- А куда вы направляетесь? - поинтересовался Мэллори.
      - В Рим, конечно.
      - Ну конечно, - сухо повторил Мэллори.
      - Ах, я же забыл о приличиях! - воскликнул субъект и протянул руку, по-прежнему не останавливаясь ни на миг. - Меня зовут Иан Уилтон-Смит.
      - Британец? - спросил Мэллори, пожимая протянутую руку.
      - До мозга костей, - кивнул Уилтон-Смит. - Смерть ирландцам! Грабь колонии! Боже, храни королеву! - Он вдруг осекся. - У нас еще королева, да? Или уже король?
      - По-прежнему королева. Как я понимаю, вы давненько не были дома?
      - С весны 1960-го, - признался бегун. - В то лето я отправился в Рим на Олимпийские игры.
      - В качестве зрителя?
      - В качестве марафонца. Фактически говоря, я все еще на дистанции, но где-то по пути свернул не в ту сторону.
      - Не знаю, как бы это вам подать, но с тех пор было не так уж мало Олимпийских игр. Забег завершен.
      - Нет, не завершен, пока я не пересек финишную черту, - несгибаемо заявил Уилтон-Смит.
      - А не проще ли остановиться?
      - Так нечестно. Правила игры, знаете ли.
      - В правилах нигде не сказано, что надо бегать десятилетиями после того, как все остальные финишировали, - возразил Мэллори.
      - Побеждает не быстрейший, а упорнейший, - процитировал УилтонСмит.
      - Но только не в этом забеге. В нем победители уже определены.
      - Но разве я в том повинен, правда? - парировал Уилтон-Смит. - Моя работа - знай потей да делай все, что в твоих силах. - Он помедлил. - Вы не видели тут поблизости фотографов, нет?
      - Нет.
      - Жаль.
      - Почему? Вы их ожидали?
      - Ну, я ведь являю собой величайшую сенсацию в мире спорта, - пояснил Уилтон-Смит. - С каждым шагом я увеличиваю свой рекорд.
      - Какой рекорд? Вы же проиграли.
      - Рекорд длительности пробега дистанции олимпийского марафона, разумеется. - Бегун озадаченно огляделся. - Я все жду, когда люди из Гиннеса возьмут у меня интервью, измерят длину моего шага или еще что-нибудь такое для их книги, но они пока не показывались. Я все гадаю, почему?
      - Может, они не в курсе, что вы все еще бежите, - предположил Мэллори.
      - Не может такого быть! - насмешливо улыбнулся Уилтон-Смит. - Вероятно, ждут меня миль на пять-десять дальше по дороге.
      - Возможно, - не слишком убежденно вымолвил Мэллори.
      Уилтон-Смит зевнул.
      - Что-то меня в сон клонит. Пожалуй, мне стоило бы чуток поспать перед встречей с ними. Я должен быть в наилучшей форме, когда у меня будут брать интервью и делать снимки.
      - Сомневаюсь, что вам повезет найти комнату, - уведомил Мэллори. - Ночь-то новогодняя!
      - А зачем мне комната?
      - Мне показалось, что вы хотите поспать.
      - Я сплю на прямых и просыпаюсь на поворотах, - растолковал Уилтон-Смит. - Я не хочу, чтобы закралась даже тень подозрения, что я жульничаю.
      - Так вы и едите на бегу?
      - Конечно.
      - Простите, что спрашиваю, но как, черт возьми, вас занесло на ездовую дорожку в Центральном парке?
      - Хотел бы я и сам это знать, - признался Уилтон-Смит. - Я полагаю, что в Мельбурне мне следовало свернуть налево.
      - В австралийском Мельбурне?
      Бегун кивнул.
      - Загадочно, правда?
      - Это еще слабо сказано, - согласился Мэллори.
      - Что ж, я искренне насладился нашей небольшой беседой, но теперь я все-таки вынужден бежать.
      - На вашем месте я бы купил карту дорог! - крикнул вслед Мэллори.
      - К чему? - прокричал тот в ответ. - Все дороги ведут в Рим!
      Когда бегун оказался достаточно далеко, чтобы не подслушать разговор, Мэллори повернулся к Мюргенштюрму.
      - Ну, каково твое мнение?
      - Дурак он, - тотчас ответил эльф, потом нахмурился и почесал в затылке. - С другой стороны, он постоянно трудоустроен уже более четверти века, в то время как большинство воистину разумных людей из числа моих знакомых не может удержаться на работе. Я нахожу это весьма загадочным.
      - Ничего особенного, в моем Манхеттене происходит то же самое.
      - Неужели?
      Мэллори кивнул.
      - Светлые умы способны решить большинство проблем мира, но как надеть одинаковые носки или сменить шину, остается выше их понимания.
      - Как утешительно, - сказал Мюргенштюрм. - Я уж боялся, что это изолированный феномен.
      - Увы, нет. - Мэллори снова зашагал на юг. - Давай-ка не будем задерживаться. В плаще или без плаща, на улице чертовски холодно.
      - Может, снег окажется нам на руку, - с надеждой сказал эльф. - На нем могут отпечататься единорожьи следы.
      - Если наш марафонец их не затоптал, - уточнил Мэллори.
      Они прошли еще с полмили, сгорбившись и пригнув головы против разгулявшегося ветра. Затем Мюргенштюрм тяжело плюхнулся на землю и заявил:
      - Я дальше идти не могу. Я замерз, промок и устал.
      - И считаешь, что сможешь согреться, высохнуть и отдохнуть, сидя на земле во время вьюги? - саркастически поинтересовался детектив.
      - Мне уже наплевать, - простонал Мюргенштюрм. - Пусть приходят завтра на рассвете искать меня. Но найдут только промерзшие останки благородного маленького эльфа, который никогда не желал никому зла.
      - Неужели тебе не приходит в голову ничего такого, что поможет тебе воспрянуть духом?
      - Абсолютно ничего, - многозначительно изрек Мюргенштюрм.
      - Даже подружка?
      - Ну... может быть.
      - Послушай, - решился Мэллори, - если я отпущу тебя в постельку, ты как, сможешь сосредоточиться на деле, когда вернешься?
      - О, абсолютно, Джон Джастин! - с энтузиазмом воскликнул эльф. - Теперь до меня дошло! Дело не в погоде. Причина всего лишь в моем обмене веществ.
      - Хватит пускать слюни, а то подбородок отморозишь, - с отвращением бросил Мэллори.
      - Я вернусь через десять минут, - Мюргенштюрм подскочил на ноги. - От силы через пятнадцать. - Он помолчал. - Может, двадцать.
      - Кладем тридцать, и постарайся заодно выяснить что-нибудь о Липучке Гиллеспи.
      - Правильно. Встретимся тут через полчаса.
      - Надеюсь, ты не думаешь, будто я собираюсь стоять тут в снегу, дожидаясь, пока ты усладишься? - возразил Мэллори.
      - А что собираетесь делать вы?
      - Я сыщик, - ответил Мэллори. - Я собираюсь попытаться найти этого треклятого единорога.
      - В своем Манхеттене вы никогда не были столь целеустремленны, - заметил Мюргенштюрм.
      - В моем Манхеттене дела никогда не выглядели настолько чернобелыми. Всегда находились юридические казусы, смягчающие обстоятельства и моральные факторы. Тут все гораздо проще: нечто похищено злодеем, и мне платят за то, чтобы я это нечто вернул.
      - По-моему, вы говорили, что предпочитаете свой Манхеттен.
      - Я говорил, что понимаю свой Манхеттен, а это не одно и то же.
      - Как же можно предпочесть то, чего не понимаешь?
      - Я не понимаю форму. Содержание же весьма и весьма осмысленно.
      - Не понимаю, о чем это вы толкуете, - произнес Мюргенштюрм.
      - Тогда тебе есть о чем поразмыслить, пока ты охотишься за одной из множества своих чистых любвей.
      - А как мне вас найти, когда я закончу?
      - Точно так же, как я пытаюсь найти Лютика. Ступай по моим следам.
      - А если снег растает или вы войдете в помещение? - не унимался Мюргенштюрм.
      - Найми сыщика, - проронил Мэллори, направляясь дальше по дорожке.
      - Это не очень смешно, Джон Джастин.
      - Если это тебя так волнует, можешь отложить свой роман и пойти со мной.
      - Я пойду по вашим следам, - поспешно проговорил Мюргенштюрм и затрусил через парк к ярким огням Пятой авеню.
      Проводив эльфа взглядом, Мэллори отвернулся и вновь зашагал по дорожке.
      Не пройдя и полусотни ярдов, он оказался у небольшой деревянной будки, занятой толстеньким коротышкой в цветастой спортивной куртке в золотую и зеленую клетку.
      - Вечер добрый, сосед, - сказал коротышка с дружелюбной улыбкой.
      - Привет.
      - Ужасная ночь, правда?
      Мэллори молча кивнул.
      - Не заинтересует ли вас чуток крема для загара, друг? - спросил коротышка.
      - Вы шутите, верно?
      - Друг, на свете есть три вещи, про которые я никогда не шучу - это религия, блондинки по имени Сюзетт и бизнес. Тут речь идет о бизнесе. Я могу продать вам ящик с пятидесятипроцентной скидкой.
      - Кой черт, что я буду делать с кремом для загара?
      - Отправляйтесь на Ямайку. Устройте сафари в Африке. Держите его до лета в гараже. Смешайте его с водкой и тоником. Натирайте им полы. Друг, да вещей, которые можно сделать с ящиком крема для загара, купленного с большой скидкой, просто не перечесть!
      - Забудем об этом, - Мэллори снова двинулся в путь.
      - Для вас - скидка шестьдесят процентов! - настаивал коротышка, покидая будку и бегом догоняя детектива.
      - Да сегодня новогодняя ночь!
      - С Новым годом! - Коммивояжер извлек из кармана варган и сыграл на нем несколько нот. - Шестьдесят пять процентов, и это мое последнее предложение.
      - Надеюсь, вы не всерьез рассчитываете продать крем для загара посреди метели?
      - Да это же самое лучшее время для его продажи, - ответил коротышка, стараясь поспевать за детективом.
      - С чего вы взяли?
      - Сколько магазинов сейчас открыто? Скажем, сотен пять, - сам же ответил коммивояжер. - А сколько из них продают крем для загара? Ни единого! Если вам нужен крем для загара, вы волей-неволей придете ко мне.
      - Но мне не нужен крем для загара, - раздраженно бросил Мэллори.
      - Друг, с вами трудно торговаться. Семьдесят процентов, но только если пообещаете не говорить моему бухгалтеру.
      - И не думайте.
      - Ну ладно! - буркнул коротышка. - Семьдесят пять, и утром я буду сам себе противен.
      - Если будешь и дальше меня доставать, то хлопот не оберешься.
      - Вдобавок вы бесплатно получите пляжный мяч.
      - Именно то, что мне надо в новогоднюю ночь посреди Центрального парка.
      - Вот и хорошо! - воскликнул комми. - Значит, по рукам?
      - Нет.
      - Да что вы за человек?! - взвизгнул коротышка. - У меня жена, двое детей и закладная. Я только что купил новый телевизор, задержался с очередным платежом за машину, а моей дочери нужны скобки на зубы. Где же ваше сострадание?
      - Должно быть, оставил в другом костюме. - Резко остановившись, детектив обернулся к преследователю. - А у вас, случаем, нет в продаже перчаток или наушников, а?
      - Сбыл их без остатка в прошлом июле. Девяносто процентов, и налог на сделку за мой счет.
      Отрицательно тряхнув головой, Мэллори снова зашагал.
      - Не заинтересован.
      - Да при чем здесь интерес? - вопросил комми. - Я продавец, вы покупатель. Разве это ничего для вас не значит? Разве вы не чувствуете моральной ответственности передо мной?
      - А вы не чувствуете моральной ответственности передо мной?
      - Разумеется, чувствую.
      - Хорошо. Я детектив, отыскиваю единорога. В последнее время тут не проходил единорог?
      - Проходил.
      - Когда?
      - Минут пять назад.
      - А был с ним лепрекон?
      - Вообще-то я не обращал особого внимания. Что ж, давайте подобьем итог, сколько вы мне должны за крем для загара.
      - Я не покупаю никакого крема для загара.
      - Но я же сказал вам про единорога!
      - За что я вам искренне благодарен.
      - Тогда ваш долг - купить мой крем для загара.
      - Нет.
      - Срезаю девяносто пять процентов.
      Мэллори затряс головой.
      - Ну ладно, - вздохнул коммивояжер, признавая поражение. - Сколько вы хотите?
      - За что? - спросил озадаченный Мэллори.
      - За то, чтобы избавить меня от этой треклятого барахла.
      - Сколько раз вам повторять, он мне не требуется!
      - Вы не смеете так поступать со мной! Сегодня Новый год! Я имею право находиться дома, в лоне семьи! Я заплачу вам двадцать процентов от его объявленной стоимости, только заберите.
      - Был рад познакомиться, - буркнул Мэллори, ускоряя шаг.
      - Тридцать процентов, - комми наконец-то остановился. - Это мое последнее предложение.
      Мэллори даже не задержался.
      - Пятьдесят, и это мое абсолютно окончательное предпоследнее предложение!
      Пока Мэллори еще мог его слышать, коммивояжер все наращивал ставку и уже собирался дать вдвое против объявленной стоимости, когда его крики стихли вдали.
      А еще ярдов через сто к Мэллори пристроился сбоку высокий, неопрятный мужчина в плаще, несший в одной руке картонную коробку.
      - Добрейшего вам вечерочка, сэр, - произнес он, шагая обок с детективом. Тот лишь кивнул, не замедлив шага. - Рад видеть, что вы сумели ускользнуть, отделавшись от покупки крема для загара. - Мужчина хмыкнул. - Подумать только, каким же дураком надо быть, чтобы продавать подобную дрянь в метель!
      - А что продаете вы? - спросил Мэллори.
      - Продаю?! Мой дорогой сэр, вы судите обо мне чересчур поспешно! Разве я похож на коммивояжера?
      - И не спрашивайте.
      - Фактически говоря, я кое-что предлагаю.
      - Я тороплюсь.
      Мужчина зашагал шире.
      - Загляните-ка внутрь, сэр. - Он сунул коробку Мэллори в руки.
      Тот взял коробку и открыл ее, не замедляя шага, потом состроил брезгливую гримасу.
      - Смахивает на клубок червяков.
      - Не просто червяков, сэр, - с видом оскорбленного достоинства возразил мужчина. - Красных дождевиков!
      - Какая разница?
      - Какая разница между самокатом и "Роллс-Ройсом"? Это чистокровные красные дождевики, сэр, у каждого родословная на пять поколений, каждый зарегистрирован в АОДЧ.
      - Что еще за АОДЧ? - поинтересовался Мэллори, возвращая коробку.
      - Американское общество дождевых червей, - растолковал мужчина. - Это наш верховный орган с 1893 года.
      - На кой черт мне дождевые черви?
      - Для рыбалки.
      - Сейчас идет снег, если вы не заметили.
      - Он ничуть не тревожит мохнатых малюток.
      - Они скорее склизкие, чем мохнатые.
      - Вы совершенно правы, сэр, - согласился мужчина, заглянув в коробку. - Он ничуть не беспокоит склизких малюток.
      - Я просто имел в виду, что какой же безумец отправится удить рыбу в метель?
      - Таких почти нет, сэр. Вы только подумайте: все поле деятельности будет в вашем полнейшем распоряжении!
      - Я нахожусь на ездовой дорожке в Центральном парке. Тут ни единой рыбки.
      - Да, но если вы все-таки найдете хоть одну, представьте, как же голодна она будет!
      - Ступайте обменяйте их на крем для загара.
      - А еще у меня распродажа надгробных плит, - попытался мужчина склонить Мэллори на свою сторону.
      - Распродажа надгробных плит? - переспросил Мэллори.
      - Если вас часом зовут Джессикой Энн Милфорд, и вы утонули в августе 1974 года, - уточнил мужчина.
      - Нет и нет.
      - Это невероятно выгодная сделка, - с энтузиазмом продолжал мужчина. - Мраморная, с бордюром из пивных банок на фоне игл от шприцев. Весьма изысканная.
      - Я подумаю. - Детектив снова двинулся по дорожке.
      - Если вы решитесь, я буду прямо здесь.
      Тряхнув головой, Мэллори наддал ходу. Снегопад не утихал, а ветер нахлестывал так неистово, что видимость стала почти нулевой. Через пару минут детектив осознал, что сбился с ездовой дорожки, но когда попытался вернуться по собственным следам, обнаружил, что их совсем замело. Огляделся в поисках огней Пятой авеню, но за стеной снега не было видно ни зги. Внутри у него будто все оборвалось; заблудился, - понял Мэллори.
      Вполголоса выругав Мюргенштюрма, он принялся подыскивать какое-нибудь укрытие от непогоды. Вокруг раскинулось бескрайнее снежное одеяло, но слева смутно маячило какое-то строение. Склонившись наперекор ветру, детектив побрел в ту сторону.
      Он уже готов был признать, что темный силуэт лишь почудился, когда ветер вдруг стих, и Мэллори обнаружил, что стоит в нескольких шагах от большого каменного здания. Из окон не пробивался ни единый лучик света, но зато из двух труб в зябкий ночной воздух валили клубы дыма. Бегом одолел оставшуюся дистанцию, Мэллори кулаком постучал в дверь. Не дождавшись никакого ответа, открыл ее и вошел внутрь, пыхтя и отдуваясь.
      Смахнув снег с накидки, он принялся шарить ладонью по стене в поисках выключателя, но не нашел и вытащил зажигалку. Света она давала маловато, но вполне достаточно, чтобы разглядеть длинный барак с рядами перегородок по обе стороны от длинного коридора. Тут крепко пахло лошадьми, время от времени слышалось топанье копыт по соломе.
      Наконец Мэллори отыскал голую лампочку, подвешенную под стропилами, подошел и дернул за свисающий с нее измызганный шнурок. Помещение залил резкий белый свет, лампочка закачалась туда-сюда, и по стенам заплясали тени.
      - Есть тут кто? - окликнул детектив и чуть не подскочил от удивления, когда услышал ответ.
      - Да.
      - Где вы? - он с опаской огляделся.
      - Здесь.
      - Где здесь?
      - Посмотрите вниз.
      Посмотрев вниз, Мэллори увидел миниатюрную, не более девяти дюймов в холке, лошадку, стоящую прямо рядом с ним.
      - Так это ты говорил? - спросил детектив, присев на корточки, чтобы разглядеть элегантное животное.
      - Да, - подтвердил конек. - Вон там висит маленькое полотенце, - он махнул головой в сторону ближайшего стойла. - Не будете ли вы добры взять его и положить мне на спину?
      Подойдя к стойлу, Мэллори взял полотенце и бережно накинул его маленькому коньку на спину, как попону.
      - Спасибо, - сказал конек, не удержавшись от крупной дрожи. - Здесь становится холодновато.
      Мэллори изумленно таращился на крохотное животное.
      - А я и не знал, что лошади умеют говорить, - заметил он наконец.
      - Конечно, умеют.
      - А я ни разу не слыхал.
      - Наверное, им просто нечего было вам сказать.
      - Наверное, - согласился Мэллори. - Кстати, ты-то сам лошадь, не так ли?
      - Определенно.
      - А это конюшня?
      - Совершенно верно.
      - У вас тут, случаем, не расквартированы единороги, а?
      - Боюсь, нет, а что?
      - Я тут следовал за одним по ездовой тропе и подумал, что он мог остановиться здесь, чтобы укрыться от непогоды.
      - Я бы с удовольствием вам помог, - сказал конек, - но уже больше месяца ни один единорог у нас тут не останавливался. - Он помолчал. - Они большая редкость, знаете ли. Вряд ли во всем Манхеттене их нынче сыщется больше двух дюжин. А в каком он двигался направлении?
      - Думаю, на север. Я не сумел нагнать его, чтобы убедиться в этом окончательно. - Открыв дверь, Мэллори высунул голову на улицу, обнаружил, что видимость по-прежнему нулевая, и решил подождать еще пару минут, прежде чем снова двинуться навстречу ветру и снегопаду. - Я еще ни разу не видел такого маленького коня.
      - Я не всегда был так мал, - ответил тот.
      - Да?
      Конек горестно покивал головой.
      - А что же случилось? - полюбопытствовал Мэллори.
      - По моему виду не скажешь, но я был беговой лошадью.
      - Может, я и видел тебя на бегах. Я бывал в Белмонте и Акведуке три-четыре раза в неделю.
      - Да я был не очень-то хорош. Когда я родился, на меня возлагали большие надежды, но я изрядную часть своей карьеры провел, бегая в местах вроде Тристлдауна, Латонии и Фингер-Лейкс.
      - А как тебя зовут? - спросил Мэллори.
      - Вас интересует имя, которое мне дал владелец, или настоящее?
      - Пожалуй, настоящее.
      - Эогиппус.
      - Ни разу о тебе не слыхал.
      - Я бегал не под этим именем. Это имя я избрал, когда понял свое истинное предназначение. - Фыркнув, Эогиппус продолжал: - Как я сказал, я был не очень хорошим бегуном.
      - Похоже, ты как раз из разряда тех лошадей, на которых я всегда ставил, - холодно заметил детектив.
      - Мой владелец и тренер делали все от них зависящее, чтобы помочь мне добиться успеха.
      - Например?
      - Первым делом они выхолостили меня.
      - И это придало тебе прыти? - с сомнением поинтересовался Мэллори.
      - Это придает мне прыти, когда я вижу приближающегося ветеринара, вот что я вам скажу, - с горечью молвил Эогиппус и заржал; эхо его ржания долетело из сумрачных глубин конюшни, словно вздох. - Едва я оправился, меня вернули на ипподром.
      - Может, им следовало испробовать шоры, - предположил Мэллори.
      - Пробовали.
      - Помогло?
      - Шоры помогают лошадям, которые озираются по сторонам и отвлекаются от дела. Я был не таков. Я вкладывался душу в каждый свой шаг. А шоры лишь заслоняли от меня две трети мира, и только. - Он помедлил. - Потом в ход пошли медикаменты.
      - Запрещенные законом?
      - Совершенно законные, - покачал головой Эогиппус. - Мой тренер считал, что у меня болят мышцы, а лекарства должны были заглушить боль. - Он снова заржал. - Они искалечили мою сестру, которая и помыслить не могла, что у нее воспалена лодыжка, пока не порвала связки. Но я-то был совершенно здоровым!
      - Просто медленным, - подсказал Мэллори.
      Конек печально покивал головой и несчастным голосом подтвердил:
      - Просто медленным.
      - Что ж, не каждому коню дано быть Сиэттл-Виражом.
      - Он был моим дядей, - сообщил Эогиппус.
      - Правда? Я едва не разорился, пытаясь найти лошадь, способную обставить его.
      - Когда он бежал по дальней прямой, деревья клонились к земле, - при этом воспоминании в голосе Эогиппуса зазвучало благоговение. - А я так отчаянно хотел быть похожим на него! Для того я и родился на свет - бегать настолько быстро, чтобы мои ноги едва касались земли, чтобы опережать ветер. Ах, как я старался! Я бегал до потери пульса, - он выдержал трагическую паузу, - но у меня просто не было способностей.
      - И что же случилось?
      - Однажды я бежал на третьеразрядном ипподроме в Нью-Мексико и уже отстал от лидера больше чем на корпус, как всегда со мной бывало через полмили или около того, и жокей начал нахлестывать меня, но вдруг седло соскользнуло, и он свалился.
      - Твой тренер плохо затянул подпругу.
      - Точно так же подумал и я, но в тот же вечер заметил, что ясли с овсом будто бы стали чуточку выше. А когда помощница тренера пнула меня во время разминки на следующий день, седло опять съехало. Тогда-то я и понял, что уменьшаюсь. Всякий раз, когда меня били, я становился чуточку меньше. - Он помолчал. - В конце концов я стал слишком мелким для бегов, и меня списали, но я все равно продолжал уменьшаться. И тут наконец я понял всю правду: всякий раз, когда любую из лошадей хлещут плетью или дурно с ней обращаются, я становлюсь мельче. Вот тогда-то я и сменил свое прежнее имя на Эогиппус - первая лошадь. Во всех беговых лошадях есть что-то от меня, а во мне - что-то от них.
      - И давно это продолжается?
      - Уже лет десять.
      - Да ты вроде бы не уменьшился за время нашей беседы, а ведь гдето на планете в это самое время непременно проводятся бега, где хлещут беговых лошадей.
      - Так и есть, - подтвердил Эогиппус, - но теперь я крайне мал, и перемены во мне так же пропорционально малы, и от недели к неделе едва заметны.
      - А как тебя занесло в Центральный парк?
      - Это конюшня для списанных беговых лошадей, избежавших мыловарни, - пояснил Эогиппус. - Большинство таскает тележки, а пара-тройка возит жирных мальцов по ездовым дорожкам.
      - Только не говори, что ты возишь тележку!
      - Нет, но здесь я живу в полном довольстве.
      Тут Мэллори услышал за спиной вполне отчетливый лошадиный смех. Обернувшись, он узрел вороного коня, вперившего в него взгляд.
      - О каком довольстве тут может быть речь?! - изрек вороной. - Мы всего лишь сборище надломленных духом и телом кляч, дотягивающих свой срок по пути к могиле или фабрике собачьих консервов.
      - Твои слова полны горечи, - заметил Мэллори.
      - А как же может быть иначе? Не все же мы похожи на Эогиппуса, а уж тем паче на Меновара или Секретариата.
      - Очень немногие лошади похожи на Меновара или Секретариата, - указал детектив.
      - Это потому, что очень немногие так же здоровы! - огрызнулся конь. - Я был бегуном целых шесть лет, и ни разу не сделал твердого шага, не провел ни дня без боли. Я привык чувствовать, как кнут жокея впивается в меня, в то время как я выкладываюсь, хотя ноги у меня сводит, а бабки прямо пылают огнем, и все ломал голову, чем же эдаким заслужил, чтобы Бог так люто ненавидел меня.
      - Прискорбно слышать.
      - Тебе не было так прискорбно в тот день, когда ты швырнул мне билеты в лицо, а тренеру велел порубить меня на корм рыбам.
      - Я?! - удивился Мэллори.
      - Я запомнил твое лицо на всю жизнь.
      - Тогда прими мои извинения.
      - Вот уж порадовал, - с упреком буркнул конь.
      - На ипподроме я теряю контроль над собой, - смутился Мэллори.
      - Только люди теряют контроль над собой на ипподроме. Лошади - никогда.
      - Это не совсем так, - мягко вклинился в разговор Эогиппус. - Бывают исключения.
      - Назови хоть одно, - с вызовом потребовал вороной.
      - Мне вспоминается Бандитка, - крохотная морда Эогиппуса озарилась при этом воспоминании внутренним светом. - Она была без ума от ипподрома. - Он обернулся к Мэллори. - Вы хоть раз видели ее?
      - Нет, но слыхал, что она представляла собой нечто особенное.
      - Лучшая кобылка всех времен без исключения, - непререкаемым тоном заявил Эогиппус. - Она была впереди с первого шага до последнего.
      - И была мертва шесть часов спустя, - добавил вороной. - Последний шаг сломал ей ногу.
      - Верно, - уныло согласился Эогиппус. - В ту ночь я потерял целый дюйм. - Он тряхнул гривой. - Можно подумать, что против нее сделал ставку сам Гранди.
      - Гранди? - оживился Мэллори. - Что вам о нем известно?
      - Это самый могущественный демон в Нью-Йорке, - объявил Эогиппус.
      - А зачем ему понадобилось красть единорога? - продолжал Мэллори допрос.
      - Кроме обычных резонов?
      - Не знаю. А каковы обычные резоны?
      - Ну, к примеру, хотя бы выкуп.
      - Нет, - отрицательно повертел головой Мэллори, - он не предъявлял никаких требований.
      - Что ж, всегда остается рог. На черном рынке он стоит целое состояние.
      - А Гранди нужно состояние?
      - Нет.
      - А для чего еще годится единорог?
      - Да почти ни для чего, - презрительно изрек вороной.
      - При каких обстоятельствах он был похищен? - поинтересовался Эогиппус.
      - Он был передан под опеку эльфа по имени Мюргенштюрм и похищен часов десять назад Гранди и лепреконом по имени Липучка Гиллеспи.
      - Я слыхал о нем, - задумчиво проронил Эогиппус. - Он и сам по себе устрашающий субъект.
      - А ты хотя бы вчерне не знаешь, где я смогу его отыскать? - спросил детектив.
      - Нет. Но мне не по нутру мысль, что хоть какое-нибудь животное подвергается дурному обращению. Если вы подождете до завтрашнего утра, когда снегопад прекратится, я с удовольствием составлю вам компанию.
      - Я не могу ждать, - возразил Мэллори. - Фактически говоря, я и так тут задержался дольше, чем следует. Отведенный мне срок истекает.
      - И какой же это срок? - заинтересовался Эогиппус.
      - Гильдия Мюргенштюрма прикончит его, если я не найду Лютика к рассвету.
      - Лютика?! - заржал пораженный Эогиппус. Это имя прокатилось вдоль конюшни эхом - все лошади повторяли его тоном величайшего благоговения.
      - А он отличается чем-нибудь особенным? - справился Мэллори.
      - Еще бы, раз Гранди его заграбастал! - ответил Эогиппус.
      - Что-то я не понял.
      - Раз в тысячелетие на свет рождается единорог с почти безупречным рубином во лбу, в точности под рогом, - поведал Эогиппус. - Это своеобразное родимое пятно.
      - Из чего я заключаю, что у Лютика таковой имеется.
      - Имеется, - подтвердил крохотный конек.
      - И это так поднимает его в цене, что может заинтересовать даже Гранди?
      - Деньги здесь ни при чем. Рубин открывает дверь между мирами, да и сам по себе является источником невероятного могущества. У Гранди уже есть два таких камня, потому-то он и Гранди. Кто знает, кем он станет, если заполучит еще и третий?
      - Все только и твердят мне о том, что никакого волшебства не существует, - пожаловался Мэллори, - и тем не менее, смахивает на то, что это единственная сила, правящая тут бал.
      - Камни вовсе не волшебные, - не согласился Эогиппус. - Они обладают определенными свойствами, находящимися в полнейшем соответствии с законами, управляющими физической Вселенной, создавая проницаемую мембрану между вселенными и позволяя своему владельцу канализовать электромагнитные излучения мозга куда более эффективно, чем всякому другому.
      - А что бы камни делали, будь они волшебными? - недоумевал Мэллори.
      - То же самое.
      - Тогда разница лишь в названии.
      - Разница в научном содержании, - поправил его конек.
      - Но результат-то один.
      - По сути.
      - Как по-твоему, что Гранди собирается делать с этим могуществом?
      - От этого мира он уже получил все, что хотел. Я склонен предположить, что дальше он намеревается распространить свое влияние и на ваш мир. Простите меня за столь поспешные выводы, но ведь вы из того, другого Манхеттена, не так ли?
      - Да.
      - Вот я и думал, что вы бывали там не только для того, чтобы играть на бегах.
      - Почему?
      - Потому что вы тут только и разглагольствуете, что о волшебстве, как будто средства важнее, чем результат. На самом деле существенно только что Гранди сделает с камнем Лютика, а не как он это сделает.
      - Поддерживаю, - согласился Мэллори, направляясь к двери. - Я лучше пойду.
      - Куда же вы пойдете? - спросил Эогиппус. - Даже если единорог, которого вы преследовали, и в самом деле Лютик, вы все равно не сможете отыскать его след в такую пургу.
      - Знаю. Думаю, мне остался лишь один возможный курс действий - найти телефонную книгу.
      - Зачем?
      - Мне надо разыскать полковника Каррутерса, если он живет в Манхеттене.
      - А какое отношение Каррутерс имеет к Лютику? - осведомился Эогиппус.
      - Ни малейшего. Но поблизости он вроде бы единственный эксперт по единорогам - во всяком случае, единственный из тех, о ком я знаю. - Мэллори на миг задумался. - Если объявится Мюргенштюрм, скажите ему, пусть выяснит адрес Каррутерса и нагонит меня там.