5

Моя одиночка легко рассекала воду. Навстречу лодке, в сторону университетского моста, туда, где Чарлз-ривер становилась уже, дул легкий ветерок. В миле позади меня остался эллинг гребного клуба, который я посещал по меньшей мере три раза в неделю. Мне удалось поймать хороший ритм. Ноги, руки, спина, дыхание работали синхронно, и по воде разбегались широкие круги от удара весел.

Грести я научился еще в школе и даже выступал в соревнованиях за Кембридж. В армии для поддержания спортивной формы использовались другие методы, но, оказавшись в Гарварде, я вскоре снова взялся за весла.

Слева от меня высились купол и здание сената Массачусетсского технологического института, а за ними на Кендалл-сквер тянулась к небу таинственная серая башня, хранившая тайны таких биохимических титанов, как «Гензим», «Биоген» и наша собственная «Био один». Справа от меня тянулась вдоль берега зеленая полоса, именовавшаяся Эспландой. За Эспландой проходила шумная Сторроу-драйв, на которую величественно и спокойно взирали жилые кварталы Бэк-Бей. Воздух был прохладным и освежающим, небо абсолютно ясным, вода отливала синевой. Здесь, в середине широкой реки, я был совсем один, и никто не мешал мне думать.

Разговор с Хелен подействовал на меня угнетающе. Я знал, что она стоит на краю пропасти, и страстно хотел ей помочь. Но сделать этого я был не в силах. Если я найду деньги и мы выиграем апелляцию, ее жизнь останется тяжелой, но по крайней мере выносимой. Мне повезло. У меня была любимая жена и захватывающая работа. Это несправедливо, и мне очень хотелось хотя бы немного поделиться удачей с младшей сестрой.

Однако как можно говорит об удаче, если мои дела в фирме обстоят так скверно?.. Мой гнев на Фрэнка и остальных партнеров заметно усиливался.

Я припомнил, как мы с Фрэнком дискутировали с Крэгом, только приступая к этому проекту. Мы все тогда согласились, что три дополнительных миллиона будут вложены в дело. Конечно, в договор был включен пункт о том, что мы имеем право отказаться от дальнейших инвестиций, но, насколько я тогда понимал, это было сделано, чтобы защитить нас от Крэга, если тот вообще не сумеет сколотить команду и пустится в бега.

Но он, насколько я мог видеть, проделал классную работу. Конечно, дело было рискованным, но мы это знали, когда его затевали. За последние полгода несколько компаний — больших и не очень — приступили к разработке нового поколения переключателей для Интернета. Но ни одна из этих фирм не действовала так решительно и целеустремленно, как «Нет Коп» Крэга. Он жил и дышал ради своего переключателя. «Нет Коп» был смыслом его жизни, и я не сомневался, что он первым придет к цели. Если, конечно, получит средства для продолжения работы.

Но мои партнеры, судя по всему, решили окончательно и бесповоротно, и я ничего не мог сделать для того, чтобы повлиять на их решение. Я мог гордо удалиться, сохранив честь и полностью погубив карьеру в любой другой венчурной фирме, если попытаюсь вообще остаться в этом бизнесе. Пока же мне предстояло уйти с работы, которую я любил, оставив людей, которые были мне симпатичны.

Но я могу поступить так, как советует Лайза: попытаться решить проблему самостоятельно.

Моя супруга, как всегда, права. Я остаюсь, чтобы помочь Крэгу. Нельзя позволить «Нет Коп» умереть.

Я достиг лодочного эллинга Гарвардского университета и повернул обратно.

Меня очень беспокоило негативное отношение Фрэнка. Так же, как и реакция Лайзы на мое сообщение о поездке в Цинциннати в обществе Дайан. Наверное, мне следовало решительно отказаться, когда в четверг вечером Дайан предложила мне совместно поужинать. Однако между нами ничего не было, что бы ни думал Фрэнк. Тесть неадекватно реагировал на то, что видел, или, вернее, на то, что ему показалось.

У Лайзы нет никаких оснований ревновать меня к Дайан. А может быть, все-таки есть?

Дайан была чертовски привлекательной женщиной, и, честно говоря, она мне нравилась. Мы прекрасно сотрудничали на работе, а ужин прошел просто великолепно. Но я любил Лайзу. Я любил ее так сильно, как не мог любить никого, включая Дайан. И я не хотел делать ничего, что могло представлять угрозу этой любви. Мне вовсе не хотелось кончить так, как кончил мой отец.

Сэр Гордон Эйот, баронет, никогда не знал своего отца и моего деда, скончавшегося по дороге в Арнем. Папаша унаследовал небольшое поместье в Девоншире, титул баронета и стремление вступить в наш семейный полк конных гвардейцев. В военной службе папа особенно преуспел. Отец делал все, что положено безупречному кавалерийскому офицеру: играл в карты, развлекался, гонялся за юбками, нашел красавицу жену и научился водить броневики в самых заброшенных местах земного шара. Женщины его любили, а он любил их. Я понял это еще в то время, когда был совсем маленьким. Родители делали все, чтобы скрыть состояние их брака от меня и Хелен. Вначале они отсылали нас в постель, затем отправили в пансионаты, но никакие ухищрения им не помогли. Расходы отца существенно превышали доходы, и от всего поместья у нас остался лишь крошечный коттедж. Кроме того, папаша считал себя обманутым. Мама должна была стать богатой, но ее отец лишился всего состояния во время краха 1974 года. Мать старалась не замечать развлечений отца и не обращать внимания на его непомерные траты. Однако, когда мне было десять лет, родители все же развелись.

Я ненавидел отца за то, что он сделал маму несчастной, но в то же время восхищался им. В мою бытность тинейджером он часто брал меня с собой в самые невероятные путешествия. Мы с ним ныряли с аквалангами в Белизе и карабкались по скалам в Канаде. А позже, когда я стал студентом, отец таскал меня по ночным клубам Лондона и Парижа. Я понятия не имел, где он добывал деньги на эти эскапады. Мама тоже этого не знала. Однажды, когда я был в Кембридже, мой наставник пригласил меня к себе и сообщил, что ночью тихо ушел из жизни мой родитель. Предположительно от инфаркта миокарда. Ему в то время было всего сорок пять лет. Позже я узнал, что вечером накануне смерти отец крепко выпил, а свидетелями кончины явились две дамы, суммарный возраст которых вряд ли превышал его года.

Окончив Кембридж, я вопреки воле матери поступил в полк отца. Частично это было данью уважения предкам, но главным стимулом для меня служила вера в то, что солдатская служба — дело веселое. Поначалу так все и было, и я слыл хорошим офицером. Но позже дисциплина и традиции меня утомили, и я вышел в отставку.

Я горько сожалел о разводе родителей и о роли, какую сыграл в этом прискорбном событии отец. Когда мне было десять лет, я торжественно поклялся себе не делать ничего, что могло бы поставить под удар мою будущую семью. И вот теперь, когда я всего лишь полгода женат на любимой женщине, тесть предполагает, что я отправился по стопам своего папаши. Его подозрения не имели под собой никакой почвы, но уязвляли мою гордость.

Родители Лайзы тоже состояли в разводе. Фрэнк ушел от жены, когда дочери было четырнадцать лет. Лайзе никто ничего не объяснил, и она, подобно мне, так до конца и не простила отца. Но на этом сходство заканчивалось. Фрэнк не женился вторично, хотя его бывшая супруга вскоре вышла замуж и убыла в Сан-Франциско, прихватив с собой детей.

Я сделаю все, чтобы ни один из нас не повторил судьбу наших родителей.

Обернувшись, я увидел что эллинг гребного клуба совсем рядом. Мои руки и плечи болели. Это была отличная прогулка.

Джил занимал самый большой кабинет во всей конторе. Его офис украшала антикварная мебель, а стены были обшиты дубовыми панелями. Над головой Джила на самом видном месте висел портрет ничем не прославившегося персонажа колониальных времен Джилберта Стюарта. Именно в честь этого типа наш шеф получил свое имя — Джилберт Стюарт Апплби.

Портрет появился у Джила всего лишь год назад, но наш босс, вне сомнения, хотел убедить посетителей, что образ старого Джилберта Стюарта присутствует в его семье вот уже несколько поколений. Однако Дэниел со свойственной ему язвительностью не уставал повторять, что портрет является всего лишь неоправданной и преждевременной растратой тех миллионов, которые должна принести нам компания «Био один».

— Что ты решил относительно «Нет Коп»? — поинтересовался Джил. В его голосе я услышал участливую озабоченность.

— Попытаюсь спасти компанию.

— Каким образом? — изумленно вскинув брови, спросил старший партнер фирмы.

— Еще не знаю, — улыбнулся я. — Но сдаваться не собираюсь. Думаю, что смогу вернуть нам два миллиона. И кроме того, еще кое-что заработать.

Джил внимательно посмотрел на меня из-за толстых стекол очков, затем улыбнулся, и по его физиономии побежали веселые морщинки.

— Восхищаюсь твоей настойчивостью. Делай что можешь, но от «Ревер» ты не получишь ни цента.

— Понимаю, — ответил я и тоже улыбнулся.

Джил извлек из ящика стола трубку и принялся набивать ее табаком. Курил он только в своем кабинете, поскольку курение в публичных местах ныне в Америке не приветствуется — даже в твоей собственной фирме.

— Ты знаешь, Саймон, в чем твоя главная ошибка?

У меня в голове вертелось множество ответов, но я выбрал самый простой:

— Нет.

— Не в том, что ты настаивал на продолжении инвестиций. Это всего лишь вопрос оценки ситуации. И не в том, что ты хочешь сдержать данное тобой слово. Что бы ни говорил Арт, твоя позиция заслуживает уважения. Твоя главная ошибка в том, что ты дал обещание, загнав себя в угол. Человек, который трудится в венчурной фирме, обязательно должен оставлять для себя запасной выход. Обстоятельства меняются. Происходят непредвиденные события.

Я не был до конца уверен в справедливости этих слов. Если предприниматель доверил венчурной фирме свою мечту, вложил в эту мечту все свои сбережения и даже заложил дом, то он по меньшей мере может рассчитывать на то, что фирма выполнит свои обязательства. Но правила игры здесь диктовал не я, а Джил.

Я утвердительно кивнул.

— Я рад, что ты решил избегать необдуманных поступков, — сказал Джил. — Желаю успехов в деле «Нет Коп». Да, и еще один вопрос.

— Слушаю.

— Как чувствует себя Джон Чалфонт? Он в порядке?

— Думаю, что да. Почему вы спрашиваете?

— Джон очень хотел протолкнуть идею с ветряными генераторами, но он достаточно давно в фирме и должен знать, что мы уже отвергли много подобных проектов.

— Всего лишь временная утрата перспективы, — сказал я. — Может случиться с каждым.

Похоже, мои слова его не убедили.

— Хмм… — протянул Джил и добавил: — Спасибо, Саймон.

Обрадовавшись, что моей карьере в «Ревер» ничто не угрожает, я вышел из кабинета. Должен признаться, что мои сомнения не исчезли, они лишь отступили на второй план.

Дэниел изучал биржевые котировки на экране своего компьютера. Цена акций «Био один», как я уже знал, поднялась до сорока четырех долларов. Джона в офисе не было.

— Ты все еще работаешь у нас? — спросил Дэниел.

— Работаю.

— Значит, Джил убедил тебя не уходить?

— Скорее, это сделала Лайза, — ответил я.

— Рад, что хотя бы у одного из вас есть крупица здравого смысла.

— Джил спросил, как чувствует себя Джон. Похоже, его беспокоит история с ветряными электрогенераторами.

— У Джона ветер в голове, — фыркнул Дэниел.

— Брось, Дэниел. Он хороший парень.

— Кто же в этом сомневается? Он просто отличный парень. Но какой в этом смысл? Это же ничего не стоит. Джон по природе своей неудачник, и в этой фирме ему ничего не светит. Ты знаешь, что он попал сюда только благодаря своему отцу?

Я пожал плечами. Скорее всего Дэниел прав, но Джон мне нравился, и я вовсе не хотел списывать его как неудачника.

Заметив мою сдержанность, Дэниел сменил тему:

— И что же ты собираешься делать с «Нет Коп»?

— Найти для нее деньги.

— Каким образом? — удивленно подняв брови, спросил Дэниел.

— Пока это известно одному Богу. Может быть, у тебя есть идеи?

Несмотря на весь свой цинизм, Дэниел иногда проявлял себя человеком весьма творческим, и поинтересоваться его идеями было полезно.

— А как насчет Джеффа Либермана? — немного помолчав, спросил он. — Этот парень вложил средства в «Био один». Почему бы ему не инвестировать немного и в «Нет Коп»?

Интересное предложение, подумал я. Джефф вместе с нами учился в школе бизнеса, и я проводил с ним очень много времени. Он был способным студентом и после окончания школы поступил на службу в «Блумфилд Вайс» — крупный инвестиционный банк Нью-Йорка. Джефф с интересом следил за моей деятельностью в «Ревер», а когда я рассказал ему о перспективах «Био один» и открытии Лайзы, он с моей подачи прикупил много акций компании на первоначальной публичной распродаже.

— Пожалуй, стоит попытаться, — сказал я.

Я нашел и набрал его номер.

— Джефф Либерман слушает.

— Привет, Джефф, это я, Саймон Эйот.

— Привет, Саймон. Как поживаешь?

— Превосходно.

— А как идут дела у моей маленькой «Био один»? Котировки пока не падают?

— Сорок четыре сегодня утром. Значительно выше той цены, по которой ты покупал.

— Верно. Да я и не жалуюсь.

— Джефф, вообще-то я звоню тебе в связи с другой компанией. Если ты считал, что дело с «Био один» стоит риска, то тебе следует познакомиться и с этим проектом. В случае успеха прибыль будет огромной.

— Давай подробнее.

Я рассказал ему все о «Нет Коп».

Джеффа идея увлекла. Думаю, потому, что к ней был приделан ярлык «Интернет». Я не скрыл, что проект рискованный, «Ревер» от него отказалась и, чтобы удержать «Нет Коп» на плаву, срочно нужны средства. Но это только подогрело его аппетит. Но он все же задал один очень важный для него вопрос:

— А лично тебе, Саймон, идея нравится?

Я надеялся, что Джефф этого не спросит. Теперь мне придется поставить на кон свою репутацию.

— Проект связан с большим риском, но мне он очень нравится, — ответил я и, сглотнув слюну, добавил: — Крэг Доуэрти по своей природе победитель.

— О'кей. В таком случае высылай мне детальную информацию. Я дам тебе знать.

— Немедленно высылаю.

— Спасибо, Саймон. И обязательно дай мне знать, если появится еще какое-нибудь многообещающее дельце.

Я осторожно вернул трубку на место. Итак, Джефф может дать денег. Но для того чтобы спасти «Нет Коп», нужны более солидные инвестиции. Однако с этим можно подождать, пока Крэг немного не успокоится.

— Он заинтересовался?

— Не исключено.

— В конце недели я собираюсь в Нью-Йорк. Если хочешь, я могу с ним поговорить.

— Спасибо. Это будет полезно.

Я попытался дозвониться Крэгу, но того «не было на месте», поэтому я оставил ему голосовое письмо, в котором информировал о своих действиях. Я прекрасно понимал его ярость, но не сомневался в том, что он скоро придет в себя. Особенно если я смогу раздобыть для него денег.

В комнату, насвистывая одну из своих любимых мелодий 80-х годов, вошел Джон. В руках он держал большую бутылку молока.

— Еще работаешь, Саймон? — спросил он.

— Боюсь, что так.

— Эй, а почему бы тебе не попросить Джона сделать инвестиции? — спросил Дэниел.

— Во что? — поинтересовался Джон.

— В «Нет Коп».

— Потенциально высокодоходный проект, и больше ста процентов своих инвестиций ты на нем ни при каких условиях не потеряешь.

— Не могу, — ответил Джон, усаживаясь на свое место.

— Почему? — спросил Дэниел.

— Мне нечего инвестировать.

— Брось, Джон. Неужели ты не можешь выделить какой-нибудь жалкий десяток миллионов?

— Когда ты наконец вколотишь в свою глупую башку, что папаша не дает мне денег? Для того чтобы получить от него хотя бы доллар, я должен вымыть его машину, — небрежным тоном произнес Джон. Мы много раз обсуждали этот вопрос, но Дэниел в отличие от меня не верил своему коллеге.

— А не мог бы ты предложить раскошелиться своему старику? Он вполне способен инвестировать собственные средства.

— Перестань, — взмолился Джон, глядя на пестревший цифрами биржевых котировок дисплей Дэниела. — Да, кстати, сколько бы ты ни пялил глаза на монитор, курс от этого не станет выше.

— Кто знает, — ответил Дэниел.

— Ты сейчас контролируешь по меньшей мере половину «Био один», — продолжал Джон.

— Увы.

— Почему увы? У тебя уже должен быть хороший навар.

— Я купил телегу этого дерьма по пятьдесят восемь.

— Уоррен Баффит мог бы тобой гордиться, — ухмыльнулся Джон.

— Курс выправится, — раздраженно бросил Дэниел. Телега дерьма, о которой говорил наш приятель, была не чем иным, как большим пакетом акций. После первоначальной публичной распродажи курс взлетел к небесам, увеличившись в четыре раза. В прошлом году рыночные цены за акцию доходили до шестидесяти долларов, но после недавнего спада, затронувшего весь сектор биотехнологий, курс заметно понизился.

— Несмотря на твою временную неудачу, наши славные партнеры вполне процветают. Как ты думаешь, сколько может стоить на рынке их доля?

— Примерно пятьдесят четыре миллиона долларов на всех, — без малейшей задержки ответил Дэниел.

— Пятьдесят четыре миллиона?!

— Абсолютно точно. В 1994 году «Ревер» инвестировала пять миллионов баксов. Сейчас они стоят примерно двести семьдесят пять миллионов. Партнеры получают двадцать процентов от прибыли. Вот тебе и пятьдесят четыре миллиона.

Дэниел был с цифрами на ты, и я полностью доверял его раскладу. «Био один» по успехам превосходил все остальные холдинги «Ревер». У нас были успехи — главным образом благодаря Фрэнку, — но имелись и провалы — в основном из-за авантюр Арта. Кроме того, мы располагали смешанным портфелем других более или менее приличных акций. Однако нашим бесспорным достижением был проект, связанный с «Био один».

Пятьдесят четыре миллиона на пятерку партнеров! Большая часть этих миллионов перейдет к Джилу. Солидная часть достанется Арту, который стоял у истоков проекта, хотя все остальное, к чему он прикасался, превращалось в прах. Фрэнк тоже не будет обделен. Новые партнеры Дайан и Рави получат, естественно, гораздо меньше.

Ни один из сотрудников «Ревер» еще никогда не становился партнером, и я отчаянно пытался положить конец этой традиции.

— Саймон, какие чувства ты испытываешь, имея тестя, который стоит много миллионов долларов? — спросил Дэниел.

— Вся эта прибыль пока на бумаге, — ответил я. — И кроме того, у меня создалось впечатление, что в данный момент я не являюсь его любимым зятем.

— У меня почему-то сложилось точно такое же впечатление, — мрачно усмехнулся Дэниел:

— А как Лайза оценивает деятельность «Био один»? — вступил в беседу Джон.

— Не очень высоко, — ответил я.

— Но почему?

— Одна из ее подруг там работает и ненавидит эту компанию. Если ей верить, то технический директор фирмы Томас Эневер тот еще подонок. Ты знаешь, что этот австралийский терьер установил на фирме режим тотальной секретности? Этот парень единственный, кому известно все, что происходит в компании.

— Думаю, Лайза ошибается, — сказал Дэниел.

Я лишь пожал плечами. «Бостонские пептиды» была значительно меньше, чем «Био один», они не являлись конкурентами, хотя и работали в одном поле. Однако у Лайзы сложилось резко отрицательное мнение о жемчужине в нашей короне.

— Эневер — блестящий ученый, — продолжал Дэниел. — Слегка псих, конечно, но исследователь классный.

— Охотно верю, поскольку в биотехнологии ничего не смыслю.

— Так же, как и Арт, — со смехом сказал Дэниел. — Но это оказалось его единственным инвестиционным проектом, который принес плоды.

Я ответил улыбкой. Время от времени Дэниел помогал Арту в работе с «Био один».