Алекса послушно исполнила приказание. Взволнованная, потрясенная, не помня, как дошла до гостиной, она села на диван и с отсутствующим видом уставилась на пустую вазу на каминной полке. Слышала, как бухнула парадная дверь и минуты через две бухнула снова, потом раздался легкий щелчок, когда Стефан запер замок.

Она с замиранием сердца вслушивалась в его шаги: он шел по холлу, потом свернул на кухню и включил чайник. Она живо представила, как он там постоял с минуту. Вот дверь кухни скрипнула вновь, и Алекса, словно завороженная, посмотрела на дверь гостиной. Она скрипнула и стала медленно открываться.

– Ты так пристально смотришь… – пробормотал Стефан. – Хочешь кофе?

Кофе?! Не-е-ет, кофе она не хочет!

– Зачем ты целовал меня? – вдруг выпалила она.

– Давно не целовался, – сказал он просто и снова ушел на кухню, дверь медленно закрылась за ним. Алекса недоуменно смотрела перед собой, не понимая, что происходит.

Захотел и поцеловал… Что все это значит? Сказал, что скучал, потом этот поцелуй, стало быть… Что? Не успев разобраться, что все это значит, она увидела, как снова вошел Стефан с двумя чашками кофе в руках. Он протянул ей чашку, стараясь не касаться ее руки, а сам сел в кресло напротив. Поставив свой кофе на пол, он принял ту позу, которую принимал всегда, когда хотел поговорить, рассказать ей что-нибудь интересное, – ноги слегка раздвинуты, руки лежат вдоль сильных бедер, ладони крепко сжаты.

– Остался только растворимый.

– Что? – переспросила она.

– Это растворимый кофе.

– Не все ли равно, – безучастно сказала она.

– Ну как, к тебе вернулся вкус?

Она покачала головой.

– Стефан…

– Шшш.

Переведя взгляд на каминную полку, она стала ее внимательно разглядывать. Его «шшш» ее несколько разочаровало.

– Ты, наверное, голоден?

– Нет. Знаешь, разница во времени…

Алекса едва заметно улыбнулась.

– Все плохо переносят эту разницу?

– Нет, не все. На некоторых она совсем не действует. Но я из тех несчастных, кого смена часовых поясов выбивает из колеи. Так что там у тебя, Алекса? Расскажи.

Взглянув, она подняла на него глаза.

– Рассказать? О чем? – спросила она удивленно. – Ну как же! Ты же сама сказала, что нам надо стать друзьями.

– Друзьями?!

– Ну да. Сосредоточься, соберись с мыслями… Я уже начинаю терять терпение!

– Кто бы говорил о терпении! Тебе его не хватало с самой свадьбы! – запальчиво упрекнула Алекса.

– Неправда! Ну так что?

– Что «что»?

Стефан тяжело вздохнул, наверное, сосчитал до десяти, прежде чем спросить:

– Ты хочешь, чтобы мы стали друзьями?

– Разумеется, да…

– Просто друзьями? – уточнил он с ударением на первом слове.

Придя в полное замешательство, Алекса сказала:

– Не пойму, к чему ты клонишь.

– Ты ждешь от меня большего, чем дружба?

Она сжалась от внезапно охватившего ее страха и, опустив голову, стала смотреть в пол.

– Отвечай, Алекса, – настойчиво потребовал он.

Что сказать ему? – лихорадочно думала она. Скажешь «да», а ему это совсем не нужно, что тогда?

– Да, – отбросив сомнения, сказала она.

Стефан вздохнул. Долгий вздох облегчения. Алекса быстро взглянула на него. Он ответил ей долгим пристальным взглядом… Но вот он улыбнулся и тихо проговорил:

– Наконец-то настала та самая минута, правда?

– Какая? – прошептала она.

– Наша, Алекса. Пора тебе все о себе рассказать, – мягко потребовал он. – О той, прежней Алексе. Какой ты была еще до нашей встречи в Румынии? Ведь я о тебе почти ничего не знаю.

– Как и я о тебе, – возразила она в ответ на его упрек. – Мне не хочется рассказывать… Я хочу…

– Понимаю, – согласился Стефан. – Но сначала нам надо поговорить.

– Но почему? – взмолилась она.

– Раз уж судьба свела нас… Расскажи, прошу тебя, – глубоко вздохнув, повторил он.

Нас свела судьба? Ее бросало то в жар, то в холод… Откинувшись назад, она стала внимательно рассматривать камин.

– А он работает? – вдруг спросила она.

Он удивленно посмотрел на нее.

– Что?

– Я про камин. Наверное, хорошо посидеть вечером у огня, как ты думаешь?

– Да, конечно. Но не уходи от вопроса. После развода родителей ты у кого жила?

– То у матери, то у отца. Сновала как челнок. – Ни мать, ни отец не хотели держать ее у себя. – И зчем они завели ребенка? – сказала она тихо и, посмотрев на него долгим, пристальным взглядом, проговорила с мольбой в голосе: – Стефан…

Но он был неумолим.

– Продолжай.

Вздохнув, Алекса продолжала:

– Когда мама шла на работу, то отводила меня к отцу, а когда работал отец, то меня отводили к матери.

– Чем же они занимались?

– Антиквариатом, – сказала она и улыбнулась. – Даже после развода они вели свое дело вместе. Жили в трех шагах друг от друга и постоянно ссорились, выясняя, чья очередь присматривать за мной. Кстати, ссорились они всегда – по любому поводу и без повода. Я часами просиживала в детской, разговаривала с мишкой Тедди и пандой Погом. Как только мне исполнилось шестнадцать, я ушла из дома и устроилась горничной в гостинице, там же и жила. Подружилась с шеф-поваром… Под пятьдесят, женат, три дочери, – продолжала Алекса. – Итальянец. У нас не было романтических отношений, скорее – дружба. Он относился ко мне как к дочери и заботился обо мне больше, чем мой собственный отец. Это он привил мне любовь к кулинарному искусству, сам учил меня готовить, взял в свою семью, и я жила у них, пока не встала на ноги. Он умер два года назад, – грустно проговорила она. – Я до сих пор поддерживаю связь с его вдовой и дочерьми.

– А ты рассказала им, что попала в аварию?

Алекса покачала головой.

– Почему? – удивился он.

– Не хочу их расстраивать, – просто ответила она.

– И ты больше никогда не виделась со своими родителями?

– Нет.

– Мисс Независимость собственной персоной!

– Вот именно. Теперь расскажи о себе. – «Раз уж мы решили играть в вопросы и ответы, то теперь мой ход», – подумала она.

– Когда мне было десять, а сестре – восемь, мама умерла, – начал он.

– Она была полька?

– Да. И потрясающе красивая! Хорошенькая, смуглая и очень живая.

– А твой отец?

– Он умер, когда мне исполнилось двадцать три. Он тоже был физик, как и я.

– И над чем же ты сейчас работаешь?

– прогнозирую сход снежных лавин.

– И ты умеешь это делать? – восхищенно спросила Алекса.

– Надеюсь.

– Понятно. Мне надо почитать что-нибудь о лавинах, и тогда мы вечерами беседовать на научные темы.

Стефан рассмеялся и, оборвав смех, тихо проговорил:

– Бог с ними, с научными беседами. Мне от тебя нужно совсем другое.

Алекса притихла и. чувствуя, что ее бьет нервная дрожь, предусмотрительно поставила свой кофе на журнальный столик, чтобы не пролить.

– Чего же ты хочешь?

– Тебя.

Опешив, она удивленно посмотрела на него и спросила севшим от волнения голосом:

– Тогда почему мы…

– Видишь ли, если б я увлекся тобой, то потерял бы голову… А мне надо быть собранным, как никогда. Ради Джессики. Если б мы были с тобой одни – тогда другое дело! Ошиблись мы, не ошиблись – это касалось бы только нас двоих. Меня уже давно влечет к тебе, но любовная интрига при теперешних обстоятельствах неуместна. Хотя мы и женаты. Джессика должна расти в крепкой семье, но как создать такую семью, если не знаешь, что чувствует другой человек? Если этот человек только что пережил потрясение – разрыв с дорогим ему человеком?

– Мы с Дэвидом любовниками не были! – мгновенно возразила она.

– Все равно ты была подавлена, обижена, остро переживала ваш разрыв, еще не оправилась после автокатастрофы. А наше с тобой сближение дало бы повод гормонам сыграть с нами дьявольскую шутку. Я вынужден был не спешить, Алекса… хотя я человек нетерпеливый. Я решил подождать, пока ты выздоровеешь и разберешься в самой себе.

– Я разобралась.

– Не перебивай. Мне нелегко это говорить, но я должен. Ты давно мне нравишься, Алекса. И в Румынии, и здесь, в Кентербери. Ты единственная женщина, с которой я мог бы жить душа в душу. Ты очень привлекательная, добрая, с тонким чувством юмора, но у тебя был Дэвид. А потом эта авария. Ты была напугана, выглядела такой несчастной… А тут еще разрыв с Дэвидом. После нашей свадьбы я вдруг почувствовал, что действую тебе на нервы, но не мог понять, почему. Когда я вернулся из Америки, – продолжал он, – ты стала еще раздражительней, и мне показалось, ты встречаешься с Дэвидом и жалеешь, что вышла за меня.

– Нет, что ты?

– И тогда я понял, – продолжал Стефан тихим вкрадчивым голосом, – что ты мне нужна. Мне вдруг захотелось обнять тебя, успокоить, но я не знал, как ты к этому отнесешься… Ты ходила по дому полуголой…

– Только потому, что мы пользовались одной ванной – нашей с Джессикой! – запальчиво возразила Алекса. Взглянув на него, она поняла, что ему надо выговориться, и, потупившись. Стала рассматривать свои руки, лежавшие крест-накрест на коленях.

– И это… возбуждало меня. Обстановка все больше накалялась. А тут еще этот Дуг со своими звонками, Майк и, как мне казалось, Дэвид… Потом тебя угораздило разбить мою машину во дворе, я сорвался и схватил тебя… И вдруг понял, что дальше так продолжаться не может…

– Ты чуть не поцеловал меня, – прошептала она.

– Да.

– Почему ты раздумал?

– Мне казалось, что еще не время… Я с большим трудом сдерживал себя. Ты не представляешь, как мне было трудно!

– Так вот почему ты стал избегать меня! – воскликнула она.

– Да. Мы жили под одной крышей, а спали в разных спальнях… Я же хотел, чтобы мы спали вместе, в одной постели. Я был не в силах видеть, как ты страдаешь, – и был не в силах подавить свою ревность.

– Тебе надо было поговорить со мной…

– Я не мог. Проходилось соблюдать осторожность, быть очень осмотрительным – ради Джессики.

Глубоко вздохнув, Алекса подняла голову, и их взгляды встретились.

– Потом ты опоздала к концу уроков, и мне пришлось самому забрать Джессику из школы. Ты тогда пришла домой мокрая, уставшая и больная, а я думал только об одном – как отомстить тебе за то, что ты была, как мне казалось, с Дэвидом.

– И званый обед не удался, – прошептала она.

– Да. Я был в бешенстве, почти ненавидел тебя за все, что ты натворила. И тщетно пытался понять, почему меня так неудержимо влечет к тебе. Только об этом и думал. На кухне, когда я поцеловал тебя…

Поддавшись внезапному порыву, Алекса призналась:

– Я мечтала о тебе. Хотела, чтобы ты обнял меня, успокоил, приласкал…

– Правда?

– Да! Я и сейчас мечтаю о том же, – проговорила она срывающимся от волнения голосом.

– Может, из-за твоей беззащитности, из-за твоих пылких взглядов ты меня так очаровала… Но что бы там ни было, наши отношения должны стать другими. Больше так продолжаться не может.

– Да, – еле слышно проговорила она.

– Я уж начал думать, не расстаться ли нам. Ради Джессики. Затевать любовный роман, если он идет во вред ребенку, неразумно. Но меня так притягивала твоя отзывчивость, восприимчивость. Я ненавидел себя за свою расчетливость, рассудочность, прекрасно понимая, что влюбленному положено быть пылким, безрассудным, порывистым, но из-за Джессики не стал потворствовать своим чувствам. Ты поняла, что я хотел сказать?

– Да, – тихо проговорила Алекса.

– При других обстоятельствах я был бы решительнее.

– Разумеется. – «Сколько можно об одном и том же?! Я же ясно сказала, что все понимаю!» – подумала про себя Алекса. И вдруг выпалила: – А Мириам?

– Мириам? – удивленно переспросил он. – При чем тут Мириам? Был ли у нас роман? Ты это хотела спросить?

– Нет, но…

– Какую роль она играла в моей жизни? – спросил Стефан тихо. – Никакой! И романа у меня с ней не было. Мы вместе работали. Совсем недолго. А что до подарков – ну, привез я ей один раз из Швейцарии куколку в национальном костюме, и то потому только, что она меня об этом просила.

Алекса пропустила мимо ушей его оправдания – ей было не до Мириам, она очень расстроилась: ведь у Стефана нет определенного мнения, как им быть дальше. Эта мысль не давала ей покоя, и она нетерпеливо спросила:

– И какое же ты принял решение? Долго я еще буду в подвешенном состоянии?

– Не ты, а я, – мягко поправил ее Стефан.

– Что тебя смущало? Ты думал, что наши отношения никогда не наладятся?

– Нет, я не знал, что у тебя на душе. Не знал, закончился ли твой роман с Дэвидом…

– Там и кончать-то было нечего!

– Тогда что же тебя с ним связывало? – удивленно спросил Стефан.

– Не знаю. Может быть, я подпала под его обаяние… Он человек приятный, с ним было весело… Не знаю.

– Но ты так переживала, когда он ушел!

– Не знаю, что я больше жалела – себя или свой ресторан… Жалела, понимая, что другого никогда не будет? Не знаю. Не стоит ломать над этим голову…

– А как ты относишься ко мне?

– Ты прекрасно знаешь, как, – голосом, полным отчаяния, прошептала Алекса. Глядя прямо ему в глаза, она сказала со страстной горячностью: – Ты знаешь!

– Не потому ли, что разочаровалась в другом?

– Нет.

– А может, ты очень ранима и ищешь, кто бы тебя защитил?

– Нет, и не поэтому. Мне, как воздух, нужна твоя любовь, в ней – вся моя жизнь! – Вскочив с дивана, она бросилась перед ним на колени, взяла его за руки и, пристально глядя ему в глаза, спросила: – Что же, все дело во мне?

– Да.

Закрыв глаза, затаив дыхание, она едва слышно прошептала:

– Я согласна. – Стефан молчал. Алекса открыла глаза и сказала тихо, испуганно глядя на него: – Я не хочу ждать, я слишком долго ждала!

– Завтра.

– Нет, сейчас. Мне так хочется обнять тебя, поцеловать…

Стефан застонал.

– Не дави на меня, Алекса, – сказал он срывающимся голосом. Высвободив свою руку из ее рук, он нежно погладил ее по голове. – Я не хочу ничего комкать, спешить… Хочу, чтобы в этом была какая-то таинственность, необычность… Поверь мне, я хорошо себя знаю: каким бы ни был перелет – длительный или короткий, – я всегда чувствую себя разбитым и усталым. Вот и сейчас – просто падаю от усталости. Спокойной ночи. Я пошел спать.

– Стефан, по-моему, это мелочи.

– Нет, это не мелочи. Алекса, иди спать! – взмолился он.

– Стефан, один поцелуй… – не унималась она.

– Нет.

– Только один!

– Нет.

Заглядывая в его воспаленные глаза, Алекса сказала сдавленным от волнения голосом:

– Ну хоть один м-а-а-ленький поцелуй!

– Одним поцелуем мы не ограничимся, – глухо проговорил он.

Разумеется, нет.

– Тогда мне тоже идти спать, да? – примирительно спросила она.

– Да.

– А завтра…

– Да, завтра.

Заставив себя улыбнуться, Алекса с трудом встала с колен.

– Спокойной ночи, – прошептала она.

– Спокойной ночи.

– Смотри, не усни в кресле.

– Нет.

Алекса прислушалась. Вот он поднялся, вошел к себе в спальню и закрыл дверь. «Какая нелепость! – подумала она. – Он мог бы спать, а я бы обняла его, поцеловала, прижалась бы к нему…» Она не находила себе места, все тело горело и ныло… Откинув одеяло, встала, набросила легкий пеньюар и сунула ноги в ночные туфельки. Выскользнув из своей комнаты, осторожно подкралась к его спальне, оглянувшись по сторонам, приоткрыла дверь и бесшумно вошла.

Занавески на окнах не были задернуты.

В комнату проникал слабый свет, и она смогла различить его одежду, брошенную на кушетку, а на широкой кровати – очертания его тела. Стефан лежал ничком, уткнувшись лицом в подушку, вцепившись в нее руками. Одеяло съехало, спина оголилась до поясницы. Алекса подошла к кровати. Ее била мелкая дрожь.

– Я люблю тебя, – одними губами прошептала она. – Я больше не в силах спать в пустой постели. – Еще ни разу в жизни не входила она в спальню к мужчине. И вот теперь готова забраться в постель к тому, кого безумно любит, а он – к великому ее сожалению – не любит ее. Он желает ее как женщину, увлечен ею, хочет, чтобы их брак стал настоящим, но все это ради него самого и ради благополучия его горячо любимой племянницы. Но о любви к ней самой не было и речи.

Хватит ли у нее сил жить без его любви?

Ежеминутно сознавать, что он не любит ее? А ведь она мечтала совсем о другом – чтобы ее любили, заботились, чтобы у них были свои дети… И, конечно, он ей очень нравится! Только сейчас Алекса поняла, как сильно он ей нравится: его тело, руки, волосы, пластика, шарм… Впервые увидев его в Румынии, она так и не смогла забыть его. В глубине души понимала, что уже тогда любила его, но ни разу не призналась в этом даже себе самой…

Стефан сказал, что он очень страстный… От этой мысли ее снова бросило в жар. Пылкий любовник? Возможно.

Алекса решилась. Скинула пеньюар и швырнула его на кушетку, где лежала одежда Стефана. Сбросив ночные туфли, быстро освободилась и от пижамы… В комнате было довольно прохладно, и она дрожала от холода. Юркнув под одеяло, Алекса вытянулась рядом с ним. Она делала все с невероятной поспешностью, будто боялась передумать… Он был теплый, мягкий, во сне его мышцы расслабились. Дыхание ровное, спокойное… Должно быть, едва коснувшись головой подушки, он тут же заснул. Она с наслаждением погладила его спину и, осмелев, придвинулась к нему вплотную. Он был… совершенно голый. Как и она. Распаляясь от внутреннего жара, Алекса почувствовала невероятное возбуждение. Склонившись над ним, она поняла, что он крепко спит. Вдруг ей в голову пришла странная мысль: то-то он разозлится, когда проснется! Надо будет встать раньше его и вернуться в свою спальню… Какая же я трусиха! – подумала она про себя. Еще бы! В жизни не делала ничего подобного! Она и сейчас не может понять, как решилась войти сюда… В сердце своем она чувствовала восторг и наконец могла признаться себе в том, что так тщательно скрывала в тайниках своего сознания: она любит его беспредельно и сочтет за счастье быть с ним рядом всю оставшуюся жизнь.

А вдруг он встретит другую и полюбит ее так же страстно, как она его любит сейчас? Что тогда? «Не думай о неприятностях, пока они не произошли!» – сказала она себе. Как было бы хорошо оказаться с той стороны – она бы видела его лицо, а не затылок. Могла бы любоваться им, коснуться его губ, погладить темные густые брови. Не привередничай, Алекса! Погладь его широкую спину, ягодицы… Ее охватила дрожь, едва она к нему прикоснулась. Она восхищалась своей смелостью и в упоении ласкала его. Закрыв глаза, коснулась его, чтобы еще раз удостовериться, что он рядом, с радостью ощущая под ладонью его упругое, сильное тело. Во власти обуревавших ее чувств Алекса не замечала ни охватившей ее нервной дрожи, ни запредельного возбуждения, грозившего перейти в экстаз. Стала целовать его руку, страстно впиваясь в нее губами, и вдруг… ей стало страшно. Что она сделала! Поймет ли он ее? Пытаясь заглушить свой страх, стараясь ни о чем не думать, она, незаметно для себя крепко заснула.

Утром Алекса проснулась позже Стефана.

Первое, что она увидела, – его лицо с широко открытыми от удивления глазами. Он пристально смотрел на нее, не говоря ни слова. Было уже светло. Она лихорадочно думала, что бы ей сказать в свое оправдание, но не нашла подходящих слов.

Стефан тоже молчал, не сводя с нее глаз, только учащенно дышал. Его возбуждение передалось и ей. Их тела соприкоснулись, распаляя друг друга.

Она глубоко вздохнула.

– Я…

– Не могла дождаться?

– Да.

Он высвободил правую руку, всем телом повернулся к ней, и Алекса вздрогнула, ощутив его совсем рядом с собой. Он обхватил ее свободной рукой и притянул к себе.

– Я ласкала тебя всю ночь, – призналась она.

– О! – простонал Стефан и поцеловал ее порывисто и страстно – именно так, как она мечтала. Его горячность рассеяла все ее страхи и сомнения.

Нетерпеливым движением руки он сдернул с нее одеяло, обнял за талию и крепко прижал к себе. Она застонала в истоме, еще крепче прижимаясь к нему, и только он собрался опрокинуть ее на спину, как дверь спальни широко распахнулась.

Они замерли, испуганно уставившись друг на друга. Первым в себя пришел Стефан Он быстро натянул одеяло и обернулся к Джессике. Она стояла на пороге спальни, держа в руках Миссис Джонс. Мистер Джонс сидел рядом.

– Привет, – громко сказал Стефан, протягивая к ней руку.

Алекса онемела. Так и не найдя, что сказать, она с трудом выдавила улыбку – фальшивую и жалкую. Джессика нерешительно вошла, не спуская глаз с Алексы.

– В твоей спальне никого не было, – проговорила она.

– Да. Я… – беспомощно пролепетала Алекса.

– Папа с мамой всегда спали в одной постели, – добавила девочка.

– Да? Они спали вместе?! – удивленно воскликнула Алекса.

О, Боже! Что я несу? – подумала она.

Стефан улыбнулся, поманил девочку пальцем, и она, перебравшись через Алексу, уселась между ними на пуховое одеяло. МД – за ней. Он улегся рядом с Алексой и положил морду на лапы. Выжидательно глядя ей в лицо, завилял хвостом. На этот раз она прогонять его не стала.

Стефан обхватил племянницу одной рукой и прижал к груди.

– Все мамы и папы спят вместе, – вкрадчиво пояснил он ей. – В один прекрасный день мы с Алексой станем мамой и папой во второй раз.

– Мамой и папой малыша? – уточнила Джессика.

– Да, – подтвердил Стефан.

Алекса с недоумением посмотрела на него.

– Нам что, слабо? – спросил он.

– Нет, – ответила она дрогнувшим голосом.

– Все будет хорошо, Джессика. И хотя мы ненастоящие твои папа и мама, мы постараемся заменить тебе их, потому что очень тебя любим. И поэтому ты всегда будешь с нами…

– Всегда-всегда? – переспросила девочка.

– Да, дорогая, всегда.

– И всегда будете любить меня?

– Всегда.

– И тетя Алекса будет мне как мама?

– Да.

– А ты – как папа?

– Да.

Джессика задумалась, внимательно глядя на Миссис Джонс, и вдруг воскликнула с детской непосредственностью:

– Значит вас пустят на открытое собрание!

– Да, – подтвердил он. – Джессика, расскажи тете Алексе обо всем, что ты видела в Америке. Она там никогда не была.

Обернувшись к Алексе, девочка удивленно спросила:

– Ты не была в Америке?

– Нет.

– Я была.

– Молодец, – улыбнулась Алекса.

– Я на самолете летела!

– Да? Тебе понравилось?

Малышка взглянула на дядю в поисках поддержки.

– Правда, было здорово?

– Да, – подтвердил Стефан и улыбнулся. – Я пойду на кухню и приготовлю чай. – Свесившись с кровати, он дотянулся до пеньюара Алекса, схватил его и натянул на себя.

– Это же тети Алексы! – воскликнула девочка.

– Да ну? – Сделав удивленное лицо, он нарочито громко проговорил: – Что ты говоришь? Интересно, как он здесь оказался?

– Тетя Алекса положила его сюда, а твой висит на двери! – сказала, смеясь, девочка.

Широко улыбаясь, Стефан сдернул свой халат и пошел в ванную. Выйдя оттуда в своем халате, он бросил пеньюар Алексы на кровать.

– Джессика, пойдем, поможешь мне приготовить чай.

Девочка слезла с кровати, за ней – Мистер Джонс, и Алекса осталась одна.

Чем больше она думала о своем поступке, тем неспокойнее становилось у нее на душе. Казалось, она идет по тонкому льду или смотрит на авиабомбу, которая с минуты на минуту взорвется. Джессика ходила за ней по пятам и без умолку рассказывала о Диснейленде, обо всем, что она видела в Америке. Это была другая Джессика – разговорчивая и счастливая.

Остаться со Стефаном наедине Алексе не удавалось – очевидно, он старательно избегал ее. Алекса поняла это, когда Стефан выпускал через черный ход МД. Проходя мимо нее, он прошептал:

– Не трогай меня, не смотри на меня – днем я этого не допущу.

Но сам не сводил с нее глаз. Она поймала на себе его взгляд, брошенный украдкой. Как только их глаза встретились, Стефан начал нервничать и как-то странно суетиться. Потом ушел к себе в кабинет читать накопившуюся почту, которую не успел прочесть вечером. После второго завтрака они уехали с Джессикой к дедушке и бабушке.

Вернувшись домой, они оккупировали гостиную, а Алекса пошла готовить им чай. Время, когда Джессика должна идти спать, неумолимо приближалось. Алекса со страхом ждала вечера. Ей так хотелось сказать Стефану все, что у нее накопилось на душе, но она не могла преодолеть страх и начать разговор…

К тому времени, когда он повел Джессику спать, Алекса напоминала тряпичную куклу, которую плохо набили ватой. Было видно, что и он на пределе. Девочка прощебетала «спокойной ночи», и они скрылись за дверью.

Стефан как сквозь землю провалился. «Решил рассказать Джессике дюжину сказок? – гадала Алекса. – Или нарочно тянет время, предвкушая наслаждение от встречи со мной? Или жалеет, что не то сказал?»

Наконец послышались его шаги. Алекса нервно проглотила слюну и, как завороженная, установилась на дверь.

– Заснула? – спросила она хриплым от волнения голосом.

– Да. Сегодня – самый длинный день в моей жизни! Но у нас – вся ночь впереди. А завтра, когда Джессика будет в школе, мы с тобой запремся в моей спальне.

– Да?

– Да. И включим радиатор. Ну, я пошел спать.

Она испуганно спросила:

– Ты уходишь?

– Да. В твоем распоряжении пять минут. Я хочу прочувствовать всю прошлую ночь – каждое твое прикосновение. Каждое движение – одним словом, все, до мельчайших подробностей, и тогда мы продолжим с того момента, где нас прервали сегодня утром. – Он ушел, но буквально через минуту просунул голову в полуоткрытую дверь кухни и проговорил: Ах да, вот что, Алекса: я тебя люблю.

«Он любит меня, – равнодушно подумала она. – Любит?! – Вскочив из-за стола, она бросилась за ним, но, услышав, что он уже в своей спальне, остановилась. – Он меня любит?!»

Едва заметная улыбка тронула ее губы, но по мере того, как Алекса приближалась к его комнате, улыбка становилась все более торжествующей. Он ее любит!