ГЛАВА ВТОРАЯ

Трехмерная голограмма в виде двойной спирали, парящая над рабочим столом, расплелась надвое, вобрала в себя новую ДНК, распалась на участки, имитирующие цепочки белковых соединений, после чего соединилась вновь, и процесс повторился.

Даная Горбани отстраненно наблюдала за моделируемым процессом. Врачевательница генетических сбоев была худощавой, как и сестра, с такими же медно-каштановыми волосами. Однако пряди были длинными, в отличие от сестры, да и опытный генетик заметил бы, насколько неестествен васильково-синий цвет глаз. Но Даная, как и Шейда, подверглась весьма немногочисленным «улучшениям», к тому же проделанные Изменения были негенетическими. И без того хватало забот. И так приходится спасать чужие жизни, не хватало еще испортить собственный генетический код.

Голограмма двигалась замедленно: Даная наблюдала всего лишь имитацию процесса, который происходил намного быстрее, чем успевал уследить человеческий взгляд. Расчеты и анализ осуществлялись в Сети – там подыскивались комбинации генов, при которых удастся устранить конкретную проблему в генетическом коде отдельно взятого пациента.

Результат проблемы сидел в кресле напротив – подергиваясь, доверчиво смотря на целительницу. Герцер Геррик с рождения страдал недугом, имеющим симптомы, схожие с симптомами болезни Паркинсона. При обычных генетических тестах нарушение не заметили, и заболевание проявилось только в пятилетнем возрасте, когда скрытые ретровирусы привели к генетическим сбоям. За последние десять лет здоровье ухудшилось настолько, что Геррик почти ослеп, его мучили эпилептические припадки и он почти не мог передвигаться самостоятельно. Без лечения (а до сих пор лечение «представлялось невозможным») прогноз неутешителен: Герцер оставит скорбную земную юдоль задолго до двадцатого дня рождения, иными словами – примерно за четыреста семьдесят пять лет до истечения отпущенного срока.

Несмотря на страдания, молодой человек поддерживал отличную физическую форму. Раньше упражнения помогали совладать с приступами болезни, а потому Геррик старательно тренировался. Однако сейчас ухудшалось состояние и тела, и нервной системы.

Ситуация осложнялась и тем, что юноша дружил с дочерью Данаи; Горбани не хотела браться за лечение, зная, что личные отношения помешают работе. К тому же Даная поссорилась с родителями Герцера: после первых же спазматических приступов Мелисса и Гаррис стали избегать ребенка – точно боялись заразиться генетическими дефектами.

Пока родители не предоставили Герцеру полную свободу, пока ему не исполнилось четырнадцать и он не вступил в совершеннолетие, пока юноша лично не обратился за помощью, Даная откладывала лечение. Теперь, когда болезнь обострилась, Горбани корила себя за то, что прождала так долго.

Но надежда оставалась… если только Даная сможет помочь.

– Это, Герцер, как картинка-головоломка, – произнесла Даная, наблюдая, как сплетается и делится на части сдвоенная спираль. – Одни гены не стыкуются с другими – как ни подставляй. Кто-то из твоих предков решил соединить пару носителей хромосом. А они не подходят. И в результате нервы не пропускают импульсы.

– Да, док'ор, – со вздохом ответил юноша, – я 'наю.

– Конечно же знаешь, – с улыбкой ответила Горбани. – Сейчас я думаю, как исправить сбой. Исправить лучше, чем получилось бы у автодокторов.

– Я 'рововал ав'одок'оров рань'е, – ответил юноша, безуспешно пытаясь сфокусировать взгляд на голограмме или хотя бы на врачевательнице, сидящей напротив. Несмотря на волевые усилия, голова всякий раз дергалась в сторону, так что сосредоточить взгляд Геррику не удавалось. – Оны 'ак и не 'могли 'оставить 'иагноз.

– Ну, поставить диагноз как раз легко, – уточнила Горбани, – разве ты не знал?

– Н-ннет, – ответил Герцер, – 'а 'умал, они не могу'.

– Сынок, диагностика и лечение – совершенно разные вещи. Ведь обычное лечение тебя убьет.

– Фошэму? Как э'о?

– Все дело в регулировании обмена веществ, отвечающих за передачу нейроимпульсов, – пояснила Даная. – Для лечения пришлось бы перестроить ДНК, а затем заменить в твоем теле все энзим-регуляторы. А поскольку во время лечения передача импульсов от нейрона к нейрону приостановится, такая «помощь» равняется убийству. Все равно что по уши накачать тебя нейротоксинами. Вот почему автодоктора не возьмутся за лечение – программа запрещает им вмешиваться, если риск превышает определенные показатели.

– А Из'нение? Ылы 'ереход?

– В такой ситуации любое решение небезопасно, – ответила Даная, вскинув подбородок и неодобрительно прищелкнув языком. – Полагаю, кто-то из твоих генетических предков подвергся Изменению, из-за которого и возникла проблема, – ведь орган, отвечающий за выработку веществ, проводящих мозговые импульсы, расположен почти там же, где вырабатывается белок, переносящий кислород. А три поколения твоих предков были из подводного народа. И Переход, и Изменение – рискованны.

Для Изменения необходимо, чтобы нейроны, или, проще говоря, мозговые клетки, работали правильно. Что сложно. Я уверена почти на тридцать процентов: если превратить тебя, скажем, в существо размером с наннита, ты утратишь или часть важных воспоминаний, или способность к рефлекторным действиям, а может, и то и другое.

Если утратить способность к рефлекторным действиям, то твое полуразумное сознание окажется заключенным в наннитоподобном теле, которым ты не сможешь управлять. Тоже мало хорошего.

– Мое 'ело о'казывает, и мой мо'г – тоже, – заметил юноша. – У меня не'елик вы'ор, 'октор.

– Хм… – сказала Даная, – у меня родилась идея. Не уверена, что решение лучше Перехода; придется создать виртуальную модель. Болезнь обостряется, да и на лечение осталось не так уж много времени. – Горбани взглянула на Геррика и улыбнулась: – Обещаю, Герцер: что-нибудь придумаю.

– 'орошо, 'октор, – согласился тот.

– А пока постарайся отдохнуть. Вернусь не позднее, чем через неделю.

– 'орошо, 'октор, – повторил Геррик. – Мо'но мне ыдты?

– Не можно, а нужно. Пусть все идет своим чередом. Отдыхай, пей побольше жидкости, делай упражнения – если хватит сил.

– 'орошо, – со вздохом пообещал Герцер, – 'о сви'ания.

– Береги себя, – ответила Даная, и Герцер исчез вместе с креслом.

Женщина откинулась на спинку парящего кресла и некоторое время рассматривала потолок, после чего взмахом руки заставила объемную картинку исчезнуть и прищелкнула пальцами:

– Джинн, Чили!

Телепортация завершилась почти молниеносно: через мгновение Даная, закрыв глаза и подставляя лицо морскому ветру, уже наслаждалась звуками прибоя и шумом водопада. Небольшой деревянный коттедж, откуда открывался вид на По'эльский океан, находился на краю ущелья, близ Пантлавапа.

Двадцатиметровый водопад каскадом струился со склонов, вспенивался, смешиваясь с морскими волнами у подножия скал. Обычно звуки прибоя и несущейся со склонов воды успокаивали, помогали сосредоточиться.

Но только не сегодня.

Через несколько мгновений Даная открыла глаза и с ненавистью посмотрела на облака, гонимые ветром с запада.

– Скоро начнется, – прошептала она, – я чувствую… При первом же порыве надвигающейся бури Горбани встала и принялась расхаживать по террасе коттеджа. Ветер трепал волосы, бил в лицо, но женщина, словно не замечая стихии, остановилась, с отсутствующим видом всматриваясь в темноту надвигающегося урагана.

– Интересно, – тихо произнесла врачевательница, когда по еле видимому покрову силового поля заскользили дождевые капли, – как лучше собирать головоломку? По кусочку или… – Она была уверена, что мысль пришла неспроста, что здесь кроется решение, – стоит только сосредоточиться, совсем немного – и…

И послышался мелодичный звон. Тихий звук нарастал.

– Ну что еще, джинн? Я же сказала, чтобы мне сюда никто не звонил, – рассердилась Даная.

– Никто, кроме ограниченного круга лиц. – В воздухе показалась бесплотная мужская голова джинна и состроила хозяйке гримасу. – Звонит сэр Эдмунд. Говорит, по срочному делу.

– Соединяй, – вздохнула Даная. Мысли о головоломке исчезли, точно унесенные штормом. – Эдмунд, в чем дело?

Ее бывший генетический партнер мало изменился за два года: все такой же коренастый, мускулистый, и те же редкие морщинки на лице… А вот ведет себя… странновато.

– Спасибо, Даная, что согласилась поговорить. Прошу тебя пожертвовать излишек энерг-кредитов на проект терраформирования Вулфа – триста пятьдесят девять. В системе Вулфа – четыре необходимы кардинальные преобразования, включающие устранение многих тонн осадочных пород, и поэтому нужна твоя помощь.

– Что?! – вскрикнула Даная. – Эдмунд, я хотела побыть здесь одна! Я лечу мальчика, который серьезно болен, и не желаю, чтобы ты вымогал у меня пожертвования в фонд терраформирования! Нашел чем заняться – терраформированию помогать! На создание пригодной для жизни планеты уйдет полмиллиона лет! Ты же сам говорил!

– Терраформирование необходимо для будущего – не только ради человечества, но и ради самой Жизни. Через несколько миллионов лет нашу планету поглотит Солнце. Без новых, пригодных к колонизации миров, подготовленных, чтобы принять все земные организмы, погибнет единственная в Галактике обитаемая планета с высокоразвитыми существами…

– Постой-ка, – оживилась Даная, – ты кто? Ты же не Эдмунд Тальбот!

– Я – официально заверенное сообщение от проекта терраформирования на Вулфе – триста пятьдесят девять. От проекта, которому необходима твоя помощь.

– Джинн! Спам! – закричала Горбани, но изображение уже исчезло. – О! О-о-о! Джинн, отправь к Эдмунду аватару, скажи, что его визуальный код взломан! И сестру предупреди.

– Слушаюсь, мэм, – ответил джинн. – Оба будут извещены.

– Хорошо. – Даная вздохнула. – Ну и ладно, я все равно сегодня больше не смогу ни о чем думать. Джинн, домой.

Виртуальный дворецкий издал звук, точно откашливаясь, и Эдмунд Тальбот оторвался от мозаичного панно, на скрупулезное выкладывание которого ушло немало времени.

– Хозяин Эдмунд, к вам прибыла аватара.

Виртуал был одет в костюм франкского придворного тринадцатого века: богатый камзол из шерсти и шелка украшала червонная перевязь. При всем своем человекоподобии, виртуал вовсе не казался чужаком в помещении, заставленном старинными инструментами, доспехами и оружием. Он выглядел как обычный средневековый прислужник, а не облако наннитов в одежде из шелка, шерсти и хлолка.

В загроможденной мастерской ничто не указывало на развитые современные технологии. Оселок приводился в движение педалями, воздух к расположенному в глубине помещения горну поддувался ручными мехами, бочонки, где хранились заготовки для мечей и стальные прутки, были изготовлены из растущего в окрестностях дуба, а все материалы ручной работы.

Солнце садилось, в мастерской причудливо играли отблески золотистого света и темных теней, но единственным источником освещения был жаровник под стеклянным колпаком.

Эдмунд носил гаэльские штаны и мятую тунику, которая, если бы не хлолк и необыкновенная тонкость работы, вписалась бы в любой интерьер разийского Средневековья – от эпохи падения Рима и до Возрождения включительно. Хозяина мастерской, седеющего бородача с мозолистыми руками и мощной фигурой, можно было принять за средневекового кузнеца. Или за лорда, увлекающегося кузнечным делом.

Что полностью соответствовало действительности.

Одеянию эпохи не соответствовали лишь очки в тонкой оправе, которые Эдмунд нацепил на нос, чтобы получше рассмотреть дворецкого.

– Кто пришел? – спросил кузнец.

– Госпожа Даная, мой господин, – откликнулся виртуал. – Следует ли сопроводить ее в покои?

– Конечно, – согласился Тальбот, снял очки и выпрямился.

Мгновение спустя виртуал вернулся вместе с аватарой. Аватара могла и материализоваться, но это нарушило бы иллюзию «сопровождения». Поскольку всей программой телепортации управляла Сеть, которая теоретически могла отправить кого угодно и куда угодно, существовали алгоритмы, запрещающие несанкционированный доступ.

Лишенным допуска в дом приходилось материализовываться вне стен жилища, а бестелесные существа, наподобие виртуалов, аватар и людей, Измененных в скопления наннитов, не могли попасть внутрь без предварительного разрешения. Но друзьям и родственникам Эдмунда, которых он принимал, было прекрасно известно о странностях хозяина, а потому гости всегда просили разрешения войти.

– Эдмунд, – обратилась к кузнецу аватара.

Тальбот молчал, наслаждаясь видом бывшей возлюбленной. По умолчанию аватары копировали облик владельцев на момент создания копии. Конечно, существовали и исключения, но Даная, если только то была действительно она, никогда не стала бы менять внешность.

А потому можно предположить, что внешние перемены почти не коснулись Горбани. Слегка порыжевшие волосы искрились – возможно, от солнечных отблесков. Чуть сильнее загорела. Но в остальном – такая же, как тогда, когда они виделись в последний раз. Выглядит… в общем, хорошо.

А он чувствовал, что стареет день ото дня.

– Госпожа Даная, – приветствовал посетительницу Эдмунд, согнувшись в легком поклоне. – Чем обязан?

– Кто-то рассылает спам, пользуясь твоей аватарой, – язвительно ответила копия. – Вряд ли ты разрешал проекту по терраформированию на Вулфе – триста пятьдесят девять использовать твой облик.

– Сомневаюсь, – фыркнул Тальбот. – Извини. Постараюсь разобраться. Кстати, аватара, у тебя есть дополнительные сведения?

– Госпожа Даная не поручала мне сбор информации, – ответила проекция лишенным интонаций голосом.

– Ну и ладно. Ты как?

– Госпожа Даная чувствует себя хорошо. Я передам, что вы интересовались ее самочувствием.

– А Рейчел? У нее тоже все нормально?

– Мисс Рейчел чувствует себя хорошо. В настоящее время занимается энерг-серфингом на островах Фиджи.

– Тогда передай Данае, что мои двери для нее всегда открыты, а Рейчел – что я ее люблю. Скажи, что приглашаю в гости на следующей неделе.

– Передам, господин Тальбот. Всего хорошего.

– Хорошей скорости, аватара.

Эдмунд замер, задумчиво теребя губу. Виртуальная копия покинула комнату, вернулся дворецкий.

– Чарльз, разошли аватар к моим друзьям – пусть предупредят и извинятся. Отправь жалобу в Совет. Копию с предупреждением о контрмерах в случае, если безобразие не прекратится, отправь проекту терраформирования. Да, свяжись с Карбом и попроси, пусть разведает, кто решил нажиться на моей внешности.

– Хорошо, мой господин. Кстати, к вам – еще один посетитель.

– Кто это?

– Дионис.

– О адово пугало! – не сдержался Тальбот. – Чего надо этому болвану?

– Он не соблаговолил поставить меня в известность, милорд, – ответил дворецкий. – Прикажете впустить или посоветовать гостю найти как можно более короткий и как можно менее приятный путь ко всем чертям?

– Сам пришел или аватару послал?

– Сам, мой господин.

– Жду его в зале, – ответил Тальбот после непродолжительных раздумий. – Через три минуты.

– Да, мой господин.

Перед встречей Эдмунд накинул плащ со своим гербом, после чего отправился в главную в большом доме комнату. Стены украшали оружие и стяги, свидетельствующие о победах над многочисленными противниками. Здесь висели катаны, палаши, сабли и ятаганы, а в дальнем углу помещения возвышалась композиция из сотен декоративных мечей, спаянных воедино. Все они и впрямь стоили меньше, чем металл, потраченный на их производство.

Плащи сотен рыцарей заменяли обычную стенную обивку, а двери были изготовлены из покореженных щитов.

В другом углу помещения, возле гигантского камина, стояли довольно помятые средневековые доспехи, а напротив – огромный щит, на котором крепились молот и длинное копье для ристалищ.

Эдмунд сел перед камином и махнул рукой дворецкому, чтобы тот впустил посетителя.

Дионис Мак-Кейнок был выше двух метров и широкоплеч, отчего напоминал башню. Незваный гость имел человеческий облик с легкой примесью эльфийских черт – не настолько явных, чтобы нарушить соглашения, но все же вполне достаточных, чтобы заставить любого эльфа скрипеть зубами.

Длинные серебристые волосы с голографическими отблесками спадали радужным водопадом на спину, а кожа была черной как ночь – не как у негра, а угольно-черной.

Глаза с вертикальными щелками зрачков испускали еле заметное сияние даже при свете горящих ламп.

– Герцог Эдмунд, – приветствовал вошедший хозяина дома густым бархатистым баритоном, поклонившись в пояс.

– Чего нужно, Дионис?

После того как Мак-Кейнок впервые появился на турнирах, Эдмунд не поленился провести небольшое расследование. У кузнеца никогда прежде не случалось явных конфликтов с Мак-Кейноком, но Тальбот старался предвосхитить возможные осложнения и действия недоброжелателей, а слово «недоброжелатель» бросалось в глаза, точно было вытатуировано у Диониса на лбу.

Тальбот пришел к выводу, что и внешние, и внутренние качества гостя, – всего лишь благоприобретение. Эдмунд слышал, что в прежнем воплощении действия Мак-Кейнока настолько противоречили общепринятым устоям, что пришлось вмешаться Совету.

Заставили ли Диониса подлечиться или же просто установили за ним наблюдение, приговорив к условной изоляции, пока оставалось неясным – как и преступления, по которым ему были предъявлены обвинения и состав которых разглашению не подлежал.

Впрочем, едва Мак-Кейнок присоединился к движению реконструкторов, как причины, осложнявшие жизнь новичка, стали ясны: Дионис попросту был больным на голову.

Продвижение Диониса на поприще игровых реконструкций началось с того, что он вызвал на поединок короля Авалонии. Поскольку у того не имелось абсолютно никаких причин принимать вызов бойца, не стоившего и королевских шпор, правитель с полным на то основанием отказался от поединка.

И тогда Дионис стал распускать о короле грязные слухи, обвиняя властителя во всех мыслимых грехах – от трусости до педофилии. Одновременно Мак-Кейнок принялся собирать вокруг себя шайку приспешников, незамедлительно получивших прозвище Молодые отморозки, вместе с которыми бесчинствовал на просторах Авалонии.

Все это время Дионис либо избегал турниров, либо сражался исключительно с как можно более слабыми противниками – особенно если правилами допускалось супероружие. Пользуясь превосходными энергоклинками и дарованными Изменением габаритами, Дионис с легкостью побеждал всех, с кем сражался.

Наконец положение стало невыносимым, и король изгнал Мак-Кейнока из владений. Так и не угомонившись в изгнании, Дионис продолжал словесные, политические и военные атаки силами сложившейся при нем клики, пока король не снизошел до поединка.

Однако за прошедшие годы формальные правила вызова на поединок стали иными из-за способности людей Изменяться и получать дополнительные силы. Дионис так и не знал, что Сеть, в ведении которой находилась вся информация о Метаморфах, устанавливала ограничения в зависимости от степени Изменения, выбранного каждым из бойцов. Разумеется, использовать супероружие также запрещалось.

Мак-Кейнок отправился на битву с королем, имея при себе самое обычное оружие и доспехи, утяжеленные на сто килограммов.

Из-за того, что Дионис избегал сражений с рыцарями, равными ему по рейтингу, было неизвестно, насколько серьезный противник Мак-Кейнок. Несколько боев с его участием оканчивались кровопролитием, но поединки всегда велись против менее сильных, неопытных бойцов.

Как бы то ни было, сражение с королем Авалонии длилось недолго. Оба противника сошлись в схватке один на один, при каждом были разийский меч, кольчуга и щит.

Поскольку поединки давно стали условностью, то клинки мечей окутывало нейтрализующее поле, смягчающее удар.

Однако Дионис потерпел не простое поражение, а кровавое. За пару столетий до того король Авалонии успел сразиться в сотне подобных поединков, изучив все дозволенные приемы (а также немало недозволенных).

Этими приемами и воспользовался правитель – и не просто выиграл по очкам, а заставил Мак-Кейнока долго зализывать раны. С тех пор Дионис уже не считал щит лишь оборонительным оружием. Когда Мак-Кейнок, пошатываясь, покинул поле боя, из-под шлема на доспехи стекала кровь. Дионис телепортировался восвояси, и с тех пор о нем долго не слышали на ристалищах.

Схватка произошла почти год назад. Несколько месяцев ни об отморозках, ни об их вожаке не слышали. Похоже, что с тех пор Дионис решил всерьез заняться самопродвижением в рейтинговой таблице турнира с противниками себе под стать.

Оказалось, сражается Мак-Кейнок неплохо. Но поскольку всякий раз, когда допускалось применение супероружия, участники турниров пользовались не менее мощными средствами, продвигался Мак-Кейнок неспешно. Весьма.

Видимо, в этом-то и загвоздка.

– Сделай мне комплект турбодоспехов и силовой меч, – потребовал вошедший воин.

Тальбот не выдержал и расхохотался во все горло.