31

Мать Лайзы жила в деревянном городском доме на Русском холме. Жила она там со своим вторым мужем, которого звали Эрни. Эрни был банкиром и довольно приятным человеком. Если подходить строго формально, то из дома открывался вид на Залив и Алькатрас. Но для того, чтобы увидеть полоску воды и уголок острова-крепости, надо было забраться на самую верхотуру здания. Лайза и я навещали их три раза. В последний раз это случилось в День Благодарения, почти год тому назад. Если не считать моего глупого спора с Эдди о партийной принадлежности Канцлера Коля, родственный визит прошел прекрасно. Теплота отношений в этой доброй американской семье мне очень понравилась. Если в Англии и существовали подобные семьи, то моя в их число, определенно, не входила. Лайза и я обещали приехать в Калифорнию и на следующий год. До очередного Дня Благодарения оставались каких-то две недели. Буду ли я наслаждаться индейкой в этой семье и в этом году, станет ясно в течении следующих двадцати четырех часов.

Я подошел к свежеокрашенной белой двери и надавил на кнопку звонка. Никто на звонок не ответил, я уже был готов решить, что дома никого нет. Мне было известно, что пару дней в неделю Энн работает в дорогом магазине детской одежды, которым владела её подруга. Я постарался встать, как можно ближе к двери, чтобы она не могла меня увидеть из окон и сделать вид, что её нет дома.

Наконец, она открыла дверь и, пригладив волосы, обратила свой взор на меня. Появившаяся на её лице автоматическая улыбка мгновенно исчезла.

— Саймон! Какого черта ты здесь делаешь?!

— Ищу Лайзу.

— Перестань, Саймон! Тебе не следовало приезжать! Тебе прекрасно известно, что я не имею права сказать, где она живет.

— Да, известно. Но войти хотя бы я могу?

— О, да. Конечно, — ответила она и провела меня на кухню. — Может быть, не откажешься от кофе? Я как раз его завариваю.

— Не откажусь, если можно.

Она принялась возиться с кофеваркой и фильтрами.

— Как Лайза? — спросил я.

— Не очень хорошо.

— Мне хотелось бы ей помочь.

— Не думаю, что это тебе удастся.

— Почему?

— Да потому, Саймон, — она повернулась ко мне, — что в её жизни все встало вверх дном. Смерть отца, потеря работы… — она сделала паузу: — Сексуальная ориентация Фрэнка. Лайза во всем винит тебя. Насколько справедливы эти обвинения, судить не мне.

— Значит, она уже знает о Фрэнке и Джоне?

— Сюда для допроса прилетал какой-то детектив. Он беседовал также со мной и с Эдди.

— Это, видимо, был для неё тяжелый удар, — сказал я и, глядя в глаза тещи, добавил: — Но ты-то об этом давно знала, не так ли?

— Прежде чем на меня снизошло озарение, прошло порядочно времени. А когда это случилось, я даже почувствовала облегчение. Понимаешь, до этого мне казалось, что со мной самой что-то не так. Некоторое время мы ради детей пытались сохранять брак. Но никакого смысла в этом не было. В итоге мы развелись.

— И Лайза никогда ничего не подозревала?

— Нет. Теперь, оборачиваясь назад, я думаю, что было бы лучше, если бы у неё возникли подозрения. Но Фрэнк был непреклонен, требуя того, чтобы дети ничего не знали. И вот теперь… — губы Энн задрожали. — И вот теперь, после страшной гибели отца, это известие явилось для неё ужасным шоком. И для Эдди, конечно.

Она шмыгнула носом и вытянула бумажную салфетку из стоящей на окне коробки.

— Итак, она возлагает всю вину на меня? Неужели она действительно верит в то, что убил его я?

— Не знаю, верит ли она в это разумом. Не знаю… Но в душе она опасается, что ты действительно мог это сделать. В её жизни все, как я уже сказала, пошло вверх дном, и Лайза боится, что и ты претерпел ужасную трансформацию. Она хочет все оставить в прошлом, Саймон. Фрэнка, Бостон и тебя. В первую очередь тебя.

Я с болью слушал эти слова. Кофейник забулькал, и из него в стеклянный сосуд начала капать темная жидкость. Энн посмотрела на агрегат и оставила его спокойно заканчивать свое дело.

— А как ты? — спросил я. — Неужели тоже считаешь, что я убил твоего бывшего супруга?

Она взяла себя в руки, посмотрела на меня и отрицательно покачала головой.

— В таком случае, могу ли тебе объяснить, почему хочу её видеть?

— Это пустая затея, Саймон.

— Пусть так. Однако позволь мне всё объяснить хотя бы тебе. Лайзу уволили из «Био один» потому, что она стала сомневаться в безопасности лекарства, которое там разрабатывают. Я провел собственное расследование и пришел к выводу, что она, по-видимому, была права. Мне удалось собрать огромный объем информации об этом лекарстве, но я в ней ничего не понимаю. Только Лайза знает, что все это может означать. И мне хотелось бы, чтобы она взглянула на полученные мною сведения.

— Но тебе, как мне кажется, помимо этого хотелось бы и еще чего-то?

— Да, хотелось бы, — согласился я. — Но в первую очередь я хочу доказать, что Лайза была права, поскольку от этого зависит жизнь людей. Ты слышала, что случилось с тётей Зоей?

— Нет, — ответила Энн. — А что с ней?

Я совсем не удивился тому, что Карл ей не позвонил. После развода Фрэнка между Зоей и Энн не осталось ничего общего. Поэтому и встретились они только на похоронах.

— У неё инсульт. Карл считает, что ей не выкарабкаться.

— Не может быть!

— Она принимала «Невроксил-5», и инсульт явился результатом действия этого лекарства. Будут и другие жертвы. Ты знаешь Лайзу и понимаешь, насколько все это для неё важно.

Энн налила кофе и села. Некоторое время мы молча потягивали горячую жидкость. Наконец, она решилась:

— Что ты хочешь знать?

— Где она живет?

— С братом, — ответила она, подняв на меня глаза.

— Я так и думал. Не могла ли ты дать мне его новый адрес?

Со времен своего студенчества Эдди постоянно жил в Хэйт-Эшбери, неподалеку от медицинского факультета Университета Южной Калифорнии. Его новое жилье находилось всего в паре кварталов от прежнего, где год назад бывали Лайза и я. Я должен был дождаться возвращения Лайзы из её лаборатории в Стэнфорде и поэтому мне пришлось проболтаться порядочное время вблизи от её дома. Я заправился сэндвичами, поглазел на витрины магазинов, прогулялся.

В 1967 году Хэйт-Эшбери был центром знаменитого «Лета любви», и здесь повсюду ощущалась ностальгия по славному прошлому. Во всех магазинах и лавчонках можно было купить сувениры и аксессуары, напоминающие о том времени.

Встречаться с Эдди мне не хотелось. Парень убедил себя, что Фрэнка убил я, и вся его злоба, так же как и чувство вины перед погибшим отцом, трансформировались в ненависть ко мне. У меня не было сомнений в том, что он сделал всё, чтобы подтолкнуть Лайзу к отъезду, а длительное пребывание моей супруги в доме братца вряд ли способствовали потеплению её чувств ко мне.

Я нажал на кнопку звонка у входа в розовое здание викторианского стиля, стоявшего бок о бок с другими домами. Над дверью была укреплена камера, и он мог меня видеть. Пробиться в дом обманом я не мог.

— Что тебе здесь надо? — услышал я хриплый голос.

— Хочу повидаться с тобой.

— В таком случае, входи, — раздалось из динамика. Мне показалось, что в голосе Эдди прозвучала какая-то зловещая радость.

Его квартира располагалась на втором этаже. Дверь открыл сам Эдди. На нем были джинсы и футболка в обтяжку.

— Входи, входи, старина, — осклабившись от уха до уха, насмешливо произнес брат Лайзы.

Он провел меня в гостиную, и мне показалось, что я попал на свалку старых журналов, разного рода грязных кружек, стаканов и чрезвычайно низкой мебели. В углу комнаты я приметил сумку Лайзы, а рядом с сумкой на полу кое-какие предметы её туалета. Не исключено, что ей приходится спать в гостиной.

— Позволь мне принести тебе пива, — сказал он и повернувшись ко мне спиной, пошел в кухонную нишу, где стоял холодильник. Я двинулся следом всего в паре шагов от него. Эдди вдруг обернулся и ударил меня в челюсть. Это произошло настолько неожиданно, что я не успел уклониться, но тем не менее, был готов ответить ударом на удар. Однако я сумел справиться с искушением пришибить мерзавца и остался стоять спокойно. Он ударил меня еще раз. Моя голова закружилась, но я снова не сдвинулся с места, продолжая смотреть ему прямо в глаза.

Если Эдди попытается ударить меня снова, то мне придется защищаться. Но он не стал этого делать. А лишь потирая фаланги пальцев, произнес с ухмылкой:

— Ты даже не представляешь, как долго я мечтал об этом.

— Хорошо. Теперь, когда с этим покончено, давай потолкуем. Насколько я понимаю, Лайза все еще не вернулась из Стэнфорда?

— Нет. И она все равно не пожелает тебя видеть. Поэтому вали отсюда, — Эдди достал их холодильника бутылку пива, открыл ей и жадно припал к горлышку.

— Я предпочел бы её подождать.

— Она не хочет с тобой встречаться. Отваливай! — бросил он и сделал пару шагов по направлению ко мне. Мы с ним были примерно одного роста, но я не сомневался, что легко его уложу. Мне хотелось этого, по возможности, избежать, но мысль о том, чтобы хорошенько вздуть Эдди Кука в принципе казалась мне совсем неплохой.

— Эдди! Саймон! Прекратите немедленно!

Я обернулся. В дверях стояла Лайза. Она показалась мне такой крошечной и беззащитной, в её глазах была такая безмерная усталость, что мне захотелось её обнять и прижать к себе. Только так, казалось мне, я смогу её защитить от злого внешнего мира.

— Убирайся, Саймон, — спокойно, словно о чем-то само собой разумеющемся, сказала она.

— Вот об этом я ему и твержу, — встрял Эдди.

Я прекрасно понимал, что поговорить с ней здесь мне не удастся, да я и с самого начала этого не планировал.

Я протянул ей конверт с запиской, сочиненной мною еще утром в «Домике на болоте».

— Прочитай это.

Я держал перед ней конверт. Она некоторое время смотрела на него, а затем, неуверенно протянув руку, взяла мое послание. Наши руки при этом не соприкоснулись. Лайза демонстративно разорвала конверт и швырнула обрывки в корзину для мусора.

— В этом письме, — сохраняя полнейшее хладнокровие, сказал я, — содержатся инструкции, как получить доступ к файлам известной тебе «Био один». В этих файлах ты можешь найти результаты клинических испытаний «Невроксила-5». Ты была права, препарат имеет серьезные недостатки. Тетя Зоя пару дней назад получила инсульт. Я не в силах проанализировать полученную информацию, а ты можешь это сделать.

— Тетя Зоя? — переспросила она так, словно не верила своим ушам. — Не может быть! Неужели это правда?

Я в ответ медленно опустил голову.

— Но она, надеюсь, выздоровеет?

— Карл очень в этом сомневается.

— Боже! — воскликнула Лайза и покосилась на мусорный бачок. Но, взяв себя снова в руки, она заявила: — Я не стану читать твоих писем, Саймон. И не буду тебя слушать. Я хочу вычеркнуть тебя из своей жизни. А теперь уезжай к себе в Бостон.

Эти слова любимой женщины причиняли мне боль. Боль была еще сильнее потому, что эта женщина нуждалась в моей помощи. Но я ожидал от неё подобную реакцию.

— Хорошо. Я ухожу. Однако письмо все же прочитай. Я жду тебя завтра в десять часов утра в кофейне за углом.

— Я не приду, Саймон.

— Пока, — и, не дожидаясь ответа, вышел из их квартиры.

32

Я прибыл в кафе на полчаса раньше назначенного срока, проведя ужасную ночь в дешевом отеле. В моей голове до утра крутился один вопрос: придет Лайза или нет? Стены заведения были выкрашены в желтый цвет и их украшали постеры с изображением дельфинов и китов, резвящихся на поверхности залитых лучами солнца морей. Здесь кормили лишь вегетарианской и органической пищей, но зато подавали сорок различных вариантов кофе. Посетителей в кафе было очень мало. Один столик занимал похожий на банкира тип в дорогом плаще и с наимоднейшим кейсом. Однако его волосы по длине чуть превосходили среднестатистический банкирский уровень. За другим столиком сидели две клонированные девицы. Их волосы были выкрашены в белый цвет, коротко острижены, а лица — ноздри, уши и щеки — украшало огромное количество металла. Мое внимание привлек пожилой, сильно небритый мужчина в изрядно засаленном плаще. Этот тип сильно смахивал на бродягу. Но после того, как он заказал двойную порцию кофе с молоком и погрузился в свежий номер «Сайнтифик америкен», я пришел к выводу, что он совсем не тот, кем представляется с первого взгляда.

Я попросил себе чашку самого простого кофе и развернул «Уолл-стрит джорнал». Котировки акций «Био один» упали на четыре доллара и стояли на уровне пятидесяти трех. Даниэл к этому времени, видимо, уже успел избавиться от своих акций. Интересно, могут ли меня привлечь к уголовной ответственности за участие в сделке на основе инсайдерской информации? Однако, если честно, то в данный момент эта проблема меня мало волновала.

Я выпил кофе и заказал еще чашку. Без десяти десять. Придет ли она? Еще не было десяти, а я уже был готов удариться в панику.

Десять часов утра. Десять тридцать. Одиннадцать. К этому времени я успел опустошить немыслимое число чашек кофе, что успокоению явно не способствовало. Нервы мои напряглись до предела. Я снова и снова перечитывал одну и ту же страницу газеты, не понимая смысла прочитанного. Лайза не приходила. Вообще-то, опаздывала на свидания она довольно часто, но чтобы настолько… Очевидно, она вообще не придет. Но я уйти не мог. Я словно прирос к стулу. Из опасения упустить её, я даже не мог выбежать к газетному киоску.

Я заказал себе очередную чашку кофе — на сей раз без кофеина — и попросил принести круглую булочку из экологически чистой муки с органическими добавками. Желудок требовал вдобавок к кофе хоть какой-нибудь твердой пищи.

Она не приходила, но я не мог с этим смириться. Всё, что я делал в этот месяц, я делал для того, чтобы вернуть Лайзу. Ради этого я рисковал жизнью и пожертвовал своей работой. Но что если она просто не желает возвращаться? Моя жена — женщина упрямая. Что я еще должен сделать для того, чтобы убедить её вернуться? А что, если она не пожелает возвратиться даже после того, как я докажу, что не убивал её отца и что работу она потеряла не по моей вине?

Нет, с этим я смириться не мог. Поэтому я не уходил, словно это ужасное кафе оставалось единственным мостиком, связывающим меня с ней.

Начался дождь. Льющаяся с небес вода — как известно, дожди в Сан-Франциско отличаются особенно крупными каплями, — очень скоро превратили улицы в реки и озера. Город ощетинился зонтами, стекла окон запотели, а из-под колес машин фонтаном брызгала вода, заливая зазевавшихся прохожих.

Наступало время ленча, и кафе начинало постепенно заполняться. Официанты посматривали на меня так, словно готовились вышвырнуть на улицу, и мне пришлось заказать горячий овощной сэндвич.

В два часа дня я капитулировал. Я вышел на залитую водой улицу. Капли воды, падая с неба, охлаждали мою перегретую физиономию и прибивали волосы к черепу. Я не имел понятия, куда направляюсь.

— Саймон! — я почти не услышал этого крика. А если и услышал, то не поверил своим ушам. — Саймон!

Я обернулся. Лайза мчалась ко мне, а ее сумочка болталась под дождем.

Тяжело дыша, она остановилась рядом со мной, а я попытался изобразить улыбку. С её носа и подбородка капала вода.

— Слава Богу, что ты меня дождался. Ведь прошло много часов. Я думала, что ты уже улетел в Бостон.

В ответ я лишь пожал плечами, впрочем, позволив себе снова улыбнуться.

— Спрячемся где-нибудь, — сказала Лайза, подняв глаза на прохудившееся небо.

— В кафе я вернуться не могу, — сказал я и, увидев неподалеку закусочную, спросил: — Как насчет этого места?

— О’кей, — она состроила рожицу и добавила: — Честно говоря, я умираю от голода.

Лайза заказала себе гамбургер, а я, наконец, мог позволить себе посидеть просто так — без ничего.

Мы сидели и молча ждали заказанный гамбургер. Мне было, что ей сказать, однако опасаясь, что слова могут навредить, я просто смотрел на неё, и это доставляло мне радость.

— Я просмотрела эти файлы, — сказала она.

— И…?

— Я почти уверена, что «Невроксил-5» провоцирует инсульт у некоторых пациентов. Это случается после, как минимум, шести месяцев приема.

Вначале я почувствовал облегчение, но радость была недолгой, поскольку я вспомнил, что тысяча или даже чуть больше людей, страдающих Болезнью Альцгеймера, принимают участие в третьей фазе клинических испытаний. В их числе находилась и тетя Зоя.

— Почти уверена?

— Статистические данные требуют более тщательного анализа, а у меня не было времени вникнуть в них до конца. Однако создается впечатление, что лекарство таит в себе опасность. Думаю, что это можно будет доказать цифрами.

— Но почему в «Био один» этого до сих пор не обнаружили?

— Хороший вопрос, — сказала она. — Дело, я думаю, в том, что при клинических испытаниях препарата против Болезни Альцгеймера возникают специфические сложности. Во-первых, все пациенты в этом случае находятся в преклонном возрасте, и смертность среди них очень высока. Во-вторых, случаи инсультов учащаются лишь после полугода, а то и больше, приема препарата.

— Тетя Зоя принимала «Невроксил-5» семь месяцев.

— Бедная Зоя, — покачала головой Лайза. — Мне так её не будет хватать. Она — замечательная женщина. Жаль, что ни Карл, ни Зоя к моим словам не прислушались.

— Боюсь, что Карл себе этого никогда не простит.

— Неужели нет никакой надежды?

— Нет, если верить Карлу.

Мы немного помолчали, думая о тете Зое.

— Эневер понимал, что происходит?

— Напрямую он о каких-либо проблемах никогда не говорил. Но, если судить по его действиям, то он уже стал замечать, что частота инсультов начинает отклоняться от среднестатистических величин. Он мог решить, что это всего лишь случайный всплеск. Кроме того, он убедил некоторых клиницистов переквалифицировать диагноз и заменить Болезнь Альцгеймера «микроинсультами». Таким образом, случаи инсультов статистически не учитывались.

— Значит он сознательно манипулировал цифрами?

— Я бы так говорить не стала. Он мог искренне верить в то, что первоначальный диагноз оказался неверным, или мог самого себя в этом убедить. Сказать точно я не могу.

— Есть ли среди документов что-нибудь от Катарро?

— Да. Несколько электронных писем о двух случаях инсульта с летальным исходом. Эневер в ответах высказал предположение, что Катарро имел дело с «микроинсультами». О результатах вскрытия никаких документов я не нашла.

— Не исключено, что они обсуждали эту проблему по телефону, — сказал я. — Но не думаю, что отчет патологоанатома получить будет не сложно.

Принесли долгожданный гамбургер и Лайза жадно вцепилась в него зубами.

— Итак, ты была права, — сказал я.

— Да, — она едва заметно улыбнулась и добавила. — Но доказать это стало возможным только благодаря тебе.

— Да, кстати, ты прочитала в моей записке о том, что доктор Катарро обсуждал эту проблему с твоим отцом, незадолго до убийства? — как можно более равнодушно поинтересовался я.

Лайза утвердительно кивнула, облизывая губы.

— Я его не убивал.

— Я не хотела встречаться с тобой, Саймон, — сказала она, глядя в стол. — Но ты был прав. Дело с «Невроксилом-5» принимает очень важный оборот. Однако наши с тобой отношения и проблемы я обсуждать не желаю. О’кей?

— Как ты себя чувствовала после переезда сюда? — со вздохом спросил я.

— Лучше, чем в Бостоне, — ответила Лайза. — Я, конечно, все еще переживаю смерть папы. Кроме того, я по-прежнему зла на «Бостонские пептиды», на тебя и на… Впрочем мы, кажется, решили, что наши проблемы обсуждать не будем, не так ли? — Она помолчала немного и продолжала. — Впрочем, мир видится мне теперь не в таком мрачном свете, как раньше. Здесь я увидела, что передо мной открывается возможность начать новую жизнь. Иногда я снова чувствую себя почти человеком. Уехав, я поступила правильно.

— Неужели ты по мне не скучала? — спросил я, мгновенно пожалев об этом.

Оставив вопрос без ответа, она прикусила нижнюю губу.

— Прости. Будет ли мне позволено задать другой вопрос?

— Всё зависит от вопроса, — пробормотала Лайза, глядя в тарелку.

— Келли тебе случайно не рассказывала о ходе клинических испытаний «БП-56»?

Лайза отрицательно покачала головой, но я заметил, что упоминание о препарате её заинтересовало.

— Испытания в целом проходят хорошо, если не считать того, что «БП-56» вызывает депрессию у некоторых принимающих его добровольцах. Он снижает уровень серотонина в тканях мозга, — теперь я видел, что полностью завладел её вниманием. — Когда ты начала принимать препарат?

— Да ты, наверное, помнишь. Примерно через неделю после смерти папы. Мы получили все результаты испытаний на животных, но не могли приступить к опытам с волонтерами до завершения обработки данных. Нам было жаль терять время, и я начала его принимать, чтобы как можно раньше выявить все побочные последствия.

— А когда ты прекратила прием? После того, как переехала сюда?

— Да. После того, как меня уволили из «Бостонских пептидов», эксперимент потерял всякий смысл.

Мне очень хотелось спросить её, каким образом она могла решиться на подобную глупость, но я промолчал, храня внешне полнейшее спокойствие.

— Это многое объясняет, — задумчиво продолжила она, поставив локти на стол и опершись подбородком на ладони. — Не удивительно, что я так скверно себя чувствовала. И, напротив, удивительно, как я не могла понять то, что со мной происходит?

— В то время происходила масса других очень важных событий, — осторожно заметил я.

— Ты прав, — ответила Лайза. — Глупее не придумать. Я вела дневник, в котором фиксировала малейшие отклонения в работе кишечника, и не заметила, что стала чувствовать себя так скверно, как никогда ранее не чувствовала.

— Ты потеряла способность ясно мыслить.

— Да, похоже на то.

— Ты прекратила прием. Может быть, с этим и связано улучшение твоего состояния?

— Возможно, — задумчиво глядя на меня, протянула она.

— Теперь ты позволишь мне сказать, что я не убивал твоего отца? — негромко проговорил я.

— Саймон, я сказ…

— У меня есть на это право. Хотя бы один раз. Выслушав меня, ты можешь отправляться к Эдди или на службу в Стэнфорд.

— О’кей, — с тяжелым вздохом согласилась она.

— За пару последних месяцев убили трех человек: твоего отца, Джона Шалфонта и доктора Катарро. Все трое, так или иначе, имели отношение к «Био один».

— Но ты же сказал, что доктор Катарро погиб в автокатастрофе.

— Да. Но автомобильную аварию инсценировать ничего не стоит.

— Неужели подобное возможно?

Призвав на помощь все свое терпение, я продолжил:

— Да. Доктор Катарро, открыв, что слишком много его пациентов умирают после приема «Невроксила-5», вознамерился учинить большой шум. Он сказал об этом твоему отцу на званном ужине. Фрэнк решил провести собственное исследование и стал спрашивать Арта — а так же и многих других — о лекарстве. Ты же знаешь Фрэнка, если бы его подозрения получили подтверждение, то молчать бы он не стал. В результате его и доктора устранили.

Лайза слушала меня, не перебивая.

— Затем Джон, обнаружив нечто подозрительное в связи с «Био один», захотел поделиться сведениями со мной. Его убили. А когда я слишком близко подошел к разгадке, стреляли в меня.

— Стреляли?! В тебя?!

— Да. Рядом с нашим домом.

— Боже мой! — она поднесла руку ко рту. — Но почему они идут на это?

— Если «Невроксил-5» не получит сертификата Управления контроля пищевых продуктов и медицинских препаратов, то фирма «Био один» ничего не будет стоить. Это затронет интересы многих людей. Есть Эневер и Джерри Петерсон. Есть Арт, для которого «Био один» — альфа и омега его существования. Когда все началось, он с каждым днем становился все более непредсказуемым.

Я не сводил глаз с Лайзы. Она слушала меня очень внимательно.

— Но как быть с револьвером, который я нашла в шкафу?

— Ничего не могу сказать, — ответил я. — Видимо, кто-то его нам подбросил.

— Но кто? И каким образом?

— Понятия не имею, — покачал головой я.

— Эдди уверен, что это сделал ты, — немного помолчав, сказала Лайза.

— Знаю. Но что ты скажешь о Джоне? И докторе Катарро? С какой стати я буду их убивать? И зачем мне устраивать покушение на самого себя?

— Ничего я не знаю.

Мы, наконец, вплотную подошли к тому моменту, ради которого я прилетел в Калифорнию и ради которого весь прошедший месяц искал доказательства своей невиновности. Её ответ должен был сказать, были ли все эти усилия напрасными или нет.

— У меня остался еще один вопрос. Затем ты сможешь уйти, чтобы никогда со мной больше не увидеться, — начал я. — Теперь я понимаю, насколько ужасным было твое психическое состояние после того, как погиб Фрэнк и после того, как ты начала принимать лекарство. Вполне естественно, что мир представлялся тебе в черном цвете, и твой мозг рождал мрачные фантазии. Но вот я здесь и хочу тебя спросить… — я сделал глубокий вздох и выпалил: — Ты по-прежнему считаешь, что я убил твоего отца?

Лайза, теребя бумажную салфетку, упорно смотрела на покрытую пластиком поверхность стола и остатки своего гамбургера.

— Я слушаю, Лайза!