– Вот хребет мне еще не ломали. Все остальное, по-моему, да. По крайней мере, пытались.

Угрозы его меня не пугали. Ибо, если сказанное им когда либо выйдет за пределы шатра, меня в этом шатре точно уже не будет.

Но Хам, очевидно, истолковал мои слова в свою пользу.

– Вот обычай Великих Хамов: когда рождается наследник, отец назначает ему подвиг, который Грядущий Хам должен совершить до своего вступления на престол. И нельзя этого ни изменить, ни отменить, ибо слово Хама – золотое слово. Я сам исполнял назначенный подвиг, а при рождении наследника поклялся, что он, достигнув совершенных лет, отправится на таинственный Ближнедальний Восток, и добудет могущественный меч Рубило, а также Доступную принцессу.

– А ежели она доступная, так зачем ее добывать?

– Она так называется, потому что доступ открыт всем желающим. Но пока никто из тех, кто желал, не добился. А дальше…

Завеса откинулась, и я обернулась. Внутрь шагнул новый персонаж. Спрашивать, кто это, не приходилось. Он был очень похож на папу, но в сильно разжиженном варианте. Основным половым и возрастным признаком ему служили прыщи, раскиданные от лба до подбородка. Негустые белобрысые волосы падали на небогатые плечи (после мне рассказали, что заплетать косы имел право лишь полноправный воин). Одет он был так же, как большинство обитателей хамбурга, только заклепки на куртке и штанах были не железные, а золотые.

– Это что за чучело? – хмыкнул он, уставившись на меня. – Постраховиднее не могли найти, что ли?

Я и без того знала о некоторых недостатках своей наружности. Но тут был вопрос принципа. Он должен был сразу уразуметь, кто здесь начальник.

– Заткни хавальник, салага, и замри перед беспредельщиной!

По голосовым данным мне было далеко до Ультрамунда, но кое-что и я умею. Однако такого эффекта я не ожидала. Оглушенный акустической волной Грядущий Хам рухнул на колени.

– …а дальше – сама видишь, – с тяжелым вздохом сказал Великий Хам. – Его не только профи, его любой гопник о колено перешибет. – На глазах его показались слезы. Несомненно, этот прохиндей любил сына.

– Ну и что? Найми телохранителя.

– Как будто я не понимаю! Но зачем я тебе про обычаи нашего народа талдычу? У нас самое главное – не потерять лицо! И ежели с Грядущим Хамом пойдет другой воин – конец, ему жизни потом не будет. Не крутой, скажут. А вот ежели отправить бабу – совсем другая песня. Вроде как она приставлена услаждать и прислуживать… провести по документам как наложницу… и как там по жизни все ни обстоит, приличия соблюдены. Конечно, какая-нибудь благородная воительница на такие условия не согласится. Пришлось наемницу искать, Зайгезунд навел справки. И так получается, что именно ты нам и подходишь. Или тебе не все равно, как тебя называть будут?

– Да хоть наложницей, хоть заложницей! Главное, чтоб деньги были настоящие, признанные во всех отделениях МГБ! Так что требую предоплаты, что должно быть отражено в дополнительном соглашении. Это первое мое условие. А второе…

– Нет, какова наглость!

– А вы сами дали понять, что альтернативных кандидатур не имеется. Тем более – второе мое условие имеет непосредственное отношение к качеству исполнителя заказа. Если намереваетесь или уже сподобили своего наследника снабдить какой-нибудь магической защитой, чары там на него наложить, заклинания зубрить заставить, вы обязаны поставить меня об этом в известность. А то был случай – клиент не сказал телохранителю, что на него наложены чары, разрушающие приготовленное к бою холодное оружие в радиусе двадцати метров. Человек же инвалидом остался, хорошо, что был застрахован!

Потом мы составляли пайцзу об ответственности сторон на двадцати страницах в двух экземплярах и долго лаялись. Точнее, лаялись, в основном, мы с Зайгезундом. Его крутейшество периодически возглашал, что слово Хама – золотое слово, причем наивысшей пробы, очнувшийся Грядущий Хам пытался вклиниться, но папаша срезал его: «Тебя кто спрашивал, щенок!» Ультрамунд, казалось, спал. Наконец Великий Хам оттиснул на соглашении свой перстень, я подписалась, и Зайгезунд трясущимися руками отсчитал мне аванс. Я положила кошелек на свой экземпляр соглашения, произнесла типовое заклинание переноса, и они исчезли, в тот же миг оказавшись в руках дежурного мага МГБ. Великий Хам и его присные не очень удивились, видимо были знакомы с начатками финансовой магии.

Тут Ультрамунд приоткрыл глаза и сказал:

– Теперь бы это… вспрыснуть надо…

– Верно. Без пира, по обычаю, сделка считается недействительной. С другой стороны, женщинам, тоже по обычаю, пировать с воинами и властителями не положено. – Хам покосился на меня. – В общем, будем считать, что ты нас развлекаешь.

Вечер и часть ночи были отведены пиршеству. Меню пира разнообразием не блистало и состояло из главных национальных столовских блюд: конины и кумыса. Правда, конина была представлена во всех видах: сырая, вареная, жареная, тушеная, томленая на пару, копченая, засоленная, маринованная, с перцем и острыми приправами. Кумыс пили от пуза только Великий Хам и Ультрамунд. Зайгезунд отговаривался нездоровьем, хаменку не разрешил папаша, а я, помимо того, что находилась при исполнении, просто не люблю молока, пусть и крепленого. Зато к конине приложилась. Не имею против нее предубеждения, хотя она, как правило, не составляет основу моего рациона.

С утра все были как огурчики и вновь вернулись к делу, усевшись на кошме. По сравнению со вчерашним днем она была грязновата, поскольку меняли ее, видимо, только по очередным казням.

– Итак, – сказал Великий Хам, – обсудим маршрут. На Ближнедальний Восток можно попасть на корабле, по Радужному морю. Но мой сын избрал путь по суше.

– Потому что недостойно доблестного воина плавать на этих лоханках! – отрубил Ультрамунд – Воин ездит верхом на боевом коне. Это благородно, достойно, а главное – сухо!

– И вообще на море меня укачивает… – добавил Грядущий Хам.

– Это ты еще на ковре-самолете не летал… – меня аж передернуло от воспоминаний.

– Не отвлекаться, – заявил Хам. – Зайгезунд!

– Сказал мудрец – мир ему! – «Без карты вперед ни шагу»…

– Он, наверное, всю жизнь дома просидел.

Зайгезунд, как обычно, проигнорировал мое замечание и извлек чертеж, составленный, судя по манере, в Союзе Торговых Городов, что близ Радужного моря.

– Мы находимся здесь. Дорога в необходимом нам направлении ведет к Волкодавлю, что на великой реке Волке…

– Знаю, места известные, бывала я там…

– К сожалению, это лишь начало пути. – Он прочертил пальцем по карте. – Дальше лежит Заволчье с его Жуткими лесами.

– Не беда. Немало моих знакомых там были и вернулись.

– Дальше находится принципат Ля Мой.

– Это уже хуже. Но тоже можно пережить.

– Увы, это граница цивилизованных стран. А дальше, до самого Таинственного Востока тянутся Дикие степи и Страшные пустоши, на которых картографами ничего не отмечено.

– И стоило ради этого на карту тратиться?

– Вот именно! – неожиданно поддержал меня Ультрамунд. – Жили наши благородные предки без этих карт, одними костями, и мы бы прожили! Одно разорение от них!

По-моему, он имел в виду какие-то другие карты.

– Короче, – я обернулась к главному работодателю, – наша задача какая?

– Проще некуда: хватаете меч, принцессу и дуете обратно. Сам не понимаю, за что я тебе деньги плачу?

– Боевые характеристики меча?

– Говорят, рубит все что ни попадя.

– Ну, хоть что-то. А принцесса? Есть о ней какие-нибудь данные, что все ее домагиваются, а домогнуться не могут?

– Сведений нет.

– Как обычно. Хорошо, будем разбираться по обстановке. Еще пожелания есть?

Последовала пауза, которой не мог бы выдержать и Финалгон.

– Верни мне моего сына живым, женщина. – На его глаза снова навернулись слезы, но Великий Хам тут же поспешил добавить: – А также в своем уме и не искалеченным, иначе кому такой наследник нужен…

Выехали мы на рассвете следующего дня. Дали двух верховых и двух вьючных лошадей. Провизии на первое время было достаточно, кроме того Зайгезунд снабдил аккредитивами в наиболее почтенные банки Ойойкумены. Я сказала «снабдил нас», но следует заметить, что документы он передал мне, несомненно зная нрав Грядущего Хама. Впрочем, у наследника хамства имелся кошелек с деньгами различного достоинства.

До границ Столовых равнин поначалу Великий Хам хотел отправить с нами отряд конных арбалетчиков – как водится, но я отговорила его, сказав, что это будет задержкой в пути. К счастью, Хамы ценят скорость передвижения, и довод возымел действие. Увы, это обстоятельство имеет и оборотную сторону. Мы еще и дня не были в пути, когда Грядущий Хам начал ныть:

– Долго еще ехать-то?

– Долго. Ты что, на чертеж не смотрел?

– На карте чего хошь намалевать можно… За неделю обернемся?

– И за месяц не обернемся. Хорошо, если за полгода. А то и за год.

– А срезать никак нельзя?

– Нельзя. Жаль, направление неудобное. Если бы двигались в другом, то могли бы перенестись в единый миг, через порталы МГБ. Но Ближнедальний Восток – вотчина наших конкурентов, АХИШей, там у Голдмана отделений нет. Придется пилить своим ходом.

– Ну, папаша, ну, удружил! Это же надо было такой подвиг для единственного сына выдумать! Где у него башка была, когда он про этот поганый Восток клялся! Опять же мечи какие-то дурацкие, принцессы никому не нужные, когда в каждой кибитке девочек полно, лапай – не хочу!

– То-то ты прыщи до сих пор не вывел. Хватит ныть, пацан. Квест как квест, как у каждого нормального принца. Радуйся, что тебя не послали Святой город Ералашалаим завоевывать или в Балалайские горы невидимую страну Камбалу искать.

– А чего делать-то?

– Слушай меня, и будешь жить долго и хорошо. Для начала запомни: мы путешествуем инкогнито, то есть не под своими именами. Никаких «Грядущих Хамов», никаких «Контесс». Меня будешь называть… – я решила, что имя «Тесса» слишком известно среди профи, – ну, к примеру, Конни.

– Хорошее погоняло. Лошадиное. – Он заржал. – Запомнить легко.

– А ты будешь Хэм. Коротко и ясно, опять же, не запамятуешь. Ежели чего не знаешь – спрашивай у меня, но лучше без свидетелей. А на людях – говори поменьше. Ни на что не нарвешься и за умного сойдешь.

На ночлег остановились в чистом поле. Я расседлала и накормила лошадей, развела костер и приготовила ужин. Мой спутник валялся на травке и бил комаров. Я не возражала. Для него это подвиг, для меня – работа. И к тому же, если бы готовить взялся он, вряд ли его творение можно было бы есть. После ужина Хэм отвалился и захрапел, а мне пришлось спать вполглаза. Ладно, это пока территория его папаши, а дальше проблему с ночными дежурствами нужно как-то решать.

На рассвете я умылась из ручья и, чтобы не терять формы, принялась работать с мечом и кинжалом. Проснулся Хэм и, глядя на меня, тоже сделал несколько упражнений в стиле школы «беспорядочная распальцовка», но быстро выдохся и снова улегся на траву. Снова пригляделся.

– Слушай, у тебя же печати на оружии были! Ты их что, посшибала?

– Не, они растаяли в тот момент, когда мы подписали соглашение. Это же не простые печати, а магические.

– Здорово! – восхитился Хэм. – А ты сама… типа того… не ведьма?

– Нет. Несколько расхожих заклинаний знаю, и все.

– Жалко, – он поскучнел. – Кто знает, что ждет нас впереди…

– Да не дрейф ты раньше времени! Ничего страшного в ближайшее время не ожидается.

– Ты же сама говорила, что дальше Волка не бывала!

– Ничего. Заволчье – место хоть и малоцивилизованное, но в народе известное. И о дальнейшем слыхивать приходилось. Так что пожевали – и вперед!

Так мы ехали меж холмов и равнин, которые в предсказанное картами время сменились лесами и пашнями Поволчья – края обширного, обильного, но беспорядочного. Хэм, однако, не унимался и продолжал жаловаться на свой жалкий жребий.

– Что это еще за имя для меча – «Рубило». Вот я, понимаю, были у великих воинов мечи с именами богатыми, звучными – «Дурень-в-даль», «Экс-калибр». А мне, надо же, – «Рубило»!

– Не горюй. Это еще не худшее имя для меча. Вот, помниться, одному воину достался в честном бою меч по имени «Флокс». То есть «Пламя» по-эллински. Так чего он только из-за этого Флокса не натерпелся. Ежели противник, или, что хуже, соратник узнавал имя его меча, так тут же начинали допытываться, не разъездной ли он агент парфюмерной фирмы. И это еще не самое страшное, в чем его подозревали…

– А что самое страшное?

– Это тебе еще рано знать.

– А переименовать меч нельзя?

– Нельзя. Говорят, последствия будут необратимы.

– Тогда уж лучше меч без имени.

– А это неизвестно, что лучше – меч без имени или имя без меча.

– А что стало с тем парнем… который с Флоксом?

– Плохо он кончил. Свихнулся от постоянных наветов, перековал меч на маленькие ножики и стал страшным серийным убийцей по кличке Парфюмер… Но это – дела прошлые. А наша цель теперь – Волкодавль, столичный город и весьма торговый. Основан он на том месте, где, по преданию, основатель правящей династии задавил легендарного волка…

– А как он его задавил?

– По пьянке, я думаю, как же еще?

– А волки там по улицам не бродят? – с опаской спросил Хэм.

– Ты еще скажи – медведи.

Вообще-то волки и медведи в Поволчье еще водились, за исключением прославленных копытных медведей. Охотиться на них было исключительно царской привилегией, но в Поволчье действует негласный закон: «А мы чем хуже»? У царей же находились иные заботы, чем борьба за медвежье право.

Спокон веку на престоле Волкодавля сидела династия Иванов-Родства-не-Помнящих. Нынешний царь Иван Недееспособный по возрасту совершенно отошел от дел, и страной в качестве регента правил его сын Иван-царевич. На данный момент нас с Хэмом это не касалось, ибо наносить визит по сюжету нам было не положено. Я опасалась, что Хэм потребует, чтоб я, сообразно его высокому титулу, везла его не более не менее, чем ко дворцу, однако опасения мои оказались напрасны.

– Вот это да! – завопил наследник Великого Хама, когда мы миновали пригороды Волкодавля – Зимние Квартиры и Теплые Сортиры. – Вот это я понимаю – город!

Конечно, если бы он помыкался по свету, как я, столица Поволчья не произвела бы на него столь сильного впечатления. Но для парня, не видевшего ничего, кроме хамбургов, и Волкодавль сошел бы за чудо света. Отчасти этот город таким и был. Для построек в Волкодавле использовали основное природное богатство Поволчья – дерево. Уж сколько ни рубили здешние леса, а оно все не переводилось. Поэтому из дерева здесь были не только дома, но и городские стены, и мостовые. Приходилось мне слышать о каких-то «деревянных костюмах», но это, по-моему, из области фантазии. Здесь даже деньги были деревянные. Правда, имели они только местное хождение, но жителей Волкодавля это не смущало. «Главное, пусть строгают побольше», говорили они между собой.

Были в Волкодавле и каменные постройки, например, храм, который мы миновали по пути. В Волкодавле поклонялись великой богине Ядреной Матери. Точнее, так именовалось ее самое могущественное воплощение. Всех же воплощений было великое множество, включая мужские. Из особо чтимых мне известны были Ядрена Феня, покровительница плотской любви, и Ядрена Вошь, символизирующая абсолютное зло.

Не углубляясь в дебри схоластики, скажу, что жители Волкодавля были весьма благочестивы, о своей богине в разных ее проявлениях не забывали и ежедневно приносили ей щедрые жертвы. Так что храм Ядреной Матери закупил в разных краях Ойойкумены кирпичей, мрамору, шиферу, плитки и прочих разных материалов, каковые можно было лицезреть, даже не входя в святилище.

Но в храм мы тоже не пошли, а направились в наиболее оживленную часть города, где обычно собирались приезжие, – Гнилой Базар. Назывался он так, потому что находился в непосредственной близости от речной пристани. Река же Волк в пору весеннего половодья заливала и деревянный настил улиц и площадей, и ближние строения, после чего они подгнивали.

Никого это не смущало. Река была одним из источников богатства города. Помимо того, что рыба здесь водилась в изобилии, по Волку еще и сплавлялись грузы. Правда, настоящих кораблей здесь не строили. Хватало лодок и плотов. А для тех, кто направлялся в Поволчье, существовали паромы. И нам тоже предстояло пересечь реку на пароме. Но это завтра… Нужно устроиться на ночлег и поужинать, прежде чем Колокол, за Базар отвечающий, возвестит о том, что торговля закончена.

К моему удивлению Колокол ударил в неурочное время. Такое бывало во время войны, пожара, того же наводнения. А сейчас ничего такого приметно не было, и народ как-то не очень волновался. Конечно, какие-то зеваки сбежались – отчего же не сбежаться, не поглядеть, не послушать.

На майдан вышли бирючи и заголосили.

– Люди добрые волкодавлевские и недобрые люди заезжие! Сильномогучие богатыри и поганые псы-рыцари! Хитроумные наши разведчики и коварные шпионы заморские! Снаряжайтеся, собирайтеся, коней борзых седлайте, мечи вострите, плащи и кинжалы пакуйте! Есть для вас заданьице срочное! Похитил богомерзкий Тугарин Змиевич светлую царевну Милену Неможную…

– Опять! – вырвалось у меня.

Ближайший бирюч опустил глаза, но честно продолжал тарабанить свое:

– …уволок ее в леса темные, в болота стоячие, за реки незнаемые. А кто вернет красавицу-царевну ее мужу законному, тому Иван-царевич из казны блестящих червонцев отсыплет, а деревянных настрогает немеренно!

– Его же вроде убили… Змиевича этого, – сказала я.

– Не, – хмуро сказал бирюч. – Это батьку его, Змея Горыныча. А ты, ежели очередь занимать не будешь, проезжай и место чужое не занимай! – и побрел дальше выкликать тот же текст.

Хэм вертел головой, ловя каждое слово, но пока, верный инструкциям, вопросов не задавал, избавив меня от не вполне пристойных объяснений.

Похождения супруги регента Милены, дочери Бухано-трескавского господаря давно стали в Поволчье притчей во языцех. Царевна наставляла супругу рога со всеми подозрительными личностями в окрестностях – и с Кащеем, и со Змеем, и с Лихом Одноглазым, и даже, кажется, с Бабой-Ягой. Нагулявшись же, она каждый раз возвращалась домой, заявляя, будто злое чудище ее похитило, а мимоезжий добрый молодец освободил. В добрых молодцах, как правило, недостатка не было. Иван же царевич каждый раз безропотно принимал ее обратно, да еще спасителя награждал, за что и получил от подданных прозвище Иван-дурак. Лично я думаю, что регент не был столь легковерен. Просто супруга наследника престола в Волкодавле одновременно являлась также верховной жрицей Ядреной Матери, а ссориться со жреческим сословием царевичу было ни к чему.

Убедившись, что очередное похищение царевны Милены никак не сказывается на повседневной жизни Волкодавля, я направилась в гостиницу «Белка и свисток», где у меня был открытый кредит. Выбрала я это заведение не из-за особых удобств. Просто так заведено – именно здесь, а не в «Копытном медведе» и не в «Рассвете полночи» собираются чужестранцы. Не исключено, что услышим какие-нибудь новости относительно нашего дальнейшего маршрута и его конечной цели.

Заняв смежные номера, мы спустились в зал. Лучше было бы оставить Хэма в номере, но удержать его не представлялось возможным. Он требовал компенсации за все предшествующие дни, когда вел себя паинькой. Он желал смотреть, слушать, а больше всего – жрать! В дороге мы отнюдь не голодали, но теперь Хэма потянуло на местную экзотику.

Приволчанская кухня, на мой взгляд, тяжеловата и, безусловно, придется не по вкусу тем, кто любит жареное. Из напитков подают пиво, медовуху, а вино в те времена можно было найти только бухано-трескавское, поскольку монополию на торговлю вином в Волкодавле держал тесть регента. Но того, кто привык на завтрак, обед и ужин получать только конину и кумыс, волкодавльская кухня должна была поражать разнообразием. Хэм тут же заказал «всего и побольше», и едва яства начали ставить на стол, принялся кидаться от одного к другому.

Удостоверившись, что его внимание полностью принадлежит гречневой каше, жирной кулебяке и грушевому квасу, я оглянулась. Зал «Белки и свистка», как обычно, был полон народу. За соседними столами я увидела несколько знакомых рож. Здесь были: странствующий рыцарь Лонгдринк и старый пират Топлесс, степные батыры Бурта-Чино и Бура-Тино, варяги Торстейн, Эйнстейн и Финкельстейн, кельтские воины Блин и Скандал и прочие странники, нередко посещающие Гнилой Базар. У окна дремал жрец Ядреной Матери отец Гениталий. Ему не стоило беспокоиться за свою паству. Жители Волкодавля имели обыкновение поминать богиню всуе, и в зале то и дело слышалось имя богини во всех ее ипостасях. Ибо коренных приволчан в зале тоже было немало. Одни пришли сюда выпить и закусить. Другие вели дела с заезжими гостями, и не всегда эти дела были таковы, чтоб местные резчики могли вырезать их на Досках Почета, украшавших мостовую Гнилого Базара. Мало кто из местных не пытался обдурить глупых чужестранцев, и не мне было осуждать их – в какой стране поступают иначе? Вот и сейчас сквозь общий гвалт слышно было, как ушлый житель сватает иностранцу карту потерянного города Кипежа со всеми его сокровищами.

Этот легендарный город якобы стоял среди лесов Заволчья, где нынче-то и деревни попадались редко. Одни говорят, будто Кипеж непостижимым образом скрылся из виду, дабы его не могли найти нагрянувшие из Суверенного Оркостана на Заволчье злые вороги. Другие – что кипежане дружно направились в Волкодавль на ярмарку и так перепились, что не смогли отыскать дорогу домой. Что верно, то верно – леса в Заволчье повышенной проходимостью не отличались.

Поэтому грядущим искателям потерянного Кипежа могу только посоветовать пенять на себя. Это все равно что разыскивать невидимую страну Камбалу в Балалайских горах.

Хэм оторвался от миски со щами, к которым приступил после кваса, поднял голову. Взгляд его упал на близкосидящих кельтов, точнее, на их оружие.

– Эй, что это у них за хреновины?

– Тише ты, а то как вломят за оскорбление священного оружия…

– Тоже мне оружие – типа арбузов в сетке…

– Это не арбузы, а деил клисс. Выражение «забить мозгами» слышал? От него и пошло. У них так принято. Мозги убиенного противника смешивают с известкой и пользуют, как снаряд. Одновременно бьют врага и добывают новое оружие.

– А еще нас варварами называют, – пробурчал Хэм, но посмотрел на экономных кельтов с уважением.

Но познавательная беседа тут же была прервана. Около стола возникла девица в платье, расшитом мишурой, и при большом количестве дешевых украшений из стекла и бисера. В Волкодавле их обычно носят служительницы Ядреной Фени, отчего эти украшения в просторечьи именуются «феньками». Волосы у девицы были распущены, опять-таки в знак ее служения, пряди падали на лицо, из-под них виднелись обведенные сажей глаза.

– Привет, люди добрые. Скучаем? Я Кики, могу вас развлечь. – Не дожидаясь приглашения, она плюхнулась на скамейку рядом со мной и, ухватив кружку из-под кваса, плеснула себе из баклажки медовухи. По местным понятиям она имела на это право. И восхвалять себя, расписывая, насколько она ядрена, тоже имела право. На то и кабак. Однако меня смущало то, что свои размалеванные глазки Кики строила не Хэму, а мне. Ладно, на нем не написано, что он принц, но все же… И когда она стала игриво подпихивать меня костлявым локотком, я вскипела:

– Отвали, Ядрена Вошь! Я не по этому делу!

Девушка отшатнулась.

– Так ты баба, что ли?

– А то!

Вероятно, она покраснела, но под волосами и слоем белил это трудно было определить. Едва не свалив скамейку, Кики бросилась прочь.

Ну вот, напрасно обидела девушку, со стыдом подумала я. Ошибочка вышла, при плохом освещении чего не бывает.

– Чего она умотала? – спросил Хэм. – Типа собирались хорошо посидеть…

– Это я тебе после объясню.

– Чего после? Чего после? Ты же говорила – вопросы задавать без свидетелей! А свидетелей-то и… есть.

Над нами, дыша перегаром, нависал Топлесс. Черная повязка на его незрячем глазу (говорили, что глаз он себе случайно выткнул сам, когда с похмелья брился ятаганом) сползла на нос, нос спорил цветом с малиновым кушаком, тщетно боровшимся с пузом.

– Здоруво, как тебя?.. – Он, хоть и одноглазый, мою физиономию помнил, а вот имя, похоже, из памяти выветрилось.

– Конни, – подсказал Хэм.

Топлесс покосился на него и даже зачем-то сдвинул повязку.

– Твой пацан?

– Племянник.

– То-то я гляжу, для сына великоват, для любовника – хиловат. И на кой он тебе сдался?

– Везу его в Чифань, на экзамены.

Город Чифань на Ближнедальнем Востоке находился где-то рядом с конечным пунктом нашего маршрута. И действительно был известен своими учебными заведениями. Топлесс – сплетник, и этим надо воспользоваться. Если кто-то выследит, что нас понесло на Восток, искать объяснений не придется.

Старик достаточно нагрузился, чтобы не задаваться вопросом, с чего нам понадобился Чифань, когда есть школы и поближе. Его посетила другая идея.

– Отдай-ка ты парня лучше мне! Вот пропью хабар – и вверх по батюшке, по Волку, – в порт, где стоит мой гордый корабль «Мизерабль». И снова мы выйдем в огромное море! Лучшее место, чтоб сделать из щенка человека!

При слове «море» Хэм позеленел.

– Ни за что!

– Ну, охота щенком оставаться – воля твоя!

Очень довольный своей шуткой, Топлесс отвалил, забыв подраться с кем-нибудь из нас. Посему я решила, что тоже могу перекусить, и, обнаружив среди всякой всячины на столе миску с рыбой, коей славилась река Волк, и бутылку сухого бухано-тресковского, придвинула их к себе. Пока что все было тихо-мирно. Относительно, конечно. К Блину и Скандалу подсел бродячий певец и завел слезную балладу о прославленном бойце зеленых полей Рональдо, который, будучи покалечен противниками и не в силах держать меч, ради куска хлеба стал шутом при дворе вождя скотского клана Мак-Дональдов, и вынужден был кривляться перед толпами его малолетних детей.

Да, я клоун Рональд, так что же,
Пусть меня так зовут вельможи… —

старательно выводил он, но без особого успеха. Похоже, из музыкальных ладов, которые полагалось знать барду – музыки сна, музыки плача и музыки смеха, – певец освоил лишь первый.

Позади продавец Кипежа продолжал расписывать сокровища потерянного града.

– И речка из лунного серебра. Вся…

В общем, все было как обычно.

И пока я ужинала, у меня появилось дурное предчувствие. Нет, с качеством еды и напитков это не было связано. Просто слишком хорошо все складывалось. Шалава легко от нас отвязалась, Топлесс ничего не учудил, Хэм пока что меня слушался. Утверждают, будто в МГБ сотрудникам охраны вживляют индикатор опасности. По собственному опыту знаю, что это неправда. И все же я чувствовала, что мы, того и гляди, вляпаемся в неприятности порядка от средних до крупных.

Приближалась полночь, когда беда явилась откуда не ждали. И явилась-то она, собственно говоря, не к нам.

В дымном чаду воздвигся некий благообразный старец изрядного роста, облаченный в холщовые порты и с посохом в руке, и возгласил:

Плачу и рыдаю,
Егда наблюдаю,
Что творится в мире,
И, конкретно, на сей квартире!

По щекам его, действительно, струились обильные слезы.

– Это кто? – спросила я, обернувшись к соседнему столу.

Кипежанин, враз позабывший о своем потерянном городе, опасливо прошептал.

– Святой Траханеот Рыдалец. Пророк.

– Вроде не время и не место для пророков.

– А он в такие места рыдать ходит, чтоб к народу ближе быть…

– И что же я вижу? – продолжал святой Траханеот. – В прежние славные времена, когда царевен-то похищали, об эту пору уж войска бы собирались, по Волку корабли бы шли, становились под знамя Иваново чужеземные короли, герцоги, паханы и магнаты…

– Пахан – это что такое? – шепотом поинтересовался Хэм.

– Это на Святом языке значит «наместник», – пояснила я.

– … а вы гуляете и пьете, как ни в чем ни бывало! И правильно делаете! – Святой Траханеот так шарахнул по полу посохом, что половицы застонали. – Потому что сие есть знамение! Ибо давно нарушен естественный порядок вещей! Мать-и-Матрица, божественная двоица из одного яйца, изначально правила миром! Но одна половина захватила всю власть, присвоив себе титул ядреной, сестру же свою изгнала из пределов мира. Но отвергнутая мстит, и мстя ее ужасна! Она крадет из мира сущности, заменяя их мнимостями, как суть видимости, содержащая пустоту. Нет никакой царевны Милены – есть лишь бестелесный призрак, точнее, череда фантомов, исчезающих и проявляющихся вновь. И ежели не восстановить божественную гармонию между Матерью и Матрицей, количество мнимостей будет возрастать, поглотит мир и наступит полный Армагеддец! Предупреждаю: пала связь времен! А я, безумный, лезу на рожон!

– Заткнись, Ядрена Вошь! – возгремел бас отца Гениталия, очнувшегося от сладостной дремы. – Это царевна-то Милена – призрак? Сам ты фантомный! Уж мы ли с ней Матушке нашей Ядреной не служили!

– Охальник! С мнимостями знаешься!

– Вот я сейчас тебе сущности-то умножу! Не позволю оскорблять Ядрену Мать нашу!

И священнослужители кинулись друг на друга, размахивая один посохом, другой – жреческим жезлом. И ни один не попал, оба плавно уклонились от удара! То, что последовало дальше, назвать боем очень трудно, хотя это был именно бой. Стремясь достать друг друга, служители культов изгибались во все стороны под немыслимыми углами, каковые позвоночник нормального человека выдержать не мог. Слышала я про бытующую в здешних краях и строго засекреченную школу «выламывания», но видела впервые. Несомненно, большинство посетителей «Белки и свистка» – тоже, потому что многие повскакали с мест, чтобы лучше видеть. Но старцы не могли выламываться бесконтактно до бесконечности. Последовало несколько сокрушительных ударов, и в результате одного из них Траханеот пролетел через зал и впечатался в стену с такой силой, что с балок на нас посыпалась труха и тараканы. Однако святой даже не охнул и, не отлепляясь от стены, прицельно метнул свой посох. И промахнулся.

Посох проткнул кружку кельта Скандала, что, в принципе, не так уж страшно. Хуже то, что в данный момент Скандал из кружки пил. И посох поломал не только кружку, но и челюсть. Сам же кельт остался несломленным и, падая, успел перехватить свое национальное оружие и нанести ответный удар. Однако не учел, что угол падения не равен углу отражения, и жертвой его стал какой-то тип в полосатой фуфайке, стоявший возле Топлесса. Старый пират с криком «наших бьют!» выхватил ятаган… и началось.