Около семи часов Скарлетт направила хромающую лошадь через мост в Маллингар. В платной конюшне она протянула поводья конюху.

— Лошадь не калека, просто подвернула ногу и очень слаба, — сказала она. — Медленно остуди ее, и она станет такой, как прежде, правда, она никогда не была особенно хорошей. Я подарю ее тебе, если ты продашь мне одну из охотничьих, которых вы держите для офицеров в форте. Не говори мне, что у вас их нет, я охотилась с некоторыми офицерами и знаю, где они берут напрокат лошадей. Поменяешь это седло меньше чем за пять минут и заработаешь лишнюю гинею.

В семь она уже была в пути, впереди ее ожидали двадцать шесть миль, и она знала, где срезать, чтобы выехать на пересеченную дорогу.

Она проехала мимо замка в Триме по дороге в Баллихару в девять часов. Каждый мускул болел, а кости казались расщепленными. Но она была немногим более чем в трех милях от дома, а туманные сумерки нежными и мягкими бликами ложились на ее глаза и кожу. Пошел слабый дождик. Скарлетт наклонилась вперед, похлопала шею лошади.

— Хорошая выгулка, чистка и лучшая горячая смесь для тебя, как там твое имя. Ты брала барьеры, как чемпион. Теперь мы легко доберемся домой, ты заслуживаешь отдыха.

Она полуприкрыла веки и расслабилась. Трудно поверить, что утром она была в Дублине и дважды пересекла Ирландию после завтрака.

«Через Кнайтсбрук есть деревянный мостик. Проехав по нему, я окажусь в Баллихаре. Одна миля до города, полмили по нему до перекрестка, затем вверх по подъезду, и я дома. Пять минут, не больше». Она выпрямилась и, прищелкивая языком, стала понукать лошадь пятками.

Что-то случилось. Впереди Баллихара, а огней в окнах не видно. Обычно к этому времени бары ярко светятся. Скарлетт ударила каблуками своих нежных, изящных, городских ботинок. Она проехала первые пять домов и увидела группу людей на перекрестке перед подъездом к Биг Хаусу. Английские солдаты. Что они делают, находясь в ее городе? Говорила же им раньше, что не хочет их присутствия. Какие докучливые, и именно сегодня ночью, когда она почти падает от усталости. Конечно, поэтому и закрыты окна, англичанам не нальют и пинты. Избавиться от них, и все вернется к прежнему порядку. Жаль, что я выгляжу такой растрепанной. Как приказывать людям, когда нижняя одежда торчит со всех сторон. Лучше пойду пешком. По крайней мере, юбки не будут задираться до колен.

Она натянула поводья. Трудно было не застонать, когда она заносила ногу, ссаживаясь с лошади. Она увидела солдата, нет, офицера, направляющегося к ней от группы на перекрестке. Что ж, хорошо! Надо сказать ему все, что думаешь, она как раз в таком настроении. Его люди в городе, на ее пути, не пускают ее домой.

Он остановился перед почтой. Он мог бы, по крайней мере, подойти к ней, показав свои манеры. Скарлетт устало пошла вниз по главной улице.

— Ты там, с лошадью. Стой, или я стреляю.

Скарлетт быстро остановилась. Не из-за команды офицера, а из-за его голоса. Она узнала его. Боже всевышний, это был единственный голос в мире, который она надеялась больше не слышать в своей жизни. Она, наверное, ошиблась, она так устала, поэтому выдумывает, изобретает кошмары.

— Ни у кого не будет никаких неприятностей, если вы вышлете священника Колума О'Хару. У меня есть ордер на его арест. Никто не пострадает, если он сдастся.

Скарлетт почувствовала сумасшедшее желание рассмеяться. Этого не может быть. Она расслышала, она узнала этот голос, последний раз он нашептывал ей на ухо слова любви. Это был Чарльз Рэгленд. Один раз, только раз за всю свою жизнь, она разделила постель с мужчиной, который не был ее мужем, и теперь он приехал с дальнего конца Ирландии в ее город арестовывать ее кузена. Это было абсурдно и невозможно. Что ж, по крайней мере, она может быть уверена в одном — если не умрет со стыда, посмотрев на него, — Чарльз Рэгленд — единственный офицер во всей британской армии, который будет делать то, что она захочет. Уедет и оставит ее и ее кузена, ее город в покое.

Она бросила поводья и, пошатываясь, пошла вперед.

— Чарльз.

Как только она назвала его имя, Чарльз Рэгленд закричал «стой» и выстрелил из револьвера в воздух.

Скарлетт вздрогнула.

— Чарльз Рэгленд, ты что, с ума сошел? — прокричала она.

Раздался второй выстрел, заглушивший ее слова, и, казалось, Рэгленд подпрыгнул в воздух и упал ничком на землю. Скарлетт побежала.

— Чарльз, Чарльз! Она услышала еще выстрела услышала крики, но не обратила на них внимания.

— Чарльз!

«Скарлетт!» — услышала она, и «Скарлетт!» в другом направлении, и слабо «Скарлетт» от Чарльза, когда она склонилась над ним. Из его шеи хлестала кровь, пачкая красную тунику.

— Скарлетт, дорогая, пригнись, Скарлетт…

Колум был где-то рядом, но она не могла смотреть на него сейчас.

— Чарльз, ох. Чарльз, я позову доктора, я приведу Грейн, она может помочь тебе.

Чарльз приподнял руку, и Скарлетт взяла ее в свои. Он не должен умирать, только не он, такой милый и любящий, такой нежный с ней. Он не должен умирать, хороший, ласковый.

Вокруг стоял страшный шум. Что-то просвистело у нее над головой. Боже, что происходит? Это выстрелы, англичане пытаются убить ее людей. Она не допустит этого. Но ей надо найти помощь для Чарльза, а там слышался топот бегущих сапог, и кричал Колум, и, о господи, помоги; что можно сделать, чтобы остановить это, о господи, рука Чарльза холодеет. «Чарльз! Чарльз, не умирай!»

— Вон священник, — прокричал кто-то.

Выстрелы раздавались из темных окон домов в Баллихаре. Солдат зашатался и упал. Сзади кто-то обхватил Скарлетт, она подняла руки, защищаясь от невидимой атаки.

— Позже, моя дорогая, не будем драться сейчас, — сказал Ретт. — Это лучший шанс, который у нас когда-либо был. Я понесу тебя, расслабься.

Он перекинул ее через плечо, поддерживая руками за колени, побежал, пригибаясь, в тень.

— Как отсюда выбраться назад? — спросил он.

— Поставь меня, и я покажу тебе, — сказала Скарлетт.

Ретт опустил ее. Его большие руки схватили ее за плечи, и он нетерпеливо притянул ее к себе, быстро и крепко поцеловал и отпустил.

— Было бы ужасно, если бы меня застрелили, и я не получил бы то, зачем приехал, — сказал он.

Она слышала смех в его голосе.

— А теперь, Скарлетт, выводи нас отсюда.

Она взяла его за руку и нырнула в узкую улочку между двумя домами.

— Следуй за мной, к оврагу. Нас нельзя будет заметить, если мы туда добежим.

— Веди, — сказал Ретт.

Он освободил руку и слегка подтолкнул ее. Скарлетт не хотела отпускать его руку никогда. Но стрельба была громкой и довольно близкой, и она побежала в безопасность оврага.

Ряды живой изгороди были высокие и плотные. Как только Скарлетт и Ретт пробежали четыре шага в глубь оврага, шум схватки стал приглушенным и неразборчивым. Скарлетт остановилась перевести дыхание, посмотреть на Ретта, осознать наконец, что они вместе. Ее сердце переполняло счастье.

Но казавшийся отдаленным шум стрельбы отвлекал внимание, и 3k она вспомнила. Чарльз Рэгленд убит. Она видела, как ранили, а может, убили другого солдата. Полиция преследовала Колума, стреляла в людей из ее города, может, даже убивала их. Ее могли застрелить, Ретта тоже.

— Нам надо добраться домой, — сказала она, — там мы будем в безопасности. Мне надо предупредить слуг, чтобы держались подальше от города, пока все это не закончится. Спешим, Ретт, нам надо спешить.

Он схватил ее за руку, когда она собралась уходить.

— Подожди, Скарлетт. Может быть, не стоит идти в дом. Я только что оттуда. Он темный и пустой, дорогая, все двери открыты. Слуги ушли.

Скарлетт высвободила свою руку и застонала от ужаса, подхватывая свои юбки и пускаясь бежать быстрее, чем она когда-либо бегала в своей жизни. Кэт. Где Кэт? Ретт говорил что-то, но она не обращала внимания. Ей надо добраться до Кэт.

Позади оврага, на широкой улице Баллихары, лежали пять тел в красной форме и трое в грубой одежде фермеров. Книготорговец лежал поперек подоконника своего разбитого окна, с его губ срывалась кровавая пена вместе со словами молитвы. Колум О'Хара молился с ним, затем перекрестил его лоб, когда человек умер. Разбитое стекло преломляло слабый свет луны, которая выделялась на быстро темнеющем небе. Дождь прекратился.

Колум пересек комнату тремя большими шагами. Он схватил веник у очага за ручку и сунул его в угли. В первое мгновение тот затрещал, потом покрылся племенем.

Поток искр сыпался с факела на темную сутану Колума, когда он выбежал на улицу. Его белые волосы сияли ярче, чем луна.

— Следуйте за мной, вы, английские мясники, — закричал он, направляясь к опустевшей англиканской церкви, — и мы вместе умрем за свободу Ирландии.

Две пули пронзили его широкую грудь, и он упал на колени. Но поднялся на ноги и продвинулся вперед на семь нетвердых шагов, когда следующие три пули закрутили его вправо, затем влево, потом снова вправо и на землю.

Скарлетт взбежала по широким входным ступенькам в темный холл, Ретт был на шаг позади нее.

— Кэт! — закричала она.

— Кэт! — отозвалось это от каменных лестниц и мраморного пола.

— Кэт! Ретт схватил ее за руку. В темноте было видно только ее белое лицо и бледные глаза.

— Скарлетт! — громко сказал он, — Скарлетт, возьми себя в руки. Пойдем со мною. Нам надо уходить. Слуги наверняка что-то знали. В доме небезопасно.

— Котенок! Ретт встряхнул ее.

— Прекрати это. Кошка не имеет значения. Где конюшня, Скарлетт? Нам нужны лошади.

— Ах ты, дурак, — сказала Скарлетт. В ее напряженном голосе чувствовалась любящая жалость. — Ты не знаешь, что говоришь. Выпусти меня. Я должна найти Кэт — Кэти О'Хара. Твоя дочь.

Ретт больно сжал руки Скарлетт.

— О чем это ты?

Он посмотрел вниз на ее лицо, но не мог понять его выражения в темноте.

— Отвечай, Скарлетт, — потребовал он и затряс ее.

— Отпусти меня, черт побери! Сейчас нет времени для объяснений. Кэт должна быть где-то здесь, но тут темно, а она одна. Выпусти, Ретт, и задай свои вопросы позже. Все это сейчас не важно…

Она попыталась вырваться, но он был сильнее.

— Это важно для меня.

Его голос был настойчиво грубым.

— Ну ладно, ладно. Это случилось, когда мы плыли на яхте и налетела гроза. Ты помнишь. В Саванне я узнала, что беременна, но ты не приехал за мной, и я рассердилась, поэтому не сказала тебе об этом сразу. Как я могла знать, что ты женишься на Анне, прежде чем успеешь узнать о ребенке?

— О, Боже мой, — застонал Ретт и выпустил Скарлетт. — Где она? Нам надо ее найти.

— Мы найдем, Ретт. На столе около двери есть лампа. Зажги спичку.

Желтое пламя спички позволило обнаружить медную лампу и зажечь ее. Ретт поднял ее.

— Куда сначала?

— Она может быть, где угодно. Пойдем.

Она быстро провела его через столовую и чайную.

— Кэт! — звала она, — Котенок, Кэт, где ты? Ее голос был сильным, но не истеричным, он не испугает маленькую девочку.

— Кэт…

— Колум! — закричала Розалин Фицпатрик.

Она побежала из бара Кеннеди в середину британских войск, толкаясь и распихивая, чтобы пробраться затем вниз к центру широкой улицы в сторону распростертого тела Колума.

— Не стрелять, — прокричал офицер. — Это женщина.

Розалин бросилась на колени, накрыла раны Колума руками.

— Колум, Колум, — выла она.

Причитая, она раскачивалась из стороны в сторону. Стрельба прекратилась, глубина ее горя вызывала уважение, и солдаты отвернулись.

Она закрыла его веки нежными пальцами, запачканными его кровью, и прошептала по-гаэльски «до свидания». Затем схватила тлеющий факел и встала на ноги, размахивая им, чтобы занялось пламя. Ее лицо было страшным в этом свете. Она была так проворна, что не прозвучало ни одного выстрела, пока она не достигла дорожки, ведущей в церковь.

— За Ирландию и ее мученика Колума О'Хара! — победно закричала она и побежала к оружейному складу, размахивая факелом.

Мгновение длилась тишина. Потом каменная стена церкви, выходящая на широкую улицу, взорвалась в столбе пламени с оглушающим грохотом.

Небо было освещено ярче, чем днем.

— Боже мой! — выдохнула Скарлетт.

Она закрыла уши руками и побежала, зовя Кэт; один взрыв следовал за другим, еще и еще, город светился в пламени.

Она бежала наверх, вдоль коридора в комнату Кэт, Ретт рядом с ней.

— Кэт, — звала она снова и снова, стараясь, чтобы страх не слышался в ее голове. — Кэт!

Животные на стене были высвечены оранжевым светом, чайный набор на свежевыглаженной скатерти, ровное покрывало на кровати Кэт.

— Кухня, — сказала Скарлетт. — Она любит кухню. Мы можем покричать ей вниз.

Она побежала снова через коридор, Ретт следом. Через рабочую комнату с ее счетовыми книгами, меню, списком приглашений на свадьбу. По галерее в комнату миссис Фицпатрик. Скарлетт остановилась в центре галереи. Она наклонилась через балюстраду.

— Котенок Кэт, — мягко позвала она, — пожалуйста, ответь маме, если ты там внизу. Это важно, дорогая.

Она пыталась сделать свой голос спокойным.

Оранжевые отблески дрожали на медных кастрюлях на стене около печи. Красные угли светились в очаге. Огромная комната была недвижима, заполненная тенями. Скарлетт напрягла свои уши и глаза. Она уже собиралась отвернуться, когда послышался очень слабый голос.

— Уши Кэт болят.

— О, слава Богу! — обрадовалась Скарлетт. — Теперь успокойся и тише. Я знаю, детка, был ужасный шум. Потерпи. Я обойду вокруг и спущусь. Ты подождешь меня?

Она говорила как ни в чем не бывало, будто нечего было бояться. Балюстрада вибрировала под ее дрожащими руками.

— Да.

Скарлетт сделала знак. Ретт тихо последовал за ней по галерее. Она осторожно закрыла дверь за собой. Потом ее всю начало трясти.

— Я так испугалась. Я боялась, что они забрали ее с собой. Или сделали ей больно.

— Скарлетт, смотри, — сказал Ретт. — Нам надо спешить.

В раскрытое окно было видно группу огней, факелов, движущихся к дому.

— Бежим! — сказала Скарлетт.

Она увидела лицо Ретта, освещенное оранжевым светом огненного неба, сильное и уверенное. Теперь она может смотреть на него, опираться на него. Кэт в безопасности. Он взял ее под руку, поддерживая, даже когда торопил.

Они побежали вниз по лестнице, потом через бальную залу. Освещенные огнем герои Тары были словно живые над их головами. Колоннада на кухонное крыло была мерцающе яркой, и они могли слышать нечеткие отдаленные гневные выкрики. Скарлетт захлопнула за ними дверь в кухню.

— Помоги мне запереть ее, — выдохнула она.

Ретт взял у нее железный засов и засунул его в пазы.

— Как тебя зовут? — спросила Кэт.

— Ретт, — сказал он с запинкой.

— Вы можете подружиться позже, — сказала Скарлетт. — Нам надо добраться до конюшни. Здесь есть дверь в сад, правда, он окружен высокими стенами, и я не знаю, есть ли здесь еще другой выход. Ты не знаешь, Кэт?

— Мы убегаем?

— Да, котенок Кэт, люди, которые устроили ужасный шум, хотят повредить нам.

— У них есть камни?

— Очень большие.

Ретт нашел дверь в сад, выглянул наружу.

— Я могу поднять тебя на плечи, Скарлетт, затем ты сможешь добраться до вершины стены, и я подам тебе Кэт.

— Отлично, но, может быть, есть дверь. Кэт, нам надо спешить. Есть ли в стене дверь?

— Да.

— Хорошо. Дай маме ручку и пойдем.

— На конюшню?

— Да, пошли, Кэт.

— Через тоннель будет быстрее.

— Какой тоннель? В голосе Скарлетт звучала неуверенность. Ретт подошел к ней, обнял за плечи.

— Тоннель в крыло прислуги. Лакеи должны пользоваться им, чтобы не смотреть в окно, когда мы завтракаем.

— Это ужасно, — сказала Скарлетт, — если бы я знала…

— Кэт, веди, пожалуйста, маму и меня в тоннель, — сказал Ретт. — Ты не будешь возражать, если я понесу тебя, или ты хочешь бежать?

— Нам надо спешить, лучше ты понеси меня. Я не могу бегать так быстро, как вы.

Ретт опустился на колени, протянул руки, и его дочь доверчиво подошла к нему. Он старался не сжать ее крепко в коротком объятии, которое не смог сдержать.

— Теперь мне на спину, Кэт, и держись за мою шею. Говори, куда идти.

— Мимо печки. В дверь, что открыта. Это буфетная. Дверь в тоннель также открыта. Я открыла ее на случай, если мне придется бежать. Мама была в Дублине.

— Пошли, Скарлетт, ты можешь выплакать свои глаза позже. Кэт спасет наши бесполезные шеи.

В тоннеле были высокие зарешеченные окна. Здесь едва хватало света, чтобы что-то различить, но Ретт двигался с равномерной скоростью, ни разу не оступясь. Его согнутые руки поддерживали за колени Кэт. Он подбрасывал ее в галопе, и она визжала от удовольствия.

«Господи, наши жизни в страшной опасности, а он играет в лошадку! — Скарлетт не знала, смеяться ей или плакать. — Был ли когда-нибудь в мире мужчина, сходивший с ума по детям, как Ретт Батлер?»

От крыла прислуги Кэт привела их через дверь на конюшню. Лошади были в страхе. Они вставали на дыбы, ржали, били по дверцам стойл.

— Держи крепко Кэт, пока я буду выпускать их, — быстро сказала Скарлетт.

История Барта Морланда была у нее перед глазами.

— Ты бери ее. Это сделаю я.

Ретт передал Кэт на руки Скарлетт.

Она отошла под прикрытие тоннеля.

— Котенок Кэт, ты сможешь немного постоять здесь одна, пока мама поможет справиться с лошадьми?

— Да. Немного. Я не хочу, чтобы Ри было больно.

— Я отправлю его на хорошее пастбище. Ты храбрая девочка?

— Да, — сказала Кэт.

Скарлетт побежала к Ретту, и они вдвоем выпустили всех лошадей, кроме Кометы и Луны.

— Сойдет без седел, — сказала Скарлетт. — Я приведу Кэт.

Только теперь они заметили факелы, движущиеся внутри дома. Внезапно полоска огня побежала по шторе. Скарлетт помчалась к тоннелю, пока Ретт успокаивал лошадей. Когда она прибежала назад с Кэт на руках, он уже был на Комете и держал рукой за гриву Луну, чтобы та не дергалась.

— Давай Кэт мне, — сказал он.

Скарлетт протянула ему дочку и взобралась на подставку, затем на Луну.

— Кэт, показывай Ретту дорогу к броду. Мы поедем по обычному пути, помнишь? Потом по адамстаунской дороге в Трим. Это недалеко. В гостинице попьем чаю с пирожными, не теряй времени, показывай дорогу Ретту. Я поеду за вами. Тронулись.

Они остановились у башни.

— Кэт говорит, что пригласит нас в свою комнату, — спокойно сказал Ретт.

Над его широким плечом Скарлетт видела языки пламени, лижущие небо над ними. Адамстаун тоже был в огне. Они были отрезаны. Спасение исключалось. Она спрыгнула с лошади.

— Они недалеко от нас отстали, — сказала она, твердо держась на ногах. Опасность была слишком близка, чтобы нервничать. — Прыгай вниз, Кэт, и быстро поднимайся по лестнице, как обезьянка.

Они с Реттом пустили лошадей галопом вдоль берега реки, затем последовали за ней.

— Втяни лесенку. Они не смогут тогда добраться до нас, — сказала она Ретту.

— Но они узнают, что мы здесь, — ответил он. — Я не пущу внутрь никого. Тише, я слышу их.

Скарлетт заползла в уютное жилище Кэт и обняла свою маленькую дочку.

— Кэт не боится.

— Тссс, драгоценная, мама до смерти испугана.

Кэт прикрыла свой смешок рукой.

Голоса и факелы приблизились. Скарлетт узнала хвастливый тон кузнеца Джо О'Нейла.

— И не говорил ли я, что мы убьем всех до единого англичан, если они решатся войти в Баллихару? Вы видели его в лицо в тот момент, когда я поднял руку? «Если у тебя есть Бог, — говорю я, — в чем я сомневаюсь, молись ему тогда», и воткнул в него пику, как в огромную толстую свинью.

Скарлетт закрыла уши Кэт руками. «Как она, наверное, напугана, моя бесстрашная маленькая Кэт. Она никогда так не прижималась ко мне». Скарлетт нежно подула на ее шею, арун, арун, и стала укачивать девочку на коленях, будто ее руки были высокими краями колыбели.

Другие голоса перекрыли голос О'Нейла.

— О'Хара перебежала к англичанам, не говорил ли я этого раньше?

— Твоя правда, Брендан, и я был дураком, что спорил.

— Видел ли ты ее теперь, на коленях, рядом с милиционером?

— Расстрелять слишком мало для нее, я говорю, мы ее лучше повесим…

— Сжечь лучше, на костер — вот чего мы хотим!

— Мы должны сжечь колдовской знак, тот, который накликал на нас бедствие, я говорю, он околдовал О'Хара. Околдовал поля…

— Заколдовал дождь в самих тучах…

— Колдовской знак…

— Колдовской знак…

— Колдовской знак…

Скарлетт затаила дыхание. Голоса были так близко, нечеловеческие, похожие на вой диких зверей. Она посмотрела на Ретта. Она почувствовала его готовность. Он убьет любого мужчину, который решится забраться по лесенке, но что остановит пулю, если он сам высунется? Ретт, ах Ретт, будь осторожен. Скарлетт почувствовала, что ее переполняет счастье. Ретт приехал. Он любит ее.

Банда дошла до башни и остановилась.

— Башня… Они в башне!

Как будто свора охотничьих собак лаяла на сдохшую лису. Сердце Скарлетт колотилось у нее в ушах. Затем голос О'Нейла прорезался через общий шум.

— …Не там, видите, веревка все еще висит?

— О'Хара хитрая, она обманывает нас таким образом, — заспорили остальные, затем к ним подключились другие.

— Ты иди наверх, Денни, и посмотри, ты делал веревочную лестницу и знаешь ее прочность.

— Еще чего, сам иди, Дэйв Кеннеди, раз это твоя идея.

— Там колдуньи разговаривают с привидением, так люди рассказывают.

— Он недвижимо висит, его открытые глаза прорезают тебя словно ножом.

— Моя старушка-мать видела его идущим по Оллхоллоуз, веревка болталась за ним, принося гибель всему, к чему прикасалась.

— Я чувствую спиной холодный ветер, я покидаю это место призраков.

— Но если они там наверху, О'Хара и заколдованный человек? Мы должны убить их за то зло, что они причинили нам.

— Разве медленная смерть от голода не так же хороша, как сожжение? Подожгите факелами лестницу. Они не спустятся вниз, не сломав себе шеи.

Скарлетт почувствовала запах горящей лесенки, и ей захотелось закричать от радости. Они спасены! Никто теперь не сможет подняться к ним. Завтра она совьет канат из одеял, которые валялись у нее под ногами. Все закончено. Они как-нибудь доберутся до Трима, когда наступит день. Они спасены! Она кусала губы, чтобы не рассмеяться, не заплакать, не позвать Ретта по имени, чтобы услышать его глубокий уверенный смеющийся голос, произносящий ее имя.

Прошло много времени, пока голоса и звук сапог стихли. Даже тогда Ретт не заговорил. Он подошел к ней и Кэт, обнял обеих сильными руками. Этого было достаточно. Скарлетт прислонилась к нему головой, и это было все, что ей хотелось.

Много позже, когда разомлевшая Кэт уснула, Скарлетт уложила ее и накрыла одеялом. Потом повернулась к Ретту. Ее руки обхватили его шею, а губы их встретились.

— Так вот что это значит, — зашептала она, дрожа, когда закончился поцелуй. — Да, мистер Батлер, вы чуть было не задушили меня.

Приглушенный смех зазвучал у него в груди. Он нежно освободился из ее объятий.

— Уйдем от ребенка. Нам надо поговорить.

Его низкий тихий голос не разбудил Кэт. Ретт поплотнее подоткнул одеяло вокруг нее.

— Сюда, Скарлетт, — сказал он.

Он попятился из ниши и отошел к окну. Его профиль напоминал ястреба на фоне освещенного пламенем неба. Скарлетт последовала за ним. Она поняла, что может сопровождать его хоть на край земли. Ему стоит только позвать. Никто еще так не произносил ее имя, как это делал Ретт.

— Мы выберемся, — заговорщически сказала она, стоя рядом с ним. — Есть потайная тропинка от дома колдуньи.

— Откуда?

— На самом деле она не колдунья, по крайней мере, я так не думаю, да это и не имеет значения. Она покажет нам тропинку, или Кэт найдет какуюнибудь, ведь она все время проводит в лесах.

— Если ли что-нибудь, чего Кэт не знает?

— Она не знает, что ты ее отец.

Скарлетт увидела его напрягшиеся желваки.

— Однажды я изобью тебя до синяков за то, что ты не сказала мне о ней.

— Я собиралась, но ты сделал так, что я не смогла! — горячо возразила Скарлетт. — Ты развелся со мной, когда, казалось, это было невозможно, и прежде чем я успела вернуться, уехал и женился. Что я должна была делать? Торчать у твоей парадной двери с твоим ребенком, завернутым в шаль, как какая-то падшая женщина? Как ты мог так поступить? Это отвратительно с твоей стороны, Ретт.

— Отвратительно с моей стороны? После того, как ты умотала Бог знает куда, никого не предупредив? Моя мама слегла от волнения, буквально заболела, пока твоя тетка Эвлалия не сказала ей, что ты в Саванне.

— Но я оставила ей записку. Я бы ни за что на свете не расстроила твою маму. Я люблю мисс Элеонору.

Ретт взял ее рукой за подбородок, повернул лицо в неровный яркий свет от окна. Неожиданно он поцеловал ее, затем обнял и крепко прижал к себе.

— Это снова произошло, — сказал он. — Моя дорогая, темпераментная, упрямая, замечательная, разъяренная Скарлетт, не кажется ли тебе, что мы уже проходили через это раньше? Упущенные знаки, упущенные шансы, непонимание, которые лучше бы вовсе не случались. Нам надо прекратить. Я слишком стар для всей этой драмы.

Он спрятал свои губы и смех в локонах ее волос, Скарлетт закрыла глаза и склонилась к его широкой груди. В безопасности башни, в безопасности объятий Ретта она может позволить себе отдохнуть и расслабиться. Радостные слезы побежали по ее щекам, а плечи резко опустились. Ретт крепко обнимал ее и поглаживал по голове.

Но скоро руки его требовательно напряглись, и Скарлетт почувствовала новую, волнующую энергию в крови. Она подняла лицо, и не было ни отдыха, ни спасения в ослепляющем экстазе, который она испытала, когда губы их встретилиеь. Ее пальцы теребили его жесткие волосы, прижимали его голову, пока она не почувствовала себя опустошенной и в то же время сильной и возродившейся. Только опасение разбудить Кэт сдерживало крик радости, вырывающийся у нее.

Когда поцелуи стали более настойчивыми, Ретт высвободился и ухватился рукой за каменный подоконник. Его дыхание было неровным.

— Есть границы контролируемости поведения мужчины, моя любимая, — сказал он, — и единственное, что может быть хуже мокрого пляжа, это каменный пол.

— Скажи, что любишь меня, — потребовала Скарлетт.

Ретт усмехнулся.

— Ты как думаешь? Я часто приезжаю в Ирландию на этих проклятых грохочущих пароходах, потому что очень люблю здешний климат.

Она засмеялась. Затем она ударила его по плечу обоими кулачками.

— Скажи, что любишь меня.

Ретт поймал ее руки.

— Я люблю тебя, несносная девчонка.

Его лицо ожесточилось.

— И убью этого ублюдочного Фэнтона, если он попробует увести тебя.

— Ах, Ретт, не будь таким глупым. Люк мне даже не нравится. Он страшный, хладнокровный монстр. Я собиралась выйти за него замуж только потому, что не могла заполучить тебя.

Скептически приподнятые брови Ретта заставили ее продолжать.

— Ну мне действительно понравилась идея жить в Лондоне… и быть графиней… и отплатить ему за мои обиды, выйдя за него замуж и получив все его деньги для Кэт.

Черные глаза Ретта весело сверкнули. Он поцеловал руки Скарлетт.

— Мне не хватало тебя, — сказал он.

Они проговорили, сидя всю ночь на холодном полу и обнявшись. Ретт не мог насытиться ее рассказами о Кэт.

— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы она любила меня сильнее, чем тебя, — предупредил он.

— У тебя нет шансов, — уверенно сказала Скарлетт. — Мы с Кэт понимаем друг друга, и она не примет сюсюканье и поблажки с твоей стороны.

— Как насчет обожания?

— О, она привыкла к этому, она все время испытывала это от меня.

— Посмотрим. Говорят, у меня хорошо получается с женщинами.

— А у нее — с мужчинами. Она заставит тебя через неделю прыгать через обруч. Был маленький мальчик по имени Билли Келли — ах, Ретт, догадайся? Эшли женился. Я сделалась сводницей, послав маму Билли в Атланту… Из-за истории с Гарриэт Келли я узнала, что Индия Уилкс наконец нашла себе мужа, а Розмари все еще остается старой девой.

— И похоже, ею и останется, — сказал Ретт. — Она вкладывает деньги в восстановление рисовых полей и с каждым днем становится все более похожей на Джулию Эшли.

— Она счастлива?

— Сияет. Сама упаковала бы мои вещи, если знала бы, что это ускорит мой отъезд.

Скарлетт вопросительно посмотрела на него. Да, сказал Ретт, он уехал из Чарльстона. Было ошибкой думать, что ему когда-либо там нравилось. «Я поеду назад. Чарльстон всегда останется в крови чарльстонца, но я поеду погостить, а не жить там». Он сказал себе, что хочет постоянства. Но через какое-то время стал чувствовать ноющую боль, как будто ему подрезали крылья. Он не мог летать. Его связала земля, предки, святая Сесилия, Чарльстон. Он любит Чарльстон — Боже, как он любит его красоту и грациозность, мягкий солоноватый бриз и стойкость перед лицом потерь. Но этого мало. Ему нужен вызов, риск, опасность.

Скарлетт тихо вздохнула. Она ненавидит Чарльстон и была уверена, что Кэт почувствует то же самое. Благодарение небесам, Ретт не собирается отвезти их туда.

Тихим голосом она спросила об Анне. Ретт замолчал на долгое время. Затем он заговорил, и его голос был полон горечи.

— Она заслуживала лучшего, чем я, лучшего, чем ей дала жизнь. У Анны были тихая храбрость и сила, которые стыдят так называемых героев… Я почти сошел с ума от нее тогда. Ты уехала, и никто не знал, где ты. Я поверил, что ты наказываешь меня, поэтому, чтобы наказать тебя и доказать, что меня не волновал твой отъезд, я развелся. Как ампутация.