что может подумать Мартин? Вдруг догадается?
      – …более ничего интересного. Один из моих людей остался наблюдать за квартирой до твоих распоряжений, а второй продолжает вести наблюдение за объектом.
      – Хорошо работаете, – похвалил я Мартина. – У тебя отличная команда.
      – Будут какие-либо распоряжения? – спросил Мартин, пропустив мои похвалы мимо ушей.
      – Конечно, будут. Сними своего человека с наблюдения за квартирой на Кроуфорд-стрит, это ни к чему. И сними с прослушивания домашний телефон объекта.
      – Хорошо. Клиент всегда прав. Хотя, если честно, я тебя не понимаю. То велел обложить ее со всех сторон, то теперь приказываешь оставить без наблюдения половину ее каналов. Это же просто глупо, – сказал Мартин немного раздраженно.
      – Это не глупо. У меня есть еще ребята, которых ты не знаешь и которых твои ребята не засекли. Они будут вести объект, потому что это становится слишком опасно.
      – Ты что же это, Бен, думаешь, что мои парни – кисейные барышни? – обиделся Мартин.
      – Нет, конечно, просто не хочу подставлять и их, и тебя. А мои парни специально для этого тренированы и именно для этой работы мною наняты. Я нисколько не сомневаюсь, что твои парни профессионалы, но моя команда все-таки повыше уровнем и лучше подготовлена, понятно?
      – Понятно.
      – И еще. Пришли мне по компьютерной сети распечатку отчета и запись того, что твоим нюхачам удалось подслушать.
      – Хорошо. Еще что-нибудь?
      – Нет. На этом все. Работайте дальше. Когда аванс кончится, сообщи мне, и я переведу на счет твоей фирмы остальные деньги.
      – О'кей. Копию записи я пришлю тебе вместе с фотографиями через пять минут.
      – Спасибо, Мартин.
      – Не за что, Бен. До свидания.
      – Пока.
      Мартин повесил трубку, а я так и остался стоять, глядя прямо перед собой. Мыслей в моей голове не было ни одной, но какая-то непонятная тоска сдавила мне грудь. Я повесил трубку и пошел на кухню приказать автоповару приготовить мне полноценный ужин, после чего вернулся к домашнему блоку, чтобы подготовить его к приему информации.
      «Что же так печалит меня? Неужели я пришел в состояние депрессии только потому, что какая-то девчонка отвезла покалеченного мною парня на квартиру, в которой ни один из них не зарегистрирован, забрав его из больницы? Какое значение это имеет для меня?» – Думал я, включая домашний блок. Ничего путного на ум мне не приходило.
      Однако я недолго предавался психологическим копаниям в своих помыслах. Мои мысли уже через несколько секунд перешли в плоскость практики, и я позвонил в бюро распределения жилой площади, чтобы выяснить, кто же является настоящим хозяином квартиры на Кроуфорд-стрит.
      Поскольку телефон моего друга, работающего в этой организации, не желал отвечать, то мне пришлось срочно изыскивать другие ходы, которые помогли бы мне добыть информацию. Ничего путного не придумав, я решил попробовать завтра утром получить информацию по служебным каналам, хотя это было весьма опасно. На какой-то момент я засомневался в правильности своих действий и подумал даже, что молчащий телефон моего друга дает мне возможность отступить, но я не любил сдаваться. К тому же игра, на мой взгляд, стоила свеч. Я уже и так впутался в нее дальше некуда.
      Сигналы автоповара о том, что заказанный мною ужин готов, и компьютера о том, что в него переведена информация, оторвали меня от размышлений. Я подошел к компьютеру и вывел на экран полученную от Мартина информацию – распечатку всех разговоров, которые велись Светланой и Эдом в квартире номер 7 на Кроуфорд-стрит после установления прослушивания.
      Я внимательно прочитал их. Там не было ничего такого, что могло бы быть для меня важным, но от мест, которые целомудренный Мартин постарался заретушировать, мне стало совсем плохо. Что касается фотографий, то они были сделаны во время прогулки по парку. На них были изображены улыбающиеся Эд и Светлана, которые шли, обнявшись, по липовой аллее. Я принялся ходить по комнате из угла в угол и совершенно неожиданно подумал, что напоминаю попавшего в ловушку волка. Не просто в ловушку, но в капкан-мусоросборник.
      Я выругался и еще раз прокрутил всю запись, но на сей раз в звуковом воспроизведении. Черт побери! Я в ярости стер присланные Мартином файлы, потом выключил компьютер и пошел на кухню за приготовленным автоповаром ужином. Ел я совершенно машинально, мои мысли, как всегда, были заняты Эдом и Светланой. Только теперь я уже твердо решил убить его и составлял план операции. Лучше всего это сделать завтра утром, потому что Эд в это время, скорее всего, будет один. А орудие убийства и прочие мелочи можно будет выбрать, придя к нему. Такой опытный палач, как я, всегда сможет выкрутиться за счет подручных средств. Но ультразвуковой разрядник я в любом случае прихвачу с собой. Второй раз драться с ним я не буду. Кстати, есть отличный повод для того, чтобы прийти завтра утром к Хамнеру. Этим поводом станет извинение за то, что произошло на вчерашней вечеринке. В конце концов, если Крис может мне позвонить, чтобы извиниться за свое поведение, то почему я не могу явиться к Эду лично с той же целью? Правда, он может заподозрить что-нибудь неладное, поскольку в принципе я не мог знать адрес квартиры, в которой он сейчас живет, однако я всегда смогу усыпить его подозрения, и тогда мне будет достаточно выбрать подходящий момент и напасть. Это я сумею. Недаром я считаюсь самым профессиональным палачом нашего бюро.
      Я воспрянул духом и даже с аппетитом прикончил свой нехитрый ужин. Однако что-то в глубине сознания едва слышно шептало мне, что я не прав, что убивать без приказа, ради собственного удовольствия, – ужасно. Наверно, такие голоса слышались Тернеру, когда он стрелял в сэра Найджела. Да и вообще, ерунда все это. Рано или поздно любой из нас умрет, так что какая разница – раньше или позже это произойдет. От неизбежного все равно не сбежать, как бы ты ни хотел это сделать.
      Закурив, я принялся доказывать самому себе, почему вынужден это сделать. Я никогда не убивал без приказа, однако здесь случай был особый. Дискуссия с самим собой легко перешла с убийства Хамнера на предстоящую мне завтра работу. Повинуясь внутреннему голосу, я вытащил из конверта досье на семью Браунлоу и принялся рассматривать фотографии, вчитываясь в досье, внимательно изучая те места, которые я пропустил утром.
      Жером Браунлоу, седеющий, с волевым подбородком и голубыми глазами, с резкими чертами лица и густыми бровями. Что ты сделал в своей жизни, кроме того, что отдел информирования счел необходимым поместить в твое досье для палача, чтобы тот лучше изучил свою будущую жертву? Может быть, они сочли маловажным или совсем неважным то, что для тебя дороже всего на свете?
      Фредерика Браунлоу, стройная, с мягкими чертами лица и карими глазами, чего ты хотела и к чему стремилась? Именно стремилась, потому что твоя жизнь уже кончена, хоть ты еще и не подозреваешь об этом.
      Пухлые милые мордашки Элен, Сузи и Майкла. Маленькие дети шести, семи и девяти лет, так похожие на невинных библейских младенцев. Воистину, вам придется искупить своей кровью грехи нынешней Земли. Чего хотелось вам, к чему вы стремились?
      Я внезапно почувствовал себя одиноким и покинутым, никому не нужным и никем не любимым. Женщины, которой я мог бы довериться, у меня нет и никогда не будет из-за строгих правил нашей организации относительно режима секретности. Детей тоже. Друзей много, но разве это друзья? Ни одному из них я не могу довериться, рассказать, как тяжело иногда бывает на душе. Особенно иногда после очередного убийства. Да какие это друзья? Их и друзьями-то назвать нельзя. Так, знакомые, с которыми я изредка встречаюсь, здороваюсь за руку и перекидываюсь парой ничего не значащих фраз.
      Я с кривой усмешкой подумал, что впервые в своих мыслях не соврал самому себе, назвав убийство именно убийством, а не заданием или работой. Вся моя жизнь – ложь, смерть и одиночество. Удел палача. Так надо. Так говорят начальники не только в нашем бюро. То же самое своим сотрудникам говорят в русском, американском, польском, французском и любом другом бюро палачей во всем мире. То же самое говорили своим соратникам Смит, Гитлер, Сталин, Наполеон.
      Неужели за все столетия своего развития человечество не смогло изобрести ничего лучше, чем вирус Витько, газовые камеры и топоры палачей?
      Эти мысли не были новыми для меня. Иногда, в минуты, когда каждому человеку надо остановиться и, оглянувшись назад, на пройденный путь, подумать о сделанном и о том, что он еще хочет сделать в этой жизни, подобные мысли наваливались на меня, сжимая сердце беспросветной тоской. Но я старательно загонял их поглубже и подальше, чтобы не отвечать на вопросы той части своего разума, которая еще сохранила независимость. Я выполнял свой долг и старался никогда не думать об этом. Но кота в мешке не утаишь, как говорит народная мудрость. И сейчас этот кот, выбравшись из своего мешка где-то в глубине моего сознания, запустил когти в мою душу, словно средневековый палач раскаленное на жаровне железо в тело очередной жертвы. Что-то сломалось во мне, в отточенном орудии палаческого бюро. Все, что раньше было смыслом моей жизни, внезапно потеряло для меня всякое значение. А то, что было лишь шелухой, стало дороже жизни.
      Я перебрал фотографии и внезапно яростно бросил их на пол. Будь оно все проклято! Что я мог сделать?! Прошлое мертво, его не изменить и не перекроить по своей мерке. Но есть еще настоящее и будущее. Впрочем, уже слишком поздно. Настоящее тоже не переделать. Путь, выбранный в прошлом, уже не изменишь. Во всяком случае, для меня это уже не выход.
      Я пошел на кухню, словно пытаясь сбежать от разбросанных по полу фотографий и от своих мыслей, и заказал автоповару стаканчик виски со льдом.
      Однако мысли упорно продолжали меня мучить. Воистину, пока я существую, я мыслю, и сбежать от своих мыслей невозможно. Можно удрать от наемного убийцы, обмануть полицию, перехитрить своего шефа и стоящую за ним организацию, но нельзя перехитрить свои мысли. Их можно только заглушить. Чем я и занялся, заказав еще стакан виски.
      Телефонный звонок раздался, когда я уже находился в том состоянии, когда блаженное забытье в пьяном сне еще далеко, но прямо ходить и отчетливо говорить уже трудновато. Опрокинув стакан, я с трудом встал и протопал к телефону, проклиная в полный голос того кретина, который вздумал позвонить мне в столь неудачное для разговора время. Однако я вовремя вспомнил, что это вполне может быть мой шеф, решивший пожелать мне спокойной ночи, а потому умерил пыл и, подняв трубку, сказал самым трезвым голосом, на который я был способен в данный момент:
      – Бен Роджерс у аппарата.
      – Добрый вечер, Бен, – сказал волшебный голос, который мне в этот час так хотелось услышать.
      – Светлана, это ты? – с удивлением и восторгом спросил я. Честно говоря, давно судьба не преподносила мне таких подарков. Стоило мне только услышать ее голос, и на душе сразу стало намного легче. Что же такое есть в этой девушке, что один только звук ее голоса вылечил все мои душевные хвори?
      – А ты ожидал увидеть здесь епископа? – вопросом на вопрос ответила мне Светлана и рассмеялась неизвестно чему. Я тоже, потому что на душе стало так легко, как никогда прежде. – Это из «Острова сокровищ» Стивенсона, – пояснила она мне. – Так Сильвер ответил своему матросу, когда тот сказал, что на скелете одежда моряка.
      Теперь я и сам вспомнил вышеупомянутое место и сказал:
      – Надеюсь, призрак капитана Флинта не будет требовать рому, пока мы не договорим.
      – Уверена, что он будет скромно молчать, – ответила Светлана и рассмеялась.
      – Почему-то я тоже в этом уверен.
      – Вот и прекрасно. Ты не в обиде, Бен, за то, что произошло вчера у меня на вечеринке?
      – Нисколько. На что мне обижаться? На прекрасный вечер в хорошей компании? – с иронией спросил я и добавил: – Мне даже понравилось. Очень понравилось у тебя в гостях. А за возможность увидеть вас я бы и жизнью пожертвовал, как говорили древние рыцари.
      – Что ж, рада это слышать, – сказала Светлана. – Кстати, Бен, ты придешь ко мне завтра вечером? Время называй какое тебе удобно.
      – Конечно. Как я могу отказаться?
      – Прекрасно, тогда во сколько?
      Я задумался. У меня из головы совсем вылетело, что завтра мне надо будет заняться ликвидацией Браунлоу, и на сколько затянется эта операция и в каком виде я с нее вернусь – одному только богу ведомо. Не поторопился ли я, давая Светлане обещание прийти на ее очередную вечеринку?
      – Я завтра буду занят допоздна, – сказал я, – так что свое присутствие гарантирую не раньше девяти часов вечера.
      – Это, конечно, обидно, – сказала Светлана, – но все равно приходи, когда сможешь. Я буду ждать тебя. Только приди обязательно, иначе я обижусь.
      – Всенепременно приду, даже если буду истекать кровью! – горячо сказал я и подумал, что последнее весьма вероятно, если что-нибудь пойдет не так.
      – Истекать кровью не надо, а вот прийти надо, – сказала, засмеявшись, Светлана. Видимо, мои слова она восприняла как шутку. Да и как еще их мог воспринять нормальный человек?
      – Будет что-то типа вчерашнего? – спросил я и тоже засмеялся.
      – В какой-то степени да, – ответила, немного поколебавшись, Светлана. – Если ты, конечно, не против.
      – Я? Я нисколько не против, потому что мне действительно понравилась развлекательная программа вчерашнего вечера.
      – Вот и прекрасно.
      – Только не слишком ли часто вы устраиваете такие вечеринки? Я уже староват для праздников каждый день.
      – Вчера это было незаметно.
      – Что поделать, приходится притворяться, – усмехнулся я. – Я вообще большой специалист по притворству. В этом деле я любого за пояс заткну.
      – Вот и завтра попритворяйся немного, Бен, – сказала Светлана. Судя по голосу, она улыбалась.
      – Уговорила. А народу много будет? – Не то чтобы я не хотел видеть друзей Светланы, просто я боялся, что на вечеринке будет Эд Хамнер, а этого мои нервы просто не выдержат. Я или устрою еще одну драку, или чем-нибудь себя выдам.
      – Меньше, чем вчера, – ответила Светлана. – Так, небольшая тесная компашка самых близких друзей.
      – Что ж. – На мой вопрос она так и не ответила, но я не рискнул задать его еще раз и потому сказал просто: – Гарантирую свое участие, но, как я уже говорил, не раньше девяти часов вечера. Хотя, конечно, постараюсь приехать как можно раньше.