Главкому Каменеву
      Копия: Склянскому, ЦК РКП(б), Ленину № 707 17 июля 1920 г.
      Нота лорда Керзона свидетельствует о том, что капиталистические правительства Антанты считают наши ycпехи на польском фронте крайне угрожающими для того неустойчивого международного и внутреннего режима, какой установился после Версальского мира. Агенты Антанты делают неистовые усилия к тому, чтобы вовлечь Румынию в войну. Военная помощь Польше и Врангелю идет полным ходом.
      В этих условиях правительство сочло необходимым; отвергнуть английское посредничество как такой маневр, который должен, с одной стороны, прикрыть от трудящихся масс Англии, Франции и других стран подготовку нового против нас удара, а с другой стороны, - выиграть время в целях восстановления сил Польши и Врангеля для нового наступления.
      Исходя из такой общей оценки положения, Главному командованию и всем другим органам военного ведомства необходимо принять меры к тому, чтобы всесторонне обеспечить наше быстрое и энергичное продвижение вперед на плечах отступающих польских белогвардейских войск и в то же время - ни на минуту не ослабляя направленных против буржуазно-шляхетской Польши сил, - подготовить резервы на случай, если бы Румыния, потеряв голову, выступила на путь Польши...
      Председатель Революционного военного совета Республики
      Л. ТРОЦКИЙ
 
      23. VII. 1920 г. Шифром
      Харьков. Сталину.
      Положение в Коминтерне превосходное. Зиновьев, Бухарин, а также и я думаем, что следовало бы поощрить революцию тотчас в Италии. Мое личное мнение, что для этого надо советизировать Венгрию, а может быть, также Чехию и Румынию. Надо подумать внимательно. Сообщите Ваше подробное заключение.

      Реввоенсовет Юго-Западного фронта Сталину Реввоенсовет Западного фронта Смилге. № 213/ш 23 июля 1920 г.
      Как вы уже, вероятно, знаете, получено предложение поляков о мире и перемирии с извещением об одновременной высылке парламентеров. Вопрос будет обсуждаться от 5 до 6 часов в ЦК. Парламентеров примите, но одновременно примите меры, чтобы это обращение нисколько не отразилось на нашем продвижении вперед. Решение ЦК сообщу. Троцкий". (В. Краснов, В. Дайнес. "Неизвестный Троцкий. Красный Бонапарт". М., 2000. С. 303, 306, 313).
 
      4 августа Сталин в телеграмме Ленину сообщает о положении на врангелевском фронте, который входит в Юго-Западный фронт, и говорит (внимание!) о необходимости передачи "всех западных армий Запфронту". То есть Сталин предупреждает об опасности раздвоения командования. Эта раздвоенность через две недели сказалась роковым образом.
      В этой же телеграмме он пишет, что нельзя недооценивать угрозы Врангеля.
      Особой тревоги в сталинских сообщениях того времени не видно. Наоборот, в телеграмме от 24 июля он говорит, что "при таких перспективах было бы грешно не поощрять революцию в Италии", "нужно поставить вопрос об организации восстания в Италии и в таких неокрепших государствах, как Венгрия, Чехия (Румынию придется разбить) ". (И.В. Сталин. Сочинения. Т.17. Тверь. 2004. С.122-123).
 
      5 августа на заседании Пленума ЦК Троцкий сказал Ленину, что 16 августа Красная Армия войдет в Варшаву. Пленум санкционировал дальнейшее движение на Запад, и утвердил предложение Сталина о передаче части армий из Юго-Западного фронта Западному.
      То, что произошло, не было чьей-то ошибкой или злым умыслом.
      Главком Каменев, учитывая изменившуюся обстановку (красные уже форсировали Нарев и взяли Брест - Литовск) направил фронтам новую директиву о передаче в распоряжение Западного фронта двух соединений Юго-Западного - Первую Конную и 12-ю армию.
      Здесь начинается цепь случайностей.
      Егоров отдал необходимые приказы, однако Тухачевский вместо того, чтобы принять в свое распоряжение новые армии, предложил главкому временно возложить организацию связи и тылового обеспечения этих армий на Юго-Западный фронт, оставив в районе дислокации полевого штаба данного фронта специальный оперативный пункт управления. То есть Тухачевский отчасти отказывался взять на себя ответственность.
      Егоров и Сталин посчитали, что в этом случае будет нарушена управляемость войсками, которые воевали в Северной Таврии с Врангелем. Их аргументы не были лишены оснований.
      Главком Каменев в этом споре поддержал Тухачевского. Пока шло согласование позиций, Западный фронт вышел к Варшаве, охватив ее с севера полукольцом, но при этом его левое крыло, где располагалась немногочисленная Мозырская группировка, оказалась в рискованном положении.
      Предотвращая надвигающуюся угрозу, Каменев 11 августа приказал Егорову остановить наступление на Львов и, направить возможно больше частей на запад. 12-ю армию требовалось передать 13 августа, Первую Конную - к 15 августа. Однако шифровка с директивой главнокомандующего была зашифрована с ошибками и до Егорова дошла в нечитаемом виде.
      Правильная шифровка была получена только 13 августа.
      Эта задержка была трагичной.
      Кроме того, ни в одном документе главком не распоряжался о прекращении Львовской операции.
      Днем раньше, 12 августа, 12-я армия получила приказ захватить переправы на Висле и Сане, едва соприкасаясь с правым флангом Люблинского района, где сосредоточилась ударная польская группировка. Первая Конная в это же время была выведена из резерва и была направлена на форсирование Буга и захват Львова.
      В результате Егоров, получив наконец директиву Каменева, не смог ее сразу выполнить и доложил, что армии фронта "выполняют основную задачу овладения районом Львов - Рава - Русская и втянуты уже в дело... Изменение основных задач армиям в данном случае считало невозможным".
      Во второй половине дня 13 августа Каменев потребовал от Егорова передать указанные армии Западному фронту, тот подготовил необходимую директиву, но члены РВС фронта Сталин и Берзин отказались ее подписывать.
      В дело вмешался председатель РВС Республики.
      "В разговоре по прямому проводу с Троцким, состоявшемся в тот же день, Берзин сообщил:
      – Товарищ Сталин свой отказ подписать директиву мотивирует тем, что это нарушит сложившуюся группировку сил в районе обоих армий. Он считает, что передачу конной армии следовало осуществить либо три дня тому назад, когда она находилась в резерве, либо после взятия ею Львова.
      – Если товарищ Сталин не хочет ставить свою подпись, - ответил Троцкий, - то это должны сделать Вы.
      – Но я абсолютно не в курсе последних оперативных планов и соображений, а потому не могу вслепую подписать директиву.
      – Рейнгольд Иосифович, я Вам приказываю ее подписать, так как обстановка не терпит отлагательства.
      Указание председателя РВСР было выполнено Берзиным в час ночи 14 августа. Через три с половиной часа директива ушла в штабы армий, но время уже было упущено". (В. Краснов, В. Дайнес. "Неизвестный Троцкий. Красный Бонапарт". М., 2000 г. С. 319).
      Вот как в действительности разворачивались события. Сталина не в чем упрекнуть, т.к. вывести из боя такое крупное соединение, как армия, далеко не просто. Последовавшие обвинения Троцкого в том, что Сталин из-за амбиций хотел занять Львов и опередить захват Варшавы Тухачевским, не подтверждаются фактами.
      Если искать виноватых, то скорее всего это будут Троцкий, Ленин, Тухачевский и вожди Мировой революции.
      14 августа польские войска атаковали в стык 3-й и 15-й армий Западного фронта и перешли в наступление.
      Первая Конная армия вышла из затяжных боев за Львов только 20 августа и не смогла успеть к Варшаве.
      Советские войска, вышедшие к Висле, были уже сильно утомлены и истрепаны. Некоторые дивизии сократились до 500 человек, полки сжались до численности рот.
      К тому же Тухачевский пренебрег указанием Каменева об основной угрозе Мозырской группе, т.к. считал, что основные силы поляков сосредоточены на севере.
      "В заключение разговора (с Тухачевским) Каменев заявил, что "если вы так категорически настаиваете, что главные силы поляков севернее Буга, с чем я никак не могу согласиться по имеющимся в штабе данным, но, считая, что вы более детально в этом вопросе ознакомлены, предоставляю вам свободу действий, но ставлю задачу скорейшего разгрома польских сил без увлечения глубокой стратегией, так как в этом отношении опасаюсь, что у нас не будет времени необходимого для такого рода решений". Тем самым главком по существу выпустил из своих рук управление этой исключительно важной операцией, от успеха которой в значительной мере зависел исход всей войны. (М. Мельтюхов. "Советско-польские войны. Военно-политическое противостояние 1918-1939 гг.". М., 2001. С.87).
      Война завершилась Рижским мирным договором (12 октября), согласно которому советско-польская граница устанавливалась значительно восточнее "линии Керзона" и Польше отходили западные области Украины и Белоруссии. (Отходили до 1939 г., когда состояла "Освободительный поход" Красной Армии).
      По условиям Рижского договора Польша отказывалась поддерживать Врангеля и Петлюру.
      Подчеркнем, что благодаря операции белогвардейцев в Северной Таврии, Польша смогла получить от России значительные уступки, т.к. надо было срочно ликвидировать разрастающуюся угрозу на юге.
      Надо добавить, что Врангель в обмен на поддержку Франции, был вынужден подписать договор, по которому обязался признать дореволюционные российские долги, предоставлял французам в управление железные дороги в Европейской России, взимание таможенных и портовых сборов во всех портах Черного и Азовского морей, получение всех излишков хлеба на Украине и Кубани, три четверти нефти и бензина и четверть добычи донецкого угля. (М. Мельтюхов. "Советско-польские войны. Военно-политическое противостояние 1918-1939 гг.". М., 2001. С.94).
 
      Несмотря на завершение военных действий на польском фронте, здесь никогда не было настоящего мира: "холодная война" перемежалась налетами украинских и российских формирований, которые базировались на польской территории.
      По всей вероятности, действия польского руководства по максимальному ослаблению России и жестокость, с которой проводилась полонизация западных областей Украины и Белоруссии, не могли не вызвать у Сталина ответную реакцию.
      К советским пленным поляки относились очень плохо, только в одном лагере Тухоль погибло 22 тыс. пленных красноармейцев; всего же - 60 тыс. пленных. Немцев и австрийцев из Особой бригады поляки расстреливали на месте.
      Надо признать, Сталин не забывал этого никогда.
      Показательно, что дореволюционный памятник Минину и Пожарскому на Красной площади в Москве, символизирующий русское сопротивление польской оккупации в 17-м веке, не был уничтожен при Сталине, несмотря на интернационализм коммунистов. Думается, Сталин как человек с духовным образованием помнил и то, что поляки уморили голодом Патриарха Гермогена за его призыв к сопротивлению.
      Согласно Рижского договора, Польша получала территории с населением примерно 14 млн. человек, 30 млн. рублей золотом, 300 паровозов, 435 пассажирских и 8100 товарных вагонов.
      Кстати, 21 февраля 1921 г. Польша заключила с Францией военный союз против России и Германии. Польша стремилась выстроить от Балтики до Черного моря управляемый ею единый антисоветский рубеж и за счет этого стать равной Франции, Англии и Германии, т.е. великой державой.
      Характерно, что один из устроителей послевоенного мира Ллойд Джордж в книге "Правда о мирных договорах" (1938) так высказался о претензиях Польши:
      "Никто не причинял нам столько неприятностей, как поляки. Так как в свое время Польша была самой грозной военной державой в Центральной Европе - когда Пруссия была слабым герцогством, - мало было провинций на обширной территории, населенной разными национальностями, к которым она не могла бы предъявлять претензий на свое наследство, отнятое у нее и исторически принадлежавшее ей. Опьяненная молодым вином свободы, которым ее снабдили союзники, Польша снова вообразила себя безраздельной хозяйкой Центральной Европы. Принцип самоопределения не соответствовал ее домогательствам. Она требовала Галицию, Украину, Литву и некоторые части Белоруссии, чье население при проведении голосования категорически отказалось бы от польского господства. Право народов самим определять свою национальную принадлежность было немедленно отвергнуто польскими лидерами. Они утверждали, что эти различные национальности принадлежат полякам по праву завоевания, осуществленного их предками. Подобно старому нормандскому барону, обнажившему меч, когда его попросили предъявить доказательства своих прав на поместье, Польша размахивала мечом своих воинственных королей, который уже столетия ржавел в их гробницах". (Цит. по "Империя пространства". М., 2003. С. 88-89).
      Впоследствии Польша заплатила за это огромную цену. Теперь она становилась для России и Германии тяжелой проблемой, которую надо было разрешить любыми средствами.
      К тому же Польша претендовала на большие, превосходящие установленные Версальским мирным договором границы Германии, - на территории в Восточной Пруссии и Верхней Силезии.
      9 сентября 1920 г. польский генерал Желиговский, инсценировав мятеж, захватил Вильно и прилегающую область, каковые по Версальскому договору не принадлежали Польше и фактически присоединил их к Варшаве.
      Захват Вильно был одним из решающих факторов для начальника германского Генерального штаба генерала фон Секта. Он всерьез задумывается о союзе с Москвой, считая главной задачей германской внешней политики ревизию Версальского договора при помощи второго отверженного, России. И Россия, и Германия были париями новой мировой системы. Россия вообще даже не подписала Версальский договор.
      "Польский вопрос стал крестной матерью союза рейхсвера и Красной армии, который имел столь серьезные последствия для германских офицеров...". (Вальтер Герлиц. "Германский Генеральный штаб". М., 2005. С.225).
      Уже в марте 1921 г. начались переговоры о переводе в Россию запрещенных в Германии военных отраслей промышленности, в т.ч. танковой и авиастроительной.
      Несколько забегая вперед, скажем, что в 1923 г., когда Сталин уже был Генеральным секретарем партии, Советский Союз гарантировал, что в случае нападения Польши на Верхнюю Силезию он окажет Германии военную поддержку и в соответствие с этим сосредоточил две армейские группировки (17 и 9 дивизий и три кавалерийских корпуса), что было воспринято в Варшаве как ледяной душ.

      17 августа Сталин покидает Юго-Западный фронт и возвращается в Москву. Он решает создать комиссию по расследованию причин поражения, обращается с официальным заявлением в Политбюро, но его никто не поддерживает. Потому что виноваты все.
      На 9-й партийной конференции в сентябре 1920 г. Ленин признает, что случилось "огромное поражение", но не углубляется в конкретный анализ причин. ("Одной из главных причин поражений явилось то, что мы не сумели добраться до промышленного пролетариата Польши"). Он не дал согласия и на образование комиссии.
      На конференции выступили Сталин и Троцкий. Это было столкновение принципиальных противников. Сталин и Троцкий, в частности, сказали:
      Сталин: "Перед нами в то время было несколько фактов. Первый - это нота Керзона, второй - нарастающее революционное движение в Англии и Германии, третий факт - это продвижение наших войск вперед на Юго-Западном и Западном фронтах. Таким образом, со всех сторон перед нами открывалась перспектива, что, если мы примем предложение Керзона, то тем самым рискуем дать передышку Польше и всей международной буржуазии. Безусловно, первое, что должен был сделать ЦК, - это проверить состояние наших фронтов. ЦК послал запросы, и в середине августа была получена телеграмма, что мы 16 августа берем Варшаву. Это сообщение, исходящее от компетентных и ответственных лиц, послужило той лишней гирей, которая перевесила мнение ЦК в сторону продолжения наступательной войны. Я должен заявить, что при такой обстановке наш ЦК не был бы революционным ЦК, если бы принял другую политику. Когда выяснилось, что комфронт ошибся в своей оценке фронта, что член Реввоенсовета фронта ошибся, что ЦК был в некотором роде подведен стратегией, смешно говорить, что "если бы да кабы во рту росли бобы". Никогда бобы во рту не растут. Всякая другая политика ЦК была бы реакционной. Поэтому я думаю, что его логика была абсолютно правильной".
      Троцкий, в свою очередь, встал на защиту своей епархии:
      "Совершенно правильно, что разведка у нас не блестяща, особенно агентурная. Она поставлена у нас на энтузиазме и на преданности прекраснейших партийных работников, которые дают прекрасную политическую информацию, но которые дают нам крайне недостаточную и в военном смысле неграмотную военную информацию. Мы получали гораздо больше сведений о полном разложении, об общей панике, что ничего там не выйдет из попытки укрепления армии, и, если говорить о том, что кто-то подвел ЦК, то скорее партийно-политическая информация того периода, когда мы приближались к Варшаве. Теперь другое возражение. Спрашиваю, а вы знали ли, что живые силы польской армии не были разбиты? Товарищи, я позволю себе сказать, что я был настроен скептичнее многих других товарищей, ибо как раз на этом вопросе должен был останавливаться больше других, то есть разбиты или не разбиты военные силы польской армии. По этому поводу у меня были разговоры с товарищем Сталиным, и я говорил, что нельзя успокаиваться всякими сообщениями о том, что разбиты силы польской армии, потому что силы польской армии не разбиты, так как у нас слишком мало пленных по сравнению с нашими успехами и слишком мало мы захватили материальной части. Товарищ Сталин говорил: "Нет, вы ошибаетесь. Пленных у нас меньше, чем можно было бы ожидать в соответствии с нашими успехами, но польские солдаты боятся сдаваться в плен, они разбегаются по лесам. Дезертирства в Польше получает характер явления огромного, которое разлагает Польшу, и это главная причина наших побед". Что же, я должен сказать, что товарищ Сталин подвел меня и ЦК.
      Товарищ Сталин был членом одного из двух Реввоенсоветов, которые били белую Польшу. Товарищ Сталин ошибался и эту ошибку внес в ЦК, которая тоже вошла как основной факт для определения политики ЦК. Товарищ Сталин в то же самое время говорит, что Реввоенсовет Западного фронта подвел ЦК. Я говорю, что этому есть оценка ЦК. Товарищ Сталин представил дело так, что у нас была идеально правильная линия, но командование подводило нас, сказав, что Варшава будет занята такого-то числа. Это неверно. ЦК был бы архилегкомысленным учреждением, если бы он свою политику определял тем, что те товарищи, которые говорили о том, когда будет взята Варшава, нас подводили, потому что данные у них были те же, что и у нас. Нам задача была дана - прощупать под ребра белую Польшу, прощупать так крепко, чтобы из этого, может быть, получилась бы Советская Польша. В каком состоянии двигались наши части, это представят себе все товарищи, которые когда-нибудь видели войну. В течение сорока дней по одному направлению, как ядро, выпущенное из пушки, без остановки, разумеется, обмундирование и все остальное, поскольку посылалось вдогонку, не подходило, и человеческий материал пришел в состояние некоторого гипноза, или сомнамбулизма. Однако не оправдались надежды на активное выступление польского рабочего класса, батрачества, низов польской деревни. Совокупность этих обстоятельств, привела к тому, что когда мы в сомнамбулическом состоянии приблизились к Варшаве, где революционного подъема не было, а был создан кулак, контрреволюционный, руководимый французами, он ударил нас метко и ловко, и получилась одна из величайших катастроф, которые когда-либо мы переживали на наших военных фронтах. Это бесспорно. Преуменьшать значение этого поражения было бы преступно, тем более перед лицом, партийной конференции...
 
      Не все были согласны со столь странным толкованием состояния Красной Армии. Было ясно, что Троцкий стремился снять с себя часть вины, избегая говорить о своих просчетах и той ответственности, которую он нес как председатель Реввоенсовета Республики.
      Критике подвергся и ЦК, и его Политбюро.
      Так, К. Б. Радек отмечал:
      – В основе нашей ошибки лежала переоценка зрелости революции в Центральной Европе. Штык будет хорош, если надо будет помочь определенной революции, но для нащупывания положения в той или иной стране у нас имеется другое оружие - марксизм, и для этого нам не надо посылать красноармейцев.
      К. К. Юренев весьма критически высказался относительно утверждения Троцкого о гипнозе, поразившем красноармейцев. Он подчеркнул: