Глава 43

Был уже вечер. Джильда, все-так же напевая, вернулась к себе в комнату. Чуть позже вошла горничная, задержавшаяся, потому что ее допрашивала полиция. Теперь они вместе начали разбирать корзину. Джильда вынимала белье, а горничная пересчитывала его.

— Две простыни… один пододеяльник…

— Наволочку не считай, это моя… Они допрашивали тебя?

— Ну да… спросили — обхожу я по ночам коридоры?… А как же, говорю, — инспекция! Они тогда спросили — не видела ли я чего-нибудь подозрительного? Я сказала… в коридорах все было тихо… а господин Вангольд — настоящий кавалер. Раз дал мне гульден, чтобы я отнесла письмо и цветы графине Петровой… А на другой день опять дал гульден, чтобы я отнесла еще одно письмо, но графиня велела передать ему на словах, что никакой золотой авторучки он у нее не оставлял… Он, бедняга, все время плакал и просил полицейских, чтобы ему разрешили поговорить с женой… по телефону…

«Бедный Вангольд» — подумал под кроватью Феликс, невыносимо страдавший от ползавших по нему муравьев и сороконожек.

— Вот если бы они спросили о четвертом этаже, тогда было бы чего рассказать. Свинство просто… Губернатор каких-то там островов, этот самый Шиллинг, и капитан Дикман на прошлой неделе перехватили сигареты, которые прислали откуда-то Брунсу. Подкупили портье… Три матраца… Я случайно услышала. Они тогда дали мне пятьдесят гульденов и сказали, что, если я буду держать язык за зубами, получу еще пятьдесят… чтобы я отнесла эти сигареты Брунсу, будто они так и пришли прямо по почте… А этот Брунс доставляет контрабандой оружие в Китай. Мне Фердинанд рассказывал. Это большое преступление, если вывозить тайком куда-то оружие с Явы. У него куча денег, хотя когда-то он был простым матросом и даже в тюрьме сидел… А теперь для него даже, сигареты специальные делают, чтобы табак был по его вкусу и его фамилия на ободке…

— О-о… это тот коренастый, который когда-то побил лифтера?

— Тот самый… А потом дал ему пятьдесят гульденов, потому что он неплохой человек, только большой грубиян… Теперь-то он уже ни с кем не дерется, потому что его отравили и он умирает. Это мне тоже Фердинанд сказал. Фердинанд — человек экономный и сигареты не покупает, а ворует у гостей. И он заболел от них. Тогда он решил, что этого Брунса хотят отравить, обыскал тайком комнату Дикмана и нашел там какой-то яд, который делают из конопли и мака. Если этот яд курить, он медленно убивает человека… Фердинанд сказал, что этого нельзя так оставить, потребовал у капитана и того англичанина денег и теперь сможет купить мотоцикл с коляской… Восемь голубых шелковых пододеяльников положи отдельно, это той бельгийки Одетты. Все шелковые, а вот решила же покончить с собой. Мартин говорит, что какой-то сахарозаводчик ухаживал за ней, а потом решил бросить, и вот из-за этого…

Феликс уже не обращал внимания на насекомых. Лежа на животе под кроватью, он весь обратился в слух… Он вспомнил, что ему тоже было плохо, когда он выкурил сигарету «Брунс». Конечно! Они отравили сигареты! И они оставляли на пороге мимозы — весточку от Ли Синг. А Брунс-то думает, что это ее проклятие…

— …А потом Фердинанд подслушал, как Дикман сказал Шиллингу: «…этот Брунс становится слишком опасным конкурентом. Для двух фирм тут нет места.» И тогда им пришлось еще дать ему летний костюм и бинокль. Лидия тоже берет деньги у одного адвоката с Явы за то, что молчит о его ребенке, который воспитывается тут в миссии, а на третьем этаже лифтер шантажирует одну даму…

— Только у нас в прачечной никаких приработков… В коридоре погас свет. Горело только несколько небольших синих ночных лампочек…

— Спокойной ночи, — сказала горничная и вышла с пустой корзиной. Джильда выключила свет, но раздеваться не стала. Она ждала…

Издалека послышался гул: в котельной загружают уголь. И снова тишина, которую нарушал только ровный шум дождя… Прошло полчаса.

Стук в дверь.

— Мартин?…

Ответа не было. Джильда отворила дверь, и кто-то вошел в комнату.

— Не зажигайте свет… Это я, — прошептал Крамарц. — Открывайте люк и получите деньги… Только не забывайте, что вам за это грозит десять лет. Так что держите язык за зубами.

— О… сагиб… Джильда… будет молчать…

Двигаясь в почти непроглядной темноте, молодой человек и девушка порядком шумели, так что Феликс смог выбраться из-под кровати. Вслед за Крамарцом и прачкой он тоже направился ко входу в канал. У Крамарца был при себе только крохотный чемоданчик. С драгоценностями миссис Гулд!

— Немного тяжело… поднять, — прохныкала Джильда, возясь с решеткой.

— Отодвиньтесь! — Крамарц отложил чемоданчик, вытащил что-то из кармана, немного повозился с решеткой… скрип… Люк был открыт, послышался шум воды. Крамарц схватил чемоданчик, протянул девушке деньги… Снова опустив за собой крышку люка, он поспешил вниз по ступенькам лестницы…

С писком бросились врассыпную крысы. Крамарц прижался к самой стене, чтобы случайно не свалиться в воду канала. У каждого поворота сквозь густые испарения тускло светилась лампочка… Примерно за десятым он увидел, наконец, ведущую вверх лесенку… Поднявшись по ней, он прислушался. Тишина… и плотный, тяжелый туман… Снова воспользовавшись своим инструментом, он поднял крышку… и был на свободе!

Он очутился в туземном квартале, почти у самого берега. Через нару минут на перекрестке он услышал топот бегущего рикши. Крамарц громко хлопнул в ладоши, и рикша подъехал к нему.

— В порт, — сказал Крамарц, садясь.

…Через час Крамарц был уже на пароходе, идущем в Сурабаю. Облегченно вздохнув, он присел на узкую койку и открыл чемоданчик, чтобы взглянуть на драгоценности, чудесные драгоценности Марджори.

В чемоданчике было почти пусто. Черепаховый гребень, набор для шитья, пудреница… словом, всё то, что Джильда привыкла заимствовать у жильцов… И никаких драгоценностей.

Побледнев, с искаженным лицом он выронил чемоданчик, и вещицы рассыпались по полу каюты.

Глава 44

Вновь включив свет, Джильда замерла от испуга. Перед нею стоял выбритый до половины незнакомец с чемоданчиком в руке.

— Слушай! Ты помогла кому-то бежать из карантина! За это отправляют прямо на Сумбаву.

— Умоляю, сагиб…

— Для тебя теперь только одно спасение! Самое большее через полтора часа сюда придет белая госпожа. Если ты поможешь ей бежать через канал, я буду молчать о том, что тут было. Если тебя здесь не будет, я заявлю в полицию.

— Я буду, сагиб.

Феликс вышел в коридор. В руках у него был чемоданчик с драгоценностями Марджори. В темноте, пока Додди возился с решеткой, он подменил его на несессер Джильды.

У одной из дверей словно вымершего коридора он остановился и прислушался. Хриплый плачущий голос говорил:

— Увы… два дня назад… я был совсем другим… Я тоже умираю. Это заразное проклятие…

— Мне очень жаль, Хеккер, — проговорил другой плачущий голос — Ты мне… даже нравишься. Ты разделил мое… предсмертное одиночество… Спасибо…

— Я…

Чиркнула спичка. Кто-то закурил.

— Знаешь… — тяжело дыша, проговорил Брунс, — я бы многое… делал теперь по-другому… если бы… если бы не надо было умирать… Скотина я был… У меня же столько денег… столько денег… а я никогда не делал ничего… ничего хорошего… Сейчас уже поздно… Меня прокляли…

— Я все думал, что все это сказки…

— Я тоже… А теперь оказывается, что нет. После третьей мимозы… теперь уже нет спасения…

— Но я-то причем… без всяких мимоз?!…

— Ты попал… под проклятие… Глубокий вздох.

— Плохо я жил, Хеккер…

— У меня кружится голова… мистер Брунс…

— Не зови меня… Брунс… я — Герман Торн… Только я не живу под этим именем… Когда-то в Каире я ограбил судовую кассу… меня разыскивали… Теперь уже можно об этом сказать.

Тишина.

— Где те старые… добрые времена.

Феликс вошел без стука и быстро сказал двум остолбенело глядевшим на него мужчинам:

— Коротко, у меня нет времени. Скажите спасибо и не вздумайте выяснять, кто я. С вами ничего страшного. Проклятие — чушь. Сигареты отравлены, не курите их. Пейте побольше спиртного и черного кофе, и через два дня будете в полном порядке…

— Откуда… вы знаете?

— Ваши конкуренты по контрабанде отравили сигареты. Скорого вам выздоровления.

Феликс выскользнул в коридор и затворил за собою дверь.

Брунс, исхудавший, с покрытым желтыми пятнами лицом, ошарашенно глядел на дверь.

Потом он переглянулся с Хеккером. Приговоренных к смерти было двое, потому что и Хеккер был в жалком состоянии. Впавшие, окруженные темными тенями глаза. Но Хеккер уже схватил бутылку с виски и прижал ее к губам.

— Сволочи… — прошипел Брунс. — Это все англичане… Но они пожалеют… потому что, если только я и впрямь выздоровею, горе им… Эй! Дай-ка мне бутылку, ты, пропойца!

— Что? — довольно пыхтя, сказал Хеккер. — А я только что думал, что, если вы поправитесь, то станете преподавать в воскресной школе.

— Глупости! Я покажу им… сволочам… чего ты скалишь зубы?

— Я только… подумал. — Хеккер икнул. — Кстат-ти: не хотите спеть что-нибудь?

— Нет!

— Между прочим… из меня получится хороший секретарь…

— У меня нет секретаря. И никогда не будет!

— Но… может, вы еще передумаете, мистер Герман Торн…

Брунс почесал подбородок и тихо сказал:

— Что ж, не исключено, что он мне понадобится…

На следующей день в журнале Маркхейта было отмечено, помимо нескольких случаев малярии, два случая острого алкогольного отравления.

Глава 45

…Молодой человек, как тень, проскользнул по коридору. Перед дверью Мод часового не было… Может быть, инспектор все же решил им помочь?… Феликс постучал, а затем повернул ручку и вошел…

В полумраке в кресле, на обычном месте Мод, виднелась какая-то тень.

— Мод… — неуверенно прошептал Феликс.

— Ее здесь нет, — ответил спокойный голос. В кресле сидел Элдер.

— Где она?!

— В надежном месте. Узнав, что ты хочешь бежать с ней, я принял меры предосторожности. Мод под хорошей охраной.

— Элдер!

— Слушай, старина, здесь справедливость борется с преступлением. И справедливость, пусть на свой нелегкий манер, но должна победить. Я верю в это, ради этого живу и своих убеждений не продаю. Девушку необходимо очистить от подозрений. Убежать сейчас — значит лить воду на мельницу преступника.

— А если ее не удастся оправдать?

— Тогда… тогда…

— Тогда ты погубишь ее… Элдер задумался.

— Спокойнее, Феликс. У нас немало шансов. Я ищу ковер. Уничтожить его не так-то просто, спрятать, не посвящая в дело персонал отеля, тоже… Сжечь его не могли… Если я найду ковер, мы победили!

— О каком ковре ты говоришь?

— Персидском ковре цвета ржавчины.

— Так ведь… когда я купался… Вольфганг отнес его в сто вторую комнату.

— Что ты говоришь?! Ту, где обвалилась стенка?

— Да.

— Господи, если бы я знал об этом раньше… Почему же ты не сказал мне… Пошли! — Феликс никогда еще не видел Элдера таким взволнованным.

Они поспешно вышли из номера…

…Ковер был все там же — в сырой, затхлой комнате. Элдер опустился на колени, а потом…

Феликс чуть не сел на пол от изумления. Инспектор, растянувшись на ковре и прижавшись к нему лицом, старательно обнюхивал его…

— Да… — прошептал он наконец. — Я оказался прав… — Глаза Элдера заблестели. — Тебе не понадобится бежать, старина. Теперь все стало на свои места! Давай-ка, свернем его…

В это мгновенье свет погас…

— Берегись! — крикнул Элдер, но было уже поздно. Феликс свалился без чувств, получив удар по голове от кого-то, проскользнувшего в открытую дверь. Элдер трижды выстрелил. Послышался свист пуль, рикошетирующих от стен, однако стрелял инспектор не в нападавшего, а в воздух.

Из ковра вдруг полыхнуло пламя. Судя по запаху, незнакомец облил его эфиром и, бросив спичку, немедленно кинулся прочь, так что Элдеру, которому мешал лежавший на полу Феликс, не удалось его схватить. Подхватив Феликса на руки, Элдер вытащил его в коридор и бросился в погоню… Словно по сигналу, в разных местах коридора вспыхнули фонарики расставленных там полицейских. Элдер, перепрыгивая через ступеньки, бежал по лестнице…

Убегавший от него видел, как на каждом этаже вспыхивают фонарики… Позади погоня… впереди поднятые по тревоге полицейские… Он растерянно остановился…

Элдер, бросившись вперед, схватил его за горло, и оба упали на пол.

— Свет сюда! — крикнул Элдер. — Теперь-то ты попался, мерзавец, игра окончена.

Незнакомец безнадежным тоном ответил:

— И это очень большая правда, господин.

Глава 46

Стоявший на посту у распределительного щита полицейский свалился без сознания от неожиданного удара.

Когда из рубильника вырвался пучок синих искр и стало темно, после короткой паузы издалека прозвучали три выстрела. Ударивший полицейского бросился бежать — наверх, поскорее в свою комнату…

Он отшатнулся, ослепленный ярким светом. Луч фонарика ударил ему прямо в глаза, впереди маячил ствол полицейского револьвера.

— Руки, Вольфганг! — крикнул Седлинц. — И побыстрее! Прежде чем Вольфганг пришел в себя от изумления, на нем уже были наручники и его втащили в его же собственную комнату. Через пару минут ввели и Налайу Великолепного — тоже в наручниках и с разбитым носом.

Капитан старался навести порядок на этаже.

— Все по своим комнатам! — надрывался он. — Ничего не произошло! Не надо паники!

При последних словах кое-кто из гостей свалился в обморок. Подбежавший полицейский доложил:

— В отеле пожар!

Капитан разбил стекло сигнального устройства на стенке коридора, через несколько секунд взвыла сирена, и начали появляться пожарники.

Пожар в «Гранд-отеле»! Вырывавшееся из одного из окон пламя освещало все далеко вокруг!

К счастью, очаг пожара оказался незначительным, и вскоре собравшиеся в холле гости смогли вернуться по своим комнатам.

Элдер занялся арестованными только после того, как убедился, что Феликс пришел в себя и уже без посторонней помощи идет рядом с Маркхейтом.

Прежде всего инспектор подозвал к себе тех полицейских, которым было приказано, если вновь погаснет свет, немедленно занять назначенные места и не покидать их, что бы ни произошло. Места эти были выбраны вдоль лестницы и в нескольких комнатах.

— Где Фергюсон?

Лейтенант поднялся с места. Кровью, стекавшей со лба, у него было залито чуть не пол-лица.

— Что с вами?

— Я стоял… в проходе на первом этаже… как было приказано… Кто-то шел… я схватил его… он оказался быстрее…

— Далеко бежать он не мог! Обыскать дом! — крикнул Элдер. — Надо искать человека в красной клетчатой пижаме… Действуйте!

…Феликс быстро прошел в прачечную. Там было темно. Феликс догадывался, что тот, кого он ищет, бежал именно здесь.

— Джильда!

— Я здесь, сагиб… — Вспыхнул свет. Девушка, дрожа, стояла перед ним.

— Я ищу человека в пижаме. Джильда молчала.

— Если ты выпустила его, так и скажи. Тогда тебе ничего не будет. Иначе ты погибла.

— Он бежал отсюда, сагиб.

— Как он выглядел?

— Я не видела лица… он завязал его платком…

— Хорошо, Джильда.

На этот раз решетка поднялась легко. Сегодня ее снимали уже третий раз.

Феликс быстро спустился по лесенке и побежал. Крысы врассыпную кидались от него…

Остановившись, он услышал звук далеких шагов. Кто-то бежал, бежал изо всех сил…

За одним из поворотов Феликс увидел беглеца. В пижаме, с головой, обвязанной на пиратский манер платком…

Вот он обернулся и увидел преследователя. Снова побежал!

Феликс бросился вслед за ним. Следующий поворот… В узком, сводчатом туннеле два выстрела прогремели оглушительно, разрывая барабанные перепонки…

Молодой человек, словно наткнувшись на что-то, остановился и привалился к стене. Все вокруг вдруг потемнело…

…Человек в пижаме продолжал бежать. Он уже давно миновал то место, где поднялся наверх Крамарц. Вот, наконец, лесенка… Собрав все силы, он вскарабкался по ней наверх…

Он стоял уже на асфальте. Тяжело дыша, огляделся вокруг…

Внезапно его окружило кольцо полицейских и солдат…

Он выхватил револьвер, но сильный удар по руке заставил выронить оружие.

— Нет… Это было бы слишком просто, — проговорил, шагнув вперед, Элдер и сорвал платок с лица человека в пижаме…

Стоявшие вокруг испуганно отшатнулись. Лицо арестованного было покрыто безобразными багровыми шрамами.

— Мингер профессор Декер, вы арестованы. Щелкнули наручники.

Глава 47

…Когда Феликс пришел в себя, то обнаружил, что лежит в постели, а над ним склонилась Мод.

— Как вы себя чувствуете?

Феликс улыбнулся и взял девушку за руку.

— Хорошо… отлично.

— У вас прострелено плечо, но легкое пуля не задела. Маркхейт сказал, что вы потеряли сознание больше от истощения, чем от раны… Выпейте чаю.

— Чем все кончилось?…

— Спокойнее… сначала выпейте чай, а потом поговорим.

Поговорить, однако, не удалось. Не успев сделать последний глоток, Феликс вновь уснул. Проснулся он поздно вечером. Мод сидела рядом. Феликс чувствовал себя посвежевшим и совсем здоровым. Он тронул девушку за руку…

— Мод… я хочу знать, как у вас дела? Девушка улыбнулась.

— Да как сказать? Арестована…

— Элдером…

— Нет, — ответила Мод, — вами. По мнению Элдера, я попала из огня да в полымя, — она наклонилась совсем близко к нему, — потому что вы больше… не отпустите меня на свободу… Это правда?

…Они оторвались друг от друга, только когда в комнату вошел инспектор.

Элдер крепко пожал руку Феликса.

— Только что я говорил по телефону с твоим отцом. О том, что ты ранен, я не сказал.

— Правильно сделал. Представляю, как старик разнервничался, когда увидел, что в отеле пожар. Элдер еще раньше сообщил ему, что я здесь, — сказал он, обращаясь к Мод.

— Вы уже рассказали ему, мисс Боркман, об эпилоге всего этого дела?

— Феликс только что проснулся. К тому же мне казалось, что лучше это сделать вам. Я ведь сама многого не знаю.

В дверь постучали. Вошел официант с подносом.

— Значит, как все это было?… — начал Элдер. — Что вы копаетесь, Фердинанд?

— Подслушивать нет смысла, — заметил Феликс — Получите от меня летний костюм и бинокль, а сейчас убирайтесь прочь.

Стаканы зазвенели в трясущихся руках официанта.

— Но, прошу прощения…

— О мотоцикле с коляской не может быть и речи. Марш! Побледневший Фердинанд пулей вылетел из комнаты.

— Профессор Декер — первостатейный мерзавец, — начал Элдер.

— Что?… — не веря своим ушам, воскликнул Феликс.

— А ты еще не знаешь об этом? Декер и был тем привидением, тем шантажистом, который заставил вас поверить в то, что он Боркман.

— Я думала, что с ума сойду, когда узнала об этом, — сказала Мод.

— Ну, а я подозревал это с первого дня. Правда, старые, еще из России, корни этой истории были загадкой и для меня до тех пор, пока Декер не начал давать показания. Он учился в Москве вместе с матерью мисс Боркман и был влюблен в красавицу-студентку. На сцене, однако, появился князь Сергей, пользовавшийся уже тогда фальшивыми документами на имя Боркмана. Девушка полюбила его, и они поженились. Задетый в своем самолюбии Декер начал наводить справки о Боркмане, которого он ненавидел, и выяснил, что это фальшивая фамилия. Однако он не подозревал, что за ней скрывается князь Сергей. Через много лет он случайно узнал, что настоящий Боркман, именем которого воспользовался князь, грабитель и убийца. Ненависть и ревность не угасли за эти годы. Он написал донос на «Боркмана» — Сергея, жившего, как он выяснил еще раньше, вместе со своею маленькой семьей в Ачинске. На основании этого доноса князь Сергей был бы, разумеется, арестован, однако его дружба с начальником милиции перечеркнула планы Декера. В Шанхае Сергея узнали, и ему пришлось расстаться со своей семьей и вновь стать князем. Декеру удалось вновь напасть на их след, и он тайно следил за ними. Когда мать с двумя детьми приехала в Шанхай, он инсценировал случайную встречу, выступив в роли старого друга. Декер, словно ангел-хранитель, принял на себя заботу о семье, забрал ее с собою на Яву и всячески старался показать свое великодушие. Все было напрасно: женщина была благодарна ему за доброту, но ни на минуту не забывала князя Сергея. Однако, она настолько поверила Декеру, что раскрыла ему свою тайну: ее муж не Боркман, а князь Сергей. Врач — потому что тогда он еще не был профессором — обнаружил перед собой вместо недостижимой вполне реальную цель. Он отправился на несколько недель в Париж и начал шантажировать князя, сделав вид, что он и есть настоящий Боркман. На деньги, добытые шантажом, он оборудовал свою первую лабораторию на Яве, на эти самые деньги он был щедр с семьей Боркманов и на них же вел свою двойную жизнь. Солидный профессор, отправляясь в отпуск на Таити или Гаваи, жил там на широкую ногу, имел виллы, яхту, любовниц, играл в рулетку, а потом, вернувшись на Яву, вновь становился серьезным ученым, делавшим и впрямь ценные работы. Бананоксид был его крупнейшим достижением: государство заплатило ему пятьдесят тысяч гульденов за это открытие.

Азарт и игра на бирже к этому времени практически разорили его. Эти пятьсот тысяч могли только отсрочить крах. И он решил получить еще столько же. Он знал, что одно государство охотно заплатило бы такую сумму, лишь бы вырвать из рук голландцев монополию на Бананоксид. Однако, пойди он на такую сделку, ему пришлось бы пожертвовать своим положением и репутацией. И тогда в его голове родился план: применив шантаж, заставить свою ассистентку Мод украсть описание Бананоксида и бежать с ним. В этом случае, поскольку личность преступника не вызывала бы сомнений, профессор остался бы, разумеется, выше подозрений. Дальнейшее разыгрывалось уже здесь. Мисс Боркман вынуждена была взять заметки, хотя и считала, что из-за Боркмана обкрадывает своего шефа. Она ведь не знала, что это один и тот же человек. Выполняя указания Боркмана, она приехала в «Гранд-отель» и купила билет на самолет, чтобы бежать дальше. Декер воспользовался поездкой на конгресс, чтобы не быть на месте во время кражи. Сбрив бороду, он инкогнито приехал сюда и поселился в дешевом номере на первом этаже. Ночью он уж сумел бы в качестве Боркмана забрать у Мод тетрадь так, чтобы она не встретилась с ним лицом к лицу.

— Она должна была положить ее у порога двери, — сказал Феликс.

— К счастью, тут в ход драмы вмешалась трагикомедия. Два мошенника, Вольфганг и Налайа Великолепный, десять лет назад вознамерилась превратить Малую Лагонду в курорт. Они получили концессию на десять лет, которые истекают как раз сейчас. Дальше банк взял бы все предприятие в свои руки. Оба мошенника решили, что надо получше использовать оставшиеся в их распоряжении деньки. У них возникла идея: продлить сезон еще хотя бы на три недели. При восьмидесяти жильцах в отеле это означало бы дополнительную прибыль в добрую сотню тысяч гульденов. Но как продлить сезон? С помощью карантина. Он длится как раз три недели. Налайа знал о существовании сока ядовитого растения, вызывающего характерные для бубонной чумы симптомы — только без смертельного исхода. Они выбрали среди гостей жертву — серенького человечка, которого ради доброго дела не грех немножко отравить. Тут профессора Декера подвело его инкогнито. Пришлось, правда, до некоторой степени посвятить в дело официанта, который должен был влить яд в кофе профессора, и дать ему за это пятьдесят гульденов. Мелочность уже не раз губила преступников. Так, в конечном счете, оказалось и на этот раз. Официант подал Декеру отравленный кофе, и на следующее утро профессору стало плохо. Пришел доктор Ранке — рвач и халтурщик. Он лишь взглянул па профессора и, задав пару вопросов, сразу поставил диагноз: бубонная чума. После этого он лишь издали протянул ему обычное в таких случаях средство — бальзам, чтобы смазывать им тело. Теперь уже и профессор понял, в чем дело. Этот бальзам с удушливым запахом применяют, чтобы смягчать боль от страшных чумных язв. Он прямо спросил стоявшего у порога врача:

«Коллега, я — приехавший сюда инкогнито профессор Декер. Я хочу знать правду: это бубонная чума?»

«Да. Типичный случай, господин профессор», — ответил врач.

От бубонной чумы выздоравливает один человек на тысячу, да и тот остается жалким инвалидом. Декер решил оставить в покое жертвы, попавшиеся в его западню. Он попросил доктора Ранке помочь ему. Пусть он пойдет в восемьдесят восьмой номер (Мод еще жила там, она только на следующий день поменялась с Линднером) и скажет мисс Боркман, что она может вернуть драгоценную тетрадь и жить спокойно. Это он был Боркманом. Ранке сразу же понял, какие перед ним открываются возможности. Он понимал, что такое Бананоксид! Ранке не стал немедленно поднимать шум о случае чумы в отеле, решив сначала встретиться с Мод. Как раз в эту ночь ты и забрался к ней в окно.

— По крайней мере, выбрал удачно, — сказал Феликс, прижимая к себе и вторую руку Мод.

Ранке явился на встречу с таким видом, будто ему все отлично известно и сумел ловко выпытать у Мод подробности. Затем, грозя разоблачением, он потребовал у нее тетрадь, дав срок до следующего дня. Утром Вольфганг и Налайа узнали от Ранке, кто их «серенький гость». Узнал об этом, однако, и официант. Выходит, он рисковал пожизненной каторгой… ради пятидесяти гульденов! После того как Ранке сообщил по телефону о чуме в отеле, официант направился к больному. Декеру уже и самому начала казаться подозрительной эта странная чума без высокой температуры и паралича. Официант, спасая свою шкуру, честно рассказал все. Декер мгновенно разобрался в ситуации, дал официанту денег, с тем чтобы он продолжал молчать и дальше, и стал ждать возвращения Ранке. Тем временем, однако, прибыла полиция и был введен карантин. Лишь только Маркхейт вышел из его комнаты, Декер выскользнул в коридор. Ранке в это время пришел в 88 — й номер, но застал там уже Линднера, поменявшегося с Мод. Он попросил у певца разрешения позвонить по телефону. Полиция как раз собирала всех в холле, и Линднер вышел из номера. Ранке не успел еще снять трубку, чтобы позвонить Мод, как вошел Декер. Разговор между ними перешел в ссору, а потом и драку. Об этом свидетельствуют сдвинутый набок галстук и разорванная рубашка убитого. Ранке легко сбил с ног ослабевшего от яда Декера, но, повернувшись, чтобы выйти из комнаты, получил удар в спину театральным кинжалом, который Декер схватил со стола. Дальше в ход событий вмешивается куча людей, находящиеся в близком к истерике состоянии. Синьора Релли забирает труп из комнаты Линднера. Мод, считая, что убийца — князь, прячет кинжал. Феликс заглядывает, чтобы выяснить причину странного шума, спешит, чтобы не навлечь на себя подозрений, назад в свое убежище, но оставляет рядом с трупом пуговицу от своей пижамы. Все это сильно тормозило следствие, но, к счастью, мне удалось напасть на важный след. Труп очень слабо, но все же пахнул каким-то маслом. Бальзамом, которым пользовался Декер. Так я напал на правильный след. К тому же в комнате было странно мало крови для такой раны. Я пришел к выводу, что ковер, на котором разыгралась драма и который был залит кровью, исчез! Ковер тоже должен был сохранить запах бальзама, но это сообразил и Декер. Вольфганг и раджа были в его руках. Если Декера схватят и история с отравлением и ложной чумой выйдет на свет божий, для них это кончится суровым приговором. Профессор сумел использовать в своих целях этих загнанных в угол людей, превратить их в рабов. Вольфганг унес ковер, а Налайа передал по назначению письмо. Меня, кстати, ударил в темноте тоже Вольфганг. Сон у сиделки крепкий, а врач бывал у Декера только днем, когда тот притворялся больным. Мне, однако, удалось найти в комнате больного зеркальце с отпечатками пальцев профессора, и они совпадали с отпечатками на распределительном щите. К третьему затемнению мы уже подготовились как следует. Фергюсон, выполняя мой приказ, сразу же поспешил к лестнице, ведущей в комнату больного. Декер не мог вернуться туда, и ему пришлось спасаться бегством.

— А как вам удалось схватить его?

— Маркхейт еще перед началом пожара отменил карантин, поскольку из показаний Вольфганга стало ясно, что никакой чумы в отеле нет. Я поспешил вслед за тобой, потому что, как-никак, чувствовал, что отвечаю за тебя. Джильда выложила все сразу же после того, как я прикрикнул на нее. Мы посадили в грузовик солдат и проехались вдоль канала, оставляя по три человека у каждого выхода. К последнему мы явились одновременно с Декером, и он попался нам прямо в руки.

— А как было с миссис Вилльерс? — спросила Мод.

— Случайно в отеле было совершено еще одно, совершенно независимое преступление. Ревнивая женщина угрожала подонку, с которым она когда-то танцевала вместе как «Додди и Энн». Теперь Додди хотел обобрать другую женщину и, как только миссис Вилльерс начала представлять для него опасность, убрал ее со своего пути. Мы уже объявили розыск этого мерзавца. Хотя, надо сказать, совесть иногда пробуждается и в преступниках. Декер попросил не вносить в протокол все рассказанное им о князе Сергее и Мод. Я обещал ему это… и не без удовольствия.

— Спасибо… — прошептала Мод.

— Элдер! Ты великий…