Антропологическое исследование скелета Андрея Боголюбского подтвердило слова летописи о физической силе князя и о ранах, нанесенных ему. По черепу из гробницы Андрея известный антрополог М. М. Герасимов восстановил внешний облик этого незаурядного правителя, бывшего и полководцем, и писателем, и заказчиком превосходных архитектурных сооружений.

Выписки В. Н. Татищева так обрисовывают Андрея Боголюбского: во-первых, он, подобно Соломону, создал великолепный храм (Успенский собор во Владимире), во-вторых, "град же Владимир разшири и умножи всяких в нем жителей, яко купцов, хитрых рукодельников и ремесленников разных населил. В воинстве был храбр, и мало кто из князей подобный ему находился, но мир паче, нежели войну, и правду пачи великого приобретения любил. Ростом был невелик, но широк и силен вельми, власы черные, кудрявые, лоб высокий, очи велики и светлы. Жил 63 года".

На следующий день после убийства князя горожане Боголюбова, мастера дворцовых мастерских и даже крестьяне окрестных сел подняли восстание против княжеской администрации: дома посадников и тиунов были разграблены, а сами княжеские управители, включая "детских" и мечников, были убиты. Восстание охватило и Владимир.

В чем были плюсы и минусы княжения Юрия Долгорукого и Андрея Боголюбского?

Несомненно, положительным было широкое строительство городов, которые являлись не только крепостями, но и средоточием ремесла и торговли, важными экономическими и культурными центрами феодального государства. Князь, временно сидевший на уделе, готовый в любой момент скакать в другие земли, не мог заниматься строительством городов. Юрий же и Андрей (продолжая политику Мономаха) связали свои основные интересы с Ростово-Суздальской землей, и это было объективно положительным.

В новые города и новоосвоенные земли начался, как говорят некоторые источники, приток колонистов, и боярство одобряло такую политику Юрия в 1140-е годы, в период относительной гармонии княжеских и боярских интересов.

Строительство городов, с одной стороны, было результатом развития производительных сил, а с другой – могучим фактором дальнейшего роста их, получавшего новую расширенную базу.

Дмитровский собор во Владимире. Конец XII в. Белокаменные стены покрыты тонкой резьбой

Рост производительных сил не замедлил сказаться и на развитии культуры. Сохранившиеся до наших дней постройки эпохи Андрея Боголюбского свидетельствуют о глубоком понимании русскими архитекторами задач своего искусства. Тонкий и глубокий математический анализ пропорций, умение предусмотреть оптические искажения будущего здания, тщательная продуманность деталей, подчеркивающих гармоничность целого, – эти качества зодчих Андрея Боголюбского являются результатом общего высокого развития культуры. Церковь Покрова на Нерли, комплекс Боголюбского замка, воскрешенные советским исследователем Н. Н. Ворониным, Золотые Ворота Владимира – все это немеркнующие произведения искусства, позволившие летописцу сравнивать Андрея с библейским царем Соломоном, а нам постигать изумительную красоту русского зодчества накануне создания "Слова о полку Игореве". При дворе Андрея Боголюбского развивалась и литературная деятельность; Андрей сам был писателем. Сохранились отрывки летописания княжения Андрея.

Положительной следует считать в деятельности Юрия и Андрея и ту централизацию власти, которая шла за счет ущемления интересов князей-родичей и бояр. В обычное, мирное время это могло, по всей вероятности, оставаться в разумных пределах, когда власть великого князя сдерживала центробежные силы и направляла их по какому-то единому руслу.

Минусами "самовластия" в рамках княжества-королевства были конфликты, рождавшиеся из роста княжеского домена за счет боярских вотчин, и дробление княжества на уделы, выделяемые сыновьям князя. Оно приводило к расчленению такого веками сложившегося организма, как "земля" или "княжение" XII века, восходящего, как мы видели, к древним племенным союзам VI-VIII веков. Разрушать, расчленять то, чего смогло достигнуть еще родоплеменное общество, было крайне нерационально.

Впрочем, к Андрею этот упрек неприменим – он не делил своего княжества между детьми; двое его сыновей умерли еще при нем, а единственный сын, переживший отца, – Георгий Андреевич, ставший впоследствии царем Грузии, – не принимался в расчет при династических переделах Владимирского (по старой боярской терминологии, Ростово-Суздальского) княжества. Опасность такого дробления сказалась позднее, когда "Большое Гнездо" князя Всеволода захотело распространиться по всем городам Северо-Восточной Руси.

Отрицательной стороной деятельности Андрея Боголюбского было, конечно, его стремление к Киеву, к "Русской земле", то есть к лесостепной части Приднепровья. Это стремление никак не было связано с повседневными интересами суздальского боярства; это были личные честолюбивые замыслы Андрея, внука Мономаха.

Экономика южнорусского боярства и князей за 200 лет борьбы с печенегами и половцами приспособилась к нуждам постоянной обороны, постоянной готовности к сидению в осаде и походам. С этим, возможно, было связано широкое развитие закупничества (при содержании закупов внутри укрепленных боярских дворов), возрастание применения холопского труда в XII веке, позволявшего быстро создавать необходимые в таких условиях запасы продовольствия, и создания своеобразных "крестьянских городов", прообраза военных поселений вроде пограничного Изяславля на Горыни. Главная тяжесть постоянной военной службы на юге была к этому времени переложена на многотысячный заслон берендейской конницы в Поросье.

Ничего этого не было во Владимирской земле, прочно отгороженной Брынскими, Московскими и Мещерскими лесами от Половецкой степи. Каждый поход вызывал резкое нарушение феодальной экономики, не говоря уже о крайней разорительности его для народа. За пять лет, предшествующих заговору Кучковичей, Андрей Боголюбский снарядил пять далеких походов: на Новгород, на Северную Двину, на болгар и два похода на Киев. По самым скромным подсчетам, войска должны были пройти за это время под знаменами Андрея около 8 тысяч километров (по лесам, болотам и водоразделам), то есть потратить не менее года только на одно передвижение к цели, не считая длительных осад и маневров.

Добавим, что три похода закончились неудачно. Неудивительно, что это княжение завершилось вооруженным выступлением боярской верхушки и не зависевшим от него проявлением народного гнева в отношении представителей княжеской администрации.

Восстание в 1174 году в Боголюбове и Владимире напоминает киевское восстание 1113 года, также возникшее после смерти князя, перенапрягшего тетиву народного терпения.

После смерти Андрея Ростов и Суздаль, средоточие старого местного боярства, применили изобретенную киевским боярством систему княжеского дуумвирата: ими были приглашены двое племянников Андрея, второстепенные князья, неопасные для местной знати.

Однако здесь на сцену выступил новый город, выросший при Андрее в крупный ремесленно-торговый центр, – Владимир. Владимирцы приняли Михаила Юрьевича, брата Андрея. Началась война между Ростовом и Владимиром; ростовцы, возмущенные возвышением Владимира, грозились: "Сожжем его! Или снова пошлем туда нашего посадника – ведь это же наши холопы, каменщики!"

В этой фразе сквозит пренебрежение аристократов к демократическим слоям города, к ремесленникам, каменщикам, "делателям", которые незадолго перед этим решительно расправлялись с мечниками и "детскими", а теперь захотели иметь своего князя, неугодного Ростову и Суздалю.

Временно победил Ростов – Михаил ушел из Владимира, а там стали княжить боярские избранники, "слушая боляр, а боляре учахуть я на многое именье". Их "детские" "многу тяготу людем сим створиша продажами и вирами".

Кончилось тем, что горожане Владимира, "новые меньшие люди", опять пригласили Михаила и решили твердо стоять за него. Михаил разбил войско племянников и стал князем владимирским. С ним находился его брат Всеволод Юрьевич. Победа горожан Владимира имела большие последствия – произошел социальный раскол и в старом Суздале. Горожане Суздаля тоже пригласили к себе Михаила (1176 год), сказав, что они, простые суздальцы, с ним не воевали, что его врагов поддерживали только бояре, "а на нас лиха сердца не держи, но поеди к нам!".

В эти годы часто упоминается Москва (Московь, Кучково) как город, стоящий на пересечении границы Владимирской земли наезженным путем из Чернигова во Владимир.

В 1177 году Михаил Юрьевич, давно уже болевший, умер. Ростовское боярство снова начало борьбу за политическую гегемонию, поддерживая своего прежнего кандидата Мстислава Ростиславича Безокого против Всеволода Юрьевича, выдвигаемого такими городами, как Владимир, Переяславль Залесский и Суздаль. Самонадеянное ростовское боярство властно вмешивалось в дела князя: когда Мстислав собрался было примириться с дядей, бояре заявили: "Если ты и дашь ему мир, то мы ему не дадим!"

Дело разрешилось битвой у Юрьева 27 июня 1177 года, принесшей победу Всеволоду. Бояре были схвачены и связаны; их села и стада взяты победителями. Вслед за тем Всеволод разгромил Рязань, где укрылись его враги. Рязанский князь Глеб (из Ольгови-чей) и Мстислав Безокий с братом Ярополком были пленены.

Горожане Владимира, бояре и купцы, были сторонниками решительной расправы; они приходили на княжий двор "многое множество с оружием" и настоятельно требовали казни пленных князей. Несмотря на заступничество Святослава Черниговского, друга Всеволода, пленных соперников ослепили, а Глеб умер в заточении.

Так началось княжение "великого Всеволода", могшего веслами Волгу расплескать и шлемами Дон вычерпать. Силу новому князю придавал его союз с городами, широкими слоями городского населения.

Кроме того, к этому времени создается еще одна сила, являвшаяся опорой княжеской власти, – дворянство, то есть служилый, военный слой, зависевший лично от князя, получавший за службу или земли во временное владение, или денежно-натуральную плату, или право сбора каких-то княжеских доходов, часть которых предназначалась самим сборщикам. Единого термина еще не было, но в эту категорию младших членов дружины и княжеских министериа-лов мы должны включить "детских", "отроков", "гридей", "пасынков", "милостников", "мечников", "вирников", "биричей", "тиунов" и др. Одни из них были почти холопами, другие дослуживались до положения бояр; эта прослойка была многочисленной и разнообразной.

В судьбах этих людей многое зависело от их личных качеств, от случая, от щедрости или скупости князя. Они знали княжескую жизнь, несли дворцовую службу, воевали, судили, скакали гонцами в чужие земли, сопровождали посольство, объезжали далекие погосты, закалывали из-за угла княжеских соперников, заковывали их в цепи, присутствовали на поединках, организовывали псовую или соколиную охоту, вели учет княжескому хозяйству, может быть, даже писали летописи. В мирное время им всем находилось дело в обширном княжестве, где государственное переплеталось с лично княжеским, домениальным, а во время войны они уже могли составить основное ядро княжеской рати, конницу "молоди".

С одним из таких людей, взирающих на князя как на единственного покровителя, мы знакомимся по его собственной челобитной, писанной затейливым языком, но с большим мастерством и эрудицией. Это Даниил Заточник (Псевдо-Даниил. Около 1230 года), написавший письмо-прошение переяславскому князю Ярославу Всеволодичу в XIII веке. Даниил происходит из холопов, но блестяще образован, начитан и, по его собственным словам, не столько храбр на рати, сколько умен, "крепок в замыслах". Он проклинает богатых бояр и просит князя принять его к себе на службу:

Княжеский шлем, найденный на Липицком поле, где проходили битвы в 1176 и 1216 гг.

"Княже мой, господине! Яко же дуб крепится множеством корения, тако и град нашь твоею державою… Кораблю глава кормник, а ты, княже, людем своим… Весна украшает землю цветы, а ты нас, княже, украшавши милостию своею…

Лучше бы ми вода пити в дому твоем, нежели мед пити в боярстем дворе…"

Умный, но бедный, образованный, но безродный, молодой, но непригодный к военной службе, которая сразу открыла бы перед ним широкую дорогу, он хочет найти свое место в жизни поблизости от князя. Он не собирается разбогатеть женитьбой на богатой невесте, не хочет и в монастырь идти, не надеется на помощь друзей; все его мысли направлены к князю, который не копит сокровища, а раздает свою "милость" не только домочадцам, но и "от инех стран… притекающая" к нему.

"Даниил" является выразителем интересов того возраставшего на протяжении XII века слоя служилых людей, которые в большинстве своем шли, конечно, в войско, в "молодшую дружину" князя, но в виде исключения просились и на службу, требующую прежде всего "мудрости". Антибоярские настроения этих людей позволяли княжеской власти опираться на них в своей борьбе с гордым и независимым боярством.

При Всеволоде Большое Гнездо Владимирское княжество усилилось, разрослось, внутренне укрепилось благодаря поддержке городов и дворянства и стало одним из крупных феодальных государств в Европе, широко известным и за пределами Руси. Всеволод мог влиять на политику Новгорода, получил богатый удел на Киевщине, вмешивался иногда в южнорусские дела, но без тех грандиозных затрат, которые приходилось делать его брату Андрею.

Всеволод почти полновластно распоряжался рязанскими княжествами; там княжили шесть братьев Глебовичей, постоянно враждовавших друг с другом. В "Слове о полку Игореве" сказано о Всеволоде: "Ты бо можеши посуху живыми шереширы стреляти, удалыми сыны Глебовы", то есть он может бросить "удалых сынов Глебовых" как зажигательные снаряды с "греческим огнем". Здесь имелся в виду победоносный поход 1183 года на Волжскую Болгарию, в котором по приказу Всеволода участвовали четверо Глебовичей. В 1185 году они вышли из повиновения, но об этом автор "Слова" еще не знал, когда писал эту часть своей поэмы.

Лицевое изображение великого князя Всеволода Юрьевича. Титулярник. 1672 г.

Владимирское княжество было связано и с Перея-славско-Русским княжеством. Всеволод здесь сажал на княжение своих сыновей.

Всеволод умер в 1212 году. В последний год его жизни возник конфликт по поводу престолонаследия: великий князь хотел оставить княжество по-прежнему под главенством города Владимира, новой столицы, а его старший сын Константин, ученый книжник и друг ростовских бояр, хотел вернуться к старым временам первенства Ростова.

Тогда Всеволод созвал нечто вроде земского собора: "Князь великий Всеволод созва всех бояр своих с городов и с волостей и епископа Иоана, и игумены, и попы, и купцы, и дворяны, и вси люди". Этот съезд представителей присягнул второму сыну, Юрию. Однако вокняжиться после смерти отца ему удалось только в 1218 году, Юрий Всеволодич погиб в 1238 году в битве с татарами на реке Сити.

В начале XII века Владимиро-Суздальская Русь раздробилась на несколько уделов между многочисленными сыновьями Всеволода Большое Гнездо.

Владимиро-Суздальское княжество, ядро будущего Московского государства XV века, – яркая страница русской истории, и не случайны те торжественные строки, которые посвящены ему в "Слове о полку Игореве".

Многогранная культура Северо-Восточной Руси вполне созвучна этой замечательной поэме; белокаменное зодчество, проникнутая своеобразной средневековой философией скульптура, летописи, полемическая литература, живопись и "узорочье" золотых и серебряных дел мастеров, народные былины о местных и общерусских богатырях, красочность народного искусства – все это оправдывает поэтические слова великого автора, обращенные к князю Всеволоду Большое Гнездо, властителю огромных северо-восточных пространств, ставших впоследствии ядром Московского государства, вновь собравшего Русь в единую державу.