Получается так, что Кентуккское дерби 2043 года выиграет жеребец Привет Фалутин. Довольно дурацкая кличка для лошади, но к тому времени, когда его скаковая карьера закончится, в моду войдут клички ничуть не менее глупые, вроде Швепс, Там-Тут или Сиэтлское Болото. Он выиграет полкорпуса, вырвавшись вперед на последней прямой, а кобылу Барфли, которая финиширует третьей, дисквалифицируют и поставят позади трех лошадей, закончивших дистанцию после нее.

Семь тысяч сто пятьдесят лет спустя звезда, известная под названием Антарес, обратится в сверхновую.

А еще через два миллиона и три года первые проблески разума появятся у моллюсков, обитающих в приливных озерах четвертой планеты, вращающейся вокруг звезды, занесенной в каталоги под названием Спика.

Я бы назвал вам свое имя, но, боюсь, вы не сможете его произнести, да я и сам не повторю его второй раз. Оно постоянно меняется, знаете ли (а может, не знаете, меня это особо не волнует). Впрочем, скажу вам, откуда я родом. Название этого места тоже меняется. Сейчас это Квиггл. А может, Квиббл. Короче, шестая планета звездной системы, известной вам как Бетельгейзе. Во всяком случае, была там шестая планета. Сейчас ее, может, и нет. И меня это печалит. Все-таки там похоронено мое тело.

Но что-то я забежал вперед.

Когда-то я принадлежал к цивилизации гуманоидов, населявших шестую планету Бетельгейзе, которую мы называли Профф. Разумеется, я использую термин «гуманоиды», чтобы дать вам точку отсчета. Откровенно говоря, я всегда думал, что скорее мы — люди, а вы — гуманоиды. Такой вот квиббл1 получается. Пожалуй, со следующей недели будем называть наше обиталище Квиббл.

Я жил в то время, когда на нашей планете царил золотой век, хотя мы называли его розовым, поскольку золота у нас всегда было вдоволь. Гигантские небоскребы высились на суше, огромные города-острова неторопливо дрейфовали по морским просторам нашей прекрасной планеты от одного материка к другому.

За несколько столетий мы освоили космические полеты, перевели наши заводы и фермы на солнечную энергию, полностью избавились от расовых предрассудков, освободились от суеверий и начали познавать самые сокровенные тайны природы.

К сожалению, деяния наши требовали времени, особенно познание тайн природы, и, хотя наша медицина быстро прогрессировала, мы старели и умирали, пусть и жили дольше, чем кто-либо во всей Галактике.

Что ж, не буду отрицать, что среди прочего мы искали и секрет вечной жизни. Жили мы уже больше чем по тысяче лет, так что следующим естественным шагом было бессмертие.

Мы перепробовали инъекции, глубокую заморозку, гипноз, молекулярную хирургию (да, в те далекие времена мы могли оперировать на молекулах ДНК), гормоны, но ничто не приносило должного эффекта. Но однажды Ранкгф Фхоуул, сейчас его зовут иначе, но именно это имя я проклинаю вновь и вновь, нашел изящное решение этой проблемы, то единственное сочетание биохимии, философии, физики и еще двух-трех наук, которые еще не получили у вас названий. В результате его экспериментов мы полностью освободились от наших тел и превратились в сгустки мыслей. Или, если хотите, энергии. Я не уверен, есть ли тут какая-то разница, теперь это и не важно: тело мое обратилось в пыль восемь миллиардов лет тому назад.

Поначалу мы радовались обретенному бессмертию. Мы сохранили свою индивидуальность и, хотя больше не могли слышать, видеть или осязать, приобрели новую гамму чувств.

Разумеется, кое-что мы потеряли навсегда. К примеру, крачхм. Вы никогда о нем не слышали? Крачхм очень схож с телячьим филе, запеченным в пармезане, только пряности острее, а у сыра более приятный цвет. Вы можете представить себе, каково обходиться без крачхма почти восемь миллиардов лет?

Или мой критц. Не просто несколько жен, но четыре, по одной каждого пола. Секс впятером — дело непростое, даже когда у тебя есть тело, а без оного о сексе пришлось просто забыть. И правда, можно ли найти что-то сладострастное в сгустках энергии, которые ничем не отличаются от тебя? Даже мысль о сексе с ними в их новом облике вызывала отвращение. Надеюсь, вы меня понимаете.

Впрочем, со временем, через пару-тройку миллионов лет, я уже не чувствовал себя обманутым. В конце концов жизнь состоит не только из еды и совокуплений. Об утерянном оставалось только сожалеть, разумеется, не мне одному, но мы с этим свыклись и обратились к более серьезным проблемам.

Мы проникли в прошлое, к заре Вселенной, увидели, как сформировался Первый атом, заглянули в будущее, изучили жизнь и смерть каждой звезды, каждой планеты, каждого разумного и неразумного существа и, наконец, стали свидетелями того, как вся Вселенная замерла в энтропийном коллапсе. Потом, поскольку число вариантов будущего бесконечно, мы решили рассчитать их все, исходя из любого возможного события, которое могло произойти где бы то ни было.

Сначала наш энтузиазм хлестал через край, потом поостыл, но вы должны понимать вставшую перед нами дилемму: если изучена вся Вселенная, больше делать просто нечего.

Вот тогда скука начала брать над нами верх.

О, мы боролись отчаянно. Мы изучали параллельные миры, исследовали бесконечное их число, даже проникли во времена, предшествующие формированию Первого атома (грустная картина, знаете ли, никакой музыки, только двадцать три элемента периодической таблицы). Ничего не помогало. Мы скучали.

Тогда мы начали создавать новые миры, исходя из логических предпосылок, магии, алхимии и, наконец, из всего, что только приходило на ум. Я, помнится, «построил» целую Галактику, богом в которой был утенок Дональд, и произошло это за пять миллиардов лет до рождения Уолта Диснея.

Бесполезно. Раньше или позже скука клала на лопатки каждого из нас.

Думаю, первым эту идею высказал Рилас Праннч, но обдумывали ее многие: общее самоубийство. Ах, что за милая мысль, какая приятная фантазия!

Я все еще помню, как мы, словно мыши в море, вошли в ближайшую звезду, готовые сгореть дотла. И ничего с нами не случилось, разве что мы узнали, как выглядит звезда изнутри.

Затем старик Кланненн Порвишт предложил отключить все органы чувств. Я хочу сказать, мы не могли просто закрыть глаза. Короче, и из этой затеи ничего не вышло.

Роббат Хаззар попытался изучить рай и ад, чтобы понять, а не примут ли нас в одно из этих заведений.

В итоге наш коллективный разум более не занимался проблемами существования и созидания, но сосредоточился на одном: как добиться общей смерти.

Мы испробовали практически все. Религию, философию, пытались растянуться до бесконечности, чтобы раствориться в пространстве, подставлялись под всевозможные излучения. Мы посещали планеты, где Смерть боготворят и ей поклоняются, мы наблюдали обряды, в ходе которых живое погибало, а мертвое оживало. Мы перерыли все библиотеки во всех галактиках. Мы искали ответ среди кварков и квазаров.

И после трех миллиардов лет бесплодных усилий пришли к неутешительному выводу: самоубийство, безусловно, желательно, но по-прежнему недостижимо.

Вывод этот лишь подхлестнул нас. Каждая теория, уравнение, молитва, заклинание, лемма, гипотеза изучались, анализировались, выворачивались наизнанку. Каждая вселенная, сосуществующая с нашей в разных временных плоскостях или частотных интервалах, досконально исследовалась в поисках требуемого решения, но оно так и не нашлось.

Мы вернулись к прежним нашим занятиям, но постоянно, хотя изучали что-то иное, помнили о нашем стремлении умереть. Я помню, как в конце концов мы начали играть со Временем, сворачивая и разворачивая его, как рулон материи. Естественно, происходило все это мысленно, но любой из нас знал цель этих размышлений: если бы мы нашли способ повернуть Время вспять и оказаться рядом с Ранкгфом Фхоуулом за несколько секунд до того, как он нашел способ освободить нас от тел, мы бы сумели отправить его к праотцам и, таким образом, сами обрели бы желанное забвение.

Не вышло. Время подавалось тут и там, где-то уступало нашему нажиму, однако нам пришлось признать, что мы не в силах заставить Время повернуть назад и вернуться в то судьбоносное мгновение.

И настал день, когда маленькая Плука Питзм, одна из моих любимых критц, исчезла. Поначалу мы не могли в это поверить, потом встревожились и, наконец, обрели надежду. Неужели ей удалось умереть? Как мы хотели в это поверить, и сколь велико было наше разочарование, когда мы нашли ее в вонючей вселенной Блишма (созданной главным образом из выдержанного мюнстерского сыра и отстоящей от нашей на три частотных уровня), где она, всем довольная, что-то мурлыкала себе под нос. Мне уже показалось, что Плука тронулась умом, но вскоре она заметила наше коллективное присутствие и заявила, что жить скучно, но особенно ей наскучила наша компания и у нее больше нет ни малейшего желания общаться с нами.

Естественно, мы не могли пойти против ее желаний. Хотя и одобрить решение Плуки мы не могли: чем больше членов нашего сообщества выбирали уединение, тем меньше оставалось тех, кто работал над проблемой всеобщей смерти.

Внезапно Пратч Пратч Пратч (ему очень нравилось его имя) сошел с ума. Бормотал что-то нечленораздельное, распевал похабные песенки, собранные с триллиона планет, ругался на всех известных языках, а его маниакальное хихиканье просто выводило из себя.

Какое-то время мы решали, лечить его или нет, и пришли к выводу, что лучше не вмешиваться: в безумии он, возможно, более счастлив, чем в здравом уме, в обнимку со скукой. Так вот, Пратч Пратч Пратч буянил и верещал тридцать семь миллионов лет, а потом безумие иссякло, и он снова стал самим собой. К тому времени мы уже начали осознавать, что безумие — желанный оазис в пустыне скуки.

Вот так мы живем и сейчас. Половина из нас порвала все отношения с нашим сообществом, каждый десятый безумен, к сожалению, временно.

Мы все еще ищем способ умереть, как вместе, так и поодиночке, но надежды наши тают. В конце концов в этом трагедия бессмертного: он по определению не может умереть.

Нынче я нахожу удовольствие лишь в одном: пытаюсь не допустить, чтобы другие цивилизации повторили нашу чудовищную ошибку. Думаю, я спас от нее обитателей Альдебарана XII. Моими стараниями этот химик с Гамма Эпсилон II занялся изучением совсем другой проблемы.

Потому-то, кстати, я говорю с вами. Видите ли, один парнишка из Омахи соорудил в подвале маленькую лабораторию. Там у него аккумуляторы, несколько мотыльков, но он, похоже, на правильном пути (достичь бессмертия совсем просто — спросите у Ранкгфа Фхоуула, он все расскажет).

Разумеется, парнишка понятия не имеет, к чему могут привести эти эксперименты, но его сестра встречается с выпускником Небраскского университета, а лучший друг этого студента…

Короче, вы все поняли.

Есть только одно прошлое, и изменить его невозможно. А вот будущих сколько хочешь. В большинстве из них секрет бессмертия будет для вас благополучно утерян, но в некоторых — нет. И поверьте мне, не стоит так рисковать.

Лучше встать перед движущимся поездом, принять безболезненный, но смертельный яд или сунуть голову в газовую плиту.

Я наблюдаю за вашей планетой. Я видел, как расплавленная лава уступала место тверди и воде, пока не возник тот прекрасный мир, в котором вы живете. Я наблюдал, как вы вылезли из воды, встали на ноги, научились пользоваться руками, покорили огонь, изобрели колесо, укротили атом. Я люблю вас как своих детей. И желаю вам только одного.

Смерти и уничтожения.

Таков наказ отца вашего.

1

Quibble — каламбур (англ. ).