Скоблин был женат на певице Плевицкой. Плевицкую финансировал Марк Эйтингтон, брат которого в свою очередь торговал в Берлине и Лондоне советской пушниной.
О вербовке Скоблина бывшим его однополчанином, чекистом Петром Ковальским известно из современных публикаций, что она произошла уже после похищения Кутепова. Однако при допросе на судебном процессе Плевицкой бывшего советника советского посольства, ставшего невозвращенцем в 1929 году, Беседовского выяснилось, что деятельность белых организаций освещается изнутри. Главный осведомитель - близкий Кутепову человек. Его фамилию Якович не назвал. Сказал только, что это генерал, женатый на певице.
Есть все основания считать, что Скоблин стал работать на советскую разведку еще при жизни Кутепова. Официальная же вербовка с написанием заявлений произошла позже, когда Скоблин был уже полностью в руках чекистов.
Вербовка тоже происходила по патриотическому направлению с призывом служить русскому народу, а не его врагам. Эти слова, или примерно эти, генерал уже слышал и ранее от своих знакомых евразийцев, которые неспроста дали ему прозвище Твердев.
Современная публикация, несмотря на явное стремление "спрямить линию", свидетельствует: "Кутепова Иностранный отдел ОГПУ не без оснований считал мозгом РОВС, главным генератором идей и бесспорным вождем эмигрантского офицерства. РОВС во многом держался на его энергии, инициативе и личном авторитете... Похищение Кутепова позволяло агенту советской разведки утвердиться в штабе РОВС".
Итак, похищение Кутепова было бесспорным условием плодотворной агентурной работы Скоблина.
Вернувшись из Берлина, Кутепов не забыл предупреждения де Роберти, хотя и отнесся к нему фаталистически спокойно. Наступило Рождество. На крещенский вечер дома у генерала решили гадать. Один из гостей предложил Кутепову задумать, что тот желает. Александр Павлович усмехнулся и сказал, что задумал.
Гость зажег свечу и поднял над огнем сжатый кулак. Потом выбросил из кулака кости на разрисованный китайской тушью лист бумаги. Что он увидел? Гадальщик медленно, словно ему было трудно говорить, произнес:
- Это будет так неожиданно, так быстро, так ужасно...
Наступило молчание. Никто не знал, что загадал Кутепов, но все почувствовали, что в предсказании таится что-то страшное.
Накануне исчезновения Кутепов разговаривал с сослуживцем и предупредил его, что утром пойдет в Галлиполийскую церковь на панихиду по генералу Каульбарсу. Уже уходя, он вдруг бросил странную фразу:
- А по мне, надеюсь, вы не будете служить панихиды.
Он предчувствовал смерть.
К смерти он относился спокойно, даже равнодушно, ценя в жизни не существование физическое, а честь и нравственную силу. Это был один из последних рыцарей, подобных Петру Аркадьевичу Столыпину, глядевшему прямо в лицо опасности и написавшему в завещании: "Похороните меня там, где меня убьют".
Отказавшись от охраны, Кутепов был обречен. Его объяснение, почему он не хочет привлекать бывших офицеров-галлиполийцев, нынешних парижских таксистов, полно скромности и хладнокровия. Ему было не по себе от того, что люди должны были из-за него терять дневной заработок.
В воскресенье двадцать шестого января 1930 года Александр Павлович Кутепов вышел из своей квартиры в доме номер 26 по улице Русселе и направился в Союз галлиполийцев. Было десять часов тридцать минут. До Союза было недалеко, он должен дойти туда минут за двадцать.
На Кутепове было черное пальто. Он шел быстрым шагом, каким привык холить и каким мог пройти десятки километров.
На углу Т-образного перекрестка улиц Русселе и Удино возле госпиталя, который содержали монахи, стояло два автомобиля, один большой желтого цвета, второй - красное такси. Здесь же, вблизи желтого автомобиля, находился молодой полицейский.
Он впервые появился на перекрестке недели три назад и дежурил только утром по воскресеньям.
Кутепов поравнялся с желтым автомобилем, возле которого стояли двое рослых крепких мужчин в желтых пальто. Они окликнули его. Он остановился, оба приблизились к нему, потом схватили за руки и, несмотря на сопротивление, втолкнули в открытые дверцы машины на заднее сидение.
Полицейский спокойно наблюдал за схваткой, держа руки за спиной. Как только Кутепов оказался на сиденье, полицейский оглянулся по сторонам, вскочил на переднее сиденье, и в ту же секунду автомобиль дал ход и свернул на улицу Удино, налево. Тотчас вслед отъехал и красный.
Оказавшись в машине, Кутепов понял, что похищен и что спасти его может только чудо. Его крепко держали. Он стал вырываться, упираясь своими сильными ногами в пол машины и наваливаясь на одного из похитителей. Ему удалось высвободить правую руку. Он стал душить человека слева, сжав ему горло. Сзади его били по спине, по затылку. Он не чувствовал боли. Это был его последний бой за свою жизнь, за то, чтобы умереть с честью. Он уже было одолел человека слева, но в спину ударили ножом. И Кутепов ослабел, застонал. Борьба кончилась. Через минуту Александр Павлович был мертв.
Автомобиль мчался по улицам Парижа к пригороду Леваллуа-Перре. Тело Кутепова лежало между двух похитителей, поддерживавших его с боков. Казалось, генерал спит.
Желтый автомобиль беспрепятственно доехал до Леваллуа-Перре и скрылся в гараже одного из домов. Тело вытащили, обыскали, бесцеремонно переворачивая. Затем полицейский оттащил его в угол и завалил коробками.
Дело было сделано. Кутепов перестал быть кому-либо опасен.
Через несколько дней в гараже была вырыта яма, туда сбросили труп и залили бетоном.
"Приказ по Р. О. В. С.
27 января 1930 г.
26 января ген. Кутепов в 10 1/2 утра вышел из дому и более не возвращался к себе.
Ввиду безвестного отсутствия председателя Р. О. В. С. генерала от инфантерии Кутепова я, как старший заместитель его, вступил в должность председателя Р. О. В. С.
генерал-лейтенант Миллер".
Несколько человек дали показания полиции, они видели различные эпизоды похищения, начиная с самого начала и до кратковременных остановок желтого автомобиля в уличном потоке. Эмиграция была убеждена, что следы ведут в советское полпредство.
Полиция известила все пограничные пункты, порты и аэропорты. Она заявила также, что на углу улиц Удино и Русселе никогда не было полицейского поста.
Парижские газеты возмущались действиями ОГПУ в центре Франции, призывали премьер-министра разорвать отношения с СССР.
Русский Париж кипел, чины РОВСа были готовы разгромить советское полпредство, но их сдерживало начальство.
Двадцать шестого января Францию покинул первый советник полпредства Аренс, осуществлявший связь с французской коммунистической партией, а через два дня - второй секретарь Лев Гельфанд.
Но может быть, Кутепов еще жив? Может быть, еще не поздно было перехватить советские торговые суда, на которых его могли увезти?
В храме святого Александра Невского на рю Дарю после литургии и общего молебна было отслужено архиепископом особое молебствие о здравии и избавлении от бед воина Александра.
Двенадцатого июля 1927 года в Хельсинки в возрасте двадцати семи лет умер белый офицер, выдающийся русский поэт Иван Савин. Его стихи знали наизусть многие молившиеся за спасение Кутепова. И кто-нибудь вспомнил посвященное братьям поэта Михаилу и Павлу стихотворение. Приведем его полностью.
Ты кровь их соберешь по капле, мама,
И, зарыдав у Богоматери в ногах,
Расскажешь, как зияла эта яма,
Сынами вырытая в проклятых песках,
Как пулемет на камне ждал угрюмо,
И тот, в бушлате, звонко крикнул: "Что, начнем?"
Как голый мальчик, чтоб уже не думать,
Над ямой стал и горло проколол гвоздем.
Как вырвал пьяный конвоир лопату
Из рук сестры в косынке и сказал: "Ложись",
Как сын твой старший гладил руки брату,
Как стыла под ногами глинистая слизь.
И плыл рассвет ноябрьский над туманом,
И тополь чуть желтел в невидимом луче,
И старый прапорщик во френче рваном,
С чернильной звездочкой на сломанном плече,
Вдруг начал петь - и эти бредовые
Мольбы бросал свинцовой брызжущей струе:
Всех убиенных помяни, Россия,
Егда приидеши во царствие Твое...
Это были мольбы и о Кутепове, и о белом воинстве, и о всех нас, сегодня погружающихся в пучину вместе со своей Родиной.
Кутепова не нашли.
Спустя много лет был распространен слух, что он умер от сердечного приступа на советском судне вблизи российских берегов. Для чего это было сделано? Наверное, для того, чтобы тайна его исчезновения никогда не была разгадана.
Но тайна открылась. Как бы сама собой. Или по воле Господней.
Перед смертью от неизлечимой болезни старый депутат-коммунист Морис. Онель облегчил душу, рассказав французскому историку Жану Элленстайну о том, как его брат участвовал в похищении генерала, будучи тем самым переодетым лжеполицейским, и заколол Кутепова ножом, когда тот оказал бешеное сопротивление.
Поэтому понятен поспешный отъезд Аренса из полпредства, похожий на бегство: отсекались связи с французскими исполнителями.
Двадцать второго мая 1930 года корреспондент "Морнинг Пост" сообщил из Риги о расстреле де Роберти. Там тоже обрубались концы.
Кутепова не стало. РОВС без него стал ниже ростом, отяжелел. Скоблин получил возможность влиять на генерала Миллера, сдерживать борьбу в России.
Плевицкая пела свои знаменитые песни.
"Занесло тебя снегом, Россия, запуржило седою пургой, и холодные ветры степные панихиды поют над тобой".
А Советская Россия продолжала коллективизацию сельского хозяйства, выдавливая из крестьянства кровь и силы для выковывания могучего государственного механизма. Никто тогда не знал, что ее нельзя будет победить извне. И никто не знал, что она вправду обречена, как то предсказывали белогвардейские аналитики. Что победят ее только изнутри.
Впереди было похищение генерала Миллера, разоблачение Скоблина и Плевицкой, бегство в СССР нескольких белоэмигрантов, в том числе и мужа Марины Цветаевой Сергея Эфрона. Еще впереди была блестящая финансовая афера с деньгами РОВСа, проведенная чекистом Владимиром Багговут-Коломийцевым, в результате чего превратились в дым семь миллионов франков.
Много чего было впереди у русских людей!
Девятнадцатый век с его дворянско-крестьянской культурой, с жизнью людей по законам веры и чести завершился. Разрушенный мир собрался заново, но в нем уже оставалось ничтожно мало места для веры и чести. Цену бытия стали определять жадность к материальным благам, технический прогресс и страх человека за свою жизнь. Лишившись веры и чести, человек стал смертным.
С гибелью Александра Павловича Кутепова, последнего рыцаря империи, стало до боли ясно, что у белой эмиграции нет реальных возможностей изменить судьбу Родины. Пресеклась историческая линия, связывавшая настоящее с будущим и прошедшим. Герой кутеповского детства, освободитель славян от турецкого ига генерал Скобелев еще раз умер в Александре Павловиче, чтобы никогда не возродиться в России. Умерли Суворов, Кутузов, Сергий Радонежский...
Реальная Россия, в советской броне, выжигала из своего народа память, не ведая, что через шестьдесят лет, когда надо будет отворить заржавевшие от крови исторические ворота, за ними не будет никакой настоящей опоры, только темный туман и глухие стоны.
(В 1930 году в Риге вышел в переводе на русский язык роман французского автора Клода Фелисье "Тайна похищения генерала Кутепова". Скорость издания была удивительной. Еще удивительнее - версия романа: похищение организовала английская разведка. Понятно, кому была выгодна эта версия.)
Для чего история предоставила нам возможность оглянуться на ее лабораторный эксперимент с либеральными реформами Врангеля и спасительной диктатурой Кутепова? Для чего Столыпин в проведении своей реформы был вынужден повернуть государственный руль к национальным интересам русского народа?
Но тогда, в тридцатые годы, еще многое казалось обнадеживающим. Евразийцы уповали на перерождение большевиков и готовы были на любые жертвы, даже на самопожертвование. Советская мощь представлялась величественной. Начальник управления сухопутных войск рейхсвера генерал Гаммерштейн в декабре 1932 года говорил венгерскому посланнику в Берлине Кания:
"Все же, по моему мнению, Россия неприступна. И ее соседям придется горько. Русская армия и русские рабочие будут фанатично защищать свою родину. Я знаю, насколько велик рост заводов военной промышленности в Перми, но если они только подготовлены к пуску, то и тогда Россия при ее блестящем географическом положении непобедима. Ну какое для России это может иметь значение, если удастся на время захватить даже Москву".
Запись этого разговора советские агенты передали в Москву, где в Кремле Сталин и Ворошилов, должно быть, удовлетворенно улыбнулись, прочитав документ.
Но они не подозревали, что им придется еще взывать к русской православной культуре, повторяя в ужасных условиях войны мысль евразийца Флоровского о том, что "Великая Россия восстановится лишь после того, как начнет созидаться русская православная культура".
А не начнет созидаться? Тогда значит, что Россия уже погибла.
Судьбе было угодно распорядиться так, что сын генерала Павлик Кутепов учился в русском кадетском корпусе в Югославии, а преподавателем закона Божьего там был отец Георгий Флоровский. Мальчик долгое время верил, что его отец жив и находится в России. Он даже говорил товарищам, что маршал Тимошенко - это и есть его отец, генерал Александр Павлович Кутепов. В голове мальчика слились в один образ белогвардейский генерал и советский маршал. (Сообщено А. М. Ермаковым.)
Когда-то Кутепов приводил как пример самоотверженности случай времен покорения Кавказа: в одном из боев путь артиллерийской батарее преградила скальная расщелина, на постройку моста не было времени, и тогда пушки выкатили по плечам и спинам солдат и офицеров. Несколько человек было раздавлено, но бой - выигран.
По Кутепову тоже прошло железное колесо.
И вот этот человек покинул земной строй. Из рассказанной истории уже никого не осталось в этом строю. Все перешли в строй небесный.
Прощайте, маленькие новочеркасские кадеты.
Прощайте, Кутепов.
Апрель 1992 года
Приложения
Белое движение в России: организационная структура
"Корниловский ударный полк (1-й Корниловский ударный полк). Создан приказом по 8-й армии (ген. Л. Г. Корнилова) 19 мая 1917 из добровольцев как 1-й Ударный отряд, 1 авг. преобразован в полк (4 батальона). В авг. 1917 переименован в Славянский ударный полк и включен в состав Чехословацкого корпуса. Принимал участие в окт-ских боях с большевиками в Киеве. После захвата власти большевиками чины полка группами пробрались в Добровольческую армию. Основной эшелон полка прибыл в Новочеркасск 19 дек. 1917, а к 1 янв. 1918 собралось 50 офицеров и до 500 солдат. На Таганрогском направлении сражалась сводная рота полка (128 шт. при 4 пул.), 30 янв. 1918 смененная офицерской ротой (120 чел ). 11-13 фев. 1918 в ст. Ольгинской при реорганизации Добровольческой армии в нач. 1-го Кубинского похода в полк были влиты Георгиевская рота и Офицерский отряд полковника Симоновского. При выступлении насчитывал 1220 чел. (в т. ч. 100 чел. Георгиевской роты), треть его составляли офицеры. С середины мар. 1918 входил в состав 2-й бригады, с нач. июня 1918-2-й пехотной дивизии, с которой участвовал во 2-м Кубанском походе. С 16 янв. 1919 входил в состав 1-й пехотной дивизии. На 1 янв. 1919 насчитывал 1500 чел., в сен. 1919-2900 при 120 пул. (3 батальона, офицерская рота, команда разведчиков и эскадрон связи). На 5 окт. 1919 имел 945 шт. при 26 пул. С 12 июля 1919-1-й Корниловский ударный полк; с формированием 14 окт. 1919 Корниловской дивизии вошел в нее тем же номером.
Нес большие потери. Оборона Ростова в фев. 1918 стоила полку 100 чел. Из 18 чел. командного состава (до командиров рот), вышедших в 1-й Кубанский поход, за войну погибло 13.
В нач. штурма Екатерине дара полк имел 1000 шт. и пополнился во время боя 650 чел. кубанцев, после штурма осталось 67 (потери в 1583 чел. ). Всего за поход он потерял 2229 чел. (теряя в отдельных боях от 6 до 60 чел., в двух наиболее крупных - под Кореновской и переходе через р. Белую - 150 и 200. За 2-й Кубанский поход полк трижды сменил состав, с начала его до 1 нояб. 1918 он потерял 2693 чел. В первом же бою под Ставрополем потерял до 400 чел., к 1 нояб. осталось 220 чел., а через несколько дней - 117. С 1 янв. по 1 мая 1919 в 57 боях в Донбассе полк также переменил полностью три состава: при средней численности в 1200 чел. убыло 3303, в т. ч. 12 командиров батальонов (2-й батальон потерял 6 и остальные по 3). 63 командира рот (3-я - 9, 9-я - 8, 1-я - 7, 6-я - 6, 8-я, 11-я и 12-я - по 5, 5-я и 10-я - по 4, 2-я и 4-я - по 3) и 683 офицеров, служивших в качестве рядовых. В Орловско-Кромском сражении потерял 750 чел. 31 июля 1920 в бою за Куркулак - 61 офицера и 130 солдат - четверть состава. В конце авг., после Каховской операции в полку осталось 107 чел.
Для чинов корниловских частей установлен серебряный штампованный жетон (копия голубой нарукавной нашивки, носившейся на левом рукаве у плеча) формы гербового щита, в середине которого - череп со скрещенными костями, над ним - дуговая надпись "корниловцы", внизу - скрещенные мечи рукоятью вниз, между рукоятиями - пылающая граната и ниже даты "1917-18". Нагрудный знак представлял собой черный равносторонний крест с белой каймой, наложенный на серебряный терновый венец, под которым - серебряный с золотой рукоятью меч (слева снизу-вверх, рукоятью вниз), в центре - голубой щит, подобный жетону, но мечи опущены вниз и дата отсутствует (все изображения золоченые).
Командиры: полк. М. О. Неженцев (до 31 мар. 1918), полк. А. П. Кутепов (31 мар. - 12 июня 1918), полк. В. И. Индейкин (12 июня - 31 окт.1918), полк. Н. В. Скоблин (31 окт. 1918 - лето 1919), полк. М. А. Пешня (лето - 14 окт. 1919), полк. К. П. Гордиенко (с 14 окт. 1919), шт.-кап.(подполк.) В. В. Челядинов (врид, янв., авг.1920), пор. (кап.) М. Дашкевич (врид, янв. фев., июль - 21 авг. 1920), шт.-кап.(подполк.) Д. Ширковский (врио, фев. 1920).
Командиры батальонов: полк. Булюбаш, полк. Мухин (убит), ее. Кисель, полк. Шкуратов, полк. Ильин, кап. Морозов (убит), полк. Молодкин, пор. Федоров.
Командиры рот и команд: подпор. Андреев (убит), шт.-кап. Заремба, кап. Миляшкевич (убит), шт.-кап. кн. Чичуа (убит), кап. Минервин (убит), кап. Пиотровский (убит), шт.-кап. Томашевский (убит), шт.-кап. Петров (убит), пор. Салбиев (убит), кап. Лызлов (убит), шт.-кап. Мымыкин (убит), ее. Милеев, пор. Дашкевич, пор. Потло, кап. Сапега, кап. Франц, кап. Трошин, пор. Бурьян, подпор. Пинский, кап. Натус (убит), пор. Редько и др."
Ставшая классической операция "Трест", проведенная чекистами против боевой организации белой эмиграции, возглавляемой генералом Александром Кутеповым, опиралась на сеть советских разведчиков за рубежом. Сегодня раскрыты имена некоторых из них.
Павел Дьяконов (187? - 1943)
Оказавшаяся после Гражданской войны в России за рубежом белая военная эмиграция представляла собой пестрое образование. Белогвардейские офицеры и генералы (последних в эмиграции было около 800) ориентировались на Францию, Германию и, как ни странно, с образованием Союза ССР на обновленную Россию ведь большевики фактически проводили в жизнь "белую идею" - "за единую, неделимую". Такой была позиция генерала Павла Дьяконова, одного из когорты первого поколения советских разведчиков. Он был москвич, окончил Казанское пехотное юнкерское училище и Николаевскую академию Генерального штаба, участвовал в русско-японской войне. В 1913 году Дьяконов выехал в Лондон помощником военного атташе. С сентября 1914 года он в сражениях первой мировой войны. В январе 1916-го полковник Дьяконов направлен во Францию командиром полка русского экспедиционного корпуса, там получил крест Почетного легиона, что давало ему право на французское гражданство, этим правом он потом и воспользовался. В начале 1917 года он вновь назначен в лондонский атташат и находился в Англии до 1920 года, затем переехал на жительство во Францию.
Разочаровавшись в ценностях белого движения и вождях эмиграции, Павел Дьяконов добровольно начал сотрудничать с советской разведкой. Генералу была отведена немалая роль в оперативной игре чекистов с Русским общевоинским союзом (РОВС) - головной организацией 100-тысячной военной эмиграции. Члены РОВС были сведены в полки, батальоны и готовились к военному походу на СССР. Ставший во главе организации генерал Кутепов засылал боевиков в Россию с целью совершения террористических актов против Сталина, Бухарина, Менжинского, Крыленко и руководства ОГПУ. Через своих информаторов советская разведка находилась в курсе замыслов белогвардейцев и вовремя пресекала их акции. Тем не менее террористам удалось устроить взрывы в общежитии ОГПУ на Лубянке, ленинградском Доме политпросвещения. С упорством и настойчивостью Кутепов продолжал осуществлять принятый в 1927 году в Шуаньи план по заброске боевиков в Россию.
По калькам операций "Трест" и "Синдикат" чекисты разработали оперативную игру с РОВСом. Белогвардейцам дали знать, что оппозицией в России образована "Внутренняя русская национальная организация" (ВРНО) из числа бывших офицеров. Генерала Дьяконова объявили представителем ВРНО в Париже. Вместе с направленным из Москвы агентом ОГПУ бывшим полковником Поповым он стал добиваться встречи с Кутеповым. Кутепов согласился встретиться с Поповым, но был категорически против участия во встрече Дьяконова, которому, как оказалось, он не доверял, что негативно сказалось на развитии операции. Более того, потом Кутепов не поверил и полковнику Попову. Слушая его, Кутепов про себя решил, что это второй Якушев (главная подставная фигура операции "Трест") и занял иронически-выжидательную позицию. Операция изобиловала драматическими коллизиями. Вторая встреча агента ОГПУ Попова с Кутеповым состоялась в Берлине. Один из сопровождавших Попова бывших офицеров оказался предателем и раскрыл генералу истинное лицо Попова. Кутепов спешно выехал из Берлина в Париж под защиту контрразведки РОВС. Операция, казалось, была провалена, но к тому времени чекистами было принято решение о похищении Кутепова. По мнению современных историков, знакомых с документами, "наводил" на Кутепова именно генерал Дьяконов. Имея широкие связи, он рассказал о привычках Кутепова. Разведчики написали руководителю РОВСа записку: неизвестное лицо желало встретиться с ним по денежному вопросу. Чекисты из оперативной группы Серебрянского встретили Кутепова в условленном месте, бросили в автомобиль и доставили к борту советского парохода в Марселе. Было это 26 января 1930 года. Кутепов скончался от сердечного приступа в трюме корабля. В феврале 1930-го Я. Серебрянский был награжден орденом Красного Знамени "За выполнение особого задания советского правительства".
А генерал Дьяконов продолжал свою разведывательную деятельность. В законспирированное участие Дьяконова в акции в основном никто не поверил. Даже проницательный эмигрантский журналист Владимир Бурцев, в свое время разоблачивший секретных агентов охранного отделения эсера Азефа и члена ЦК большевистской партии Малиновского, клеймя другого агента ОГПУ генерала Скоблина, в своей книге "Большевистские гангстеры в Париже" фактически обеляет Дьяконова.
Генерал Дьяконов работал на несколько фронтов. Выполняя задания советской разведки, ввиду гитлеровской угрозы одновременно помогал французам, получил благодарственную грамоту от французского правительства. В 1940-м, во время немецкой оккупации Франции, был арестован фашистами. Некоторое время провел в тюрьме, но как советский гражданин (ему был вручен советский паспорт) освобожден. Дьяконов выехал в СССР.
Здесь, в духе того времени, по ложному доносу его арестовали. Вел себя стойко и был освобожден. В дальнейшем вместе с дочерью жил в Ташкенте и Кара-Су (Киргизия).
В ноябре 1942-го Павел Дьяконов выехал с эшелоном в Москву сопровождать груз для Красной Армии. Дорогой тяжело заболел, на станции Челкар (Казахстан) его поместили в больницу, где 28 января 1943 года генерал Павел Дьяконов скончался.
Леонид Линицкий (1900-1954)
На театральном вечере 11 декабря 1935 года в Русском доме Белграда тайная полиция арестовала члена правления Русского общевоинского союза и приближенного главы Национально-трудового союза (НТС нового поколения) врача Леонида Линицкого. Прежде, при вскрытии сейфа на квартире лидера НТС, был задержан неизвестный. Не выдержав допроса, он назвал себя заместителем резидента советской разведки Ш., а в качестве резидента указал на Линицкого. Арест потряс эмигрантские круги. Из Парижа сообщали: "В связи с произведенным арестом в центре РОВС царит паника".
Кем же в действительности был доктор Линицкий?
Он родился в 1900 году на Украине. Его отец погиб в годы первой мировой войны, командуя кавалерийским полком. В начале памятного 1917-го Леонид Линицкий добровольно ушел на фронт. Здесь юношу ожидали разнообразные приключения: за антивоенную агитацию попал в штрафной полк, после бежал оттуда. В годы Гражданской войны сражался с белыми. Будучи разведчиком 13-й армии, раненый, попал в расположение белых. Строка из автобиографии: "18 сентября 1920 года я уже был в руках белых, которые первым делом раскроили мне прикладом череп и снова бросили лежать на месте". Затем белые подобрали его как своего, на пароходе отправили за рубеж. По тогдашним установкам сотрудники разведотделов, предназначавшиеся к заброске, имели соответствующий документ, который заделывался в каблук сапога. Такой документ имелся и у Линицкого. По окровавленной разорванной одежде тяжелораненого, распознать в нем красного лазутчика было невозможно, и Линицкий сошел за своего. Попав с белогвардейцами в Югославию, он старался держаться в стороне от их формирований: в разговорах с солдатами и офицерами вопросы "где служил?" и "кто командир?" были обычными, существовала угроза провала. Между тем Линицкий постоянно искал контакта с советской разведкой и в начале тридцатых годов установил связь с Москвой. Стал организатором советской разведывательной сети на балканском фланге РОВС, женился на ставшей ему верной помощницей по жизни женщине. Не прерывая нелегальной деятельности, окончил медицинский факультет Белградского университета. Приобрел частную практику, что в те времена считалось верхом благополучия. Но все это было лишь прикрытием для нелегальной деятельности. Находившиеся у него на связи помощники осуществили ряд удачных вербовок, проникли в организации белогвардейцев.
Арестованного в результате предательства Линицкого держали в тюрьме, применяя к нему строгие меры воздействия. Однако никаких сведений о своей работе он не сообщил. На судебном процессе Центр рекомендовал Линицкому не связывать свою деятельность с работой советской разведки, а выступать под маской борющейся против террористической линии деятелей РОВСа самостоятельной политической организации, что Линицкий и предпринял. В результате суд признал его виновным лишь в проведении пропаганды в тюрьме и приговорил к двум годам заключения.
Линицкий полностью отбыл срок. Когда он подходил к концу, стало известно о готовящемся покушении на разведчика. Центр предпринял ответные меры: еще во время нахождения в тюрьме посольством СССР ему было вручено уведомление о принятии его в советское гражданство. Советская разведка переправила Линицкого в Москву.
Здесь он работал сначала в городской больнице, затем в военном госпитале. С началом Великой Отечественной войны его вновь пригласили на работу во внешнюю разведку. В 1944 году разведчика выбросили с парашютом на территорию Югославии. Среди партизан он встретил своих старых знакомых. Вместе с партизанами совершал тяжелые марши, одновременно добывая информацию и передавая ее в Центр. В апреле 1945-го вернулся в Москву. В 1950 году как разведчик-нелегал выезжал в Индию, а затем в Китай. Эта работа была прервана смертью.
Интересно, что даже в сталинско-бериевские времена поведение Линицкого в сложных ситуациях было признано безупречным. Однако в волне репрессий, когда разведчик находился за рубежом, погибла его мать.
Из истории Российской внешней разведки
Незримая паутина
Канцелярия генерала Кутепова помещалась в скромном доме на рю де Карм. Начальником канцелярии был князь С. Е. Трубецкой, ближайшим помощником по секретной работе - генерального штаба полковник А. А. Зайцев, секретарем поручик М. А. Критский.
Все отправки эмиссаров в Россию производил сам Кутепов. И далеко не все о его делах и встречах знали ближайшие сотрудники.
К организации Попова, возникшей якобы в недрах Красной Армии и величавшей себя "Внутренней Российской Национальной Организацией" (ВРНО), Кутепов относился настороженно. Слишком свежа еще была память о "Тресте". Непосредственных отношений с ВРНО у Кутепова не было. Близкий к Дьяконову генерал Корганов получал от ВРНО письма, адресованные Кутепову. Корганов вскрывал, проявлял и расшифровывал письма. Он доставлял Кутепову шифрованный оригинал и де-шифрант. При встрече оригинал уничтожался, а де-шифрант сохранялся у генерала Кутепова. Такой способ получения почты был исключением из правила - обычно Кутепов сам расшифровывал получаемую почту и сам шифровал письма, адресованные другим организациям и лицам. К скудной информации ВРНО он относился недоверчиво, так же относились к ней и его ближайшие сотрудники.
В октябре 1929 года Кутепов отправил в Москву для переговоров с ВРНО генерал-лейтенанта Бориса Александровича Штейфона, своего бывшего начальника штаба в лагерях Галлиполи. Поездкой Штейфона Кутепов остался доволен и благодарил его за выполнение данного ему поручения.
В начале января 1930 года из Москвы в Берлин приехали А. Н. Попов и Н. А. де Роберти. Побывавшему в Москве Штейфону они прислали письмо с приглашением Кутепову приехать в Берлин для неотложных переговоров. 9 января Штейфон вручил это письмо Кутепову. Но генерал ехать в Берлин не пожелал и вместо себя в тот же день отправил полковника Зайцева.
Встреча только с Зайцевым явно не устраивала москвичей. 11 января Корганов передал Кутепову письмо от них с повторным приглашением в Берлин. 14 января Зайцев получил от Кутепова краткое извещение: