Все продается

Я встал.

– Благодарю вас, мистер Денни. Вы мне очень помогли.

– Не за что. В любое время к вашим услугам.

Мы пожали друг другу руки, и я направился к двери. Денни окликнул меня:

– Пол!

Я повернулся.

– Не знаю, что вы имели в виду, когда сказали, что, возможно, здесь есть какая-то связь с гибелью Дебби, – проговорил мистер Денни, – но у меня сложилось определенное представление о методах работы Пайпера. Несмотря на внешность джентльмена, он опасен. Мне нравилась Дебби. Мне очень горько, что ее уже нет. Если вам потребуется любая помощь, звоните мне.

– Благодарю, – сказал я.

– Будьте осторожны, – еще раз предупредил Денни, когда я уже выходил.

Вечером пошел дождь. Тем не менее я отправился на обычную пробежку. Теплый августовский дождь, под которым моя спортивная куртка очень скоро промокла, лишь освежал. Я вернулся домой усталый, промокший до нитки, но в отличном настроении.

Постепенно эффект эндорфинов сошел на нет, и у меня снова стало дергать палец. Я осторожно снял бинт и осмотрел рану. Порез был глубоким, но довольно тонким – очевидно, потому что нож был очень острым, – и рана уже начала затягиваться. Чтобы не схватить простуду, я прыгнул в ванну, опустил раненую руку под воду и полностью расслабил мышцы.

Зазвонил телефон. Я негромко выругался и не двинулся с места. Телефон звонил не умолкая. Я неохотно выполз из ванны и, оставляя мокрые следы, пошлепал в спальню.

– Алло.

– Я тебя предупреждал, чтобы ты не путался у меня под ногами.

Капли горячей воды на моем теле вдруг показались мне ледяными. Это был бесстрастный голос Джо Финлея.

Я не знал, что ответить. Джо был прав. Он сказал мне, чтобы я не лез в его дела. Зачем мне это было нужно? Я не придумал ничего лучше, как спросить:

– Как ты узнал номер моего телефона?

– А как ты узнал номер моего?

Хороший ответ. Как и я, он мог, например, спросить у Кэша. В таком случае, очевидно, он знает и мой адрес. У меня по коже пробежали мурашки. Я стянул с кровати одеяло и завернулся в него.

– Я тебя предупреждал, чтобы ты не путался у меня под ногами, – повторил Джо. – За последние двадцать четыре часа ко мне два раза заходили полицейские. Сначала какая-то шлюха в форме спрашивала про меня и Салли. Салли ничего ей не сказала. И не скажет. Она знает, что с ней может случиться. – Свою угрозу Джо проговорил все тем же монотонным, безразличным тоном. – Потом заявился какой-то зануда-детектив и замучал меня вопросами о смерти той потаскухи. Он тоже ушел ни с чем. Но меня все это раздражает. Сильно раздражает. Тебе повезло, что ты не потерял свой палец. Если ты от меня не отстанешь, то потеряешь гораздо больше. Понял?

Я не на шутку испугался. И зачем мне нужно было с ним связываться? Потому что я думал, что он убил Дебби, напомнил я себе. Что ж, раз полицейские уже опросили Джо, пусть они теперь им и занимаются.

– Понял, – сказал я.

Джо на октаву понизил голос, отчего его слова зазвучали еще более угрожающе.

– Послушай, Марри, я больше ничего не хочу слышать о той потаскухе. А если ты еще раз подойдешь к моей жене или скажешь кому-то о ней, то считай, ты уже покойник.

Я был напуган, но не хотел, чтобы Джо это понял. Мне вовсе не нравилось, когда меня унижали.

– Если ты будешь обращаться с ней по-человечески, – сказал я, – никто тебя не станет беспокоить. Твои угрозы теперь тебе не помогут.

Я положил трубку, вытерся и позвонил Пауэллу домой. В свое время он дал мне номер домашнего телфона. Мне не терпелось узнать, что Джо рассказал ему о Дебби.

– Пауэлл слушает, – отозвался раздраженный, неприветливый голос.

– Это Пол Марри.

– Слушаю вас, мистер Марри.

– Мне только что позвонил Джо Финлей. Он сказал, что вы с ним говорили.

– Да. Сегодня мы его опросили.

– И что же вам удалось выяснить?

– Ничего нового. Финлей сказал, что он уехал на такси с двумя своими приятелями сразу после того, как они вышли из ресторана. Приятели все подтвердили. Все трое сказали, что в последний раз видели Дебби вместе с вами.

– Но этого не может быть! – запротестовал я. – Вы нашли водителя этого такси?

В телефонной трубке прозвучал тяжелый вздох Пауэлла.

– Нет, мистер Марри, не нашли. Без объявлений в средствах массовой информации это практически невозможно. Но если только вы не абсолютно уверены, что они совершили убийство втроем, думаю, мы можем исключить Финлея из числа подозреваемых.

– Нет, не можете. Вы видели его, вы представляете себе, что это за тип. Я уверен, он убил Дебби. Вы проверили, какие у него были отношения с нею?

– Мы говорили с Фелисити Уилсон. Совершенно очевидно, что Финлей – подонок, но у нас нет ни одной улики, которая подтверждала бы его вину в смерти Дебби Чейтер. Больше того, у нас нет никаких доказательств того, что ее смерть была насильственной. И даже если это так, то последним человеком, который видел ее живой, были вы.

– Надеюсь, вы не думаете, что Дебби убил я?

– Нет, мистер Марри, думаю, что и вы ее не убивали, – ответил Пауэлл голосом великомученика. – Лично я полагаю, что это было самоубийство, но и для такого утверждения у меня нет никаких данных. Предварительное слушание назначено на завтра, и я не удивлюсь, если факт самоубийства не будет признан доказанным. Чтобы не причинять лишнее горе родственникам, суды признают самоубийство самоубийством только при наличии очень веских доказательств. Благодарю вас за помощь в расследовании, мистер Марри. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – ответил я и положил трубку.

Итак, Джо каким-то образом вышел сухим из воды. Я ему не верил. Я не верил ему ни на йоту.

Я налил большую порцию виски и попытался уснуть. У меня в голове звенела мелодия колыбельной песенки «Три слепых мышонка». Наконец я задремал. Мне приснилась тощая фермерша, которая бегала, размахивая огромным ножом.

Утром в субботу за мной заехал Кэш. Он оделся специально для Хенлейской регаты – блейзер, белые брюки и невероятно яркий галстук в пурпурную, золотую и серебряную полоску. Он приехал на сером «Астон-мартине» шестидесятого года. Я не очень хорошо разбираюсь в старых спортивных автомобилях, но мне показалось, что такую же модель я видел в фильме про Джеймза Бонда. Я не мог скрыть свое восхищение и чуть было не стал осматриваться в поисках скрытых пулеметов и приспособленных для катапультирования сидений.

Кэш заметил мою реакцию и осклабился в довольной улыбке.

– Нравится? – спросил он. – Я помешан на старых автомобилях. У меня в Штатах старый «мерседес» и два «ягуара». Летом в выходные я обожаю кататься в «мерcе» с опущенным верхом.

– Должно быть, в седом старом Лондоне ощущения другие, – заметил я.

– О да. Но мне здесь нравится. Видишь ли, к европейцам, особенно к британцам, привыкаешь не сразу.

– Что ты имеешь в виду?

– При первой встрече от них всегда за милю несет враждебностью. Ты всего лишь поздороваешься, но тебе сразу кажется, что ты нарушил какие-то правила этикета. Когда их узнаешь поближе, они оказываются отличными парнями. Не сочти за оскорбление.

– Я и не думал обижаться. Кажется, я понимаю, что ты имеешь в виду. Британцы не любят иметь дело с незнакомыми им людьми.

Я вполне мог себе представить ужас, который охватывает какого-нибудь сдержанного британского клиента при первой встрече с Кэшем. Но затем клиент постепенно поддается его чарам.

– И не говори. Сначала британец обязательно несет какую-нибудь чепуху насчет того, что все они очень осторожны и консервативны. Можно подумать, что покупка казначейского векселя была самым рискованным приключением в его жизни. Но после недолгих уговоров он как зверь бросается на мои облигации. Я живу в Британии год и за это время совершил несколько очень удачных сделок.

Мы остановились перед светофором. Кэш сосредоточился и при первой возможности рванул с места так, что стоявший бок о бок с нами «порше» словно застыл на месте. Лавируя между машинами, Кэш продолжал:

– В Лондоне многие понятия не имеют, что такое сделки с облигациями. Если они скормят какому-нибудь швейцарскому гному на миллион долларов бумаг нового выпуска, то уже считают, что они продали облигации. Чепуха. Они ничего не понимают. Продажа облигаций – это движение огромной массы денег по всему свету. Это финансирование одной части света другой. Понимаешь, о чем я?

Я кивнул и вжался в спинку сиденья, потому что в этот момент Кэш, стремясь поскорей преодолеть особенно забитый участок дороги, вырвался на полосу встречного движения и ракетой устремился вперед. Казалось, он не слышит рева автомобильных клаксонов, который подняли возмущенные водители.

– Расскажу тебе одну историю про то, как крутятся деньги. В Бостоне был один парень, который хотел вложить пятьсот миллионов долларов в еврооблигации. Мы напечатали три новых выпуска и отдали ему половину каждого. Через три месяца мы становимся обладателями обеспеченных недвижимостью облигаций, от которых не можем избавиться. Облигаций на пятьсот миллионов долларов. Кредитные ставки вырастают в три раза. Тогда я убеждаю того парня из Бостона, что в конечном счете ему нужны не еврооблигации, а закладные. Он продает свои еврооблигации и покупает наши, обеспеченные закладными.

Итак, наша фирма решила одну проблему. Беда в том, что теперь у нас на пятьсот миллионов никому не нужных еврооблигаций. Я выжидаю неделю. Трейдер в отчаянии, он никак не может продать свои еврооблигации. Кредиты снова вырастают в три раза, и я решаю позвонить своему приятелю из калифорнийской страховой компании, у которого на руках миллиард долларов. Он хотел бы их во что-то вложить, но во что именно – он не знает. Получается, что для него я нашел идеальное место для инвестиций.

Рассказывая эту историю, Кэш постоянно смеялся.

– Знаешь, почему меня зовут Кэшем? Слышал когда-нибудь поговорку «cash is king»*? < Наличные – это король (англ.).> Так вот, я – король наличных денег. Я ими управляю. Менеджеры разных фирм верят, что они распоряжаются деньгами своих фондов, но на самом деле ими распоряжаюсь я. Парни вроде меня приводят деньги в движение, а я – самый ловкий из таких парней. И как только деньги начинают двигаться, часть их попадает в мой карман. Знаешь, сколько составляют комиссионные от полумиллиардной сделки с тройной ставкой кредита? Прикинь.

Я прикинул. Существуют разные системы подсчета комиссионных; согласно моим расчетам получалось чуть меньше миллиона долларов. Теперь я понял, почему Кэш может позволить себе дорогие игрушки.

– Но я вижу, что ты не такой, как все, – продолжал Кэш. – Ты не боишься рисковать. Если представляется возможность, ты готов поставить на кон большие деньги. Думаю, мы с тобой можем делать крупные дела.

Определенно, на Кэше замыкалась масса рынков облигаций. Ради него и ради таких, как он, я и ушел из своего старого степенного банка. Я не сомневался, что тоже смогу стать крупным игроком на этом рынке. Мы с Кэшем могли бы всех оставить в дураках.

Потом я мысленно стукнул себя по лбу. Наверно, Кэш говорил то же самое всем своим клиентам. Нет, он не специально завлекал их в сети, на Кэша работала его репутация. Но я не мог отделаться от одной мысли: когда Кэш катал своего бостонского приятеля в «мерседесе» с опущенным верхом, он, очевидно, так же презрительно отзывался о своих британских клиентах и партнерах.

– Ты еще сохранил связи с американскими клиентами?

– Регулярные связи я поддерживаю только с одним. У меня с ним, можно сказать, особые отношения. Но если вздумаю возобновить старые связи, мне достаточно поднять телефонную трубку. Клиенты меня не забывают.

На развязке мы свернули на автомагистраль М4. Движение и здесь было довольно плотным, но по крайней мере не было пробок. Кэш перестроился в правый ряд и, сигналя фарами, обгонял одну машину за другой.

– Каким образом ты попал в этот бизнес? – поинтересовался я.

– Как-то раз в баре я встретился с неким ирландцем. Мы жили в одном районе Бронкса, но прежде я его не видел. Мы быстро нашли общий язык и здорово набрались. Разница между нами была в том, что мне было двадцать лет, и я пришел в джинсах, а ему – пятьдесят, и на нем был дорогой костюм. У него выдался неудачный день. Я ему посочувствовал. Он спросил, чем я занимаюсь. Я сказал, что работаю в скобяной лавке. Он спросил, не хочу ли я поработать в его лавке. Я согласился. Я начал с разноса почты и сам пробивался наверх. Это была постоянная борьба.

– Как тогда было в Бронксе? Не опасно? – спросил я.

– Опасно, конечно, но только для чужаков. В своем квартале ты был в полной безопасности. Любой защитил бы тебя. Сейчас, когда на каждом углу продают крэк, конечно, все изменилось. Раньше тоже были преступления, убийства, но не без причин, а теперь тебя могут убить просто так. Меня от этого тошнит.

Я бросил взгляд на Кэша. Он стиснул зубы, его щеки порозовели. Воспоминания только расстроили его.

– В нашем районе живут умнейшие люди, – продолжал Кэш. – Но страна не обращает на них внимания, не замечает их. Я никогда не забуду, что тот ирландец сделал для меня. Я тебе не говорил, что потом купил этот бар?

– Нет, – сказал я.

– В самом деле купил. Это было прелестное небольшое заведение рядом с моим домом. Несколько лет назад пришлось его закрыть. Когда появился крэк, стало твориться что-то совсем дикое. Но я вывел на Уолл-стрит тридцать ребят. Кое-кто из них уже пошел далеко.

Кэш бросил на меня взгляд и улыбнулся. Он явно гордился тем, чего достиг он сам, и тем, что он помог добиться успеха другим. Я не сомневался, что ему было чем гордиться.

Хенлейская регата оправдала все мои опасения. День выдался самым обычным для июля в Англии. Резкие порывы ветра, ливневые дожди, которые, не успев закончиться, начинались снова.

Очень скоро все перестали даже делать вид, что их интересует регата. В палатке собралось около сотни сотрудников и клиентов банка «Блумфилд Вайс». Все поглощали лососину и запивали ее шампанским. Воздух был настолько насыщен влагой, что, казалось, стало даже трудно дышать. Душную атмосферу палатки дополнял неумолчный шум: стук дождевых капель по крыше, звон тарелок, одновременная болтовня по меньшей мере пятидесяти человек, изредка все эти звуки заглушал чей-то истерический смех – очевидно, результат неумеренного потребления шампанского. Великолепный отдых за городом, ничего не скажешь.

В толпе я заметил высокую Кэти, которая беседовала с группой японцев. Она перехватила мой взгляд, извинилась перед японцами и стала медленно, но верно пробираться сквозь толпу ко мне. О Боже, ее мне только не хватало.

– Надеюсь, вам здесь понравилось, – сказала она.

В ответ я пробормотал что-то насчет того, что прием «Блумфилд Вайс» превзошел все мои ожидания.

Кэти посмотрела на меня и рассмеялась.

– Ужасно, не правда ли? Не знаю, зачем мы все это устраиваем. Впрочем, думаю, некоторым нужен только предлог, чтобы в субботний вечер как следует напиться. Я здесь по обязанности. А вас как сюда занесло?

Я впервые услышал, как Кэти смеется. Ее непринужденный, чистый смех разительно отличался от пьяных воплей, доносившихся со всех сторон. Я решил, что выдавать Роба мне не стоит, и поэтому сказал:

– Понимаете, Кэш очень настаивал.

– Конечно, понимаю, – с улыбкой сказала Кэти. – На работе я сталкиваюсь с ним каждый день.

– Должно быть, это очень интересно, – сказал я.

Кэти сделала гримасу и тут же, держа бокал с шампанским на уровне глаз, снова улыбнулась мне.

– По этому поводу заявлений не будет, – ответила она.

– Вы не знаете, кто тот ваш американский клиент, с которым Кэш и сейчас поддерживает «особые отношения»? Не тот ли ссудо-сберегательный банк, который купил на пятьдесят миллионов шведских облигаций?

Улыбка сбежала с лица Кэти. Я переступил черту дозволенного.

– Теперь я действительно ничего не могу сказать, – резко ответила она, в мгновение ока снова перевоплотившись в сейлсмена в юбке. – Я не имею права обсуждать одного клиента с другим.

Очевидно, она запомнила урок, который недавно преподал ей Кэш. Моему любопытству было суждено остаться неудовлетворенным.

Я отчаянно пытался найти менее опасную тему для разговора, когда рядом со мной откуда-то возник Роб.

– Привет, Пол, – сказал он. Потом он бросил строгий взгляд на Кэти. – Здравствуйте.

– Здравствуйте, – холодно ответила она. – Как дела?

– Отлично.

– Почему вы не отвечаете на мои звонки?

– О, я не знала, что вы звонили, – ответила Кэти.

– Вчера вечером я звонил четыре раза, а днем раньше – шесть раз. Мне отвечала ваша соседка. Она должна была передать вам. Вы получили записку с букетом цветов?

– К сожалению, у моей соседки очень плохая память, – в отчаянии оглядываясь по сторонам, сказала Кэти.

– А что вы делаете сегодня вечером? Может быть, мы пойдем пообедаем?

Кэти наконец перехватила чей-то взгляд в дальнем углу палатки и повернулась ко мне и Робу.

– Прошу прощения. Там стоит мой клиент, которого я обязательно должна увидеть. Пока.

И она ушла.

– Знаешь, мне кажется, она избегает меня, – озадаченно заметил Роб.

Сдержать улыбку было выше моих сил.

– Ты действительно так думаешь?

– Ты ничего не понимаешь. Я тоже не понимаю. Она – чудесная женщина. Мы встречались три раза. Она не похожа ни на кого. Я таких женщин не видел. Между нами что-то есть. В этом я уверен.

– Ты еще не сделал ей предложения?

Обычно девушки убегали от Роба, как только он делал им предложение, но предлагать руку и сердце уже на третьем свидании, пожалуй, быстровато даже для Роба.

– Нет, до этого еще не дошло, – серьезно ответил он. Впрочем, по его виду нетрудно было догадаться, что ждать осталось недолго. – Но я прямо сказал ей, что она мне очень нужна.

– Роб, я уже не раз говорил тебе, останавливай себя, – с отчаянием в голосе сказал я. – Подобным образом ты отпугиваешь уже третью девушку.

– Четвертую, – поправил меня Роб.

В обычной ситуации у меня хватило бы сил утешить Роба. Но эта неделя выдалась крайне неудачной, погода была отвратительной, и мне ужасно хотелось домой.

Я знал, что Кэш уедет не раньше, чем через два-три часа. К тому же мне вовсе не хотелось терпеть его самодовольную болтовню и на обратном пути. Поэтому я вышел из палатки, сел на автобус, доехал до вокзала и на поезде вернулся домой. В поезде, глядя из окна на набухшую от дождей Темзу, я вспомнил Кэти. Там, в палатке, на какое-то мгновение она показалась мне почти нормальным человеком. Такой она мне нравилась. Возможно, подумал я. Роб не такой уж и дурак.

Девятая глава

На рынках еврооблигаций август – всегда мертвый сезон. Причин тому больше чем достаточно. Все европейцы разъезжаются по отпускам, в том числе и те чиновники, которые работают в правительственных агентствах, выпускающих еврооблигации. Летняя жара в Бахрейне и Джидде притупляет инстинкт азарта даже у самых стойких арабов, и многие из них отправляются в Лондон, Париж и Монте-Карло – часто для того, чтобы играть фишками, а не облигациями.

Разумеется, многие лондонские трейдеры и сейлсмены не женаты или хотя бы бездетны. В августе им меньше всего хотелось бы присоединяться к шумным семейным компаниям на пляжах. Но август – лучший месяц для отдыха. Существует неписаный закон – в августе не раскачивать лодку, не дестабилизировать рынок, что заставило бы нас весь месяц думать только о работе. Рынок занимается самоанализом, все составляют планы на первую неделю сентября.

Обычно такие сезонные перемены раздражали меня. Но на этот раз моя голова была занята другими проблемами, и я был рад той свободе, которую принес август.

Моими проблемами были Дебби и Джо.

Мне казалось очевидным, что в тот вечер Джо поджидал Дебби и потом швырнул ее в реку. Он был там, и он определенно был способен на убийство. Но почему он убил Дебби? Даже такие подонки, как Джо, не шляются по Лондону, убивая прежних подружек только потому, что им этого вдруг захотелось. У Джо должна быть причина. Какая же?

И потом эта история с такси, в которое будто бы сели Джо и два его приятеля, стоило им выйти из ресторана. Вполне возможно, что приятели прикрывали Джо, а полиция им поверила. А если полицейские правы, то как же умерла Дебби?

Я никогда не верил, что Дебби упала в воду случайно. Никак не мог я поверить и в версию о самоубийстве. Это было совершенно исключено. Кому же еще могло понадобиться убивать Дебби?

Чем больше я размышлял над этими загадками, тем чаще мои мысли невольно возвращались к Пайперу. Его не мог не беспокоить тот факт, что Дебби знала о деле с «Блейденем-холлом». Пайпер определенно не казался мне самым добропорядочным гражданином. Лиши его Комиссия по азартным играм лицензии, и все планы строительства «Таити» пришлось бы положить на полку. В лучшем случае ему удалось бы продать недостроенный комплекс, но даже тогда возместить затраты было бы практически невозможно. Еще один опасный враг.

И еще это расследование о покупке акций компании «Джипсам». Может быть, здесь есть какая-то связь с гибелью Дебби?

Мне были позарез нужны новые факты.

В поисках информационной памятной записки о «Таити» я порылся в стопке проспектов, лежавших на моем столе, но прежде мне попался проспект «Тремонт-капитала». Я прекратил поиски и решил сначала подробнее познакомиться с этой компанией. Проспект был тонким и довольно бессодержательным. Никаких фирменных эмблем, никаких иллюстраций. Я стал читать брошюрку. Очень внимательно.

«Тремонт-капитал NV» оказалась офшорной инвестиционной компанией, зарегистрированной на нидерландских Антильских островах специально для того, чтобы предоставить возможность состоятельным бизнесменам уклоняться от налогов. Компания инвестировала средства в ценные бумаги, о которых никаких сведений не приводилось. Через «Блумфилд Вайс» компания выпустила облигаций на сорок миллионов долларов в расчете на частное размещение. Компания «Де Джонг» купила этих облигаций на двадцать миллионов долларов. Инвестировать в столь темную офшорную компанию нас подтолкнули гарантии «Хонсю-банк лимитед». «Хонсю» был одним из крупнейших банков Японии, и его гарантия обеспечивала высший рейтинг надежности облигаций. Инвесторам не было нужды беспокоиться о надежности компании «Тремонт-капитал» или о том, куда эта компания вкладывала деньги, если только им предоставлялась столь солидная гарантия.

Но Дебби беспокоили кое-какие детали.

Я внимательно прочел весь проспект. Обычный казенный язык юридических документов, недоступный простым смертным. Ничего необычного я не заметил. Единственным держателем акций офшорной компании была некая «Тремонт-холдинг NV». Это название ничего мне не говорило, и я понимал, что если учесть законы конфиденциальности, действующие на нидерландских Антиллах, скорее всего, мне ничего не удастся узнать о владельце акций.

И все же пока я не видел ничего подозрительного.

Потом я обратил внимание на номер телефона, написанный карандашом на полях в разделе «Характеристика поручителя». Судя по коду, это был токийский номер. Должно быть, подумал я, банка «Хонсю». Я бросил взгляд на часы. В Токио было уже поздновато, но шанс застать кого-то на рабочем месте еще сохранялся. Я набрал номер, понятия не имея, что же я должен буду спросить.

После нескольких неудачных попыток меня соединили с кем-то из сотрудников банка, владевшим английским.

– Говорит Хаката.

– Добрый вечер, мистер Хаката. Это Пол Марри из лондонской. компании «Де Джонг». У меня к вам большая просьба. Я навожу справки о частном размещении облигаций «Тремонт-капиталом», в котором ваш банк выступил поручителем.

– Очень сожалею, – отозвался мистер Хаката.

Проклятье, подумал я. Как раз в тот момент, когда мне нужна помощь.

– Мистер Хаката, я был бы очень признателен за любую информацию. Видите ли, мы являемся главным инвестором.

– Я был бы рад вам помочь, мистер Марри, но у нас нет никаких данных о подобном поручительстве.

– Нет, вы меня не поняли. Передо мной лежит проспект. На прошлой неделе кто-то из вашего банка беседовал об этих облигациях с моим коллегой, мисс Чейтер.

– Это я разговаривал с мисс Чейтер. Несколько месяцев назад я же говорил об этом с мистером Шофманом. Мы абсолютно уверены, что наш банк не давал никаких гарантий этой «Тремонт-капитал». У нас нет никаких документов, что такая гарантия когда-либо давалась. Если у вас есть какая-либо информация об этой компании, нам бы очень хотелось ее проверить. Нам не нравится, когда злоупотребляют репутацией нашего банка.

– Очень вам признателен, мистер Хаката. Как только у меня появятся какие-либо сведения, я перешлю их вам. До свиданья.

Чепуха какая-то. Невозможно себе представить, чтобы в банке «Хонсю» ничего не знали о поручительстве, данном этим же банком. Я не сомневался, что Хаката проверил свои папки очень тщательно. Но ведь банк «Хонсю» – очень большое учреждение. Возможно, поручительство где-то затерялось. Маловероятно, но в принципе почти возможно, рассуждал я.

Если об этих облигациях ничего не знали в банке «Хонсю», то уж в «Блумфилд Вайс» должны были знать. Я решил позвонить туда. Но не Кэшу. Если Дебби была права и с этими облигациями действительно не все чисто, то пока мне не хотелось бы даже намекать Кэшу на мои подозрения. Поэтому я позвонил в архив «Блумфилд Вайс», в котором должны были храниться все сведения о любых облигациях, к которым банк когда-либо имел отношение.

Мне ответил молодой женский голос.

– Архив.

– Доброе утро. Говорит Пол Марри из компании «Де Джонг». Вы не могли бы выслать мне имеющуюся у вас документацию о частном размещении облигаций «Тремонт-капитал NV»? Ваша компания занималась этими облигациями около года назад.

– К сожалению, у нас нет никакой информации об этом выпуске облигаций, – немедленно ответила архивистка. Ей даже не понадобилось рыться в картотеке или в папках.

– Но она должна быть. Вы не могли бы проверить?

– Я проверяла. На прошлой неделе звонила ваша сотрудница мисс Чейтер. У нас нет никаких документов об этом выпуске. Дело в том, что этого выпуска никогда не существовало.

– Должно быть, вы ошиблись. Вы не можете быть совершенно уверены. Пожалуйста, проверьте еще раз.

– Мистер Марри, я проверила очень тщательно. – В голосе архивистки прорезались нотки возмущения. Очевидно, она была из тех, кому не нравятся сомнения в их профессиональной компетентности. – Мисс Чейтер тоже была очень настойчива. Этого выпуска нет. Следовательно, неправы или наши архивы, или вы. Мы потратили сотни тысяч фунтов на создание современной системы поиска информации и соответствующей базы данных. «Тремонт-капитал» нигде даже не упоминается. Позвоните, когда узнаете правильное название ваших облигаций. Мы будем рады помочь.

С этими словами архивистка положила трубку. Судя по ее тону, она была рада сделать что угодно, только не помочь мне.

Я в полной растерянности откинулся на спинку кресла. Возможно ли, чтобы ведущий менеджер и поручитель ничего не знали о выпуске облигаций? Выпускались ли эти облигации вообще? Я задумался. Поскольку речь шла о частном размещении, то фондовые биржи могли ничего о нем не знать. Но в оформлении подобных сделок всегда принимают участие юристы. Я схватил проспект, полистал его еще раз и быстро нашел название юридической конторы, оформившей сделку: «Ван Креф, Хэрлен», Кюрасао. Странно. Я надеялся увидеть лондонскую или нью-йоркскую фирму. Еще через несколько минут изучения проспекта я нашел то, что искал: «Соглашение составлено в соответствии с законами нидерландских Антильских островов». Нет даже намека на обычное упоминание о законах Англии или штата Нью-Йорк.

Почему этого никто не заметил раньше? Наверно, подумал я, потому что все были заняты другими делами и просматривали документацию далеко не так тщательно, как следовало. Вероятно, увидев гарантии банка «Хонсю», все решили, что нет необходимости вчитываться в каждое слово, к тому же набранное мелким шрифтом.

Но на самом деле гарантии банка «Хонсю» не существовало. «Де Джонг» ссудил двадцать миллионов долларов офшорной компании, о которой мы не знали ничего. Мы не знали, кто ее владелец. Мы не знали, что она делает с нашими деньгами. Мы понятия не имели, вернем ли мы наши деньги. Очевидно, в соответствующих юридических документах было полно слабых мест.

Я тут же позвонил наверх, чтобы узнать, получали ли мы первые проценты по купонам этих облигаций. Оказалось, получали. Значит, пока мы еще ничего не потеряли. Кем бы ни был владелец этой темной компании, он, очевидно, намерен платить хоть какой-то процент, чтобы не вызвать подозрений. Я все больше приходил к убеждению, что мы стали жертвой очень умной аферы.

Спрашивать Кэша напрямик не было смысла. Если он замешан в этой афере, то своими вопросами я лишь насторожу его. На такой риск я не мог пойти. Но мне каким-то образом нужно было выяснить роль «Блумфилд Вайс». У меня родилась идея. Я поднял телефонную трубку и набрал номер.

– Алло, «Банк де Лозанн э Женев».

– Клер, это Пол. Тебя сегодня никто не приглашал на ленч?

– О, вот это сюрприз! Разумеется, я буду счастлива пообедать с тобой.

– Отлично. Встретимся у «Люка» в четверть первого.

Полгода назад Клер работала в «Блумфилд Вайс». Уж она-то должна хоть что-то помнить о «Тремонт-капитале» и о роли Кэша в этой афере. Кроме того, это был отличный предлог, чтобы пообедать с Клер.