КАК СЛЕДОВАТЬ ПУТИ

У каждого из нас есть карма встретить тот или иной духовный путь, и я, от всего сердца, советую вам следовать, с полнейшей искренностью, тому пути, который более всего вас вдохновляет.

Читайте великие духовные книги всех доктрин, придите к некоторому пониманию того, что их мастера могли подразумевать под понятиями освобождения и просветления, и выясните, какой из подходов к абсолютной реальности действительно больше всего привлекает вас и больше всего вам подходит. В своих поисках будьте более разборчивы; духовный путь требует больше ума, больше трезвого понимания, больше тонкого различения, чем любая наука, поскольку тут на карту поставлена высочайшая истина. В каждый момент пользуйтесь своим здравым смыслом. Подходите к рассмотрению этого пути и при этом, как только возможно, юмористически сознавайте, сколько лишнего груза вы будете с собой тащить: ваши недостатки, фантазии, провалы и проекции. Слейте воедино с возвышенным сознаванием того, какой может быть ваша истинная природа, приземленное и уравновешенное смирение вместе с ясной оценкой того, где вы находитесь на вашем духовном пути и что вам еще нужно понять и исполнить.

Важнее всего не попасть в ловушку того, что я вижу на Западе повсюду: «магазинного стиля мышления» – метания от одного мастера к другому мастеру, от одного учения к другому учению, без какой-либо непрерывности или настоящей, постоянной преданности какой-то одной дисциплине. Почти все великие мастера всех традиций были единодушны в том, что существенно важно овладевать одним путем, одной дорогой к истине, следуя всем сердцем и умом одному учению до конца этой духовной дороги, одновременно поддерживая открытое и уважительное отношение к прозрениям всех остальных. Мы в Тибете говорили: «Познав одно, ты достигнешь всего». Современная модная идея, что мы всегда можем сохранять все наши возможности выбора и поэтому нам никогда не нужно окончательно останавливаться на какой-то одной из них, относится к величайшим и опаснейшим иллюзиям нашей культуры и является одним из наиболее эффективных методов, каким эго блокирует наши духовные поиски.

Когда вы постоянно в поиске, то сам этот поиск становится вашей навязчивой идеей и перехватывает у вас инициативу. Вы становитесь духовным туристом, спешащим поспеть повсюду и никуда не попадающим. Как говорит Патрул Ринпоче: «Вы оставляете своего слона дома и ищете его следы в лесу». Следование одному учению не означает, что оно вас ограничивает или ревниво монополизирует. Это сочувствующий и искусный способ хранить вашу сосредоточенность на пути и не давать вам с него свернуть, несмотря на все препятствия, которые неизбежно будут воздвигнуты на нем как вами самими, так и окружающим миром.

Итак, когда вы исследуете мистические доктрины, выберите одного мастера и следуйте за ним или за ней. Одно дело – отправиться в духовную дорогу, но совсем другое – найти терпение и выносливость, мудрость, отвагу и смирение, чтобы пройти ее до конца. Вы можете иметь карму найти учителя, но затем вы должны создать карму следовать ему. Ведь очень немногие из нас знают, как воистину следовать учителю, что само по себе искусство. Так что, как бы ни было величественно учение или мастер, существенно важно то, чтобы вы нашли в себе прозрение и умение, необходимые, чтобы научиться любить и следовать мастеру и учению.

Это нелегко. Ничто никогда не бывает совершенным. Да и как оно могло бы? Мы по-прежнему в сансаре. Даже когда вы избрали своего учителя и следуете учениям так искренно, как можете, вы часто встречаете трудности и неудачи, противоречия и несовершенства. Не сдавайтесь перед препятствиями и мелкими трудностями. Они часто оказываются лишь детскими эмоциями эго. Не позволяйте им заслонить для вас сущностную и вечную ценность того, что вы избрали. Не позволяйте своему нетерпению отвлечь вас от вашей преданности истине. Вновь и вновь я бывал опечален, видя, как многие с энтузиазмом и ожиданиями избирают учение или мастера, но тут же теряют свои устремления, как только возникают мельчайшие, неизбежные препятствия, впадают вновь в сансару и старые привычки и зря растрачивают годы или, быть может, всю жизнь.

Как сказал Будда в своем первом поучении, в корне всего нашего страдания в сансаре лежит невежество. Невежество, пока мы от него не освободимся, может казаться бесконечным, и оно затуманивает наш поиск даже тогда, когда мы уже вышли на духовный путь. Но если вы об этом помните и храните учения в своем сердце, то у вас постепенно разовьется способность различать, позволяющая узнавать в бесчисленных путаницах невежества именно то, чем они являются, и, таким образом, никогда не ставить под угрозу свою преданность и не терять перспективы.

Жизнь, как сказал нам Будда, кратка, как вспышка молнии; но, как сказал Вордсворт, «этот мир слишком велик для нас: добывая и тратя, мы не используем своих сил и они пропадают зря». Именно это неиспользование наших сил, которые при этом пропадают зря, это предательство нашей сущности, это неиспользование чудесной возможности, что предоставлена нам этой жизнью, этим бардо – возможности познать и воплотить нашу просветленную природу – и является, наверное, самой большой трагедией человеческой жизни. Мастера, по существу, постоянно говорят нам, чтобы мы перестали себя обманывать: что же мы вообще познали, если в момент смерти мы не знаем, кто мы воистину такие? Как сказано в Тибетской Книге Мертвых:

МАСТЕР

Будда говорит в одной из Тантр:[10] «Из всех будд, что когда-либо достигали просветления, ни один не совершил этого, не полагаясь на мастера, и из всей тысячи будд, что явятся в эту эпоху, никто не достигнет просветления, не полагаясь на мастера».

В 1987 году, после того, как мой возлюбленный мастер Дуджом Ринпоче отошел из этого мира, я возвращался поездом в Париж с юга Франции, где он жил. Образы его тысяч поступков, полных щедрости, нежности и сострадания, проносились в моем уме; я сидел в слезах, вновь и вновь повторяя про себя: «Если бы не ты, как бы я вообще мог понять?»

Я осознал, так глубоко и остро, как никогда раньше, почему такое священное значение придается в нашей традиции взаимоотношениям мастера и ученика, и насколько существенно важны эти отношения для живой передачи истины, от ума к уму, от сердца к сердцу. Без моих мастеров у меня вообще не было бы никакой возможности осознать истину учений: я не могу даже представить, как бы я когда-либо смог достичь того скромного уровня понимания, который у меня сейчас есть.

На Западе многие относятся к мастерам с подозрительностью – и часто, к несчастью, вполне оправданно. Мне не нужно тут перечислять многие ужасные и разочаровывающие случаи глупости, жадности и шарлатанства, происходившие в современном мире с тех времен, когда в 50-х и 60-х годах в него начала проникать восточная мудрость. Однако все великие традиции мудрости, будь то христианство, суфизм, буддизм или индуизм, в своей силе опираются на взаимоотношения мастера и ученика. И поэтому мир сейчас срочно нуждается именно в наиболее ясном понимании того, что такое настоящий мастер, и что такое настоящий ученик или последователь, и какова истинная природа того преображения, что происходит посредством преданности мастеру, того, что можно было бы назвать «алхимией ученичества».

Наверное, самое трогательное и точное определение истинной природы мастера, какое я когда-либо встречал, я слышал от моего мастера Джамьянга Кхьенце. Он сказал, что, хотя наша истинная природа – природа будды, но ее с незапамятных времен закрывала темная туча невежества и путаницы. Однако эта истинная природа, наша природа будды, никогда полностью не сдавалась тирании невежества; она всегда каким-то образом восстает против нее.

Таким образом, наша природа будды имеет активную сторону, и это наш «внутренний учитель». Этот истинный учитель с того самого момента, как мы стали закрыты этой тучей, неустанно трудится для нас, постоянно стараясь вернуть нас к сиянию и простору нашего истинного существа. Джамьянг Кхьенце сказал, что ни на единую секунду этот внутренний учитель не отчаивается в нас. В своем бесконечном сострадании, едином с бесконечным состраданием всех будд и всех просветленных существ, он непрестанно работает для нашей эволюции – не только в этой жизни, но и во всех наших прошлых жизнях – применяя всевозможные искусные способы и всевозможные ситуации, чтобы научить и пробудить нас, и вернуть к истине.

Когда мы молились об истине, стремились к ней и жаждали ее очень долго, в течение многих, многих жизней, и когда наша карма стала достаточно очищенной, то происходит нечто вроде чуда. И это чудо, если мы способны понять и использовать его, может привести к тому, что мы сможем навечно покончить с невежеством: тот внутренний учитель, который всегда был с нами, проявляется в виде «внешнего учителя», которого мы, как по волшебству, и встречаем. Эта встреча является наиболее важным событием всех наших жизней.

Кто этот внешний учитель? Никто другой, как воплощение и голос нашего внутреннего учителя. Тот мастер, чей человеческий вид, человеческий голос и мудрость мы начинаем любить такой любовью, что глубже, чем любая другая любовь наших жизней – это не что иное, как внешнее проявление таинства нашей собственной внутренней истины. Что еще может объяснить, почему мы чувствуем такую сильную связь с этим человеком?

На самом глубинном и высшем уровне мастер и ученик не являются, и никогда не могут быть, никоим образом разделенными; ведь предназначение мастера в том, чтобы научить нас воспринимать, без какой бы то ни было помехи, ясное послание нашего собственного внутреннего учителя и привести нас к сознаванию постоянного присутствия этого высшего учителя в нас. Я желаю всем вам испытать в этой жизни радость этого наиболее совершенного вида дружбы.

Мастер не только говорит непосредственно от вашего собственного внутреннего учителя, он или она также приносит и передает вам все благословения всех просветленных существ. Именно это дает вашему мастеру необычайную силу просветления вашего ума и сердца. Он или она есть человеческое лицо абсолютного, если хотите, телефон, по которому позвонить вам могут все будды и все просветленные существа. Он или она представляет собой кристаллизацию мудрости всех будд и воплощение их сострадания, всегда направленного на вас: лучи их вселенского солнечного сияния направлены прямо на ваше сердце и ваш ум, чтобы освободить вас.

В моей традиции мы почитаем мастеров, как еще более добрых, чем сами будды. Хотя сострадание и сила будд присутствует всегда, но наши затмения не дают нам встретить будд лицом к лицу. Однако мы можем встретить мастера; он или она находится здесь, живет, дышит, говорит, действует перед нами, чтобы всеми возможными способами показать нам путь будд: путь к освобождению. Для меня мои мастера являются воплощениями живущей истины, неопровержимыми знаками того, что просветление возможно в теле, в этой жизни, в этом мире, даже здесь и даже сейчас; высшим вдохновением в моей практике, в моей работе, в моей жизни и в моем пути к освобождению. Мои мастера воплощают для меня мою священную решимость постоянно сохранять просветление на первом месте в моем уме, пока я действительно не достигну его. Я знаю немало, чтобы понимать, что, только достигнув просветления, я получу полное понимание того, кем они в действительности являются, их бесконечной щедрости, любви и мудрости.

Я хочу поделиться с вами этой прекрасной молитвой, что изложил словами Джикме Лингпа, молитвой, которую мы в Тибете произносим, чтобы призвать присутствие мастера в своем сердце:

АЛХИМИЯ ПРЕДАННОСТИ

Там, где Будда сказал, что из всех будд, что достигли просветления, ни один не достиг его не полагаясь на мастера, он также сказал: «Только посредством преданности, и одной лишь преданности, вы сознаете абсолютную истину». Абсолютная истина не может быть познана в пределах обычного ума. А путь за пределы обычного ума, как говорят нам все великие учения мудрости, идет через сердце. Этот путь сердца и есть преданность.

Дилго Кхьенце Ринпоче писал:

Итак, важно знать, что такое настоящая преданность. Это не бессмысленное обожание; это и не отказ от вашей ответственности за себя самого, и не слепое следование за личностью или прихотями другого. Настоящая преданность – это постоянная восприимчивость к истине. Настоящая преданность коренится в благоговейной и почтительной благодарности, но такой, которая ясна, имеет твердые основания и разумна.

Когда мастер может открыть глубины вашего сердца и дает вам неопровержимо мощный взгляд на природу вашего ума, то в вас поднимается волной радостная благодарность к тому, кто помог вам увидеть, и к той истине, которая, как вы теперь сознаете, воплощена в существе, учениях и уме мудрости вашего мастера. Это неподдельное истинное чувство постоянно коренится в повторяющемся и неотрицаемом внутреннем переживании – повторяющейся ясности непосредственного узнавания – и вот это, и только это, и есть то, что мы называем преданностью, по-тибетски могу. «Могу» означает «страстное желание и уважение»: уважение к мастеру, становящееся все глубже и глубже по мере того, как вы все более и более понимаете, кем он или она является в действительности; и страстное желание того, что мастер может пробудить в вас, потому что вы поняли, что мастер является связующим звеном вашего сердца с абсолютной истиной и воплощением истинной природы вашего ума.

Дилго Кхьенце Ринпоче говорит нам:

Видеть мастера не как человека, а как самого Будду, – это источник высочайшего благословения. Ведь, как говорит Падмасамбхава, «полная преданность приносит полное благословение; отсутствие сомнений приносит полный успех». В Тибете знают, что если относишься к своему учителю, как к будде, то получишь благословение будды, но если относишься к своему мастеру как к человеку, то и получишь лишь благословение человека. Поэтому, чтобы получить полную преобразующую силу благословения от его или ее учения, полностью раскрыть величие этого благословения, вы должны стараться раскрыть в себе наиболее полную и сильную преданность. Только если вы начнете видеть своего мастера, как будду, смогут учения будд прийти к вам из ума мудрости вашего мастера. Если же вы не сможете распознать будды в вашем мастере, но будете видеть в нем или в ней человеческое существо, тогда полного благословения никогда не будет, и даже величайшее учение оставит вас в чем-то невосприимчивым.

Чем больше я размышляю о преданности и ее месте и роли в общем видении нашего учения, тем глубже я сознаю, что по своему существу это искусное и мощное средство сделать нас более восприимчивыми к истине того, чему нас учит мастер. Сами мастера не нуждаются в нашем обожании, но когда мы рассматриваем их как живых будд, это позволяет нам с наибольшей вероятностью слышать и услышать то, что нам сообщают, и следовать их указаниям. Поэтому преданность, в одном смысле, является наиболее практическим способом обеспечения полного уважения к учениям, и тем самым открытость им, воплощаемым мастером и передающимся через него или нее. Чем более вы преданны, тем более открыты учениям; чем более вы открыты учениям, тем больше для них возможности проникнуть в ваше сердце и ум, и тем принести полное духовное преображение.

Поэтому только рассматривая своего мастера, как живущего будду, вы воистину можете начать и воистину завершить процесс преображения себя самого в живущего будду. Когда ваши ум и сердце полностью открыты, в радости и восхищении, узнавании и благодарности, таинству живого присутствия просветления в мастере, тогда медленно, в течение многих лет, может произойти передача от ума мудрости и сердца мастера в ваши ум и сердце, открывая вам все великолепие вашей собственной природы будды, а вместе с ним и совершенное великолепие самой вселенной.

Это наиболее глубокое взаимоотношение ученика и мастера становится отражением, живой аналогией взаимоотношений ученика с жизнью и вообще с миром. Мастер становится центром постоянной практики «чистого видения», которое достигает высшей точки, когда ученик видит, непосредственно и без тени сомнения: мастера – как живущего будду, его каждое слово – как речь будды, его ум – как ум мудрости всех будд, его каждое действие – как выражение деятельности будд, место, где живет мастер – обитель будды, и даже тех, кто окружает мастера, – как светоносные проявления его мудрости.

По мере того, как эти восприятия становятся все более стабильными и действительными, может постепенно осуществляться то внутреннее чудо, которого ученики жаждали в течение многих жизней: они начнут естественно видеть, что они сами – вселенная, и все без исключения существа являются непосредственно чистыми и совершенными. Они наконец-то смотрят на реальность ее собственными глазами. Таким образом, мастер является путем, волшебным пробным камнем, для полного преображения каждого восприятия ученика.

Поклонение оказывается наиболее чистым, быстрым и простым способом осознания природы нашего ума и всего сущего. По мере того, как мы его развиваем, этот процесс открывается нам во всей его чудесной взаимозависимости: мы, с нашей стороны, постоянно стараемся созидать преданность; сама эта преданность пробуждает видение природы ума; а эти видения усиливают и углубляют нашу преданность к мастеру, который их вдохновляет. Поэтому, в конце концов, преданность возникает из мудрости: преданность и живое переживание природы ума становятся нераздельны и вдохновляют друг друга.

Учителя Патрула Ринпоче звали Джикме Гьялве Ньюгу. Он много лет провел в уединении, в горной пещере. Однажды, когда он вышел наружу, все было залито солнцем; он посмотрел в небо и увидел облако, плывущее в том направлении, где жил его мастер Джикме Лингпа. Он подумал: «Вон там живет мой мастер», – и с этой мыслью на него нахлынуло огромное чувство страстного желания и преданности. Это было настолько сильно, настолько потрясающе, что он потерял сознание. Когда же Джикме Гьялве Ньюгу пришел в себя, то все благословение ума мудрости его мастера оказалось переданным ему, и он достиг высочайшего состояния постижения, которое мы называем «исчерпанием феноменальной реальности».

ПОТОК БЛАГОСЛОВЕНИЙ

Такие истории о силе преданности и благословении мастера относятся не только к прошлым временам. В такой фигуре, как Кхандро Церинг Чодрон, величайшая женщина-мастер нашего времени, которая была женой моего мастера Джамьянга Кхьенце, очень ясно видно, что могут создать из человеческого духа годы глубочайшей преданности и духовной практики. Ее смирение и красота сердца, ее сияющая простота, скромность и ясная, нежная мудрость ее присутствия почитаются всеми тибетцами, хотя она сама всегда старалась оставаться в тени, не стремилась к первенству и жила сокрытой и аскетической жизнью древних созерцателей.

Джамьянг Кхьенце был вдохновением всей жизни Кхандро. Именно ее духовное замужество с ним преобразило ее из очень красивой и слегка бунтующей девушки в ту сияющую дакини,[11] к которой другие великие мастера относятся с величайшим уважением. Дилго Кхьенце Ринпоче считал ее своей «духовной матерью» и всегда говорил, что чувствует себя очень выделенным тем, что его из всех Лам она почитает выше всех и сильнее всех любит. Всякий раз, когда он встречался с Кхандро, он брал ее руку и нежно гладил, а затем медленно клал себе на голову; он знал, что только так он может заставить Кхандро благословить его.

Джамьянг Кхьенце передал Кхандро все учения, он учил ее и вдохновлял на занятия практикой. Она передавала свои вопросы к нему в виде песен, а он писал ей песни с ответами, почти игривые и поддразнивающие. Кхандро показала свою неумирающую преданность своему учителю тем, что после его смерти осталась жить в том месте в Сиккиме, где он жил в конце своей жизни и умер, и где в священной ступе[12] лежат его останки. Здесь, вблизи него, она продолжает свою ясную, независимую жизнь, посвященную постоянной молитве. Она прочла, медленно, слово за словом, все Слово Будды и сотни томов комментариев. Дилго Кхьенце Ринпоче говорил, что каждый раз, когда он возвращался к ступе Джамьянга Кхьенце, он чувствовал, что возвращается домой, такой теплой и насыщенной делало атмосферу этого места присутствие Кхандро. Он намекал, что это было так, будто его мастер Джамьянг Кхьенце был там, по-прежнему живой, в ее преданности и ее существе.

Я вновь и вновь слышал от Кхандро, что, если твоя связь с твоим мастером сохраняется действительно чистой, то все в твоей жизни будет идти хорошо. Ее собственная жизнь представляет самый трогательный и утонченный пример этого. Ее преданность позволила ей воплотить сердце учений и излучать их тепло другим. Кхандро, фактически, не учит формальным способом, она не говорит много; но то, что она говорит, часто бывает настолько пронзительно ясным, что становится пророческим. Слушать ее пылкое и полное блаженства пение или заниматься с ней духовной практикой – значит быть вдохновленным до глубин своего существа. Даже идти рядом с ней или делать покупки, или просто сидеть рядом – значит погружаться в мощное тихое счастье ее присутствия.

Из-за того, что Кхандро ведет очень уединенную жизнь, и из-за того, что ее величие состоит в ее обычности, только те, кто имеет настоящее прозрение, видят, кем она является. Мы живем в такое время, когда зачастую больше всего восхищаются теми, кто на виду, но истина, в действительности, обитает в смиренных, таких, как Кхандро. И если бы Кхандро когда-либо стала учить на Западе, то она была бы идеальным мастером; женщиной-мастером самого величайшего вида, такой, которая с мистической полнотой воплощает любовь и исцеляющую мудрость Тары, просветленного сострадания в его женской форме. Если бы я умирал и Кхандро была рядом со мной, я чувствовал бы больше уверенности и больше покоя, чем в присутствии любого другого мастера.

Все, что мне удалось постичь, я постиг благодаря преданности моим учителям. И все больше, по мере того, как я сам учу, я осознаю, в смирении и с настоящим благоговением, как их благословения начинают работать через меня. Без их благословения я – ничто, и если я что-то и могу, так это быть мостом между вами и ими. Я вновь и вновь замечаю, что, когда я учу и говорю о моих мастерах, то моя преданность им вдохновляет видение преданности у моих слушателей; и в эти чудесные моменты я чувствую, что мои мастера присутствуют здесь, благословляя и открывая сердца моих учеников истине.

Я помню, как в 60-х годах в Сиккиме, вскоре после смерти моего мастера Джамьянга Кхьенце, Дилго Кхьенце Ринпоче проводил длительную серию посвящений в провидческие учения Падмасамбхавы, овладение которыми может потребовать нескольких месяцев. Там, в монастыре в холмах за Гангтоком, столицей Сиккима, собралось много мастеров; я сидел рядом с Кхандро Церинг Чодрон и Ламой Чокденом, помощником Джамьянга Кхьенце, который был там распорядителем.

Именно тогда я сам чрезвычайно живо ощутил истину того, как мастер может передать ученику благословение своего ума мудрости. В один из дней Дилго Кхьенце Ринпоче чрезвычайно впечатляюще учил о преданности и о нашем мастере Джамьянге Кхьенце; его слова лились потоком красноречия и чистейшей духовной поэзии. И в то время, как я слушал Дилго Кхьенце Ринпоче и смотрел на него, я вновь и вновь самым таинственным образом видел перед собой самого Джамьянга Кхьенце, как он просто говорил и из него изливалось, будто из сокрытого неистощимого источника, самое возвышенное учение. И медленно я с изумлением осознал, что происходит: благословение ума мудрости Джамьянга Кхьенце было полностью передано сыну его сердца Дилго Кхьенце Ринпоче и теперь, перед всеми нами, без усилий изливалось через него.

В конце поучения я обернулся к Кхандро и Чокдену и увидел, что у них по щекам льются слезы. «Мы знали, что Дилго Кхьенце – великий мастер, – сказали они, – и знаем, что сказано, что мастер передает все благословение своего ума мудрости сыну своего сердца. Но только сейчас, только сегодня, мы осознали, что это воистину означает».

Когда я вспоминаю тот чудесный день в Сиккиме и тех великих мастеров, что я знал, мне на ум всегда приходят слова тибетского святого, которые всегда вдохновляли меня: «Когда солнце пламенной преданности светит на снежную вершину мастера, то вниз проливается поток его благословений», и я вспоминаю также слова самого Дилго Кхьенце Ринпоче, которые, наверное, более красноречиво, чем любой из известных мне текстов, выражают великие и благородные качества мастера:

Я осознал, что благословения моих мастеров почти незаметно для меня самого просачиваются в меня и просвещают мой ум. Еще с момента смерти Дуджома Ринпоче, мои ученики говорят мне, что мои поучения становятся все более непосредственными и более ясными.