ВАЛЕНТИН РИЧ, МИХАИЛ ЧЕРНЕНКО
      МУШКЕТЁРЫ
      ФАНТАСТИЧЕСКАЯ ПОВЕСТЬ
      События, о которых рассказывается в книге, - поиски вымпела, будто бы оставленного на Земле жителями другой планеты, - никогда не происходили на самом деле. Науке пока неизвестны факты, которые говорили бы о том, что на нашей планете побывали некогда пришельцы из космоса. Однако фантастичность сюжета не помешала авторам убедительно показать романтику научного поиска, дружбу и товарищество, свойственные молодым советским учёным.
      ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
      Глава первая
      ОТКРЫЛАСЬ ДВЕРЬ, И В КОМНАТУ ВОШЕЛ НЕИЗВЕСТНЫЙ
      Честное слово, мы не хотели начинать свою книгу фразой, с которой начинается добрая половина всех приключенческих романов, повестей и рассказов. Это получилось помимо нашей воли.
      Каждый, кто хоть раз в жизни написал что-нибудь - скажем, классное сочинение или заметку в стенгазету, - отлично знает, что самое трудное придумать начало. Вероятно, если бы можно было начинать сразу с середины, то знаменитых писателей стало бы куда больше, чем сейчас.
      Но даже те, кому довелось на своём веку написать сто классных сочинений и тысячу заметок в стенные газеты, вряд ли представляют себе, как трудно выбрать начало, если пишешь не один, а вдвоём.
      Когда все события, происшедшие с героями этой книги, стали известны авторам во всех подробностях, между ними состоялся такой разговор:
      - Давай начнем с того, как Халид попал в таинственную пещеру. Когда я был ребёнком, я до смерти любил читать про мальчишек, попадающих в пещеры.
      - Ты был несовременным ребёнком. Вот когда я был ребёнком, все мои друзья больше всего на свете любили читать про шпионов. Так что начнём со Смита, с того, как он...
      - Постой! Разве дело в Смите? Кто такой этот Смит? Пятая спица в колесе! Давай брать быка за рога! Напишем сразу же о том, как Майя обнаружила в ущелье...
      - Тоже мне бык! Главное - не кто нашёл, а что нашли. Почему бы не начать прямо со звезды?..
      - Начать с конца? Чтобы каждый уже в начале книги узнал, чем всё кончилось? Какой же дурак станет читать дальше?!
      - Что же ты предлагаешь?
      - Я предлагаю начать с того, как Халид попал в пещеру... Когда я был ре...
      - Ты был несовременным ре...
      И так далее.
      После того как вся эта пластинка прокрутилась два раза, мы решили посоветоваться с одним очень опытным человеком.
      Очень опытный человек выслушал нас с мудрой улыбкой и спросил:
      - Ну, а на самом деле с чего всё началось?
      - С Серёгина! - ни минуты не раздумывая, воскликнул один из нас.
      - С того, как открылась дверь и в комнату вошёл неизвестный! - моментально добавил другой.
      - Вот и хорошо, - ласково сказал опытный человек. - Как было, так и пишите.
      Открылась дверь - и в комнату вошёл неизвестный.
      Это случилось в субботу, 5 февраля 196... года, в 14 часов 59 минут по московскому времени. Именно такое время показывали стрелки часов, взглянув на которые Леонид Серёгин с удовольствием подумал, что рабочий день в редакции кончается ровно через минуту. И что через две минуты он уже будет мчаться к автобусу, идущему на лыжную базу.
      Он запер ящики письменного стола и, услышав стук двери, поднял глаза.
      Перед Серегиным стоял невысокий худощавый человек лет двадцати пяти с удивительно знакомым лицом. Не могло быть никаких сомнений, он много раз видел эти весёлые, умнейшие, чуть навыкате глаза, курчавые с рыжинкой волосы, энергично сжатый рот.
      "Возможно, что сам Пушкин был ещё больше похож на свои портреты, пронеслось в голове у Серегина. - Но даже ближайшие родственники поэта наверняка походили на него гораздо меньше, чем этот посетитель".
      - Здравствуйте, - сказал вошедший.
      - Здравствуйте, - машинально произнес Леонид, не отрывая взгляда от взлохмаченных кудрей незнакомца. - Вам, очевидно, нужен отдел поэзии, а здесь...
      Губы у вошедшего чуть дрогнули, словно он хотел улыбнуться, но потом удержался.
      - Я думаю, в наше время он занимался бы не стихами, а кибернетикой или радиоэлектроникой. Впрочем, поручиться не могу. Но мне нужен именно ваш отдел.
      Незнакомец шагнул к столу и положил на него жёлтый портфель такой толщины, что в нём спокойно могли поместиться "Евгений Онегин", "Капитанская дочка", "История Пугачевского бунта" и ещё десяток книг.
      Серёгин с ужасом смотрел на посетителя. В редакции нельзя сказать: "Простите, товарищ, рабочий день окончен, зайдите завтра". Завтра, по всей вероятности, уже будет поздно: либо устареет новость, которую принёс посетитель, либо сам он окажется уже не в Москве, а где-нибудь на Дальнем Востоке.
      С видом обречённого Серёгин показал обладателю гигантского портфеля на кресло.
      Рукопись, которую вытащил незнакомец, оказалась неожиданно тонкой каких-нибудь пять-шесть страничек, сколотых скрепкой.
      "Если умело взяться за дело, - подумал Серёгин, - вечер можно ещё спасти!"
      И не глядя перевернул первую страницу. Всё равно все авторы, как правило, приступают к сути дела только на второй, - на первой они ещё только собираются с духом.
      На второй странице Серёгин прочел:
      "...рабль, управляемый Обладателями Разума из далёких областей космоса, побывал на нашей Земле..."
      - Очень интересно, очень! - произнёс он как можно любезнее. - Но научной фантастикой занимается не отдел науки, а отдел художественной прозы. Так что простите...
      Серёгин развёл руками и приподнялся, как бы заканчивая разговор.
      - Так что простите, - повторил Серёгин, - но я ни чём...
      Однако незнакомец и бровью не повел.
      - Уже простил, - не спеша произнёс он. - А теперь, пожалуйста, прочтите мою статью.
      - Статью? - с плохо скрываемым раздражением спросил Серёгин. - Статью о том, что корабль из космоса посетил Землю?
      Незнакомец невозмутимо кивнул головой.
      "Человек со странностями, - подумал Серёгин. - По меньшей мере со странностями. Глаза блестят и волосы взлохмачены. Надо поосторожней. Главное, не вступать в спор. Сделать вид, что всё в порядке".
      - Ну что же, - бодро сказал он. - Хорошо! Оставьте вашу статью. Мы с ней внимательно ознакомимся, обсудим с товарищами и тогда дадим вам знать.
      Серёгин поднял глаза и встретился с пристальным взглядом посетителя.
      Что бы ещё такое сказать ему?..
      - Можете не сомневаться, вашу статью прочтут со всей доброжелательностью... Кстати, нет ли у вас какого-нибудь флажка с Большой Медведицы? Знаете, вымпела или значка, оставленного этими самыми... о которых вы пишете. Если есть, берите портфель и выкладывайте!
      Серёгину очень понравилась собственная мысль. Главное, быть с этим гражданином логичным до конца. Он слышал когда-то, что нет никого логичнее сумасшедших.
      Действительно, посетитель принял эти слова как должное. Он снял портфель со стола, поставил его на колени, щёлкнул одним из многочисленных блестящих замков и мгновение спустя положил на рукопись небольшой предмет - что-то вроде лампочки от карманного фонарика.
      Губы незнакомца дрогнули во второй раз, но он, как и прежде, сдержал улыбку, поднялся с кресла и сказал:
      - Я не сомневаюсь, что моя статья попала в надёжные руки. Если вы захотите видеть меня завтра, то прошу звонить до десяти утра. Всего хорошего!
      Несколько минут Серёгин прислушивался к шагам в коридоре, опасаясь, что странный посетитель вернётся.
      Наконец он осмелился выглянуть за дверь. Там не было ни души.
      Со вздохом облегчения Серёгин вытащил сигарету и щёлкнул зажигалкой.
      На столе что-то ярко сверкнуло.
      Серёгин взял маленький предмет, который принял раньше за лампочку. Предмет был прохладным, блестящим и полупрозрачным, словно драгоценный камень. По форме он действительно напоминал лампочку или грушу.
      Серёгин ещё раз щелкнул зажигалкой, и в глубине этой странной груши вспыхнул таинственный голубоватый отсвет.
      - Что за чертовщина! - вслух произнес Леонид. - А ну-ка, посмотрим адрес...
      На последней странице рукописи было напечатано: "Кандидат физико-математических наук М. Белов, Московский институт астрономии".
      Глава вторая
      САММИЛИТ No 17
      Хорошо, что Серёгину не пришло в голову проследить за странным посетителем, а то бы он окончательно уверился в своём нелестном для Матвея Белова предположении.
      Сбежав с лестницы, Белов спросил гардеробщицу:
      - Скажите, пожалуйста, какой сегодня день?
      - Сегодня суббота, - осторожно ответила пожилая женщина.
      Посетитель рассмеялся. Потом пробормотал: "Бедный Серёгин". Снова рассмеялся: "Суббота!" - и выскочил на улицу. Гардеробщица с опаской посмотрела ему вслед.
      Белов остановился, увидел зелёный огонёк такси, поднял руку:
      - Ломоносовский!
      Всю дорогу он сосредоточенно молчал. Только в самом конце пути задумчиво спросил шофёра:
      - Сегодня действительно суббота?
      - Совершенно справедливо, - усмехнулся шофёр. - А вчера, между прочим, была пятница. А завтра будет воскресенье. Можете считать, что получили полную информацию! Приехали...
      Расплатившись, Матвей вышел из машины, взглянул на тёмные окна института и распахнул тяжёлую дверь.
      Сочувственно улыбаясь, вахтёр протянул ему ключ от лаборатории:
      - Что ж не отдыхаете?
      - Успеется! - уверенно ответил Матвей и, перескакивая через ступеньку, побежал вверх по лестнице.
      Надо спешить! Уже двадцать шесть лет, а как мало сделано!
      Школа, университет, сто сорок пять метеоритов и шестнадцать саммилитов этих странных созданий природы.
      Что знал он о саммилитах четыре года назад, когда впервые положил на ладонь блестящий полупрозрачный предмет? Почти ничего. Знал, что первые сто лет после того, как в пустыне, возле оазиса Саммили, нашли несколько десятков таких груш, никто не сомневался, что это стекло. Не совсем обычное, непонятно как попавшее сюда и неизвестно кем сделанное, но стекло.
      Затем большинство учёных стали считать саммилиты особым видом небесных камней - метеоритов. Правда, никто и никогда не наблюдал их падения. На Землю падали другие метеориты - каменные или железные. Но было немало объяснений исключительности саммилитов. Один известный учёный даже допускал, что это кусочки Луны, вышибленные из неё кометой и рикошетом попавшие на Землю...
      Теперь Матвей кое-что знает об этих таинственных предметах, похожих на затвердевшие большие капли.
      Белов включил термоанализатор. Мягко зажужжали реле, и рядом с большим стеклянным экраном поднялся узкий столбик света - внизу вишнево-красный, выше розовый, ещё выше жёлтый, затем белый и на самом верху голубой.
      - С чего начнем? - громко сказал Матвей и посмотрел на длинный стол, уставленный самыми разнообразными вещами: стеклянными и фарфоровыми сосудами, пластмассовыми игрушками, металлическими слитками, камнями. На прикреплённых к ним этикетках были цифры, означавшие самые высокие температуры, действию которых подвергались эти предметы. На тяжёлом и тёмном свинцовом слитке стояло "327". На таком же тяжёлом, но светлом, платиновом, - "1755". Самое большое число - "2200" - было записано на этикетке, приклеенной к сверкающему острыми гранями чёрному кристаллу.
      Белов взял за уши белого пластмассового зайца, открыл крышку прибора и опустил туда игрушку.
      Экран остался тёмным. Столбик света ничуть не изменился. Значит, этого зверя изготовили при температуре меньше четырёхсот градусов.
      Следующим был стакан, обыкновенный гранёный стакан из зеленоватого стекла. Экран сразу же засветился темно-багровым огнём.
      Матвей положил руку на маленький штурвал рядом с экраном. Стрелка на циферблате прибора медленно сползла с нуля и пошла по кругу. Когда она достигла числа "654", экран погас. Сбоку, на светящемся столбике, появилась чёрная полоска - как раз напротив багрового цвета.
      Через минуту в анализаторе находился уже не простой стакан, а тончайшая колба из самого тугоплавкого кварцевого стекла. Экран загорелся алым огнём. Белов повернул штурвал. Экран погас. Стрелка на циферблате остановилась у числа "1800". Если саммилиты - продукт древнего стекольного производства, то эта величина для них предел.
      Матвей открыл ящик стола, вынул оттуда большую полупрозрачную каплю и положил её в прибор.
      Ого, как вспыхнул экран! Голубое сияние залило всю лабораторию. Засверкали на столе стаканы и колбы, голубые зайчики запрыгали по стенам и потолку. А столбик у экрана стал еле виден. Белов повернул штурвал до отказа. Стрелка на циферблате сделала полный оборот и остановилась. Экран светился по-прежнему. Он погас только после того, как саммилит снова очутился на столе.
      Нет, саммилит - не стекло! Никакие египтяне, никакие вавилоняне никогда не могли изготовить ни одного саммилита! Это Матвей понял ещё год назад.
      И все же год назад, да что там год - ещё месяц назад он ничего не понимал. Или стекло - или метеорит... Раз не стекло - значит, метеорит. Раз не метеорит - значит, стекло... Так и твердил, вслед за учебниками, как попугай. Как будто в мире существуют только эти две возможности: или - или.
      Прибор проверен. Теперь можно переходить к новым образцам, полученным только сегодня утром.
      Первым лег в анализатор тяжелый гладкий камень - обломок метеорита. Экран ярко осветился. Радужный столбик перерезала чёрная полоска. Стрелка на циферблате показала "43 000". Матвей выключил прибор и записал результат. Когда-то камень был нагрет до сорока трех тысяч градусов...
      Осколок другого метеорита.
      Тридцать восемь тысяч градусов...
      Все правильно. При полёте через плотные слои атмосферы небесные камни не могут раскалиться сильнее.
      Белов бережно опустил в прибор саммилит и завинтил крышку. Как-то покажет себя этот, семнадцатый по счёту образец?
      Комната озарилась нестерпимо ярким бело-голубым сиянием, и колбы на столе засверкали, как электрические лампы.
      Стрелка мгновенно описала полный круг, но сияние не уменьшилось. Несколько минут Матвей сидел зажмурившись, потом выключил прибор. Сразу стало темно.
      Когда глаза привыкли к свету обыкновенной лампы, он придвинул к себе лист бумаги и записал: "Саммилит No 17 - предел измерения прибора 100000 градусов, температура образования не установлена".
      Правильно или неправильно поступил он, отдав рукопись в редакцию?
      Доказательства происхождения саммилитов у него ещё нет. Но почему же он должен корпеть один, словно средневековый алхимик, и хранить полное молчание, если уверен - уверен! - что ему посчастливилось напасть на первую тропинку, которая приведёт к открытию?
      Матвей держит на ладони полупрозрачную, мерцающую в слабом свете настольной лампы каплю.
      - Хотел бы я посмотреть на тех, кто тебя нагревал!
      Глава третья
      Д'АРТАНЬЯН ДЕ ТАРАСЮК
      На двери, на том месте, где обычно висит табличка с фамилиями жильцов и цифрами - кому сколько раз звонить, белел большой квадратный кусок толстого картона. На нём красовался усатый мушкетер в алом плаще с крестом, указывающий шпагой на кнопку звонка.
      Пятнадцать лет назад, когда третьеклассник Леня Серёгин впервые увидел эту дверь, рядом с мушкетером была надпись:
      "Здесь живет твой брат и друг - д'Артаньян де Тарасюк".
      Серёгин отряхнул с пальто снег, потрогал в кармане таинственную грушу и нажал кнопку.
      Хорошо, что всё это случилось зимой, а не летом. Гришу Тарасюка можно было застать дома только зимой. Летом он находился "в поле" - то в Средней Азии, то на Енисее, а то и на Чукотке. Но зимой археологи обычно сидят в своих институтах и возятся с тем утилём, который успели откопать за лето.
      Раздались быстрые шаги, и дверь распахнулась во всю ширину. В коридоре стоял баскетбольного роста человек с чёрными усами - не такими роскошными, как у мушкетера на двери, но всё же с настоящими усами. Не выразив удивления по поводу неожиданного визита в полуночный час, хозяин сделал приглашающий жест.
      Пока Серёгин стаскивал с себя пальто, де Тарасюк с любопытством всматривался в его лицо и наконец произнес:
      - Из дому выгнали или из газеты?
      - Пока держат, - пробурчал Леонид. - Но скоро выгонят...
      - За что? Опять написал, что турбину вращает электричество?
      - Вот вызову тебя сейчас на дуэль, - мрачно пообещал Серёгин, - тогда будешь знать!
      - Прекрасно!
      Тарасюк вскочил на диван, снял со стены одну из висевших крест-накрест рапир, сделал выпад в сторону гостя и продекламировал:
      Как небо - бархат голубой.
      Горит, как солнце, сталь.
      Эй, мушкетеры, кто со мной?
      Скачи в Пале-Рояль!
      Летит земля из-под копыт,
      И плащ, как парус, бьёт.
      И всё вокруг назад летит,
      А мы - летим вперёд!
      Он метнул рапиру в большой пробковый шар на тумбочке в углу комнаты, подкрутил усы и весело проговорил:
      - Ну, брат, выкладывай, что за беды у тебя?
      Вместо ответа Серёгин протянул ему тонкую пачку листов, сколотых скрепкой.
      Тарасюк погрузился в чтение.
      Первый раз он прочёл рукопись очень быстро и стоя. Второй раз - очень медленно и сидя. В третий раз он прочёл только конец, и притом вслух.
      - "Всё изложенное выше позволяет сделать следующие выводы.
      Первое. Обнаруженные нами особенности физических характеристик вещества саммилитов не позволяют отнести их ни к одному виду известных на Земле естественных или искусственных образований.
      Второе. Допустимо предположение, что саммилиты представляют собой следы посещения нашей планеты разумными существами с другой звезды.
      Третье. Настало время изъять вопрос о посещении нашей планеты посланцами иных космических цивилизаций из монопольного ведения сочинителей фантастических литературных произведений и приступить к систематическим поискам вымпела, который мог быть оставлен на Земле".
      Тарасюк аккуратно положил рукопись на стол, лег на диван, положил ладони под затылок и принялся изучать потолок.
      Через несколько минут он равнодушным тоном осведомился:
      - Ты эту штуку сам выдумал?
      - К сожалению, не сам. А что, задело?
      - Докажи! - не отвечая на вопрос, всё тем же равнодушным тоном произнес Тарасюк.
      - Пожалуйста!
      Серёгин осторожно извлёк из кармана и положил на диван голубоватый каплевидный предмет. Тарасюк не торопясь поднялся, взял лупу и принялся рассматривать камень.
      - И как эта штука называется? Саммилит?
      Серёгин молча кивнул.
      Тарасюк подошел к полке, достал одну из больших тёмно-синих книг, стоявших на самом верху.
      - Смотри, смотри! - сказал Серегин. - Том двенадцатый, страница сто сорок шестая, между "Саммером" и "Самнитами" ни черта нет.
      - Ты прав, - подтвердил Тарасюк, захлопывая книгу и ставя её на место. - И все-таки пришло время изъять этот вопрос из ведения сочинителей и приступить к поискам? Так, что ли?
      - А ты как думаешь? - осторожно спросил Серегин.
      - Что ж тут думать! - воскликнул Тарасюк. - Приступать так приступать!
      Он стащил с полки ещё одну книгу и, перелистав с десяток страниц, протянул её Серёгину:
      - Читай!
      Леонид прочёл:
      - "Саммили - оазис в Аравийской пустыне, в двухстах милях от Хирбетского нагорья. Расположен в необитаемой местности. Высота - 800 метров над уровнем моря. Климат континентальный. Дороги отсутствуют. Достопримечательности отсутствуют. Известен находкой предметов, относимых учёными к изделиям стекольного производства древних народов".
      - Понял? - Тарасюк выразительно посмотрел на друга. - Книжка-то 1923 года. Пока что всё сходится... Постой, постой! Как там написано - "в двухстах милях от Хирбетского нагорья"? Тот самый Хирбет!
      - Какой тот самый? - недоумевающе протянул Серёгин.
      - Если не считать работников справочных бюро, то самые неосведомлённые люди на земле - журналисты, - отметил Тарасюк.
      - А все-таки?
      - Неделю назад одна французская газета опубликовала фотокопию пергаментного свитка, недавно найденного близ Хирбета. В свитке упоминается Христос. А рукопись - второго века до нашей эры. Понятно?
      Серёгин помотал головой.
      - А я думал, наша эра начинается со дня рождения этой мифической личности...
      - Правильно думал! - подтвердил Тарасюк.
      - Как же может человек появиться на свет до своего рождения?
      - Действительно, странно. Не ты один - весь мир удивляется...
      - А у тебя не завалялась случайно эта газетка?
      - Чего нет, того нет. Мне ведь, сам понимаешь, что бог-отец, что бог-сын одна сатана... Сам факт интересен. В наше время найти такую древнюю рукопись... Хотел бы я побывать в этом Хирбете!
      Тарасюк схватил стул, водрузил на него табуретку, придвинул всё сооружение к двери и полез наверх - на антресоли.
      Серёгину не оставалось ничего другого, как ухватиться за табуретку и поддерживать всю пирамиду как можно лучше, пока ноги Тарасюка не исчезли среди концов лыжных палок, альпенштоков и каких-то ящиков.
      С полчаса, не меньше, до Леонида доносилось только сопение, свирепый шёпот и многократное "ап-чхи". Наконец из-за ящиков вырвалось облако пыли, а затем показалась голова Тарасюка.
      - Держи! - И Тарасюк начал сбрасывать вниз толстенные книжищи с истрепанными корешками. Серёгин едва успевал подхватывать.
      Григорий спрыгнул с антресолей и зло пропыхтел:
      - Хорош Ближний Восток - в самом дальнем углу лежал!
      Леонид взял первый попавшийся под руку растрепанный том, вытер пыль и стал рассматривать фотографию какого-то храма.
      - Не то, не то! - Тарасюк бесцеремонно отодвинул книгу в сторону. - Давай поближе к Саммили. Помнится, есть там неподалеку одна занятная штуковина... Да вот она!
      На цветной литографии, вклеенной в книгу, Серёгин увидел несколько полуразрушенных стен на фоне гор и неподалеку - трехгранную пирамиду.
      Книжка была на немецком языке.
      Леонид сказал:
      - Дер, ди, дас... - и развел руками. Кроме слова "Хирбет", он ровно ничего не понял.
      Тарасюк презрительно сощурился:
      - Между прочим, Лёня Серёгин, кажется, обучался в школе и в институте иностранным языкам? Эх, ты! Ладно, слушай:
      "Тот, кто пренебрежёт неудобствами трудного путешествия, вознаградит себя созерцанием удивительной, геометрически правильной пирамиды, вырубленной из цельной скалы. Высота её около двадцати метров, три угла обращены точно на север, восток и запад. Можно только гадать, зачем понадобился древним завоевателям, пришедшим в эти края в четвёртом веке до нашей эры, столь величественный памятник и в честь какого события он воздвигнут..."
      - Подумаешь, древность! - пренебрежительно заметил Серёгин. - Четвёртый век до нашей эры!
      - Много ты понимаешь! - возразил Тарасюк. - Скажи, пожалуйста, откуда он взял, что пирамиду построили "древние завоеватели"? Не знаешь? Ну, так я тебе скажу. Это самый простой способ. Например, я нашел древний шлем. Кто тут жил в том веке, который я изучаю? Монголы. Но монголы не носили таких шлемов. Беда! Узнаем, кто здесь обитал до монгольского нашествия. Печенеги? Прекрасно. Так и запишем: я нашел печенегский шлем! Понял?
      - Ты на самом деле нашел печенегский шлем?
      - Не я - Дудников.
      Серёгин выхватил из кармана блокнот и сделал там краткую запись: "Шлем. Печенеги. Дудников".
      - А кто это - Дудников?
      Тарасюк неодобрительно покосился на серёгинский блокнот.
      - Есть у нас в институте одна такая личность. Из тех, кому всё на свете ясно и просто. Проще пареной репы...
      - Я вижу, у тебя с ним контры,- улыбнулся Леонид.
      - Чёрт с ним! - отмахнулся Тарасюк. - Не о нём сейчас речь. Ты понял, о чем я тебе говорил?
      - Вообще-то понял, - неуверенно отозвался Леонид. - Но ты же не знаешь, откуда этот немец взял "древних завоевателей", которые построили...
      - Ниоткуда! - отрезал Тарасюк. - Сейчас убедишься. Пошли дальше!
      ...Авторы второй, третьей и четвёртой книг писали о пирамиде, что она "всегда вызывала удивление" уже тем, что находится не в Египте и что в ней даже нельзя было похоронить какого-нибудь царя, поскольку она высечена из целой скалы.
      В пятой и шестой книгах обнаружились ссылки на первую и третью и копии той же литографии.
      - Итак, - радостно заявил Тарасюк, - память меня не подвела. В Хирбете, в двухстах милях от оазиса с твоими загадочными камнями, стоит не менее загадочное сооружение правильной геометрической формы. Ни о времени его постройки, ни о строителях никто ничего сказать не может... Как ты думаешь, Лёнька, кто построил Хирбетскую пирамиду? Ну?
      Серёгин оторвался от литографии, взглянул на друга и увидел в его глазах тот же странный блеск, который восемь часов назад обнаружил у автора статьи.
      - Гришка, не сходи с ума! - взмолился Серёгин. - Давай-ка лучше спать! А завтра обсудим всё это на свежую голову.
      Но Тарасюк вытащил откуда-то логарифмическую линейку и начал орудовать с ней, шепча себе под нос какие-то цифры.
      Через несколько минут он сказал:
      - Вес пирамиды - по самому осторожному подсчёту - больше двух тысяч тонн. Между прочим, самые мощные подъёмные краны не поднимают больше пятисот. Так кто же всё-таки построил Хирбетскую пирамиду?
      - Спать! Немедленно спать! - закричал Серёгин и принялся вытаскивать из-за шкафа раскладушку.
      ...Его разбудил тихий, но очень настойчивый бас Тарасюка.
      За окном блестело солнце. Медленно опускались сверкающие парашютики снежинок.
      Григорий, прикрыв ладонью телефонную трубку, твердил:
      - Понимаю. Всё понимаю... Понимаю, воскресенье. Понимаю, семьдесят шесть лет. А теперь вы поймите: дело не терпит отлагательства! Вот теперь спасибо! Ровно в одиннадцать? Есть. Будем оба. Со всеми документами.
      Он повесил трубку и оглянулся.
      Серёгин зажмурился, но поздно, - в воздухе просвистела подушка и ударила его в плечо.
      - А ну марш из-под одеяла! Завтрак готов!
      Серёгин открыл один глаз.
      - Через полчаса представишь меня тому мушкетеру, а через три часа я должен быть у академика...
      - Какому мушкетеру? - не открывая второго глаза, спросил Серёгин.
      - Белову! Кандидату физико-математических наук Белову, - нетерпеливо повторил Тарасюк и сдернул с приятеля одеяло. А когда Леонид с подушкой в руке бросился на него, - выхватил из пробкового шара рапиру и, приняв боевую позицию, торжественно произнес:
      О прошлом стоит ли тужить,
      Когда сегодня днём
      Ты мушкетером можешь быть
      И без плаща с крестом!
      Глава четвёртая
      БЕСПРОИГРЫШНАЯ ЛОТЕРЕЯ
      Два лыжника остановились у крайнего в посёлке забора.
      - Дошли? - отдуваясь, проговорил Белов.
      Тарасюк кивнул, посмотрел на часы, потом вопросительно взглянул на своего спутника и показал лыжной палкой на лес. Туда вела голубоватая, хорошо накатанная лыжня.
      Белов умоляюще поднял руки вверх.
      - Позор! - мрачно пробасил Тарасюк. - Ходят слухи, что обезьяна превратилась в человека не тогда, когда встала на ноги, а тогда, когда встала на лыжи.
      - Но ведь нам пора? - Белов с надеждой посмотрел на заиндевевший частокол, за которым виднелась сплошная стена облепленного снегом кустарника; над снежной стеной торчала остроконечная крыша с квадратным окошком мансарды, розовым от солнца.
      - В нашем распоряжении еще двадцать минут... Ладно уж, пойдёмте.
      Тарасюк быстро сбросил лыжи и принялся стирать варежкой иней с латунной пластинки, привинченной к калитке.
      - Нас не искусают? - спросил Белов.
      - Сейчас узнаем, - ответил Тарасюк и, закончив своё занятие, вслух прочёл: - "Входите! Злых собак нет!"
      На огромном письменном столе громоздилась кипа бумаг вперемежку с раскрытыми книгами.
      - Так-то вы проводите воскресенье! - грозно сказал Тарасюк. - Буду жаловаться в местком! Директор нарушает конституцию: каждый трудящийся имеет право на отдых!
      - Жалуйтесь, Гриша, жалуйтесь, - спокойно отозвался академик, пожимая руки вошедшим. - Но имейте в виду, по данным Центрального статистического управления, семидесятилетний гражданин в среднем живёт еще тринадцать лет. Следовательно, мне причитается всего лет семь. Но покончим с этикетом. В вашем распоряжении тридцать минут.
      - Я уложусь в десять, - сказал Белов.
      Академик слушал не перебивая. И только когда Матвей закончил своё короткое сообщение, заметил:
      - Хорошо, предположим, вы доказали, что саммилиты - не стекло и не метеориты. Что же вы собираетесь доказывать дальше?
      - Надо определить, когда и при какой температуре они образовались, ответил Белов. - Время и температуру...
      - Хорошо, предположим, вы установили: температура - миллион градусов, время - сто тысяч лет. Разве это доказывает, что камни искусственные? И тем более, что их появление связано с посещением Земли?..
      - Нет, но...
      - Само по себе, нет! - вмешался Тарасюк. - Но если бы удалось доказать, что саммилиты появились сто тысяч лет назад и что именно этим временем датируется какой-нибудь исторический памятник, то...
      - Погодите! - Академик успокаивающе постучал по столу карандашом. Исторический памятник давностью сто тысяч лет - это фантазия.
      - А пятьдесят тысяч? - запальчиво спросил Тарасюк. - А двадцать пять?
      - Двадцать пять, пожалуй, тоже многовато.
      - Ну конечно, - усмехнулся Тарасюк. - Дудников прав - Венеру Милосскую изваяли вчерашние питекантропы. Человеческая цивилизация возникла десять тысяч лет назад... А по-моему, единственное доказательство крайней близости человека к питекантропу - это существование самого Дуд...
      Бронзовая шпага часовой стрелки старинных, похожих на башню часов воткнулась в цифру "6". За окном под луной чуть поблёскивал снег.
      Академик, Матвей и Тарасюк рассматривали расстеленную на письменном столе карту Ближнего Востока.
      Бас Тарасюка звучал теперь очень спокойно.
      - Десятки находок за последние годы сделаны в слоях, которые невозможно датировать с маломальской точностью обычными методами. То, что делает Белов, исследуя свои саммилиты, нужно нам, археологам, как воздух... А самое главное - лотерея-то беспроигрышная! Если даже космос тут ни при чём, если мы не найдем никаких следов древних астронавтов... Определить точный возраст всех памятников - разве этого мало?