Жизнь на Мозге стала отчасти комфортабельной и почти предсказуемой. Неожиданные извержения редко заставали помощников Капитана врасплох - они научились находить места, где кора оставалась стабильной в течение нескольких лет. После подобных успехов неизбежно должны были появиться дети; Миоцен решила, что каждой женщине следует родить по крайней мере одного ребенка. И, как и везде, дети заняли важное место в жизни взрослых: это были новые лица, заботы о малышах поглощали все мысли, они развлекали помощников и, больше чем кто-либо мог предположить, ставили под сомнение их авторитет. Но Миоцен всегда в первую очередь требовались усердные сотрудники. Тилл и его товарищи были рождены, чтобы в один прекрасный день после соответствующей подготовки помочь своим родителям покинуть Мозг.
      Помощники надеялись при содействии детей восстановить мост. Проблема состояла в том, чтобы найти материалы, да и Мозг был против этого. Но Уошен смотрела на веши оптимистически. За последние восемьдесят лет она пережила различные состояния духа, и оптимизм, несомненно, был самым приятным.
      И она старалась ко всему относиться позитивно: какие-то серьезные, объективные причины мешали остальным спасти их. Капитан никому не могла доверять так, как доверяла своим любимым помощникам, - возможно. Или она думала сейчас о благополучии корабля, наблюдая за Мозгом издалека. Или, вероятнее всего, туннель, ведущий к кораблю, полностью разрушился во время Происшествия, и, чтобы откопать их, потребуется тяжелая, длительная работа.
      Другие помощники Капитана были оптимистичны в разговорах с посторонними, но дома, в постели с возлюбленными, они предавались мрачным размышлениям.
      - А что, если Капитан списала нас со счета? - спросил Диу, затем нарисовал еще худшую картину: - А может быть, с ней что-то случилось? Это была секретная миссия. Если она внезапно умерла и если никому даже не известно, что мы здесь…
      - И ты веришь в это? - спросила Уошен. Диу пожал плечами.
      - Существует и другая возможность, - сказала она, продолжая игру. - А вдруг все на корабле, кроме нас, погибли?
      Диу ничего не ответил.
      - Команда бросила корабль, - напомнила ему Уошен. - Никто не знает, что произошло с его хозяевами или с теми, кто пользовался им после них.
      - О чем ты говоришь? - Диу сел и спустил ноги с кровати. - Ты хочешь сказать, что экипаж и пассажиры… что все они убиты…
      - Может быть, корабль избавляется от своих обитателей через каждые сто тысяч лет.
      - А как же случилось, что мы остались в живых? - едва заметно улыбнулся он.
      - Катаклизмы не затрагивают жизнь на Мозге, - возразила она. - Иначе здесь было бы только голое железо, и больше ничего.
      Диу закрыл лицо одной рукой.
      - Это не я придумала, - призналась она, положив руку на его вспотевшую спину.
      Их новорожденный сын, Локе, спал в колыбели рядом с кроватью, в счастливом неведении относительно предмета их мрачного разговора. Через три года он перейдет жить в детскую. «Вместе с Тиллом», - подумала Уошен. Она подслушала историю о Строителях и Врагах несколько месяцев назад, но никому не рассказала об этом. Даже Диу.
      - Ты когда-нибудь слушал, о чем говорят дети? Обернувшись, он спросил ее:
      - А в чем дело?
      Она в нескольких словах объяснила.
      Полоса света упала на его щеку и серый глаз.
      - Ты же знаешь Тилла, - возразил Диу. - Ты знаешь, каким странным он иногда бывает.
      - Вот потому я и молчала об этом.
      - Ты слышала, чтобы он еще раз рассказывал эту историю?
      - Нет, - созналась она.
      Ее возлюбленный кивнул, глядя на колыбель, на Локе.
      - У детей воображение работает очень сильно, - предупредил он ее. - Никогда не знаешь, что они думают о том или ином предмете.
      Больше он ничего не сказал.
      Уошен вспомнила о своем единственном ребенке - давным-давно у нее был приемный малыш, он лишь внешне напоминал человека - и с горькой улыбкой ответила:
      - Но поэтому так занятно иметь детей… по крайней мере я так слышала…

      Мальчик шел один, он пересек общественную площадь, глядя на свои босые ноги, шаркающие по застывшему железу.
      - Здравствуй, Тилл.
      Остановившись, он медленно поднял взгляд на помощника капитана, на лице появилась заученная улыбка.
      - Здравствуйте, мадам Уошен. Надеюсь, у вас все хорошо.
      Под сияющим голубым небом он выглядел как вежливый, безупречно обыкновенный мальчик. Худощавое лицо сочеталось с коренастым телом, и, подобно большинству; детей, он носил так мало одежды, как только позволяли взрослые. Никто не знал, кто является его отцом. Миоцен никогда не говорила об этом. Она хотела быть его единст венной родительницей, готовить его к тому, чтобы однаж ды он стал рядом с ней. И каждый раз, когда Уошен смог рела на Тилла, она ощущала какую-то смутную обиду, хотя это было нелепое чувство и по отношению к десятилетнему ребенку просто смешное.
      Улыбнувшись, в свою очередь, Уошен сказала:
      - Я хочу тебе кое в чем признаться. Недавно я подслу шала твой разговор с другими детьми. Вы рассказывали друг другу историю.
      Широкие карие глаза только моргнули.
      - Это была интересная история, - признала Уошен Тилл выглядел как любой десятилетний мальчик, кото
      рый не знает, как избавиться от надоедливого взрослого.
      Устало вздохнув, он переступил с одной загорелой ноги на другую. Затем снова вздохнул, являя собой воплощение скуки.
      - Как ты придумал эту историю? - спросила она. Пожатие плеч:
      - Не знаю.
      - Мы говорим о корабле. Возможно, слишком много. - Объяснение казалось разумным и практичным. Единственное, чего она боялась, - показаться снисходительной. Все любят строить предположения. О прошлом корабля, о его создателях и об остальном. Это усложняет вещи. Поскольку мы собираемся восстановить наш мост с вашей помощью… это действительно сделает тебя в некотором роде Строителем…
      Тилл снова пожал плечами, глядя мимо нее.
      На противоположной стороне площади, у дверей мастерской, несколько помощников заводили недавно построенную турбину - примитивное чудо, сооруженное по памяти методом проб и ошибок. Самогон в сочетании с кислородом порождал восхитительный рев. Если двигатель заработает, то сможет выполнять любую задачу, по крайней мере сегодня. Но он был грязным и шумным, и звук его почти заглушил голос мальчика.
      - Я не строю предположения, - негромко произнес он.
      - Прости, я не расслышала.
      - Я не могу так сказать, что я придумываю все. Уошен не могла не улыбнуться, спросив:
      - Разве не так?
      - Нет. - Тилл покачал головой, затем снова взглянул на свои ноги. - Мадам Уошен, - сказал он терпеливым детским голосом, - нельзя выдумать то, что произошло на самом деле.

      Локе ждал в тени - взрослый мужчина с виноватым выражением на мальчишеском лице и расширенными, беспокойными глазами человека, ожидающего неприятностей со всех сторон.
      Первыми его словами были:
      - Мне не следует этого делать.
      Но спустя мгновение, отвечая на предполагаемый вопрос, он сказал:
      - Я знаю, мать. Я обещал. Уошен не издала ни звука. Предложение все отменить исходило от Диу.
      - Если из-за нас у тебя будут неприятности… может быть, нам стоит вернуться домой…
      - Может быть, и стоит, - согласился сын.
      Затем он развернулся и пошел прочь, не приглашая их следовать за собой, зная, что они не смогут противиться искушению.
      Уошен поспешила вперед, слыша, что Диу идет за ней по пятам.
      Молодые джунгли зонтичных деревьев и лямбда-кустов исчезали среди зазубренных железных холмов. Черные столбы и арки образовывали запутанный, выводящий из терпения лабиринт. Каждый шаг давался с трудом. Острые как бритва края царапали незащищенную плоть. Бездонные пропасти угрожали поглотить неловких путников. И организм Уошен привык в этот час спать, вот почему она не сразу заметила старую рощу. Внезапно они увидели Локе - он стоял на покрытом ржавчиной краю обрыва, ожидая родителей, глядя вниз, на узкую долину, поросшую черными как ночь «добрыми» деревьями.
      Это был счастливый уголок. Когда недра земли разверзлись со всех сторон, этот участок коры угодил в трещину. Джунгли обгорели, но не погибли. Этому лесу могло быть сто лет, а могло и больше. Он казался мудрым и вечным, и возможно, поэтому дети выбрали именно это место.
      Дети. Уошен знала, что детского в них мало, но, несмотря на это знание, она не могла думать о них по-другому.
      - Тише, - прошептал Локе, не оглядываясь, - пожалуйста.
      Среди живых теней воздух был немного прохладнее, чувствовалась неприятная сырость. Земля была скрыта под мягким, влажным одеялом гниющих листьев. Мимо прошелестела гигантская бабочка нимфалида, направляясь по каким-то своим делам, и Уошен смотрела, как она исчезла во мраке, затем снова появилась, крошечная на таком большом расстоянии, голубоватое крыло сверкнуло в лучах прорвавшегося с неба света.
      Локе резко повернул, не говоря ни слова.
      Он приложил палец к губам. Но Уошен заметила выражение его лица, на нем читались такая сильная боль и тревога, что ей захотелось прикоснуться к нему и успокоить.
      Тайну из него вытянул Диу.
      Дети встречались в джунглях, и встречались уже более двадцати лет. Через неодинаковые интервалы Тилл призывал их в некое уединенное место, и именно Тилл нес ответственность за все, что было сказано и сделано.
      - Что было сказано? - спросила тогда Уошен. - И что вы там делаете?
      Но Локе отказался объяснять, покачав головой и ответив, что тем самым он нарушит давно данное обещание.
      - Тогда зачем ты рассказал нам? - настаивала Уошен.
      - Потому что… - ответил ее сын, - потому что вы имеете право слушать, что он говорит. Так что вы сможете сами решить.
      Уошен отошла в тень, глядя на самое большое «доброе» дерево, которое она когда-либо видела. Годы убили его, оно сгнило и рухнуло на землю, и в лесном шатре образовалась прореха. Выросшие дети и их маленькие братья и сестры собрались на этом светлом островке, стоя парами или группками, тихо переговариваясь между собой. Тилл расхаживал взад и вперед по широкому древесному стволу. Он выглядел совсем взрослым, нестареющим и решительно ничем не выделялся среди остальных. Он был в обычной набедренной повязке и легких сапогах, на невзрачном лице застыло выражение робости и застенчивости, и при виде его у Уошен, как ни странно, мелькнула надежда.
      Может быть, встречи Тилла - просто старая игра, которая переросла в традицию. Может быть.
      Не произнеся ни слова, не оглянувшись, Локе вышел на поляну и присоединился к старшим детям, стоящим впереди.
      Его родители, выполняя свое обещание, опустились на колени в джунглях.
      На поляне показались еще несколько детей. Затем, повинуясь какому-то невидимому сигналу, собравшиеся затихли.
      Тилл тихо спросил:
      - Чего мы хотим?
      - Того, что является лучшим для корабля, - ответили дети. - Всегда.
      - Как долго это - «всегда»?
      - Дольше, чем мы можем себе представить.
      - И как далеко это - «всегда»?
      - Оно простирается до бесконечности.
      - Но мы живем…
      - Лишь мгновение! - вскричали они. - А может быть, и меньше!
      Слова не имели смысла, и от них мороз продирал по коже. Они должны были казаться Уошен глупыми, но не казались; это была молитва, она приобретала силу и материальность, когда ее произносили в один голос, с выработанной годами уверенностью.
      - Того, что является лучшим для корабля, - повторил Тилл.
      Но он не просто повторял - он задавал вопрос. На его простоватом лице читалось любопытство, неподдельная жажда чего-то.
      Он негромко спросил собравшихся:
      - Вы знаете ответ?
      Дети нестройным хором произнесли:
      - Нет.
      - Я тоже не знаю, - признался их лидер. - Но когда я бодрствую, я ищу его. А когда сплю, то ищу его во сне.
      Последовала короткая пауза, затем резкий голос выкрикнул:
      - У нас новички!
      - Приведите их сюда.
      Это были близнецы лет семи, брат и сестра, иони с испуганным видом вскарабкались на бревно. Но Тилл протянул им руки, твердым, уверенным голосом велел каждому сделать глубокий вдох, затем спросил их:
      - Что вы знаете о корабле? Девочка взглянула на небо и ответила:
      - Мы пришли оттуда.
      Среди детей послышался смех, затем затих. Брат поправил ее:
      - Оттуда пришли помощники Капитана. Не мы. - И добавил: - Но мы поможем им вернуться туда. Скоро.
      Наступила долгая, холодная тишина.
      Тилл позволил себе терпеливо улыбнуться, похлопал обоих по макушкам. Затем он взглянул на своих последователей и спросил:
      - Он прав?
      - Нет! - проревели они.
      Близнецы вздрогнули и попытались сбежать. Тилл опустился на колени между ними и произнес твердым голосом:
      - Помощники - это только помощники. Но вы, и я, и все мы… мы - Строители.
      Уошен не слышала этой чепухи уже четверть века, и, услышав сейчас, она не могла решить - то ли ей рассмеяться, то ли поддаться приступу гнева.
      - Мы - возродившиеся Строители, - повторил Тилл. И он заронил в их души семена мятежа, добавив: - И какова бы ни была наша цель, она состоит не в том, чтобы сотрудничать с этими глупыми помощниками.
      Миоцен не поверила ни единому слову.
      - Во-первых, - сказала она, обращаясь к Уошен и к самой себе, - я знаю своего собственного ребенка. То, что вы говорите, нелепо. Во-вторых, на этом их слете могла собраться едва половина наших детей…
      - Большинство из них - взрослые, у них свои дома, мадам, - прервал ее Диу.
      - Я проверяла, - объяснила Уошен. - Несколько десятков младших детей действительно сбежали из детских…
      - Я не говорю, что они никуда не ходили. Затем Миоцен высокомерно спросила:
      - Вы двое выслушаете меня? Хотя бы одну минуту?
      - Продолжайте, мадам, - сказал Диу.
      - Я знаю, что разумно, а что - нет. Я знаю, как был воспитан мой сын, я знаю его характер, и если вы не предложите мне какой-то мотив для этого… этого дерьма… тогда я думаю, нам лучше сделать вид, что ничего не произошло…
      - Мотив, - повторила Уошен. - Скажите мне, какой у меня может быть мотив?
      - Жадность, - с холодным восторгом ответила Миоцен.
      - Что это значит?
      - Поверь мне, я все понимаю. - Темные глаза сузились, в уголках сверкнули серебряные щелки. - Если мой сын лишился рассудка, на его место становится ваш. Сначала статус. Затем, в конце концов, власть.
      Уошен бросила взгляд на Диу.
      Они не упоминали о том, что осведомителем был Локе, и хотели сохранить это в секрете как можно дольше - по многим причинам, большинство из которых было эгоистическими.
      - Спросите у Тилла о Строителях, - настаивала она.
      - Я не стану этого делать.
      - Почему?
      Женщина помолчала минуту, тщетно пытаясь счистить коробочки спор со своей новой домотканой формы. Затем она ответила с ядовитой логикой:
      - Если это ложь, он скажет, что это ложь. Если это правда и он солжет, тогда его ложь будет звучать как правда.
      - А если он признается во всем…
      - Тогда это будет означать, что Тилл хочет, чтобы я знала. А вы просто посредники. - Она понимающе взглянула на них, затем отвела взгляд. - Это не те сведения, что я оставила бы без внимания.
      Спустя три корабельных дня, когда селение спало, гигантская ладонь приподняла их мир на несколько метров, затем ей это наскучило, и она снова швырнула его вниз.
      Помощники Капитана и их дети, спотыкаясь, выбрались на открытое место. Небо уже скрылось за тучей золотых шариков и миллионами летающих насекомых. Через двенадцать часов, а возможно и раньше, всей этой местности предстояло покрыться пузырями, взорваться и исчезнуть. Словно пьяная, Уошен бежала по трясущейся земле и, добравшись до чистенького дома, кричала: «Локе» в его пустых комнатах. Где ее сын? Она обежала всю площадь, но все дома детей были пусты. Из небольшого дома Тилла выступила фигура и спросила:
      - Ты не видела моего?
      Уошен покачала головой и в свою очередь поинтересовалась:
      - А вы не видели моего?
      - Нет, - сказала Миоцен и вздохнула. Потом, обогнав Уошен, крикнула: - Ты не знаешь, где я могу найти его?!
      Посредине площади стоял Диу. Он ждал.
      - Если вы поможете мне, - убеждала их Старший Помощник Капитана, - вы поможете собственному сыну.
      Коротким кивком Диу выразил свое согласие.
      Миоцен и дюжина других помощников бросились в джунгли. Уошен осталась в деревне и, собравшись с духом, принялась упаковывать самые необходимые вещи и помогать другим встревоженным родителям. Пока они закончили, прошло несколько часов. Толчки сотрясали землю у них под ногами, золотые шарики исчезли, вместо них в воздухе висели железная пыль и вонь горящих джунглей! Помощники и дети стояли на главной площади, готовые к бегству. Но оставшийся Старший Помощник Капитана медлил отдавать приказ.
      - Еще минуту, - повторял он, обращаясь ко всем, в том числе и к себе, и осторожно спрятал часы в карман униформы, подавляя желание следить за движением их стрелок.
      Когда на площади, ухмыляясь, внезапно появился Тилл, Уошен ощутила головокружительное, беспричинное облегчение.
      Облегчение сменилось шоком, затем ужасом.
      Грудная клетка молодого человека была вспорота ножом. Первая рана частично зарубцевалась в отличие от второй, нанесенной перпендикулярно первой и более глубокой. Разорванная, истекающая кровью плоть отчаянно пыталась снова сомкнуться. Тиллу не угрожала смертельная опасность, но он живописно изображал агонию. С притворным стоном он споткнулся, затем на мгновение выпрямился. И повалился на бок, ударившись о голое железо, в тот са; мый момент, когда Миоцен медленно, очень медленно выступила из леса.
      Она была невредима, но что-то ужасно, безнадежно подкосило ее.
      Словно зачарованная, Уошен наблюдала, как Старший Помощник Капитана опустилась на колени рядом с сыном, схватила его за прямые каштановые волосы и взглянула ему прямо в глаза.
      Что сказал ей Тилл там, в джунглях? Как он довел свою мать до этой убийственной ярости? Именно это он, без сомнения, и сделал. Пока разыгрывались события, Уошен поняла, что все было организовано, являлось частью тщательно разработанного плана. Вот почему Локе взял их на встречу, вот почему он чувствовал себя виноватым. Когда он сказал: «Я знаю. Я обещал», он имел в виду обещание, данное Тиллу.
      Миоцен не сводила взгляда с сыновьего лица.
      Возможно, она хотела найти в себе силы простить его или, что еще лучше, усомниться. А возможно, она просто давала ему время взглянуть в ее собственные глаза, безжалостные и холодные. Затем она подняла двумя руками большую глыбу железоникелевого сплава - после землетрясения все вокруг было усеяно такими глыбами, - с холодной яростью перекатила Тилла на живот, раздробила ему шейные позвонки и продолжала бить. Во все стороны летели обрывки плоти и брызги крови, пока голова его не отделилась от парализованного тела.
      Уошен с пятью помощниками оттащили Миоцен от ее сына.
      - Пустите меня! - потребовала она. Затем отбросила свое оружие и, подняв руки, крикнула всем, кто находился в пределах слышимости: - Если вы хотите ему помочь, помогайте. Но, сделав это, вы исключите себя из нашего сообщества. Таково мое решение. Мне дают на это право мое положение, обязанности и мое горе!
      Из джунглей вышел Локе. Он первым подошел к Тиллу, но лишь ненамного опередил остальных. Более двух третей детей собралось вокруг неподвижного тела. Откуда-то взялись носилки, и лидера устроили на них со всеми возможными удобствами. Затем, с немногими пожитками и, очевидно, совсем без еды, непокорные дети начали уходить, направляясь на север, в то время как помощники Капитана планировали идти на юг.
      Диу стоял рядом с Уошен. Как долго - она не знала.
      - Мы не можем просто так дать им уйти, - прошептал он. - Кто-то должен остаться, чтобы говорить с ними, помогать им…
      Она быстро взглянула на своего возлюбленного и открыла рот. «Я пойду», - хотела сказать она. Но Диу перебил ее:
      - Тебе не следует этого делать. Ты поможешь им больше, оставаясь поблизости от Миоцен. - Он уже явно все продумал и приводил аргументы: - У тебя есть положение. У тебя здесь есть авторитет. А кроме того, Миоцен прислушивается к тебе.
      «Да, когда ей это удобно».
      - Я буду поддерживать контакт, - пообещал Диу. - Как-нибудь.
      Уошен кивнула, думая, что через несколько лет все это кончится. Самое большее - через несколько десятилетий.
      Диу поцеловал ее, и они обнялись, она обнаружила, что смотрит через его плечо. В джунглях виднелся знакомый силуэт - это был Локе. С такого расстояния, из-за теней, она не могла понять, смотрит ли сын на нее или стоит к ней спиной. Но на всякий случай она улыбнулась и одними губами произнесла:
      - Береги себя. - Затем глубоко вдохнула и сказала Диу: - Будь осторожен. - И отвернулась, не желая смотреть, как ее мужчины исчезают среди деревьев и густеющего дыма.
      Миоцен, стоявшая в отдалении от всех, заговорила тонким, сухим, но полным слез голосом, подняв руки над головой:
      - Мы приближаемся. « Приближаемся?»
      Затем она приподнялась на цыпочках, став еще выше, и с низким, болезненным смешком добавила:
      - Но мы еще недостаточно близко. Пока.

      Первый артефакт обнаружила дюжина верных помощникам внуков. Нарушая все правила, они играли у реки из жидкого железа, и внезапно мимо них проплыла загадочная сфера из гиперволокна. С храбростью, присущей молодости, они выудили объект, охладили его и принесли в лагерь. Следующие сто лет сфера провела в хранилище, под замком. Но после того как помощники капитана снова изобрели лазер, они расщепили гиперволокно, и внутри него обнаружилась камера с информацией, почти такая же древняя, как их планета.
      Устройство было объявлено оригинальным, но бесполезным ввиду стертой памяти, и его предоставили самому себе - разрушаться от времени.
      Предпринимались попытки сохранить находку в секрете, но у Непокорных всегда были свои шпионы. Однажды ночью, без предупреждения, Локе и его отец пришли на главную площадь. На них не было ничего, кроме набедренных повязок. Они нашли дом Уошен, стучались, пока она не крикнула: «Войдите», затем вошли в дом. Диу криво улыбнулся, а Локе сделал неожиданное предложение: обменять пустую камеру на несколько тонн сушеного и вяленого мяса.
      Уошен не обладала властью принимать такие решения. Четверых Старших Помощников Капитана вытащили из трех кроватей, и по настоянию Миоцен они с ворчанием согласились на условия Непокорных.
      Но переговоры на этом не закончились. Диу неожиданно предложил своим бывшим соратникам пластинки чистой серы, очень редкого элемента, жизненно важного для примитивной индустрии капитанов, и, подмигнув, спросил:
      - А что вы дадите нам в обмен на тонны вот этого? «Все, что угодно», - подумала Уошен.
      Диу согласился на лазер. Когда он убедился, что устройство обладает достаточной мощностью, чтобы резать гиперволокно, нервные голоса спросили, как Непокорные собираются его использовать.
      - Это же очевидно, - ответил Диу с легким презрением.- Если ваша маленькая компания случайно нашла один артефакт, то как вы думаете, сколько их может быть у Непокорных?
      После этого помощники капитана продолжали находить новые камеры, раз или два в столетие. Большая часть их была бесполезна и быстро отдана Непокорным в обмен на мясо и серу. Но девятая по счету сфера еще функционировала, ее древний механизм был полон изображений, данных и ответов на вопросы.
      Изящное устройство лежало на коленях у Миоцен. Она осторожно, даже любовно прикоснулась к нему, затем призналась:
      - Я нервничаю. Нервничаю, но чувствую необыкновенную уверенность.
      Старший Помощник Капитана не имела привычки обсуждать свое настроение.
      - Если нам чуть-чуть повезет, - продолжала она, - это сокровище уничтожит старые разногласия между нами.
      - Если повезет, - повторила Уошен, думая, что слово «чуть-чуть» здесь не подходит.
      Они прибыли на поляну в три часа утра по корабельному времени. Через несколько секунд из джунглей одновременно выступили несколько тысяч Непокорных в скромных набедренных повязках, большинство мужчин несли на руках младенцев, за ними следовали беременные женщины, лица их были жесткими и уверенными, и почти на каждом отражалась радость.
      Уошен выкарабкалась из приспособления для ходьбы, и Миоцен передала ей сферу.
      Внешне она выглядела не слишком впечатляюще - округлый кусок серого керамического материала, утыканный гладкими голубоватыми алмазами. Но почти все Непокорные смотрели на него, не отводя взглядов. Единственное исключение составлял Тилл. Он спустился по открытому склону медленным шагом, наблюдая за Миоцен, на лице его читалась настороженность.
      За лидером на почтительном расстоянии следовал Локе.
      - Как ты, мать? - окликнул он ее. Он был всегда вежлив, но в нем никогда не чувствовалось тепла.
      - Ничего, - ответила Уошен. - А ты?
      Он лишь странно, неуверенно улыбнулся в ответ. Где же Диу? Уошен обвела взглядом толпу, предполагая, что он где-то поблизости, за стеной тел.
      - Могу я проверить устройство? - спросил Тилл. Миоцен взяла у Уошен сферу, чтобы передать ее сыну.
      Тилл прикрыл самые большие алмазы кончиками пальцев, закрыв свет, и машина медленно, медленно ожила.
      Поляна представляла собой естественный амфитеатр, черные железные стены поднимались со всех сторон. Уошен не могла сосчитать всех Непокорных, хлынувших из джунглей сверху. Тысячи превратились в сотни тысяч. Некоторые из них были ее внуками и правнуками. Возможно, Диу знал, кто именно. Сколько ее потомков живет среди Непокорных? Раньше, во время случайных встреч, Диу по секрету сообщал ей, что Непокорные, вероятно, насчитывали несколько миллионов человек, - этому можно было поверить, поскольку они унаследовали от родителей гены бессмертия, а Тилл, видимо, поощрял плодовитость. В принципе все эти люди могли происходить от Уошен. «Неплохо, - подумала она. - Особенно для старой женщины, которая по многим уважительным причинам имела только одного ребенка».
      Камера начала негромко жужжать, и Локе поднял руку, крикнув: «Начинается!»
      Собравшиеся внезапно затихли, замерли неподвижно, и в горячем сухом воздухе повисло ощутимое предвкушение некоего события.
      Небо потемнело, и поляна исчезла.
      Мозг распух, почти заполнив всю свою камеру. Голый и гладкий, он был полностью покрыт океаном булькающего, излучающего свет железа, который находился сразу под потолком из гиперволокна, и люди стояли прямо в этом океане, но не горели, наблюдая, как разыгрывается древняя драма.
      Бесшумно, без предупреждения, появились Враги, ползя по стенкам камеры, через бесчисленные туннели - киборги, похожие на насекомых, огромные, холодные и проворные.
      Словно рой ос, они устремились на Мозг, обстреливая его глыбами антиматерии, которые шлепались на расплавленный металл, и вверх поднимались раскаленные добела фонтаны. Жидкое железо бурлило, волны вздымались к потолку и снова опадали. В режущем свете Уошен смотрела на сына, пытаясь определить выражение его лица, его настроение. Он выглядел зачарованным: глаза его расширились, рот открылся, тело содрогалось от апокалиптической лихорадки. Казалось, все наблюдали эту картину в первый раз. Уошен вспомнила последний разговор с Диу, происшедший почти десять лет назад. Она спросила о камерах и о верованиях Непокорных, объяснив, что Миоцен хочет знать подробности. В ответ Диу заворчал, напомнив ей: «Я единственный неверующий среди них, и они немногое мне рассказывают. Меня терпят из-за моих технических познаний и, что не менее важно, за то, что я давно перестал лебезить перед Миоцен и всеми вами».
      Внезапно из железного моря возник купол из гиперволокна, выстрелили лазеры, и, прежде чем купол снова скрылся, дюжина Врагов была убита.
      Враги подождали подкрепления, затем атаковали снова.
      Снаряды из гиперволокна несли антиматерию глубоко в недра океана. Мозг затрясся, сморщился, затем извергнул газ и огонь. Возможно, Врагам удалось прикончить последних Строителей. Возможно. В любом случае Строители знали, как отомстить. Месть последовала не сразу. В разгаре атаки, когда Враги почти победили, включились силовые поля, загорелся бело-голубой свет. Неожиданно наступающие показались маленькими и хрупкими. Затем, прежде чем они смогли обратиться в бегство, в небесах разразилась буря с молниями и вся материя превратилась в плазму, образовался перегретый туман, который должен был висеть над Мозгом миллионы лет, охлаждаясь вместе с ним, постепенно оседая на горячей новорожденной коре.
      Постепенно углерод, водород и кислород, из которых состояли Враги, стали частью атмосферы и рек Мозга. Из этих же драгоценных элементов медленно образовались крылатые жуки и «добрые» деревья, а затем и дети с широко раскрытыми глазами, стоявшие на поляне и плакавшие, глядя в сияющее небо.
      Настоящее вернулось не сразу, почти неохотно.
      - Есть еще многое, - сообщила Миоцен настойчивым голосом. Материнским голосом. - Есть другие записи, которые показывают, как был атакован корабль. Как Строители отступили на Мозг. Именно здесь они дали свой последний бой, кем бы они ни были. - Она ждала долгие минуты, глядя в непроницаемое лицо сына, затем с искренним разочарованием предупредила: - Строители нигде не обнаруживают себя. Сейчас мы понимаем намного больше, но мы по-прежнему не знаем, как они выглядели.
      Тилл не был поражен священным ужасом после увиденного. Если он и испытывал какие-то чувства, то это было легкое удовольствие, он ухмылялся, словно все это забавляло его, но он определенно не был возбужден или удивлен, его даже не слишком заинтересовали слова Миоцен.
      - Послушайте меня! - рявкнула она, не в силах больше сдерживаться. - Вы понимаете, что это значит? Происшествие, в результате которого мы оказались заперты здесь, является каким-то видом древнего оружия, предназначенного для того, чтобы убить Врагов. И всех остальных на борту корабля… возможно…