Глава 10

Черный Орфей практически не общался с инопланетянами. Не то чтобы он их презирал или испытывал к ним отвращение. Просто свое призвание он видел в создании поэмы-мифа о человечестве. И те, кто полагал, что труд его жизни состоит из четверостиший, прославляющих преступников и неудачников, жестоко ошибался. После его смерти осталась поэма из двухсот восьмидесяти тысяч строк, большей частью написанных белым стихом и нерифмованным ямбическим пентаметром, воспевавшая главным образом великую экспансию человечества в Пограничье Внутренних миров. А четверостишья о действительно колоритных личностях составляли наименьшую толику его эпического повествования, хотя именно они интересовали современников Орфея (за исключением, разумеется, ученых, которые обожали точность и терпеть не могли уход от реалий).

Так или иначе, инопланетяне Орфея не интересовали, хотя он и упоминал в поэме действительно уникальных не в смысле внешности, — любая форма разумной жизни уникальна, — но в части их взаимоотношений с человечеством. А вот здесь с Великой нацией сиу потягаться никто не мог.

Разумеется, речь шла не о нации. Все ее члены, числом восемьдесят четыре, лишь дважды собирались в одном месте и в одно время. Нация объединяла представителей семи цивилизаций, все с кислородных планет, в свое время побежденных в вооруженном конфликте или подчиненных экономическими методами Республикой и сменившей ее Демократией.

У многих инопланетных цивилизаций господство человека вызывало негодование. Лишь редкие старались учиться у победителей. К последним относилась и Великая нация сиу.

То были грабители и воры, головорезы и контрабандисты, игравшие в игры человека на его поле — в Пограничье Внутренних миров. Каждый прослужил какое-то время в банде, состоящей из людей, каждый понял, что для того, чтобы играть в эти игры, прежде всего необходимо усвоить основополагающие правила.

Изучая правила игры, параллельно они заглядывали и в книги по истории. Они узнали, что человек до выхода к звездам, где он начал покорять иные цивилизации, долгие сотни лет практиковался в этом на родной планете. Их вождь, гуманоид с Мориота II, весь покрытый золотистыми перьями, проникся особой симпатией к америндам [9], которых долго и упорно вытесняли с исконных земель. Он назвал себя Сидящим Быком, хотя из-за особенностей физиологии не мог ни сесть, ни опуститься на корточки, а также понятия не имел, как выглядит настоящий бык. Каждому члену банды он дал индейское имя (как это ни странно, лишь Безумная Лошадь совпала с именами настоящего племени сиу), возвратил к жизни многие ритуалы индейцев с Великих равнин, а сама банда стала называться Великой нацией сиу. И довольно быстро убедил новоиспеченных индейцев, что их предназначение — влиять на баланс сил в Пограничье не без выгоды для себя. Преступления они совершали только против человечества, заказы на противоправные деяния принимали только от людей и пользовались при их исполнении только тем оружием, что создал человек.

Однажды Черный Орфей написал о них, забыв упомянуть, что они инопланетяне (потом он исправился), так что большинство его поклонников полагали, что Великая нация сиу — группа фанатиков, жаждущих отомстить за несправедливости, творимые по отношению к америндам в очень далеком прошлом. Другие видели в них идеалистов, решивших возродить ту маленькую индивидуальную частичку человечества, которая растворилась в нем без остатка. И лишь немногие, имевшие с ними дело, знали, что Великая нация сиу — банда инопланетных преступников, пытающихся вписаться в образ жизни Пограничья.

Какой бы ни была мотивация Великой нации сиу, их компетентность никогда не ставилась под сомнение. Штаб-квартира Сидящего Быка располагалась на старательской планете Алмазная жила, в двадцати восьми милях от Матер-Лоуд, единственного Трейдтауна планеты. Через Сидящего Быка желающие могли заказать что угодно — от убийства человека до контрабанды товара, произведенного человеком.

Великая нация сиу торговала также и информацией, вот почему Бродяга дал команду навигационному компьютеру корабля Веры Маккензи доставить их на Алмазную жилу.

Два дня спустя Вера посадила корабль в крошечном космопорте на окраине Матер-Лоуд. Время близилось к полудню, и оранжевое солнце с трудом пробивало облака, прижавшие к земле жаркий и влажный воздух.

Бродяга поспешил в гараж, где добрых десять минут торговался с его владельцем об арендной плате за старенький авто.

— Почему ты сразу не заплатил запрошенную им цену? — раздраженно спросила Вера, когда авто двинулся по узкой, ухабистой дороге к поселению Великой нации сиу. — Мы можем позволить себе такие расходы.

— Разумеется, можем, дорогая, — тут же согласился Бродяга. — Но это планета Сидящего Быка, точно так же, как Золотой початок — моя. Он уже знает, что мы здесь, делиться имеющимися у него сведениями он не привык, и очень неплохо дать ему понять, что мы не всегда соглашаемся платить запрошенную с первого раза цену.

— Он назовет другую?

Бродяга кивнул:

— И другую, и третью, и четвертую. Торговаться он обожает.

— Интересный тип. — Вера достала платок, вытерла с лица пот.

Открыла окно в надежде, что ветерок охладит кожу.

— Скорее опасный, — поправил ее Бродяга. — Я думаю, целесообразно возложить переговоры на меня.

— С чего ты взял, что справишься с этим лучше, чем я? — пожелала знать Вера. — Если б с владельцем гаража говорила я, мы бы получили авто с кондиционером или хотя бы с амортизаторами.

— Второго в гараже просто не было.

— Ты не ответил на мой вопрос: почему ты думаешь, что проведешь переговоры лучше, чем я?

— Потому что он — инопланетянин, — ответил Бродяга.

— И что?

— Меня вырастили инопланетяне. Я знаю, как работает у них голова.

— Ты хочешь сказать мне, что тебя вырастили на родной планете Сидящего Быка? — В ее голосе звучали нотки сомнения.

— Нет.

— Тогда почему ты думаешь, что найдешь с ним общий язык?

— Я уже имел дело с инопланетянами.

— И что из этого? Разве можно утверждать, что ты владеешь мечом, раз уж умеешь стрелять? — Она выругалась, поскольку авто рывком ушел в сторону, огибая огромную яму. — Как ты вообще у них оказался?

— Мне было три года, когда корабль с колонистами, на котором находилась моя семья, потерпел аварию на Пеллинате Четыре. Выжили только двое, один умер через несколько дней. А белламы воспитывали меня, пока мне не исполнилось семнадцать.

— Белламы? — повторила Вера. — Никогда о них не слышала.

— Как и большинство людей. Они стараются держаться особняком.

— Почему они не известили Демократию о том, что ты у них?

— Возможно, тебе покажется это странным, но они не подозревали о существовании Демократии. Поэтому я оставался с ними, пока не прибыл исследовательский корабль и не начал картографировать планету. На нем я и улетел.

— И каково это — расти без себе подобных? — спросила Вера.

— Как я сейчас вижу, не так уж и плохо. Во всяком случае, белламам пришлось труднее, чем мне.

— Да? А почему?

— В этом обществе индивидуализм, понятие частной собственности не в чести, — улыбнулся Бродяга. — Наверное, нет нужды говорить, что я их взгляды не разделял. Я покинул их тридцать лет тому назад, но готов спорить, многие особенности их экономики до сих пор не изучены.

— Я бы подумала, что ты попал к ним достаточно молодым, чтобы усвоить общепринятое у них отношение к собственности, — заметила Вера.

— И они думали точно так же, — рассмеялся Бродяга. — Но попробуй дать двухлетнему ребенку тряпичную куклу, скажи ему, что она принадлежит ему, и целая планета белламов не сможет убедить его в обратном. — Он помолчал. — Опять же, я не из тех, кто готов подчиниться любому приказу. Когда они сказали мне, что ни один индивидуум в здравом уме не захочет лично владеть какими-либо материальными ценностями, я начал подгребать под себя вещи с феноменальной скоростью. — Очередная улыбка. — Похоже, привычка эта сохранилась у меня и поныне.

— Интересно. — Вера закрыла окно, решив, что лучше жара, чем пыль. — Но я все-таки не понимаю, почему твое прошлое позволит тебе более эффективно провести переговоры с Сидящим Быком.

— Он — инопланетянин, пытающийся вести себя как человек. Аккурат в такой ситуации оказался и я три десятилетия тому назад. — Он помолчал. — Кроме того, я уже имел с ним дело. Так что мне известно, как строить разговор.

— Что значит строить?

— Он — большой поклонник америндских ритуалов. Подозреваю, что по большей части их не существовало, но он прочитал о них в многочисленных работах антропологов, которые чего только не навыдумывали.

— И именно поэтому Черный Орфей счел возможным написать о нем? — хмыкнула Вера.

— В его стихах нашлось место и менее колоритным личностям, — заметил Бродяга. — К примеру, тебе и мне.

— Возможно, ты этому удивишься, но я знать не знала о том, что попала в его чертову поэму, пока не увидела четверостишье о себе. Я до сих пор не знаю, где и когда он увидел меня. Я даже не знаю, с чего ему взбрело в голову назвать меня Королевой-Девственницей.

— Что из того, что ты не девственница и не королева, — улыбнулся Бродяга. — Меня тоже не разыскивала полиция, что бы там ни говорилось в поэме. Но Черный Орфей не из тех, кто позволяет фактам жизни стать на пути истины. В конце концов, он — творец мифов, а не историк.

— Он и не творец мифов, и не историк, — высказала Вера свое мнение. — Он просто слагает баллады, да и те оставляют желать лучшего.

Бродяга покачал головой:

— Он, возможно, излагает свою историю в форме баллады, но всегда готов поломать рифму, если она мешает сказать то, что он считает нужным. Когда он в последний раз побывал у меня, я указал, что в его четверостишьях о Сократе, Альтаир-с-Альтаира и Честном Чарли рифмы хромают, а он лишь улыбнулся и ответил, что готов поступиться гладкостью слога, но не сутью.

— Он просто идиот.

— Если и идиот, то очень популярный.

— Ты так думаешь? — спросила Вера. — Тебе бы послушать мнение Каина, которого Орфей обозвал Птичкой Певчей.

— Ему бы не жаловаться, а благодарить барда. Орфей сделал его знаменитым. — Бродяга помолчал. — Черт, да благодаря ему мы все стали знаменитостями.

— Ты знаешь… — она вновь вытерла пот со лба, — может, в этом наша ошибка.

— В смысле?

— Может, нам следовало найти Орфея и спросить, где нам искать Сантьяго?

— Он не знает, — покачал головой Бродяга. — Он ищет Сантьяго последние десять лет.

— Но Орфей о нем писал! — возразила Вера. — Я думала, он не пишет о тех, с кем не встречался.

— Сантьяго — особый случай. В конце концов, сага о Пограничье Внутренних миров без Сантьяго — нонсенс. Кроме того, Орфей ничем не отличается от любого другого поэта, писателя, художника. Взявшись за большую работу, они больше всего боятся умереть, не закончив ее, чтобы потом труд всей их жизни доделывали неумехи. Он позаботился о том, чтобы строки, посвященные Сантьяго, появились в поэме заранее. Если Орфей его таки найдет, то просто их перепишет.

— Кто оплачивает создание этой грёбаной поэмы? — спросила Вера.

— Никто. Он пишет ее, потому что хочет написать.

— Тогда я лишь убеждаюсь в собственной правоте. Он — идиот.

— Потому что его деяния доставляют ему радость?

— Потому что отдает плоды своего труда за так.

— Может, денег у него достаточно, — предположил Бродяга.

Вера резко повернулась к Бродяге:

— Ты знаешь хоть одного человека, кому достаточно тех денег, которые у него есть?

Бродяга улыбнулся.

— Может, он и идиот, — наконец вырвалось у него.

Неожиданно дорога свернула в заросшую лесом лощину, и Бродяга сбавил скорость.

— В чем дело? — спросила Вера.

— Мы почти приехали. — Миновав лощину и поднявшись на холм, Бродяга свернул на обочину, остановил авто. — Видишь вон ту прогалину в полумиле впереди?

— С какими-то странными сооружениями посередине? — спросила Вера.

— Это вигвамы.

— Что такое вигвамы?

— Шатры, в каких жили америнды. Так, во всяком случае, говорит Сидящий Бык. Мне представляется, пользы от вигвама чуть. Уж от врагов он точно не защищает. — Бродяга пожал плечами. — Однако, приходится принимать слова Сидящего Быка на веру. У меня нет времени рыться в исторических книгах, чтобы выудить правду об америндах.

Он выключил двигатель.

— Что теперь? — спросила Вера.

— Вылезаем из авто и идем пешком. — Он открыл дверцу.

Вера последовала его примеру.

— А почему? До вигвамов полмили.

— Потому что Сидящий Бык желает, чтобы гости приходили к нему на своих двоих. Должен признать, я его понимаю. Транспортное средства можно без труда оснастить очень мощным оружием, а врагов у него хватает. — Бродяга помолчал. — Опять же, он может показать, какой он крутой.

— Что-то я тебя не понимаю.

— Если все будет так, как в последний раз, нас встретят на полпути, и в лагерь мы войдем под вооруженной охраной. Тем самым он покажет нам кто здесь хозяин.

И точно, навстречу им вышли четверо инопланетян. Вернее, вышли трое, высокие, очень худые синекожие, обвешанные оружием, а четвертый, напоминающий желтого крокодила, выполз. Объединяли их головные уборы из перьев и боевые узоры на теле. Бродяга подумал, что выглядят они просто нелепо, а вот Веру они заинтересовали, так что она сфотографировала их миниатюрной голокамерой, встроенной в пряжку пояса.

Один из синекожих, представившийся как Кочиз, навел на них сонарное ружье. Вера и Бродяга замерли, пока крокодил, обнюхав их, не нашел два пистолета Бродяги и не передал их другому синекожему. После чего Кочиз мотнул головой в сторону лагеря, и вся компания продолжила путь.

В лагере Кочиз подвел их к кострищу, велел сесть и ушел, оставив на попечение другою синекожего.

— Отметил что-нибудь необычное? — шепотом справилась Вера.

— Пока процедура стандартная, — ответил Бродяга.

Как только откинулся полог ближайшего вигвама и из него выступил Сидящий Бык, Вера включила голокамеру и диктофон.

Прежде всего она обратила внимание на золотистые перышки. Поначалу подумала, что это элемент костюма, как и громадный головной убор, но быстро поняла, что перышки — неотъемлемая часть организма Сидящего Быка.

Пять футов роста, плечи примерно такой же ширины, набедренная повязка, практически не скрывавшая детородного органа, и Вера сразу уяснила, что перед ней мужчина. При ходьбе он тяжело переваливался на толстых мускулистых ногах с необычно расположенными суставами. У Веры тут же возник вопрос: а может ли он сесть или хотя бы опуститься на корточки?

Лицо его, разрисованное, как и у остальных, напоминало человеческое. Вера не очень-то понимала, каким образом перышкам не сопутствовал клюв, но Сидящему Быку природа даровала широкий плоский нос, тонкогубый рот и узкие, похожие на щелочки глаза. Ушей она не заметила, но решила, что они скрыты головным убором.

— Привет, Сидящий Бык. — Бродяга поднялся. — Рад нашей новой встрече.

— Можешь сидеть, — прохрипел в ответ Сидящий Бык. Бродяга сел, скрестив ноги перед собой. — Кто твоя спутница?

— Вера Маккензи. — Вера все гадала, протянуть ли руку, но решила, что без этого можно и обойтись. — Я — журналистка.

Сидящий Бык бесстрастно посмотрел на нее, затем повернулся к Бродяге, откашлялся.

— Какую помощь желаешь ты получить от Великой нации сиу?

— Мне нужна информация, — прямо ответил Бродяга.

— Приобретение этой информации причинит вред одному человеку или нескольким людям? — спросил Сидящий Бык.

— Несомненно.

Инопланетянин дернул головой. Вера расценила это движение как одобрительный кивок.

— Приобретение этой информации может причинить вред одному или нескольким представителям других цивилизаций?

— Ни в коем разе, — заверил его Бродяга.

— Ты знаешь, как карается ложь?

— Во всяком случае, могу догадаться.

— Догадываться нет нужды, Веселый Бродяга. — Сидящий Бык наклонился вперед, пристально вглядываясь в Бродягу, и тут Вера решила, что он скорее инопланетянин, чем индеец. — Если информация, которую ты ищешь, принесет вред кому-либо еще, помимо человека, тебя и Веру Маккензи найдут, где бы вы ни пытались спрятаться. Вас привезут на Алмазную жилу, вас будут пытать, а потом привяжут к столбу и сожгут на костре. Это ясно?

— Разумеется.

— Тогда можешь спросить.

— Мы ищем Сантьяго. Ты знаешь, где он?

— Да.

Последовала долгая пауза.

— Где? — первой не выдержала Вера.

— Этого я вам не скажу.

— Не скажешь или не можешь сказать? — спросил Бродяга.

— Ты меня слышал.

— Я не знал, что ты его боишься. — В голосе Бродяги проскользнули презрительные нотки.

— Я никого не боюсь.

— Так почему ты не говоришь нам то, что нас интересует?

— Потому что он воюет с человеком. Потому что он несет человеку горе. Потому что он ввергает человеческую цивилизацию в хаос. Потому что он — Сантьяго.

— Кончай болтать и называй цену, — раздраженно вырвалось у Веры.

Сидящий Бык повернулся к ней. Его глаза еще больше сузились.

— Женщины на совете не говорят.

— Женщины с деньгами говорят, — возразила она. — Сколько ты хочешь?

— Ты несносна даже для своего племени, — ответил инопланетянин. — Я начинаю понимать, почему Дмитрий Сокол хочет тебя убить, — и холодно смерил ее взглядом. — Цены нет. Я ничего вам не скажу.

— То есть у тебя кишка тонка! — выкрикнула Вера.

— Мы никого не боимся. — Губы Сидящего Быка разошлись, обнажив два ряда ярко-желтых зубов. — Даже Демократия дрожит от страха перед Великой нацией сиу.

— Которая, в свою очередь, дрожит от страха перед Сантьяго, обыкновенным преступником, за голову которого назначена награда.

— Сантьяго — не единственный человек, за голову которого назначена награда. — Сидящий Бык не отрывал от Веры взгляда. — И тебе надо об этом помнить.

— Это угроза? — пожелала знать Вера. — За мою голову назначить цену мог лишь преступник с Пегаса. А если ты попытаешься заработать эти денежки, то скоро узнаешь, что случается с самоуверенными инопланетянами, которые поднимают руку на людей-журналистов! Надеюсь, это понятно?

Сидящий Бык молча смотрел на нее.

— Так что давай вернемся к делу, — продолжила Вера. — Мы торопимся.

Инопланетянин по-прежнему молчал.

— Послушай, ты…

Бродяга коснулся ее руки.

— Хватит. Он не пытается набить цену. И ясно дал понять, что ничего нам не скажет. И позволь напомнить тебе, если ты об этом забыла, что мы окружены его индейцами.

— Получается, что мы слетали сюда зазря? — не сдавалась Вера. — Неужели мы должны сдаться, поговорив с ним тридцать секунд.

— Кое-что мы все-таки сможем узнать, — ответил Бродяга. — Попробуем выяснить, что поделывают конкуренты. — Он повернулся к Сидящему Быку. — Нас также интересует информация, не имеющая отношения к Сантьяго.

— Я тебя выслушаю.

— Есть охотник за головами, которого зовут Ангел. Где он сейчас?

Далее разговор вновь зашел о том, кому причинит или не причинит вред искомая информация, после чего Сидящий Бык признал, что может достаточно быстро выяснить местонахождение Ангела. Он подозвал синекожего инопланетянина, которого звали Витторио, произнес несколько фраз на непонятном Вере языке, отпустил его, посмотрел на Бродягу.

Началась торговля. Сидящий Бык потребовал двадцать тысяч наполеоновских франков. Бродяга рассмеялся и предложил семьсот пятьдесят кредиток. Десять минут спустя они все еще торговались, правда, разрыв между ценами спроса и предложения сократился до двухсот тридцати шести кредиток. Наконец Бродяга сдался. Оговоренная сумма составила шесть тысяч восемьсот девятнадцать кредиток на условиях предоплаты.