Скандалы. Сенсации. Расследования - Смертельный гамбит. Кто убивает кумиров?

Кристианн Бейл

Смертельный гамбит. Кто убивает кумиров?

Вступление

Я журналист. Нет, вернее, так: я был журналистом, когда работал репортером криминальной хроники в одной небольшой газетенке. Газетенка, надо сказать, так себе, и я до сих пор считаю, что самым классным там был наш отдел, который и писал об убийствах, грабежах, авариях и прочих радостях. Нет, это не опечатка. Именно радостях, потому что люди любят читать о чужих несчастьях, им по-прежнему надо лишь хлеба и зрелищ. С неподдельным интересом они изучают подробности жестоких преступлений, выдвигают свои версии случившегося и следят за судьбой участников кровавых событий. Цинично? Безусловно. Но зато откровенно – вспомните, так ли часто вас задевали за живое хроники криминальных колонок, заставляя переживать тяжелую утрату всем сердцем? Мир живет по принципу «остаться в живых», к сожалению, нас не сильно заботят беды других, незнакомых нам людей. Только не стоит сразу же обвинять себя в черствости – таково нормальное положение вещей. Это защитные психологические реакции: ни один человек не может вместить в себя боль и сочувствие, которых хватило бы на всех жителей Земли. Другое дело, что у некоторых интерес к трагическим событиям перерастает в патологию, но об этом мы поговорим как-нибудь в другой раз. А пока вернемся к теме этой книги. Итак, я – бывший журналист, ныне переквалифицировался в частного детектива, увлекшись расследованиями некоторых громких преступлений.

Принцесса Диана. Вспышки фотокамер выхватывают останки искореженного автомобиля. Кто-то снимает лужу крови. Кто-то умудряется сфотографировать окровавленную руку. Чью – уже неважно, назавтра ее изображение на этом снимке будут подавать чуть ли не как руку судьбы, которая «оборвала жизнь самой красивой и загадочной принцессы».

Или же убийство Джона Кеннеди – его показали все телекомпании мира. Вспышка, молодой президент падает рядом с перепуганной Жаклин. Переполох, паника, запоздалые попытки охранника прикрыть своим телом Кеннеди. Снова сотни фотографий, сюжетов и в результате репортаж о руке судьбы, которая «оборвала жизнь самого молодого и амбициозного за всю историю Соединенных Штатов Америки президента».

Другая зарисовка. Белоснежный дом в Майами-Бич, по ступеням поднимается стройный загорелый человек в дорогом светлом костюме. Какой-то парень подлетает к нему окликает и в упор расстреливает из предположительно автоматического пистолета МЭГ-10 с глушителем. Мужчина медленно оседает, из раны течет густая красная кровь. Так был убит Джанни Версаче. И снова вспышки, фотографии, репортажи и привычная рука судьбы, «прервавшая эту блистательную жизнь любителя порнографии, сигар и мужчин».

А еще был эрцгерцог Франц Фердинанд, кинодива Мэрилин Монро, красивый и беспечный певец Элвис Пресли, сдержанный и загадочный Джон Леннон. Почему же они стали героями книги бывшего репортера-криминалиста? Не ра с крытые убийства, разгадывание смертельных шарад и были моей специальностью, моим коньком.

Вышеупомянутые мировые величины: звезды кино, музыки и политики оказались лишними в чьей-то загадочной игре. Однажды для меня оказалось совершенно очевидным, кто двигает фигуры на мировой шахматной доске и предрекает исход партии. Тогда «нераскрытые преступления» стали напоминать шараду, где следует просто расшифровать слово, угадав, что же скрывается за чередой символов.

Есть в нашем современном обществе понятие «заказное убийство». По сути, герои моей книги и стали заказными жертвами. Если ранее высказанные версии касались банальных закономерностей – к примеру, если убит политик, – значит, при жизни помешал кому-то пробиться к вершинам власти. Если музыкант, то, как в случае с Ленноном, легко списать происшествие на истеричного поклонника Джоди Фостер, пальнувшего из пушки, дабы привлечь ее внимание. Или на наркотики, которыми увлекался Элвис Пресли. Или на ревнивого любовника, как было в случае с Джанни Версаче. Теперь же выяснились любопытнейшие факты из жизни как жертв, так и их убийц. Джанни Версаче погиб не из-за ревности – он был гомосексуалистом и подрывал этим устои Римско-католической церкви. Смерть Элвиса Пресли теперь не выглядит столь уж загадочной, ведь однажды он действительно отказал в интимных услугах одному священнослужителю из Конгрегации по канонизации святых. Что уж говорить о смерти Франца Фердинанда, кому распущенный нрав и армия любовников и любовниц сослужили дурную славу… Самое обидное, всю жизнь он любил только одну женщину – свою жену, и стеснялся объясниться ей в любви. Мораль… Нравственность… Устои… За них всегда боролась Церковь. Судачили, Джон Кеннеди сам не брезговал гомосексуальными связями. Жаклин действительно его ревновала. Только вот к чему? К Овальному кабинету или своре разнокалиберных девиц, без стука входящих в этот кабинет?

В леди Ди был влюблен охранник, он продал собственных сестер сутенеру, чтобы получить денег на тысячи букетов роз, которыми забрасывал молодую женщину, а потом, от безысходности, стал сообщником ее убийства. Такую ахинею писали таблоиды. Ха, они просчитались! Оказалось, покушение предназначалось Додди Аль-Файеду – другу Дианы. Но в чем провинилась «английская роза»? Где истина?

Эти таинственные убийства давно имеют разгадки, объединенные одним тактическим ходом, а по-нашему – «гамбитом», – правда, все мотивы и истинные причины убийств были скрыты. Кем? Для чего? Почему? Зачем превращать в икону того, чья жизнь и работа были движущей силой в политике, кино, музыке, истории? А затем, что каждый из героев этой книги стал глянцевым отпечатком в журнале для многих миллионов людей, и их приятное и волнительное заблуждение на счет своих кумиров – выгодная ширма для могущественной группы, которая манипулирует человеческим сознанием, властями, государствами и создает благодаря нашему доверию свой мир – всевластия, вседозволенности и безграничного цинизма.

Глава 1. Говорящие легенды, или почему они умирают: самые громкие преступления xx века

Мы живем в ХХI веке, но наше прошлое тесно переплетено с историей века минувшего, а что может быть драматичнее того факта, что от века минувшего нас отделяет все больший и больший промежуток времени! Мы взрослеем, забываем о юношеских переживаниях, о былых потрясениях и о сердечной боли. Время лечит, и мы постепенно превращаемся в исследователей того, что будоражило наши мысли. Почему-то вместе с воспоминанием о чьей-то смерти нет-нет, да и припомнится какой-либо маловажный случай: к примеру, сосед Джек в этот день отдал долг, или дочка Сарочка проколола уши, или начальник повысил зарплату. Мы нормальные люди и, грезя о подвигах, не забываем о хлебе насущном. Мы без нужды или собственного интереса не захотим отправляться в невиданную экспедицию, если там не будет душа (не знаю, как кому, но без душа и сигарет я чувствую себя обманутым). И вообще, так ли много нам надо? Душ. Сигареты. И здоровье. Ах да, желательно, чтобы сигареты оказались с ментолом, а вода была горячей… Отказываться от своей человеческой природы мы не собираемся. И не потому что плохие или хорошие, эгоисты или эгоцентристы, а потому что просто люди. Нет, не просто. Цари мира, воины, отцы, матери, бабули, дедули, дети и внуки, продавцы и покупатели, копы и карманники, красавицы и чудовища… Список бесконечен. И знаете, что нам всем свойственно? Любовь и смех, оргазм и гастрит. А еще чувство собственного достоинства, желание оставаться свободным, страх, ирония, ясный ум. Это ничего не напоминает? Мне лично напомнило сразу как только я начал перечислять. Это все клапаны, ребята. Наши с вами клапаны, на которых очень даже можно сыграть «Богемскую рапсодию», которую так божественно исполнял некогда великий «Куин». Может быть, кому-то нравится исполнять нечто более лиричное, задевающее «струны души», – пожалуйста, и денег не возьму. А сейчас всем меда, варенья и побольше денег на счет.

Когда мы смотрим забавный фильм «В джазе только девушки» и видим красивую Мерилин Монро, то простенькая история заставляет нас от души посмеяться, создавая хорошее настроение. А у самой Нормы во время фильма была жесточайшая депрессия, и она едва не сорвала съемки. Режиссер орал на нее, как на последнюю уборщицу, и сравнивал с армейским полевым оркестром, издающим только шум – и никакого искусства.

И ведь это тоже называется «нажимать клавиши», когда одна называется «стыд», вторая – «ответственность». Судя по всему, режиссер нажимал на них удачно, раз фильм вышел в срок, получил довольно милостивую оценку прессы и до сих пор продолжает радовать зрителей.

Или, к примеру, отец не хотел, чтобы сын шел на войну, на разные лады убеждая, что со своим слабым здоровьем Джон будет обузой для команды, а упрямый Кеннеди, стиснув зубы, сказал:

– Я вообще не скажу, что у меня больная спина.

И сдержал слово. На Тихом океане вступил с бой с противником, как говорят —«превосходящим по силе», сумел в неравном бою удержать оборону, столь необходимую, чтобы прошел транспорт с боеприпасами и ранеными на борту. Не подталкивал ли зануда-папаша своего сына к выбору пути настоящего героя? Одно из двух, но сын обязательно примет решение. Тоже своеобразная игра по клавишам, которая стимулирует мыслительный процесс в человеке неуверенном.

А когда жена Джона Леннона Йоко Оно успокаивала его во время приступов, и это было психологическое воздействие:

– Я гений, – орал он в микрофон, пьяный и растрепанный, не написавший ни одной стоящей вещи после распада «Битлз».

– Конечно, тс-с… конечно, – тихо шептала японка, нежно целуя своего «гения» в плечо.

И представьте, он успокаивался! Наивный чудак, верящей любимой женщине.

Психологизм и отношения с близкими – это феномен, оказавшийся ключевым для меня во время подготовки материала к этой книге. Причем, как только я обозначил список фамилий, то сразу же понял, насколько сложная задача отыскать в данных случаях правду. Разве расскажут мне, кто же все-таки убил Джона Кеннеди? Я могу носом перерыть экватор, но мне будут улыбаться в ответ и складно врать.

К счастью, мне повезло. Может, потому что я такой упрямый сукин сын, может, потому, что люблю свою работу, а может, еще почему. Но когда я задался целью изучить психологию убийств героев моей книги, ко мне тут же обратились и назначили встречу.

Для вас он останется Джерри Рубен, именно так я его окрестил на страницах моего повествования. Факты, которыми он делился, оказались настоящими, а речь и манера общения – более чем достоверными. Правда, он мне не представился, разрешив самому выбрать для него имя. Он – человек, представляющий Клан – организацию, совершающую убийства, базирующиеся на психологической подоплеке, когда благодаря умелым использованиям клавиш жертвы добровольно подходят к последней черте. Насилие над личностью, шантаж и манипуляция, а в результате красивой до отвращения комбинации сын виноват в гибели матери или невеста в смерти жениха. Происшествие вполне бы напоминало бытовуху, которую я описывал в молодости в своих репортажах криминальной хроники, если бы убитую мать не звали Мэрилин Монро, а жениха – Элвис Пресли.

Так себе примерчики. Джерри смеялся надо мной и твердил, что лес рубят – щепки летят, поэтому убили Софию – жену эрцгерцога Франца Фердинанда. А Диану? И Диану тоже.

Так кто жертва? Жертва направляется рукой Клана, который играет на струнах души «Реквием» и изучает до последнего вздоха страстишки своих подопечных. А потом эта могущественная рука разжимается, выронив обмякшее тело, и вписывает во всемирную историю еще одну страницу превосходства разума над силой.

Джерри обычно говорил мне:

– Глупый мальчик, неужели ты думаешь, что Клан убивает ради прихоти? (Змеится тонкая улыбка.) Мы убиваем только ради равновесия. Равновесие – это когда смерть одного решает проблему множества. И этот один так велик, что он порой стоит нации.

Итак, перед вами книга о тех, кто один, но стоил целой нации.

Глава 2. Джанни Версаче

Мальчик-гей. Почему они умирают? Сделка. Порнография, вдохновляющая на целомудрие. Сомнительные удовольствия. Кровавая развязка.

Мальчик в голубой футболке и синих джинсах стоял и во все глаза следил за тем, как в швейной мастерской красивая, молодая женщина с прической, небрежно заколотой булавками, колдовала над разворотом алого шелка. Руки женщины скользили по ткани, словно исследуя ее, разглаживая, выискивая несовершенства. Пальцы едва касались сгибов, вырисовывая неуловимые узоры. И вот в руках красавицы кусочек мела, а на ткани появился силуэт. Штрихи, создающие основу для будущей грации, складывались в божественный образ. Мальчик затаил дыхание и даже приоткрыл рот – так ему нравился этот полет мела в руках самой любимой женщины на свете – матери.

Этот мальчишка и был будущий скандальный модельер Джанни Версаче, а женщина, колдующая над алым шелком, была его матерью Франческой.

Отношения между сыном и матерью были, прямо скажем, не самые радужные. Но если бы не отстраненность Франчески, кто знает – являлся ли бы маленький хулиган каждый вечер в ее мастерскую, чтобы просто побыть рядом с ней. Он забивался в дальний угол, устраивался среди платьев и следил за работой.

Кстати, психологические исследования подтверждают, что мальчики, выросшие без отцов, в сорока случаях из ста, став взрослыми, предпочитают гомосексуальные связи, и сей факт вовсе не выглядит фантазией.

Когда Джанни вырос, мать пригласила его стать совладельцем мастерской, и он, впервые подойдя к будущей клиентке, понял, что силуэт ее он чувствует кончиками пальцев, как будто очерчивает линии изящного фужера. Пальцы скользили по округлому бедру, рисовали линию груди, и, если бы не успокаивающий тон юного портного, клиентка могла бы подать в суд за сексуальное домогательство. Ведь Джанни проводил ладонью вдоль всего тела так, словно ласкал ее. Но к тому времени он уже спал с парнями, и женское тело было для него Храмом. Он был творцом, его искусство возводило проститутку в богиню, а гризетку превращало в королеву, Версаче пестовал само понимание о женщине как о совершенстве, которая даже во грехе чиста. Не случайно Версаче одевал Мадонну, принцессу Диану, Лиз Херли, Викторию Бэкхем и других. Имидж этих див плавно перетекал в восприятие мейнстрима от девственницы до шлюхи и порождал легенды, сплетни и пересуды, которые прирастали к ним второй кожей. Кстати, Версаче любил работать с кожей: он считал, что только этот материал подчеркивает непристойность и чувственность одновременно. И что же получилось в итоге? «Империя порнографа» – так называл Армани «этого выскочку» из Италии, который разрушил представление о цензуре как запрете демонстрировать сексуальность моделей. Девушки, работающие на подиумах у Версаче, получали по десять тысяч долларов за вечер, его коллекции, приносящие баснословные прибыли, сметали, едва они появлялись.

Темноволосый, красивый, стройный, с мягкой, кошачьей грацией и улыбкой на чувственных губах – любовник и партнер великого маэстро Антонио Д'Амико. Четырнадцать лет они жили с ним, и четырнадцать лет пресса жадно смаковала подробности их сексуальной жизни. Гомосексуализмом давно никого не удивишь, но если гей – популярная персона, то интимные подробности его личной жизни смакуются в обществе. Действительно, Версаче очень любил закрытые вечеринки в элитных гей-клубах и именно там познакомился со своим будущим убийцей, который однажды даже был приглашен на виллу Джанни, где провел несколько дней. Марио Де Сика (один из парней, который общался с Эндрю Кунаном) рассказал мне, что по сути эти вечеринки были вычурными оргиями, на которых приветствовались костюмы Адама, групповой секс, стриптиз и элементы садо-мазо.

– Нет-нет, если кокаин и был, то только для легкого кайфа, ведь мы пили и занимались любовью, а когда дело касается секса, то излишняя доза может ухудшить восприимчивость и потенцию.

Сейчас Марио владелец клуба в Чикаго, частенько проводит экстрим-вечеринки и не любит говорить о прошлом, а когда у него спрашивают о фотографиях в клубе, где Де Сика изображен в компании с Версаче, предпочитает отшучиваться.

– Почему не любишь вспоминать об этом времени? – мне действительно любопытно.

– Я Эндрю любил, – тяжелый взгляд пронзительных голубых глаз, и я понимаю, что будь я гей, то утонул бы в их глубине:

– Ясно.

Да, в таких разговорах мне всегда все ясно. А ведь именно Де Сика однажды довел Эндрю до нервного срыва, когда тот разодрал десятка три журналов с изображением Джанни. Что это, ненависть? Зависть? Мать Кунана утверждала, что Эндрю рос в очень хорошей атмосфере, его любили и уважали, но ему все время чего-то не хватало. Смешно, не так ли? Настолько ощущалась нехватка чего-то, что парень стал проституткой. Здесь мне действительно помог Марио, который сквозь зубы, с трудом (я чуть ли не умолял его, а в итоге просто предложил сделку) рассказал мне, что в семнадцать юный Дрю оказался в компании семинаристов, которые жестоко изнасиловали его. Дрю не был забитым парнем и подал заявление в полицию, и дело едва не получило огласку, но тут вмешалась Церковь. Дело очень старательно замяли, Эндрю даже приглашали в Ватикан (все события происходили в Риме), чтобы обсудить «греховное поведение юных служителей Бога»:

– Уж не знаю, что там с Дрю делали, но вернулся он совсем другим. Равнодушным что ли. За изнасилование получил очень большую компенсацию и на эти деньги купил для матери дом, а себе машину. Потом просто уехал в Штаты.

– А ты за ним?

– Можно сказать и так, – после паузы в беседе он пустил в лицо мне дым от сигареты.

Можно ли предполагать, что парню хорошо прочистили мозги? Безусловно. Если вы еще не знали, то в любом полицейском участке есть очень талантливый, очень классный и очень незаметный сотрудник. Должность его порой называется «младший клерк», но на самом деле это человек, обладающий способностями гипнотизера, человек, который может превратить вас в идиота на час, два, сутки и создать этим прецедент для получения нужных показаний. И не нужны никакие электроды или микрочипы, вставленные в мозг. Просто прямой взгляд, определенным образом рассеивающийся свет – и человек превращается в зомби. Мне всегда странно, что некоторые люди думают, будто это фантастика. Ведь КГБ и ЦРУ постоянно работали с запрещенными психотропными препаратами еще со времен холодной войны. То же произошло и с Эндрю.

Эту диктофонную пленку я получил от одного осведомленного человека из ЦРУ. Пленка спрятана в надежном месте, и, конечно, имен я не буду называть. Вот ее расшифровка:

13 ноября 1987 года

Вначале с выбранным объектом говорит наш психолог, потом фаза гипноза. Никакого воздействия препаратами, пока не пройдет первый этап. Заключение специалиста. Обязательные анализы костной ткани на предмет регенеративной способности. Обязательна проверка на аллергены. Обязательна проверка физических особенностей организма. Если после нагрузки сердце сбивается хоть на один алгоритм, объект не подходит. И только после этой проверки, на которую может уйти от недели до нескольких, начинается подготовка к самой операции. Микрочип вживляется в костный мозг благодаря его биологической структуре. Вся схема воздействия электродами рассчитана на циркуляцию обмена веществ и природные особенности человека. И только в этом случае микрочипы будут действовать постоянно и без опасности для жизни и здоровья человека. А вы думали, как в кино, – вскрыл ножичком череп и всунул в мозг дискету?

Почти так и думал, если честно. Подтверждение воздействия извне и управляемость. Осведомитель сообщил и об этом. Человек с вживленным микрочипом управляем не просто на уровне механических реакций, но и на уровне восприятия окружающего мира. Марио как-то сказал во время одной из наших встреч, что иногда он смотрел на Дрю и тот, казалось, говорил сам с собой. Сейчас не важно, говорил ли он сам с собой или у него просто была такая манера. Важно одно – Эндрю Кунан был Наблюдателем Версаче, затем получил приказ и устранил Джанни.

Интереснее другое, а именно зачем великому мастеру Наблюдатель? Какой-то Ватикан? Может быть, еще и Папа Римский был заинтересован в судьбе гомосексуалиста? Конечно же, нет. Не был. Не замешан. Не привлекался, как говорится. Все дело в том, что «роковая рука Ватикана» действительно поучаствовала в судьбе Версаче. В 1972 году Джанни получил очень строгое письмо от викария церкви, где прихожанкой была его мать. Письмо как письмо, ничего особенного, но Версаче досталось за «грех, предающий устои церкви, веру и уважение», причем хоть письмо и не было подписано, но на излияния фанатика оно не походило. Действительно, гомосексуализм преследуется Ватиканом чуть ли не более яростно, чем ереси, и, откровенно говоря, это было бы менее подозрительно, если бы так не бросалось в глаза. Латентность католических священников уже даже не догадка, а исторический факт, подтверждения которому найдены в архивах Конгрегации по канонизации святых. Есть там специальный раздел, посвященный священникам, чьи распутные похождения бросали тень на Ватикан и потому сокрыты в надежном архиве. Но не это сейчас нас интересует, а то, что Версаче получил письмо угрожающего содержания на гербовой бумаге. Серьезно он к этому не отнесся и попросту выбросил его. А через месяц, 2 марта этого же года, в дом к Версаче пришли люди.

Вот что рассказала его соседка сеньора Эскобар, когда я с трудом ее разыскал в Генуе, в городе, красивом, как свадебный тортик. Узенькие улочки, богатейшая архитектура, очень изысканная кухня и страшно недоверчивый обслуживающий персонал, даже в справочном бюро. Мне пришлось выдумать историю о родственной связи с разыскиваемой леди: по моей легенде, мы с ней оказались едва ли не братом с сестрой по материнской линии, однако мою собеседницу подобное положение вещей насторожило еще больше, но кое-как я ее убедил. Когда наконец я увидел сеньору Эскобар, сразу понял, почему на меня так недоверчиво смотрели. Дело в том, что я сероглазый брюнет с довольно светлой кожей. Сеньора же оказалась ярко выраженной колумбийкой с кожей цвета жженого дерева, курчавыми, иссиня черными волосами и черными, как маслины, глазами. Про себя я подумал: видимо, наша «общая» матушка согрешила с эфиопом.

И вот, попивая чай с почтенной леди (которая, к слову сказать, на момент нашей встречи была в пятый раз замужем и при этом не переставала игриво подмигивать мне и осматривать столь откровенным взглядом, что я, помнится, едва не давился чаем), мы заговорили о Джанни. Кое-что я упускаю, кое-что сокращаю.

– Парней у него было больше, чем у меня, – рассмеялась сеньора. – Ухоженные, славные мальчики, я удивлялась, что у него столько друзей, а потом увидела его с одним у машины. Они целовались. Я поняла: там явно не просто дружба. А на что телевизор?

Мы не ссорились. И матушку его знавала. Очень приличная и почтенная женщина, кажется, сеньор Версаче ее очень любил.

Показываю фотографию Эндрю. Всматривается:

– Нет, этого точно не было, хотя и смазлив, – одобрительно поцокала языком.

– Похож на убийцу?

Сеньора внимательно смотрит на фотографию и неопределенно пожимает плечами. Точно. Никто толком не мог узнать Эндрю после убийства – казалось, с лица его была стянута старая кожа и надета новая. А всего лишь сказался феномен отключения биочипа от своей матрицы, что и подтвердили генетики в Гарвардском университете. Есть такая особенность в материи, которая «кормится» от своей матрицы: как только «кормление» прекращается, тут же завершается поступление микроэлементов для подпитки объекта. В данном случае объектом был Эндрю, и после исполнения заказного убийства его вживленный чип резко отключили от системы жизнеобеспечения, после чего в тканях активизировался процесс разрушения. И не только ткани – сам биологический микрочип стал поглощаться костной тканью, не желающей расставаться с привычным рационом. И лишь сделанный в клинике анализ позволил обнаружить едва распознаваемые частички инородной для человеческого организма биологической добавки.

– Что вы помните о том вечере, сеньора Эскобар? – поинтересовался я.

– Пришла машина и увезла Джанни. Стекла темные, номеров не видно. Два дня ни слуху ни духу, а потом он вернулся. Прибыл на такси и внезапно заглянул ко мне. Я всегда к нему хорошо относилась – молча впустила, налила выпить и приготовилась выслушать. Знаешь, он был из тех блестящих людей, которые остро реагируют на неприятности. На нем лица не было, я деликатно спросила, не надо ли ему к врачу. Он, помню, на меня непонимающе посмотрел, а потом расхохотался до слез. Понял, что я про шуры-муры с парнями говорю, и отвечает: нет, мол, донна, там у меня ничего не болит. А потом мы с ним распили бутылочку вина. Он философствовал о месте человека в жизни, о таланте, о даре, проклятье, говорил, что продал бы душу Дьяволу за дар Творца, если бы сам не умел создавать, и тому подобное. Уже перед уходом сказал мне странную фразу: «Они до меня добрались». Я знала, что у него есть завистники, но не подумала, что речь идет об убийцах.

Выписка из архиВа

Человек неординарных способностей. Открытый. Воздействие на людей. Гомосексуалист. Возможно использовать по пункту А 675429/89. Рубен.

Вскоре я познакомился с Рубеном. Джерри Рубен. Человек-протокол из Клана. Я не думал, что мне позволят прийти на встречу, что будут со мной говорить, но я ошибся. Их действительно не пугают мои записи, и расследование вызвало лишь здоровый интерес: как же частный детектив, в прошлом репортер, не без связей, конечно, хоть и дверь ногой не открывает, – так вот, как он свяжет шлюху и кутюрье, президента и актрису, принцессу и шофера. Им ли бояться, если они управляют миром?..

Выйти на них оказалось проще, чем я думал. Я считал, что подступ будет почище, чем взятие Форт-Нокса, но ошибся. Скорее всего, заметив мои потуги по поиску разгадок громких преступлений, за мной стали наблюдать с нескрываемым любопытством. Не зря иногда казалось, будто за мной следят. Если бы не здоровая психика и опыт былых передряг, я мог бы заработать психическое расстройство с манией преследования. Тем не менее меня подобные приключения всегда взбадривали. Я усилил поиски, утроил усилия и обратился к помощи давних знакомцев из спецслужб, за которыми оставался должок. В результате меня снабдили электронным адресом возможного информатора. Теперь я понимаю, что заполучил его не потому, что активно тряс за грудки приятелей, просто со мной решили поиграть и проверить мои силы. Клан пожелал допустить меня до предбанника своих тайн.

После недолгой официальной переписки мне назвали номер телефона. Моим собеседником оказался тот самый Джерри Рубен, о котором я уже упоминал. Мы договорились о встрече в небольшом уютном кафе. Я пришел вовремя. Рубен опоздал. На нем был дорогой костюм серо-стального цвета. На мне джинсы и кожаная куртка. Молча отпили кофе, обмениваясь настороженными взглядами. Потом папка, которую он держал, легла на стол передо мной, и я стал листать тонкие листки папиросной бумаги. При чтении второй странички мне стало жарко. А Джерри по-прежнему курил, и лицо его походило на лик каменного изваяния:

– Ничего не понимаю, – пробормотал я, – Версаче был завербован вашим Кланом? Но зачем?

Едва уловимое движение, и Рубен стряхнул пепел в хрустальную пепельницу, словно этот жест разучил по нотам, затем произнес:

– Клан заинтересован в людях, чьи незаурядные способности помогают воздействовать на общественное мнение. До той поры, пока они придерживаются договора, подписанного между нами, организация не предпринимает никаких противозаконных действий, дабы напомнить о своем существовании.

У меня было ощущение, что я слышу, как вбиваются гвозди в каменную стену.

Клац.

Клац.

Клац.

Дело в том, что я слишком ценю свою свободу и независимость, мне странно слушать, когда кто-то рассказывает о том, что в своих целях стесняет эту свободу:

– Я не понимаю, а что, нельзя было отказаться?

Глупый вопрос, – конечно, нельзя: кто и когда отказывал мафии, если та делала предложение, от которого невозможно отказаться? А дальше – давление исходя из уязвимости человека. Кого покупают, кого запугивают, кому вручают огромный приз, за который не расплатиться до самой смерти. Все мы люди, нами руководят не просто принципы, а принципы, основанные на собственном стремлении достигнуть совершенства: в личной жизни, в бизнесе, в творчестве и так далее. Что могло соблазнить Джанни на пороге выхода в мир высокой моды?

– Он был очень амбициозен, – собеседник послал мне спокойный взгляд прозрачно-голубых глаз, – в то время он хотел славы, и мы помогли ее получить.

Моя скептическая улыбка была ему ответом.

– Сеньор Версаче талантлив от Бога… (Прежний ровный тон.) Однако пробиться в мир моды сложнее, чем вы себе можете представить. Подпиленные каблуки моделей, углы в тесных лифах, уродующие грудь, простейший бойкот закройщиков, и коллекция выходит с опозданием на сутки. Вы знаете, что такое сутки, когда на кону репутация и миллиарды? (Почти доверительно улыбнулся одними губами.)

В этот момент он напомнил мне огромную созерцательную кобру, холодную и беспощадную.

– Всему виной человек. (Прежняя улыбочка.) Наша организация предпочитает манипулировать сознаньем масс, мистер Бейл, а для этого не нужно использовать ядерное оружие. Манипуляция – искусство, это творение, если хотите. Воздействуя на сознание, мы можем навязывать наши ценности и принципы, а люди будут считать их своими. Клан – это зыбучие пески, мистер Бейл, один неосторожный шаг – и можно утонуть… Ха-ха-ха… (От его смеха по спине пошли мурашки.) А если караван гружен золотом, то мы будем рады встретить его на дне.

– А Эндрю?

– Ах Кунан-то… (Легкая грусть в голубых глазах.) Когда он впервые решил наказать церковников, мы не вмешивались, это выглядело любопытно. Мальчик был очень талантлив, очень, и мы решили его использовать на всякий случай. В Клане очень много маленьких мальчиков и девочек… Они, словно маленькие бабочки, порхают до той поры, пока мы не сжимаем кулак. Тогда в их головах возникают странные мысли (и снова змеиная улыбка)… И они нам подчиняются. Эндрю был идеальной проституткой, мистер Бейл, он нравился Джанни и его любовникам, и поэтому Эндрю всегда имел доступ к Версаче.

– За что вы убили Версаче? (Прямой взгляд, он смотрел на меня почти в упор.)

Накануне убийства Джанни Версаче отдыхал на вилле у Мадонны, лениво отвечал на ее замечания, любовался на дочурку поп-дивы и потягивал пину-коладу. Судя по всему, маэстро продумывал новую коллекцию, потому что в блокноте, который потом попал в руки полиции, было несколько набросков. Ничего особенного, ведь итальянец еще не начинал работать с моделью, а это означало, что коллекция не ожила в замысле. Д'Амико плавал в бассейне, иногда подплывал к бортику, чтобы шепнуть милому другу какую-нибудь непристойность. Демократичная Мадонна, смеясь, шикала на парочку. Но она всегда любила Джанни. Он был близок ей по духу, по мировоззрению, по умению добиваться цели.

Разве имеет значение, что в двадцать шесть лет он заключил сделку с Дьяволом?

А утром Версаче ушел за прессой. Он ходил за газетами каждое утро – он мог провести бессонную ночь, разрабатывая очередную коллекцию или занимаясь любовью с Антонио, но традиции этой было сорок лет, и никто и ничто не могло ее нарушить. Газет Джанни купил почти на шестнадцать долларов, быстро просмотрев колонку биржевых котировок, заглянул в раздел светских новостей. Усмехнулся. Все как всегда, его имя в Топе. Пакет с газетами, одна рука в кармане, и кутюрье неторопливо идет по гравиевой дорожке. Поскрипывает гравий, мягко пружинит подошва дорогих туфель. Замешкался у ступеней, мельком взглянул на часы. Стрелки показывали 8.45, на губах Кутюрье появилась улыбка. Сейчас Д'Амико спустится к завтраку, а после…

А после, увы, ничего. Молодой, чуть хрипловатый голос окликнул маэстро, тот остановился, едва взявшись за дверной молоток, чтобы постучать в дверь, обернулся. Черное дуло плюнуло свинцом. Горячая кровь потекла по белоснежному мрамору, пачкая рубаху баловня судьбы, словно клюквенный сироп в мелодраме про убийство. Антонио спал очень чутко, но впервые не услышал, как его любовник ушел за газетами, Д'Амико поднялся, принял душ, оделся и спустился вниз, чтобы распорядиться о завтраке, тогда и услышал выстрелы. Когда он рывком открыл дверь, то увидел своего возлюбленного…

Эндрю Кунана задержали мгновенно, что называется, по горячим следам, он не оказывал сопротивления, с трудом мог понять, в чем его обвиняют. Едва отвечал на вопросы – ему было плохо – и в результате едва не потерял сознание, когда его привезли в полицейский участок. Кунан не отрицал, что спал с Версаче, не отрицал, что бывал на его приватных вечеринках, вообще ничего не отрицал. Газетчики раздули историю до любовной, решив, что Эндрю убил Джанни из-за неразделенной любви. Версия так понравилась, что ее с удовольствием сделали основной. Глупой. Смешной. Красивой. Порочной. Специально для тех, на кого рассчитывал Клан.

– Наблюдатель убил своего подопечного, как только мы ему приказали, – Джерри с тихим звяканьем поставил на блюдечко чашку из-под кофе. – Сеньор Версаче стал проявлять небрежное отношение к нашему сотрудничеству. Два отказа из трех – слишком много, мистер Бейл, поймите нас правильно, дисциплина в Клане превыше всего.

– Отказался от чего? – я думал, что ослышался, настолько невероятным казалось мне объяснение.

– Два выгодных контракта, мистер Бейл… (Спокойный взгляд.) Он отказался. Мы не имеем права делать исключение ни для кого, пусть и для такого талантливого человека, каким был сеньор Версаче.

Я сидел и тупо смотрел в пустую чашку. Пальцы мелко дрожали.

– Ничего, мистер Бейл (ледяная рука, успокаивая, погладила меня по плечу)… Я обязательно расскажу вам о том, когда дисциплина нарушалась более… беспечно, и к чему это привело.

Несколько монет упало на стол, и Джерри ушел, оставив меня одного. Две смерти. Наблюдатель может подобраться близко к своему подопечному и наказать его за провинность. И подопечный, заключив сделку с Кланом, способен расторгнуть ее только ценой собственной крови.

Глава 3. Мэрилин Монро

Новое платье. Маленькая шлюшка. «За что вы убили свою мать, мистер Бейкер?» Любовница президента. Передозировка.

Мы сидели в одном из тех симпатичных прибрежных кафе, которыми так славится Ницца. Была весна 2006 года. Хотя я действительно помню дату. Это было 26 мая, я прилетел из Амстердама чартерным рейсом, когда выяснил, что мой визави живет в этом райском уголке. Собственно, как я узнал адрес, расскажу чуть позже. Сложнее было подвигнуть его на встречу. Конечно, проще всего «случайно» подойти на улице, завести разговор о кино, но по своему опыту знаю: такие «случайные» встречи заканчиваются, толком и не успев начаться. Это в годы юности, начиная карьеру репортера, я думал, что мне море по колено, и прямо обращался к информаторам. Один раз моя бесшабашность закончилась плачевно – информатор, вместо того чтобы сообщить данные, достал пушку 38-го калибра. В тот раз мне повезло, но с тех пор я иронично отношусь к художественным фильмам, где главный герой непринужденно подходит к кому-то и этот кто-то тут же выкладывает долгожданную информацию. Я долго размышлял, что же сказать, чтобы спровоцировать встречу. Набирая номер его телефона, не испытывал уверенности, что меня не пошлют. Но вместо мужского голоса я услышал спокойное женское: «Да, я вас слушаю».

Здорово растерялся и спросил:

– А Норман дома?

– Минуточку, сэр.

Я прижал трубку к уху, вслушиваясь в тишину. Мелькнула запоздалая мысль: ведь не приятелю звоню, а человеку, который мне в отцы годится. А, думаю, зато к телефону позвали, порой-то излишний церемониал во время приветствия приводит к сакраментальному вопросу: «А кто это говорит?» или «Вам назначено?» Отвечать на это было совершенно нечего, если только, как герой Кевина Костнера в фильме «Телохранитель», ляпнуть: «Джим Картер»[1]. Но вот Норман у аппарата, я слышу собственный уверенный голос:

– Мистер Дагерти? Норман Дагерти?

– Да, с кем имею честь?

– Просто Бейл, можно Кристиан.

Я очень жалел, что не могу закурить, потому что сморозил глупость и не купил сигарет:

– Что вам угодно, мистер Бейл?

– Я хотел поговорить о вашей матери, мистер Дагерти. О Норме Джим Бейкер.

Да-да, о Норме Джин Бейкер, светловолосой бестии, сводящей с ума тысячи мужчин на планете. Норме Джим Бейкер, которая была королевой, а умирала как обычная куртизанка. Норме Джим Бейкер, которая в шестнадцать лет родила сына и просто оставила его в придорожном приюте. Норме Джим Бейкер, которая стала легендарной Мерилин Монро, но не отказалась от фамилии матери, несмотря на то что с ней едва не отказались заключить многомиллионный контракт. Ведь для девушки из провинции, картаво выговаривающей половину алфавита, это подвиг.

– Вы меня слышите, мистер Дагерти, – деликатно напомнил я о своем существовании, прерывая затянувшуюся паузу.

– Прилетайте в Ниццу, – голос не дрогнул, даже не изменился.

Мой собеседник, очевидно, чувствовал себя сейчас так, словно ему принесли вино многолетней выдержки, а в закупоренной сургучом бутылке плавает муха. И теперь он просто не понимает, как поступить: вылить вино или достать муху и выпить. Я записал адрес кафе, где мы должны встретиться.

Какой же она была, Норма Джим Бейкер? Ее веселая матушка Глэдис Монро Бейкер хотя и была замужем, но предпочитала не обременять себя моралью и вела раскованный образ жизни, веселясь с мужчинами на всю катушку. Ребенок ей мешал, потому в годик с небольшим она пристроила Норму в одну семью с пуританскими нравами и лишь время от времени навещала малышку, покупая ей мороженое и красивые платья на деньги, подаренные любовниками. Пола Богендер – женщина, которая стала для будущей звезды временной матерью – придерживалась строгих правил и не любила, когда Норма выделялась среди ее детей обновками. Поэтому, стоило Глэдис уйти, наряд пропадал в недрах огромного шкафа. Девочка очень боялась приемную маму, но не жаловалась. В 1932 году родная мать решила взять Норму домой. И тот год был самым счастливым в ее жизни. Она начала бегать к маме на работу (Глэдис работала монтажницей на киностудии) и впервые попала в мир кино. Раскрыв рот, смотрела на искусственные носы и накладные парики, на ненастоящий снег, кровь из свеклы и влюблялась в то, что все самое страшное происходит понарошку.

Кстати, психиатр, который впоследствии наблюдал историю болезни Глэдис, сделал такую заметку в ее медицинской карте:

Норма. Слишком эмоциональный ребенок. Нуждается в повышенной опеке. Склонность к посттравматическим расстройствам на базе обширной родовой травмы. Рекомендовано прекратить прием седативных препаратов из-за склонности к зависимости.

Эта запись сделана в 1938 году, когда мать девочки находилась в глубокой депрессии, а врачи подозревали у нее первую стадию шизофрении. Норма ходила с мамой на прием к профессору Кацу и, устроившись с ногами в кресле, иногда комментировала наблюдения доктора.

Я как-то беседовал с одной медсестрой, оказавшейся рядом, когда профессор был вынужден вежливо, но настойчиво попросить девчонку выйти вон из кабинета. Тогда я собирал материал для фильма о Мерилин, и редактор посоветовал поговорить с одной пожилой леди, приходившей к нам в редакцию шумно ругаться с авторами отдела «Красота и Здоровье». Леди оказалась столь интеллигентна на вид и сыпала такими отборными ругательствами, что я, признаться, струхнул. Редактор же просто распахнул дверь и громко позвал:

– Мама, Бейл хочет поговорить с тобой.

– Ничего себе, – подумал я, – эта леди еще и мать нашего редактора!.. И стал рыться в памяти, пытаясь вспомнить, не ляпнул ли чего-либо непочтительного про эту даму. Она вошла в кабинет главного и недовольно посмотрела на меня пронзительными голубыми глазами. За стеклышками очков скрывался такой удивительно теплый и доброжелательный взгляд, что я растерялся.

– Мэм, – я неуверенно улыбнулся и пожал протянутую руку. Главный покатывался со смеху в кресле. Я уже мстительно сыпал ему за шиворот лед.

– Мама, Бейл – отличный мужик, просто, как и все, тебя, кажется, побаивается так, что поджилки трясутся. Я тут время от времени намекаю, что ты спонсор, чтобы ребята не скучали и активнее делали свою работу.

Теперь пришла моя очередь торжествовать, потому что «мама-спонсор» без излишних разговоров подошла к главному и отвесила ему подзатыльник. Я опустил голову, чтобы не показывать улыбку. Главный покраснел и, потирая затылок, буркнул:

– Рукоприкладство – это необязательная норма человеческих отношений.

Мама, видимо, осталась равнодушна к сыновней эскападе, поэтому повернулась ко мне и сказала:

– Пригласите меня на кофе, не будем же мы говорить прямо тут.

Я смутился и запрыгал вокруг нее не хуже горного козла. Короче, мы вышли из кабинета, оставив главного потирать затылок, и пошли в кафе. Просто поговорить. Потом меня пригласили на ужин. А уж на третью встречу мы наконец заговорили о Норме.

– Она была очень нервной девочкой, – начала миссис Эйр, – и действительно ходила с матерью на эти лечебные сеансы. Я тогда училась на первом курсе Медицинской академии, и у меня случилась подработка у доктора Каца в приемной. Не хотела, если честно, у него оставаться – психиатрия меня никогда не интересовала, но, когда я поговорила с Джин…

Я молча добавил миссис Эйр кофе.

– Вы знали, что ей нравилось, когда ее называли Джин? – спросила меня собеседница.

Я отрицательно покачал головой.

– Джин, причем желательно, чтобы имя звучало как Джейн. Знаете, почему? – взгляд из-под очков был требовательным.

Я снова расписался в абсолютной неосведомленности.

– Вы что не читали книгу о Тарзане? (Едкая ирония.)

Заверил, что читал. Или кино смотрел. Впрочем, какая разница. Миссис Эйр была из тех представительниц прекрасного пола (нестареющего в силу живости и открытости ко всему происходящему в мире), которым была важна эрудиция собеседника. Ну хоть на уровне представления о том, кто такие Тарзан и Джейн…

– История любви ее потрясла. Как сейчас помню, Норма пришла ко мне, кажется, впервые не пошла в кабинет вместе с матерью, села рядом, поджала под себя ноги и спросила: «А что бывает, когда мужчина ради любимой женщины готов перевернуть мир?» И наболтала много всего такого, что обычно говорят девочки в ее возрасте. Она была буквально влюблена в Джейн и просила ее называть именно так.

Глоток кофе.

– А еще у нее бывали истерики.

И второй.

– И внематочная беременность в пятнадцать лет.

У меня отвисла челюсть.

– Она родила ребенка в шестнадцать, – дама снисходительно потрепала меня по плечу, – слова какой-то медсестры, матери заурядного редактора, малоинтересны для историков и охотников за сенсациями, правда, дорогой?

Так я узнал, что у Нормы Джин Бейкер от первого мужа Джима Дагерти родился сын.

– Она оставила его в апреле 1942-го, где-то в начале месяца.

– Откуда вы знаете?

Ну да, моя работа – сомневаться и задавать вопросы.

Взгляд миссис Эйр стал раздраженным. Я думал, она ответит что-то типа «откуда, откуда – от верблюда», но дама лишь поджала губы:

– Оттуда, мистер Бейл, что я сама помогала ей определить ребенка в приют.

Норма стала встречаться с Джимом, едва ей исполнилось четырнадцать. Он был разбитной, но нежный и довольно заботливый парень. Хотел сколотить состояние и открыть собственный бизнес. Ему нужна была хорошая девушка, чтобы с ней можно было спокойно прожить до глубокой старости. А вот детей хорошо бы завести лишь после того, как он, Джим, займет определенное положение в обществе. «А сейчас – не вздумай залететь, крошка». И «крошка», еще не осведомленная о возможностях своего организма, залетела после первой же ночи. Но благодаря тому, что вовсе не была худышкой, сумела скрыть постыдный факт от окружающих. Очень боялась, что узнает Джим, и поэтому побежала к единственному врачу, которого знала многие годы, – к медсестре Саманте Эйр.

– И я ей посоветовала родить – аборт делать оказалось поздно, кроме того, Норма не отличалась хорошим здоровьем да и противопоказания у нее были на ряд препаратов, применявшихся для обезболивания.

Я молчал. Одна глупая девчонка послушала вторую, и в результате в стране стало на одного сироту больше. Наверное, на лице у меня отразилось что-то излишне слащавое, вроде даже осуждающее. Последовала незамедлительная реакция:

– Просто кое-что надо в штанах держать построже, мистер Бейл, и тогда такой проблемы не будет и вовсе. Согласны?

Я так смутился, что сразу согласился с ее доводом.

– А вот Джейн не была такой, как я, она была очень ранимой и застенчивой девушкой. Она очень стеснялась себя и своих комплексов. Например, все время боролась с лишним весом. Я, бывало, просто насильно ее заставляла поесть.

– А не знаете, как назвали ребенка? – внезапно спросил я.

– Норман.

Мы сидели в кафе и пили пиво. На самом деле пиво в Ницце надо пить в определенных местах. Но никак не на набережной, сидя в плетеных стульях под куполами пестрых зонтиков. Холодное, но не очень вкусное пиво. Мистер Дагерти пришел на встречу вовремя. Очень дорогой костюм, дорогие ботинки, на безымянном пальце перстень-печатка. Наверное, неплохо идет бизнес. Излом губ упрямый. Складка, пересекающая переносицу, очень глубокая, – возможно, потому что часто хмурится. Почти по-военному короткая стрижка. И темные стекла очков.

– Зачем вы убили свою мать, Норман?

Задав вопрос, я тут же отвернулся, подзывая официанта. Собственно, Дагерти уйти мог за это время. Ведь это было неофициальное расследование, и я не собирался делать сенсационные признания.

Просто, когда я узнал, что у Мерилин Монро был сын, я взял и позвонил Джерри Рубену. То есть, конечно, не когда готовил материал для фильма, а когда вознамерился разобраться именно в тайне ее убийства. Почему-то на заре карьеры я не любил докапываться до истины. Моим авторским приемом считались истории незавершенные. Я очень любил Хичкока, и мне казалось, лучшими в его фильмах были моменты, когда зритель не знал, чего ожидать и поэтому случался тот самый сан-спес, который характерен для жанра фильмов ужасов. Потому в юности мятежной я считал, что все криминальные хроники надо подавать, как фильмы ужасов, то есть побольше загадок, крови и смертей. Уже потом понял, что самое страшное и драматическое не в крови и трупах, а в том, что до того, как стать грудой мяса, это были живые люди. Просто люди, которые смеялись, пили вино, любили, покупали на Рождество подарки. И когда я научился делать акцент на этом, сразу получил предложение написать цикл книг.

Короче, Рубен вежливо согласился на встречу. Вообще, не представляю себе, чтобы Джерри отказывался от каких-то встреч. Я почти знал, что он скажет. И не ошибся.

– Норман? (Зазмеилась улыбочка, словно Джерри не совсем понимал, о чем речь идет.)

– Сын Мерилин Монро, – терпеливо пояснил я, словно говорю с дауном.

– Наш клиент.

И почему я не удивился?

– Почему именно Норман? Ведь она же его мать, – я закурил и на этот раз не спускал с Джерри глаз.

– Все просто – нужно сделать так, чтобы все подозревали друг друга. Спецслужбы – мафию, мафия – спецслужбы, Джон Кеннеди – Роберта Кеннеди и наоборот.

Я даже забыл, что хочу курить. Сидел и молча смотрел на Рубена, а тот, кажется, упивался моим шоком. Именно шоком, потому-то я и не видел простейшего решения. Ни я, ни кто-то другой. Мы мыслим категориями общими, тогда как Клан, решая свои проблемы, делает ставку на частное. Можно даже сказать – на человеческую природу. Я задумался в тот момент о характеристиках, которые писали на нас в школе. В двух словах, но в университет без этого было совершенно не попасть. И пара строчек в личном деле, написанная специалистом, мгновенно превращала просто выпускника в счастливчика, который имел при себе, скажем так, персональную карточку, решающую, к чему есть способности, а на что стоит обратить внимание для дальнейшего развития. И это только так кажется, что если в личной характеристике написано: «Сдержан в принятии решений», это означает только то, что написано. Для серьезного психолога (а в Клане работают тысячи профессионалов, которые разбирают личность на составляющие и выдают информацию, какие меры воздействия наиболее эффективны, чтобы Клан мог спокойно использовать того или иного человека в своих целях) в подобной фразе – вся поднаготная. Поэтому Клан работает только с личностью, подчиняя и используя ее уязвимые зоны для своего блага.

– Ты просто не умеешь воспринимать мир как мозаику, Бейл, по-обывательски воспринимаешь общественное мнение – с фактическим одобрением или остракизмом. И тебе это простительно, потому что ты газетчик.

Я хотел было возразить, но Джерри не дал мне сказать:

– Частный детектив, публицист, – прозрачные глаза смотрели на меня с ехидством, – неприятно, когда называют обывателем? Отвечай.

– Не очень приятно, – я невольно улыбнулся. Джерри был профессионалом и любил поиграть в словесную эквилибристику.

– Бейл, одна из причин, по которым Клан помогает тебе в смешных изысканиях, – твоя честность.

Я усмехнулся. Видимо, Рубен остался доволен моей реакцией и перешел к делу:

– Нормана мы нашли, когда ему исполнилось одиннадцать лет и он рос в детском доме в Санта-Барбаре. Мальчика усыновили и перевезли на юг, но он быстро наскучил, и от него отказались, – так вкратце рассказал Джерри о детских годах сына Мерилин. – Естественно, планов у нас никаких не было, но, памятуя о том, что люди, которых мы хотим заставить вступить в Клан, должны иметь Наблюдателя, придержать его кандидатуру следовало. Просто мы об этом не говорили до определенного времени ни сыну, ни его матери.

– Как она пережила все это?

– О, скандал и развод с Артуром Миллером? Этого мы тоже не хотели.

Джерри говорил искренне. Я сразу поверил ему. Клан действительно не хотел, чтобы Мерилин потеряла силы и желание жить. А после развода именно так и произошло.

Мистер Дагерти не ушел. Просто сидел и смотрел на водную гладь. Только лицо у него стало старым и осунувшимся. Неужели совесть, мистер Норман? Но я спросил не об этом:

– Когда вы узнали, что ваша мать именно Мерилин Монро?

– В 1956-м. – Норман уже пришел в себя и даже закурил. Правда, руки у него все еще дрожали. – Я жил в богатой семье и на самом деле был счастливым ребенком, даже забыл, как от меня отказалась первая приемная семья… (Кривая усмешка, и снова дрогнули руки.)

Я понял, это больная тема, и был готов отдать руку на отсечение, что именно сюда и надавил Клан. У брошенных детей очень ранимая психика, а если им сказать, что от них отказались по настоянию настоящей матери, которая посмотрела из окошка шикарного авто, и ей просто не понравился ребенок, – травма на десятки лет обеспечена. Я покачал головой. Наверное, у Джерри я этого спрашивать не буду, потому что явственно понял: то был первый шаг Клана. Кто-то фиктивно усыновил мальчика, чтобы заведомо отказаться от него, а потом найдется другая, нормальная, любящая семья. Однажды под Рождество ему расскажут трогательную историю о том, что именно они хотели усыновить маленького Нормана, но их попросили подождать, потому что очень известная кинозвезда хотела забрать сына к себе, но, увидев, передумала. Вот такая, собственно, сволочь!.. И ребенок поверит. Поверит из благодарности, что его приняли в семью, где ему так хорошо, на Рождество дарят подарки, а новая мама такая добрая и искренняя. Я ненавидел методы Клана. Ненавидел.

– Увидели по телевизору, наверное? – наугад задал вопрос.

– Именно. В сюжете было о процессе против драматурга Артура Миллера, обвиненного в связях с коммунистической партией, а рядом с ним – Монро. Такая красивая, что дух захватило.

Затяжка сигаретой, и снова мой вопрос:

– Приемная мать сказала, что Мерилин ваша родная мать?

Чуть удивленный взгляд:

– Да, а откуда вы знаете?

Что я мог ему рассказать про Клан? Ничего. Он бы и не поверил, скорее всего, ведь «сказочка», будто у многих популярных личностей есть Наблюдатели, способные на убийство, потому что у них в мозгу сидит невидимый микрочип, подходит скорее для сериала «Секретные материалы».

Выписка из медицинской экспертизы по факту смерти американской актрисы Нормы Джин Бейкер, более известной как Мерилин Монро:

Смерть наступила в результате передозировки наркотиками, принятыми совместно с сильной дозой барбитуратов и алкоголем.

При этом ни один из экспертов не уточнил некую деталь: наркотики попали в организм через анальное отверстие. То есть посредством обычной клизмы, не обнаруженной на месте самоубийства или убийства. Я общался с одним экспертом из ФБР, и он сообщил, что при таком процентном сочетании принятых лекарственных средств и выпитого алкоголя организм бы просто отключился – был бы обморок, а во время обморока сердце замедляет свою работу, кровь начинает циркулировать медленно, но летальный исход исключен. Горничная пришла убираться к Мерилин спустя всего несколько часов после приема препаратов, и она же вызвала «скорую»:

– Мисс Бейкер принимала мочегонные препараты, – рассказывал доктор Сайдж, – в сочетании с барбитуратами это означало очень серьезное воздействие на печень, то есть сильнейшую нагрузку, а когда отказывает печень, человек впадает в кому, но не умирает. При всем уважении к мисс Монро я с трудом могу представить, как при ее комплекции и под воздействием расслабляющих препаратов она смогла еще сделать себе клизму с наркотиками. Вы не замечете странностей?

Конечно, я-то заметил, но этот разговор происходил в 2006 году, когда меня интересовало, при каких обстоятельствах умерла актриса, а в 1962 году это дело стало сенсацией, но расследование быстро зашло в тупик. Оно не поддерживалось спецслужбами, а президент промолчал.

– Президент? – ворчит та самая бывшая горничная. Опять же по наводке Джерри Рубена (интересно, я бы без него вышел хоть на кого-нибудь?) я нашел ее на заправочной станции в штате Коннектикут. Бодрая на вид бабуля выгуливала двух сорванцов, умудрившихся испачкать мне машину пластилином, несмотря на жесткий контроль их бабушки.

– Я ничего и не спрашиваю.

– Именно, молодой человек, он даже цветочка не прислал, когда ее схоронили.

– А должен был? – откровенно изображаю из себя идиота.

– Знаете, молодой человек, Норма баловалась алкоголем, я частенько видела ее подшофе, а то и просто напившейся до истерики. Когда она была пьяна, то откровенничала со мной. Плакала, жалела, что нет детей… Аборты стоят тьму денег, а мужики любят ее тело – нет бы кто просто как бабу обнял, приласкал, без мыслей о сексе-то. Обнял, да увез вдаль от шума, на ранчо, чтобы детей родить и домом заниматься.

– Странные мысли для кинодивы… – я как всегда был скептичен. Мне казалось, человек, который приносит пользу (читай – радость) своей деятельностью, не может и думать, чтобы уйти куда-то, а уж тем более уехать на далекое ранчо. Избранных не так много, если Бог наделил их даром – нельзя о себе думать. Кажется, я стал рассуждать, как Рубен. С поправкой на то, что он использует одаренных людей для создания мировой гармонии – на свой лад, конечно, – а я, как всякий обыватель, думаю, что фильм «В джазе только девушки» без Мерилин Монро никогда не стал бы хитом.

– И что она говорила?

– Что любит Артура Миллера, драматурга этого, – проворчала мисс Темпл, – что он умный, а ей от его слов и ласки жить хочется. И что она никогда его не предаст. – И помолчав, добавила: – Пока жила с ним, ни разу с любовником не закрутила.

– Почему они расстались?

Я читал отчет о бракоразводном процессе, и меня откровенно покоробили слова «несходство характеров». Ведь я знал Артура Миллера лично, брал у него интервью и общался, когда шла подготовка передачи о становлении современного американского театра (где только ни приходится подрабатывать репортеру!). Естественно, когда мы пропустили по паре стаканчиков, я задал вопрос и про женщин. И очень удивился, узнав, что великий драматург был женат на Монро. Выпивка, отсутствие диктофона, дружеское расположение – Миллер был довольно откровенен. Он сказал, что любил Мерилин, восхищался ее природным умом, ему нравились ее чуткость и умение быть внимательной к его настроениям, что дом был полная чаша, а Мерилин была верна обетам. И все же было одно «но». И даже не ее карьера. Артур знал, это на экране его жена играет глупую блондинку, а в жизни она рассудительна.

– Но ее ум был провинциален, – сказал он мне тогда, – от природы Мерилин была чуткой и проницательной, умела поддержать разговор, много читала, когда мы с ней жили, но она оказалась совершенно неспособной мыслить общими категориями. Анализировать, делать выводы и приходить к решению в общечеловеческом понимании проблем. И если бы это был эгоцентризм, я бы понял, но меня настигла скука, когда я заметил, что она не в силах развиваться. Умная. Домашняя. Да, точно, именно домашняя, уютная женщина. И я, старый либерал, который, вместо того чтобы сидеть за обеденным столом, мог сорваться с места и уехать на собрание современных драматургов и не вылезать оттуда сутками! Мне требовалась не просто жена, но и единомышленница. И потом… ее ребенок…

Да, Мерилин Монро как раз в тот год узнала: у нее есть сын. А еще она узнала, что, оказывается, парень думает, будто в 1953 году она якобы отказалась от него, сочтя неподходящим для ее апартаментов.

О чем может думать мать, которой сказали такое? Каково женщине, мечтавшей о ребенке, тщетно искавшей его в приюте, в котором оставила? А его уже к тому времени увезли в Санту-Барбару, и его след пропал, словно мальчика и не было. У нее произошел срыв. Сильнейший нервный срыв, о котором таблоиды писали как об очередном срыве съемок, радостно сообщая подробности: Монро безум на и пьет. И многое, многое другое.

Примечания

1

Джим Картер – 39-й американский президент. – Прим. авт.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.