ГЛАВА ПЯТАЯ

Джейсон подплыл ближе к Брюсу Чернобородому, который наблюдал за группой ихтиан, занятых починкой рыбацких сетей, изготовленных из отвратительного на вид материала – длинных водорослей с мягкими, податливыми стеблями. Из них можно было сплести неплохую сеть, но не стоило рассчитывать с ее помощью поймать крупную рыбу – а в этот раз в сеть попала стая больших корифен – чуть ли не самых быстрых рыб в океане.

Но несмотря на то, что ихтиане неустанно плели, чинили и ставили сети, на то, что охотники вроде Джейсона собирали крабов и вытаскивали прочих морских обитателей из расщелин рифов при помощи гарпунов с костяными наконечниками, голод не покидал залив. Вот вам и счастливая жизнь под водой. Но Работа… о, Работа шла.

– Представители Свободы идти, – «сказал» Джейсон.

Ихтиане, в отличие от дельфинов и других морских млекопитающих, дышали жабрами, поэтому не могли произносить звуки. В их лобной пазухе располагался орган, похожий по строению на внутреннее ухо, который преобразовывал команды, посылаемые мозгом, в высокочастотные звуки. Также с его помощью ихтиане могли маневрировать в условиях нулевой видимости, например в пещере или в легком иле. Ихтиане также могли получать и воспринимать, в определенном интервале частот, звуковые картины, создаваемые дельфиноидами. Для разговора ихтиане использовали своеобразную, присущую только им речь.

– Судьба тоже, – ответил Брюс.

Прозвище Чернобородый появилось благодаря шутке, которая пользовалась популярностью в те времена, когда он только-только Изменился. Он тогда говорил, что его настоящей целью было найти сокровища пирата по прозвищу Черная Борода, и на самом деле довольно долго их искал. Сам Брюс черным совершенно точно не являлся. Его кожа была абсолютно белой, волосы – светлыми, а хвост покрыт золотистой чешуей. Но кто-то назвал его Чернобородым, и прилипшее прозвище осталось, даже когда он стал одним из лидеров Работы – бесконечного проекта по возвращению коралловых рифов в исконное состояние.

Спад, несомненно, отсрочил завершение Работы. Даже Брюсу пришлось признать, что охота и собирательство в рифах теперь стали необходимостью, а не примитивным развлечением. А водоросли, насажденные человеком, которые до того нещадно истребляли, теперь взращивали почти с такой же заботой, что и детей. И все же Работа продолжалась.

Брюс Чернобородый был одним из самых известных ихтиан в сообществе, и он славился выступлениями в пользу продолжения Работы. Хотя бы по мере сил и возможностей. Среди его соплеменников всегда было принято свято верить, что Работа важнее, чем какие бы то ни было временные разногласия.

Иногда Джейсон задумывался над тем, было ли в жизни что-то важнее Работы. Например, то, как не попасть в жернова большой войны.

– Сражаться быть, – сказал Джейсон.

– Сражаться проиграть, – ответил Брюс, – всегда сражаться проигрывать. Нейтральные. Нейтральные быть.

– Свобода, – ответил Джейсон.

– Судьба! Свобода! Сражаться проигрывать! Нейтральные быть! – Последние слова сопровождались специфическими звуками, заимствованными у дельфинов. На тональном жаргоне это означало: «Я лидер, а не ты, и ты мне подчинишься!»

Джейсон, однако, распознал скрытый намек. Брюс говорил с ним как заботливая мать с простодушным, наивным дитем. Его это не радовало, но возразить было нечего.

– Свободы представитель Тальбот. Идет.

– Где? – спросил Брюс, наконец обернувшись, чтобы посмотреть на молодого ихтианина. – Охотиться, – сказал он, жестом показав на сети. – Еда надо, нейтральные быть.

Выслушав это, Джейсон отвернулся и уплыл, так мощно дернув хвостом, что чуть было не задел его кончиком голову старшего.

Если Брюс и обиделся, это Джейсона не волновало нисколечко. Он с удовольствием написал бы в кильватер.

Герцер отказался ужинать с Эдмундом и отправился обратно в казарму. За одну кредитку его накормили пережаренным и пересоленным куском говядины, разварившейся картошкой с прогорклым соусом и распаренными бобами. Однако он утешил себя мыслью, что это, во всяком случае, лучше, чем «шимпанзятина». В казармах он не увидел никого знакомого, по крайней мере никого из его группы точно не было. Неудивительно, из его группы вообще мало кто выжил.

После ужина Герцер вернулся в свою комнату, не зная, куда бы податься и чем себя занять. Он мог бы пойти в бар «О» и напиться до свинского состояния, но это мало привлекало. Там всегда были женщины, если б он сверкнул медалями, то мог бы попасть к одной из них в постель. Но ему нравилось думать, что он выше этого. Молодой человек повалялся на койке, положив руки под голову, но вскоре встал и зашагал по комнате. Надо было остаться на обед у Эдмунда. Он едва успел перекинуться парой слов с Рейчел и Данаей, а они были для него едва ли не самыми дорогими людьми в мире. Или хотя бы пойти в бар – опрокинув пару бутылок, он, наверное, смог бы уснуть. Герцер понял, в чем дело: он так привык все время быть занятым, что теперь, имея свободное время, не знал, что с ним делать. Отдыхать лейтенант Кровавых Лордов разучился.

В конце концов он стянул тунику, открыл стенной шкаф и, дважды все проверив, понял, что у него вообще нет гражданской одежды.

– Герцер, ты погряз в этом дерьме, – пробормотал он, натягивая простую тунику и дорожный плащ, и вышел из казармы.

Лейтенант направился в центр города, в сторону таверны Тармака, затем свернул налево и, повинуясь сиюминутному порыву, пошел к общественным баням. Приблизившись к зданию, он остановился и даже присвистнул. Там, где раньше стояли три деревянных домика, разросся комплекс из почти что дюжины строений. И, судя по количеству людей, входящих и выходящих из дверей, там было полгорода. Герцер не без опаски направился к центральному зданию и вошел в одну из дверей. Он оказался в просторном, хорошо отапливаемом холле. Молодой человек снял плащ и прошел дальше.

В следующей комнате, жарко натопленной и пропахшей хлоркой, за столами сидели человек шесть в униформе. Герцер никого из них не узнал и надеялся, что взаимно.

Одна из служащих, девушка, на вид подросток, кивнула ему, и он подошел к ее столу.

– Какой ты огромный, – сказала она с улыбкой. – Я тебя раньше не видела.

– Меня не было… – Он задумался. – Года два. Так что, я думаю, тебе придется рассказать мне, какие здесь теперь порядки.

– Жаль, что мне нужно тут сидеть, я бы с радостью сама тебе все показала, – расплылась она в широкой улыбке. – Но все не так уж и изменилось. – Она нырнула под стол и достала мешок, помеченный сложным символом, и деревянную бирку. – Возьми мешок, иди через дверь. Там раздевалка и полотенца. Возьми полотенце, сложи вещи в мешок и отдай дежурным. Они его запечатают и сохранят бирку.

– А что во всех этих зданиях?

– Ну, у нас есть душевые, и, пожалуйста, зайди туда и помойся, перед тем как идти в бани, – сказала она строгим тоном. – В одном здании только женские бани, в другом мужские. Есть бассейн, он общий… Там и поесть можно. А еще есть фитнес-центр.

– Фитнес-центр? – переспросил Герцер. – Что-то мне не по себе. Может быть, здесь еще и плавки положено надевать?

– Необязательно, – улыбнулась девчушка, – некоторые не носят. Но они продаются в сувенирной лавке, здесь за углом, – добавила она, махнув рукой в сторону.

– Пожалуй, я сначала загляну туда, – решил Герцер.

Он пошел в указанном направлении и нашел самую настоящую сувенирную лавку. Там были не только купальники и плавки, но и полный набор средств для ванны и душа – шампуни, мыла и полотенца с логотипом Вороньей Мельницы и даже футболки и кофейные кружки. Он взял одну из них и нахмурился: на керамическом боку было написано: «Воронья Мельница – родина Кровавых Лордов».

– Вам помочь? – раздался холодный женский голос позади.

– Морген! – воскликнул он, обернувшись. – Я думал, ты теперь далеко! Ты же сбежала в другой город…

Морген Кирби была худощавой рыжеволосой девушкой примерно ста семидесяти сантиметров ростом. У них с Герцером был короткий роман почти сразу после Спада, до того, как он попал в Кровавые Лорды. Очень короткий. В сущности – полдня, закончившиеся бурной ссорой. Он не мог сейчас вспомнить, из-за чего они тогда поругались.

– Я в самом деле сбежала, – сказала она со вздохом. – В Ресан.

– О черт! – выпалил он. Что еще он мог сказать? Ресан был одним из первых городов, взятых Дионисом Мак-Кейноком, и все потому, что власти придерживались политики «строгого ненасилия». Армия врага прошла через город как горячий нож сквозь масло. И Герцер стразу вспомнил, из-за чего они поссорились с Морген. – Прости. Я не знал, что… – Он замолчал, не зная, как продолжить.

– Мак-Кейнок напал незадолго до рассвета. Я работала у одной женщины. Утром вышла из города за молоком на ближайшую ферму, госпожа Табита любила парное молоко на завтрак каждое утро…

– Значит, ты выбралась, – обрадовался Герцер.

– Не… не без потерь, – нахмурилась она. – Потом я пошла в Вашан, но когда вы с Эдмундом остановили Мак-Кейнока, я решила, что единственное место, куда бы я действительно хотела вернуться, это Воронья Мельница. Даже если у меня самой мозги набекрень, так хоть буду среди людей, у которых с головой все в порядке.

Она помолчала и пожала плечами:

– Ты был прав. Шилан и Круз были правы. В мире нет места невинности. Слишком много плохих людей. Я почти что ждала, когда ты появишься, чтобы позлорадствовать. Но потом поняла, что ты не тот человек, который станет… такому радоваться…

– Да, не тот, – сказал Герцер, – я беспокоился о тебе. Я, кстати, вспомнил о тебе как раз сегодня утром, когда встретил Кристел. Она секретарем у Эдмунда работает.

И в этом ты был прав, – фыркнула она. – Ее раздражало то, что я с тобой. Когда я вернулась, мне было тяжело, и она попыталась «быть со мной добрее». Только ошиблась. Ей пришлось убедиться, что я благополучно переборола в себе философию ненасилия.

– А… – Герцер почесал подбородок и замялся. – Я… мне… нам рассказывали о последствиях сражений. Тебе, может быть, действительно надо поговорить со специалистом.

– Да я говорила, – улыбнулась она, – почти год ходила в какие-то идиотские посттравматические группы. Я уже даже собираюсь сама этим заняться. Вроде младшего консультанта, госпожа Даная думает, у меня получится. – Она вдруг снова нахмурилась и посмотрела на его протез. – А с тобой что за чертовщина приключилась? Где твоя рука?

– Мак-Кейнок, – просто ответил Герцер и пошевелил протезом. – Да все нормально. Тут есть защелка для щита. А это самое главное. Иногда даже удобнее, чем рука.

– Я не знала, – нахмурилась она снова, глядя на скобу и крюк из блестящего металла.

– Так ты здесь работаешь? – спросил Герцер, чтобы сменить тему.

– Я здесь работаю, – ответила она, все еще не отводя взгляда от протеза с обеспокоенным выражением лица, – три вечера в неделю. И на лесопилке днем. Так ты меня искал или?..

– На самом деле я искал плавки, – признался он. – Я не был в банях года два, и тут так все изменилось…

– Не так уж сильно, как тебе кажется, – улыбнулась она. – Некоторые надевают купальные костюмы в бассейне, но большинство – нет. И честно говоря, вряд ли у нас найдется что-то твоего размера.

– Вот так всегда, – проворчал он.

– Да уж, ты никогда не был стандартным парнем, – усмехнулась она.

– Ладно, пойду в бани, – сказал он. – Год пробыл в Харцбурге, и они там… довольно строги с тем, как одеваться. Боюсь, что-то и ко мне прилипло.

– Думаю, ты быстро снова привыкнешь к распутным нравам Вороньей Мельницы, – опять усмехнулась она.

– Ну что ж… увидимся?

– Может быть. – Она встряхнула головой. – Я… не уверена, что будет разумно продолжать с того места, где мы остановились. Я… справилась, но… не совсем.

– Поверь мне, я понимаю, – искренне сказал он. – Со мной такого не случалось, но я видел жертв, и не раз. Будь здорова и… я всегда к твоим услугам. Плечо, постель, меч, ладно?

– Хорошо, – кивнула девушка. На ее щеках снова появились ямочки. – Иди и наслаждайся.

– Спасибо, – ответил он, закидывая за спину мешок. Раздевалки тоже немало изменились. Если раньше они были абсолютно открытыми, то теперь появились закрытые кабинки для переодевания. А еще там было двое дежурных, готовых принять его одежду и вещи. Исходя из прежнего опыта, Герцер надеялся, что им можно доверять в том плане, что они не будут рыться в сумках, и после минутного размышления положил туда кошелек. Сделав это, он плотно обернул полотенце вокруг бедер и направился к двери с надписью «душевая».

И здесь изменения. Души располагались в отдельных кабинках. Раньше они были выстроены в ряд вдоль стены. В комнате были мужчины и женщины, и одна из них, высокая, гибкая блондинка, как раз выходила из душевой кабинки полностью голая. Герцер посмотрел на нее и почувствовал себя увереннее. И все же сам, перед тем как выйти из душа, снова намотал на бедра полотенце.

За душевой шел коридор с несколькими дверями, одна из которых была помечена табличкой «мужская баня», другая – «женская», а третья – «бассейны». Герцер толкнул дверь в мужскую баню и увидел длинный ряд деревянных чанов, практически таких же, как на его памяти. В дальних сидели несколько парней, но в целом было пустовато. Он никого не узнал и направился к двери с надписью «бассейны».

Он ожидал увидеть что-то новое, но никак не такое. Зал был длинным, очевидно, одним большим зданием, стены обшиты деревянными панелями, увешанными масляными лампами. В некоторых местах были устроены круглые камины с металлическими решетками и трубами для отвода дыма через крышу. Там также были скамейки и низкие столики, и большинство людей, которые приходили и уходили, скорее всего были завсегдатаями. Разговаривали громко, голоса эхом отражались от стен.

Герцер вошел и осторожно осмотрелся, пытаясь понять, в чем все-таки принято находиться в бассейне, но не обнаружил единого стиля. Некоторые носили нечто вроде костюмов для купания, но большинство были обнаженными, и никакой дискриминации по этому признаку не наблюдалось. Блондинка в таком миниатюрном купальнике, что могла бы его и не надевать, разговаривала с полностью обнаженным мужчиной. Двое парней в плавках бикини болтали с женщиной, вышедшей из душа голой. В конце концов он узнал одного из инструкторов Академии и направился было к нему, но вдруг услышал свое имя, и в следующий момент его шею обвили руки обнаженной женщины.

Герцер так растерялся, не зная, куда девать руки, что не сразу узнал ее.

– Шилан! – наконец воскликнул он. – Черт, как хорошо увидеть знакомое лицо!

Хорошенькая брюнетка была Хсу Шилан, с которой он познакомился во время обучающей программы. Отношения их так и не определились к тому времени, как он записался в легион и потерял связь с ней. Последнее, что он слышал о Шилан, было то, что она занимается дизайном тканей на одной из ткацких фабрик. Она с тех пор немного поправилась, но так как раньше была просто тощая как скелет, то это ей шло. Герцер вдруг обнаружил, что гладит ее по спине, и пожалел, что на нем так мало одежды.

– Ну, если б ты остался в городе ненадолго… – протянула она. Неизвестно, обратила ли она внимание на его поглаживание, но прижалась к нему теснее.