В день свадьбы прихожане получили последнюю возможность увидеть, что было приобретено на их пожертвования. Несколько тысяч человек выстроились в длинные терпеливые очереди, все в стерильных перчатках и фильтрующих масках, на ногах пластиковые бахилы. Зачем рисковать - вдруг животные подхватят какую-нибудь болезнь или споры грибковой ржавчины попадут на стальной пол? Молодые пионеры стояли в пересекающихся коридорах - невесты в белых платьях, женихи в аккуратных черных костюмах, все в масках и перчатках. Одним из преимуществ, достигнутых после семнадцати предыдущих миграций, стало то, что большинство инфекционных заболеваний осталось в прежних мирах. Лишь простуды и небольшие инфекции, вызванные мутирующими стафилококками и стрептококками, все еще были проблемой. Но оставалась надежда, что именно эта миграция станет золотым моментом и человечество наконец-то избавится от этих недомоганий.
      Самые юные невесты были лишь на несколько лет старше Калы, и она была знакома с ними достаточно близко, чтобы немного поговорить, прежде чем произнести стандартную прощальную фразу: «Будь благословенна в новом мире».
      Маски всех девушек намокли от слез. У каждой имелась своя причина плакать, но их истинных чувств Кала угадать не могла. Некоторые, возможно, упивались своей временной славой, в то время как другие рыдали просто от волнения, оказавшись в центре внимания. Наверняка лишь считанные невесты искренне любили своих будущих мужей, большинство же расценивало этот акт как священную миссию. Находились и те, кто испытывал откровенный ужас: немногие - и самые умные, - наверное, проснулись сегодня утром и поняли, что они обречены, потому что их завлекли в огромное и опасное предприятие, к которому они не готовы.
      Неподалеку от величавого пробойника - то есть на почетном месте - стояла девушка по имени Тина.
      - Желаю и тебе вскоре обрести новый мир, - напутствовала она Калу сквозь мокрую маску.
      - А ты будь благословенна в своем.
      К эмиграции Кала не проявляла никакого интереса. Но что еще она могла ответить? Тине вскоре предстояло исчезнуть, а она всегда была приветлива с Калой. Названная в честь Первой Жены, родившей сына Первому Отцу, Тина была невысокой, полноватой и далеко не красавицей. Зато ее отец был священником, и что еще важнее, ее бабушка предложила внушительное приданое семье, которая приняла ее внучку. Знала ли невеста об этих политических сделках? Если и знала, то какое это имело значение? Сейчас Тина выглядела искренне воодушевленной происходящим - хихикая, она привлекла Калу и как лучшая подружка спросила:
      - Правда, сегодня замечательный день?
      - Да, - солгала Кала.
      - А завтрашний будет еще лучше. Согласна?
      Массовую свадьбу проведут сегодня вечером, а на рассвете большой пробойник споет прощальную песнь.
      - Завтра все будет иным, - согласилась Кала, внезапно устав от этой игры.
      Позади Тины, обернутая в толстый пластик, покоилась библиотека будущей колонии. Десять тысяч классических работ, вытравленных на листах закаленного стекла толщиной в волос, что гарантировало им десять тысяч лет сохранности в любых погодных условиях и при частом пользовании. Среди них имелись писания каждого Отца и «Заветы пятнадцати Жен», а также копии древних учебников еще со Старой Земли, оказавшихся среди вещей будущих жен Первого Отца. Поскольку язык за это время успел измениться, тексты пришлось перевести. Кала успела просмотреть немало из них, в том числе введения в экологию и философию, толстые истории нескольких ужасных войн и удивительную небылицу под названием «Прохиндей Финн».
      Тина заметила, что ее юная подруга разглядывает библиотеку.
      - Я не любительница читать, - призналась простушка. - В отличие от тебя, Кала. Но я тоже везу с собой книги. - Над маской были видны только карие глаза невесты, а темные брови прибавляли им загадочности. - Спроси, что я взяла.
      - И что ты взяла, Тина?
      Девушка перечислила несколько ничем не примечательных названий. А затем после драматической паузы добавила: - И еще я взяла «Долг Евы».
      Калу передернуло.
      - Только никому не говори, - попросила девушка.
      - Да зачем мне говорить? В сундучке невесты ты можешь везти все, что захочешь.
      «Долг…» был популярен среди консервативных верующих. Историки утверждали, что он был написан безымянной женой во втором новом мире - святой, умершей во время родов пятого сына, но оставившей после себя послание от одного из добрых Божьих ангелов: страдание облагораживает, жертвенность очищает, и если твои дети пройдут там, где прежде не ходил никто, то никакие муки в твоей жизни не были напрасными.
      - О, Кала, мне всегда хотелось узнать тебя получше, - продолжала Тина. - Ты ведь такая красивая девушка… и умная. Ты же и сама это знаешь, правда?
      Кала не нашлась с ответом. Тина сжала руку Калы:
      - У меня две книжки «Долга…». Если хочешь, одну я подарю тебе.
      - Нет.
      - Но ты подумай.
      - Нет. Мне не нужна эта проклятая книга, - процедила Кала, вырвала руку и торопливо ушла.
      Тина уставилась ей вслед, и недоумение в ее глазах стало уступать более тонким эмоциям.
      Кала ощущала взгляд, жгущий шею, и ей было немного стыдно за то, что она испортила последние минуты расставания с подругой. Но боль оказалась недолгой. В конце концов, она вела себя вежливо. А все испортила эта дура.
      В «Долге…» утверждалось, что мечта каждой женщины - уступить одному великому мужчине. Кала прочла несколько отрывков, и этого ей вполне хватило. Неуклюжая и безжалостная суть дурацкой старой книги заключалась в том, что одна идиотка нашла-таки своего великого мужчину и делала все возможное, чтобы спать с ним, даже если это означало, что его тело предстояло делить с тысячью других жен. Лучшие историки пришли к единогласному выводу: эта книга никакое не Божье откровение, она даже не надиктована каким-нибудь захудалым ангелом. Это фантазии сексуально озабоченного мужика, записанные давно и уже неизвестно когда, но в которые все еще верят дураки.
      Кала шла быстро, что-то бормоча себе под нос.
      Сандор стоял возле пробойника, по-приятельски болтая с недавно выбранным Следующим Отцом. Ее брат стал сильным юношей, упрямым, решительным и статным, а также довольно умным для своих шестнадцати лет. Он мечтал о прыжке в другой мир, но только если его изберут Следующим Отцом. В их церкви поступали именно так: каждой невесте - по жениху, а наиболее достойной по результатам голосования паре вручалась власть в новой колонии.
      - Сегодня хороший день, - окликнул ее Сандор. - Попробуй улыбнуться.
      Кала кивнула и вышла под угасающие лучи вечернего солнца.
      Сандор последовал за ней. Он ее старший брат, и это наделяло его инстинктом защитника и способностью чувствовать настроение сестры. Он потребовал рассказать, что случилось. Кала поведала.
      - Эта девчонка настолько же тупа, насколько наивна. Но тебе-то какое до нее дело? - отрезал Сандор.
      Никакого. Разумеется, никакого.
      - Без нее наш мир станет лучше, - пообещал он.
      Но, как следствие, в другом мире станет хуже: факт, о котором Кала не сможет забыть, и уж тем более смириться с ним.
      Свадебную церемонию провели на закате, на широком лугу скошенной весенней овсяницы. Окружной епископ - любезный и мудрый пожилой человек - вознес Господу и его ангелам молитву с просьбой присмотреть за этими добрыми и отважными душами. Затем радостно и едва ли не игриво напомнил полусотне новых пар, что в мире, который им предстоит строить, должна царить любовь.
      - Храните моногамию, - призвал он. - Стройте вместе хорошие семьи и заполняйте сказочную страну, куда призвала вас судьба.
      Праздничное угощение развернули на том же лугу в свете временных фонарей. Настроение волнами колебалось от радостного до горестного. Все выпили больше положенного. Наконец молодожены разошлись по пятидесяти домикам, окружающим куполообразное здание. Женихи сняли с невест белые платья, и новоиспеченные жены сложили их и спрятали в водонепроницаемые деревянные сундучки - приобщив к остальным предметам и мелочам из мира, который они вскоре покинут.
      Кала представила, что произойдет в этих домиках потом.
      Несколько глотков вина согрели ее и даже немного развеселили. Она болтала с друзьями и взрослыми и даже потратила несколько минут, чтобы послушать отца. Тот был пьян и нес всякие глупости, расписывая, как он гордится дочерью. Мол, она и гораздо умнее его, и даже красивее своей матери. «Разве я такое говорил? Не придумывай, Кала», - вдруг спохватывался он и тут же продолжал свои словоизлияния, утверждая, что любые жизненные планы дочери его устроят… до тех пор, пока она будет настолько счастлива, чтобы улыбаться так, как сейчас…
      Кала любила отца, но не поверила его словам. Протрезвев, он обязательно найдет способ напомнить ей, что его любимым ребенком всегда был Сандор. Сияя своей лучшей улыбкой, он начнет расписывать золотые качества ее брата, а затем страстно заговорит о том, как его внуки обнимут собственный мир.
      В конце концов Кала извинилась и оставила отца под благовидным предлогом.
      Уйдя с луга и одиноко шагая в темноте, она задумалась над пьяным обещанием родителя позволить ей жить собственной жизнью. Но чем была «ее жизнь»? Ответить на вопрос не могли ни родители, ни друзья. Хуже всего было невежество Калы по поводу собственного будущего. Такая умная девочка, говорили все про нее. Но когда она задумывалась о выборе жизненного пути, то ни одной дельной мысли в голове не появлялось.
      Шагая через дубовую рощу, она услышала, что следом за ней кто-то идет. Но испугалась, только когда остановилась, а миг спустя шаги сзади тоже смолкли.
      Кала обернулась, желая разглядеть преследователя.
      Внезапно ей на голову накинули прохладный черный мешок, и непреодолимая сила повалила ее на землю. Затем мужской голос - смутно знакомый - прошептал сквозь ткань:
      - Будешь рыпаться - убью. А если вякнешь, то прикончу и твоих родителей.
      Похититель связал девочку, обмотал рот веревкой поверх мешка и поволок в другом направлении, задержавшись, видимо, у служебного входа в задней части металлического купола. Она услышала, как скрипят дверные петли, а потом земля под ее длинными ногами сменилась сталью - ее втащили под купол.
      Оцепенение тут же исчезло, сменившись безумным ужасом.
      Кала вслепую дернула связанными ногами и зацепила похитителя. Тот рассмеялся, присел на корточки и шепнул, как любовник:
      - Мы с тобой потанцуем завтра. Сегодня ночью очередь Тины. А жаль, жаль…
      Она осталась привязанной к ящику, наполненному опилками. Судя по запаху, в нем лежали сотни черепашьих яиц.
      Когда служебная дверь закрылась, Кала попробовала узлы на прочность. Сколько времени у нее осталось? Несколько часов? Паника наполнила ее силой, но все рывки лишь затягивали узлы, и через несколько минут она выдохлась и заревела, всхлипывая сквозь веревочный кляп.
      Никто ее здесь не найдет.
      А когда они окажутся в новом мире, муж Тины - крупный и сильный тип со связями и хорошей репутацией - сделает вид, что обнаружил Калу, освободит ее и наверняка скажет остальным:
      - Смотрите, кто захотел отправиться с нами! Лучшая подруга моей жены! - И не успеет она вставить слово, как он добавит: - Я стану кормить ее из нашей доли запасов. Да, теперь ответственность за нее беру на себя.
      Кала собралась с силами и вновь занялась веревками.
      Но тут дверь открылась все с тем же характерным скрипом, и кто-то медленно прошел мимо нее до конца прохода и обратно. Остановился рядом. Через секунду запястий девочки коснулся нож, а еще через несколько секунд перерезанная веревка упала.
      За ней последовали кляп и черный мешок.
      В свободной руке Сандор держал фонарик. Он нежно погладил сестру по щеке, затем по шее.
      - Ты в порядке? Она кивнула.
      - Хорошо, что я наткнулся на этого гада. - Брат пытался выглядеть спокойным, но глаза и голос выдавали едва скрываемое бешенство. - Я его спросил, почему он не со своей невестой. А он промолчал. Тут я и заподозрил неладное. - Брат мрачно добавил: - Я же видел, как он на тебя пялился, Кала.
      - Разве?
      - А ты что, не заметила? - Сандор дважды глубоко вдохнул, успокаиваясь. - Тогда я его спросил, не видел ли он, куда ты пошла. А он мне: - Катись отсюда, мальчишка!
      Сандор начал освобождать ей ноги. При свете фонарика она увидела его любимый карманный нож. Большое, широкое лезвие стало красным и липким - совсем недавно его обильно залила кровь.
      - Ты его убил? - пробормотала Кала.
      - Вряд ли, - угрюмым шепотом отозвался Сандор.
      - Тогда что?
      - Спас тебя.
      - Но что ты сделал с тем мужиком?
      - Мужиком? - Сандор негромко и хищно рассмеялся. - Ну, не знаю, Кала. Это ты у нас в семье биолог. Но вряд ли теперь ты сможешь назвать его самцом… если ты меня поняла…
       6.
      У Калы появился личный ритуал: каждую весну она доставала из тайника «Рассказ Первой Матери» и перечитывала его от корки до корки. Ей нравились описанные в книге приключения, а трагизм судьбы Клэр наводил на нее искреннюю печаль, и даже помня наизусть целые главы, она переживала так, словно читала книгу впервые. Эта сильная и решительная женщина делала все возможное, чтобы помочь своим девушкам и одновременно заставить Оуэна вести себя достойно. Она добилась того, чтобы каждый взрослый имел право голоса во время важных решений - и голосование, естественно, шло под ее председательством. Клэр всегда произносила прощальные речи на похоронах и следила за соблюдением порядка на скромных празднествах в честь очередной годовщины их появления в этом мире.
      На третью зиму наступил жестокий голод. Местных черепах перебили почти начисто, а земные растения здесь плохо прижились. Именно Клэр ввела порционную систему на всю оставшуюся еду, а когда шестерых жен застали за взломом последней кладовой с консервами, Клэр взяла на себя роль судьи на том скорбном процессе. Каждая женщина утверждала, что поступила так ради своих голодных детей. Но к тому времени детей были уже десятки, и разве у всех не подводило живот? Присяжными стали двенадцать других девушек - как жен, так и свободных. Соблюдая ритуал, древний, как само человечество, они выслушали аргументы «за» и «против», удалились на совещание и вернулись с решением. Все шестеро были признаны виновными по всем пунктам.
      У Клэр не оказалось иного выбора - приговором стало изгнание.
      Первая Тина была одной из преступниц. Рассыпая проклятья и угрозы, она и еще пять женщин взяли своих младенцев и отправились на юг, надеясь добраться до нетронутых пастбищ и доступной еды.
      Несомненно, Шесть Разгневанных Жен существовали. Но не было двух одинаковых толкований их преступлений, и ни в одном из «Заветов…» Клэр не упоминалась в роли судьи. Точно известно лишь, что шесть женщин ушли в неизвестность, а когда они вернулись десять лет спустя, то принесли с собой пурпурных кур и свежие черепашьи яйца, а также четверых выживших детей, включая симпатичного кареглазого мальчика, почти взрослого и сгорающего от желания увидеть своего отца.
      Правда заключалась в том, что ни одна из влиятельных церквей не признавала существования Клэр, а это было равносильно тому, что ее вообще никогда не было. Даже самые причудливые побочные религии отказывали ей в какой-либо важной исторической роли. По версии «Рассказа Первой Матери» она прожила еще семь лет и мирно скончалась во сне. Оуэн попросил у одной из жен Библию, чтобы прочесть молитвы над ее могилой. С облегчением человека, избавившегося от тяжкой ноши, он поблагодарил душу женщины за хорошую работу и мудрое руководство. Завершалась книга несколькими словами надежды от лица ее автора - Калы.
      Разумеется, ничто на этом не заканчивалось, а если учесть дальнейшие события, то история только-только начиналась.
      По выводам большинства исследователей, пионерам понадобилось целое столетие, чтобы уверенно зашагать вперед. Оуэн дожил до восьмидесяти лет, оставшись мужчиной до старости, и, пользуясь своим божественным статусом, продолжал спать со множеством восторженных подросших правнучек. Могила Клэр вскоре затерялась во времени, а возможно, эта женщина никогда не существовала. Зато могила Оуэна стала первым монументом в этом мире. Из карьера притащили блоки известняка, сложили высокий постамент, а на него водрузили величественную статую и оригинальный, все еще бесполезный пробойник. Паломники шли сюда днями и неделями, лишь бы опуститься на колени у подножия статуи великого человека, и иногда после этого какая-нибудь старая рана казалась им исцеленной или же их внезапно покидало некое застарелое отчаяние, что вновь доказывало могущество Первого Отца.
      Четыре столетия спустя мир наполняло достаточно тел и разумов, чтобы горстка из них могла стать учеными.
      За тысячу лет человечество распространилось по всей теплой, но бедноватой кислородом планете, придерживаясь низин и уничтожая те местные виды, которые не приносили ему пользы. Мастерские стали заводами, школы - университетами, и очень медленно, но в мир все-таки вернулись знания и уникальные технологии, необходимые для создания новых пробойников.
      В 1003 году некий богатый молодой человек купил рекламное время в каждой телесети. Чем больше пробойник, тем лучше семя,- завещал он миру. И сказав это, он явил ему гигантский пробойник класса «А», а также просторное здание, в котором он и тысяча его жен перенесутся в новый мир, а также достаточное количество замороженной спермы тщательно отобранных мужчин, чтобы обеспечить разнообразное и энергичное общество.
      Пожелавших отправиться с ним молодых и восторженных женщин оказалось более чем достаточно.
      Какой оказалась реальная судьба колонии и ее обитателей, никто сказать не может. Включение пробойника равносильно исчезновению из мира - во всех смыслах. Но за последующие столетия были построены сотни пробойников. Миллионы пионеров покинули первый новый мир, молясь о более насыщенном воздухе и более вкусной пище. А после шести столетий эмиграции потомки Калы собрались вокруг небольшого пробойника класса «Б», прочли отрывки из Библии и «Заветов Жен», а затем вместе сделали короткий, но великий шаг в неизвестность.
       7.
      В девятнадцать лет Кала подала заявление в «Комитет по паркам» и благодаря везению и собственной настойчивости получила назначение в тот самый заповедник, где побывала в детстве. Ей выдали тяжелые ботинки, широкополую шляпу и мешковатую коричневую униформу с пришпиленной к груди табличкой «Новичок». Первую неделю лета она провела, водя на экскурсии туристов, которых интересовали местная флора и фауна. Но это назначение не стало рывком в ее карьере, поэтому Калу вскоре перевели на уничтожение «экзотики» - что, как выяснилось, означало своего рода повышение. Она получила полную свободу и могла ездить по грунтовым дорогам на служебном грузовичке, останавливаясь в заданных местах и глубоко забредая в чужой лес. Каждые несколько дней приходилось осматривать сотни ловушек. Местных животных она освобождала, а первоначальных следовало убивать из пневматического пистолета, заряженного иглами, или отработанным ударом по голове. В конце дня она возвращалась на базу, надевала пластиковые перчатки и бросала в кремационную печь трупики - в основном жирных скворцов и еще более жирных домовых мышей. Если они умирали еще в ловушке, то тушки начинали пованивать. Но она быстро привыкла к своим кровавым обязанностям. Кала считала, что делает важную, но малоприятную работу, и часто представляла себя одиноким солдатом на передовой, воюющим за правое дело, причем почти даром: за скромные деньги, редкое поощрение и, разумеется, за возможность каждое утро возвращаться в первозданную природу и еще один долгий день наслаждаться ее обреченной и угасающей странностью.
      Как-то июльским днем, когда она возилась у печи, к ней подошел другой новичок. У них были приятельские отношения, но в тот день юноша непонятно почему выглядел смущенным. Едва он увидел Калу, как лицо его напряглось, шаг замедлился, а затем - наверное, когда он заметил ее удивление - снова ускорился.
      - Привет, - едва слышно буркнул он.
      Кала бросила в печь дохлого кота и улыбнулась:
      - Слышал новость? Нашли новое стадо долгоногов. Над ледником святой Марии.
      Юноша помялся, затем торопливо выпалил:
      - У меня есть поручение. До встречи.
      Кала уже давно поняла, что не очень-то чувствительна к эмоциям других. И раз сейчас она заметила что-то неладное, то весьма велика вероятность, что это небеспочвенно. Почему парень так нервничал? У нее опять неприятности? И если да, то в чем она ошиблась на этот раз?
      Когда Кала водила экскурсии, произошел дурацкий инцидент. Среди туристов затесался хвастливый придурок из «Культа прадеда». Его личной миссией было сорвать ее лекцию. Кала описывала ложные сосны и объясняла, почему томтомы полностью зависят от этих растений. И внезапно этот кретин ее перебил, идиотским голосом заявив, что местные деревья столь же бесполезны, сколь уродливы, все туземные животные тупее бревен и что их работа в этом мире не завершится, пока каждый жалкий и мерзкий уголок вроде этого не превратится в дубовые рощи и бетон.
      Работа Калы требовала сдержанности. Экскурсоводам не полагалось высказывать собственное мнение, если оно не совпадало с официальной политикой заповедника. Обычно ей удавалось обуздывать свои чувства. И она сдержалась, когда ее еще трижды громко прервали. Но когда провокатор упомянул пятнадцать своих сыновей и двенадцать красавиц-дочерей, похваляясь, что каждый его отпрыск попадет в новый мир, терпение Калы лопнуло. Она была вдвое моложе и вдвое меньше мерзавца, но все же подошла к нему, ткнула пальцем в живот и процедила:
      - Будь я вашим ребенком, тоже захотела бы покинуть этот мир! Почти все слушатели улыбнулись, а многие даже рассмеялись. Придурок развернулся и зашагал к конторе, и к концу дня Кала
      получила новую работу - убивать диких котов и прочих вредителей.
      Последние тушки уже отправились в печь, когда со станции пришел начальник Калы - пожилой мужчина, всю жизнь прослуживший государственным чиновником и наверняка мечтавший без тревог доработать до пенсии, а затем мирно упокоиться. Приблизившись к темпераментной девушке, начальник вымученно улыбнулся, дважды назвал новенькую по имени и лишь потом осторожно произнес:
      - Мне надо с тобой поговорить.
      На земле валялся последний безголовый скворец. Кала пинком отправила тушку в печь и захлопнула тяжелую железную дверцу.
      - Сперва выслушайте меня, - дерзко проговорила она. Начальник запнулся.
      - Я сказала то, что думала, - продолжила она. - Не знаю, что вы слышали. Я даже не знаю, когда я могла сделать что-то не так. Но у меня были очень веские причины…
      - Кала…
      - … и вы сперва должны выслушать мое объяснение. Бедняга склонил голову, грустно покачал ею и сказал:
      - Кала, деточка. Мне очень жаль. Я лишь хочу сказать… рассказать… что сегодня утром звонил твой брат. Сразу после того, как ты уехала. - Мужчина перевел дух и сообщил: - Вчера ночью умер твой отец, и я очень, очень сожалею.
      Экономный и непрактичный, в смерти отец оказался таким же, как и в жизни.
      То было жестокое определение, но верное. Отец оставил после себя длинный список пожеланий, и мать выполнила все, как он хотел, включая простой можжевеловый гроб и отказ от официальной похоронной процессии. Надгробие сделали таким же скромным, а поскольку место на кладбище дорого, он распорядился похоронить себя на частном участочке, который купил с первыми признаками болезни - причем свою хворь он сохранил в тайне от всех, включая жену, с которой прожил тридцать один год. Но и у такого участка оказались недостатки, в том числе отсутствие какой-либо дороги в радиусе нескольких сотен метров. Родители Калы никогда не были активистами церкви, а это означало, что на их рассеянную по стране семью полностью ложится организация похорон, включая требования выкопать могилу предписанной законом глубины, найти помощников для переноски гроба, а затем, после тягостного отпевания, закопать могилу.
      - Хорошее здесь место, - уже не в первый раз заметил Сандор и бросил на гроб лопату сухой серой земли. Та рассыпалась по крышке из плотно пригнанных красных досок - крупные комки упали с глухим стуком, а мелкие разбежались с мышиным шорохом, катясь и превращаясь в пыль.
      - Красивое, - отозвалась мать, сидя на одном из сорока складных стульев.
      Все уже разошлись. На похороны прибыли чуть более трех десятков друзей и родственников, и, наверное, лишь половина из них действительно знала покойного. Кала поняла, что если бы отец умер десять лет назад, то на вершине этого низкого холма стояли бы и сидели две сотни человек, а церковь прислала бы, как минимум, двух священников: один читал бы Писание, а второй сидел со скорбящей семьей, утешая ее. Но утешители покинули их вскоре после той ужасной свадебной ночи. Когда Сандор искалечил одного из женихов, парня стали избегать. А поскольку Кала и ее родители не подчинились стадному чувству, то прихожане воспользовались более тонкими и презренными методами, чтобы изгнать их из своего сообщества.
      Несколько месяцев Кала встречалась со старыми друзьями тайно. Сперва ей говорили, что она ни в чем не виновата. Но потом начали спрашивать, как она может жить рядом с тем, кто совершил столь ужасное деяние. Ведь Сандор превратил в евнуха одного из уважаемых граждан их общины, совершив акт откровенного насилия, слишком серьезного и злобного, чтобы не привлечь к нему внимание полиции. Не имело значения, что он защищал свою единственную сестру. Не имел значения тот факт, что порядочные мужчины всегда оберегают своих женщин, что если четырнадцатилетнюю девушку похищают, то кто-то из членов семьи обязан предостеречь похотливых негодяев: только попробуйте причинить ей вред, и вы забудете о собственном потомстве!
      Для ее друзей эти древние законы не имели значения. И как только Кала призналась, что благодарна брату за его поступок, эти же друзья перестали изобретать уловки, чтобы встретиться с ней тайком.
      Разумеется, винить следовало не только брата. Как говорится, родители всегда отвечают за грехи своих детей. Разве отец и мать Сан-дора не передали ему свои гены и часть своих устремлений? В момент совершения преступления юридически он все еще был ребенком и должен был держать ответ сперва перед Богом, а затем уже перед родителями. Разве не так?
      Похищение - прискорбное деяние, говорили другие. Новоиспеченный муж не должен был так поступать и уж тем более похищать девушку из своей общины. Но даже для людей, исповедующих моногамию, поступок жениха был понятен. Двадцать тысяч лет истории укрепили эту общую точку зрения. Некий священник - молодой мужчина, лишенный как обаяния, так и здравого смысла - пришел к ним в дом после пятничной службы. Беседуя в гостиной с отцом Калы, священник спросил:
      - В чем разница? Один молодой мужчина берет двух жен в новый мир, а другой живет с первой женой двадцать лет, затем спокойно разводится с ней и заводит новую семью с молодой женщиной?
      - Разница огромная, - ответил отец, повысив голос. Кала сидела в своей спальне на втором этаже, слушая, что говорит ее второй великий защитник. - Во-первых, моя дочь еще совсем молода. Во-вторых, ей не предоставили выбора. Никакого. Ее связали, как курицу, и обращались с ней, как с неодушевленным предметом, насильно создав для нее ситуацию, когда она уже никогда больше не увидела бы ни семьи, ни родного мира. Это честно? Или справедливо? Или хотя бы порядочно? Нет, нет и еще раз нет.
      - Но нанести жениху такие раны…
      - Насколько я слышал, рана была совсем небольшая.
      Что же стало для нее главным сюрпризом: что отец прервал собеседника или что он иронично отозвался о размерах пениса другого мужчины?
      Священник простонал, затем сказал:
      - Это злобное животное… ваш любимый Сандор… заслуживает нескольких лет тюрьмы.
      - Пусть решает суд.
      - И вы, конечно, понимаете… - Гость на секунду задумался, прежде чем закончить мысль. - Понимаете, что ни одна достойная группа пионеров не примет его в свои ряды. Не сейчас. И не с его склонностью к насилию.
      - Полагаю, что так.
      - А это позор, потому что ваш сын всегда хотел быть Отцом. Наступило молчание, и Кала представила выражение стыда на лице отца.
      Но затем тупой священник решил высказать еще одно, последнее мнение. И мрачно проговорил:
      - У меня была причина, чтобы прийти к вам. Полагаю, вам следует задуматься над тем, что говорят другие.
      - Кто же эти другие?
      - И женщины, и мужчины.
      - Что они говорят?
      - Что девушка выглядит старше своих четырнадцати лет. Тело у нее взрослое, а голос такой же, как у женщины. Любой здоровый мужчина мог бы ею заинтересоваться. Но проблема в словах, которые произносит Кала… и в ее резком тоне…
      - Куда вы клоните?
      - Многие из нас… ваших лучших друзей… мы считаем, что кому-то следует немного сбить с вашей дочери спесь. И подарить ей несколько детишек, чтобы она с ними игралась.
      Стул под отцом резко скрипнул.
      - Уходите, - услышала Кала. - Вон из моего дома.
      - С радостью, - отозвался священник. - Но прошу вас учесть: у вашей дочери в ту ночь был шанс. И если бы у нее и ее брата хватило ума, то она сейчас жила бы в лучшем мире. Но в нынешней ситуации я не могу представить, что найдется достойная уважения группа людей, которая примет столь проблемную девушку. И единственный для нее выход - сентиментальное похищение мужчиной-одиночкой, который попросту не знает, кто она такая.
      Наступило молчание, заполненное тяжелым дыханием и яростью. А затем Кала единственный раз за всю жизнь услышала, как отец произносит:
      - Пошел ты…
      И этот момент, и весь тот кошмар - все это вернулось к ней возле могилы. Прошедшие с тех пор годы куда-то исчезли, и ее долговязое тело содрогнулось от воспоминаний и страданий. Сандор и мать это заметили. Увидев, как она лопату за лопатой кидает в могилу землю, но расценив все неправильно, мать предупредила: