* * *

      — Надеюсь, ты понимаешь, — начальник тюрьмы Бринкер поморщился, — что только одиночкой дело не обойдется. На полгода ты лишаешься права посещать кино.
      — Угу, — промычал Эрцгерцог.
      — Что делать, Герцог, — вздохнул начальник тюрьмы, — ты ведь сбежал и гулял на свободе целый год. Это вовсе не моя прихоть, просто порядок есть порядок.
      — Конечно, конечно, — согласился Герцог. — Я и не обижаюсь.
      — Ну и отлично, — обрадовался Бринкер. — Мне бы не хотелось, чтобы ты затаил на меня злобу. Пойми, лично против тебя я абсолютно ничего не имею.
      Эрцгерцог поднял глаза к потолку.
      — Фред, — начальник тюрьмы круто повернулся ко мне, — передайте-ка мне папку Герцога.
      — Сейчас, сэр, — ответил я.
      Около года назад Эрцгерцогу с четырьмя дружками удалось вырваться из тюрьмы на волю. Эрцгерцог был единственным, кого пока удалось поймать. Он совершил ошибку — в Сан-Франциско ввязался в какую-то драку и был арестован. Когда в полиции у него, как и полагается, взяли отпечатки пальцев, правда быстро обнаружилась, и его вернули назад, в тюрьму.
      На столе зажужжал зуммер переговорного устройства, и начальник тюрьмы щелкнул выключателем.
      — Слушаю.
      — Доктор хочет обсудить с вами заявку на медикаменты, — раздался голос из динамика.
      — Я занят, — отрезал Бринкер. Но тут же передумал. — Впрочем ладно, сейчас подойду.
      Он вышел, оставив в кабинете Эрцгерцога, охранника и меня.
      Эрцгерцог окинул меня внимательным взглядом.
      — Готов спорить, что твоя тюремная роба сшита на заказ.
      Я сложил в стопку бумаги на своем столе.
      — В портняжном цеху у меня есть друзья, и иногда они мне оказывают кое-какие услуги.
      — А как тебе удается получить ее обратно после прачечной? По-моему, такая аккуратненькая роба запросто может потеряться.
      Я смахнул на пол крошки от ластика.
      — В прачечной у меня тоже есть друзья.
      — Прямо настоящий магнат, — засмеялся Эрцгерцог. — Вам, старичкам, конечно, проще. Сколько ты уже здесь?
      — Двадцать два года, — ответил я.
      — А сколько осталось?
      — Еще хватит. Приговор был на сто девяносто девять лет.
      — А о побеге когда-нибудь думал?
      Я мельком взглянул на охранника.
      — Кто же о нем не думает?
      В это время вернулся начальник тюрьмы Бринкер.
      — Итак, Герцог, сейчас нам с тобой надо кое-что выяснить и занести в протокол. К примеру, как тебе удалось сбежать.
      Эрцгерцог пожал плечами.
      — Пожалуйста.
      — Все, наверное, было очень просто? К одному концу веревки вы привязали самодельный железный крюк, швырнули его через стену, потом все пятеро вскарабкались наверх и спрыгнули наружу?
      — Точно так все и было, — кивнул головой Эрцгерцог.
      Бринкер нахмурился.
      — Когда мы нашли крюк, мы, естественно, воспроизвели весь эпизод. Этот участок территории действительно является, так сказать, мертвой зоной, и охранникам с двух ближайших башен основание стены не видно. Но зато верхняя часть стены отлично просматривается с обеих башен, и охранники клянутся, что пятеро ни за что не смогли бы проскочить незамеченными.
      — Вы забываете, что лил дождь, как из ведра, — сказал Герцог. Он хлопнул себя по карману рубашки, думая, наверное, найти там сигарету, но карман был пуст. — К тому же, ваши охранники — они ведь тоже люди, верно?
      — Ну... разумеется.
      — Так неужели вы думаете, что они там на башнях только и делают, что крутят головами на сто восемьдесят градусов — справа налево и слева направо? Ясно, что нет. Они смотрят некоторое время в одном направлении и, скорее всего, начинают мечтать. Вот мы и подождали, пока они размечтаются, а потом перебросили нашу веревку и махнули через стену.
      Начальник тюрьмы потер шею.
      — Это конечно, не исключено, собственно говоря, это случилось, но, все равно, я считаю, что вам страшно повезло.
      — Такова жизнь, — осклабился Герцог. — Выигрывает тот, кому везет.
      Когда Герцога увели, начальник тюрьмы огорченно вздохнул.
      — Возможно, я чересчур сентиментален, но когда кто-то из моих ребят убегает, я всегда принимаю это близко к сердцу. — Он протянул руку к коробке с сигарами. — Неужели, Фред, я мало делаю для того, чтобы все пассажиры на моем корабле были счастливы?
      — Много, сэр, — вежливо ответил я. — Не зря же у вас столько наград и благодарностей от коллег и начальства. Только на прошлой неделе «Фермеры и горняки Западного Колорадо» присвоили вам почетную степень доктора юридических наук.
      — Это верно. Но я думаю, что настоящим показателем успеха должно быть отношение ко мне моих подопечных.
      — Мы все вас очень уважаем, сэр, — заверил его я. — Мы знаем, что наши интересы — это ваши интересы.
      Он кивнул.
      — В любой уголок нашей тюрьмы я могу пойти без оружия. Мне не нужен даже охранник. Во дворе, в цехах, даже в темноте нашего кинотеатра я чувствую себя в полной безопасности.
      — Вы правы, сэр, — подтвердил я. — Вы нам почти всегда показываете фильмы первого экрана — люди это понимают и очень вам благодарны. Что у нас сегодня, сэр?
      — "Мэри Поппинс", — задумчиво произнес Бринкер. — Вот только если бы не горошина...
      Я убрал папку Герцога в шкаф с документацией.
      — Горошина? Какая горошина, сэр?
      — Когда в тюремном кинотеатре гаснет свет, — грустно сказал он, — кто-то неизменно запускает в меня горошиной. Я знаю, что это горошина, потому что однажды она пролетела мимо моей головы, ударилась в спинку переднего сиденья и отскочила прямо мне на колени. Кто-то меня здесь не любит, Фред.
      — Паршивая овца, сэр, в любом стаде найдется.
      — Мы должны признать, — согласился Бринкер, — что мир еще далек от совершенства.

* * *

      В этот вечер ужин в нашей столовой состоял из куска мяса, тушеных помидоров, консервированных персиков, кофе и хлеба. Когда я попал сюда впервые, тушеные помидоры были мне совершенно безразличны, а сейчас я ем их с большим удовольствием.
      На ночь нас заперли по камерам, и мой сосед Морис повесил на крючок свой колпак. — Еще один день, еще один доллар. — Набрав воды в пластмассовый стаканчик, он полил горшок с петуниями.
      Я сбросил ботинки и сунул ноги в тапочки.
      — Сегодня вернулся Эрцгерцог. Он говорит, что они действительно перелезли через стену лишь с помощью крюка.
      — Очень не научно, — покачал головой Морис.
      — Да, — согласился я. — Когда придет наш день, мы такого примитива не допустим.
      Наша камера была крайней в ряду, и Морис посмотрел в окно на угасающий день.
      — Снова снег повалил...
      — Весна в этом году что-то задерживается, — подтвердил я.
      Морис покосился на стаю гусей, клином вонзившуюся в небо.
      — У меня прямо сердце заходится, когда весной я вижу в небе гусей. Дикие, свободные, машут себе крылышками — полетели на юг.
      — Морис, — возразил я, — по-моему, весной гуси летят на север.
      — Куда бы ни летели, — отмахнулся Морис. — Но когда я вижу, как они летят, дикие и свободные, как машут крылышками, сразу такая тоска берет. Сидим здесь в клетке...
      — Гони от себя эти мысли, Морис — прервал его я. — Скоро мы отсюда выберемся, попомни мои слова.
      Он опустил оконную шторку.
      — Ты прав, Фред. И я думаю, «план № 18» — вот наш ключ к выходу отсюда.
      — Согласен, — произнес я. — Слабость семнадцати предыдущих планов в том, что они осуществимы только в определенных условиях. Слишком много в них должно быть совпадений, и с этим нам пока не везло.
      — Точно, — подтвердил Морис. — Но с «планом № 18» мы наконец-то попали в точку — я в этом убежден. В нем все четко и просто. И не нужно ничего подгадывать.

* * *

      В конце мая Эрцгерцог вышел из одиночки, и начальник тюрьмы Бринкер снова вызвал его к себе.
      В одиночках Бринкер отменил темноту и кормежку водой и хлебом. Сейчас там есть свет, и кормят вполне прилично — только что без десерта. Старики говорят, что теперешняя одиночка — это и не одиночка вовсе, и что мир мельчает.
      Эрцгерцог выглядел посвежевшим и отдохнувшим.
      — Ну, как себя чувствуешь, Герцог? — спросил Бринкер.
      — Как огурчик. Когда меня вернут на старую работу в столярный цех?
      — Не все сразу, Герцог, — протянул Бринкер. — Боюсь, это не так просто. Ты же знаешь, у нас здесь свои правила и порядки. Прежде всего, на полгода тебе придется пойти работать в прачечную. Через это проходят все новички, а поскольку ты сбежал и был пойман, ты попадаешь в категорию новичков.
      — Хорошо, хорошо, — не стал спорить Герцог. — Полгода в прачечной. А после этого я вернусь в столярный цех?
      Бринкер виновато улыбнулся.
      — Имеются еще очередность и старшинство, Герцог. После того, как отработаешь свое в прачечной, тебя заносят в «открытый список». Тотализатор рабочей силы, другими словами. Это значит, что мы посылаем тебя туда, где в данный момент требуются твои услуги, и ты все время работаешь на новом месте. И только после двух лет в «открытом списке» ты получаешь право выбора.
      Герцога такая перспектива явно не обрадовала.
      — То есть, все вместе два с половиной года?
      — Да, — кивнул Бринкер. — Но учти, я ведь не могу гарантировать, что к тому времени в столярном цеху откроется вакансия. Насколько мне известно, большинство работников этого цеха в ближайшее время расставаться с нами не собираются.
      Папка Эрцгерцога лежала на столе, и Бринкер полистал ее.
      — Откровенно говоря, Герцог, я не понимаю, почему ты так рвешься в столярный цех.
      В глазах Герцога мелькнул беспокойный огонек.
      — Что вы имеете в виду?
      — По оценке «Общих и технических способностей» выходит, что тебе было бы гораздо лучше в электроцехе. Уж компьютер знает, что к чему.
      Герцог увел взгляд за окно.
      — Плевать мне на мнение компьютера. Я люблю столярничать.

* * *

      Спустя три недели Герцог снова появился в кабинете начальника. Он подделал пропуск в столярный цех, и его задержали при попытке туда проникнуть.
      — Говоря откровенно, Герцог, — начальник тюрьмы Бринкер прищелкнул языком, — я начинаю в тебе разочаровываться. Подделка пропуска — дело серьезное.
      По виду Герцога нельзя было сказать, что он раскаивается.
      — Просто потянуло посмотреть, как там у них дела.
      На столе начальника тюрьмы зажужжал телефон. Взяв трубку из люльки, Бринкер стал слушать. Потом повернулся ко мне.
      — Это из отдела кадров. Кого вы рекомендовали на работу в библиотеку?
      — Петерсона, сэр.
      — Вы уверены, что он с этой работой справится?
      — Уверен, сэр. Он хороший работник.
      Бринкер возобновил разговор с «кадрами» и дал согласие на перевод Петерсона из пенькового цеха в библиотеку. Повесив трубку, Бринкер вернулся к Герцогу.
      — Мне очень жаль, Герцог, но боюсь, тебе снова придется посидеть в одиночке.
      Казалось, Герцога это ничуть не огорчило, по крайней мере, он не подал вида. Несколько секунд он оценивающе смотрел на меня, потом повернулся и впереди охранника вышел из кабинета.

* * *

      В конце июня начался бейсбольный сезон, и первый матч наша команда играла против тюрьмы Викмана. Морис и я сидели на своих любимых местах около первой линии. Я заметил, что Эрцгерцог поднялся со скамьи и пробирается к нам. Сев рядом, он стал спокойно наблюдать за игрой.
      — Отличный бросок, — прокомментировал он, вытащив зубочистку изо рта.
      — У этого парня хорошая рука, — кивнул я, — пробудет он с нами порядочно, срок у него немалый.
      Герцог внимательно посмотрел на, меня.
      — Я смотрю, ты здесь человек влиятельный?
      — У нас все шансы удержать переходящий приз еще пару годков, — сказал я. — Если удастся сохранить состав.
      — Во что Петерсону обошелся перевод из пенькового цеха в библиотеку?
      — Петерсон эту работу заслужил честным трудом, — пожал плечами я. — Ну и, кроме того, начальник тюрьмы считается с моим мнением.
      Герцог снова занялся зубочисткой.
      — А какая у тебя такса? Ну, услуги твои чем оплачиваются? Деньгами?
      — О каком Петерсоне он говорит, Фред? — вмешался Морис, который с самого начала прислушивался к разговору. — О том, что шил бумажники, которые ты продавал посетителям и брал с него за это шестьдесят процентов?
      Герцог улыбнулся.
      — Денег у меня нет, да и кожа не по моей части. Но кое-что я могу предложить и на ваш вкус — я могу помочь вам выбраться отсюда.
      — Мы с Фредом сидим в одной клетушке уже пятнадцать лет, — сообщил Морис, — и разработали восемнадцать совершенно надежных, гарантированных на сто процентов планов побега.
      — Почему же вы до сих пор здесь? — хмыкнул Герцог.
      — Ну, дело в том, что мы сначала должны получить соответствующие условия, — пояснил Морис. — Например, для осуществления шести наших планов обязательно должен идти дождь.
      — И что, дождя ни разу не было? — съехидничал Герцог.
      — Да нет, был, конечно, — ответил Морис. — Но это должна быть вторая половина дня. Праздничного дня.
      Герцог выкинул свою зубочистку.
      — И за пятнадцать лет во второй половине праздничного дня ни разу не шел дождь?
      — Шел, — кивнул Морис, — но праздник должен приходиться на пятницу, чтобы потом было еще два нерабочих дня. Это очень важно, иначе весь план рушится. Один раз во второй половине праздничного дня шел дождь — но дело было в четверг. Это самое близкое наше попадание.
      — Ну, а тоннели, — чуть осклабился Эрцгерцог, — в вашем списке имеются?
      — Два, — тут же подтвердил Морис. — Но чтобы их выкопать, мы должны иметь безлунную ночь, а температура...
      — Хватит, Морис, — перебил его я. — Нечего выдавать наши секреты.
      — Я знаю, как выбраться отсюда, — Герцог обращался теперь только ко мне. — И для этого не нужно будет ждать дождя, праздника или подходящей температуры.
      — Крюк через стену? — Я улыбнулся и покачал головой. — Это не для меня.
      — Какой к черту крюк? — покосился на меня Герцог. — Это же просто отвлекающий маневр, флешь.
      Несколько секунд я оценивающе смотрел на него, потом повернулся к Морису.
      — Что-то меня жажда замучала, пойду попью воды из фонтанчика. А ты смотри игру, вернусь, расскажешь, как тут и что.
      — Можешь быть спокоен, — заверил меня Морис.
      Выбравшись из своего ряда в проход, я сошел с деревянной трибуны вниз, к фонтанчику. Эрцгерцог последовал за мной. Я попил и направился к относительно уединенному месту под одной из трибун. Герцог тоже попил и подошел ко мне. Несколько секунд мы молча наблюдали за игрой.
      Потом он заговорил:
      — Впятером мы за полгода вырыли тоннель, настоящее произведение искусства, с подпорками по всей длине, даже свет провели. Мы были так горды своей работой, что задумались — а зачем кому-нибудь вообще знать об этом тоннеле? Даже после нашего побега? А что, если нас поймают и приволокут назад? Почему бы нам тогда не воспользоваться им снова? Поэтому, прежде чем сорваться, мы подбросили крюк с веревкой на стену — пусть все решат, что так мы и сбежали. Я немного подумал.
      — Надо полагать, тоннель начинается где-то в столярном цеху?
      Герцог кивнул.
      — Помоги мне перевестись туда, и мы вместе выберемся на свободу.
      Глаза мои продолжали следить за игрой.
      — Перевести тебя в столярный цех — дело очень сложное. Думаю, смогу это провернуть не раньше, чем через год.
      — Тогда не надо перевода, — бросил Герцог. — Сделай мне пропуск. Нужно всего пять минут и привет — только нас и видели.
      Наверное, тоннель начинается из склада древесины, подумал я, это самое подходящее место. Герцог, видимо, прочитал мои мысли.
      — Тоннель, как я и сказал, начинается в столярном цеху, но никакие значочки-стрелочки к нему дорогу не показывают. Я здесь один знаю, где он находится и как туда попасть. Если кто-то захочет воспользоваться им без меня, он будет стараться впустую.
      — Я и не собираюсь монополизировать твой тоннель, — успокоил его я. — Когда уйду я, уйдешь ты. И наоборот.
      Герцог был удовлетворен.
      — Годится. Чем быстрее достанешь пропуск, тем быстрее мы отсюда вырвемся.
      — Не пори горячку, Герцог, — осадил его я — Если уж мы задумали бежать, все должно быть подготовлено капитально. А для этого потребуется минимум месяц, а то и два. Организацию я беру на себя.
      — Что тут организовывать? Выползли, и все дела.
      — И побежали в наших шикарных сереньких костюмчиках? — Я покачал головой. — В тот раз тебе и твоим дружкам просто повезло, а я полагаться на везенье не собираюсь. Думаю, наши шансы только возрастут, если мы выберемся отсюда в гражданской одежде, а в наших бумажниках будут лежать приличного вида документы.
      Герцог не возражал, но у него возникла еще какая-то мысль.
      — Бежим только мы с тобой? Больше никто? — Он испытующе посмотрел на меня.
      — С нами пойдет Морис, — ответил я.
      Глаза Герцога сузились.
      — Если ты ему расскажешь, через неделю об этом будет знать вся тюрьма.
      — Я ничего ему не скажу, до самой последней минуты, — заверил его я.

* * *

      В течение нескольких дней после этого разговора я встретился со своими друзьями из портняжного и печатного цехов, и они обещали что-нибудь придумать.
      Но лишь через три месяца я смог сказать себе, что к побегу все готово.
      Бринкер в тот день уехал из тюрьмы в половине второго. Его вызвали в город на какую-то конференцию, и вернуться он должен был только под вечер.
      Я подождал у окна, пока машина Бринкера выедет за ворота, затем подошел к его столу. Я выписал пропуск формы "А" для себя, два ограниченных пропуска для Мориса и Эрцгерцога, заполнил два бланка заявки. В течение долгих лет я, с разрешения Бринкера, подписал его именем столько пропусков и прочих документов, что вздумай кто проверить достоверность такой подписи, она вполне возможно оказалась бы подписью самого Бринкера.
      Мориса я нашел в тюремном огороде — он опалывал мотыгой капусту. На мой пропуск охранник даже не посмотрел, зато внимательно прочитал бланк заявки, которую я ему протянул.
      — Для прополки собственного сада начальнику тюрьмы нужен человек?
      — Да, — кивнул я. — Думаю, Морис с этой работой справится.
      Я забрал Мориса. Он был явно доволен.
      — Прополка сада начальника тюрьмы — это очень ответственная работа.
      Я молчал. Мы свернули за угол, и только тогда я остановился.
      — Морис, мы бежим из тюрьмы — прямо сейчас.
      Он заморгал, рот его чуть приоткрылся.
      — Ты имеешь в виду побег?
      — Да, Морис. Время, наконец, пришло.
      Морис с сомнением посмотрел в небо.
      — Дождик-то, может, и пойдет, и температура вроде подходящая, но ведь сегодня не праздничный...
      — Забудь об этом, Морис, — перебил я. — Слушай, что я буду говорить. — Я протянул ему пропуск. — Ты должен попасть в столярный цех. Войдешь со стороны улицы "В". На входе там стоит Эд Берджер. Даже если он тебя не спросит, скажешь ему, что идешь к начальнику мебельной секции насчет стола для начальника тюрьмы, который должны были переделать. Эта секция на другом конце здания, вот ты и скажешь, что выйдешь через двери с улицы "Д".
      — Зачем, Фред?
      — Затем, чтобы Берджер не поднимал шума, когда ты не вернешься из цеха. Дальше, Морис, как попадешь в цех, найди там склад древесины, и когда вокруг никого не будет, проберись в него, спрячься там где-нибудь и жди.
      — Хорошо, Фред, — отчеканил он. — Сделаю все, как ты сказал.
      Начал накрапывать дождик. Морис нахлобучил на лоб колпак и шаркающей походкой потащился прочь.
      Извлечь Эрцгерцога из прачечной не составило труда.
      Мы заскочили в портняжный цех и забрали три пакета, которые для нас приготовил Элмер Хеннинг, главный тюремный портной. В пакетах была гражданская одежда, бумажники, документы и даже немного денег.
      У входа в столярный цех Берджер особого интереса к нашим сверткам не проявил.
      — Что у вас там, Фред?
      — Обивочная ткань, — ответил я. — Жене начальника тюрьмы надо отремонтировать кушетку и пару кресел.
      Когда мы с Герцогом без приключений пробрались в склад древесины, Морис вышел из своего укрытия.
      Я внимательно оглядел большое помещение. Кругом штабелями лежали дрова.
      — Надо полагать, твой тоннель начинается под одной из этих куч? — Я показал головой. — Честно говоря, Герцог, не представляю, как вам вообще удалось выйти сухими из воды. Текущая инспекционная проверка — и ваш тоннель накрылся.
      Герцог ухмыльнулся и полез на один из штабелей.
      — Лучшее место для начала тоннеля — это потолок.
      Он прижал пальцами двухсекционную штукатурную плиту, послышался щелчок, и в потолке образовалось прямоугольное отверстие.
      Без лишних размышлений мы с Морисом тут же взобрались на кучу бревен.
      — Это крыло строилось лет сто тому назад, — пояснил Герцог, — кирпичи клали на века. Когда проводили электричество и паропровод, кабель и трубы пришлось гнать в открытую. Ну а потом, чтобы вид был поаккуратней, решили сделать фальшивый потолок.
      Герцог подтянулся и исчез в отверстии. Он взял у нас из рук пакеты, помог Морису и мне выкарабкаться наверх. Теперь все были готовы к старту, и Герцог опустил потолочную плиту на место. Несколько секунд стояла полная темнота — потом Герцог ввернул электрическую лампочку.
      На четвереньках мы поползли за ним к толстой стене. Герцог со своими дружками прогрызли ее, словно черв" яблоко — вперед и вниз. Скоро мы добрались до маленькой комнатки под фундаментом здания. Здесь они хранили свои инструменты и материалы, потому что собственно тоннель начинался именно отсюда. Не щадя сил, они рыли грязную землю, поднимали ее наверх, к фальшивому потолку и только там складывали.
      В комнате мы сделали небольшую передышку.
      — Тоннель идет под стенами и выходит в лощинку по ту сторону стены, — сказал Герцог. — Мы вылезаем, пробираемся по лощине еще метров сто к лесочку — и все, можно двигать по домам.
      Глядя в темную дыру, зияющую впереди, я пробормотал что-то насчет боязни замкнутого пространства, но Герцог меня успокоил:
      — Через каждые десять метров поставлена лампочка, да и тоннель сам по себе просторный. Ползти на брюхе почти не придется.
      Герцог снова встал на четвереньки и, подталкивая перед собой один из наших пакетов, исчез в отверстии. Я полез за ним, а за мной — Морис.
      Казалось, мы ползли целую вечность. Неприятнее всего я чувствовал себя, когда очертания Герцога загораживали горящую впереди лампочку, а Морис загораживал свет от лампочки сзади.
      Однако через некоторое время я почувствовал запах душистого, свежего от дождя воздуха — и выбрался наружу. Следом выполз и Морис. Место, где мы очутились, в самом деле можно было назвать лощиной, а нависающий выступ надежно заслонял нас от глаз охранников на стене, а заодно и от моросящего дождя.
      Герцог замаскировал лаз тоннеля кустарником.
      — Кто знает, может он еще пригодится.
      Покончив с тоннелем, он двинулся вперед. Морис и я потянулись за ним. Под ногами хлюпала грязь. Когда мы добрались до лесочка, дождь уже шпарил вовсю.
      Герцог, укрывшись под большой сосной, разорвал свой пакет.
      — Плащ тут хоть есть?
      — Разумеется, — ответил я. — Я обо всем позаботился.
      Через две минуты Герцог принял гражданское обличье. Он пригнул поля шляпы, поднял воротник плаща и ухмыльнулся.
      — Порядок, ребятки, отсюда каждый топает своей дорожкой, — " махнув рукой, он растворился в полосе проливного дождя.
      Морис никак не мог оправиться с пуговицами на рубашке.
      — Ты уверен, Фред, что это мой размер?
      — Конечно. Мерку ведь с тебя снимали, чего же еще надо?
      Рукавом он вытер воду с лица.
      — Дождь идет...
      — Да, идет, — я начал сердиться. — Без тебя вижу.
      — И холодно тоже...
      — Ну, хорошо, идет дождь и холодно, — еще больше разозлился я. — Надень плащ и шляпу и перестань скулить.
      Он послушно выполнил приказ.
      — Я представлял себе это совсем не так.
      — Как не так?
      — Дождь и холод, — тоскливо произнес Морис. — И ветер. Ужасный ветер.
      Я уже полностью привел себя в порядок.
      — Ну, ладно, Морис, надо идти.
      Я сделал с десяток шагов и вдруг понял, что Мориса сзади нет. Я обернулся.
      Морис стоял на месте. На голове у него была шляпа, но в руках он продолжал мять свой тюремный колпак.
      — Какого черта, Морис? — крикнул я. — Пошли.
      Он не пошевелился.
      Я вернулся и хотел вырвать у него колпак, но он вцепился в него обеими руками. Широко раскрытыми, незрячими глазами он смотрел прямо перед собой.
      — Морис! — заорал я. — В чем дело?
      Губы его дрогнули.
      — Сегодня на ужин будет сладкий картофель, Фред. Это мое любимое блюдо. А его так редко готовят...
      Вдруг налетел ветер, дикий и яростный, и я повернулся ему навстречу. Я увидел перед собой плотную простыню холодного дождя. За ней скрывался мир, с которым я расстался двадцать два года назад.
      — Каков он сейчас?
      Я встряхнул Мориса за плечо.
      — Ну, чего ты напугался? Львов там нет. Тигров тоже.
      — Только люди. А что тебе могут сделать люди?
      Он посмотрел на меня.
      — Все могут сделать, — тихо сказал он. — Все.

* * *

      После ужина мы с Морисом вместе со всеми строем пошли в кино. Пробрались на свои обычные места.
      — Как думаешь, найдут они тоннель? — спросил Морис.
      — Кто его знает, — пожал плечами я. — Ведь они пока не выяснили, как сбежал Эрцгерцог.
      — Но нам ничего не будет, как считаешь?
      — Ничего. Все будет шито-крыто. Кое-каким влиянием я здесь еще пользуюсь.
      — Не кое-каким, Фред, а очень даже большим, — поправил меня Морис. — Ты здесь очень важная фигура, Фред. Уверен, ты все сделаешь.
      Я чуть улыбнулся. Он был прав — здесь я был очень важной фигурой. Там я был бы никем.
      — Знаешь, почему я на самом деле решил поползти обратно? — спросил вдруг Морис. — Потому что это было не по-честному. Ну, воспользоваться чужим тоннелем. Если бы мы его сами вырыли — тогда другое дело.
      — Конечно, — согласился я. — У меня было такое чувство.
      — Я тут придумал новый план, — сообщил Морис. — Думаю назвать его «план № 19».
      — Звучит захватывающе, — пошутил я, но без всякой злобы.
      — В основе своей он прост, — воодушевился Морис. — Очень прост. Но немного поработать придется.
      Свет в зале погас, и начался киножурнал.
      Я поискал глазами знакомый силуэт и вытащил из кармана свою трубочку. Потом положил в рот горошину, поднес трубочку ко рту и дунул.
      — Попал? — поинтересовался Морис.
      — Точно в десятку, — довольным тоном произнес я.
      Я развязал шнурки на ботинках и откинулся на спинку кресла. Было приятно сознавать, что я снова нахожусь в родной среде.