Касл - Обнаженная жара

Ричард Касл

Обнаженная жара

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ()

Настоящей Никки Хит с благодарностью

Глава первая

Никки Хит размышляла, почему красный свет горит особенно долго, когда на дороге пусто. Здесь, на углу Амстердам-авеню и 83-й, сигнал не сменялся целую вечность. Хит ехала на первый утренний вызов и могла бы пройти левый поворот с мигалкой, но преступление совершено, медэкспертиза уже на месте, а труп никуда не денется. Воспользовавшись паузой, Никки содрала крышку со стакана кофе, чтобы проверить, не слишком ли он остыл. Дешевый белый пластик треснул, и половина крышки осталась в руке, а другая половина – на стакане. Хит громко выругалась и бросила бесполезный обломок на коврик под ногами. Не успела она сделать первый глоток, крайне необходимый, чтобы разогнать утренний туман в голове, как сзади раздался гудок. Наконец загорелся зеленый. Ну разумеется!

Опытной рукой удерживая чашку, чтобы не пролить кофе на руль и на пальцы, Никки свернула налево по 83-й. Она как раз выровняла машину, когда от кафе «Лало» на дорогу выскочила собака. Хит ударила по тормозам, и кофе выплеснулся ей на колени. Юбка была испорчена, но сейчас собака волновала Никки сильнее.

К счастью, животное не попало под колеса. И даже не испугалось. Небольшая немецкая овчарка или помесь лайки с дворнягой храбро стояла на дороге и не двигалась с места, глядя на Никки через плечо. Хит улыбнулась и помахала. Этот пристальный взгляд ее нервировал. Очень уж вызывающий и пронзительный. Глаза, блестящие из-под темных, нахмуренных бровей, казались зловещими. Присмотревшись, Хит поняла, что в самой собаке было что-то странное. Словно это и не собака вовсе. Слишком маленькая для овчарки или даже лайки, на бурой шкуре серые крапины. А еще слишком узкая и острая морда. Псина скорее походила на лису. Нет…

Это был койот!

Нетерпеливый водитель сзади снова засигналил, и животное двинулось прочь. Не метнулось в панике, а направилось рысцой, демонстрируя изящество дикого зверя, проворство и что-то еще. Надменность, вот что. Хит проводила койота взглядом. У обочины он остановился, еще раз пристально посмотрел и помчался к Амстердам-авеню.

Никки решила, что утро началось не лучшим образом: мало того что койот напугал ее, едва не угодив под колеса, так еще и этот взгляд. Двинувшись дальше, она достала из бардачка салфетки и, промокнув юбку, пожалела, что надела не черную, а хаки.

Никки так и не привыкла к виду покойников. Остановившись на углу 86-й и Бродвея, за фургоном судмедэкспертов, она в который раз подумала, что привыкнуть было бы хуже.

Медэксперт сидел на корточках на тротуаре перед витриной, которую делили магазин дамского белья и пекарня-кондитерская. Весьма сомнительное соседство. Жертвы пока не было видно. Из-за забастовки городских мусорщиков вдоль дороги громоздились кучи отходов, вонь явственно ощущалась, даже несмотря на утренний холодок. Но по крайней мере горы мусора удачно отгораживали место преступления от зевак. По кварталу уже расхаживали ранние пташки, человек десять собралось за желтой ленточкой у входа в подземку.

Хит бросила взгляд на электронные часы над банком. Цифры, отображающие время, чередовались на них с информацией о температуре воздуха. Всего 6:18. Ее смены все чаще начинались подобным образом. Экономический кризис затронул всех, и, что бы ни было причиной – сокращение штата полиции или финансовые проблемы граждан, детектив Хит с каждым днем видела все больше трупов. Что бы ни утверждала криминальная статистика Дианы Сойер[1], даже если убийств не становилось больше, преступления совершались чаще.

Но статистика статистикой, а для Ники каждая жертва имела значение. Она дала себе слово никогда не рассматривать убийства как абстрактное явление. Это было не в ее характере, да и личный опыт мешал. Потеря почти десятилетней давности искалечила ее душу, но сквозь ужасные шрамы, оставшиеся после убийства матери, пробивались ростки сочувствия. Начальник их участка, капитан Монтроз, сказал как-то, что потому она и стала лучшим из его детективов. Никки предпочла бы добиться того же результата менее мучительным способом, но сдавать карты выпало не ей, и потому Хит в это прекрасное во всех прочих отношениях октябрьское утро чувствовала себя комком обнаженных нервов.

Никки выполнила свой ритуал: минуту размышляла о жертве, устанавливая личную связь и отдавая дань памяти маме. Это занимало всего несколько минут, зато помогало настроиться.

Хит вышла из машины и принялась за работу.

Поднырнув под желтую ленту, Ники замерла, уставившись на собственный портрет на обложке мятого журнала «First Press», торчавшего из мусорного мешка между упаковкой от яиц и грязной подушкой. Боже, как она ненавидела эту позу: одна нога на стуле, руки сложены на груди, «зиг-зауэр» на поясе рядом со значком. И этот кошмарный заголовок: «Супер-Хит – удар по преступности».

«Одно хорошо: кто-то догадался выбросить журнал на помойку», – думала Хит, направляясь к двум детективам, уже работавшим на огороженном участке. Таррелл и Каньеро, известные среди коллег под дружеским прозвищем Тараканы, обернулись к Хит.

– Доброе утро, детектив, – едва ли не в один голос поздоровались они.

Таррелл, оглядев ее, добавил:

– Кофе не предлагаю, вижу, тебе уже хватит.

– Как смешно! Не открыть ли тебе собственное утреннее шоу? Что у нас тут?

Хит начала осмотр, а Каньеро тем временем вводил ее в курс дела. Убитый, латиноамериканец тридцати – тридцати пяти лет, в рабочей одежде, лежал вверх лицом среди мусорных мешков на тротуаре. Жуткие разрывы тканей и след от укуса на горле. И еще на животе, распоротом вместе с футболкой.

В голове у Никки промелькнуло воспоминание об утренней встрече с койотом, иона повернулась к медэксперту.

– Что это за укусы?

– Предположительно, посмертные, – ответил медэксперт. – Видели раны на ладонях и предплечьях? – Он указал на руки убитого. – Это не от звериных зубов. Он оборонялся от режущего оружия. Я бы сказал, от ножа или мясницкого тесака. Будь он жив, когда до него добралась собака, следы зубов остались бы на руках, а их нет. И еще, смотрите. – Он встал на колени возле тела и указал на прорезанную футболку.

– Колотая рана, – согласилась Ники, присев рядом.

– Вскрытие покажет точно, но бьюсь об заклад, это и был смертельный удар. А собака, скорее всего, просто рылась в помойке. – Медик помолчал. – И еще, детектив Хит…

– Да? – отозвалась она, гадая, что сообщит ей эксперт.

– Я в восторге от статьи в «First Press». Мои поздравления!

У Ники внутри все сжалось, однако она поблагодарила и, поднявшись, поспешно отошла к Тарреллу и Каньеро.

– Документы при нем?

– Никаких, – доложил Каньеро. – Ни бумажника, ни удостоверения личности.

– Ребята обходят квартал, – добавил детектив Таррелл.

– Хорошо. Свидетели есть?

– Пока нет, – ответил Таррелл.

Хит задрала голову, осматривая жилые высотки по обе стороны Бродвея. Каньеро предвосхитил ее вопрос:

– Мы выясняем номера выходящих окнами на улицу квартир. Может, кто-то что-то видел или слышал.

Никки опустила взгляд на коллегу и коротко улыбнулась.

– Хорошо. И еще проверьте магазины. В пекарне начинают работать рано. И о камерах наблюдения не забудьте. В ювелирном напротив они наверняка есть и, если повезло, могли что-то зафиксировать. – Она покосилась на человека с пятью собаками, стоявшего дальше по улице. – Кто это?

– Он обнаружил тело. Впять тридцать семь сообщил в службу спасения.

Никки оглядела свидетеля. Около двадцати, стройная фигура, облегающие джинсы и вызывающий шарф.

– Не говорите, сама угадаю. АТС? – Сотрудники участка, обслуживавшего Верхний Вест-Сайд разработали собственную систему обозначений для здешних типов. Код АТС относился к актерам, танцовщикам и супермоделям.

– Почти попала. – Каньеро сверился с блокнотом. – Мистер Т.Майкл Дав из Джульярдской[2] школы, наткнулся на собаку, грызущую труп. Рассказывает, что его свора бросилась вся разом и отогнала бродячего пса.

– Эй, – спохватилась Никки, – а почему «почти»? Он же актер?

– Да, но в этом случае АТС может бы означать «Актер, танцовщик, собачник».

Никки прикрыла руку полой пиджака – от зевак, показала коллеге средний палец.

– Ты его допросил?

Каньеро махнул блокнотом и кивнул.

– Тогда здесь, пожалуй, все, – заключила Хит. И снова вспомнила своего койота. – Но я хочу уточнить у него про ту собаку.

Она очень быстро пожалела о своем решении. С расстояния десяти шагов собачник закричал:

– О боже, это же вы! Никки Хит!

Зеваки подались к ним, возможно просто из любопытства и не подозревая, кто она такая, но Никки не стала рисковать. Она инстинктивно опустила взгляд в землю и развернулась боком, приняв позу, которую не раз видела в желтых газетенках – позу знаменитости, застигнутой папарацци по дороге из ресторана.

Приблизившись, Ники попыталась заставить собеседника понизить голос и заговорила с ним совсем тихо:

– Да, привет, я детектив Хит.

АТС не только не перешел на тот же тон, но заорал еще громче:

– Ох! Боже мой! – И добил ее окончательно, спросив: – Можно с вами сфотографироваться, мисс Хит? – Он протянул мобильник спутникам Никки.

– Пойдем-ка посмотрим, что там у экспертов, – предложил Таррелл.

– А это… это ведь Тараканы? – вскричал свидетель. – Совсем как в статье!

Детективы переглянулись и, даже не пытаясь скрыть недовольства, зашагали прочь.

– Ну, – вздохнул Т.Майкл Дав, – сойдет и так.

Он отвел телефон на вытянутую руку, склонил голову поближе к Никки и сам щелкнул кнопкой камеры.

У Никки, как у большинства представителей вооруженного камерами поколения, имелась встроенная улыбка, срабатывающая на глазок объектива. На этот раз ничего не вышло. Сердце ушло в пятки, и можно было не сомневаться, что снимок будет похож на фотографию из тюремного досье.

Взглянув на фото, ее поклонник заметил:

– А что так скромно? Леди, вы попали на обложку популярного журнала! В прошлом номере – Роберт Дауни-младший, в этом – Никки Хит. Вы знаменитость.

– Может, отложим этот разговор, мистер Дав? Меня больше интересуют ваши сведения относительно убийства.

– Просто не верится, – восхитился свидетель. – Я даю показания лучшему детективу Нью-Йорка.

Никки задумалась, оправдают ли ее присяжные, если она его прикончит. И бросит труп прямо здесь. Но сказала она другое:

– Это не совсем так. А теперь я хотела бы спросить…

– Не лучший детектив? А в статье…

Да, в статье.

В проклятой статье.

Будь проклят сочинивший ее Джеймсон Рук.

Она сразу заподозрила неладное. В июне журнал командировал Рука собирать материалы для статьи о полиции Нью-Йорка, желательно об участке с высокой раскрываемостью. Департамент оказал ему содействие: там были не против статей об успехах полиции, особенно если копы при этом выглядели более человечными. Детектив Хит не пришла в восторг, когда ее команда оказалась выставлена напоказ, будто рыбки в аквариуме, но подчинилась приказу капитана Монтроза.

Предполагалось, что Рук будет сопровождать каждого из сотрудников участка по очереди. К концу первого дня он сменил подход, заявив, что предпочтет показать всю группу глазами лидера. Глаза Никки ясно видели, что у него на уме: неуклюжий предлог, чтобы повсюду таскаться за ней. И само собой, тут же начались приглашения на кофе, на ужин, на завтрак, на «Steely Dan»[3] в театр «Бикон» с пропуском за кулисы и на официальный коктейль с Тимом Бёртоном в честь выставки его рисунков в Музее современного искусства. Рук с легкость бросался громкими именами, но у него и правда были хорошие связи.

Он воспользовался знакомством с мэром, чтобы основательно продлить недельную командировку. И со временем Ники, сама того не желая, начала испытывать, скажем, интерес к этому парню. Не потому, что он звал по имени всех и каждого, от Мика[4] и Боно[5] до Саркози. Ине потому, что он был остроумен и привлекателен. Большой болван останется болваном, и не более того, – хотя размер все же имеет значение. Тут действовало все вместе.

То ли дело было в очаровании Джеймсона Рука, то ли в страстности Никки, но в конце концов они оказались в одной постели. И еще раз. И снова… Секс с Руком всегда был жарким, и порой она сожалела о нем. Но это происходило после, а пока они были вместе, фейерверк затмевал все доводы рассудка. Как заметил однажды Рук, когда они, вымокнув под жутким ливнем, занимались любовью на кухне: «Жар невозможно скрыть». «Писатель», – подумала она тогда, однако это была правда.

Но после выхода этой дурацкой статьи все изменилось. Черновика Рук ей не показал, но, когда в участок явился фотограф, Ники насторожилась, заметив, что снимают только ее. Она требовала сфотографировать всю команду, особенно свой надежный оплот – Таррелла и Каньеро, но добилась только пары групповых снимков, на которых сослуживцы стояли у нее за спиной.

А хуже всего были позы. Когда капитан Монтроз велел ей оказывать содействие, Никки позволила несколько раз щелкнуть себя за работой, однако фотограф – профессионал, упертый как бульдозер, – заставил ее позировать.

– Снимок для обложки должен быть только постановочным, – твердил он.

Иона слушалась.

Пока фотограф не попросил ее принять грозный вид, глядя сквозь тюремную решетку, и не добавил:

– Ну, где огонь в глазах? Не вижу мстительницы за мать, о которой читал!

В тот же вечер Никки потребовала у Рука статью. Закончив читать, попросила вычеркнуть свое имя. Дело было даже не в том, что он изобразил Никки звездой участка. Ине в том, что свел к минимуму работу остальных, превратив их в примечания к тексту. Ине в том, что публикация грозила ей шумной славой, – «Золушка» была у Никки любимой сказкой, хотя она всегда предпочитала читать сказки, а не жить в них. Нет, прежде всего статья была слишком личной. Особенно часть про убийство ее матери.

По мнению Никки, Рука просто ослепило собственное творение. На все ее доводы у него находились ответы. Он уверял, что герои публикаций всегда возмущаются до появления статьи в журнале. Никки заметила, что неплохо бы к ним прислушаться. На что получила ответ: вычеркнуть ее из статьи невозможно, потому что статья исключительно о ней. «Но даже если бы я и хотел, слишком поздно, номер уже в печати».

В тот вечер они виделись в последний раз. Три месяца назад.

Никки полагала, что расстаться навсегда – прекрасное решение. Но Рук отказался уйти с миром. Наверное, думал, что его чары еще способны вернуть ее. Иначе зачем названивать, каждый раз натыкаясь на «нет» и гробовое молчание? В конце концов до него, вероятно, дошло, потому что репортер исчез из вида. Правда, две недели назад, когда журнал попал на прилавки, Рук не преминул послать ей привет в виде экземпляра с автографом, бутылочки «Сильвер Патрон»[6] и корзинки лаймов.

Никки отправила «First Press» в помойное ведро, а выпивку преподнесла детективу Уллету на прощальной вечеринке по случаю его отставки и переезда катера в Форт-Леонард-Вуд, штат Миссури, где бывший детектив собирался посвятить себя рыбалке. Гости радостно набросились на текилу, но Никки стойко держалась пива.

То был последний вечер, который она провела в безвестности. Хотелось бы надеяться, что ее слава, согласно предсказаниям мистера Уорхола, сверкнет на четверть часа и померкнет[7], но все эти две недели ее повсюду преследовало одно и то же: пристальные взгляды, замечания вполголоса – вечные мучения. Мало того что Никки не нравилось, когда все ее узнавали, так еще каждый взгляд, словечко, снимок на камеру мобильника напоминали о Джеймсоне Руке и неудачном романе, который ей так хотелось забыть.

Громадный шнауцер не устоял перед искушением и принялся слизывать сахар и молоко с ее юбки. Никки потрепала пса по голове и попыталась вернуть Т.Майкла Дава к насущным делам.

– Вы здесь каждое утро выгуливаете собак?

– Да-да, шесть раз в неделю.

– А убитого прежде не встречали?

Свидетель выдержал театральную паузу. Хит понадеялась, что он был начинающим актером, потому что уровень исполнения оставлял желать лучшего.

– Нет!

– Вы заявили, что видели, как его грызла собака. Можете ее описать?

– Странная такая, детектив. Похожа на небольшую овчарку, но диковатая на вид.

– Вроде койота? – подсказала Никки.

– Да, пожалуй. Но слушайте, если не ошибаюсь, мы в Нью-Йорке.

Никки тоже об этом подумала.

– Спасибо за помощь, мистер Дав.

– Шутите! Я и в своем блоге о вас напишу!

Зазвонил мобильник, и Никки отошла, чтобы ответить. В участок поступил анонимный звонок о взломе с убийством. За разговором Хит добралась до Таррелла и Каньеро. Коллеги все поняли по ее походке и принялись собираться раньше, чем Ники повесила трубку.

Она еще раз осмотрела место преступления. Полиция начала обход, магазины откроются только часа через два, эксперты прочесывают участок. Пока здесь больше делать нечего.

– Опять вызов, ребята. – Вырвав листок из блокнота, Никки сунула Тарреллу адрес. – Поезжайте за мной, Семьдесят восьмая, между Коламбус и Амстердам-авеню.

Никки приготовилась к встрече с новым трупом.

Первое, что отметила детектив Хит, свернув с Амстердам-авеню на 78-ю, была тишина. Самое начало восьмого, первые лучи солнца осветили башенки Музея естественной истории и позолотили квартал. Вид так и просился на открытку. Но Никки этот безмятежный покой показался странным.

Где парни в бело-голубой форме? Где «скорая помощь», желтая лента и орава зевак? Для следователей привычно оказываться на месте преступления далеко не первыми. Таррелл и Каньеро тоже насторожились и, выбираясь из «тараканьей тачки», сдвинули полы курток, освобождая доступ к оружию.

– Мы адресом не ошиблись?

Вопрос Каньеро не требовал ответа.

Таррел повернулся к нищему, который копался в мусоре на ближнем к Коламбус-авеню конце улицы. Кроме него, на 78-й не было видно ни одной живой души.

– Чувствуешь себя, как первый гость на вечеринке, – заметил Таррелл.

– Можно подумать, тебя приглашают на вечеринки! – съязвил его напарник.

Таррелл оставил выпад без ответа. Едва шагнув на поребрик, они оборвали болтовню, словно пересекли невидимую границу. В пробитый кем-то проход между мусорными завалами протискивались по одному. Но когда детектив Хит остановилась перед ближайшим зданием, двое мужчин заняли места по обе стороны от нее.

– Адрес – корпус А, значит, туда, – негромко заметила Никки, указывая на богатый дом с садом ниже уровня улицы.

Пять гранитных ступеней вели с мостовой в маленький патио с металлической оградой, украшенной цветочными ящиками. Окна за затейливыми коваными решетками были наглухо задернуты шторами. Над окнами кирпичный фасад украшала декоративная панель резного камня. Под аркой, где расположилась лесенка, ведущая на верхний этаж, виднелась распахнутая дверь.

Никки подала знак рукой и первой двинулась к входу. Двое других прикрывали ее в обычном порядке. Таррелл защищал тыл, а Каньеро работал второй парой глаз для Никки, которая, положив руку на рукоять своего «зиг-заурэра», встала по другую сторону дверного проема. Убедившись, что все на местах, она крикнула в дом:

– Полиция Нью-Йорка! Если там кто-то есть, подайте голос!

Все молча прислушались. Ни звука.

Команда настолько сработалась, что все делалось автоматически. Таррелл и Каньеро следили за Никки. Увидев, что она трижды кивнула, детективы достали оружие и следом за ней ворвались в дом.

Хит быстро пересекла маленькую прихожую и очутилась в холле. Каньеро бежал за ней. Нужно было как можно быстрее проверить все комнаты, прикрывая друг друга, но не создавая толкотни. Таррелл немного отстал – ему полагалось держаться сзади.

Первая дверь направо открылась в строгую столовую. Хит и Каньеро вломились в нее вдвоем. Здесь никого не было, но царил беспорядок. Шкафы и антикварные буфеты зияли пустым нутром над столовым серебром и осколками фарфора, разбросанными по полу.

С другой стороны холла оказалась гостиная – в таком же беспорядке. Перевернутые стулья валялись на раскиданных книгах, пух из распоротых подушек засыпал разбитые вазы и кувшины. Из рам на стенах свисали клочья холстов – кто-то вспорол или порезал ножом масляные полотна. Зола из камина покрывала восточный ковер, словно здесь орудовал крот или крыса.

В двух первых комнатах свет не горел, а вот в следующей, в глубине, был включен. На первый взгляд помещение напоминало кабинет. Хит подала Тарреллу знак прикрывать, а они с Каньеро заняли места по обеим сторонам дверного проема и по ее кивку ворвались в комнату.

Убитой на вид было лет пятьдесят. Она сидела за столом в рабочем кресле, запрокинув голову, словно собралась чихнуть и застыла. Левой рукой Хит очертила в воздухе круг, приказывая напарникам быть начеку, пока она по заваленному бумагами полу пробиралась к столу. Разумеется, у жертвы не наблюдалось ни пульса, ни дыхания. Никки повернулась и покачала головой.

И тут из холла послышался какой-то звук.

Все разом обернулись. Как будто кто-то наступил на битое стекло. Дверь, из-за которой донесся звук, была закрыта, но в щелочку на блестящий линолеум просочилась полоска света. Хит мысленно прикинула расположение комнат. Если там кухня, то в нее же ведет и дверь из столовой. Жестом Никки приказала Тарреллу зайти с той стороны и действовать одновременно с ней. Указав на часы, она ребром ладони рубанула циферблат пополам, обозначив полминуты. Таррелл глянул на ее запястье, кивнул и вышел.

Детектив Каньеро уже занял место возле двери. Никки встала напротив и подняла вверх руку с часами. По третьему кивку оба с шумом вломились в кухню, заорав:

– Полиция! Ни с места!

Сидевший за кухонным столом мужчина вскрикнул при виде трех стволов, направленных на него, и поднял руки вверх.

Узнав его, Никки Хит громко выругалась.

– Что за черт!

Мужчина медленно опустил одну руку, извлек из уха маленькие наушники «Сеннхайзер», сглотнул и произнес:

– Что?

– Я спрашиваю, какого черта ты здесь делаешь?

– Вас жду, – сообщил Джеймсон Рук. Что-то в лицах детективов ему не понравилось, ион пояснил: – Не мог же я ждать там с ней, верно?

Глава вторая

Когда детективы убрали оружие, Рук выдохнул:

– Вы, ребята, отняли у меня десять лет жизни.

– Скажи спасибо, что не убили, – мгновенно отреагировал Таррелл. – Ты почему не отзывался?

Вместо ответа Рук поднял вверх свой айфон.

– «Битлов» слушал. И дух мой парил вне те-ела! – Он поморщился в сторону соседней комнаты. – Впрочем, я нахожу, что «A Day in the Life» – не лучший способ отвлечься. Вы, ребята, вломились под самый конец, на том оркестровом взлете. – Журналист многозначительно улыбнулся Никки. – Давай считать это своевременным появлением.

Хит предпочла проигнорировать подтекст, не слишком глубокий на ее взгляд. А может, она просто была слишком чувствительна. Покосившись на Тараканов и не заметив ни малейшей реакции, она задумалась: рана оказалась свежее, чем она считала, или виной всему неожиданность. Где-где, а здесь она никак не ожидала его увидеть. Никки и прежде случалось натыкаться на бывшего любовника – а кому не случалось? Но одно дело, когда это происходит в «Старбаксе» или в кино, а другое – на месте преступления. Впрочем, водном Никки не сомневалась: эта встреча мешала ее работе, а помехи следует устранять.

– Ребята, – деловито сказала она, – продолжайте осмотр вдвоем.

– Там никого нет, я проверил. – Рук вскинул вверх обе ладони. – Но ничего не трогал, честное слово.

– И все-таки проверьте, – ответила на это Никки, и Тараканы отправились прочесывать другие помещения.

Оставшись с ней наедине, Рук заговорил:

– Рад снова тебя видеть, Никки. – Опять эта проклятая улыбочка. – Да, и спасибо, что не пристрелила.

– Что ты здесь делаешь, Рук? – Никки очень старалась, чтобы в ее тоне не прозвучало и намека на шутку, какие обычно вызывала его фамилия[8]. Этому парню надо сразу все объяснить.

– Говорю же, ждал тебя. Это я сообщил о теле.

– Ответ неверный, поэтому сформулирую по-другому: для начала, что привело тебя на место преступления?

– Я знаком с убитой.

– Кто она?

За годы службы Никки так и не научилась говорить о жертве в прошедшем времени. Во всяком случае в первые часы.

– Кэссиди Таун.

Не удержавшись, Хит обернулась к двери кабинета, хотя отсюда ей не было видно тела, только разбросанные по всей комнате письменные принадлежности.

– Ведущая колонки сплетен?

Рук кивнул:

– И сама в нее попала.

Ники тут же стала представлять, как опишет это убийство колонка «Шум и гам», с которой начинало чтение «New York Ledger» большинство горожан.

Когда Таррелл и Каньеро вернулись и доложили, что в доме пусто, она распорядилась:

– Каньеро, свяжись с медэкспертизой и вежливо намекни, что мы давно их ждем. А ты, Таррелл, позвони капитану Монтрозу и сообщи ему, что мы занимаемся делом Кэссиди Таун из «Ledger», чтобы капитан знал, чего ждать. И попроси его дать пинка криминалистам, чтобы поторопились, пусть пришлет сюда побольше людей. – Хит уже видела, как этот спокойный золотой квартал через несколько минут заполнят журналисты.

Едва Тараканы вышли, Рук поднялся с места и шагнул к Никки.

– Я скучал по тебе. Серьезно.

Если шаг навстречу следовало воспринимать как знак, то Никки тоже умела объясняться без слов. Она повернулась спиной, достала блокнот и ручку и уставилась на чистую страницу. Впрочем, Хит хорошо знала себя и понимала, что этот холодный жест для нее значит куда больше, чем для Рука.

– В котором часу ты обнаружил тело?

– В половине седьмого. Слушай, Никки…

– Это приблизительное или точное время?

– Я пришел сюда ровно в шесть тридцать. Ты что, не получала моих сообщений?

– «Пришел сюда» означает «в помещение, где обнаружено тело» или «к дому»?

– К дому.

– Как же ты попал внутрь?

– Дверь была открыта. Распахнута настежь.

– И ты просто вошел?

– Нет, я постучал. Потом покричал. Увидел беспорядок в холле и вошел проверить, все ли нормально. Подумал: не побывал ли здесь грабитель?

– А тебе не пришло в голову, что преступник мог еще находиться в доме?

– Все было тихо, я и вошел.

– Герой…

– Со мной бывает, если ты помнишь.

Глядя на Никки, можно было подумать, что она сосредоточена на записях, но в действительности ей вспоминалась та ночь в «Гилфорде», когда Ноа Пакстон прикрылся Руком, как живым щитом, а тот, хоть ему в спину и был нацелен пистолет, вырвался и подставил Пакстона под выстрел Хит.

– Где ты ее нашел?

– Там же, где она сейчас.

– Ты ее не трогал?

– Нет.

– Даже не прикасался?

– Нет.

– Тогда как ты узнал, что она мертва?

– Я… – Рук запнулся, но договорил: – Просто знал.

– Как ты узнал, что она мертва?

– Я… я похлопал в ладони.

Никки не сдержалась, смешок сам собой вырвался из горла. Она разозлилась на себя, но ведь смешок – такая штука, ничего не поделаешь. Можно только постараться подавить следующий.

– Похлопал?

– Угу. Громко, понимаешь. Ну не смейся, я думал, может она спит или напилась, не знаю. – Рук ждал, пока Никки возьмет себя в руки, но тем временем и у него вырвался смешок. – Никаких аплодисментов, не думай. Я просто…

– Похлопал… – Заметив морщинки, появившиеся в уголках его глаз от улыбки, Никки начала самым непозволительным образом таять и потому резко переключилась: – Откуда ты знал убитую? – обратилась она к своему блокноту.

– Я с ней работал последние пару недель.

– Ты у нас теперь ведешь коленку сплетен?

– Нет, черт возьми! Я предложил «First Press» следующую статью сделать о Кэссиди Таун. Не об изобретательной сплетнице, а о влиятельной женщине в традиционно мужском бизнесе, о нашей любви и ненависти к секретам, ну, ты поняла. В общем, в последние недели я стал тенью Кэссиди.

– Тенью? Как… – Никки предпочла не договаривать. Она ступала на скользкую дорожку.

– Да, сопровождал повсюду, так же как тебя. В точности. Только без секса. – Рук выдержал паузу, наблюдая за ее реакцией, но Ники постаралась сдержаться. – Редактору так понравилась моя работа с тобой, что меня попросили таким же образом действовать и дальше – может быть, даже сделать целую серию о потрясающих женщинах. – Рук снова всмотрелся в ее лицо, ничего не увидел и добавил: – Ник, ведь статья получилась хорошая?

Хит дважды ткнула кончиком ручки в страницу.

– Ты и сегодня за тем же пришел? Чтобы изображать ее тень?

– Ага, она всегда рано вставала, если вообще ложилась. Бывало, прихожу утром, а она сидит за столом во вчерашней одежде, словно всю ночь проработала. Когда ей хотелось размяться, мы пешком добирались до «H&H»[9] взять бейглов, а в соседнем «Забаре»[10] покупали лосося и сливочный сыр. Потом возвращались сюда.

– Итак, в последние несколько недель ты большую часть времени проводил с Кэссиди Таун?

– Угу.

– Значит, если мне понадобится информация о том, с кем она виделась, где бывала и так далее, ты сможешь ее предоставить.

– Естественно, а знаю я много.

– У тебя есть предположения относительно того, кто мог желать ей смерти?

Рук фыркнул:

– Давай разгребем завалы и откопаем городской телефонный справочник. Начать можно с буквы «А».

– Не остри.

– Акула должна плавать. – Усмехнувшись, Рук продолжал: – Слушай, Кэссиди Таун вела колонку сплетен, рылась в чужом грязном белье, – само собой, у нее было много врагов. Это входило в служебные обязанности.

Услышав у дверей шаги и голоса, Никки отложила блокнот.

– Позже я сниму официальные показания, а пока больше вопросов нет.

– Вот и хорошо.

– Кроме одного. Ты ее не убивал? – Рук было засмеялся, но, увидев ее лицо, резко замолчал. – Ну?

Журналист скрестил руки на груди.

– Я требую адвоката. – Никки развернулась к дверям, и Рук крикнул ей вслед: – Шутка! Меня можешь вычеркнуть!

Рук не уехал. Сказал Никки, что задержится на всякий случай. Никки разрывалась на части: с одной стороны, ей очень хотелось его выгнать, потому что он сильно ее смущал, а с другой стороны, журналист мог оказаться весьма полезен при осмотре дома. Рук успел побывать с ней на многих выездах, так что Никки была уверена: он умеет вести себя на месте преступления, во всяком случае, не станет хватать все подряд с вопросом: «Что это?» Кроме того, он был главным свидетелем ключевого события своей статьи – смерти героини. Какие бы чувства ни боролись в ней, у Никки не хватило духа лишить Джеймсона Рука столь острого сюжета.

В кабинете Кэссиди Таун Рук в некотором роде отплатил ей за услугу тем, что не путался под ногами. Он стоял у стеклянной двери, выходившей в закрытый садик. Детектив Хит всегда начинала с того, что уделяла время вдумчивому осмотру тела. Мертвые не говорят, но, если отнестись к ним с вниманием, кое-что могут рассказать.

Первое, что ощутила Никки, была упомянутая Руком влиятельность. Со вкусом подобранный костюм в тонкую синюю полоску и бледно-голубая блузка с накрахмаленным белым воротничком пришлись бы к месту на совещании театрального агентства или на торжестве в честь премьерного спектакля. Одежда была идеально подогнана и подчеркивала фигуру, отшлифованную регулярными физическими упражнениями. Никки хотела бы выглядеть так же, когда ей стукнет пятьдесят. Оставшиеся на шее и в ушах драгоценности от Дэвида Юрмана[11], по-видимому, отметали версию ограбления. Обручального кольца не было, так что, если его, конечно, не украли, версия супружеской ссоры тоже исключалась. Ее мертвое лицо было одутловатым, но черты оставались резкими и привлекательными – кто-то назвал бы такую красоту мужественной. Для женщины это, пожалуй, не лучший комплимент, но, согласно Джорджу Оруэллу, у нее было около десяти лет после сорока, чтобы заслужить такое лицо[12]. Никки составляла впечатление о Кэссиди Таун, прислушиваясь не к рассудку, а к интуиции, и образ складывался довольно воинственный. Крепкое тело, и дело тут не только в тонусе мышц. Эта женщина при жизни никогда не была той, кем стала сейчас, – жертвой.

Вскоре появились криминалисты и принялись присыпать поверхности порошком, снимать отпечатки, фотографировать тело и разгромленные комнаты. Детектив Хит и ее команда работали параллельно с ними, но больше занимались не деталями, а общей картиной. Натянув голубые латексные перчатки, они расхаживали туда-сюда, оценивая обстановку, как игроки в гольф оценивают площадку перед первым ударом.

– Ну вот, ребята, я обнаружила первый непарный носок.

На месте преступления, даже таком беспорядочном, Хит всегда старалась вычеркнуть из поля зрения все лишнее. Исключив все, что укладывалось в логику жизни потерпевшего, Никки чутьем улавливала, что из нее выпадало. Непарные носки, то есть странности.

Таррелл и Каньеро подошли ближе. Рук придвинулся к огороженному ленточкой участку – не совался под руку и не лез в разговор.

– Что там у тебя? – спросил Каньеро.

– Рабочее место. У нее много работы, так? Колумнистка в крупной газете. Повсюду карандаши, ручки, блокноты и почтовая бумага. Коробочка салфеток. А смотрите, что тут рядом с ней. – Никки осторожно обошла тело, все еще запрокинутое в кресле. – Пишущая машинка, подумать только! Страницы журналов, газет, вырезки статей. Много… чего?

– Работы, – подсказал Таррелл.

– Хлама, – выдал Рук, и два детектива покосились на него, но тут же уставились на Хит, не желая принимать журналиста в разговор. Ведь срок его допуска истек.

– Верно. – Сейчас дело занимало Никки больше, чем отношения с Руком. – А что с корзиной для мусора?

Таррелл пожал плечами.

– На месте. Опрокинута, но никуда не делась.

– И пуста, – добавил Каньеро.

– Именно. Но когда в комнате такой разгром, думаешь, ладно: может, все высыпалось и смешалось с остальным хламом. – Никки присела над корзиной, и остальные двое последовали ее примеру. – Но вокруг ни обрывков, ни обрезков, ни использованных салфеток.

– Может, она вынесла мусор, – предположил Каньеро.

– Возможно. Но посмотри сюда. – Никки кивнула на шкаф. Его тоже выпотрошили. И среди разбросанного по полу содержимого валялся пакетик с надписью: «Мешки для мусора. По размерам вашей корзины».

– В корзине нет мешка, – сообразил Таррелл. – И на полу нет. Непарный носок.

– Именно, непарный, – подтвердила Хит. – Когда входила, я заметила в патио деревянный короб для мусора.

– Проверим, – кивнул Таррелл и вместе с Каньеро направился к выходу.

В дверях с ними столкнулась Лорен Пэрри, медэксперт. Все трое затоптались в тесном проходе, уступая друг другу дорогу. Никки заметила взгляд, которым Каньеро, задержавшись у двери, окинул Лорен, и напомнила себе предупредить подругу насчет воскресающих к жизни мужчин.

Детектив Каньеро приходил в себя после развода. Примерно месяц он скрывал разрыв с женой от сослуживцев, однако в сработавшейся команде такие секреты не удается долго хранить. Каньеро выдали ярлычки из прачечной – женатые мужчины не являются на службу с приколотыми к рубашке предательскими ярлычками «Мы стираем для вас». На прошлой неделе Никки оказалась рядом с Каньеро, когда вся компания заглянула в бар выпить пива после работы, и воспользовалась возможностью спросить, как у него дела. Каньеро помрачнел:

– Сама знаешь, это долгая история. – Никки предпочла бы на этом и закончить, но коллега, допив «Дос Эквис», криво усмехнулся. – Все это похоже на рекламу. Я про отношения. Вчера видел такую по телевизору. Новая машина и слоган: «Два года другими не интересуюсь». Тогда меня и осенило: «Ого, да это же про нас!»

Тут же застеснявшись своей откровенности, Каньеро подсунул под кружку деньги и распрощался. Больше ни он, ни Хит к этому разговору не возвращались.

– Извини, что задержалась, Никки. – Лорен Пэрри раскладывала на полу пластиковые контейнеры. – С четырех часов работала на аварии с двумя погибшими на… – Лорен осеклась, только сейчас заметив Рука, который подпирал плечом косяк выходящей в кухню двери. Журналист вытащил одну руку из кармана и помахал ей. Лорен кивнула и улыбнулась, после чего обернулась к Хит и пояснила: – На ФДР-драйв[13].

Оказавшись спиной к Руку, она незаметно бросила Никки взгляд, спрашивающий: «Что за черт?»

Никки, понизив голос, буркнула:

– Потом объясню. – И уже громко сообщила: – Рук обнаружил тело.

– Ясно…

Пока помощник Лорен готовил все для экспертизы, Хит наскоро пересказала подруге разговор на кухне.

– И еще, когда у тебя найдется минутка… Я там видела пятно крови.

Медэксперт Пэрри проследила за взглядом Хит, устремленным на ту самую дверь, в которую она только что вошла. На цветастых викторианских обоях возле косяка виделось темное пятнышко.

– Как будто она пыталась выйти и только потом упала в кресло.

– Возможно. Я возьму мазок. А лучше срезать кусок обоев и отвезти в лабораторию.

Вернувшийся Каньеро доложил, что оба мусорных бака в патио оказались пустыми.

– И это при забастовке мусорщиков? – удивилась Никки. – Найди здешнего управляющего и спроси, вывозили мусор или нет. А может, Кэсседи Таун заказала вывоз у частного подрядчика, хотя вряд ли. Но все же проверь, и если да, перехвати мусоровоз, пока отходы не попали на Род-Айленд или куда их там сейчас определяют.

– Ага, а ты приготовься к выходу, – уже в дверях бросил Каньеро. – Перед домом выстроились журналисты и фотографы. Таррелл с ребятами пытается их удержать. По городу разлетаются слухи. Дин-дон, ведьма умерла.

Лорен Пэрри отодвинулась от тела Кэссиди Таун и сделала пометку в записях.

– Судя по температуре тела, смерть наступила в промежутке между полуночью и тремя часами ночи. После вскрытия смогу сказать точнее.

– Спасибо, – кивнула Никки. – А причина?

– Ну, это тоже предварительно, но, по-моему, причина налицо. – Лорен осторожно подвинула офисное кресло, так что тело качнулось вперед, открыв рану. – Нашей колумнистке вонзили нож в спину.

– Без намеков, – попросил Джеймсон Рук.

Сесили, помощница Кэссиди Таун, явившись к восьми на работу и узнав о случившемся, разразилась слезами. С разрешения экспертов Никки Хит передвинула два стула в гостиной и села рядом, поглаживая девушку по спине, пока Сесили плакала, спрятав лицо в ладонях. С кухней еще не закончили, поэтому Рук дал девушке воды из бутылки, оказавшейся у него в сумке.

– Ничего, что она чуть теплая? – спросил журналист и, спохватившись, бросил на Хит виноватый взгляд. Но если Сесили и уловила нечаянный намек на состояние своей начальницы в соседней комнате, она никак это не показала.

– Сесили, – начала Никки, когда девушка выпила воды, – я понимаю, какой это удар для вас.

– Вы не представляете! – Девушка крепко сжала задрожавшие губы. – Теперь мне придется искать новую работу!

Взгляд Никки медленно обратился к стоявшему напротив Руку. Она достаточно хорошо его знала, чтобы понимать: сейчас он жалеет о потраченной на девицу воде.

– Вы долго проработали с мисс Таун?

– Четыре года. С тех пор, как закончила Миссури.

– В университете Миссури есть программа для интернов совместно с «Ledger», – подсказал Рук. – Благодаря ей Сесили попала в колонку Кэссиди.

– Большие перспективы? – предположила Никки.

– Пожалуй. И что мне теперь, все это убирать?

– Думаю, наши эксперты проработают здесь до конца дня. В газете вам, вероятно, предоставят небольшой отпуск. – Юная журналистка, кажется, чуть успокоилась, и Никки воспользовалась этим. – Мне нужно задать вам несколько вопросов, Сесили. Понимаю, вам нелегко, но это очень важно.

– Задавайте…

– Вы не догадываетесь, кто мог желать Кэссиди Таун смерти?

– Вы что, смеетесь? – Сесили подняла взгляд на Рука. – Она ведь шутит, да?

– Нет. Детектив Хит не склонна к шуткам, можешь мне поверить.

Никки наклонилась к девушке, чтобы переключить внимание на себя.

– Послушайте, я понимаю, она была вроде громоотвода, на нее сыпались все удары. Но за последние дни или недели не было необычных происшествий или угроз?

– Да каждый день. Буквально. Она их даже не видела. Я разбирала почту в редакции и сразу складывала такие письма в большой мешок. Некоторые были довольно невнятными.

– Если мы вас подвезем, покажете?

– Конечно. Наверное, придется получить разрешение главного редактора, но я не против.

– Спасибо, я получу.

– И еще звонки, – вставил Рук. – Из «Ledger» их переводили сюда.

– А, да, верно. – Сесили обвела взглядом разгромленную гостиную. – Если вы сумеете найти автоответчик, там полно грязи. Сама она никогда не брала трубку сразу.

Никки сделала себе заметку: найти и прослушать автоответчик.

– Я знаю, чего еще не хватает, – сказал Рук. – Картотеки. В углу у двери стояли большие каталожные шкафы.

О картотеке Хит даже не подумала. По крайней мере, пока. Очко в пользу Рука.

– Да, там должно быть два шкафа, – подтвердила помощница Кэссиди и наклонилась было на стуле, чтобы заглянуть в кабинет, но тут же отшатнулась.

Никки сделала пометку и про шкафы.

– Еще нам могло бы помочь расписание встреч Кэссиди. У вас, наверное, есть доступ к ее компьютеру?

Сесили и Рук насмешливо переглянулись.

– Я что-то упустила?

Ей ответил Рук.

– Кэссиди была из луддитов[14]. Все на бумаге. Компьютерами не пользовалась, не доверяла им. Говорила, что это, конечно, удобно, но слишком легко выкрасть материалы. Хакеры и все такое.

– Но ее ежедневник у меня. – Сесили открыла свой рюкзачок и протянула Никки блокнот на спирали. – И старые есть. Кэссиди велела их хранить, чтобы подсчитывать ресторанные расходы и вычитать из налогов.

Никки пробежала взглядом первую страничку.

– Здесь записи двумя почерками.

– Верно, – согласилась Сесили. – Тот, который можно разобрать, – мой.

– Я не шучу, – отозвалась Никки, листая блокнот. – Ее почерка я вовсе не разбираю.

– Никто не разбирает, – согласилась Сесили. – Одна из радостей работы на Кэссиди Таун.

– С ней было сложно?

– Невозможно! Четыре года учебы с мечтой стать второй Энн[15] – и куда я попала! В няньки к неблагодарной стерве.

Никки собиралась отложить этот вопрос на потом, но после подобного выпада сочла, что уже пора.

– Сесили, это стандартный вопрос, я задаю его каждому. Вы можете сказать, где были ночью, скажем, от одиннадцати до трех?

– У себя дома, и телефон отключила, иначе ее высочество не дала бы поспать ни мне, ни моему другу.

По дороге в участок Никки успела оставить голосовое сообщение своему тренеру Дону, объяснив, что никак не успевает на утренний сеанс джиу-джитсу. Бывший «морской котик», наверное, уже принимал душ и, конечно, нашел себе другого спарринг-партнера. Дон предпочитал жить без привязанностей и обязательств. Это относилось и к сексу. Они с Никки без труда находили замену партнеру, и секс без обязательств отлично укладывался в их жизненную схему. Если это можно назвать жизнью.

Никки взяла тайм-аут на время, пока была с Руком. Она не принимала особых решений, просто так вышло. Дон не выказывал беспокойства, как и не задавал вопросов, когда к концу лета свидания возобновились, – к тому времени Никки вычеркнула Джеймсона Рука из своей жизни.

Но сейчас Рук опять отражался в зеркале заднего вида. Бывший любовник сел в машину к Тарреллу, и теперь двое мужчин ждали зеленого света, остановившись сразу за Никки, и молчали, глядя в разные стороны, словно пожилые супруги, которым уже не о чем говорить. Рук пытался навязаться к Никки, но, поскольку Каньеро подрядился сопровождать тело Кэссиди Таун в полицейский морг, Хит велела Тарреллу взять журналиста к себе. Кажется, такое расположение устроило только Никки.

В голову полезли мысли о Каньеро и Лорен. Служебное рвение, якобы заставившее детектива проследить за доставкой важной жертвы на аутопсию, никого не обмануло. Пожалуй, Никки лучше не вмешиваться и позволить Лорен самой принимать решения. Когда Каньеро предлагал свой план действий, Хит заметила на лице подруги мимолетную улыбку. Сворачивая на 82-ю и втискивая машину на стоянку перед участком, Никки подумала: «Какого черта, они взрослые люди, а я не мамаша. Пусть наслаждаются жизнью, насколько работа позволяет. Если мужчина, чтобы побыть с тобой несколько лишних минут, готов ехать в компании трупа, это очень серьезно».

Коронерский фургон на 2-й авеню тряхнуло на ухабе. Медэксперта Пэрри и детектива Каньеро подбросило в воздух и тяжело опустило на сиденья по сторонам от мешка с телом.

– Извиняюсь, – услышали они голос водителя. – Виновата морозная зима. И дефицит бюджета.

– Ты в порядке? – обратился к медэксперту Каньеро.

– Да я-то привыкла, – отозвалась Лорен, – а тебе точно не жутковато?

– Да нет, нормально.

– Так ты говоришь, ваш футбольный клуб…

– Тебе не скучно?

– Что ты, – ответила Лорен и, после минутного колебания, добавила: – Я бы не прочь посмотреть, как ты играешь.

– Правда? – просиял Каньеро. – Нет, если ты просто из вежливости, потому что я – единственная живая душа рядом…

– Вот уж точно! – Оба расхохотались. Каньеро на пару секунд отвел глаза, а когда снова взглянул ей в лицо, Лорен ему улыбнулась.

Собравшись с духом, детектив предложил:

– Слушай, я в эту субботу на воротах, и если ты…

Заскрипели покрышки, хрустнул металл. Фургон остановился так резко, что задние колеса оторвались от земли, Лорен и Каньеро тряхнуло, а медэксперт еще и ударилась затылком о борт.

– Какого черта?!. – начала она.

– Ты в порядке?

Каньеро отстегнул ремень безопасности, чтобы дотянуться до нее, но не успел встать, как задние дверцы распахнулись, и в машину ввалились трое в лыжных масках, с оружием в руках. У двоих были «глоки», у третьего штурмовая винтовка AR-15.

– Руки! – заорал тот, что был с винтовкой.

Каньеро заколебался, и стрелок всадил пулю в заднее колесо под его сиденьем. Визг Лорен заставил подскочить даже опытного Каньеро.

– Руки, сказано!

Детектив поднял руки. Лорен исполнила команду раньше. Двое в масках засунули пистолеты за пояс и принялись отстегивать ремни, крепившие мешок с телом ко дну фургона. Справились они быстро, и человек с винтовкой уступил им дорогу, продолжая держать Каньеро под прицелом. Двое вытащили мешок наружу и унесли куда-то вбок, скрывшись за бортом фургона.

Ехавшие на юг по 2-й машины сбивались в пробку. Полоса, перекрытая фургоном, стояла, соседние были плотно забиты объезжавшими преграду машинами. Каньеро старался запомнить детали – на будущее, если, конечно, оно будет. Запоминать было особенно нечего. Один из проезжавших мимо водителей говорил по мобильнику, и детектив с надеждой подумал, что тот, может быть, вызывает помощь, но тут нападавшие вернулись, чтобы захлопнуть дверцы фургона.

– Только высуньтесь – ивы покойники! – крикнул человек с винтовкой.

– Не лезь, – попросила Лорен, но в руках у детектива уже был пистолет.

– Сиди здесь, – приказал Каньеро и пинком распахнул дверцу.

Соскочив в сторону, противоположную той, куда унесли труп, детектив мгновенно перекатился за колесо. Под днищем блестели осколки стекла, из мотора капало масло, рядом виднелись колеса мусоровоза, в который они врезались. Каньеро высунулся, занимая позицию для стрельбы, но большой внедорожник – черный и без номеров – уже несся прочь. За те секунды, которые потребовались детективу, чтобы обогнуть мусоровоз, беглецы свернули на 38-ю в направлении ФДР-драйв, или к Ист-Ривер, или еще куда-то.

Водитель окликнул Каньеро сзади:

– Эй, приятель, ты не мог бы это убрать?

Детектив обернулся. На разделительной полосе валялся мешок от тела Кэссиди Таун. Пустой.

Детектив Хит сдала кассеты с автоответчика и ежедневник Кэссиди Таун на экспертизу и вернулась в рабочий бокс. Таррелл тут же подошел к ней.

– Получил сводку на Койотмена.

– Без этого никак?

Хит не любила давать потерпевшим клички. Она понимала, что это экономит время и упрощает взаимопонимание между загруженными работой полицейскими: все равно что присвоить имя электронному документу. Но доля черного юмора в этих кличках ее раздражала. Хит осознавала, что шутки помогают отвлекаться от мрачной работы, но ей все равно было трудно смириться. Никки вспоминала свою убитую мать и с ужасом думала о том, что кто-то в отделе убийств говорил о ней на подобном жаргоне… Единственное, что она могла сделать, – не поступать так же с другими. Ине поощрять коллег, что удавалось с переменным успехом.

– Извини, извини, – пробормотал Таррелл. – Перезагрузка. Я получил сведения о латиноамериканце, обнаруженном сегодня утром. Ты предположила, что этот джентльмен пострадал от нападения койота.

– Так уже лучше.

– Благодарю. Транспортники нашли неправильно припаркованный грузовичок в квартале от тела. Зарегистрирован на… – Таррелл сверился с записями, – на Эстебана Падилью, угол Сотой Восточной и Пятнадцатой.

– Испанский Гарлем. Это точно его грузовик?

Таррелл кивнул.

– На приборной панели семейное фото. Сходство с жертвой налицо. – У Ники подобные детали неизменно вызывали тошноту. – Я прослежу эту ниточку.

– Отлично. Держи меня в курсе. – Хит кивнула и направилась к своему столу.

– Ты правда думаешь, что это был койот?

– Мне так показалось, – отозвалась Никки. – Они иногда заходят в город. Но в данном случае я согласна с экспертами: если это и был койот, то добрался он уже до трупа. Не верится мне, чтобы койот украл у человека бумажник.

– Вайл И.Койот[16] смог бы, – сострил Рук, устроившийся на своем прежнем месте. – Конечно, он сперва снес бы ему динамитом полголовы и стоял бы над убитым, хлопая глазами. – Рук изобразил, как. – В детстве я пересмотрел мультиков. Издержки небрежного воспитания.

Таррелл вернулся к своему столу, а Хит встала над Руком.

– Кажется, ты собирался написать показания и уйти?

– Я написал, – сообщил журналист. – А потом попытался сварить эспрессо на машине, которую подарил отделу, но она не работает.

– Гм, мы тут без тебя не так уж часто варили эспрессо.

– Оно и заметно. – Рук встал и подтянул к себе кофеварку. – Господи, эти штуковины всегда тяжелее, чем кажутся. Видела? В розетку не включена, воды нет. Давай, я ее заряжу.

– Не нужно.

– Ну, как угодно, только если все же захочешь ее использовать, не заливай воду просто так. Это насос, Никки. Его, как всякий насос, надо сперва прокачать.

– Хорошо.

– Может, тебе все-таки помочь? Есть два способа: правильный и неправильный.

– Я умею… – Никки решила закрыть эту тему. – Послушай, давай забудем о…

– Горячих удовольствиях?

– О кофе, и посмотрим твои показания, договорились?

– Согласен. – Рук подал ей единственный листок бумаги и присел на край стола.

Ники взглянула на написанное:

– И это все?

– Я старался быть кратким.

– Здесь всего один абзац.

– Вы очень занятая женщина, Никки Хит.

– Ладно, послушай, – собравшись с мыслями, продолжила Ники, – у меня сложилось отчетливое впечатление, что ты, проведя несколько недель – недель! – с нашей убитой колумнисткой, должен знать о ней гораздо больше. – Никки брезгливо, двумя пальцами за уголок, подняла бумагу, иона качнулась на легком ветерке от кондиционера.

– Действительно, я знаю больше.

– Но?..

– Журналистская этика не позволяет компрометировать источники.

– Рук, твой источник мертв.

– И это развязало бы мне руки…

– Так выкладывай!

– Если бы у меня не было других источников, которые не желают быть скомпрометированными. Кроме того, имея доступ к конфиденциальной информации, я видел и слышал вещи, которые не хотел бы излагать в письменном виде, чтобы их не рассматривали вне контекста.

– Возможно, тебе нужно время на размышление?

– Ну да, ты можешь засунуть меня в «обезьянник», – хмыкнул Рук. – Какой волнующий момент в моем журналистском расследовании – увидеть, как ты расколешь преступника, применив на допросе пустую угрозу. Как прекрасно! И как эффективно!

Хит смерила его взглядом.

– Ты прав, я очень занята. – Не успела она сделать и шагу, как Рук преградил ей дорогу.

– Послушай, я могу решить нашу маленькую проблему. – Он дал Никки время демонстративно посмотреть на часы. – Что ты скажешь, если я предложу поработать над этими делом вместе?

– То, что я скажу, тебе не понравится, Рук.

– А ты дослушай! Я хочу проследить за столь резким поворотом в карьере моей героини. А если бы мы работали в одной команде, я мог бы делиться с тобой своими сведениями и догадками относительно жертвы. Мне нужен допуск, тебе – источник: оба в выигрыше. Даже лучше, чем в выигрыше. Мы вместе. Как раньше.

Сама того не желая, Никки ощутила толчок на уровне, неподвластном контролю рассудка. И тут же подумала: «Даже если я не владею своими чувствами, собой я владею».

– Знаешь, тебя видно насквозь. Все твои источники и догадки – просто предлог опять проводить со мной время. Попытка засчитана. – Никки двинулась к своему столу.

Рук потащился за ней.

– Я надеялся, что мысль тебе понравится, по двум причинам. Во-первых, да, разумеется, наслаждение твоим обществом, но, кроме того, это даст нам возможность разобраться в наших отношениях.

– Одна причина. Какая вторая?

– Капитан Монтроз уже дал согласие.

– Нет…

– Он отличный парень. Ну и пара билетов на баскетбол помогла делу. – Рук протянул ей руку. – Похоже, мы с тобой напарники.

Никки устремила многозначительный взгляд на протянутую руку, ив это время зазвонил телефон. Она отвернулась и сняла трубку.

– Привет, Каньеро.

Краска сошла с лица детектива Хит, а на ее громкое: «Что?» обернулись все работавшие в боксе.

– Вы целы? – Выслушав ответ, Никки кивнула. – Хорошо. Как только с тебя снимут показания, возвращайся в участок.

К тому времени как она повесила трубку, все собрались вокруг ее стола.

– Это Каньеро. Кто-то похитил тело Кэссиди Таун.

Потрясенное молчание прервал Рук:

– Похоже, нам самое время объединиться.

Хит, судя по всему, не разделяла его энтузиазма.

Глава третья

Ошеломить ветеранов нью-йоркского отдела убийств непросто, но в данном случае это удалось. Еще бы: посреди бела дня напали на коронерский фургон и похитили труп прямо из-под носа вооруженного копа. Это больше походило на Могадишо[17], а не на Манхэттен. Когда все немного пришли в себя и начали переговариваться, Таррелл выдал:

– Не понимаю, кому нужно похищать труп.

– Вот этим вопросом и займемся.

Детектив Хит хотела было собрать свою команду на совещание, но, не считая Каньеро, который, дав показания в Семнадцатом, уже ехал в родной участок, все и так присутствовали.

Детектив Раймер из отдела краж, заглянувший к ним после того, как разнеслась потрясающая новость, спросил:

– Вы думаете, труп похитили те же, кто убил Кэссиди Таун?

– Это, конечно, первое, что приходит в голову, – признала Никки, – но она убита колющим оружием. Ау этих была AR-15 и еще что-то огнестрельное. Если убийцы они, не проще ли было застрелить?

– Ага, – вставил Таррелл, – и, даже если они не хотели выстрелами поднимать шум, трое парней могли бы вынести тело еще ночью, сразу как сделали дело.

– Эту компанию шум, кажется, не слишком волновал, – заметила Хит.

Все закивали и принялись молча перебирать возможные мотивы. Детектив Гинсбург, вечно раздражавшая Никки своими привычками, начала грызть яблоко. Несколько голов повернулось на хрумканье, но Гинсбург не замечала укоризненных взглядов.

– Возможно… – она помолчала, двигая челюстями, и, проглотив наконец, закончила: – Возможно, на теле были улики.

– Верно, – кивнула Никки. – Годится как рабочая версия. – Она прошла к доске и записала: «Попытка скрыть улики?» – а затем снова повернулась к остальным. – Не знаю какие, но для начала сойдет.

– Что-нибудь в карманах? Деньги, наркотики, драгоценности? – предположил Таррелл.

– Компрометирующие снимки? – добавила Гинсбург и откусила еще кусок.

– Все возможно, – сказала Хит, перечисляя варианты, и, дописав, повернулась спиной к доске. – Рук, ты проводил с ней много времени. Нет ли у тебя идеи, зачем кому-то понадобилось ее тело?

– Ну, учитывая, сколько народу она вымазала грязью в своей колонке… кто-то хотел убедиться, что она умерла?

Все невольно прыснули, а Хит, вернувшись к доске, заметила:

– В сущности, он недалек от истины. Из всех городских стервятников Кэссиди Таун вызывала больше всего страха и ненависти. Эта женщина могла и спасти, и сломать жизнь и пользовалась этой властью в свое удовольствие.

– Насчет этого, – добавил Рук, – Кэссиди, бесспорно, наслаждалась возможностью управлять другими. И еще заставляла людей платить за то, что они ей сделали.

– Однако это – причина скорее для убийства, чем для похищения. Если только на теле не осталось чего-то, что могло выдать убийцу. – Никки снова сняла колпачок с маркера. – Например, если ее убил любовник, она могла сопротивляться, и тогда под ногтями остались бы частицы кожи.

– Или что-то вроде следа от кольца, который вывел тебя на того русского, что убил строительного магната Мэтью Старра.

Хит печатными буквами записала: «Кожа?» и «Отметины?»

– Если так, мы опять возвращаемся к врагам. А врагов, если верить Руку, столько, что с обувной щеткой не прочешешь. Я послала ребят в редакцию «Ledger» за письмами с угрозами. Мешок парни поднимали вдвоем.

Гинсбург пробормотала:

– Сколько парней в форме нужно, чтобы…

– Эй! – предостерег один из таких парней, остановившись у нее за спиной.

Детектив Каньеро вернулся после нелегкой поездки.

– Мне ужасно неприятно, – заговорил он, занимая обычное место в полукруге стульев перед доской для заметок. – Сначала ее хлам выкрали, потом ее саму, и все в мое дежурство.

– Ты, пожалуй, прав, – поддержал напарника Таррелл. – Предлагаю голосование. Кто думает, что Каньеро должен был поймать пулю в брюхо, спасая мертвое тело?

Таррелл первым поднял руку, и все последовали его примеру.

– Спасибо, ребята, – кивнул Каньеро, – я тронут.

Хит прервала их болтовню:

– Ты можешь сообщить что-то новое, Каньеро?

– Не так уж много. Нам повезло, ребята из Семнадцатого хорошо поработали. Определили, что мусоровоз, который нас подрезал, ворованный, но они опрашивают свидетелей и водителя – он уже пришел в сознание. И еще составляют список банд, предпочитающих лыжные маски и винтовки.

– Тогда мы сделаем так, – обратилась к присутствующим детектив Хит. – Зайдем с двух сторон: работу на месте преступления продолжать, но и похищением тела заняться вплотную. У меня предчувствие, что кто найдет похитителя, найдет и убийцу.

Все зашевелились, и Никки крикнула:

– Тараканы?

– Да? – в один голос ответила парочка.

– Обойдите жителей Семьдесят Восьмой. Начинайте с верхнего этажа дома Кэссиди Таун и дальше. Любой шум, все мелочи, связи…

– Искать непарные носки, – кивнул Таррелл.

– Точно. А по дороге расскажи Каньеро про латиноамериканца.

– Койотмена?

– Сегодня я тебя прощаю – в честь того, что остался жив. Да, Койотмен. А мы с Руком начнем составлять список врагов.

– Вы с Руком? – повторил Каньеро. – Это не тот самый Рук, который…

– Я снова зде-есь, – пропел за спиной знакомый голос.

Они уже собирались уходить, но тут принесли заказ из кафе «Коламбус». Рук всех угостил сэндвичами по случаю своего возвращения. Таррелл схватил сэндвич с тунцом и собрался было уходить, но Рук задержал его, протянув большой пластиковый стакан.

– Специально для тебя, Тэрри.

– Спасибо. – Таррелл взял угощение.

– И поскольку ты любишь послаще, я заказал дополнительные пакетики с медом, Сластена. – Так журналист прозвал Таррелла за любовь к чаю с медом, и теперь, благодаря статье, об этом знали все.

Таррелл стиснул побелевшие губы. Затем немного расслабился и поставил стакан.

– Что-то пить не хочется, – только и сказал детектив, после чего повернулся спиной к смущенному журналисту и вышел.

Детектив Хит села в свою машину без опознавательных знаков и мигалок. Рук устроился рядом. Никки спросила, куда ехать, но Рук только подмигнул, приложил палец к губам и распорядился свернуть на юг по Вест-Сайд-хайвэй. Хит не слишком нравилось, что он командует, но ведь Рук провел с Кэссиди Таун немало времени и мог подсказать что-то толковое. К тому же, если тебе нужен Джеймсон Рук, приходиться терпеть Джеймсона Рука.

– Как тебе это? – спросил он, когда они покатили вдоль Гудзона.

– Как мне – что?

– Я имею в виду, что сейчас все наоборот. Мы опять разъезжаем вместе, только теперь не журналист сопровождает копа, а коп – журналиста.

Помолчав, Никки бросила на него взгляд:

– Ты не заметил, что за рулем по-прежнему я?

– Так даже лучше.

Рук опустил стекло и вдохнул свежий осенний воздух. Пока он любовался рекой Гудзон, Никки смотрела, как ветер ерошит ему волосы, и вспоминала, каковы они на ощупь. Вспоминала, как за волосы притянула его к себе в их первую ночь, и почти ощущала на губах вкус лайма из импровизированной «Маргариты», которую они пили в ее гостиной. Обернувшись, Рук поймал ее взгляд, и Никки почувствовала, что краснеет. Она отвернулась, чтобы он ничего не заметил, но он, конечно же, заметил. Черт его побери! Черт побери Джеймсона Рука!

– Что такое с Тарреллом?

– Ты о чем? – Господи, как она обрадовалась возможности поговорить о ком-то третьем.

– Я его чем-то разозлил? Твои парни оба меня недолюбливают, но Таррелл едва не прожег взглядом.

Никки знала, что Тарреллу и Каньеро пришлось не многим легче, чем ей самой. Как только вышел номер со статьей об их летних приключениях, Никки ощутила на себе шквал недоброжелательных взглядов. Слишком многие коллеги, обделенные вниманием, завидовали или испытывали досаду, с этим приходилось сталкиваться каждый день. Даже Таррелл и Каньеро, самые верные ее союзники, затаили обиду – ведь Рук превратил их в подстрочные примечания к любовной элегии, посвященной Хит. Однако Никки не хотела вникать в их проблемы, как не хотела говорить о своих, так что она ограничилась коротким:

– У Таррелла и спрашивай.

Рук помолчал, что-то записывая, потом заметил:

– Мы почти на месте. Сверни на Четырнадцатую и поезжай на юг по Десятой авеню.

– Спасибо, что предупредил.

Они чуть не пропустили поворот. Пришлось протискиваться и подрезать.

– Что умею, то умею, – скромно ответил журналист.

Выбравшись на 10-ю авеню, Никки спросила:

– Ты уверен, что информатор, к которому ты меня везешь, согласится поговорить?

– Абсолютно. – Рук показал свой айфон. – Все согласовано.

– А тайные знаки понадобятся? Пароль, условный кивок?

– Знаете, детектив Хит, вы надо мной смеетесь, и меня это обижает.

– Что умею, то умею, – отозвалась она.

Через две минуты они остановились на стоянке перед круглосуточной мойкой. Рук обошел машину, чтобы помочь Никки выйти. Она глянула на него поверх темных очков:

– Ты шутишь?

– Знаешь, тебе бы рыжие волосы – и ты сошла бы за парня из сериала «Место преступления»[18].

– Клянусь, Рук, если я зря теряю время…

– Привет, Джейми, – услышала она за спиной и, обернувшись, увидела приятеля Рука, Жирного Томми, Томассо Николоси, который махал им, придерживая стеклянную дверь конторы.

Рук самодовольно ухмыльнулся и направился к другу. Никки зашагала следом, мельком оглядев стоянку в поисках подозрительных личностей.

Впустив их в контору, Жирный Томми сжал журналиста в медвежьих объятиях и похлопал по спине, после чего с улыбкой обернулся к Никки.

– Рад снова вас видеть, детектив.

Хит пожала протянутую руку, гадая, скольких за десятилетия «той жизни» он этой рукой избил или даже хуже. Шофер в форменном черном костюме с красным галстуком, выйдя из туалета, уселся почитать «Post». У Жирного Томми вытянулась физиономия.

– Погода чудесная, – заговорил Рук. – Может, мы поболтаем за столиком снаружи?

Томми бросил осторожный взгляд на пересечение 10-й и Ганзевурт.

– Не стоит. Я предпочитаю кабинет.

Он обогнул стойку и провел их в комнату с табличкой «Служебное помещение».

– Все сгоняешь вес? – спросил Рук, когда Жирный Томми закрыл за ними дверь.

Свое прозвище он получил после одной из бандитских стычек в начале шестидесятых. Согласно легенде, ему всадили три пули в брюхо, но он выжил, потому что пули застряли в слое жира. Когда Рук с ним познакомился, брюхо у Николоси еще висело набок, но в последнее время уровень холестерина заботил его больше пуленепробиваемости. Хит заметила, что на Томми спортивный костюм, похожий на тот, что был на нем в их первую встречу на стройплощадке, но теперь куртка сидела гораздо свободнее.

– Спасибо, что заметил! Скинул еще два килограмма. Запиши – Жирный Томми добрался до семидесяти восьми!

Рук ущипнул его за складку на боку.

– Еще немного – и мне придется повязывать на тебя бантик, чтобы не потерять из вида.

Томми расхохотался:

– Ну как не любить этого парня! Разве можно его не любить? – Никки усмехнулась и неопределенно покачала головой. – Садитесь, садитесь.

Когда гости расположились на диванчике, Томми сел за письменный стол.

– Кстати говоря, Джейми отлично о вас написал. Очень милая статья. Вам понравилось?

– Гм… запомнилась, это точно. – Никки бросила нетерпеливый взгляд на Рука.

Тот понял намек.

– Мы очень благодарны, что ты любезно согласился на эту встречу. – Выдержав паузу, во время которой Жирный Томми небрежно махнул рукой, журналист продолжил: – Я работаю с Никки по делу о том ночном убийстве и сказал ей, что ты можешь сообщить кое-что полезное.

– Ты ей не говорил?

– Я же дал тебе слово.

– Молодец. – Жирный Томми снял огромные темные очки, обратив на Никки унылые глаза бассета. – Вы мой бизнес знаете. Руки у меня чистые, но я знаком с людьми, у которых есть связи среди не слишком законопослушных граждан.

Никки знала, что он лжет. Этот добродушный человечек был ничем не лучше других, только уходить от обвинений умел мастерски. – Словом, вы поняли. Так или иначе, недавно у меня интересовались, во что обойдется убрать Кэссиди Таун.

Ники выпрямилась.

– Заказное убийство? Кто-то заказал Кэссиди Таун?

– Не спешите. Я не говорил, что ее заказывали. Кое-кто спрашивал, во что это обойдется. Знаете, такие вещи делаются шаг за шагом. Так мне рассказывали. – Никки открыла было рот, но Томассо жестом остановил ее и закончил: – Только ничего не вышло.

– То есть это все?

– Да, на этом все закончилось.

– Нет, я имела в виду, это все, что вы можете сказать?

– Джейми просил помочь, я и помогаю. Что значит: это все?

– Это значит, что мне нужно имя, – отчеканила Никки.

Жирный Томми навалился на стол, взглянул на Рука, потом на нее.

Хит повернулась к журналисту:

– Он называл тебе имя?

– Нет, – ответил Рук.

– Имени он не знает, – подтвердил Томми.

– Оно мне нужно. – Никки уперлась взглядом в глаза гангстеру.

Последовало продолжительное молчание. Из-за стены слышался шум воды, бьющей в борта машины. Когда шум смолк, Жирный Томми тихо произнес:

– Знайте, что я говорю это только потому, что вы с ним, понятно?

Никки кивнула.

– Честер Ладлоу. – Томми надел очки.

У Никки екнуло в груди. Она собиралась записывать, но имя бывшего члена конгресса запомнится и так.

– Порядок? – спросил Жирный Томми, поднимаясь.

– Порядок, – ответил Рук, тоже встав.

– Почти. – Детектив осталась сидеть. – Мне нужно еще кое-что.

– Ого, баба с яйцами!

Настала очередь Рука неопределенно покачать головой.

Никки встала.

– Сегодня утром трое вооруженных головорезов и водитель остановили коронерский фургон и похитили тело Кэссиди Таун.

Томми хлопнул себя по бедру.

– Боже мой! Кто-то вскрыл труповозку? Ну и город!

– Они мне нужны. В машине были двое моих друзей, а водитель попал в больницу. Не говоря уже об украденном теле.

Жирный Томми развел руками, всем видом говоря: «Бедный я, бедный».

– Я уже объяснял, что не занимаюсь такими делами.

– Помню. Но вы сказали, что знаете людей, у которых есть связи… – Никки подошла поближе и, дважды ткнув пальцем ему в грудь, повторила: – Есть связи. – И с улыбкой добавила: – Я ценю вашу помощь. Ине забуду ее до следующей встречи, Томми. Да, и поздравляю с хорошей формой.

Гангстер повернулся к Руку.

– Ты, видно, любишь таких, с яйцами?

В вестибюле приятели снова пожали друг другу руки. Журналист заметил:

– Да, Томми, а я и не знал, что это твое заведение.

– Вовсе и не мое, – возразил Томми. – Я просто заехал помыть машину.

Вернувшись в свою «краун викторию», Хит первым делом позвонила в участок и попросила найти адрес Честера Ладлоу. Повесив трубку, она спросила:

– Чего Ладлоу не поделил с Кэссиди?

– Из-за нее он стал бывшим конгрессменом.

– Я думала, он сам дал повод для скандала.

– Это верно, но угадай, кто написал статью, после которой все стало рушиться.

Никки уже выводила машину со стоянки, когда Рук спросил:

– Как тебе мои источники?

– Жирный Томми? Интересно, а почему ты не уведомил полицию?

– Здравствуйте, я как раз уведомил!

– После ее смерти.

– Ты же слышала, что сказал Томми. Этого не должно было случиться.

– Однако случилось.

Они не нашли Честера Ладлоу ни в особняке на Парк-авеню, ни в офисе над Карнеги-холлом. В последние дни большую часть времени он проводил в уютном одиночестве Милмар-клуба на 5-й авеню, напротив зоосада Центрального парка.

Ступив на мраморный пол вестибюля, Хит и Рук оказались на одной территории с миллионерами и сливками общества, топтавшими его на протяжении столетия. В этих стенах Марк Твен поднимал бокал за Гранта на банкете в честь его возвращения в Нью-Йорк – генерал обосновался на Восточной 66-й улице, когда закончился срок его президентства. На маскарадах в Милмаре отплясывали Морганы, Асторы и Рокфеллеры[19], а Теодор Рузвельт, ломая условности, пригласил на коктейль Букера Т.Вашингтона[20].

Сегодня недостаток актуальности восполнялся величием традиций. Здесь, в тихой роскоши клуба, клиентам всегда было обеспечено уединение и хороший виски. Милмар служил воплощением послевоенного Нью-Йорка времен Джона Чивера[21] – города, в котором мужчины носили шляпы и прогуливались по залитым огнями улицам. А еще, как объяснили Джеймсону Руку, они носили галстуки; и ему в гардеробе тоже пришлось выбрать галстук, чтобы получить допуск в салон.

Администратор проводил их в противоположный от бара уголок, откуда с осуждением взирала с портрета во весь рост Грэйс Ладлоу, глава клана политиков. Под портретом читал «Financial Times» некогда подававший надежды, а ныне блудный сын – Честер.

После обмена приветствиями Рук сел рядом с Ладлоу в кресло, а Никки устроилась на софе времен Людовика XV и подумала, что это совсем не похоже на кабинет в здании автомойки.

Честер Ладлоу аккуратно сложил газету, страницы которой цветом напоминали бледную форель, и взял с серебряного подноса на кофейном столике визитку Никки.

– Детектив Никки Хит. Звучит интригующе.

Что на это можно ответить? Благодарю вас? Никки выбрала другой вариант:

– А это мой помощник, Джеймсон Рук.

– А, писатель. Это объясняет галстук.

Рук погладил ладонью одолженную удавку.

– Вы же понимаете – не каждый день одеваешься для посещения клуба.

– Забавно, что вас могут пустить сюда без штанов, но непременно в галстуке.

Никки, помнившая бесславное окончание карьеры политика в результате некоего сексуального скандала, удивилась, когда он громко расхохотался собственной шутке. Она оглянулась, не косятся ли на них посетители, но редкие гости, рассеянные по просторному залу, кажется, ничего не заметили.

– Мистер Ладлоу, – начала Никки, – я хотела бы задать вам несколько вопросов, относящихся к расследованию, которым я занимаюсь. Не хотите ли перебраться в более спокойное место?

– Более спокойного, чем Милмар, просто не бывает. К тому же я столько времени провел на публике, что, боюсь, у меня не осталось тайн.

«Посмотрим», – заметила про себя Хит.

– Это подводит меня к вопросам, которые мне хотелось бы задать. Вероятно, вы уже слышали о смерти Кэссиди Таун?

– Да. Буду рад услышать, что смерть была медленной и мучительной.

Рук откашлялся:

– Вы не забыли, что говорите с копом?

– Не забыл, – отозвался экс-конгрессмен и снова взглянул на карточку Никки. – Детектив отдела убийств. – Он аккуратно положил карточку обратно на поднос. – У меня встревоженный вид?

– А должен быть? – спросила Никки.

Политик выдержал эффектную паузу.

– Нет, – и с улыбкой откинулся в кресле. Он не собирался делать за Никки ее работу.

– Вас кое-что связывало с Кэссиди Таун.

– Точнее было бы сказать: ее – со мной. Я не копаюсь в чужом дерьме. Я не вывешиваю напоказ свое нижнее белье. Я не отношусь к пиявкам, которые жиреют на несчастьях и неудачах других, ничуть не заботясь о том, какой вред они причиняют.

Рук так и подскочил:

– Прошу вас! Знаете, сколько раз люди, пойманные на подобных высказываниях, винили потом репортеров, повторивших неосторожные слова? – Никки попыталась перехватить его взгляд, но задетый за живое Рик уже не в силах был остановиться. – А ведь журналист мог бы ответить, что он только разгребает дерьмо, которое оставили… вы!

– А как начет периодов, когда ничего не случается, мистер Рук? Проходит день за днем, а новостей нет, ни единого свежего скандала. Тогда эти стервятники начинают печатать домыслы и намеки, ссылаясь на «анонимные источники» и «невольных свидетелей» А если и этого мало, почему бы не извратить события, сделав мою боль всеобщим достоянием?

Теперь Никки только радовалась вмешательству Рука. Журналист разогрел политика. Может, он проговорится?

– Да, у меня были связи сексуального характера…

– Вас видели в садомазохистских притонах в Данджен Эллей[22].

Ладлоу небрежно отмахнулся.

– Послушайте, на дворе две тысячи десятый или тысяча девятьсот десятый?

Хит демонстративно огляделась. Этот зал мог принадлежать любому веку.

– Позвольте заметить, – Никки решила не ослаблять давления, – вас, конгрессмена, отстаивающего ценности семьи и брака, поймали на мазохистских забавах – от пони-плей[23] до извращенных пыток. В Капитолии вас прозвали «поротые меньшинства». Уверена, вы не испытывали благодарности к Кэссиди Таун, которая похоронила вашу карьеру.

– Никогда не прощу, – прошипел политик. – И ведь у нее даже не было политических мотивов. Видели бы вы клоуна, которого поставили на мое место! У меня была законодательная программа, у него – одни ланчи и приемы избирателей. Нет, этой суке некуда было девать чернила! Лишь бы газета продавалась да карьера двигалась!

– Стало быть, вы рады ее смерти? – вставила Никки.

– Детектив, я шестьдесят четыре дня не пил, но сегодня, пожалуй, откупорю бутылку шампанского. – Дотянувшись до стоявшего на столике бокала воды, Ладлоу сделал большой глоток, оставив на дне только кубики льда. Затем вернул бокал на место, немного успокоившись. – Но ваш опыт, конечно, подсказывает, что из наличия мотивов еще не следует виновность в убийстве.

– Вы не скрываете, что ненавидели ее. – Рук попытался снова его завести, но Честер Ладлоу уже полностью овладел собой.

– В прошедшем времени. Я с этим справился. Я наблюдался у сексопатолога. Я лечился от алкогольной зависимости. Я научился управлять своими чувствами. Ивы знаете, пожалуй, я и сегодня обойдусь без шампанского – я не должен был давать выход гневу, вызванному этой женщиной.

– Не должны были, – согласилась Никки. – Зачем, если можно использовать других? Например, заказать убийство Кэссиди Таун.

Ладлоу был из тех, кого голыми руками не возьмешь. Он отреагировал, но не слишком бурно. Как если бы кто-то сказал, что его льняной пиджак не соответствует времени года.

– Ничего подобного я не делал.

– У нас другие сведения, – вставил Рук.

– А, понимаю. Не предполагал, что и вы пользуетесь анонимными источниками, мистер Рук.

– Я оберегаю свои источники. И потому получаю надежную информацию.

Ладлоу прищурился.

– Жирный Томми, не так ли?

Рук ответил политику пустым взглядом – он никогда не выдавал информаторов и уж точно не стал бы подставлять Жирного Томми.

Никки за это время приготовилась к новой атаке.

– Насколько я понимаю, вы признаете, что в поисках исполнителя заказа контактировали с Томассо Николоси?

– Ну что ж, – сказал Ладлоу, – хорошо, я признаю, что задавал вопросы. Это был рецидив. Я фантазировал и прикидывал, во что это обойдется, – не более того. Возможно, я больше не сочиняю законов, но знаю, что никакой закон не запрещает задавать вопросы.

– И вы думаете, я поверю, что вы, не договорившись с Жирным Томми, не передали заказ кому-то еще?

Честер Ладлоу улыбнулся.

– Я нашел лучший способ отомстить. Нанял частного детектива из отличной фирмы, чтобы тот покопался в грязном белье Кэссиди Таун. Око за око, знаете ли.

«Лицемер», – подумала Никки, но ей хватило ума придержать язык.

– Займитесь некой Холли Фландерс… – Политик произнес имя по буквам, но Никки не стала записывать – не хватало только писать под диктовку этого человека.

– И почему же я должна ею заниматься?

– Я не собираюсь делать за вас вашу работу. Но в свете этого дела она покажется вам интересной. И еще, детектив, будьте осторожны. Она десять дней назад купила пистолет. Лицензии, разумеется, не получала.

Выяснив, что алиби у политика имеется – он всю ночь провел дома с женой, – Хит и Рук распрощались с ним. Проходя через зал, они услышали шепот старухи, расположившейся на двойном кресле с бокалом «Дайкири».

– Поздравляю, юная леди, статья в журнале удалась.

Даже улыбаясь, живая Грейс Ладлоу выглядела еще страшнее, чем на портрете.

Сдирая в гардеробе галстук, Рук заметил:

– Семейство Ладлоу со своим богатством и связями вполне могло это устроить.

Галстук затянулся, и Никки подошла помочь ему с узлом.

– Я одного не понимаю, – сказала она. – Предположим, это он. Но зачем похищать тело?

Развязывая узел у него на груди, Никки чувствовала тонкий чистый запах одеколона. Подняв глаза, она встретила взгляд Рука и, немного помедлив, отступила:

– Похоже, тут без ножниц не обойтись.

Выходя из Милмара, Хит позвонила в участок узнать, не появились ли новости о пропавшем трупе. Ничего. Заодно Никки запросила информацию на Холли Фландерс, прослушала голосовое сообщение от Тараканов и поспешила к машине.

– Поехали. Ребята что-то для нас раскопали.

Когда они проезжали через парк, Рук решился спросить:

– Мне вот что не дает покоя: откуда ты знаешь о пони-плей?

– Тебя это волнует, Рук?

– В некотором, приятно-пугающем смысле – да. Инет. Но скорее да. – Журналист нахмурился. – Понимаешь?

– Не сомневайся, понимаю. Об удовольствии и страхе я знаю все. – Не сводя взгляда с идущего впереди такси, Никки ехидно усмехнулась. – И разбираюсь в стеках и ошейниках. – Даже не оборачиваясь, Никки знала, что Рук с изумлением смотрит на нее, недоумевая, правильно ли он понял.

Чтобы пропустить их на 78-ю, постовым дорожной службы пришлось отодвинуть заграждение. Машин с телевизионщиками стало вдвое больше: каждый канал хотел получить прямой репортаж с места событий к четырехчасовому выпуску новостей. Никки слегка затошнило при мысли, что главной новостью окажется не убийство, а похищение тела. С Каньеро и Тарреллом они встретились в цокольном этаже – здесь располагался кабинет управляющего.

Детективы представили его Никки, а увидев в дверях Рука, управляющий расплылся в улыбке.

– Привет, мистер Рук.

– Привет, Джей-Джей. Жаль, что так вышло.

– Да уж, предстоит большая уборка, – кивнул управляющий.

– И это тоже. Ты меня понял.

– Да, и мисс Таун… Ужасно.

– Что у вас для меня? – обратилась Никки к своим детективам.

– Во-первых, – начал Таррелл, – никакого частного подрядчика по вывозу мусора не было.

– Шутите? – вклинился Джей-Джей. – Чтобы хозяин так разорился? У него и на покраску-то средств не хватает. И на новый передвижной бак – вы бы видели, что у нашего с колесиками. Жалкое зрелище.

– Значит, мусором продолжаем заниматься, – вернула разговор в деловое русло Никки. – Это, как ты сказал, во-первых. А во-вторых?

Каньеро перехватил инициативу:

– Джей-Джей говорит, что недавно менял замки в квартире Кэссиди Таун.

Заинтересовавшись, Никки бросила взгляд на Рука.

– Верно. Пару дней назад, – подтвердил тот.

Управляющий поправил его:

– Нет, это уже был второй раз. Менять пришлось дважды.

– Дважды меняли замки? – переспросила Хит. – Зачем, Джей-Джей?

– Я учился на слесаря, поэтому сам все делал. Не вызывал мастера. Так обоим удобнее, понимаете? Она немножко экономит, ау меня в кармане звенит. И всем хорошо.

– Не сомневаюсь, – согласилась Никки. Управляющий казался милым, хоть и болтливым. Хит усвоила, что, имея дело с болтунами, нужно придерживаться фактов и продвигаться шаг за шагом. – Расскажите, как вы в первый раз меняли замки. Когда это было?

– Ровно две недели назад. За день до того, как появился этот парень. – Джей-Джей указал на Рука.

– Зачем? Она что, потеряла ключи?

– Люди вечно все теряют, верно? Вчера слышал по радио про мобильники. Знаете, где люди чаще всего теряют мобильники?

– В уборных? – предположил Рук.

– С первого раза! – управляющий пожал журналисту руку.

– Джей-Джей, – напомнила о себе Никки, для пущей важности открывая блокнот, – зачем Кэссиди Таун две недели назад просила вас сменить замки?

– Сказала, что ей кажется, будто кто-то входил к ней в квартиру. Леди не была уверена, но говорила, что все чуть-чуть не на месте. Сказала, что ей от этого не по себе. Я подумал, может, у нее паранойя, но денежка-то идет, ну я и сменил.

Никки сделала заметку поручить Тараканам выяснить точную дату.

– А второй раз? Опять ощущение, что у нее кто-то побывал?

Управляющий рассмеялся.

– Тут уже не ощущение. Один тип вышиб дверь. Прямо ей в лицо.

Никки тотчас повернулась к Руку. Тот покачал головой.

– Я знал, что ей пришлось менять замок, потому что, когда заходил пригласить ее на ужин, увидел, как Джей-Джей его ставит. Я спросил, в чем дело. Она сказала, что захлопнула дверь и пришлось ее взламывать. Я удивился, но от Кэссиди Таун всегда можно было ожидать сюрпризов.

– Ого, это вы мне говорите? – Джей-Джей снова протянул журналисту руку.

Хит обернулась к Тараканам.

– В сводки это попало?

– Нет, – ответил Каньеро.

– Но теперь мы еще раз проверим, – добавил Таррелл.

– Когда это было, Джей-Джей?

Управляющий повернулся к рабочему месту, присмотрелся к календарю с грудастыми красотками и ткнул в дату, выделенную оранжевым маркером.

Записав число, Хит спросила:

– Вы не помните, в какое время дня это произошло?

– Как не помню? Ровно в час. Я как раз собирался выкурить сигаретку, когда услышал шум. Я бросаю, вредно ведь, вот и курю по расписанию.

– Услышали, говорите? То есть вы видели, как это случилось?

– Увидел после того, как случилось. Я отошел за угол, у нас тут не курят, и вдруг – бум! Парень вышиб дверь.

– А вы видели, кто это сделал? Могли бы его описать?

– Конечно могу. Тоби Миллса знаете? Того, что в бейсбол играет?

– Вы хотите сказать, он был похож на Тоби Миллса?

– Нет, – возразил Джей-Джей, – я хочу сказать, что это и был Тоби Миллс.

«Янкиз» играли в Дивизионной серии[24], однако в первом же матче лишились своей главной надежды – подающего Тоби Миллса, который растянул сухожилие во время героического рывка к базе. Миллс продержался до победного конца игры, однако теперь на неопределенный срок вынужден был довольствоваться ролью зрителя. Проезжая через Центральный парк к дому игрока в Верхнем Ист-Сайде, Хит заговорила:

– Итак, блестящий журналист Джеймсон Рук, у меня к вам вопрос.

– Предчувствую, что к пони-плей он не имеет отношения?

– Я все гадаю, почему ты, летая в сомкнутом строю с Кэссиди Таун, не знал о выбитой двери.

– Ответ простой. Когда это произошло, меня не было рядом, иона мне не рассказала. – Рук передвинулся поближе к Никки. – Нет, больше того, она меня обманула – заявила, что сама виновата. И вот что я тебе скажу, Ник: зная Кэссиди, я вполне мог представить, как она собственными руками выламывает дверь. Дело даже не в том, что она была сильной… она была стихийным бедствием. Из тех, кого не останавливают запертые двери. Я даже вставил эту метафору в черновик статьи.

Никки барабанила пальцами по рулю.

– Понимаю. Она не только обманула тебя, но и не сообщила в полицию.

– Непарный носок?

– Ты не должен так говорить, ясно?

– Непарный носок?

– Это наше выражение. Не желаю слышать его от тебя, разве что когда ты станешь разбирать выстиранное белье. – Светофор на 5-й авеню переключился, и Никки вывернула из парка к череде посольств и консульств. – Что за проблемы были у Кэссиди с Тоби Миллсом – или наоборот?

– В последнее время никаких, насколько мне известно. Когда он только начинал играть за «Янкиз», она написала о его бурной молодости, но это уже история. На прошлой неделе Кэссиди разместила заметку о его переезде в новый дом в Ист-Сайде, но едва ли это повод для скандала. Или нападения.

– Ты будешь удивлен, журналист, будешь удивлен, – пробормотала Никки, снисходительно улыбаясь.

Но, стоя перед домофоном таунхауса Тоби Миллера, Хит перестала улыбаться.

– Сколько мы уже ждем? – спросила она у Рука.

– Пять минут, – ответил тот, – может быть, шесть.

– А кажется, что дольше. Какого черта они о себе воображают? В Милмар и то проще было попасть, хоть ты и явился без галстука. – Никки передразнила голос из динамика: – Мы ведем проверку!

– Знаешь, они могут тебя слышать.

– Пусть слышат.

Рук поднял голову.

– А может быть, и видеть.

– Еще лучше. – Никки расправила плечи перед камерой наблюдения и подняла повыше свой значок. – Я официальный представитель полиции и хочу говорить с живым человеком.

– Семь минут.

– Прекрати.

Тогда Рук очень тихо пробормотал:

– Непарный носок.

– И это тоже.

В динамике щелкнуло, и послышался человеческий голос:

– Прошу прощения, офицер, но мы переводим все запросы на представителей мистера Миллса, «Риптон и Ко». Дать вам их номер?

Никки нажала кнопку «Говорите».

– Прежде всего, я не «офицер», а «детектив». Детектив Хит из отдела убийств полиции Нью-Йорка. Я провожу расследование, и мне необходимо поговорить непосредственно с Тоби Миллсом. Вы можете мне помочь, или я вернусь с ордером.

Весьма довольная собой, Никки отпустила кнопку и подмигнула Руку.

Бесстрастный голос произнес:

– Если вам есть чем записать, я продиктую номер.

– Ну что ж, пусть будет так, – сказала Никки. – Займемся ордером.

Она развернулась и метнулась прочь. Рук не отставал. Они уже подходили к Медисон-авеню, где перед отелем «Карлайл» осталась их машина, когда Рука окликнули по имени.

– Джеймсон Рук?

Оба обернулись. Новый Сай Янг[25] стоял перед дверью и махал рукой.

Рук злорадно осклабился.

– Я бываю полезен – правда, детектив?

Глава четвертая

– Я Тоби, – начал бейсболист, когда они вернулись к дому. Не успела Никки представиться, как парень добавил: – Давайте зайдем внутрь? Мне бы не хотелось собирать толпу.

Придержав дверь для гостей, он последним вошел в вестибюль. Звезда бейсбола был в джинсах, белой рубашке поло и без обуви. Он слегка прихрамывал; Никки не взялась бы сказать отчего: из-за растяжения или потому, что был босиком.

– Извиняюсь за недоразумение. Я прилег вздремнуть, и меня не решались разбудить. – Обращаясь к Руку, Тоби добавил: – Потом я увидел вас и сказал себе: «Ого, парень, Джеймсона Рука лучше не сердить». Авы еще и с полицией?

– Привет, я Никки Хит. – Никки протянула ему руку, стараясь не походить на типичную фанатку. – Правда, очень приятно.

– Ну спасибо. Пойдем ко мне. Устроимся поудобнее и поговорим о том, чем я заслужил, что в мою дверь стучат полиция и пресса.

Налево уходила винтовая лестница, но Тоби провел их к лифту в глубине вестибюля. Рядом с лифтом сидел мужчина, похожий на агента секретной службы, в белой рубашке и строгом темно-бордовом галстуке. Охранник смотрел в монитор, разделенный на четыре окна – по числу камер наблюдения.

Тоби нажал на кнопку вызова и в ожидании лифта произнес:

– Ли, когда Джесс придет, скажешь ему, что я увел гостей в берлогу?

– Ясно, – кивнул Ли. Никки узнала голос из интеркома, а охранник, заметив ее реакцию, добавил: – Извините за недоразумение, детектив.

– Все в порядке.

На пульте лифта было пять кнопок. Тоби нажал на третью. В круглом холле с расходящимися в три стороны коридорами их встретил запах новых ковров. Насколько могла судить Никки, два коридора, скорее всего, вели в спальни, расположенные в задней части прямоугольной квартиры. Рукой, оцениваемой в несколько миллионов долларов, Тоби указал на ближайшую дверь. За ней скрывалась солнечная комната с видом на улицу.

– Думаю, это можно назвать моей берлогой.

Берлога была наполнена спортивными трофеями. Вставленные в рамки бейсбольные биты чередовались на стене со снимками: Тэд Уильямс[26], наблюдающий за мячом на «Фенвее»[27]; Коуфакс[28] в играх 1963 года; Лу Гериг[29], столкнувшийся с Бейбом Рутом[30]. Как ни странно, святилище было посвящено не Тоби. Он был только на одной фотографии – групповой, вместе со всей командой, да и трофеи принадлежали не ему, хотя наград Миллса вполне хватило бы на целую комнату. Хит заключила, что сюда он приходит отдохнуть от славы, а не купаться в ней.

Тоби зашел за стойку светлого дерева с травянисто-зеленой инкрустацией и предложил гостям выпить.

– Сейчас у меня только «Полковник Физз», но, честное слово, не потому, что фирма меня спонсирует. Мне просто нравится вкус.

Хит распознала в его голосе оклахомский акцент и задумалась, как ему удалось, закончив школу в Брокен Эрроу[31], за каких-нибудь десять лет взлететь так высоко.

– Как я понял, вы на службе, иначе предложил бы что-нибудь посолиднее.

– Например? Есть еще и «Генерал Физз»? – осведомился Рук.

– Видали? Вот что значит – писатель! – Тоби щелкал крышечками банок и разливал напитки по стаканам со льдом. – Начнем с колы. От нее еще никто не умирал.

– Удивляюсь, что ты меня узнал, – заметил Рук. – Читал мои статьи?

– Если честно, читал только африканскую, с Боно, а еще про Мика Джаггера и путешествие на его яхте. Слушай, я просто оторваться не мог. Но вот политика, знаешь, Чечня, Дарфур, – это не для меня, без обид. Но узнал я тебя потому, что у нас есть общие друзья.

Никки не могла определить, то ли гостеприимство было у Тоби в крови, то ли он просто отвлекал внимание, но воспользовалась непринужденным разговором, чтобы полюбоваться видом из окна. За несколько кварталов отсюда располагался музей Гуггенхайма. Необычная форма крыши выделялась даже за рядами богатых зданий. Кроны деревьев Центрального парка уже хранили отпечаток осени. Через две недели пиршество красок привлечет на восточное побережье полчища фотолюбителей.

Из коридора послышался мужской голос:

– Эй, Тоб, я спешил как мог, дружище.

Никки обернулась.

Мгновение спустя в комнату вошел спортивного вида мужчина в костюме без галстука. Первым делом он бросился к Руку.

– Привет. Джесс Риптон.

– Джеймсон Рук.

– Знаю. Вам следовало сперва обратиться ко мне. Мы не даем интервью без предварительной договоренности.

– Это интервью не для прессы, – вмешалась Никки Хит.

Риптон только сейчас заметил ее.

– Вы коп?

– Детектив. – Она протянула свою визитку. – Авы агент?

Тоби Миллс за стойкой расхохотался.

– Я не агент, а менеджер по стратегическому планированию. – Улыбка не смягчила лица Риптона и не заглушила звона стали в его голосе. – Агент работает на меня. Агент не лезет на глаза, собирает чеки, и все довольны. Я занимаюсь связями, контрактами, прессой, рекламой – всем, что имеет значение.

– Должно быть, нелегко втиснуть все это на визитку, – заметил Рук, вызвав новый взрыв смеха у Тоби.

Риптон присел в большое кресло в углу.

– Итак, что все это значит?

Никки садиться не стала. Она отказалась писать под диктовку Честера Ладлоу, и этому альфа-самцу не позволит себя затоптать. Вести разговор будет она. Впрочем, теперь, по крайней мере, понятно, почему Тоби тянул время. Ждал папочку.

– Вы адвокат Тоби?

– Диплом у меня имеется, но, нет, к адвокату мы обратимся, когда я сочту нужным. Нам нужен адвокат?

– Это вам виднее, – с намеком ответила Никки. Потом решила: какого черта? – и, оставив Риптона за спиной, уселась на барный стул перед Миллсом. – Тоби, я хочу услышать, что произошло на прошлой неделе в доме Кэссиди Таун.

Менеджер вскочил на ноги.

– Нет-нет-нет! На такие вопросы он отвечать не будет.

– Мистер Риптон, я официально представляю отдел убийств нью-йоркской полиции. Если вы предпочитаете явиться на допрос в Двадцатый участок, могу это устроить. Еще могу устроить, чтобы машины с телевизионщиками, съехавшиеся к Семьдесят восьмой, перебрались на четыре квартала севернее и засняли редкие кадры – как ваш клиент идет давать показания. Таким вещам вы придаете значение?

Молчание нарушил Тоби.

– Джесс, по-моему, нам лучше разобраться на месте и покончить с этим.

Никки не стала дожидаться ответа Джесса. Тоби готов говорить – надо ловить момент.

– Свидетели показали, что несколько дней назад вы вышибли дверь в квартиру Кэссиди Таун. Это так?

– Да, мэм, именно так.

– А могу я спросить, почему вы это сделали?

– Легко! Потому что эта сука меня достала!

Должно быть, Джесс Риптон успел собрать остатки достоинства, поскольку он снова вмешался в разговор, хотя и более дипломатично.

– Детектив, вы позволите мне изложить, как было дело? Тоби здесь и поправит меня, если я что-то упущу, а потом вы сможете задать ему любые вопросы. Думаю, так нам всем будет проще разобраться и покончить с этим, как сказал Тоб. Его команда, вероятно, на следующей неделе будет выступать в ALCS[32], и к первому матчу ему надо привести в порядок сухожилие.

– Я люблю бейсбол, – заметила Никки, – но еще больше люблю прямые ответы.

– Конечно. – Риптон кивнул и продолжил, словно его и не прерывали: – Не знаю, заметили ли вы, но Тоби Миллс не фигурирует в скандальных статьях. У него жена, маленький ребенок, и они ждут второго. Семья для него – главная ценность, он дорожит своей репутацией и даже организовал процветающий благотворительный фонд…

Никки повернулась спиной к менеджеру и обратилась прямо к Миллсу:

– Тоби, я хочу знать, почему вы выломали дверь женщины, убийство которой я расследую.

Риптон поднялся и поставил табурет между Никки и Руком, напротив клиента.

– На самом деле, история простая, – заговорил агент. – Тоби с Лизой переехали в этот дом две недели назад. Хотели жить в самом городе, за который он играет, а не в Вестчестере. И что вытворяет Кэссиди Таун? Пишет статью и указывает в ней настоящий адрес! Статья выходит в «New York Ledger» – объемом на добрых полколонки. С фотографией Тоби. С фотографией дома. И с адресом для удобства всех психов на свете.

Ну, дальше сами догадываетесь. К Тоби привязался какой-то псих. На прошлой неделе, едва они обосновались в доме своей мечты, Лиза ведет сына на прогулку в парк. До пруда тут сколько, всего квартал? Едва они входят в парк, выскакивает этот тип, орет как сумасшедший и пугает обоих до полусмерти. Охрана вмешалась, но псих успел сбежать.

– Имя его вам известно?

– Моррис Гранвиль, – хором ответили Джесс и Тоби.

– В полицию сообщали? – спросила Хит.

– Да, можете проверить. Словом, Лиза позвонила Тоби на стадион, расплакалась, ион взорвался.

– Честно, я был вне себя.

– Вам, надеюсь, не надо рассказывать о маньяках? Не надо напоминать, что случилось с Джоном Ленноном всего в миле от того места, где мы с вами разговариваем? Ну вот, Тоби Миллс не только звезда бейсбола, но и нормальный мужчина. Он среагировал на угрозу жене и ребенку как всякий хороший муж и отец. Бросился к Кэссиди Таун, чтобы высказать ей все, что думает. А она захлопнула дверь у него перед носом.

– Ну, я ее и вышиб.

– После чего ушел. Конец игры.

– Конец игры, – эхом отозвался Тоби Миллс.

Менеджер улыбнулся и, дотянувшись до стойки, потрепал клиента по руке.

– Но теперь мы гораздо спокойнее.

Джесс Риптон проводил Хит и Рука на улицу и задержался поболтать.

– Тела вы так и не нашли?

– Пока нет, – ответила Никки.

– Вот что я вам скажу – я как менеджер получил свою долю кошмаров и не завидую копам. Хотя за те деньги, какие мне платят, я и с этим взялся бы разобраться. – Посмеявшись собственной шутке, Риптон пожал руку Хит. – Прошу прощения, что я на вас поначалу так налетел. Сработал инстинкт защитника. Знаете, как меня прозвали?

«Кретин», – предположила про себя Никки.

– Брандмауэр[33], – с немалой долей гордости сообщил менеджер. – Но теперь мы все уладили, так что, если что-то понадобится, звоните мне.

– Я сразу скажу, что мне нужно, – остановила его Никки.

– Все, что в моих силах!

– Вся информация о маньяке. Письма, имейлы, что там еще?

Риптон кивнул.

– У охраны все это сложено в особую папку. К концу дня копии будут у вас на столе.

– У вас тут полно камер. Вам не удалось его заснять?

– К сожалению, всего пара кадров. Я их приложу.

Риптон уже направился к двери, но Рук его задержал:

– Мне тут кое-что пришло в голову, Джесс. Я довольно плотно сотрудничал с Кэссиди по поводу статьи, но она ни словом не обмолвилась при мне о стычке с Тоби.

– И что?

– Это случилось в тот самый день, когда он растянул сухожилие. – Рук начертил в воздухе кавычки. – «Вигре», да?

– Объясните толком, Джеймсон, а то я ничего не понимаю. – Однако простодушие Риптона выглядело наигранным.

– По моим подсчетам выходит, что он повредил ногу до мачта. А потом свалил все на игру. Иначе подобное известие сказалось бы на его контрактах, не говоря уже о репутации, так?

– Мне ничего об этом не известно. Если Кэссиди Таун не желала с вами откровенничать, это ее дело. – Помолчав немного, Риптон выдал еще одну кислую улыбку и продолжил: – Я знаю только, что мы принесли извинения и компенсировали ущерб. А также причиненное беспокойство. Знаете, как это делается. Она получила деньги и несколько сплетен в придачу. Услуга за услугу. Поверьте, Кэссиди Таун осталась довольна.

Никки улыбнулась.

– Придется поверить вам на слово.

Услышав шипение, Никки Хит подняла голову от бумаг. Ясно, Рук. Кипятит молоко в дальнем конце бокса. Она вернулась к чтению, а когда закончила, перед ней появился латте без пенки.

– Зарядил машинку, – пояснил Рук. – Собственноручно.

– Безусловно, полезный навык, – фыркнула Никки и позвала: – Гинсбург, ты здесь?

– Да, – донесся голос из коридора.

Никки раздраженно отметила, что детектив Гинсбург слишком часто отвлекается от работы и надо бы поговорить с ней с глазу на глаз.

Когда сотрудница появилась в отделе, Хит обратилась к ней:

– Я искала сводку на Холли Фландерс. Я ее запрашивала.

– Можешь больше не искать. Только что прислали. – Гинсбург протянула конверт внутренней почты – из манильской бумаги – и выдула пузырь жевательной резинки. – Да, и я прослушала сообщения на автоответчике Кэссиди Таун. Никаких зацепок, зато я узнала несколько новых ругательств.

Распутывая красный шнурок на картонной пуговке конверта, Никки сказала:

– Меняемся! – и вручила коллеге листки, которые только что прочла. – Это рапорт о нападении маньяка на прошлой неделе. – Она покосилась на Рука. – Слова Тоби подтвердились.

– Мы этим занимаемся? – удивилась Гинсбург в промежутке между двумя пузырями.

Хит кивнула.

– Территория Центрального парка, но потерпевшие проживают на Девятнадцатой. Так что присоединяемся к пирушке. Рыть землю не стоит, но держи в поле зрения. Меня особенно интересуют все связи этого психа.

– Моррис Гранвиль? – прочитала Гинсбург.

– Он смылся. Дай мне знать, если всплывет. Мне обещали прислать снимки, я тебе сразу отправлю.

Детектив Гинсбург унесла листки к своему столу и принялась за чтение, а Хит достала из конверта досье и наскоро просмотрела:

– О-го!

Потягивая двойной эспрессо, Рук поинтересовался:

– Выиграла в лотерею?

– Лучше. Есть кое-что на Холли Фландерс.

– Ту самую, что упоминал Честер Ладлоу?

– Угу. – Никки перевернула страницу. – Правда, совсем немного. Двадцать один год, мелкие нарушения. Легкие наркотики, магазинные кражи, уличное мошенничество, дешевая проституция.

– А говорят, такие уже перевелись. Вот моя теория…

– Господи, я и забыла. Твои теории!

– Здесь у нас гнусная шлюшка, – левой ладонью Рук изобразил чашу весов, – а здесь бывший политикан, попавшийся на садо-мазо. – Он сложил чашей правую руку. – Думаю, она-то его и сдала, и теперь он хочет поквитаться.

– Интересная теория, за исключением одной детали.

– Какой?

– Я ее прослушала. – Никки встала и сунула досье в сумку. – Идем, повидаем «ту самую» Холли Фландерс.

– А как же твой кофе?

– Ах да. – Вернувшись к столу, Никки захватила латте и, выходя, отдала чашку детективу Гинсбург.

Впрочем, по пути Хит сделала небольшой крюк, чтобы заглянуть в кабинет капитана Монтроза. Обычно тот либо висел на телефоне, либо сидел за компьютером, либо оказывался на выезде с целью застать врасплох кого-то из подчиненных. На сей раз капитан отложил трубку и пальцем поманил детектива Хит к себе. Она знала, о чем пойдет речь.

Рук молчал, пока они не свернули на Коламбус-авеню, и только тогда спросил, как все прошло.

– С капитаном никогда нет проблем, – ответила Никки. – Он понимает, что я прикладываю все усилия для розыска трупа. И для расследования дела. Стремлюсь сделать этот мир лучше. Что мне нравится в капитане, так это то, что он не считает нужным поджаривать мне пятки.

– Но?..

– Но…

Ни с того ни с сего Никки прониклась к Руку благодарностью просто за то, что он рядом. Детектив Хит не привыкла изливать душу. Она гордилась своей самодостаточностью, только вот самодостаточность никогда не отвечала на улыбку и не интересовалась, как она себя чувствует. Она взглянула на Рука, который, расположившись на пассажирском сиденье, внимательно смотрел на нее, и почувствовала странное тепло. Что же происходит?

– Но что?

– На него давят. Его документы на повышение только что пошли к инспектору, так что все это не вовремя. То и дело звонят городские власти и пресса, требуют ответов. Так что он просто попросил держать его в курсе.

– Значит, тебе никто не поджаривает пятки? – хмыкнул Рук.

– Да ладно, на него всегда давят, просто сейчас совсем прижали к стенке.

– Знаешь, Никки, пока я тебя ждал, я размышлял, в какой восторг пришла бы от всего этого Кэссиди. Не от собственной смерти – это, конечно, неприятность, – а от всего, что за ней последовало.

– Знаешь, у меня от тебя мурашки по спине.

– Я просто поделился мыслью, – пожал плечами Рук. – Одно я про нее твердо усвоил: она обожала собственную значимость. Знаешь, я не понимал, что за люди пишут такие колонки. Поначалу думал, что это какое-то извращение: шпионить, доставать людей и все такое. Но для Кэссиди и в колонке, ив жизни главным была власть. Ничто другое не заставило бы ее, сбежав от жестоких родителей и деспотичного мужа, ввязаться в дело, ничуть не менее жестокое.

– Хочешь сказать, своей колонкой она мстила миру?

– Не уверен, что все так просто. По-моему, колонка была скорее орудием. Орудием власти.

– Разве это не то же самое?

– Очень близко, согласен. Но для меня, для моей статьи, важнее было, что она за личность. На мой взгляд, Кэссиди была человеком, которому жизнь наставила немало синяков, а потом она вырвалась и взяла контроль над ситуацией. Потому она и отсылала обратно на кухню превосходно прожаренные бифштексы. Она могла себе это позволить. И спала с актерами, потому что те в ней нуждались больше, чем она в них. Или заставляла парней вроде меня являться на работу с первым лучом солнца, чтобы послать их за свежей булкой. Знаешь, что мне кажется? Кэссиди пришла в восторг, когда довела Тоби Миллса до того, что парень вышиб ее дверь. Такие вещи подтверждали ее власть, ее значимость. Кэссиди Таун расцветала, когда люди плясали под ее дудку. Или вообще плясали вокруг нее.

– Сейчас, точно, все вокруг нее пляшут.

– Именно это я и имел в виду, мэм.

Рук опустил стекло со своей стороны и, как ребенок, засмотрелся на облачко, отразившееся в башнях Тайм-Уорнер-центра на Коламбус-серкл. Когда они, объехав площадь, свернули на Бродвей, журналист продолжил свою мысль:

– В общем и целом она, вероятно, предпочла бы остаться в живых, но если уж Кэссиди Таун пришлось покинуть этот мир, она, по крайней мере, заставила полгорода искать ее, а другую половину – говорить о ней.

– Звучит неглупо. И все-таки ты меня пугаешь, – добавила Никки.

– Это просто страх или страх с удовольствием?

Подумав, Никки заключила:

– Мне больше нравятся мурашки по спине.

Облагороженная в девяностых годах Таймс-сквер волшебно преобразилась из отвратительного и опасного района в место семейного отдыха. Бродвейским театрам сделали подтяжку лица и впрыскивание популярных мюзиклов; откуда ни возьмись, возникли отличные рестораны и процветающие универмаги, и люди возвращались сюда, символизируя, а может, и воплощая воскрешение Большого Яблока[34].

Однако преступность никуда не делась. Она только отступила на несколько кварталов к западу – куда и направлялись теперь Хит и Рук. После последнего ареста за проституцию Холли Фландерс числилась по адресу отеля с понедельной оплатой на углу 10-й и 41-й.

Большую часть 9-й авеню Хит и Рук проехали молча, но, когда свернули на 10-ю, журналист замурлыкал себе под нос: «Ах, мою шлюшку звали Холли…».

– Так, слушай меня внимательно, – заговорила Никки. – Я могу выдержать твои теории. Стерплю и то, что ты воображаешь себя важной фигурой в моем расследовании. Но если ты еще раз попытаешься запеть, имей в виду, я при оружии.

– Вместо того чтобы то и дело напоминать, где мое место, скажи-ка, детектив Хит, кто устроил тебе встречу с Тоби Миллсом, когда ты билась в закрытую дверь? Кто свел тебя с Жирным Томми? Мы, между прочим, сейчас благополучно едем к женщине, о существовании которой ты даже не подозревала, пока Томми не навел тебя на Ладлоу, а тот – на нее.

Подумав немного, Никки пробормотала:

– Наверное, мне лучше заткнуться и позволить тебе петь.

Большинство уличных проституток узнаёт неприметную машину полицейского с первого взгляда. С тем же успехом золотистая «краун виктория» могла украситься надписями «Полиция нравов» на дверцах и на капоте. Никки не хватало только маячка и сирены. Помня об этом, она припарковала машину за углом отеля «Изысканный», и они с Руком приблизились к цели, не слишком привлекая внимание. То, что стоянка была скрыта грудами мусора, тоже было на руку.

В администраторском кабинете тощий как скелет тип с мерзкой плешью на месте выдранного клока волос читал «New York Ledger». Всю видимую часть страницы заполняло лицо Кэссиди Таун. Заголовок, набранный гигантским шрифтом, обычно приберегаемым для сообщений об инаугурации или высадке человека на Луну, гласил:

ПОГИБЛА – И В РОЗЫСКЕ

ПРОПАЛО ТЕЛО УБИТОЙ СПЛЕТНИЦЫ

Сегодня для Никки нигде не было спасения. Бледный тип с плешью, не отрываясь от газеты, спросил, берут они номер на час или на сутки.

– Если на сутки, лед и вазелин бесплатно.

Склонившись к Никки, Рук прошептал:

– Кажется, я понимаю, почему он «Изысканный».

Никки оттолкнула его локтем.

– Вообще-то, мы ищем проживающую у вас Холли Фландерс.

Взгляд типа метнулся от газеты к потолку и обратно.

– Фландерс, – проговорил он, – попробую вспомнить. – И с намеком добавил: – Вы могли бы помочь?

– Конечно. – Никки откинула полу пиджака, продемонстрировав значок на поясе. – Это поможет?

Номер располагался в конце грязного коридора на втором этаже. Здесь пахло хлоркой и рвотой. Существовала небольшая вероятность, что Икабод Крейн[35] попытается предупредить Фландерс звонком, поэтому Никки велела Руку остаться и присмотреть за ним. Журналист покорно кивнул. Выходя, Хит напомнила ему, что случилось, когда он в прошлый раз ослушался ее приказа оставаться на месте.

– Ах да, смутно припоминаю. История с заложником под прицелом, да?

За каждой дверью в этом коридоре орали телевизоры, чтобы заглушить звуки жизни внутри, хотя на самом деле только усиливали шум. Водной из комнате плакала и причитала женщина:

– Это все, что осталось, все, что осталось!

Хит вспомнились тюремные коридоры.

Подойдя к номеру 217, Никки прижалась к стене. Она не слишком доверяла предупреждению Ладлоу насчет оружия, но все же отодвинула полу пиджака, освобождая доступ к кобуре. Осторожность не помешает, если планируешь вечером вернуться домой.

Постучав, Никки прислушалась. Здесь тоже бормотал телевизор, но не так громко. «Сайнфелд»[36], судя по аккорду бас-гитары после взрыва смеха. Никки еще раз постучалась и прислушалась. Крамера выгоняли из магазина.

– Заткнитесь вы там! – донесся мужской голос с дальнего конца коридора.

Постучав громче, Никки представилась:

– Полиция Нью-Йорка, Холли Фландерс, откройте дверь.

Едва она это произнесла, как дверь распахнулась и в коридор вылетел толстяк с косичкой на затылке. Свою одежду он сжимал в руках. Дверь была снабжена доводчиком, и Никки, пригнувшись, придержала ее левой рукой, положив правую на рукоять пистолета.

– Холли Фландерс, покажитесь.

Она еще услышала, что Джерри тоже получит пинка, а потом в комнате открылось окно.

С «зиг-зауэром» в руках Никки ворвалась внутрь и успела увидеть исчезающую за подоконником женскую ногу. Подбежав к окну, Хит прижалась спиной к стене и быстро выглянула наружу. Снизу донесся вопль. Опустив взгляд, Никки увидела молодую женщину в джинсах, но без лифчика, навзничь растянувшуюся на мусорной куче.

Когда Никки, вложив пистолет в кобуру, выскочила в коридор, там уже собралась толпа. Жильцы, в основном женщины, вышли посмотреть, из-за чего шум. Хит закричала: «Полиция, разойдитесь, дайте пройти!» – но это только привлекло новых зевак. К тому же почти все они двигались как пьяные – или накачавшиеся наркотой. Протолкавшись к лестнице, Никки через две ступеньки сбежала вниз и, пнув стеклянную дверь, вылетела наружу. Большая дыра в черном мусорном мешке отмечала место приземления Холли.

Хит вышла на мостовую и посмотрела направо. Никого. Посмотрела налево и не поверила своим глазам: Холли Фландерс возвращалась к отелю под конвоем Рука. На девице был пиджак журналиста, но лифчика под ним не появилось. Подходя, Рук спросил:

– Как ты полагаешь, в Милмар ее в таком виде пустят?

Часом позже Холли Фландерс, в белой деловой блузке Никки, которую та держала в ящике стола, чтобы иметь возможность переодеться после ночной смены, неприятностей на выезде или проблем с кофе, ждала в комнате для допросов. Хит и Рук, войдя, сели напротив. Девушка молчала. Просто смотрела поверх их голов на трещину в звуконепроницаемой плитке над зеркальным окном.

– Нарушений у тебя не так уж много, по крайней мере с момента совершеннолетия, – начала Никки, открыв ее досье. – Но должна предупредить, что с сегодняшнего дня ты играешь в следующей категории.

– Почему? Из-за побега? – Холли наконец опустила взгляд. Слишком густо подведенные глаза покраснели и припухли.

«При хорошей жизни она могла бы быть приятной девушкой, – подумала Никки. – Может, даже красивой».

– Я испугалась. Откуда мне было знать, кто вы и зачем пришли.

– Я дважды объявила, что я из полиции. Сначала ты, возможно, была слишком занята с клиентом…

– Я видела, как этот парень пробегал через вестибюль, – сообщил Рук. – Можно заметить? Людям старше пятидесяти ни в коем случае не следует заплетать косички. – Журналист перехватил взгляд Никки. – Все, молчу.

– Но это мелочи, Холли. Главная твоя проблема – не побег и не проституция. В твоей комнате нашли девятимиллиметровый «рюгер», заряженный и незарегистрированный.

– Это для самозащиты.

– И еще ноутбук – между прочим, краденый.

– Я его нашла.

– Ну, это тоже не главная твоя проблема. А главная заключается в том, что оказалось в компьютере. На жестком диске мы обнаружили множество писем с угрозами в адрес Кэссиди Таун.

Вот теперь ее проняло. Девушка опускала голову все ниже и ниже, по мере того как детектив Хит медленно, спокойно и обдуманно сжимала хватку.

– Эти письма тебе знакомы, Холли?

Девушка не ответила. Она ковыряла облупившийся лак на ногтях и тихонько покашливала.

– У меня еще один вопрос. О том, чего не было в твоей комнате. О том, что мы нашли в другом месте.

Холли оставила в покое маникюр и подняла на Никки озадаченный взгляд, как будто все, что происходило до сих пор, было ей знакомо, а теперь детектив заговорила о чем-то совершенно неожиданном.

– Вы о чем?

Никки вытащила из папки листок.

– Это твои отпечатки из дела о проституции. – Она подтолкнула листок через стол к Холли и достала второй листок. – А это другие отпечатки, тоже твои. Их наши эксперты сняли сегодня утром с дверных ручек в доме Кэссиди Таун.

Девушка не ответила. Нижняя губа у нее задрожала, иона оттолкнула от себя лист, после чего снова уставилась на волшебное зеркало.

– А отпечатки мы снимали потому, что прошлой ночью Кэссиди Таун была убита. В собственной квартире. В той, где ты оставила отпечатки. – Никки полюбовалась, как бледнеет и мертвеет лицо Холли, после чего продолжила: – Что привело проститутку в квартиру Кэссиди Таун? Секс?

– Нет.

Рук вмешался:

– Может, ты была одним из ее информаторов? Продавала сведения?

Девушка покачала головой.

– Я жду ответа, Холли, – Детектив Хит взглядом дала понять, что непременно дождется. – Что связывало тебя с Кэссиди Таун?

Холли Фландерс медленно прикрыла глаза. Потом открыла, в упор взглянула на Никки и проговорила:

– Она была моей матерью.

Глава пятая

Никки изучала лицо девушки. Детектив делает это всегда. Пытается определить, что осталось несказанным. Ищет признаки лжи. А если собеседник не лжет, то как относится к тому, что говорит? По службе детектив Хит то и дело сталкивалась с людьми, которые морочили ей голову. В девяти случаях из десяти оставалось только установить, насколько серьезно. Умение читать по лицу помогало вычислить степень нечестности.

На лице Холли Фландерс отражалась целая гамма противоречивых чувств, но не ложь. Когда Холли потупила глаза, чтобы сковырнуть очередной кусочек лака, Хит повернулась к Руку и вздернула бровь. Журналист с легкостью прочитал на ее лице вопрос: «Ну, мистер всезнайка?»

– Не знал, что у Кэссиди Таун были дети. – Он понизил голос из уважения к чувствам девушки. Или чтобы не раздражать Никки.

– Она и сама не знала, – словно выплюнула Холли. – Родила и забыла.

– С этого места поподробнее, Холли, – попросила Хит. – Объясни все хорошенько, потому что для меня это ново и важно.

– А что тут непонятного? Вы что, тупая? Вы же коп, пораскиньте мозгами. Я – «дитя любви», – в ее тоне звучали копившиеся годами обида и злость, – ублюдок, грязный секрет, который при первой же возможности заметаешь под ковер. У меня еще пуповина, чтоб ее, не отсохла, а она меня уже пристроила. Ну, теперь уже ей не надо делать вид, будто я не существую. И отказывать в помощи потому, что она меня стыдится, как вечного напоминания о ее ошибке. Еще бы вы знали! Она от всех скрывала. Как же можно, чтобы у королевы скандалов была собственная скандальная тайна?

Девушке хотелось плакать, но, вместо этого, она выпрямилась и выкрикивала свои гневные тирады, тяжело дыша, как будто только что пробежала стометровку. Или проснулась от повторяющегося кошмара.

– Холли, я понимаю, это тяжело, но мне придется задать тебе несколько вопросов.

Холли Фландерс оставалась подозреваемой в убийстве, однако Никки говорила со спокойным сочувствием. Если Кэссиди Таун в самом деле приходилось ей матерью, Никки, как никто, сочувствовала дочери убитой. Если, конечно, та не убивала мать.

– А что, у меня есть выбор?

– Твоя фамилия Фландерс, а не Таун. Это фамилия отца?

– Нет, одного из приемных родителей. Фландерс – приличное имя. Всяко лучше, чем Мейдофф[37]. Представляете, что бы обо мне тогда думали люди?

Детектив Хит попыталась вернуться к делу.

– Ты знаешь, кто твой отец? – Когда Холли покачала головой, Никки продолжила: – А мать знала?

– Думаю, она со многими путалась. – Холли скривилась, признавая, что это относится и к ней. – Фамильная черта, верно? Если и знала, то мне не говорила.

– И ты не догадывалась?

Никки добивалась ответа, потому что давняя связь могла оказаться мотивом. Холли пожала плечами, но на лице читалось: «Не стану отвечать».

Рук тоже разгадал этот взгляд.

– Видишь ли, я, как и ты, не знал отца.

Никки не сдержала удивления. Холли чуть наклонилась к журналисту, впервые заинтересовавшись разговором.

– Честное слово. И я по себе знаю, как вся жизнь вертится вокруг этого недостающего фрагмента. Это на всем сказывается. Так что, Холли, я не могу поверить, чтобы нормальный человек, тем более такой напористый, как ты, хотя бы не попытался что-нибудь выяснить.

Никки почувствовала, что разговор перешел в новую фазу. Теперь Холли Фландерс обращалась непосредственно к Руку.

– Я кое-что подсчитала. Сами понимаете.

– Девять месяцев от даты рождения? – невесело усмехнулся журналист.

– Точно. Насколько я понимаю, это был май восемьдесят седьмого. Ма… она тогда еще не вела колонку, но уже работала на «Ledger» и весь тот месяц провела в Вашингтоне, раскапывая историю политика, которого застукали на яхте с дамочкой, не являющейся его женой.

– Гари Харт, – подсказал Рук.

– Может, итак. Словом, я догадываюсь, что она залетела в той поездке. А через девять месяцев – та-там! – От ее саркастического тона разрывалось сердце.

Хит записала в блокноте: «Вашингтон, май 1987».

– Теперь вернемся к настоящему. – Она засунула ручку в спиральное крепление страниц. – Часто ли ты контактировала с матерью?

– Говорю же, она притворялась, будто меня не существует.

– Но ты пыталась восстановить связь?

– Ну да, пыталась, с самого детства. Пыталась, когда бросила школу и поняла, что скатываюсь на дно. Ну я и решила: ладно же, пошло все к черту.

– Так почему же ты сейчас снова решила с ней связаться? – Холли промолчала. – Мы нашли в компьютере письма с угрозами. Зачем это?

Холли замялась, но все же ответила:

– Я беременна. И мне нужны деньги. Письма возвращались ко мне, поэтому я пришла сама. Знаете, что она сказала? – Губы у нее задрожали, но девушка сдержалась. – «Делай аборт». Мол, зря она тогда не сделала.

– Тогда ты и купила пистолет?

Если Холли играла на эмоциях, Никки могла побить ее деловым подходом. Пусть знает, что перед ней здесь не присяжные и сочувствие не отменяет фактов.

– Я хотела ее убить. Однажды ночью вскрыла замок и вошла к ней в квартиру.

– С оружием, – подсказала Хит.

Холли кивнула.

– Она спала. Я стояла над кроватью, прицелившись прямо в нее. Я едва не выстрелила… – Девушку передернуло. – Потом я ушла. – И тут Холли в первый раз улыбнулась. – Хорошо, что не поторопилась.

Едва Холли увели, Рук развернулся к Никки:

– Есть!

– Не может быть!

– Может. У меня есть решение! – Журналист едва сдерживался. – Или, по крайней мере, версия.

Хит собрала папки и записи и вышла. Рук тащился за ней до самого рабочего бокса. Чем быстрее она шла, тем быстрее он говорил:

– Я видел, как ты сделала заметку насчет Вашингтона. Ты тоже так думаешь, да?

– Не уговаривай меня подписываться на твои непропеченные, недоваренные теории, Рук. Я не занимаюсь предположениями, помнишь? Я ищу доказательства.

– Да, но к чему ведут теории?

– К беде.

Никки ворвалась в отдел. Рук следовал за ней.

– Нет, – возразил он. – Теории – это семена, из которых вырастают большие деревья, и они… Черт возьми! Писательские привычки, вечно застреваю на метафорах! Одним словом, теории ведут к доказательствам. Это точка А на карте с кладом.

– Да здравствуют теории! – равнодушно буркнула Хит, усаживаясь за стол.

Рук подкатил кресло и сел рядом.

– Следи за моей мыслью. Где была Кэссиди Таун, когда забеременела?

– Мы пока не установили…

Рук перебил:

– В Вашингтоне. И занималась… чем?

– Собирала материал для статьи.

– О политике, вляпавшемся в скандал! А кто навел нас на след Холли Фландерс? – Рук хлопнул себя по бедру. – Политик, вляпавшийся в скандал. Честер Ладлоу – тот, кто нам нужен!

– Рук, я обожаю, когда у тебя на лице написано: «Ребята, я разгадал загадку сфинкса!» – и все же я бы воздержалась от этой теории.

Он постучал пальцами по блокноту.

– Тогда зачем же ты это записала?

– Чтобы проверить, – объяснила Никки. – Если окажется, что отец Холли Фландерс имеет отношение к делу, я хочу знать, кто из находившихся в то время в Вашингтоне контактировал с Кэссиди Таун.

– Спорим, Честер Ладлоу там был. Он еще не получил поста, но отпрыск политической династии наверняка у кого-нибудь набирался опыта.

– Вполне возможно, Рук: Вашингтон – большой город. Но даже если он отец Холли, какой ему был смысл наводить нас на нее, чтобы мы вернулись к нему с новыми подозрениями?

Рук притормозил.

– Ну ладно. Это была просто теория. Рад, что ее можно…

– Выкинуть из головы?

– Одной головной болью меньше, – согласился он.

– Что бы я без тебя делала, Рук! – У Никки зазвонил телефон. Каньеро. – Что такое?

– Мы с Тарреллом зашли в дом рядом с Кэссиди Таун. Оттуда позвонили в полицию с жалобой, что ее мусор оказался в частном мусорном контейнере. – В трубке на заднем плане послышался сварливый старческий голос.

– Рядом с тобой гражданин, подавший жалобу?

– Точно. Таррелл наслаждается его обществом.

– А как этот человек определил, что это ее мусор?

– Вел наблюдение, – объяснил Каньеро.

– Он из этих?

– Из этих.

Закончив разговор с Никки, Каньеро присоединился к Тарреллу, который воспользовался появлением напарника, чтобы отделаться от старика.

– Простите, сэр…

– Я еще не закончил, – возмутился сознательный гражданин.

– Всего минуту.

Отойдя в сторонку, Таррелл подмигнул приятелю:

– Когда слышишь таких по радио, удивляешься, где их выискивают. Ну так что, выгребаем мусор или ждем?

– Она просила посторожить, пока подъедут эксперты. Мистер Голуэй, возможно, трогал мешки, но они возьмут у него отпечатки, чтобы их исключить, и сделают свое дело. Может, даже найдут что-то в патио или рядом, хоть и сомнительно.

– Попытаться стоит, – согласился Таррелл.

– Мне послышалось или вы сказали, что намерены снимать у меня отпечатки? – Голуэй незаметно подобрался к детективам. Его свежевыбритые щеки блестели, а бледные голубые глазки сверкали закаленной годами подозрительностью. – Я не преступник!

– Никто этого и не говорит, сэр, – сказал Таррелл.

– Мне не нравится ваш тон, молодой человек. Неужели в этой стране настолько привыкли подтираться конституцией, что полиции дозволено стучаться в надежную дверь, снимая отпечатки невинных граждан? Вы что, собираете банк данных?

Таррелл был сыт по горло и жестом показал напарнику, что настала его очередь. Поразмыслив, Каньеро поманил Голуэя к себе и зашептал ему на ухо:

– Мистер Голуэй, благодаря вашей сознательности полиция Нью-Йорка получила ценнейшую информацию по важному делу об убийстве, и мы чрезвычайно благодарны…

– О, спасибо. Собственно, мусор – это далеко не все. Я не в первый раз жалуюсь.

Каньеро выпустил пар и продолжил:

– Да, сэр, ив данном случае ваша бдительность окупилась. Возможно, ключ к убийству мисс Таун находится здесь, в вашем патио.

– И она никогда не разделяла отходы. Я до посинения звонил в «три-один-один»[38]. – Старик придвинулся так близко, что Каньеро мог бы пересчитать сосуды под прозрачной кожей. – Подобные торговцы грязью всегда пренебрегают законами.

– Ну вот, мистер Голуэй, вы еще больше поможете следствию, если дадите нашим техникам свои отпечатки, чтобы отличить их от других отпечатков, возможно оставленных на мешке убийцей. Вы ведь не откажете нам в помощи?

Старик подергал себя за мочку уха.

– А они не попадут в ваш банк данных?

– Я лично даю вам слово.

– Ну, тогда почему бы и нет, – согласился старик и заспешил наверх поделиться новостями с женой.

– Знаешь, как я тебя называю? – спросил Таррелл. – Любимчик психов!

Детектив Хит четкими печатными буквами записала на доске дату и время, когда Холли Фландерс проникла в квартиру Кэссиди. Надевая колпачок на маркер, она услышала, как на рабочем столе завибрировал мобильник.

Пришло сообщение от ее тренера Дона. «Завтра утром? Да/Нет». Никки уже занесла палец над буквой «Д», но неожиданно заколебалась. И тут же задумалась, в чем причина. Ее взгляд обратился к спине Рука, говорившего с кем-то по телефону. Никки поводила пальцем над клавишей и все же нажала «Д». «Почему бы нет?» – подумала она.

Едва дождавшись возвращения Тараканов, Никки собрала свою команду перед доской на летучку. Каньеро принес с собой папку.

– Из Семнадцатого только что сообщили по поводу похищенного тела. – Все притихли. Общее внимание свидетельствовало о важности любой ниточки, ведущей к пропавшему, а возможно, к счастью, уже найденному трупу. – Внедорожник обнаружен пустым. Он ворованный, как и мусоровоз. Его угнали со стоянки перед торговым центром в Ист-Мидоу на Лонг-Айленде, прошлой ночью. Сейчас эксперты ищут отпечатки и все прочее.

Детектив еще немного почитал про себя, после чего закрыл папку и передал ее Никки.

Просмотрев рапорты, она произнесла:

– Ты кое-что упустил. Здесь говорится, что в поисках помогла наклейка на бампере насчет почетного студента, которую ты заметил. Неплохо, Каньеро.

– Значит, ты был не слишком занят, – отметила Гинсбург.

– Чем это я мог быть занят?

Она пожала плечами.

– Там столько всего происходило: нападение, движение, люди… Было о чем подумать.

Очевидно, известие о разводе Каньеро и о том, что детективу вздумалось прокатиться вместе с Лорен Пэрри, уже распространилось по отделу. И конечно, именно Гинсбург никак не могла удержаться от комментария.

Хит, которая не любила, когда обвинения предъявляют на основании слухов, вмешалась:

– Думаю, достаточно.

Но Каньеро еще не угомонился:

– Слушай, если ты намекаешь, будто меня что-то отвлекло от дела, так и говори.

– Когда это я такое говорила? – усмехнулась Гинсбург.

Никки решительно оборвала перепалку:

– Идем дальше. Я хочу обсудить помои Кэссиди Таун.

Таррелл собирался было заговорить, но Рук опередил его:

– Знаешь, это название куда лучше подошло бы ее колонке. Жаль, теперь уже поздно. – Журналист ощутил на себе холодные взгляды. – Или рано. – Он откатился в кресле к своему столу.

– Итак, – перехватил инициативу Таррелл, – там сейчас работают эксперты. Не похоже, чтобы им много досталось. Мусор странноватый. Одни хозяйственные отходы. Кофейная гуща, объедки, упаковки из-под хлопьев и все такое.

– Никаких бумаг, – подхватил его напарник. – Мы специально выискивали записи, распечатки, вырезки – nada[39].

– Может, она работала только на компьютере? – предположила детектив Гинсбург.

Хит покачала головой.

– Рук говорит, что она им вовсе не пользовалась. К тому же тот, кто пользуется компьютером, все равно кое-что распечатывает. Особенно писательница, верно?

Воспользовавшись тем, что о нем вспомнили, Рук снова вкатился в круг.

– Я всегда распечатываю материалы на случай, если комп накроется. И еще для проверки. Но, как справедливо заметила детектив Хит, Кэссиди Таун на компьютере не работала. Это связано с ее страстью все контролировать. Кэссиди панически боялась, что электронные документы просмотрят или выкрадут. Она все печатала на допотопном айбиэмовском «Селектрике», и помощница возила написанное в «Ledger», чтобы уже там ввести в компьютер.

– Значит, мы имеем дело с пропавшими бумагами. Где ее записи? – Никки открыла маркер и обвела этот вопрос.

– Очень похоже, что кто-то стремился заполучить добытые ею сведения, – сказал Таррелл.

– Думаю, ты прав, Тэрри, и я этим займусь. Но не отвергаю и других версий. – Хит маркером указала на список людей, с которыми удалось побеседовать. – Но, как мне представляется, это не месть за старый скандал, а попытка предотвратить новый. Что скажешь, Рук? Ты же был рядом.

– Точно. И знаю, что она занималась серьезной работой на стороне. Говорила, что потому и жжет свет всю ночь, потому я и заставал ее по утрам в той же одежде.

– А чем именно она была занята, Кэссиди не говорила? – спросила Никки.

– Вот этого я не сумел вытянуть. Решил тогда, что она работает для журнала и видит во мне соперника. Все то же стремление к первенству. Кэссиди как-то сказала – я даже записал для статьи: «Если нащупал хороший сюжет… – Рук зажмурился, вспоминая, – держи рот на замке, глаза открытыми, а секреты закопай поглубже». В общем, она имела в виду, что, если начнешь болтать о крупном деле, кто-то может тебя опередить. Или сумеет остановить.

– Или убить? – подсказала Никки и обвела две даты на временной шкале. – Джей-Джей, управляющий зданием и хранитель местных преданий, заявил, что дважды менял замки в квартире Кэссиди. В первый раз ей почудилось, что в дом кто-то входил. Основываясь на показаниях брошенной дочери, предположим, что это была она. Тогда объясняются и ее отпечатки. На ночь убийства у нее алиби – она была с клиентом. К счастью, это легко проверить. Что касается второй смены замков, Тоби Миллс признался, что выбил дверь, и показал, что его вспышка гнева была вызвана инцидентом с маньяком, которого Кэссиди навела на их дом. Шерон?

– Копии рапорта о происшествии у тебя на столе вместе с фотографиями обвиняемого. – Гинсбург подняла вверх распечатку кадров с камеры. – Некий Моррис Айра Гранвиль, все еще в розыске. Я скопировала ориентировку.

Хит бросила маркер на алюминиевый лоток под доской и скрестила руки на груди.

– Вы сами знаете, как давят на Монтроза из-за пропавшего тела. Тараканы, капитан разрешил позаимствовать людей из отдела квартирных краж, чтобы прочесать жилые и коммерческие помещения вокруг… – Хит поискала имя убитого на другой доске, – вокруг места гибели Эстебана Падильи. Значит, вы пока можете заняться этим убийством и похищением тела.

– Мне тут пришло в голову, – напомнил о себе Рук. – Машинка Кэссиди. У этих машинок «Селектрик» печатная лента, которая прокручивается при каждом ударе клавиши. Если у Кэссиди остались старые ленты, их можно просмотреть и понять, над чем она работала.

– Тараканы? – окликнула Никки.

– Уже едем, – отозвался Каньеро.

– К ней на дом, – добавил Таррелл.

Когда все разошлись, Рук с мобильником в руках боком подобрался к Никки.

– Мне позвонил еще один информатор.

– Кто?

– Просто информатор. – Журналист сунул айфон в карман и сложил руки на груди.

– И называть его ты не намерен?

– Не хочешь прокатиться?

– А стоит?

– У тебя есть другие идеи? Или ты предпочитаешь дожидаться пятичасовых новостей вместе с капитаном Монтрозом?

Никки задумалась на мгновение, затем бросила на стол пачку папок и взяла ключи от машины.

Рук попросил остановить на 44-й перед «Сарди»[40].

– Покруче, чем на круглосуточной мойке, да?

– Честное слово, Рук, если это уловка, чтобы заманить меня на стаканчик, номер не пройдет.

– Однако ты здесь. – Увидев, как Никки переключает передачу, Рук поспешил объяснить: – Погоди, я пошутил. Я ничего такого не планировал. – Когда Никки вернула рычаг в прежнее положение, он добавил: – Но если передумаешь, я всегда готов.

Примечания

1

Диана Сойер – известная американская журналистка и телеведущая.

2

Джульярдская школа – одно из крупнейших и престижнейших американских высших учебных заведений в области искусства и музыки.

3

«Steely Dan» – американская рок-группа.

4

Мик Джаггер – солист группы «The Rolling Stones».

5

Боно – вокалист группы «U2».

6

«Сильвер Патрон» – текила премиум-класса.

7

Имеются в виду слова звезды поп-арта Энди Уорхола: «Каждый имеет право на пятнадцать минут славы».

8

Рук (Rook) в переводе с английского означает «плут», «мошенник».

9

«H&H» – популярная нью-йоркская компания, выпускающая бейглы – мучные изделия в форме тора, как правило, с начинкой.

10

«У Забара» – известный супермаркет на пересечении Бродвея и 80-й улицы.

11

Дэвид Юрман (р. 1942) – американский дизайнер ювелирных украшений, создатель ювелирной марки «David Yurman», крупнейшего изготовителя эксклюзивных украшений высокого класса.

12

Имеется в виду известное высказывание Джорджа Оруэлла (1903–1950): «В пятьдесят каждый из нас имеет такое лицо, какого заслуживает».

13

ФДР-драйв – пятнадцатикилометровая автомагистраль, названная в честь Франклина Делано Рузвельта.

14

Луддит – противник всяческой автоматизации и механизации. Исторически – наименование участников первых стихийных выступлений рабочих против внедрения машин в конце XVIII – начале XIX века в Великобритании.

15

Энн Кэрри – ведущая новостей на NBC.

16

Вайл И.Койот – персонаж серии мультфильмов «Looney Tunes» и «Merrie Melodies».

17

Могадишо – столица Сомали.

18

Имеется в виду Дэвид Карузо (р. 1956) – исполнитель роли лейтенанта Горацио Кейна в сериале «C.S.I.: Место преступления Майами».

19

Морганы, Асторы, Рокфеллеры – крупнейшие представители американской буржуазной аристократии XIX–XX веков.

20

Букер Талиафер Вашингтон (1858–1915) – американский темнокожий просветитель, оратор, политик и писатель.

21

Джон Чивер (1912–1982) – американский писатель, обладатель Пулицеровской премии.

22

Данджен Эллей – сленговое название нескольких кварталов Манхэттена, где продаются сексуальные услуги.

23

Пони-плей – садомазохисткая ролевая игра, в которой один из партнеров играет роль лошади.

24

Дивизионная серия – второй раунд плей-офф Главной бейсбольной лиги.

25

Дентон Тру «Сай» Янг (1867–1955) – знаменитый американский бейсболист, подающий, за невероятную скорость получивший прозвище Циклон (Cyclone, Cy).

26

Тэд Уильямс (1918–2002) – известный американский бейсболист.

27

«Фенвей-парк» – бейсбольный стадион в Бостоне.

28

Сэнфорд «Сэнди» Коуфакс (р. 1935) – американский бейсболист.

29

Лу Гериг (1903–1941) – американский бейсболист, прозванный за выносливость «Железный конь».

30

Бейб Рут (1895–1948) – американский бейсболист, аутфилдер.

31

Брокен-Эрроу – город на северо-востоке штата Оклахома.

32

ALCS (American League Championship Series) – чемпионат Главной бейсбольной лиги.

33

Брандмауэр – глухая противопожарная стена здания.

34

Большое Яблоко – символическое название Нью-Йорка.

35

Икабод Крейн – худой долговязый учитель, главный герой рассказа Вашингтона Ирвинга «Легенда о Сонной Лощине».

36

«Сайнфелд» – популярный американский комедийный телесериал. Далее упоминаются его герои.

37

Бернард Мейдофф (р. 1938) – американский бизнесмен, создатель крупнейшей в истории финансовой пирамиды. За свою аферу был приговорен судом Нью-Йорка к 150 годам тюремного заключения.

38

По номеру 311 в США осуществляется вызов муниципальных служб.

39

Ничего (исп.).

40

«Сарди» – ресторан в Театральном квартале Манхэттена, знаменит тем, что его стены украшают карикатуры на звезд шоу-бизнеса.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.