В следующее мгновение я заметил нечто такое, от чего у меня замерло дыхание, и я невольно начал призывать на помощь всех христианских святых и языческих богов. Справа от меня по отвесу скалы поднимались гигантские каменные ступени, расположенные на одинаковом расстоянии друг от друга и примыкавшие наверху к какому-то темному предмету. Не могло быть сомнений относительно искусственного характера этой странной лестницы. Огромные ступени были высечены в скале, чтобы облегчить подъем на отвесный утес. Итак, я приближался к логову пещерного жителя.
После ужасных часов, проведенных в одиночестве в пустыне, мне, пожалуй, было бы приятно увидать даже дракона.
Не колеблясь, я начал взбираться по каменной лестнице. Вскоре я добрался до верха, и передо мной открылся жуткий вид. Я стоял на краю черного колодца, спускавшегося несколько наклонно в самое недро скал. Подняв камень, я бросил его в черную глубину. Чуть ли не минута прошла, прежде чем я услыхал сухой металлический звук падения. Даже принимая в соображение слабое притяжение планеты, приходилось признать, что глубина колодца огромная.
Не могло быть, конечно, и речи о том, чтобы спускаться в черную бездну, и я решил вернуться в лощину, из которой пришел. Внезапно я заметил огромную каменную глыбу, нависавшую над колодцем. Она напомнила мне ступень лестницы, по которой я поднялся сюда. Без сомнения, чудовище живет в этом ужасном колодце, оно не лишено разума, если смогло сделать доступный подъем на эту отвесную кручу и спуск в свое глубокое логово. Хотя с помощью спички мне удалось разглядеть колодец всего на несколько ярдов вглубь, я решил спускаться. Я зашел слишком далеко, чтобы возвращаться вспять.
Перед тем как погрузиться в темноту, я бросил прощальный взгляд на ясное звездное небо. Высоко надо мной сияла Земля, безмолвная свидетельница дерзкой затеи самого отважного, — так мне хотелось думать, — из своих сынов. Махнув на прощанье рукой родной планете, я начал спускаться.
Спуск оказался весьма рискованным и занял у меня — насколько я мог рассчитать — около часа. Кругом была непроглядная тьма, ступени скалистой лестницы имели неправильную форму и далеко отстояли друг от друга. На каждом шагу мне приходилось зажигать спичку и выискивать следующую ступень. Вследствие того, что они находились на различном расстоянии одна от другой, я не всегда ясно их видел. Спускаясь с одной из ступеней, я пережил несколько ужасных секунд, пока висел в пространстве, не зная, что меня ожидает — жизнь или смерть. К счастью, я коснулся ногами края следующего камня. Очевидно, неведомый строитель лестницы все-таки планомерно располагал ступени. К концу этой «лестницы Иакова» у меня истощился почти весь запас спичек. Однако к этому времени глаза несколько освоились с жуткой темнотой, и я благополучно закончил спуск.
Добравшись до дна колодца, я увидел, что нахожусь в узком, напоминавшем туннель проходе, углублявшемся в скалу. Постояв немного, чтобы отдышаться и собраться с мыслями, я пошел по подземной галерее. Мои нервы были расшатаны. Я чувствовал себя подавленным дикой, грозной природой и жутким, загадочным характером места, в которое попал. Казалось, я находился в какой-то «комнате ужасов», где самое невероятное представлялось возможным. Пока я продвигался вдоль по черному коридору, мне казалось, что вот-вот из мрака выступит гигант-людоед; несколько раз я боязливо оглядывался, ожидая увидать какую-нибудь чудовищную фигуру. В таком месте меня не удивило бы появление даже самого дьявола. Нервы были до такой степени возбуждены, что я схватился за ружье, услыхав падение камня, сорвавшегося с потолка от сотрясения, вызванного моими шагами.
Признаюсь, я испытал немалое облегчение, выбравшись, наконец, из этого мрачного прохода и очутившись в огромной пещере. Кругом была сплошная тьма, и только в отдаленном конце пещеры брезжил чуть видный свет. Никогда моряк, застигнутый бурей на море, не радовался так пламени маяка, как я этому бледному свету. Я был измучен долгим пребыванием во мраке, непрестанным ожиданием какой-то смертельной опасности. Мысли были скованы ужасом. В мрачной пещере, казалось, витали призраки: это было царство смерти и ужаса. Я невольно подумал о том, что попал на планету, переживающую давно пройденную Землей ступень развития, и в моей голове всплыли жуткие картины доисторической жизни нашей планеты. Содрогаясь от ужаса, я устремился к свету, но на полпути поскользнулся и упал. Ощупывая вокруг себя почву, я дотронулся рукой до какого-то холодного липкого предмета, наощупь напоминавшего череп.
Я уже опустошил одну коробку спичек во время спуска, поэтому, упав на пол, я начал поспешно разыскивать другую коробку, находившуюся в кармане брюк. Пришлось немало провозиться, пока мне, наконец, удалось зажечь спичку. Зрелище, представившееся моим глазам, было так ужасно, что, признаюсь, рука моя сильно задрожала, и спичка стала чертить в воздухе огненные зигзаги.
Я находился в небольшой пещере, высотой не более десяти — двенадцати футов. Каменный пол был весь усеян костями и трупами животных в различных стадиях разложения. Даже в неверном мигающем свете спички я мог разобрать, что некоторые из трупов были наполовину обглоданы. Овладев собой усилием воли, я вынул электрический фонарик и при его сравнительно ярком свете разглядел как следует внутренность пещеры. Зрелище было, действительно, потрясающее. В пещере стоял сильный трупный запах. Я находился в зловонном логове циклопа Полифема. Трудно было, конечно, предположить, что такое свирепое чудовище окажется гостеприимным хозяином. У меня не было ни малейшего желания, чтобы к этим скелетам присоединился также и мой, поэтому я поспешно взвел курок ружья. Приведя себя в боевую готовность, я осторожно направился к брезжившему свету.
Было тихо. Не слышно было дыхания чудовища, однако при свете фонарика я различил на полу отпечатки двух гигантских лап. Я надеялся, что застану циклопа спящим после обильного ужина. В таком случае он очутился бы в новой для себя роли, превратясь из палача в жертву. Остановившись возле выхода из пещеры, я любовно погладил свое ружье. Затем смело шагнул наружу. Казалось бы, меня трудно чем-нибудь удивить: немало ужасов пришлось мне перевидать на своем веку. Однако то, что я увидел, выйдя из пещеры, превосходило всякое воображение. До последнего издыхания будет меня преследовать эта чудовищная картина.
Я находился в небольшом горном цирке, окруженном со всех сторон черными отвесными скалами. В центре цирка высился гигантский скелет, по меньшей мере шестидесяти футов в высоту, мерцавший жуткой белизной в матовом фобосовом свете. Фобос вторично поднимался на небо; он всплыл над контуром скал и залил лощину мягким серебром. Чудовищный костяк одиноко маячил посреди пустой площадки, и при лунном свете четко выступали его огромные суставы. В первый момент я невольно попятился в ужасе, но затем, внезапно осмелев, решил поближе рассмотреть скелет. Скелет оказался сравнительно свежим, насколько я мог судить, после смерти гиганта прошло всего несколько недель, самое большое — месяцев. Можно было подумать, что это скелет гигантской обезьяны, если бы не одна сбивавшая с толку особенность. На шее находились две головы, глядевшие в разные стороны и повернутые к плечам. Это создавало особенно жуткое впечатление. Чудовище сидело, прислонившись к камню, и достигало даже в сидячем положении, по крайней мере, сорока футов в высоту. Итак, хозяин пещеры, полной костей, сам превратился в скелет.
Приблизившись к гиганту, я начал тихонько обходить его со всех сторон. Залитый ярким фобосовым светом скелет мерцал, словно какой-то сказочный маяк… Становясь все смелее, я подошел вплотную к мертвому циклопу и ударил его прикладом ружья. Огромная фигура затряслась, зловеще задребезжали кости. Не желая оказаться погребенным под останками гиганта, я поспешил вернуться в пещеру и принялся разглядывать костяки. Последние показались мне весьма необычайными, хотя некоторые из них напоминали скелет гориллы. Один костяк особенно привлек мое внимание: он показался мне похожим на остов какого-то гигантского муравья и стоял, вытянувшись на задних лапах. Я вспомнил слова Найтингеля о барельефах, высеченных на аэролите, — и невольно свистнул. К моему удивлению, сквозная пещера внезапно наполнилась оглушительным свистом. Пронзительные визжащие звуки потрясали воздух, словно в пещере. Разбросанные на полу черепа тоже, мерещилось мне, свистели, жутко осклабясь. Без сомнения, это явление было результатом каких-то акустических особенностей пещеры. Однако, в этой сказочной обстановке, при мертвенном фобосовом освещении, звуки казались исходящими из-под земли, и меня невольно пронизала холодная дрожь. Я опрометью бросился наружу.
Однако, представившееся мне зрелище обратило меня в новое бегство — я скрылся в пещеру даже скорее, чем из нее выбежал. Скелет циклопа, высившийся посреди цирка, издавал такой ужасающий свист, словно в нем гнездились целые рои бесов. У него был еще более грозный и призрачный вид, чем раньше, так как в этот момент Фобос скрылся за выступом скалы. Но скелет не был одинок. Вокруг него сидели на корточках какие-то гигантские фигуры, напоминавшие одновременно и огромных летучих мышей и доисторических динозавров. В мертвом молчании восседало таинственное сборище. Призрачные гигантские фигуры в звездном свете казались еще больше.
Потеряв голову от ужаса, я поднял ружье и выстрелил. Звук выстрела прогремел, как гром, по тихому черному цирку. Скалы подхватили и далеко разнесли эхо. Казалось, темная пещера позади меня наполнилась ружейными выстрелами и высоко в горах загрохотала артиллерия… Все это произвело самое неожиданное впечатление на странную компанию гигантов. Ужасные создания медленно поднялись в воздух и образовали над моей головой большую темную тучу; казалось, полчище духов тьмы парит над горами.
Признаюсь, я почувствовал, что мужество меня покидает. Повернувшись, я бросился бежать по пещере, наступая на скелеты и спотыкаясь о них, как пьяный. Немалое облегчение испытал я, очутившись в проходе, ведшем к колодцу, по которому я опустился в подземелье. Однако здесь меня ожидал новый жуткий сюрприз. По туннелю раздавался топот чьих-то мягко ступавших тяжелых ног. Кто-то неведомый приближался ко мне.
Первой моей мыслью было перебежать пещеру и выбраться вновь под открытое небо. Там, в горном цирке, я смогу, по крайней мере, хотя бы немного оглядеться и отдышаться. Во всяком случае, лучше умереть под звездным небом, чем в темноте, словно какая-нибудь крыса. Однако в тот момент, когда я был уже готов отступать, я заметил, что шаги замедлились. Чудовище, казалось, находилось в нерешительности и чувствовало себя в этом туннеле не лучше, чем я. Я решил подождать его, надеясь укрыться в темноте. Прижавшись к стене, я вынул револьвер, который здесь в узком проходе был более пригоден, чем ружье. Само собой разумеется, я дожидался прихода чудовища со стучащими зубами и трепещущим сердцем. К этому моменту все пережитые ужасы до такой степени взвинтили мои нервы, что я считал себя уже погибшим. Куда девался мой хваленый, воинственный дух! В этой обители демонов я чувствовал себя слабым ребенком.
Скоро я понял, что ко мне приближается несколько существ. Они двигались по туннелю медленно, то и дело останавливаясь. Вдруг они выплыли из мрака и медленно двинулись мимо меня в пещеру. В темноте я смог все-таки разобрать, что они огромной длины и идут на четырех лапах. Жуткая процессия подземных гигантов, возвращающихся в свое жилище, в недра скал. Меня поразила медленность их хода, опасливость и неуверенность всех движений. Во мне шевельнулась догадка…
Внезапно огромная фигура выплыла из-за поворота, и гигантская волосатая лапа опустилась мне на голову. В ужасе я припал к камням и почувствовал, как лапа ощупывает мою голову. Потом чудовище, словно потеряв меня, начало царапать лапой по скале над моей головой. Еще мгновенье, и гигантская неуклюжая туша двинулась прочь и пропала в темноте.
Я решил рискнуть — и остался, где был.
Через несколько секунд ко мне приблизилась следующая тяжелая неуклюжая фигура. Перед глазами встала слоноподобная громада. Я дерзко выхватил электрический фонарик и с сильно замирающим сердцем направил его на темную массу. В ослепительном свете я увидел гигантское чудовище длиной в несколько ярдов. Его голова находилась почти против моей, и огромные белые глаза смотрели на меня в упор. Однако, когда свет ударил в глаза гиганта, тот даже не моргнул. Я выяснил то, что мне хотелось знать. Подземные гиганты были слепы. Их зрение атрофировалось в результате многовекового пребывания в темных пещерах. Вероятно, они никогда не поднимаются на поверхность скал, разве только ночью, повинуясь странному инстинкту.
Удивительно, как создан человек. Не успел я сделать последнее открытие, как мой страх рассеялся, и я почувствовал жалость к этим неуклюжим существам, с трудом пробиравшимся по подземному проходу.
Еще долго мне было слышно, как процессия гигантов ползла по подземной галерее, ударяясь о стены и натыкаясь на разбросанные по полу черепа и кости. Грохот костей звучал, как жуткая музыка, и невольно напомнил мне о моем нежелании присоединить свой человеческий череп к богатой коллекции этого ужасного музея. Мне пришло также в голову, что сюда могут забрести и какие-нибудь зрячие чудовища, которые разглядят меня в темноте. У меня не было ни малейшего желания сыграть роль мыши и попасться в лапы какой-нибудь чудовищной кошке, обитательнице подземного мира. Поэтому, не теряя времени, я пустился бежать по туннелю. Скоро достиг я каменной лестницы и начал взбираться по огромным ступеням. Однако подъем оказался куда труднее спуска. Мне приходилось делать ужасные усилия, чтобы перебираться со ступени на ступень. Одна мысль о падении в жуткую тьму колодца заставляла меня содрогаться. Однако природа наградила меня выносливостью быка и ловкостью кошки. К тому же я обладаю большим навыком лазания по кручам. Задыхаясь и выбиваясь из сил, я выбрался, наконец, из проклятого колодца и снова увидел над собой звездное небо. Руки и ноги были словно налиты свинцом. Я огляделся: лощина была по-прежнему пуста и безжизненна. Укрывшись за выступ скалы, я скоро уснул и во сне снова увидел безмолвных гигантов, медленно шествовавших по подземному коридору.
«ХЕЛА—ХЕЛА»
Проснувшись я увидел, что лежу на скале, на самом краю обрыва. К северу тянулась сплошная гряда скал, там и сям прорезанная пропастями. В беспощадном красном свете расстилавшаяся внизу пустыня казалась особенно жуткой и безотрадной. Нечего было и думать об отступлении. Спасения следовало искать именно к северу, где, по моим расчетам, должен был находиться цивилизованный мир. Во всяком случае, суровые скалы казались менее ужасными, чем немая безбрежная пустыня. Передо мной с особой быстротой стал вопрос о пище; голодные схватки в желудке становились все назойливее, и я чувствовал, что теряю силы. Ничего не могло быть ужаснее, как умереть медленной голодной смертью в этом мире, населенном чудовищными гадами. Снова перед моими глазами промелькнули жуткие картины предшествующей ночи. Я подумал было о том, чтобы еще раз спуститься в пещеру циклопа, однако тут же решил, что эта затея не даст никаких результатов, кроме удовлетворения праздного любопытства. К тому же, я всегда мог натолкнуться на каких-нибудь новых посетителей кладовых циклопов. Итак, я быстро зашагал по направлению к северу, радуясь яркому солнцу, которое на Марсе, так же как и на Земле, обладает способностью прогонять ночные страхи и тени. Не желая сделаться добычей чудовищных крылатых хищников, виденных мною возле скелета пещерных жителей, я принял твердое решение лишить себя жизни, в случае если бы мне не удалось достать пищи.
Вскоре я очутился среди причудливых холмов, перемежавшихся со скалами и своим характером напоминавших отроги Анд. Холмы эти были совершенно лишены всякой растительности. Хотя я уже успел убедиться, что Марс населен пресмыкающимися и даже людьми — если пещерного циклопа можно было назвать человеком, — тем не менее до сих пор я еще не встречал ни малейшего признака растительности. Я начал уже падать духом, когда вспомнил о длинных красных полосах воды, виденных мною во время полета.
Надежда снова пробудилась в моем сердце. Если я буду неуклонно продвигаться вперед, должен же я добраться до границ цивилизованной области, расположенной по берегам каналов? Неправильно было бы судить о Марсе только по глухим холмам и безотрадным пустыням, которые я до сих пор видел. Житель Марса, очутившись в австралийских пустынях или в ущельях Тибета, точно так же не мог бы составить себе правильного представления о Земле.
Однако, что такое наши самые свирепые и кровожадные животные по сравнению с гигантскими представителями фауны Марса? Внезапно меня осенила страшная мысль. А что если планета Марс впала уже в старческую дряхлость? Быть может, каналы — не что иное, как следы умершей культуры? Быть может, мне предстоит увидеть печальное зрелище заката и гибели цивилизации на Марсе? Возможно также, что планета представляет собою гигантское кладбище. Я подумал о неуклюжих, похожих на медведей, чудовищах, проползавших мимо меня в туннеле. Неужели же на Марсе царят гигантские ящеры, подобные тем, которые на заре веков владычествовали на Земле, или же безобразные гиганты, вроде двуглавого хозяина полной черепов пещеры?
Как бы там ни было, трудно было надеяться на спасение.
Днем, в ярких согревающих лучах солнца, можно смело и бодро глядеть в лицо самым невероятным опасностям. Но каково здесь ночью, в слепом враждебном мраке, среди неведомых холмов? Впрочем, даже яркий дневной свет не изгладит из души воспоминаний о пережитом под землей: о чудовищной кладовой гиганта, о хрустящих под ногами черепах…
Размышляя таким образом, я не заметил, как очутился у подножия невероятно крутой, почти отвесной горы. Подъем оказался настолько тяжел, что мне пришлось отложить свои размышления до более подходящего момента. Никогда не приходилось мне совершать такого утомительного и опасного восхождения. Измученный голодом, сгибаясь под тяжестью ноши, я выбивался из последних сил. Думаю, на Земле такой подъем был бы невозможен, но на Марсе естественная энергия организма удваивается и соответственно уменьшается утомляемость. В конце концов, я добрался до вершины горы, и передо мной развернулась такая необычайная панорама, что я невольно испустил крик изумления.
Я находился на краю скалистого плато. Кругом простиралась красная выжженная пустыня, ослепительно сверкавшая в солнечных лучах. Каменистый остров, высившийся в песчаном океане, имел около десяти миль в окружности. Зловещие красные лучи заливали кроваво-черную поверхность скал, и молчание тяжелым саваном окутывало окрестности. Утомленным глазам негде было отдохнуть: ни клочка тени, ни одного мягкого контура, ничего, кроме безжалостного, свирепого пламени, заливавшего песчаные волны и дикие скалы.
Мысли путались у меня в голове. Мне казалось, что я приблизился к грани небытия. Вот-вот прорвется завеса алого света, и я стану свидетелем каких-то жутких тайн…
Очнувшись от своего странного полузабытья, я продолжал путь на север в надежде найти убежище от мучительного слепящего света.
Вскоре у меня снова вырвалось восклицание изумления. Мои глаза, привыкшие к странной окраске неба, четко различали в ясном воздухе предметы, находящиеся на огромном расстоянии от меня. На горизонте я заметил полосу мягкого красного света, контрастировавшего с жгучей алостью неба и знойной желтизной песков,
Я вынул бинокль и скоро разглядел темную полосу растительности и мерцание воды. Конечно, я понимал, что на таком большом расстоянии легко было впасть в ошибку, кроме того, это мог быть мираж. Во всяком случае, приятнее было бы погибнуть в поисках пищи, чем умереть жестокой смертью на безнадежных скалах. Мне показалось, что у меня хватит силы пересечь пустыню.
А что потом? Есть такие вещи, о которых лучше не думать заранее. Так было и в данном случае. Я решил немного поспать и отправиться в путь с заходом солнца. За весь день я ни разу не прилег, напуганный событиями прошлой ночи. По моим расчетам выходило, что, идя полным ходом, я смогу достигнуть места своего назначения на восходе солнца. Во всяком случае, к этому времени я уже буду знать, действительно ли я видел растительность или же сделался жертвой миража. Я растянулся на скале с горячей надеждой проснуться там же, где лег, а не во внутренностях какого-нибудь летающего ящера. Несмотря на свои опасения, я вскоре крепко заснул.
Когда я проснулся, солнце уже спускалось над пустыней, и тянувшаяся до горизонта песчаная равнина казалась гигантской огненной хартией. Недвижно застыли пески в тихом вечернем свете. Алое солнце раскидало по облакам чудесные золотые и багряные лучи. Мало-помалу в небесах воздвигся сказочный город, опоясанный алыми стенами и пылающий золотом минаретов. На западе поднимались обе луны и заливали облако волшебным серебристым светом. Внезапно я увидел нечто, доставившее мне больше радости, чем самые прекрасные земные или марсовые пейзажи. На севере близ линии горизонта ясно обозначалась сияющая полоса красной воды и темные пятна растительности. Сомнений быть не могло: там находился канал. Сильно обрадованный, я выхватил бинокль и ясно рассмотрел линию деревьев и мерцание воды. Мне показалось, что жизнь и цивилизация шлют мне привет через дикую пустыню.
Однако передо мной был еще долгий путь, и пора было отправляться. Я повернулся, чтобы подобрать ружье, — и отступил в ужасе. На краю скалы, в каких-нибудь двадцати ярдах от меня, стояло волосатое чудовище. Повернувшись ко мне спиной, оно пристально смотрело на заходившее солнце. Чудовище напоминало одновременно и медведя и гориллу. Меня поразило, что оно стояло на задних лапах. Присмотревшись, я уловил в структуре его тела отдаленное сходство со строением тела человека. Животное как-то странно размахивало лапами. Неуклюже раскачиваясь, как это делает медведь, оно наклонилось над пропастью. На мгновенье я подумал, что животное упадет, однако оно вовремя отступило назад. В течение пяти минут я наблюдал зверя, который все время стоял ко мне спиной и, казалось, не замечал моего присутствия. Затем он повернулся и пошел прямо на меня. Его походка своей неуверенностью напоминала мне походку подземных марсовых чудовищ. Взмахнув несколько раз ружьем, я заметил, что животное было или слепо, или крайне близоруко. Несколько мгновений я колебался, не зная, стрелять ли мне в него или пропустить его мимо себя. Казалось, животное не замечало меня. Приблизившись ко мне на расстояние шести футов, оно остановилось и начало тяжело, по-медвежьи сопеть. Затем оно поднялось на задние лапы и уставилось на меня своими огромными белыми глазами, очень высоко расположенными на лбу. Невозможно сравнить этого зверя ни с одним земным чудовищем. Попробуйте себе представить помесь гориллы с пещерным человеком, прибавьте сюда еще ухватки медведя, и вы получите отдаленное представление о марсовом пещерном жителе. Ростом животное было приблизительно с меня, но объемом своего туловища превосходило всех земных обезьян. Густая рыжеватая шерсть покрывала его с ног до головы. Из пасти угрожающе высовывались два огромных клыка. Животное странно покачивалось на ногах и, казалось, готово было упасть. Я рассмотрел под его шерстью огромные надувшиеся мускулы, напоминавшие узлы на стволе дуба.
Постояв в нерешительности несколько мгновений, животное тяжело двинулось на меня, вытянув перед собой лапы. Совсем как слепой человек, который нащупывает перед собой путь, — промелькнуло у меня в голове. Как известно, в момент опасности наша мысль нередко цепляется за мелочи и неожиданно улавливает смешную сторону вещей. Наступил решительный миг. Либо пан, либо пропал. Я нажал курок. Выстрел был великолепен. Пуля попала прямо в выпученный глаз чудовища и пронзила его скудные мозги.
Результат был удивителен. Белый невидящий глаз вспыхнул злобным огнем, и волосатый зверь попятился шага на два назад, мотая головой, как собака, которую облили холодной водой. Затем он испустил густой оглушительный рев и неуклюже бросился на меня. Признаюсь, я бы настолько сбит с толку полным равнодушием зверя к пуле, засевшей в его мозгу, что едва успел шарахнуться вправо и чуть было не попал в лапы чудовища. Зверь вертелся во все стороны с подвижностью, неожиданной для такого неуклюжего громоздкого создания. Куда девалась неуверенность его походки и осторожные движения! Передо мной был разъяренный хищник, подвижность которого не уступала его величине и силе. Я попытался было огреть его прикладом ружья, однако мощным ударом лапы он выбил из моих рук ружье, заставив меня зашататься. Испустив оглушительный рев, животное свирепо рванулось на меня.
Мы сцепились в бешеной схватке. Задыхаясь от ярости, я наносил ему страшные удары в грудь и живот, однако с таким же успехом я мог бы колотить кулаками по скале.
Тошнотворный звериный запах ударил мне в нос. Я задыхался.
Внезапно зверь схватил мою голову своими чудовищными лапами. Огромные клыки вот-вот готовы были меня пронзить. Однако в дикой схватке он утратил ясность ума и присутствие духа, которыми щедро наделила меня природа и которые неоднократно спасали мне жизнь. Помня, что чудовище слепо, я начал в его объятиях пригибаться все ближе и ближе к земле. Вместе с тем я напряг все усилия, чтобы скинуть с себя волосатую тушу. Это было все равно, что попытаться сдвинуть с места слона. Я от природы сильный человек и обладаю стальными мускулами, на Марсе моя сила возросла во много раз и стала, можно сказать, сверхчеловеческой, — и тем не менее я ничего не мог поделать с ужасным зверем. Он мог меня убить одним ударом своей лапы, и, если бы не его слепота, наша борьба, конечно, закончилась бы в несколько секунд. Сгибаясь под тяжестью чудовища, я, наконец, коснулся головой почвы. В этот момент я почувствовал, как железные когти вонзаются мне в голову. Конец! — мелькнуло у меня в мозгу, и меня бросило в дрожь.
Внезапно меня осенило вдохновение. Я напряг последние силы и вцепился обеими руками в огромные слепые глаза чудовища, яростно царапая их ногтями. Взревев от боли, зверь отдернул голову и замахал обеими лапами. Я вскочил на ноги. Животное стояло передо мной и бессмысленно рассекало лапами воздух. Выхватив револьвер, я выстрелил в пустые впадины его глаз. Рыча и воя, чудовище снова ринулось на меня с такой яростью и быстротой, что не было никакой возможности увернуться от него. Однако самообладание не оставило меня и в этот критический момент. Я бросился к обрыву и повис над бездной, уцепившись руками за острый утес. Разъяренное слепое животное, потерявшее направление и неспособное рассчитывать свои прыжки, перемахнуло через меня и полетело в обрыв. Перед глазами мелькнуло огромное падающее тело, струя ветра ударила мне в лицо, и я едва не выпустил из рук утеса. Через несколько мгновений из бездны долетел до меня хриплый рев и звук падения. Задыхаясь и обливаясь потом, я вскарабкался на скалы и, поглядев в обрыв, увидел бесформенную темную массу, застрявшую между острых камней далеко внизу.
Подобрав ружье и другие пожитки, я снова принялся наблюдать пустыню. Чем скорее я уберусь с этих проклятых скал, тем лучше, — решил я. Солнце медленно опускалось над песками. На севере все так же четко виднелись полоски воды, окаймленные растительностью. Во всех других направлениях ничего не было видно, кроме безнадежной пустыни. Внезапно до меня долетели жалобные вопли:
— Хела-хела-хела.
Раздирающие душу крики прорезали сухой застывший воздух. В них звенело подлинное отчаяние и звериная ярость.
Обернувшись, я увидел другого пещерного жителя, подобного моему свирепому врагу, только немного меньших размеров. Я догадался, что это самка. За ней бежал волосатый детеныш. Очевидно, она оплакивала самца, погибшего если не буквально от моей руки, то во всяком случае при моем усиленном содействии.
Не долго думая, я взвел курок и начал целиться. Я догадался, что у этих животных, несмотря на их сравнительно высокую организацию, мозги помещаются не в голове, — в противном случае мой первый враг немедленно погиб бы, получив пулю в лоб. Конечно, было бы наивно рассчитывать встретить на Марсе животные организмы, тождественные с земными. Пока вдова пещерного человеха и ее детеныш шли, направляясь к обрыву, я успел внимательно разглядеть конструкцию их тела. Сходство с первобытным человеком Земли было огромное. Положим, этого и следовало ожидать: ведь Марс родной брат Земли, и природа должна была породить на обеих планетах сходные формы жизни.
Вдавшись в это отступление, я должен также прибавить, что мне во все время пребывания на Марсе то и дело приходилось констатировать разительное сходство между марсовыми и земными породами животных.
Возвращаюсь к прерванному повествованию.
Было что-то трогательно человеческое во вдове марсового троглодита и в ее ребенке. Только слепота роднила их с бессмысленными подземными гигантами. Что побудило их покинуть пещеры при дневном свете? Вероятно, голод или какая-нибудь другая не менее важная причина.
Я испытывал острую жалость к этим двум до известной степени родственным мне созданиям. Однако мне не оставалось ничего иного, как застрелить их обоих. Приблизившись ко мне, самка начала сопеть точно так же, как это делал ее покойный повелитель. Затем она двинулась прямо на меня, издавая протяжные вопли и ударяя себя в грудь кулаками, как делают гориллы. Я призвал на помощь тени всех великих путешественников. Потом, прицелившись в ее живот, я выстрелил. Я выбрал мишенью именно живот, полагая, что в организме марсового животного этот орган играет главную роль, — недаром мой первый противник начал задыхаться, получив от меня свирепый удар в живот.
Эффект выстрела был молниеносен. Животное высоко подпрыгнуло, издавая жалобные стоны, и тяжело рухнуло на скалу. Детеныш бросился бежать, испуская пронзительные крики. Я нацелился было в него, но решил, что довольно крови, и опустил ружье. Пусть живет осиротевший малыш.
Затем я подошел к подстреленной обезьяне, неподвижно лежавшей на скале. Из раны выбежала струйка крови. Меня охватила острая жалость к животному, когда я подумал, что от таких существ, как оно, произошел весь человеческий род. Я опустился на колени перед убитой. Резкий звериный запах ударил мне в нос и пробудил голод, о котором я было позабыл в дикой схватке с пещерным жителем.
