Семья на выходные

Лежащий рядом с ней Джордан удовлетворения отнюдь не испытывал. Разглядывая тени на покрытом свежей побелкой потолке, он продолжал распутывать клубок уже ставших привычными мыслей. Вспоминал личико Уэсли, немой укор в его глазах, обиду и враждебность в голосе.

Проклятье! Ему и в голову не приходило, что этот тщательно продуманный спектакль может кому-нибудь повредить. Он самонадеянно полагал, что никто не пострадает.

И теперь, судя по всему, создал себе больше трудностей, чем ожидал. Лиза все сильнее привязывалась к Алме. А с Уэсли творилось что-то неладное.

Что ж, решил он, пока ничего лучшего, чем предложила Ева, не придумаешь. Подождем. И посмотрим, как будут развиваться события.

Джордан скрестил руки на затылке и закрыл глаза, понимая, что долго не уснет. Не то что эта обворожительная женщина, лежащая с ним рядом, — она как будто уже спала сном праведника.

Впрочем, для него она была всегда загадкой.

Джордан повернулся в ее сторону. Ева дышала ровно, свернувшись калачиком. Даже сквозь разделявшие их одеяла он ощущал тепло ее мягкого тела. А что, если прижаться к ней? Почувствует ли она себя уютно в ложбинке его согнутых ног?

Как она будет дышать? Тихо чертыхнувшись, Джордан повернулся на другой бок. Крепко зажмурил глаза, решив все же уснуть.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Когда на следующее утро Ева с Джорданом и детьми спустились вниз, дедушка Эрнест уже их ждал. Они загрузились в три машины и поехали завтракать в местный ресторан, где к ним присоединились родственники, остановившиеся в других домах. Компания из двадцати трех человек разместилась в отдельном кабинете.

Ева оказалась рядом с Луизой Блэр, младшим отпрыском двоюродной бабушки Бланш, и вскоре узнала, что она замужем за юристом Кевином Блэром. У них большой дом «здесь, в этом городе» и двое детей-подростков, которые сидели на другом конце стола. Луиза призналась, что была поражена, когда услышала, что непутевый Джордан наконец нашел себе невесту, да еще с прелестными малютками — Лизой и Уэсли.

— Скажите честно, — осведомилась Луиза, наклонившись к Еве, — серебряный поднос вам не показался слишком вычурным?

— Что-о?

Темные брови Луизы, казалось, совсем сошлись на переносице.

— Я говорю о подносе, который вам послала в подарок. Почтой.

Уэсли и Кэндрик, сидевшие поодаль, через соломинку пускали в молоке пузыри. Надо бы их приструнить, подумала Ева, пока они не вошли в раж и не перебили стаканы.

После некоторой разъяснительной работы Джордан, сидевший ближе к детям, велел Уэсли положить соломинку на стол. Они вызывающе посмотрели друг на друга. И Уэсли, потупившись, надулся, но вытащил соломинку из стакана.

Его примеру последовал Кэндрик, получив предупреждение от матери.

Луиза говорила не умолкая:

— Знаете, это фамильная вещь. Она принадлежала бабушке Мэри. Это мать Алмы и моей мамы.

— Простите, — произнесла Ева, — я немного отвлеклась. Так, вы говорите, поднос?

— Да, серебряный поднос, который я вам послала почтой! Свадебный подарок.

Наконец Ева вспомнила: Джордан говорил, что в его доме на берегу лежит куча подарков.

— Ах да, поднос. — Сердце у Евы упало: должно быть, многие из присутствующих послали им подарки. А она понятия о них не имела.

Что же она будет с ними делать, когда вернется? Отправит им всем благодарственные письма?

Да, твердо решила она. Именно так она и сделает. Потому что к тому времени у них с Джорданом будет все как прежде. Это она знает точно. В этом она уверена.

— О, Луиза, — смущенно произнесла она. — Мы совсем сбились с ног: подготовка к свадьбе, сборы перед отъездом сюда. Так что я решила распаковать все подарки сразу после возвращения.

— Так вы еще не видели подноса? — Брови Луизы вернулись на свое место.

— Нет, к сожалению.

— Но если он вам не понравится, я вас попрошу…

Ева поспешила се разуверить:

— Я, несомненно, буду от него в восторге. Особенно теперь, когда узнала, что поднос принадлежал матушке Алмы, он мне будет дорог, как память.

— Конечно, это была моя идея. — По всей видимости, Луиза была удовлетворена.

— Прекрасно!

— Покажите-ка мне ваше кольцо. — Ева послушно протянула руку, и при виде бриллианта Луиза заохала, заахала, а потом шепнула Еве на ухо:

— Должна сказать, что никогда не верила в то, что это произойдет.

— О чем вы?

— Я говорю, никогда не думала, что Джордан решится на брак. Сами знаете, какой он.

Ева опять наклонилась к Луизе: пожалуй, не помешает побольше разузнать о Джордане.

— Нет, не знаю. Расскажите, какой он.

— Видите ли, он никогда никого к себе близко не подпускал. Как говорится, приятелей много, а друга нет.

Еве не терпелось разнюхать как можно больше, но она опасалась, что Джордан, услышав, что речь идет о нем, не даст им поговорить. Она обвела взглядом всю шумную компанию. Уэсли вполне благопристойно поглощал свой тост. Лиза сидела на руках у Доры. Джордан с Марком, одним из внуков Доры, обсуждали футбольные дела.

— Не выйти ли нам в дамскую комнату? — предложила Ева. — Надеюсь, там не так шумно.

Понимающе кивнув, Луиза встала и пошла по коридору.

Несколько минут она ждала Еву в дамской комнате.

— Уж я не знала, что и думать.

— Извините, Луиза, Джордан…

Луизе этого было достаточно:

— Можете не продолжать. Поначалу Кевин вел себя точно так же.

— То есть?

— Да вы и сами знаете. Не отпускал от себя ни на шаг. Но это пройдет, поверьте мне на слово, Луиза вздохнула, — а теперь приходится напоминать, чтобы он хоть изредка пригласил меня куда-нибудь пообедать, чтоб посидеть вдвоем, так сказать, без свидетелей, наладить контакт.

— Луиза, а о Джордане…

Прищурившись, та покосилась на Еву.

— Ах да, конечно. Я чуть не забыла, мы говорили о Джордане.

— Вот-вот, — улыбнулась Ева.

— И на чем мы остановились?

— Ну, вы сказали, что у него все ходят в приятелях, а друга нет. Любопытно, почему он такой?

Охотно сменив тему по желанию Евы, Луиза доверительно понизила голос и без промедления пустилась в подробности:

— Что может сделать человека таким? Конечно, его детство;;

— То есть?

— Отец его, Закари, после смерти жены, можно сказать, его бросил. Но до того и мать Джордана, Уилла, в сущности, матерью ему не была.

— Ясно, — произнесла Ева, понимая, что нужно что-то сказать. Конечно, ей было известно, что мать Джордана умерла и его растила бабушка. Но Джордан, похоже, не слишком откровенничал насчет своих родителей, он и словом не обмолвился о том, как ему удалось все это пережить.

А Луизу точно прорвало:

— Тем не менее Джордан всегда был приветлив и дружелюбен. Но близко к себе никого не подпускал. Теперь, надеюсь, вы не будете шокированы тем, что услышите. Когда я узнала, что Джордан собирается жениться, то сказала своему Кевину, что готова поспорить на китайский фарфоровый сервиз из двадцати четырех предметов фабрики Стоуда, который принадлежал еще бабушке Мэри, что непременно что-то произойдет и свадьба не состоится, потому что Джордан, пусть мы все его очень любим, по натуре не семьянин. И вдруг вы здесь с обручальным кольцом, и, судя по всему, вы с Джорданом поженились.

— Да, — Ева с трудом выдавила из себя смешок, мы здесь и по всем признакам супружеская пара.

— У вас все в порядке? — Луиза метнула на Еву быстрый взгляд.

— Да, в полном. А что?

— Но вы как-то странно выглядите.

— Что вы имеете в виду? — изобразив вежливый интерес, осведомилась Ева.

Луиза пожала плечами.

— Не знаю. На минуту мне что-то показалось.

Ева взглянула на мерцавшую под потолком лампочку.

— Может, это из-за освещения?

Луиза посмотрела вверх.

— Пожалуй, что так.

Тогда Ева поспешила предложить вернуться к компании за столом.

А Джордан между тем все больше входил в роль молодого супруга. Он то и дело подстерегал Еву в холле или где-нибудь еще, когда той удавалось улизнуть от Луизы, и с ехидством спрашивал, что еще со времени их последней встречи кузина успела сообщить. А один раз даже мимоходом поцеловал — конечно, ради того, чтоб поддержать легенду, сочиненную для родных, от которых нельзя было скрыться ни в одной комнате.

Ева подыгрывала ему и даже провоцировала Джордана. Ей было приятно вести эту игру, хотя она ничуть не сомневалась, что она для него лишь часть спектакля.

На это Еве было наплевать. Какими бы выдумками он себя ни тешил, чтобы усыпить бдительность родни, ей все было на руку. А от его поцелуев, хоть и мимолетных, разве могла она отказаться?

До грандиозного пиршества оставался всего час. Весь дом заполонили потомки Мэри и Стенли Свенсон. Под предлогом, что перед обедом надо слегка освежиться, Ева рассталась с Луизой.

По дороге она справилась о детях, у них все было в порядке. Тогда она поднялась к себе в «серую комнату».

Растянувшись на кровати, Ева уставилась в потолок и с облегчением вздохнула. Потом отправилась в ванную взять сумочку с косметическими принадлежностями и села за туалетный столик, стоявший между дверьми ванной и стенного шкафа. Она уже приготовилась было заняться прической, как раздался стук в дверь.

Ева молила Бога: только бы не Луиза.

— Кто там?

— Я.

Ева смотрелась в зеркало и чуть было не расхохоталась над собой, когда ее страшное предположение отмел низкий мужской голос.

— Открыто.

Вошел Джордан, лениво прикрыл за собой дверь, потом остановился слева от Евы и прислонился к стене. В зеркале она видела, что он не сводит с нее оценивающего взгляда, который отнюдь не был ей неприятен. Брови Джордана были слегка приподняты.

— Думаешь, тебе удалось сбежать? — бросил он.

— Ничего я не думаю. — Медленными движениями Ева принялась расчесывать волосы, заметив, что он продолжает за ней наблюдать.

Джордан скрестил руки, и под свитером заиграли его крепкие мускулы. У Евы что-то затеплилось в груди, постепенно превращаясь в огонь желания, которое неотступно преследовало ее со дня их первой встречи.

— У тебя чертовски красивые волосы, — тихо произнес он, — темно-золотистые, как мед.

Ева продолжала расчесывать длинные пряди щеткой, чувствуя себя совершенно непринужденно. На его скромный комплимент она ответила сдержанным молчанием. Судя по его взгляду, следящему за ее плавными движениями, вряд ли он понимал, что говорит вслух, — так ей показалось.

Ева осторожно сняла колпачок с губной помады и стала изучать ее тон. Потом несмело произнесла:

— Сегодня в дамской комнате Луиза рассказала, что твоя мать тобой никогда не занималась, а после ее смерти отец тебя бросил.

Наступила тишина, и Ева испугалась, что сделала неосмотрительный шаг. Детство оставалось для него тяжелым воспоминанием. Может, еще не время о нем говорить, чтобы, не дай бог, не разрушить их дружеских, вселяющих надежду отношений? Но опасения ее были напрасны. Джордан лишь пожал плечами.

— Это мнение Луизы. Но полагаю, что, скорей всего, так оно и было.

Закрыв тюбик помады и так и не покрасив губы, Ева обратилась к отражению Джордана в зеркале:

— Наверное, для тебя это было ужасно.

Но он, казалось, оставался совершенно спокойным.

— Я это пережил. К тому же у меня было то, чего многие дети не имели. Алма и дедушка.

— Тебе…

— Мне было плохо. — Его глаза, отраженные в зеркале, смотрели прямо. — Но я прошел через это. До самого конца.

— Я бы сказала, что ты…

— Что? — В его взгляде отразился некий интерес, однако к теме разговора он никак не относился.

Пожалуй, свои соображения ей пока лучше держать при себе.

Она взяла другую помаду, на этот раз с перламутровым блеском. Разговор о родителях он даже не пытался пресечь, рассуждала про себя Ева, и оставался откровенно безразличным. Впрочем, лучше уж таким образом сменить тему, нежели обидеться или рассердиться. Искусно уйти от неприятного разговора — прекрасный способ наказать тех, кто лезет в душу.

Выдвинув стержень помады, Ева стала разглядывать ее, но голова была занята другим.

Ладно, Джордан, думала она, будь по-твоему.

О родителях говорить не будем. Пока. Но я на этом не успокоюсь. По крайней мере надолго.

— Итак, мне всегда хотелось знать, кому достался некий матросский сундук прадедушки Стенли.

Разочарование постигло Еву, но не оставалось ничего другого, как продолжать игру.

— Я поклялась хранить тайну.

— Но Луиза не имела в виду хранить тайну от меня. В нашем семействе у жен нет секретов от мужей.

— Но я же не совсем твоя жена, ведь так?

Она знала, это был опасный ход. Он мог с ней согласиться и просто выйти из комнаты.

Но Джордан не двинулся с места. Больше того, он опустил глаза. Ева увидела, что он смотрит на ее губы, и вдруг почувствовала вкус тщательно наложенной помады.

— Что касается ваших глупых разговоров с Луизой, то на ближайшие несколько дней ты моя жена.

Внутри у нее точно что-то оборвалось. Он объявил ее своей женой, пусть на время, и она почувствовала волнение.

— Я?

— Ты, — не колеблясь, подтвердил он.

Она закрыла косметичку.

— Пусть даже и так. Все равно это нехорошо, ведь я обещала Луизе никому ничего не рассказывать.

Она поднялась, взяла сумочку и направилась в ванную.

Он ринулся за ней.

— Не уходи. Пока.

Она застыла на месте. О боже, какое блаженство ощущать его близость! Хоть он дотронулся лишь до ее руки, все тело окатила теплая волна.

— Почему?

Похоже, вопрос привел его в замешательство, а она, взглянув на его губы, казалось, ощутила их прикосновение к своим.

Осипшим вдруг голосом он продолжал в том же духе:

— Расскажи. Ну давай же. — Он стал слегка поглаживать кисть ее руки.

Ева глубоко и прерывисто вздохнула. Вовсе не потому, что ее трогала история с матросским сундуком. Дело было в его изумительных ласках.

— Ну, ладно. Только ты будешь шокирован.

— Ничего. Переживем.

— Представляешь, Луиза была вынуждена спасти его. В том числе от собственной матери.

— Какой ужас! — Притворившись потрясенным, он продолжал гладить запястье, поднимаясь все выше по рукаву ее мягкого кашемирового свитера, который слегка потрескивал.

— В это трудно поверить, но тетушка Бланш чуть не продала этот ящик.

— Я потрясен, просто слов не нахожу. — Голос его стих, а рука, взобравшись наверх, впилась в ее плечо.

Отчаявшись вернуть сумочку в ванную, Ева поставила ее на туалетный столик.

Потом положила ладонь на грудь Джордану и услышала, как сильно колотится его сердце.

— Обещай мне, что ни одна душа не узнает эту страшную историю.

Он завладел ее рукой. Сколько тепла и нежности исходило от нее!

— Обещаю.

Затаив дыхание, шепотом она рискнула предложить:

— Может, скрепим клятву поцелуем?

Он замер. Если он поцелует ее сейчас, то сделает это лишь по собственному желанию, никакой другой причины не будет. В комнате, кроме них, никого нет. И дверь в коридор закрыта.

Он сдавленно пробормотал:

— Чем, по-твоему, ты сейчас занимаешься?

Но она не дрогнула, по крайней мере внешне, и не упустила случая ответить ему тем же:

— А чем занимаешься ты, преследуя меня здесь за закрытой дверью? Играешь спектакль, когда рядом нет ни одного зрителя?

Он был совершенно сбит с толку и, не спуская с нее горящего желанием взгляда, ответил:

— Не знаю.

Самообладания у нее оказалось больше.

— А я знаю.

— Что? — Его голос походил на рычание. — Что ты знаешь?

— Что тебе это нравится. Тебе нравится эта игра. Ты не хочешь прерывать ее, даже когда мы наедине.

— Разве? — Он взял ее за плечи и прижал к себе.

Опьянев от страсти и не слишком заботясь, догадывается он об этом или нет, она вздохнула.

— Да, это так. — Она взглянула на него умоляюще. — Я разделяю твои чувства и тоже не хочу прерывать ее. Никогда.

— Ты тоже?

— Да, и я. Потому что, — она перевела дыхание, я люблю тебя, Джордан.

— Прекрати, Ева. — Его губы дрогнули.

И без всякого стеснения, забыв о притворстве, Ева продолжала:

— Я люблю тебя. Так же, как прежде. Надеюсь, ты это знаешь.

— Я сказал, прекрати.

— Мы могли бы во всем разобраться. Если только ты дашь нам…

Оставалось единственное надежное средство заставить ее замолчать. И он закрыл ей рот поцелуем.

На какой-то миг, казалось, Земля прекратила вращаться.

В безумном порыве Ева прильнула к Джордану, обвила руками его шею и, бурно дыша, подчинилась зову страсти. Сколько времени прошло с тех пор, как он в последний раз так жадно, так чувственно ее целовал, — дни, недели или целая вечность?

До чего же она истосковалась по нему!

До чего же ей хотелось наверстать упущенное вернуть все поцелуи, которых они себя лишили с той самой ночи в домике на берегу, когда он указал ей на дверь! Стиснув его широкие плечи, она откинула назад голову и изогнулась, отдавая себя в его полную власть.

У него вырвался стон. Его руки скользнули вниз по ее спине и крепко обхватили Еву, отзываясь на ее отчаянный призыв. Она упивалась его поцелуями, с несказанным восторгом наслаждаясь вкусом его губ и языка. Наконец…

— Это безумие, — шептал он, покрывая поцелуями ее шею в треугольном вырезе пушистого свитера.

— Да, безумие, — согласилась она. — Совершеннейшее безумие.

Его голова легла ей на грудь, она чувствовала его губы, его теплое дыхание.

— Не надо было мне этого делать…

Она обняла его еще крепче.

— Нет, нет, надо.

Он поднял голову, и она протестующе вскрикнула.

Обвив руками талию Евы, он увлек ее к кровати, которую еще прошлой ночью они так целомудренно делили.

Казалось, тело ее освободилось от всех оков, Ева легко подчинилась Джордану и, раскинувшись на постели, протянула к нему свои хрупкие руки.

— Нам скоро надо идти вниз.

Она вздохнула.

— Скоро, но не сию минуту.

Он покачал головой, но подниматься и не подумал.

Она заметила у него на губах блестящие следы своей помады и, вспомнив, как наблюдал он за ней, пока она красила губы, а после снял помаду поцелуями, вновь ощутила возбуждение и коснулась рукой его рта.

— В чем дело? — Он насторожился.

— Ничего. Просто моя помада.

Медленно и нежно она провела пальцем, стирая с его губ следы помады. И, не дав ей отдернуть руку, он осыпал ее поцелуями, не сводя с нее глаз.

Тонкая юбка Евы поднялась, и он положил руку ей на колено. Сквозь колготки она ощутила тепло его нежного прикосновения и жадно втянула в себя воздух. А он продолжал целовать ее пальцы, плавно скользя рукой по бедрам, медленно-медленно, сначала по одному, потом по другому; сердце Евы едва не разрывалось. Осторожно опустив юбку, его рука заскользила вверх по мягкой поверхности свитера — к упругим полушариям грудей.

Он нежно заключил их в свои ладони. И с лицом, чуть искаженным от наслаждения, она, застонав, отдалась его упоительным ласкам. Не в силах больше владеть собой, Ева отняла руку от его жадного рта и без сил откинулась на кровать.

И это было очень кстати, потому что его рот теперь мог прильнуть к ее телу. Он опьянял ее своими нескончаемыми поцелуями. Рука его прокралась под свитер, осторожно подняла лифчик и свитер вверх, и, обнажив ее грудь, он стал покрывать ее поцелуями, вдыхая аромат ее кожи и лишая Еву рассудка.

Вдруг он отпрянул. Она с удивлением уставилась на него и никак не могла взять в толк, что случилось.

Лицо у него вспыхнуло, глаза загорелись. Бедром она ощутила его восставшую плоть. Джордан чертыхнулся и бросился прочь с кровати.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

— Пожалуйста, не отворачивайся, Джордан…

Ее голос звучал смущенно. Он замер, хотя знал, что надо делать как раз то, чего она просит не делать. Надо отвернуться и избегать взгляда ее печальных сине-зеленых глаз, не видеть чарующего румянца, восхитительного беспорядка волос, белоснежной упругой груди, открытой взору, которую он обнажил, еще не зная, к чему это приведет. Она не сводила с него умоляющего взгляда.

— Джордан, я…

Он изнемогал от желания. Только круглый дурак мог раздразнить так себя и ее.

Он глубоко вздохнул. Слегка обиженная его внезапным охлаждением, Ева продолжала пристально смотреть на него.

Он воззвал к разуму, хотя обуревавшее его желание было весьма примитивным, и произнес:

— Я зашел дальше, чем следовало. Нам пора идти вниз. Дора скоро позовет всех к столу.

Точно очнувшись от оцепенения, Ева кивнула:

— О да. Конечно. Я не думала…

И он осторожно протянул ей руку, боясь снова ее взволновать. Точно ребенок, Ева послушно ее взяла, и он помог ей встать. Потом, не торопясь, заботливо поправил на ней одежду.

— Спасибо, — невнятно произнесла она, не двигаясь с места.

Сейчас он больше всего хотел одного — упасть с Евой на уже измятую ими кровать и завершить то, что было начато.

— Извини, — его голос прозвучал несколько резче, чем он ожидал, — я сейчас вернусь.

Она согласилась:

— Хорошо.

Закрывая за собой дверь ванной, он чувствовал на себе ее взгляд.

Джордан кинулся к раковине и окатил лицо холодной водой, боясь взглянуть в зеркало. Потом пригладил волосы и поправил одежду.

Когда он вернулся в комнату, Ева уже сидела за туалетным столиком, расчесывая волосы, а ему так хотелось схватить гребенку и самому запустить ее в пушистые пряди, ощущая их шелковистую нежность.

Усилием воли он заставил себя отвернуться.

— Я, пожалуй, пойду вниз. Хорошо?

Она перестала причесываться.

— Погоди, я с тобой.

Ева схватила ту же помаду, и губы вновь обрели прежний вид, тот, что был до поцелуев.

Потом улыбнулась ему в зеркало.

— Готово. — Она встала, закрыла сумочку и отнесла ее в ванную. Вернувшись, протянула Джордану руку. — Пошли.

Он взял ее под локоть, и они вместе спустились по лестнице.

— Что ж, Джордан, — громогласно заявила кузина Луиза, — теперь твоя очередь.

Грандиозное пиршество уже закончилось.

Шел десятый час, и дети уже были в кровати, а взрослые члены семейства, заполнив большую гостиную, холл и «солнечную комнату», один за другим рассказывали случаи из своей семейной жизни.

Обняв Еву, Джордан стоял, прислонившись к стене, рядом с Алмой, сидевшей в кресле. Он с удивлением взглянул на Луизу.

— Какая еще очередь?

— Рассказать все, как было.

— Что «все»?

— Все о себе и Еве. Ведь никого из нас не было рядом, а мы хотим все знать. С самого начала и до конца. От "а" до "я". Со всеми подробностями: о том, как ты познакомился со своей красавицей женой и как женился на ней.

Джордан остолбенел, Ева это почувствовала, и все же он ответил вполне спокойно и непринужденно:

— Рассказывать можно целую вечность. Даже не знаю, с чего начать.

Но Луиза отступать не собиралась.

— Прекрасно. Тогда расскажи о самом интересном. О вашем венчании в Тахо.

— Ну, я… — Казалось, Джордан лишился дара речи.

Все присутствующие уставились на него, верно полагая, что, подобно большинству мужчин, он не откажет себе в удовольствии поведать о столь значительном событии. Но они-то с Евой знали, что Джордан совсем не горит желанием сочинять басни о венчании, которого не было.

Обычно молчаливая Алма вступилась за внука:

— Может, в другой раз?

Бросив на нее быстрый взгляд, Ева заметила беспокойство на ее добром старом лице. Неужели Алма догадывается о том, что скрывают Джордан и его мнимая жена?

Нет, этого не может быть. Глупое предположение! Ева поспешила выбросить его из головы. Если бы Алма знала правду, с какой стати она стала бы это скрывать?

Но Луиза, как всегда, не унималась:

— Начинай, Джордан. Хотя бы несколько наиболее ярких эпизодов.

— Да оставь ты его, Луиза! — воскликнула Бланш, которая стояла около двери, довольно далеко от дочери.

Луиза повернулась к матери.

— Нет, я хочу все знать.

— В этом я не сомневаюсь, дорогая. Однако это вовсе не значит, что Джордан должен тебя ублажать.

Еве передалось напряжение Джордана. Она понимала, почему он тянет: одно дело — жить во лжи и совсем другое — сочинять про себя небылицы во всеуслышанье. Его не радовала эта перспектива, и он медлил, хотя наверняка знал: коль его родственники вбили себе что-то в голову, сопротивляться бесполезно.

Она понимала, что от нее требуется, и ободряюще улыбнулась ему.

— Позволь мне, милый.

По комнате прокатился гул одобрения, атмосфера явно разрядилась.

— Да, конечно. Ева расскажет.

— Расскажите, Ева.

— Мы с нетерпением ждем.

Он расслабился, она это почувствовала. В ответ он тоже улыбнулся ей и стиснул плечо.

— Да, прекрасная идея. Расскажи им, милая.

Расскажи все.

Джордан захлопнул за собой дверь спальни и свет не включил. Он видел Еву в мерцающем свете луны, пробивающемся сквозь крону каштана.

— Говоришь, у меня так тряслись колени, что я не мог связать двух слов?

— Что правда, то правда. Мне показалось это очень трогательным. — Ева сняла сережки и положила их на туалетный столик. — Женщины были просто сражены.

— Я совсем не из тех, кто не умеет взять себя в руки.

— Вот именно. Именно поэтому все были так тронуты.

— Погоди-ка. Мы сейчас одни. И давай не путать вымысел с правдой.

Ева опустилась в кресло, стоявшее возле туалетного столика.

— Ладно. Давай. — Она вызывающе ухмыльнулась. — Разве не я взяла на себя непосильный труд расписывать венчание, которого и в помине не было?

— Ты. — Какое-то время он молча смотрел на нее, потом добавил:

— И я тебе за это благодарен.

— Спасибо. — Ева про себя улыбнулась, польщенная его признанием и вполне удовлетворенная тем, как все сложилось. Что и говорить, ей удалось так ловко сочинить историю с их женитьбой, что она сама чуть было в нее не поверила.

Пустив в ход свое воображение, она сама поразилась, насколько правдоподобно все выглядело.

Она поведала о том, как в аэропорту были перепутаны чемоданы, о том, как пришлось уговаривать священника, как трепетала она в подвенечном платье, и даже о том, как Уэсли назвал гостиничную ванну плавательным бассейном. И едва она приступила к рассказу, Джордан стал ей охотно поддакивать, добавляя разные подробности и заливаясь вместе со всеми смехом, точно все это было на самом деле.

Стоя у двери, Джордан не сводил с нее глаз.

— Сегодня ты была неподражаема, — тихо воскликнул он. — Моя прекрасная, несравненная мнимая жена.

Почему-то при этих словах у нее на глаза навернулись слезы, а улыбающиеся губы задрожали. Она встала.

— Ну ладно. — В голосе ее, слегка хриплом, звучала наигранная бодрость. — Я иду в ванную первая, хорошо?

Он огляделся по сторонам, будто хотел удостовериться, что в комнате есть еще кто-то, но, кроме них, не было никого.

— Нет проблем. Вперед. — Он направился к своему чемодану, стоявшему на низкой прикроватной тумбочке.

Ева быстро исчезла в ванной, закрыла за собой дверь, включила лампу. После мягкого полумрака комнаты яркий свет ее ослепил.

Она заморгала и, привыкнув, торопливо сняла с себя платье, накинула фланелевый, с глухим воротом халат, висевший на двери, потом тщательно умылась и вычистила зубы. Ева старалась ни о чем не думать, потому что не имела никакого представления о том, что ждет ее этой ночью за дверью ванной.

Если незабываемые события сегодняшнего дня вообще что-то значат, недалек тот час, когда они снова станут любовниками. Но, прежде чем это произойдет, все же не мешает ей получше узнать Джордана. Без серьезного разговора им не обойтись.

Она тешила себя надеждой, что, когда выйдет из ванной, они спокойно все обсудят. И придут к выводу, что со временем смогут жить вместе и заниматься одним делом. И впредь он не станет скрывать от нее свои страхи и сомнения.

Чуть дрожащей рукой Ева взялась за ручку двери.

— Джордан? — После ослепительного света ванной она опять оказалась в освещенной лишь луной спальне.

— Да, — отозвался Джордан. На нем не было свитера. Голая грудь с рыжеватым пушком словно блестела в темноте.

— Твоя очередь.

— Спасибо. — Он направился к ванной. Шаги его были еле слышны, и Ева заметила, что он снял туфли и носки. Джордан закрыл за собой дверь, отгородив комнату от яркого света ванной.

Джордан, казалось, оставался в ванной целую вечность. Но и когда наконец он вышел, все равно застиг Еву врасплох. Брюки он не снял. Любопытно, и ему не дает покоя мысль о том, что делать дальше? На какое-то время он застыл в освещенном проеме двери, потом выключил свет, и они опять очутились в полумраке. Ева снова будто ослепла и скорее почувствовала, чем увидела, что он приблизился к ней.

И остановился напротив. Постепенно привыкнув к темноте, она различила очертания его фигуры и устремила на него нежный и нерешительный взгляд.

— В чем дело, Ева?

Она затаила дыхание.

— О, Джордан, я…

— Что — ты?

— Мне кажется, мы могли бы поговорить.

— О чем?

— Ну…

— Слушаю.

— Мне хотелось бы поговорить о нас с тобой. О тебе и обо мне. Как ты?

— Хорошо. Но о чем именно?

У нее отлегло от сердца, хотя она по-прежнему не имела понятия, с чего начать, и она, запинаясь, выдавила:

— Ну, мне кажется, может, ты передумаешь.

Попробуем еще раз.

Похоже, он пытался разгадать ее ход.

— Что значит «попробуем»?

— Мы будем встречаться и посмотрим… Джордан с негодованием воскликнул:

— Чертовски неопределенно! В любом случае, думаю, мне незачем еще раз что-то пробовать. Это все равно что пробовать пересечь эту комнату.