После Ринтына Рычып сам стряхнул с себя будущие болезни и все плохое, что у него было и будет. За ним последовали Кукы и дядя Кмоль.

Один Татро стоял в стороне и молча курил папиросу.

Бабушка Гивынэ лежала на спине, и ее окаменевшее лицо походило на лицо идола. Плоский ее нос заострился, подбородок вытянулся. Три синие черточки, вытатуированные на лбу, исчезли, слились с общей синевой лица. Ринтын смотрел и не мог оторвать глаз от умершей. Только теперь он отчетливо представил себе, что бабушка никогда больше не встанет, не заговорит. От нее ушло все, что ее делало живой, живущей. Осталась одна ее оболочка, и та брошена на землю, как снятая одежда. Да, она ушла и больше никогда не вернется, больше не вздохнет и не заговорит. Теперь от живых ее отделяла темная, страшная и загадочная стена, название которой – смерть.

Сердце у Ринтына, казалось, остановилось.

– Пойдем,– тронул его за руку Рычып.

Ринтын с трудом отвел глаза и посмотрел на старика. Рычып подал ему веревку, и они, таща вдвоем нарту, двинулись в обратный путь. За нартой шли Кукы и Татро.

Спускаясь с горы, Ринтын оглянулся: дядя Кмоль все еще стоял у могилы. Он догнал их уже у крайних яранг стойбища.

У входа в ярангу Рычып отщепил кусочек дерева от нарты, настругал стружек и зажег маленький костер. Все, проходя, отряхнулись над костром. Последним прошел Рычып и забросал остатки костра снегом.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.