С другой стороны, в Канаде имелись обильные запасы уранита, и они располагались выше границы температур, предпочитаемых послинами. Поэтому единственным выбором оставалась атомная энергия. Однако казалось глупым размещать на борту многочисленную «команду управления реактором». В конце концов решили «позаимствовать» южноафриканский проект простого, практически безопасного ядерного котла, называемого «гелиево-галечным» реактором. В системе использовался слой «гальки», которая автоматически замедляла реакцию, и гелий — который не мог поглощать, а, следовательно, и выделять радиацию — как средство теплообмена. Даже если система хладагента полностью потеряла бы герметичность, то есть начала бы выпускать гелий в атмосферу, никакая радиация наружу бы не вышла, а реактор не «расплавился» бы. Конечно, при прямом попадании в реактор «горячий» уран рассеялся бы по всей округе, но кроме этого, никаких проблем; система была абсолютно устойчива против «Китайского Синдрома».

Центр управления и жилые помещения фактически располагались в нижней части бегемота и были размером с трейлер. Не то чтобы требовался большой экипаж: фактически системой мог управлять один человек. Просто в этом заключалось больше здравого смысла. Конструкторы посмотрели на физические потребности экипажа из трех человек и в конце концов остановились на маленьком командном центре с мощной броневой защитой. Но громадина располагала таким избытком энергии и места, что проект дополняли и исправляли до тех пор, пока не получили небольшие жилые помещения, позволявшие экипажу не зависеть от окружающей среды.

Проектировщики также включили довольно интересное транспортное средство для эвакуации.

Так что когда команды «ШеДо» Сорок два и Двадцать три получили сообщение, что летит посадочный модуль, они отбросили карты, отбросили игровые приставки «Gameboy» и споро принялись за дело.

— Я Сорок второй, генерал, — сказал подполковник Томас Вагонер. Сорок второй был новехоньким «ШеДо», самым новым до появления Сорок третьего. И подполковник Томас Вагонер был новехоньким командиром «ШеДо». Его только что перевели, невзирая на его протестующие вопли, с командования бронетанковым батальоном, и он с трудом приспосабливался снова быть командиром танка, как его ни назови. Но он был вполне уверен, что сможет, слава богу, вспомнить, как натягивать гусеницу. — Мы готовы.

— О’кей, парни, сбрасывайте маскировку; пришло время высунуть трубу.

Дункан нутром почуял громыхание и сконфигурировал поле зрения так, чтобы оно «перекатилось» на запад. Остатки Западного Рочестера содрогались, как будто город поразило небольшое, но продолжительное землетрясение, и видно было, как с холма, на котором сидел Дункан, покатились валуны. Когда поле зрения наконец докатилось до запада, причина эффекта стала очевидной.

Позади него, приблизительно в четырех милях к тылу на южной стороне канала задрожал и раскололся странной формы холм. По мере опадания зеленоватой пены взору открывались огромные очертания ствола «ШеДо».

Штуковина была просто уродливой. Никакое другое слово не подходило для ее описания. Здоровущий ствол требовал чего-то вроде укосины подъемного крана, чтобы предотвратить прогибание, а массивная конструкция всей системы не допускала ничего в смысле красоты. Подобно паровому экскаватору для гигантских открытых карьеров или глубоководной буровой платформе — единственным до того машинам таких размеров, орудие воплощало собой чистую функцию.

Масштаб оружия было трудно постичь, пока наблюдатель не осознавал, что крошечные муравьи, бегущие рядом, это даже не люди, а грузовики.

Дункан покачал головой, когда штуковина сначала качнулась из стороны в сторону, чтобы предупредить всю «мелюзгу», что она готовится к маневру, а затем начала набирать скорость вверх по склону маленькой морены, раздавив по пути фабрику.

— Гребаные показушники, — пробормотал Дункан, отворачиваясь на восток.

— Сорок второй! — позвал командир «ШеДо» Двадцать три. — Имейте в виду, у нас еще два взлета, включая К-Дек.

— Вас понял, — сказал подполковник Вагонер. Он намеревался использовать морену как прикрытие, пока не получится сделать хороший выстрел по «Лэмпри» с заглубленным ниже уровня поверхности корпусом. Проблема с орудиями «ШеДо» заключалась в том, что в целом для «заглубления корпуса» требовалось что-то вроде маленькой речной долины; морена была лучшим из того, что у него имелось под рукой.

Но раз взлетели еще два, они смогут обстреливать позицию Сорок второго с севера. Вопрос состоял в том, взяться ли за них сразу, как только они появятся в поле зрения, или после ведущего «Лэмпри».

— Сержант Дарден! — позвал он водителя. — Поворачивайте к южной стороне морены со стволом приблизительно сорок градусов к углу склона. Мы собьем первый «Лэмпри», когда он будет пролетать мимо, затем обойдем склон кругом и займемся другими.

Он переключился на частоту «ШеДо» и поглядел на схему боя.

— Двадцать третий, приготовьтесь к движению. Когда мы атакуем первый «Лэмпри», бейте по первому из остальных. Затем вместе навалимся на номер три.

— Понял, сэр, — отозвался другой ствол. — Пора показать этим котятам из ББС, что такое настоящий «хэви метал».

Дункан только вздохнул, когда земля затряслась по-настоящему. Вспомогательный экран показал, как другой холм — гораздо менее живописный, потому что из него торчали здания, — распался на части, когда ожила вторая «ШеДо». Ее поддерживаемое укосинами орудие смотрело на восток.

Внезапно до Дункана дошло, что ствол не был направлен в небо особенно высоко. Он посмотрел на орудие, посмотрел в направлении вероятной цели и успел только произнести: «Ой, блин», как оружие выстрелило.

«ШеДо» использовали снаряды, эквивалентные снарядам шестнадцатидюймовых орудий линкоров с «максимальным зарядом». Пуля, однако, являлась подкалиберным снарядом, «стрелой» из обедненного урана, окруженной «башмаком» из термопластика. Следовательно, пуля была очень легкой в сравнении со стандартным снарядом шестнадцатидюймовки. И вместо нарезного дула, которое стабилизировало снаряд в полете вращением, но также и снижало его начальную скорость, это было гладким. Ствол был также почти в три раза длиннее стандартного шестнадцатидюймового, позволяя таким образом передать пуле гораздо большее количество энергии от заряда.

Так как скорость снаряда представляет собой функцию от переданной энергии по отношению к весу снаряда и трению в стволе, снаряд покидал ствол на скоростях, обычно достижимых только космическими кораблями.

Пластмассовый «башмак» отпадал в пределах половины мили, и то, что оставалось, представляло собой заостренный урановый стержень длиной шесть футов и толщиной восемь дюймов, с вольфрамовыми «плавниками» в задней части. Плавники стабилизировали его полет. И он летел, оставляя за собой хвост серебряного огня, преодолевая двадцать километров до цели менее чем за две секунды. Однако такие скорости и энергии не обходятся без некоторых незначительных побочных эффектов.

Дункан вцепился сталепластовыми пальцами в скалу, когда на него обрушился ураганный ветер. Звуковой удар, который выбил стекла и кое-где даже повалил стены в больнице у подножия холма, выглядел почти запоздалым дополнением к ветру. Ветер, достигавший скорости торнадо, обрушился на здания и людей по всему Рочестеру, срывая крыши, обваливая стены, переворачивая грузовики и расшвыривая солдат, словно булавки.

Какие бы побочные эффекты ни вызывал снаряд, его главный эффект был даже более захватывающим. Простое кинетическое воздействие почти наверняка уничтожило бы «Лэмпри» или даже К-Дек — когда снаряды не взрывались, они имели тенденцию пробивать корабли насквозь. Но проектировщиков орудий «ШеДо» понятие «почти» не удовлетворило. Поэтому в середине снаряда «ШеДо» находился маленький заряд антиматерии. Всего лишь эквивалентный ядерному заряду мощностью десять килотонн.

Зрелище удара снаряда по кораблю померкло под напором серебряного огня, потоки которого вырвались из каждого шва и отверстия. Какое-то мгновение казалось, что корабль уцелеет, но затем его просто разнесла на части огненная туча, поглотившая послинов в радиусе в четверть мили. Большие куски, размером с легковой автомобиль или грузовик, долетели почти до боевых порядков людей, а частицы размером с голову человека достигли аж местоположения Дункана.

— Показушники, — проворчал Дункан, стряхивая грязь. Он подобрал кусок от «Лэмпри», который ударил в вершину холма, и отшвырнул его в сторону. — Конечно, с подходящим снаряжением это легко. А вот попробуйте как-нибудь проделать такое в одном скафандре.

— Цель поражена, — сказал Двадцать третий. — Ваша очередь, подполковник.

— Верно, — сказал Вагонер. — В следующий раз постарайтесь достичь некоторого угла возвышения; вторичные эффекты выстрела тряхнули целый корпус.

— Хрустяшки, — отозвался Двадцать третий. — Что я еще могу сказать?

— Вы можете сказать: «Есть, сэр», — предложил ему Вагонер. — И замаскироваться.

— Есть, сэр!

— Сорок второй, конец связи.

Он тронул управление и кивнул, когда линия курса встала на место. Курс цели был проложен, потенциальный побочный ущерб отмечен. Они произведут выстрел вдоль края корпуса, но не рядом с каким-либо госпиталем, как этот идиот в Двадцать третьем. И цель находилась выше по меньшей мере на тысячу футов. Ущерб должен быть минимальным.

— Сорок второй, приготовиться, — сказал он по внутреннему интеркому. — Цель через три, две, одну…

Аттенреналслар выругался, когда взорвался летевший позади командный корабль, и начал мотать свой «Лэмпри» из стороны в сторону, надеясь сбить прицел того проклятого демонами оружия.

Самоходка, атаковавшая командный корабль, уже скрылась за одной из маленьких гор, что усеивали эту равнину, и он был уверен, что приборы на мгновение засекли другую. Но расшифровка проклятой технологии Аллдената являлась задачей тех, кто их изучал; большинство значков были ему незнакомы.

— Ну давай выходи, — шептал он, поглаживая управление оружием, нацеленным на отдаленный пригорок. — Выходи, мелкий абат, и посмотри, что у Аттенреналслара для тебя есть…

— Говнюк маневрирует, подполковник, — сообщил сержант Притчетт. Стрелок поставил орудие «ШеДо» на полный автомат, когда показался «Лэмпри», и нажал пусковую кнопку. — Решение на подходе.

Радар на миллиметровых волнах сбоку ствола «окрашивал» цель, сравнивая ее с электронными изображениями различного оборудования послинов в памяти. Бортовой компьютер решил, что да, это посадочный модуль, и отсутствие ответа на запрос «Свой-чужой» свидетельствовало, что да, это была обоснованная цель. Затем он провел лучом лазера внутри ствола, проверяя, в хорошем ли он состоянии для производства выстрела, и другим по внешней поверхности, определяя, все ли опорные структуры, которым полагалось его поддерживать, действительно функционируют. Наконец он просчитал искривление ствола, число сделанных из него выстрелов, температуру воздуха, и несметное количество других переменных, чтобы принять адекватное решение о производстве выстрела.

Мимоходом он также отметил, что цель медленно маневрировала. Но когда дистанция до цели составляет менее десяти километров, а снаряд летит со скоростью две тысячи пятьсот метров в секунду, у цели остается менее четырех секунд движения. И это была бооольшущая цель.

— Фуссирто уут! — зарычал Аттенреналслар. — Их два.

Маловероятно, что вспомогательное оружие сможет поцарапать эту штуку; она была размером с оолт’пос. Но он попытался развернуть корабль, чтобы навести плазменное орудие.

— Пошла! — крикнул Притчетт, когда весь мир окрасился красным.

На один выстрел оружие тратило больше энергии, чем танковая бригада, и хотя ствол был основательно укреплен, а весь агрегат был размером с нефтяную платформу, он все равно встряхнул зверюгу, словно терьер крысу.

Но еще раньше, чем стихли последние громовые раскаты, Дарден дал монстру задний ход, а Притчетт проследил, чтобы последовательность автоматического заряжания шла должным образом.

— Цель поражена! — с ноткой удовлетворения произнес подполковник Вагонер. — Вот что я называю высунуть дуло.

Может, в конце концов он сможет привыкнуть снова быть командиром танка.

Внутри брони Майк широко улыбнулся, когда волна избыточного давления смела послинов с вершины гребня.

— Клево. Нам бы еще для Слайт немного такого.

Батальон преодолел тысячу метров до высоты менее чем за шестьдесят секунд — достаточно долго, чтобы посадочные модули послинов среагировали и были, в свою очередь, нейтрализованы орудиями «ШеДо», которые вызвал Хорнер. В мешке находилось несколько тысяч послинов. Большинство их все еще были оглушены артиллерийским огнем, но немалое количество оказали сопротивление. Не выжил ни один.

Теперь послины располагались лишь ниже вершины гряды, в месте, называемом «военный гребень». Волна ядерного огня, вероятно, пробила солидную брешь в послинах на высоте, так что для ББС настало самое время отрабатывать свое жалованье. Майк тронул управление, и весь батальон одним прыжком достиг края естественного парапета. Вероятно, дальше идти не потребуется, а при такой форме гряды им даже не понадобится окапываться. Убедившись, что это именно так, он поднял свое основное оружие и выглянул наружу через систему его сенсора.

— Вот черт! — прошептал Майк. При первом же взгляде на состояние долины позади гряды показатели окрасились кроваво-красным, и он только успел очистить экран, чтобы разглядеть, что там было на самом деле, как весь батальон открыл огонь.

Со своего наблюдательного пункта Хорнер мог разглядеть некоторые из сил позади хребта, но изображение от ББС заставило его живот судорожно сжаться: насколько хватало глаз, земля кишела массой послинов. Предварительные оценки достигали что-то порядка четырех миллионов: основываясь на плотности, какую они там увидели, и только на четырех милях, попавших в поле зрения, Мелкая Карга оценила численность этой массы более чем в сорок миллионов.

— Мы не сможем этого сделать, не сможем… — расслышал Майк. Контур был открытым для всего батальона, и до него доносились обрывки разговоров. Скафандры прикрывала вершина холма, над гребнем торчало только их оружие. Но выстрел плазменной пушки или пуск гиперскоростной ракеты, сделанные с дальнего конца другой долины, могли пробить слой земли и выбить их всего парой попаданий. И уж если на то пошло, при таком количестве послинов некоторые из них обязательно прорвутся сквозь огонь, просто потому, что другие закроют их своими телами. И как только послины выйдут на дистанцию рукопашной, их бома-клинки пройдут сквозь броню. Не говоря уже о стрельбе в упор из пушек и рэйлганов.

— Спокойней, — сказал Майк. Он отключил неприятный вид и снова поставил схемы. Они говорили о том же самом, но от их вида не так холодело внутри. — Спокойней, держите стволы пониже и не забывайте рассеивать огонь.

Он поглядел на показания и усмехнулся.

— Хорошие новости заключаются в том, что даже мы не сможем промахнуться.

Из-за автоматизации систем и факта, что ББС были спроектированы «изрыгать» огонь, обычные силы свято верили, что сами по себе они не смогут попасть даже в сарай.

— Майор! — обратился капитан Холдер. — Нарастает сильная угроза нашему северному флангу. Не то чтобы они туда хотели отойти, но их выдавливает.

— Я это знаю, капитан, — спокойно ответил О’Нил. Показатели «Браво» выглядели неважно. Она растянулась в два раза больше положенного, что означало половину той плотности огня, которую поддерживала остальная часть батальона. И перед лицом сорока миллионов послинов сектора стрельбы основного батальона казались прискорбно неадекватными. И к тому же «Браво» уже израсходовала сорок процентов своего носимого боезапаса.

— Дункан, перенеси весь доступный огонь на участок перед ротой «Браво».

— А как же мы, сэр? — спросил капитан Холдер.

— Ну, — ответил Майк, — нам просто придется перебить всех этих послинов своими собственными руками.

— Впрочем, мы как раз в правильном месте, — прошептал Майк про себя. Шелли совершенно правильно не транслировала бормотание. — У нас есть высота, у нас есть позиция, один фланг по крайней мере обезопасили. Мы сможем. Все, что от нас требуется, это продержаться.

Взрыв второго модуля перебил большинство послинов прямо перед ротами «Альфа» и «Чарли» на протяжении полукилометра или около того. Но мертвая зона быстро заполнялась вследствие огромного давления с тыла. В норме послины шли вперед быстро, упорно и слепо, и неслись прямо в огонь. Но на сей раз их было так много, что это могло даже сработать.

Майку случалось разыгрывать сценарии примерно столь же плохие и «побеждать». То есть часть личного состава выживала и держалась достаточно долго, чтобы последующим силам удавалось выйти на позицию. Но сейчас не было никакой поддержки артиллерии, и батальон был слишком растянут. Ему не потребовалось много времени, чтобы вычислить шансы выжить.

— Почти никаких, — пробормотал он.

— Батальон! — позвал он. — Всем подразделениям вести перекрестный огонь, а снайперам сосредоточиться на бого-королях. «Браво», вам нужно еще немного поторчать в своем углу. Всем «косарям» всех рот идти на угол и окопаться. Все санитары и техники становятся подносчиками боеприпасов; начинайте таскать патроны и энергоблоки. И принесите «косарям» флетчеттные пушки; я думаю, это все закончится определенной работой на близкой дистанции.

Он поработал над жвачкой и сплюнул, когда над головой пронеслась первая гиперскоростная ракета. Он мог поклясться, что за прошедшие пять лет исчерпал весь свой запас вдохновляющих слов, которые говорят в подобные моменты.

— Я не могу разуться и считать по пальцам на ногах, но если мы победим в этом бою, он точно будет достоин Книги рекордов.