Глава 49

— Итак, мы подъезжаем к Ратарни, — сказал Колум. — Еще несколько миль, и мы в графстве Мит.

Кэтлин счастливо вздохнула. Глаза Скарлетт засияли. «Графство Мит. Па говорил, что это рай, и я смогу увидеть почему». Она вдохнула запах дня через открытое окно: смесь слабого аромата розовых цветов, сильного пряного запаха разогретой солнцем травы на невидимых за широкой живой изгородью полях и острого травяного запаха самой изгороди. «Если бы только он мог быть здесь со мной! Я должна насладиться вдвойне: за него и за себя». Она глубоко вдохнула воздух и уловила в нем свежесть воды.

— Я думаю, снова собирается дождь, — сказала она.

— Он не будет долгим, — пообещал Колум, — и все заблагоухает еще сильнее.

Подъехали к Ратарни и пронеслись мимо так быстро, что Скарлетт едва успела что-либо разглядеть. В течение минуты мелькала живая изгородь, затем она исчезла, и на ее месте выросла сплошная стена. Скарлетт смотрела в окно фургона и вдруг неожиданно поймала на себе взгляд человека, смотрящего на нее из такого же открытого окна. Она постаралась преодолеть шок от появления из ниоткуда незнакомых глаз, когда фургон оставил позади последний ряд домов, и снова появилась живая изгородь. Они даже не снизили скорость.

Но вскоре поехали медленнее. Дорога стала извилистой, с крутыми поворотами. Скарлетт высунула голову в окно, пытаясь разглядеть дорогу впереди.

— Мы в графстве Мит, Колум?

— Нет, но будем очень скоро.

Они миновали крошечный домик, двигаясь очень медленно, поэтому Скарлетт могла все хорошо разглядеть. Она улыбнулась и помахала рукой маленькой рыжей девочке, стоящей на пороге. Ребенок заулыбался в ответ. У нее не хватало передних молочных зубов, и это придавало ее улыбке особое очарование.

Весь домик был восхитительным. Он был каменным, с ослепительно белыми стенами. На маленьких квадратных окошках красовались красные наличники. Дверь тоже красная и двустворчатая, верхняя половинка которой была открыта. Голова ребенка едва достигала середины дверей, за ней Скарлетт увидела ярко пылающий огонь в затененной комнате. Но самой замечательной была соломенная крыша, оканчивающаяся фестонами на месте соединения с домом. Дом казался сказочным. Скарлетт повернулась к Колуму и улыбнулась.

— Если бы эта девочка была блондинкой, можно было бы каждую минуту ожидать появления трех медведей.

Выражение лица Колума говорило, что он не понял, о чем шла речь. Скарлетт тряхнула головой.

— Это сказка, глупый. Разве в Ирландии нет сказок?

Кэтлин начала хохотать. Колум ухмыльнулся.

— Скарлетт, дорогая, я не знаю ваших сказок и ваших медведей. Но если ты хочешь сказок, то будь уверена, ты на правильном пути, Ирландия изобилует сказками.

— Колум, не шути.

— Но я совершенно серьезно. И ты должна знать эти сказки, иначе можешь оказаться в страшном затруднении. В большинстве случаев это просто досадное неудобство. Но есть такие сказки, как, например, о гноме-сапожнике, с которым желал бы познакомиться каждый человек…

Неожиданно повозка остановилась. Колум высунулся в окно. Когда сел обратно, он больше не улыбался. Он схватил кожаный шнур, за который открывали окно, и резким движением поднял стекло.

— Сидите тихо и ни с кем не разговаривайте, — торопливо сказал он вполголоса. — Смотри, Кэтлин, чтобы она сидела тихо.

Он сунул ноги в ботинки и быстро зашнуровал их.

— Что случилось? — спросила Скарлетт.

— Тихо, — прошептала Кэтлин.

Колум схватил шляпу, вышел из повозки и закрыл дверь. Его лицо становилось землисто-серым по мере того, как он удалялся от кузин.

— Кэтлин?

— Тихо. Это очень серьезно. Скарлетт. Сиди спокойно.

Раздался неясный глухой звук, от которого стенки повозки задрожали. Даже через закрытые окна Скарлетт и Кэтлин могли слышать громкие резкие слова:

— Ты! Кучер! Проезжай, не задерживайтесь! Это вам не развлечение. И ты! Пастор! Залезай в свою коробку и убирайся вон!

Кэтлин вцепилась в руку Скарлетт.

Повозка покачнулась на рессорах и медленно поехала вперед по правой стороне дороги. Жесткие ветки и шипы раздирали толстую кожу обшивки. Кэтлин отшатнулась от скребущего звука по окну и прижалась к Скарлетт. Еще один глухой стук, и они обе вздрогнули. Что происходило?

Повозка медленно продвигалась вперед. Показался еще один домик, точьв-точь как прежний, сказочный. В открытой настежь двери стоял солдат в черном с золотом мундире и устанавливал два маленьких треногих стула на стол снаружи двери. Слева от двери верхом на норовистой гнедой лошади сидел офицер, а справа стоял Колум. Он что-то тихо говорил маленькой плачущей женщине. Черная шаль сползла с ее головы, и рыжие волосы беспорядочно рассыпались по плечам и щекам. Она держала на руках ребенка: Скарлетт увидела его голубые глаза и грубую домотканую ткань на круглой головке. Маленькая девочка, очень похожая на улыбающегося ребенка в половинке двери, всхлипывала в материнский передник. И мать, и дети были босы. На середине дороги рядом с громадным треножником из стволов деревьев стояли солдаты. Четвертый ствол висел, раскачиваясь на веревках, прикрепленных к верхушке треноги.

— Давай, Падди! — закричал офицер.

Повозка скрипнула и рванулась вдоль живой изгороди. Скарлетт чувствовала, как дрожала Кэтлин. Здесь происходило что-то ужасное. «Эта бедная женщина, она вот-вот упадет в обморок… или сойдет с ума. Надеюсь, Колум поможет ей.»

Женщина упала на колени. О Боже, она теряет сознание, она уронит ребенка! Скарлетт рванулась к дверной ручке, но Кэтлин схватила ее за руку.

— Кэтлин, позволь мне…

— Спокойно. Ради Бога, спокойно.

Отчаянный настойчивый голос Кэтлин возымел свое действие: Скарлетт остановилась. В чем же все-таки дело? Скарлетт смотрела, не веря своим глазам. Плачущая мать схватила руку Колума, целуя ее. Он сотворил крест над головой женщины, затем поставил ее на ноги, коснулся головки младенца, потом маленькой девочки. Положив руку на плечи женщины, он отвернул ее от домика.

Повозка медленно поехала, и неясные глухие удары послышались снова. Они начали удаляться от живой изгороди, выезжая на середину дороги.

— Кучер, остановись! — закричала Скарлетт, прежде чем Кэтлин смогла помешать этому.

— Не надо, Скарлетт, не надо, — умоляла Кэтлин, но Скарлетт открыла дверь до остановки повозки. Она с трудом выбралась на дорогу и побежала обратно по направлению шума, волоча по грязи подол своих модных юбок.

Увиденное и услышанное остановило ее, и она закричала, протестуя. Раскачивающееся бревно снова ударило по домику, и его передняя стена обвалилась внутрь, вдребезги разбивая окна, разбрасывая кусочки чистого блестящего стекла. Красные оконные наличники упали в пыль, поднятую кувыркающимися белыми камнями, а двустворчатая красная дверь сложилась вдвое. Стоял ужасающий грохот — скрежет… треск… пронзительный крик…

Затем на какой-то миг наступила тишина — и снова треск, который превратился в грохот, к резкий удушающий запах дыма. Скарлетт увидела факелы в руках трех солдат, пламя, жадно пожирающее соломенную крышу. Она вспомнила армию Шермана, сожженные стены и трубы Двенадцати Дубов и закричала от горя и ужаса. А где же Колум? О Боже, что случилось с ним?

Его фигура торопливо появилась в клубах черного дыма, который стелился по дороге.

— Уезжайте! — закричал он Скарлетт. — Залезай в повозку.

Пока она не вышла из состояния транса, приковавшего ее к месту, Колум стоял рядом с ней, пожимая ее руку.

— Пошли, Скарлетт, не задерживайся, — сказал он настойчиво. — Мы должны ехать домой.

Повозка кренилась на поворотах дороги, несясь со скоростью, на какую только были способны лошади. Скарлетт бросало из стороны в сторону между закрытым окном и Кэтлин, но едва ли она это замечала. Она все еще дрожала под впечатлением страшного зрелища. Только когда повозка замедлила скорость, переходя к спокойному скрипучему движению, ее сердце перестало колотиться и она смогла отдышаться.

— Что же там происходило? — спросила она. Ее голос прозвучал странно.

— Бедную женщину выселяли, — резко сказала Кэтлин, — и Колум утешал ее. Тебе не следовало вмешиваться подобным образом. Ты могла бы навлечь беду на всех нас.

— Помягче, Кэтлин, ты не должна ругать Скарлетт. Она не могла ничего знать, будучи в Америке, — сказал Колум.

Скарлетт хотела запротестовать и сказать, что она знала худшее, значительно худшее, но раздумала.

— Но почему ее выселяли? — спросила она вместо этого. Она хотела скорее разобраться во всем.

— Они не заплатили арендную плату, — объяснил Колум. — И более того, ее муж оказал сопротивление, когда они пришли сюда в первый раз. Он ранил солдата и его забрали в тюрьму, оставив ее с маленькими детьми.

— Это печально. Она выглядела такой жалкой. Что она будет делать теперь?

— Недалеко отсюда живет ее сестра, я послал ее туда.

Скарлетт немного расслабилась. Она очень жалела бедную женщину, обезумевшую от горя. И все же она была права. Ее сестра, должно быть, жила в первом сказочном домике. И потом, люди действительно обязаны платить арендную плату. Она бы пустила по миру нового арендатора бара, если бы он попытался «зажать» плату. Что касается мужа, ранившего солдата, то это было совершенно непростительно. Он должен был знать, что его ждет наказание. Он должен был подумать о своей жене, прежде чем совершить такой глупый поступок.

— Но почему они разрушили дом?

— Чтобы не допустить возвращения арендаторов в дом.

Скарлетт сказала первое, что ей пришло в голову:

— Как глупо! Хозяин мог сдать его в аренду другим людям.

Колум выглядел усталым.

— Он совсем не хочет сдавать его. С домиком сдается небольшой клочок земли, и хозяин, как теперь говорят, «налаживает» свое хозяйство. Он пустит все земли под пастбища, а затем отправит разжиревший скот на рынок. Вот почему он повысил арендную плату. Он больше не заинтересован в возделывании земли. Муж знал, к чему все клонится. Они все знают. Хозяин специально ждал несколько Месяцев, когда у них нечего будет продать, и поднял арендную плату. Все эти месяцы в мужчине рос гнев, который и заставил его решать вопрос кулаками… Женщины впадают в отчаяние, видя поражения своих мужей. Это бедное создание с младенцем на руках пыталось встать на пути тарана и защитить своим маленьким телом своего мужа. Это все, что он имел и что помогало ему чувствовать себя мужчиной…

Скарлетт не знала, что сказать. Она не представляла, что могут случаться подобные вещи. Это было так низко, подло. Янки были хуже, но то была война. А здесь разрушают только для того, чтобы стадо коров могло иметь больше травы. Бедная женщина!

— Ты уверен, что она пойдет к сестре?

— Согласилась пойти. Она не способна лгать священнику.

— Значит с ней будет все в порядке, не так ли? Колум улыбнулся.

— Не беспокойся, Скарлетт. С ней будет все в порядке.

— До тех пор, пока не займутся фермой ее сестры, — хриплым голосом произнесла Кэтлин.

В окна забарабанил дождь, затем полил сильнее. Вода намочила обшивку повозки рядом с головой Кэтлин, просачиваясь через дыру, прорезанную живой изгородью.

— Не дадите ли мне ваш большой новый платок, Колум, чтобы заткнуть им дырку? — сказала со смехом Кэтлин. — И не попросите ли вы Всевышнего вернуть нам солнышко?

Как она могла веселиться после всего случившегося? И Колум разделял ее веселье. Повозка ехала все быстрее и быстрее. Кучер, должно быть, сошел с ума. Сквозь сплошной ливень ничего не было видно, а дорога стала очень узкой и извилистой.

— Вам не кажется, что наше страстное желание поскорее приехать подгоняет благородных лошадей Джима Дэли? Они ведут себя, как на скачках. Но я знаю, что подобная дистанция для скачек может быть только в графстве Мит. Мы подъезжаем к дому. А теперь я лучше расскажу вам о маленьком народце — гномах, прежде чем вы встретитесь с ними и не будете знать, с кем говорите.

Неожиданно солнечный луч косо упал на мокрые от дождя окна, превращая капельки воды в осколки радуги. Скарлетт подумала, что в быстрой смене дождя солнцем, а потом снова дождем было что-то противоестественное. Она отвернулась от окна и посмотрела на Колума.

— Вы видели пародию на них на маскарадах в Саванне, — начал Колум, — и скажу, вам повезло, что в Америке нет гномов, потому что их гнев был бы ужасен, и они бы призвали всю свою сказочную родню к мщению. В Ирландии, однако, где они пользуются должным уважением и почитанием, они не причиняют зла никому, если их не обижают. Они находят приятное место и поселяются там, чтобы заниматься сапожным ремеслом. Не группой, запомни, ибо гномы предпочитают одиночество, а один в одном месте, другой в другом и так далее, пока — если вы достаточно слышали сказок — у каждого ручья и камня в стране вы не найдете гнома. Вы узнаете его по характерному постукиванию молоточка по подошве и каблуку ботинка. Затем, если вы подкрадетесь тихонько, как гусеничка, вы сможете схватить его, ни о чем не подозревающего. Некоторые говорят, что его нужно удерживать, как в тисках, руками или лодыжками, но самое главное — смотреть на него в упор. Он будет умолять вас отпустить его, но вы должны отказать. Он пообещает выполнить ваше сокровенное желание, но все знают, что он обманщик, и вы не должны ему верить. Он будет угрожать вам страшными несчастьями, но не может повредить вам; итак, вы пренебрегаете его пустыми угрозами. И в конце концов он вынужден будет купить свою свободу с помощью сокровища, которое спрятал в надежном месте. Глиняный кувшин с золотом, не очень большой на первый взгляд. Но вид этот обманчив, ибо сделан кувшин хитрыми гномами и у него нет дна. Вы можете доставать золото до конца своих дней, а его будет все больше и больше. Все это он отдаст за свою свободу — он не любит быть в обществе людей. Уединение — его естественное состояние. Но вторая его отличительная черта — это ужасная хитрость, такая хитрость, что ему удается перехитрить почти всех, кто поймал его. И если ваша хватка ослабеет или вы отведете взгляд, гном исчезнет мгновенно.

— Это звучит для меня неубедительно, ибо человеку нетрудно удержать кого-либо или не отвести свой взгляд, если речь идет о получении сокровищ, — сказала Скарлетт. — Эта история бессмысленна.

Колум засмеялся.

— Практичная и деловая Скарлетт. Ты из того типа людей, от обмана которых гномы получают особое удовольствие. Они могут позволить себе сделать все, что им нравится, потому что ты никогда не поверила бы им. Если бы ты прогуливалась по узкой дорожке и услышала постукивание, ты бы никогда не побеспокоилась остановиться и посмотреть.

— Я сделала бы, если бы поверила в эту чушь.

— Вот в этом ты вся: ты не веришь и не остановишься.

— Фиддл-ди-ди, Колум! Я понимаю, что ты делаешь. Ты перекладываешь вину на меня за то, что не поймал чего-то.

Она начинала сердиться. Игра слов и игра умов, казалось, становились бесцельными.

Она не заметила, что Колум отвлек ее внимание от выселения.

— Ты рассказал Скарлетт о Молли, Колум? — спросила Кэтлин. — Она имеет право знать это заранее.

Скарлетт совсем забыла о гномах. Она понимала, что это сплетни, и жаждала узнать их.

— Кто это Молли?

— Она первая из О'Хара, кого ты встретишь в Адамстауне, — сказал Колум, — и сестра Кэтлин и моя.

— Наполовину сестра, — поправила Кэтлин, — и эта половина, по-моему, слишком велика.

— Расскажи, — настаивала Скарлетт.

Рассказ оказался таким длинным, что окончился одновременно с путешествием, но Скарлетт не заметила пролетевшего времени и расстояния. Она слушала о своей собственной семье. Она узнала, что Колум и Кэтлин тоже были наполовину брат и сестра. Их отец Патрик, один из старших братьев Джералда О'Хара, был женат трижды. От его первого брака родились дети: Джемми, уехавший в Саванну, и Молли, по словам Колума, настоящая красавица. По мнению Кэтлин, она, возможно, была такой в молодости.

После смерти первой жены Патрик женился второй раз на матери Колума, а после ее смерти он женился на матери Кэтлин и Стивена. Скарлетт молчала, она про себя комментировала услышанное.

В Адамстауне она должна встретиться с десятью кузинами О'Хара, их детьми и даже внуками. Патрик, упокой Господи его душу, умер 15 лет тому назад. Кроме того, был еще здравствующий дядя Дэниэл с детьми и внуками. Из них Мэт и Джералд были в Саванне, но шесть остались в Ирландии.

— Я никогда не смогу их различать, — сказала Скарлетт с тревогой. Она путала некоторых детей О'Хара в Саванне.

— Колум тебе поможет, — сказала Кэтлин. — В доме Молли совсем нет

О'Хара, за исключением ее самой. Но и она предпочла отказаться от своей собственной фамилии.

Колум объяснил ядовитый комментарий Кэтлин. Молли недурно устроилась — она вышла замуж за Роберта Донахью — состоятельного человека с процветающей большой фермой, расположенной на ста с лишним акрах земли. Он был что называется «крепким хозяином». Молли сначала работала на кухне Донахью поварихой. Когда жена Донахью умерла, Молли стала через положенный срок траура его второй женой и мачехой четверых детей. От второго брака родилось пятеро детей — самый старший из них очень большой и красивый, хоть он и родился почти на три месяца раньше срока. Все дети сейчас выросли и живут собственными домами.

— Молли не была предана своей родне, — сказал Колум спокойно, — а Кэтлин фыркнула, потому, что ее муж был их лендлордом. Роберт Донахью арендовал акры земли дополнительно к своей собственной ферме, меньшую ферму он сдавал внаем семье О'Хара.

Колум начал перечислять имена детей Роберта и его внуков, но к этому времени Скарлетт уже начала сопротивляться яростному натиску несметного количества имей и возрастов. Она больше не воспринимала их до тех пор, пока речь не зашла о ее собственной бабушке.

— Старая Кэти-Скарлетт все еще живет в домике, построенном ее мужем после их женитьбы в 1789 году. Ничто не может заставить ее покинуть этот дом. Мой отец впервые женился в 1815 году и привез свою новобрачную жить в битком набитый домик. Когда начали появляться дети, он пристроил рядом помещение, где было теплое место возле огня и для кровати его старой матери. Но старухе ничего этого не нужно. Итак, Син живет в домике с нашей бабушкой, а девушки, такие, как Кэтлин, обслуживают их.

— И тогда бабушке ничего не остается делать, кроме как пройтись метлой по полу и вытереть пыль. Син специально разыскивает грязь на дороге, чтобы наследить на чистом полу. А что он вытворяет, когда они шьют! Он может схватить рубашку, когда к ней едва пришиты пуговицы. Син — брат Молли и только наполовину наш. Он плохой человек, почти такой же никчемный, как Тимоти, хотя и старше на двадцать лет.

У Скарлетт закружилась голова. Она не посмела спросить, кто такой Тимоти, из-за боязни, что на нее выплеснут еще одну дюжину имен. В любом случае на это уже не осталось времени. Колум открыл окно и крикнул кучеру:

— Останови. Джим, пожалуйста. Я выйду и сяду к тебе наверх. Мы должны повернуть на дорогу вон там впереди, я должен показать тебе дорогу.

Кэтлин ухватила его за рукав.

— Колум, пожалуйста, можно мне спуститься с тобой? Я сама пойду домой. Я не могу ждать больше. Скарлетт не будет против того, чтобы поехать к Молли. Не правда, ли Скарлетт? — и она улыбнулась ей с такой надеждой, что Скарлетт согласилась бы, даже если не хотела этого.

Она не собиралась идти в дом семейной красавицы — какой бы поблекшей та ни была сейчас, — не приведя себя в порядок, не стерев пыль с лица и обуви, и, наконец, не капнув духов из серебряного флакончика, который всегда лежит в ее сумочке, не попудрившись и не коснувшись слегка румянами щек.

Глава 50

Дорога к дому Молли проходила через небольшой фруктовый сад. В сумерках облако бледно-розовых лепестков ярко выделялось на фоне темносинего неба. Ровные клумбы первоцвета окружали дом. Повсюду царил порядок. То же было и внутри дома. Нарядные салфеточки на грубой волосяной обивке мебели в прихожей, белоснежные накрахмаленные скатерти с кружевными краями, до блеска начищенная решетка камина: все кругом сияло чистотой. Да и сама Молли была совершенно безукоризненна в одежде и манерах. Ее темно-красное платье было обшито серебряными пуговичками, а блестящие каштановые волосы спускались искусно уложенными локонами из-под плетеной белой шляпки с кружевной ленточкой.

Она подставила Колуму щечку для поцелуя и рассыпалась в любезностях, представляя Скарлетт другим О'Хара. Скарлетт была приятно поражена бесспорной красотой Молли. Кожа ее была на редкость гладкой и бархатистой, а голубые глаза сияли чистотой и свежестью. Ни единой морщинки на лице, кроме тех, что бывают даже у маленьких девочек. Колум, должно быть, ошибался, ей не может быть пятидесяти.

— Я так рада видеть тебя. Молли, и благодарна за твое обещание показать этот чудный домик, — воскликнула Скарлетт.

Дом действительно был прелестный, такой чистенький и свежевыкрашенный. Но прихожая не превышала самую маленькую спальню ее дома на Пичстрит.

— Горе ты мое, Колум! Ну как ты мог уйти и оставить меня одну? — выговаривала ему Скарлетт на следующий день. — Этот ужасный Роберт, верное, скучнейший человек на свете! Весь вечер рассказывал мне про своих коров и про удои. Мне казалось, что я вот-вот замычу. И кроме того, они мне раз пятьдесят повторили, что у них обед, а не ужин. Не понимаю, в чем тут разница…

— В Ирландии по вечерам англичане обедают, а ирландцы ужинают.

— Да, но они же не англичане!

— Они стремятся во всем подражать англичанам. Как-то раз я видел, как

Роберт с управляющим Эрлов выпили залпом по стакану виски.

— Колум! Ты шутишь!

— Смеюсь, дорогая, но не шучу. Но ты не беспокойся; в конце концов нас это не касается. У тебя удобная постель?

— Я думаю, да. Хотя вчера я так устала, что заснула бы и на кукурузных початках. Должна тебе сказать, что было бы неплохо немного прогуляться. Вчерашняя поездка была слишком долгой и утомительной. Далеко ли до бабушкиного дома?

— Четверть мили, не больше, если идти по этой дороге.

— Дороге? Ты даешь прелестные названия вещам. Мы бы сказали

«тропинка», даже если бы не было этих живых изгородей. Я попробую сделать такие у себя в Таре вместо заборов. И много им нужно времени, чтобы так разрастись?

— Это зависит от того, что посадишь. Какие кустарники растут в Клейтоне? А может, у тебя есть деревья, которые можно подрезать?

Скарлетт подумала, что для священника Колум неплохо разбирается во всех этих вопросах. Узкая петляющая тропинка оказалось намного длинней четверти мили.

Неожиданно дорожка вывела их на лужайку. Перед ними стоял маленький, чисто выбеленный домик с соломенной крышей и сияющими чистотой окнами. Дым, шедший из трубы, вырисовывался бледной полосой на солнечном голубом небе, а на одном из подоконников спал пушистый котенок.

— Потрясающе! Как эти домики все время остаются белыми? Или это изза дождя?

Скарлетт вспомнила, что только за вчерашний вечер раза три прошел сильный дождь. А грязь на тропинке говорила о том, что лило здесь гораздо чаще.

— Сырость, конечно, помогает немного, — с улыбкой сказал Колум. Ему было приятно, что она не жалуется на испачканную обувь и подол платья. — Но на самом деле ты приехала в такое время. Мы ремонтируем дома два раза в год: на Рождество и на Пасху. Пойдем посмотрим, не спит ли бабушка.

— Я нервничаю, — призналась Скарлетт. Действительно, неизвестно, как должен выглядеть человек, которому почти сто лет. А вдруг ее вывернет от одного взгляда на родную бабушку? Что ей тогда делать?

Скарлетт обогнула домик вслед за Колумом и подошла к крыльцу. Верхняя часть двери была открыта, но внутри ничего не было видно. Как-то странно пахло землей и чем-то кислым, отчего она сразу сморщила нос. Неужели это запах старости?

— Чувствуешь, как пахнет горящий торф? Это тепло самого сердца Ирландии. Угольный камин Молли ничто, но она гордится им потому, что он английский. Дом — это значит, что в очаге всегда горит торф. Морин рассказывала, что иногда ей снится это, и она просыпается с замирающим сердцем. Надо будет взять для нее несколько кирпичиков, когда поедем обратно в Саванну.

Скарлетт вдохнула. Да, это был чудный запах, чем-то похожий на запах дыма. Она вошла в дом вслед за Колумом через низкую дверь, часто моргая, чтобы привыкнуть к темноте.

— А, это ты, наконец, Колум О'Хара. А что здесь делает Молли, если Бриди обещала, что приедет дочка моего Джералда?

Голос ее был тонким и сварливым, но не слабым и не надломленным. Чувство облегчения и спокойствия охватило Скарлетт. Это просто папина мама, о которой он так много рассказывал.

Она отпихнула назад Колума и опустилась на колени подле старушки, которая сидела в деревянном кресле у очага.

— Я дочка Джералда, бабушка. Он назвал меня в вашу честь Кэти-Скарлетт.

Старая Кэти-Скарлетт была маленькой и смуглой. Почти за сто лет кожа ее потемнела от солнца, ветра и дождей. Лицо стало круглым и сморщенным, как пожухлое яблоко. Но выцветшие голубые глаза оставались чистыми и ясными. Края синей шали, лежавшей на ее плечах, падали на колени, а совершенно белые волосы были прикрыты красной вязаной шапочкой.

— Дай-ка взглянуть на тебя, девочка, — сказала она, и ее сухие морщинистые пальцы приподняли Скарлетт за подбородок. — Клянусь всеми святыми, он говорил правду! У тебя глаза зеленые, как у кошки, — она торопливо перекрестилась. — Хотелось бы мне знать, откуда они взялись такие. А я-то думала, Джералд был пьян, когда писал мне все это вранье. Скажи мне, юная Кэти-Скарлетт, что, твоя дорогая мамочка была шлюхой?!

Скарлетт рассмеялась:

— Ну что вы, бабушка, она была святой!

— Да ну?! И мой Джералд на ней женился? Удивительно. А может то, что она имела несчастье выйти за него замуж, и сделало ее святой? Скажи, он до конца своих дней оставался таким же вздорным сумасбродом? Успокой. Господи, душу его…

— Боюсь, что так, бабушка.

Старуха оттолкнула ее.

— Она боится! Благодари Бога! Я молилась, чтобы Америка не сломала его. Колум, поставь за меня свечку в благодарность Господу.

— Конечно, — ответил Колум.

Она снова пристально вгляделась в лицо Скарлетт своими не по-старчески проницательными глазами.

— Я знаю, ты не хотела меня обидеть. Кэти-Скарлетт, я прощаю тебя, — глаза ее неожиданно вспыхнули, и маленькие сморщенные губы расправились в нежной, щемящей сердце улыбке, обнажая розовые десны, на которых не было ни одного зуба. — Я прикажу поставить еще одну свечу за то, что мне довелось увидеть тебя, прежде чем сойду в могилу.

Глаза Скарлетт наполнились слезами:

— Благодарю вас, бабушка.

— Не за что, не за что, — ответила старая Кэти-Скарлетт. — Уведи ее, Колум, я теперь могу быть спокойна.

Она закрыла глаза и уронила голову на покрытую шалью грудь.

Колум тронул Скарлетт за плечо:

— Пойдем.

Кэтлин выбежала из открытой двери, и куры во дворе бросились, кудахча врассыпную.

— Добро пожаловать, Скарлетт, — весело крикнула она, — чайник кипит, и свежие булочки поджидают вас!

Скарлетт изумилась перемене, происшедшей с Кэтлин. Она выглядела очень счастливой и здоровой. На ней была коричневая юбка по щиколотку, один край был поднят и заткнут за домотканый передник, повязанный вокруг талии так, что виднелись голубая и желтая нижние юбки. Хотя Скарлетт сама никогда не ходила в доме в халате, она удивилась, почему Кэтлин босиком и без чулок, которые ей так хотелось купить.