— Здорово, Артурчик! С кем это ты? Не знаю... Не знаком. А за тобой я давно уже наблюдаю, все пытаюсь о себе напомнить... А ты что же, так и не въехал еще, кто за тобой приглядывает? Мог бы мне и весточку подать. Меньше бы крови было...

— Здравствуй, Дядя, — ответил Турок с акцентом.

— Здравствуй, здравствуй. — Тот, кого называли Дядей, сидел на крыше двухэтажного дома, прямо над их головами. Между его ногами торчал ствол АК с глушителем.

— Чего это ты на крышу забрался? — спросил Турок, пытаясь выиграть время. Но Дядя словно читал его мысли.

— Артурчик. Если хочешь время выиграть, то зря. Я тебя, если бы хотел, уже сто пятьдесят раз замочил бы. Я тебе работу хочу предложить. Так что не тяни время, его у нас с тобой немного.

— Я не понял... — начал Турок, в тоже мгновение услышав, как глухо прострекотало три раза.

В следующий миг Артур увидел, что Монах с каким-то темно-красным комком вместо головы рухнул на землю. Турок ошеломленно смотрел на свою куртку, заляпанную кровью и очень неприятного вида ошметками, которые Монах, падая, разбрызгал по сторонам.

— Мы с тобой вдвоем лучше договоримся, — спокойно продолжал Дядя. — Так ведь?

Турок молчал. Пистолет он по-прежнему сжимал в руке, но знал, что стоит ему этой самой рукой пошевелить, как голова его разлетится точно так же, как и Монаха.

За углом здания, на крыше которого сидел Дядя, раздались грохот и крик, и Турок увидел, как Дядя повернул голову на шум. Затем с кувырком через голову быстро вскочил на ноги и побежал туда, где, очевидно, должен был сейчас находиться майор. Странно, но Дядя не стрелял по менту. Турок недолго недоумевал. Некая туша навалилась на него сзади, сбила с ног. Он больно ударился об утрамбованную землю головой. Рванулся, пытаясь вырваться из-под хрипящей над ним туши. Бесполезно. В тот момент, когда Артур почувствовал на своем лице смрадное дыхание, огромные челюсти сжали его горло.

Сколько времени он пролежал так, слушая животный хрип и задыхаясь, он не знал. Может быть, минуту, может быть, час. Наконец Турок услышал рядом со своей головой чьи-то шаги.

— Нет, Артур, видно, не договориться нам... — сказал подошедший к нему вплотную Дядя. — Ты меня обидел, Артур. Сильно обидел. А я обид не прощаю. Я вернулся, Артур. Насовсем. А ты слабак. Вы все слабаки. Я замочил всех твоих людей, Турок. И я возьму себе все твои дела. Как ты говоришь, «бизьнесь»... Времена изменились, люди выяснили наконец, кто прав, кто виноват. Так что я вернулся.

Дядя помолчал, давая Турку осмыслить сказанное. Последнее, что слышал Турок в этой жизни, было тихо брошенное Дядей: «Взять!» Челюсти на горле Артура сомкнулись.

Дядя повернулся и пошел за угол, туда, где недавно скрылся майор.

Длинный двухэтажный пакгауз, вдоль которого он двигался, был последним в ряду заводских построек. Вскоре Дядя оказался на небольшом пустыре. На его дальней границе торчало округлое строение, которое и было заброшенной котельной, превращенной в резиденцию местных неприкаянных рэпперов. Сделав первый шаг к котельной, Дядя чуть не наступил на лежащее тело, не заметив его в темноте.

— Это ты? Парень, что с тобой? Живой?

Стрем застонал и перевернулся на спину.

— Ушел, сука. Догони его...

Грудь Стрема была помечена тремя аккуратными дырочками. Похоже, майор тоже был вооружен автоматом с глушителем.

— Догони его, гада... — прошептал Стрем и отключился.

«Жалко парня», — подумал Дядя.

Он подобрал его совсем никакого... Зачуханный провинциальный воришка приехал в Питер и сразу же у него как-то все не заладилось. Подставили парня на первом же деле. Ему грозил арест. Но в последнюю минуту он сообразил, что к чему, и ударился в бега. Из города предпочел не выбираться, чтобы не взяли на первом же КПП. Скрывался по подвалам, чердакам. В конце концов обосновался в этой вот котельной, подружившись с дедом — охранником мертвого заводика.

Действительно, в неважном состоянии подобрал его Дядя. А встретились они, когда вор в законе и двое его золотых мужиков, оставшихся ему верными до конца, стали заниматься «Крабом». А точнее, отстрелом в этом самом «Крабе» всех, кто так или иначе пахал на Турка.

Стрем нравился Дяде, да и судьба его в чем-то напоминала судьбу самого вора в законе. Он взял его под крыло, отмазал от висевшего на нем ограбления. С некоторых пор для него это было несложно. Когда Дядя говорил Турку, что времена изменились, он не грешил против истины.

Беспредельщики, наделавшие шуму в постперестроечные годы, постепенно сдавали свои позиции. Дикая преступность уже у всех сидела в печенках. Необходимость стабилизации стала очевидной. И снова, после небольшого перерыва, наверх стали один за другим подниматься воры в законе. А крутые беспредельщики — «новые», как их называли, один за другим стали уходить в небытие. В буквальном смысле слова.

С ворами в законе та же милиция находила общий язык, что труднее было сделать с «новыми», слово которых не стоило ровным счетом ничего. Дядя, вернув былую силу, имел возможность отмазывать кого-то из своих довольно легко, не прибегая к шантажу или угрозам, порой даже денег не платя. Просто услуга от ментов в обмен на его услугу. Услуги, конечно, нельзя было назвать дружескими — дружить с ментами вору западло, но компромисс в сосуществовании они все-таки находили.

Стрем в новый для Дяди период стал своего рода «засланным казачком» в компании начинающих преступников под руководством Джуса — отвратительного Дяде сопляка, которого на зоне «опустили» бы в первые минуты. Высокомерный подонок... Связываться с ним у Дяди особенного смысла не было. Если бы тот не проявил внезапную инициативу, которая сыграла Дяде на руку. Представлялась возможность собрать в одном месте последних из своих старых врагов и рассчитаться с ними разом. Новые враги у него тоже были, но вот такие ублюдки, как Турок и Майор, — это особая статья... К тому же Турок вел делишки в «Крабе», и они представляли очень даже серьезный интерес.

В общем, Дядя вполне освоился в современных «реалиях жизни» и шел со временем в ногу. А вот майор, похоже, снова ушел. Обидно, но не страшно. Никуда не денется...

Дядя осмотрелся еще раз. Нет, свалил майор. Точно. Дядя знал повадки этого мента. Интуиция у того была потрясающая. Если чуял опасность, рвал когти моментально.

Дядя вошел в котельную. Несчастный охранник так и сидел на своем стуле, скованный наручниками и связанный. Все как Стрем рассказывал...

Парень был без сознания. Дядя быстро осмотрел его руку.

Хреново дело. Эта сволочь откромсала ему палец и даже не продезинфицировала рану, просто замотала тряпкой, чтобы кровью не изошел... Рука распухла, была страшного красно-синего цвета. Так и дуба дать можно. Очень даже просто...

Дядя вытащил из кармана куртки радиотелефон и набрал нужный номер. Он не любил бессмысленных жертв. Тем паче что этот паренек мог стать его потенциальным союзником...

Выпустив короткую очередь в парня, который, вскинув пистолет, встал на пороге котельной, майор услышал сзади несколько хлопков, собачье рычание, крики, какую-то возню.

То, что здесь была устроена ловушка, он понял еще несколько минут назад, когда увидел перед дверью неумело маскирующегося среди обломков деревянных ящиков мальчишку. Теперь главная задача состояла в том, чтобы уйти отсюда живым. Вырваться из этой западни, а потом сразу все бросить к черту и валить в Штаты. Прямо завтра.

Если его начали пасти, то, значит, пришла пора уходить совсем. И неважно, кто за ним идет — менты или воры, один черт. Один исход. Никакого суда не будет, никаких следствий... Слишком много он наворотил в своей жизни, слишком многим должен и многих уязвил. Заслуженно или нет — это другой вопрос.

Собаки... Откуда тут собаки?..

Холодный пот выступил у него на лбу. Неужели это тот уголовник, с которым крутил в свое время Турок?.. Тот был маньяк-собачник. Души в них не чаял. Все время воспитывал каких-то дворняг, подбирал на улице... Были и доги у него... Турок пристрелил одного, помнится, при разборке...

Майор, петляя, спотыкаясь в темноте о какие-то трубы, разбросанные во дворе, о ящики, железки, кирпичи, побежал к забору. Одним прыжком, подтянувшись на руках, перемахнул на улицу. Автомат пришлось бросить по дороге.

Огромный дог, молча несшийся следом за ним, опоздал на долю секунды. Он ударился лапами о край забора, но не достал мелькнувший наверху плащ врага.

Настя сидела на кухне и курила одну сигарету за другой. Сухой пил чай и смотрел на часы. Близилось утро, а никаких звонков от майора не было.

«Кончать надо с этим делом, — думал Сухой. — Девчонка совсем уже не соображает ничего... Что там майор тянет?.. Надо просто взять у них деньги, дождаться звонка этих похитителей, пострелять всех на хрен и закрыть тему...»

И куда полезла эта девочка? Неужели не ясно было, что свернет себе шею в этом диком русском бизнесе? Не такие орлы ломались, а эта — ей в школу ходить, экзамены сдавать, любовь крутить с одноклассниками, а она в миллионные игры играет...

Больно смотреть, как такие бабки в руках этой вот и других детей превратятся в дым. Да и дети-то — разве ж это дети? Волчата какие-то. Что им надо? Живи — не тужи, все у них есть, у Насти одной — вон хоромы какие... Нет, лезет все куда-то. Чего-то хочет. А чего?!

Лицо Насти было почти черным. Она осунулась за эту ночь, глаза ввалились и стали колючими и холодными.

— Ты так много куришь, — сказал Сухой, причем просто, без нравоучительности.

— Вам-то что? — оборвала его Настя.

— Мне-то ничего...

«Грубит еще... Надо взять ее за шкирку да отшлепать по аппетитной попке...»

— Слушай, так платить-то вам нечем, да? — спросил Сухой, зевая. Ему жутко вдруг надоела вся эта история.

— В каком смысле? — удивленно спросила Настя.

Сухой вдруг понял, что прокололся. Настя ведь ничего им напрямую не говорила о краже.

— Ну, нет, я к тому, что такая сумма... Наличными — где взять-то? Не у каждого солидного предпринимателя ведь даже есть... А у вас...

Он внимательно смотрел на девочку — просекла или нет?

Нет, не просекла. Взгляд такой же остановившийся, отсутствующий. Ей как бы все уже до фонаря.

— Ну, ничего, девочка, все нормально будет, — сказал он, чтобы окончательно уйти от скользкой темы. — Справимся. Не с такими справлялись... Разберемся. Знаешь, у нас какие профессионалы? О-го-го! Были уже такие случаи, и много. Всегда заканчивалось тем, что и деньги целы, и заложники спасены.

Настя молча потянулась за очередной сигаретой, однако тут раздался телефонный звонок.

— Алло! Что?! Это ты?!

— Молчи, Настя, молчи, ни слова больше, — сказал Дохлый на другом конце провода.

— Ты где? — не послушавшись его, спросила Настя. В конце концов, кто он такой, чтобы ей приказывать?

— Молчи, я сказал! — прикрикнул Дохлый. — Димка в больнице, с ним все нормально. Никому ничего не говори вообще. У тебя кто-то есть сейчас?

— В общем, да, — рассеянно ответила Настя.

— Ничего, ни слова, ни звука. Сиди и жди.

Дохлый повесил трубку.

— "Жди"? Почему «ни слова, ни звука»?

— Кто это? — спросил Сухой.

— Да так... Приятель один. Это не по делу... Это личное, — ответила Настя с отсутствующим видом.

— Личное... Странные вы все-таки...

Настя промолчала.

— Молчишь? Ну, молчи, молчи... Может, поспать пойдешь? Я посижу... Мало ли что...

— А что вы сидите-то здесь? — вдруг спросила Настя.

— Ну, как это? — удивился Сухой. — А вдруг позвонят они?

— Кто?

— Как кто? Те, с кем ты встретиться должна...

— Не позвонят, — сказала Настя и спохватилась — Дохлый ведь просил — ни-ни. — Они уже давно бы позвонили, — поправилась она. — Уже утро...

— Э... девочка, всякое бывает... всякое...

Настя почти подпрыгнула, когда, будто в подтверждение слов Сухого, телефон снова зазвонил.

— Алло...

Голос Джуса был таким расслабленным и усталым, словно он целые сутки разгружал вагоны с углем.

— Спишь, что ли? — спросил он, растягивая слова.

— Нет, — коротко ответила Настя.

Сухой вырос рядом, показывая что-то глазами, пальцами... Настя махнула на него рукой, чтобы не мешал.

— Деньги собрала?

— Да, — ответила она.

— Ну, вот и молодец. Я и не сомневался. — Он зевнул, и Настя услышала, как он с кем-то переговаривается, чем-то шуршит... — Короче, завтра... Сегодня то есть... Я-то уже не лягу... В общем, знаешь, чего тянуть-то. Давай сейчас встретимся...

— Когда? — переспросила Настя, покосившись на Сухого.

— Сейчас. Подваливай к нам.

— Куда?

— Возле метро «Кировский завод» тебя встретят. Только ты же понимаешь, что должна прийти одна. Да? Договорились?

Настя молчала.

— Обдумываешь, что ли? Бери тачку и дуй сюда... И постарайся, чтобы «хвоста» не было. Будет «хвост», во-первых, тебя никто не встретит, во-вторых, Диму своего ты, конечно, еще увидишь, но вот по таким же кусочкам его к тебе привезут, как и в первой посылке было. Тебе понравилось?

— Я буду, — коротко сказала Настя.

— Это кто звонил-то?.. — спросил Сухой, когда она повесила трубку.

Настя молча повернулась к нему спиной и пошла в кабинет.

— Вы поезжайте, отдохните, — крикнула она оттуда. — Мы встречаемся днем. Вы мне позвоните, я тоже немного посплю...

— Да объясни толком, во сколько, где, вообще, что да как? — крикнул он из кухни. — Так же дела не делаются. Нам подготовиться надо...

Сухой встал и направился к кабинету. Она его с ума сведет, эта девчонка...

Он подошел к двери, ведущей в кабинет, которую Настя зачем-то закрыла за собой. Толкнул дверь, вошел в комнату, и в это время прозвучал выстрел. Настя стояла возле окна, сжимая двумя руками Димкин пистолет, который он велел ей держать в письменном столе. «Если будут ломиться бандиты, мало ли, время сейчас такое, просто стреляй сразу... Я потом разберусь. Отмажемся... Папин пистолет, то да се... Я все на себя возьму. Состояние аффекта, там, и прочее. Главное — в живых остаться, а потом думать, что делать. Сама себя защищай, если меня рядом нет!..»

Пуля пробила плечо Сухого. Его отбросило назад, и, ударившись затылком о стену, подручный майора сполз на линолеум коридора.

Настя положила пистолет на пол и, чувствуя, что ноги ее словно летят по воздуху, не касаясь пола, прошла в коридор. Там, перешагнув через Сухого, который постанывал, но не шевелился, она достала с антресолей моток веревки и, заломив руки частного сыскаря за спину, стянула их так крепко, как могла.

На лицо лежащего она старалась не смотреть. Проверив, не сможет ли он освободиться, Настя снова вернулась в кабинет. Взяв пистолет, она проверила — как учил Димка — обойму, затем положила оружие в спортивную сумку, пихнув туда же пару свитеров. Выключила всюду свет и, оставив раненого Сухого на полу, вышла из квартиры, заперев за собой дверь на оба замка, так что изнутри ее при всем желании невозможно было открыть.

Хмурый таксист довез ее до «Кировского завода». Она вышла на совершенно пустынный в этот предутренний час проспект Стачек. На мгновение ей показалось, что она просто возвращается с вечеринки домой, что ей нужно во что бы то ни стало не опоздать сегодня в школу, а то там такое будет...

Тряхнув головой, Настя отбросила смешные мысли. Какая там школа?.. Вот она где, настоящая школа. Сумка оттягивала руку, и она перехватила ее из правой руки в левую. И правильно. Так будет сподручней. Она расстегнула молнию и, вытащив из-под груды свитеров пистолет, сняла его с предохранителя. Авось сам не выстрелит.

Настя подошла к колоннам возле входа в метро. Вокруг — ни души. Машин на проспекте тоже не было видно. Движение начнется через час, когда откроется метро и поедут первые работяги на свои, еще не закрывшиеся за ненадобностью для новой России заводы... Сейчас даже постовых ментов возле метро не было. «Вот и славно», — подумала Настя.

Она простояла на одном месте минут двадцать. Ей было не страшно и даже не скучно, Настя сама себе казалась своего рода зомби, который все понимает, все чувствует, все просчитывает, даже опасается самых смешных вещей — того, например, что не хватит денег на такси в обратную сторону... Она сунула руку в карман — пересчитала деньги. Должно хватить... Не опасалась она только одного — стрелять в человека. В человека, который отрезал Димке палец... При воспоминании о страшной посылке ей вдруг стало плохо.

В этот момент из-за дальней колонны вышел высокий парень в спортивном костюме и кедах. Настя сразу узнала его, еще не вглядевшись в лицо. Это был тот самый неприятный тип, что приходил с Любкой. Значит, это она. Не Любка, а она, Настя, где-то проговорилась. Значит, это она во всем виновата. И в том, что случилось с Димкой... Это он из-за нее страдает...

— Привет, — сказал парень. — Принесла?

Настя молча качнула сумкой. Парень, кажется, был под кайфом, во всяком случае, внешне он не выглядел беспокойным. Никуда, кажется, не торопился, не бегал глазами по сторонам.

— Покажи.

Настя с облегчением вздохнула. Он сам упростил ей задачу. Она сунула руку в сумку, сжала рукоятку пистолета и медленно вынула его. Настя дала себе установку — нельзя выдергивать пистолет резко: вдруг зацепится или выпадет из сумки. Когда получилось как надо, она подняла «пушку» на уровень груди вытаращившего глаза парня и мягко, как учил Димка, нажала на спусковой крючок. Резкий толчок отбросил парня, который по инерции продолжал изумленно таращиться на нее, к бетонной стене площадки перед входом в метро. Послышался звонкий щелчок его затылка об стену. Настя осмотрелась по сторонам и, сделав шаг от метро к проезжей части улицы, вдруг увидела, как ней бежит высоченная, голенастая девица в таком же спортивном костюме, как у подстреленного парня.

И вот тут Настя растерялась. Куда-то испарились спокойствие и отрешенность, державшие ее все это время в хорошей форме. Настя подняла пистолет, опустила, снова начала поднимать... Девица махнула ногой, и острая боль словно иглой проткнула Настин локоть. Пистолет вылетел и запрыгал по ступенькам, ведущим к метро. Она видела, как девица, вдруг превратившись в ветряную мельницу, развернулась, крутанулась и... прямо в Настино лицо полетела белая кроссовка. Тупой удар, пришедшийся в лоб, лишил Настю сознания.

Она долго падала в какую-то яму, дна которой не было видно. Вокруг все гудело и звенело. Потом этот гудящий фон вдруг прорезал визг тормозов. Еще через секунду все стихло.