Рейнгардт Клаус
      Поворот под Москвой.
      Крах гитлеровской стратегии зимой 1941/42 года.
      Перевод с нем. Г.М. Иваницкого
      {1}Так обозначены ссылки на примечания. Примечания после текста.
      Аннотация издательства: Книга западногерманского историка посвящена анализу Московской битвы 1941-1942 годов. Она написана на основе обширного документального материала из военного архива ФРГ. В книге показан провал гитлеровских планов "молниеносной войны" против СССР, крах гитлеровской стратегии в битве, развеявшей миф о непобедимости немецко-фашистского вермахта, оказавшей громадное воздействие на ход всей второй мировой войны.
      С о д е р ж а н и е
      Предисловие
      Введение
      Часть первая. Военная, экономическая и политическая обстановка летом 1941 года
      1. Цели Гитлера и мероприятия по проведению русской кампании
      2. Ход восточной кампании до середины июля 1941 года
      3. Мероприятия Гитлера по реализации плана на период после "Барбароссы"
      4. Мероприятия Советского Союза в связи с нападением Германии
      5. Первые трудности в осуществлении планов Гитлера
      Часть вторая. Сентябрь - октябрь 1941 года
      Раздел I. Операция "Тайфун"
      1. Подготовка немецких войск
      2. Положение русских войск западнее Москвы
      3. Ход операции
      4. Ошибочная оценка Гитлером возможностей России
      Раздел II. Сентябрь -октябрь 1941 года
      1. Нехватка рабочей силы и сырья для германской военной промышленности
      2. Провал расширенной программы строительства ВВС
      3. Провал программы строительства сухопутных войск
      4. Нехватка горючего
      Часть третья. Ноябрь 1941 года
      Раздел I. Планы операций до середины ноября 1941 года
      1. Обстановка на Восточном фронте
      2. Соображения о возобновлении наступления
      3. Разногласия между ОКХ и командованием групп армий
      4. Совещание в Орше 13 ноября 1941 года
      Раздел II Возобновление немецкого наступления во второй половине ноября
      1. Подготовка немецких войск
      2. Подготовка русских войск
      3. Начало и провал наступления
      Раздел III. Военная, экономическая и политическая обстановка в ноябре -декабре 1941 года
      1. Обстановка на Восточном фронте
      2. Выводы Гитлера в связи с провалом операции "Барбаросса"
      3. Вступление США в войну
      4. Растущие трудности в военной промышленности
      Часть четвертая. Декабрь 1941 -январь 1942 года
      Раздел I. Контрнаступление русских войск. Декабрь 1941 -январь 1942 года
      1. Подготовка русских войск
      2. Промахи немецкой разведки
      3. Ход боевых действий
      4. "Генеральное наступление Красной Армии" в январе 1942 года
      Раздел II. Последствия военного и психологического характера
      1. Состояние Восточной армии в конце января 1942 года
      2. Выводы Гитлера
      Раздел III. Перестройка германской военной промышленности весной 1942 года
      1. Положение с вооружением в декабре 1941 года
      2. Приказ Гитлера о производстве вооружения в 1942 году
      3. Назначение Шпеера имперским министром вооружений
      4. Состояние военной промышленности в России
      Заключение
      Приложения
      Примечания
      Предисловие
      Предлагаемая читателю книга западногерманского историка, сотрудника военно-исторического исследовательского управления бундесвера Клауса Рейнгардта "Поворот под Москвой. Крах гитлеровской стратегии зимой 1941/42 года" представляет интерес по ряду причин. Во-первых, она посвящена анализу Московской битвы в 1941-1942 годах, оказавшей громадное воздействие на ход всей второй мировой войны. В этой битве Советская Армия развеяла миф о непобедимости немецко-фашистского вермахта, сорвала гитлеровскую стратегию "молниеносной войны". Битва показала, что гитлеровским полчищам не по силам сокрушить Советский Союз, что Советские Вооруженные Силы являются непреодолимой преградой на пути германского империализма к мировому господству. "Если бы Советский Союз не смог удержать свой фронт, подчеркивал бывший государственный секретарь США Э. Стеттиниус,- у немцев создалась бы возможность захвата Великобритании. Они могли бы также захватить Африку, и в этом случае им удалось бы создать свой плацдарм в Латинской Америке"{1}.
      Во-вторых, книга содержит богатый и частично малоизвестный документальный материал, почерпнутый автором прежде всего из фондов военного архива ФРГ, хранящихся там документов группы армий "Центр", армий, корпусов и дивизий, которые участвовали в наступлении на Москву. Вместе с тем следует сразу отметить, что не все данные, приведенные в книге, достоверны, объективно отражают действительность. На них лежит печать агрессивного, отравленного ядом фашистской идеологии мышления гитлеровского генералитета.
      В-третьих, важной особенностью книги является то, что в ней предпринята попытка с более рациональных позиций и более обстоятельно, чем это делали ранее другие западногерманские авторы, рассмотреть причины краха под Москвой фашистских планов "молниеносной войны" против СССР. В этой связи обращает на себя внимание тот факт, что автор широко использует советские документальные публикации, книги, мемуары советских военачальников. Однако общее содержание и характер изложения материала не оставляют сомнения в том, что автор стремится использовать исторический опыт для обучения офицерского состава бундесвера.
      Книга начинается с признания того, что ко времени подписания Гитлером директивы ОКВ No 35 от 6 сентября 1941 года на наступление группы армий "Центр" на Москву Советская Армия уже сорвала расчеты немецко-фашистского командования разгромить СССР в ходе трех-четырехмесячной кампании и тем самым поставила под угрозу провала всю программу последующих завоеваний гитлеровского рейха. К. Рейнгардт усматривает причину такого положения в недостатках подготовки агрессии против СССР. Его мысль в конечном счете сводится к тому, что эта подготовка, мол, велась Германией недостаточно серьезно и осмотрительно. Автор стремится убедить читателя, что Гитлер якобы вопреки мнению военного руководства вермахта решил добиваться внешнеполитических целей путем ведения "молниеносных войн", разгрома и покорения намеченных им государств поодиночке, прежде чем они успеют развернуть весь свой экономический потенциал. Поэтому он будто бы сознательно отклонил требования генерального штаба осуществить более "глубокую" военно-экономическую подготовку к войне, отказался "создать развитую военную промышленность и направить все силы народа на военные цели". Так, уже с первых страниц книги обнаруживается приверженность автора к избитой версии западногерманской историографии, служащей тому, чтобы обелить немецко-фашистский генералитет, представить его не активным проводником авантюристической политики и стратегии германского империализма, а лишь жертвой тирании Гитлера. Однако хорошо известно, что стратегия блицкрига явилась творением таких немецких военных теоретиков и практиков, как Эрфурт, Гудериан, Риттер фон Лееб, немецкого генерального штаба в целом{2}.
      Надуманной выглядит и попытка автора представить дело таким образом, что принятие гитлеровцами на вооружение стратегии блицкрига привело якобы к сокращению масштабов военных приготовлений фашистской Германии. В действительности, как известно, ставка на блицкриг в немецко-фашистской доктрине органически сочеталась с идеей "тотальной войны", предусматривавшей милитаризацию всех сфер жизни немецкого народа, подчинения экономики, политики, идеологии интересам подготовки и ведения войн самыми варварскими методами. Только с 1933 по 1939 год военные расходы Германии возросли в 22 раза и в 4 - 5 раз превышали военные ассигнования США{3}. С 1 сентября 1940 года по 1 сентября 1941 года на подготовку дальнейшего ведения войны было ассигновано 70% государственных расходов. За годы, предшествовавшие второй мировой войне, фашистский вермахт был превращен в самую мощную капиталистическую военную машину, которая в 1939 1941 годах раздавила Польшу, Францию и многие другие государства Европы.
      В результате грабежа покоренных народов перед нападением на СССР военно-экономические ресурсы фашистской Германии возросли почти в три раза. Ее военная продукция увеличилась на 75% по сравнению с началом войны{4}. Кроме того, на службу войны была поставлена экономика ряда нейтральных стран. Эти факты, однако, не нашли отражения в книге Рейнгардта, так как они не согласуются с его стремлением умалить военные возможности фашистско-милитаристского блока, масштабы его военных приготовлений против СССР. Особенно наглядно эта тенденция обнаруживается в том, что автор, претендующий на серьезное исследование, уклоняется от показа всей мощи группировки немецко-фашистских войск и войск сателлитов Германии, развернутой для нападения на СССР. Приведенные им отрывочные данные о количестве некоторых видов вооружения, использованных в июне 1941 года вермахтом на Востоке, явно занижены. Так, в книге утверждается, что для нападения на Советский Союз было выделено всего 2500 самолетов. На самом же деле, как показано в фундаментальном труде историков ГДР "Германия во второй мировой войне", против СССР было использовано 4900 немецких самолетов{5}. В книге отсутствует анализ соотношения сил на советско-германском фронте в июне 1941 года, не показан ни численный, ни качественный состав немецко-фашистских войск.
      Приуменьшению серьезности и масштабов военных приготовлений и искажению целей военно-политических планов стран фашистско-милитаристского блока против СССР служат рассуждения автора о том, что наступление гитлеровских войск в июне 1941 года на Востоке было предпринято якобы с целью сломить волю Англии к сопротивлению. Он утверждает, что подготовка к войне против СССР была начата Германией из-за предположения, что "Россия является континентальной шпагой Великобритании". Этот не блещущий новизной тезис буржуазной историографии весьма характерен для общего замысла книги, в которой германо-советская война рассматривается лишь как один из этапов гитлеровского "импровизированного плана" войны за завоевание мирового господства. Однако документы свидетельствуют о несостоятельности этого тезиса. После поражения Франции главной целью гитлеровских стратегов была не борьба против Англии, а непосредственная подготовка нападения на СССР. Они отнюдь не считали Англию серьезным противником и планировали ограничиться против нее "демонстрацией силы", чтобы заставить ее прекратить сопротивление и тем самым полностью развязать себе руки на Востоке{6}. Правда, автор вскользь упоминает, что для Гитлера поход на Восток был "решающей кампанией" по "расово-идеологическим" мотивам. Однако эту мысль он не развивает и не возвращается к ней после, словно не замечая, что она опрокидывает все его рассуждения относительно "импровизированного плана" войны против СССР.
      Излагая свою концепцию об ответственности Гитлера за провал агрессии на Востоке, Рейнгардт заявляет, что при планировании войны против СССР замыслу немецких генералов достичь быстрой военной победы якобы мешала точка зрения фюрера, полагавшего, что следует прежде всего "ослабить Россию в решающей степени в военно-экономическом отношении, захватив экономический и сырьевой потенциал Советского Союза". Поэтому, мол, в плане войны против СССР (план "Барбаросса") захвату Москвы отводилось лишь второе место, а на первом был захват Донецкого бассейна, кавказской нефти, а также Ленинграда в целях обеспечения безопасности морских путей в Балтийском море для вывоза шведской руды и финского никеля. В действительности же в плане "Барбаросса" главными стратегическими объектами были определены Ленинград, Москва, Центральный промышленный район и Донецкий бассейн. Особое внимание уделялось захвату Москвы, которая, как пишет генерал Гудериан, "была своего рода ключом ко всей советской системе. Как город, где находилось правительство, как важный индустриальный район, как крупный центр с резиденциями иностранных правительств, этот столичный город еще больше, чем Париж во Франции, был важен для немцев в том отношении, что овладение им имело решающее значение в военном, экономическом и политическом отношениях"{7}.
      Захват Москвы и других стратегически важных объектов в решающей степени зависел от поставленной перед вермахтом задачи в ходе наступления воспрепятствовать "отходу боеспособных сил противника и уничтожения их западнее линии Днепр, Двина"{8}. Срыв этого замысла Советской Армией в первые недели войны, ее героическое сопротивление были главной причиной краха плана "Барбаросса". Что же касается московского направления, то действовавшая здесь сильнейшая немецко-фашистская группировка - группа армий "Центр" - была обескровлена ударами советских войск. Только сухопутные войска вермахта к концу июля потеряли 213 тыс. человек и половину танков, участвовавших в наступлении. Советская Армия вынудила Гитлера впервые после начала второй мировой войны подписать 30 июля 1941 года приказ о переходе группы армий "Центр" к обороне на западном стратегическом направлении, чтобы восполнить потери в живой силе и технике{9}.
      Рейнгардт много внимания уделил поискам убедительных доводов для ответа на вопрос, почему гитлеровские генералы не понимали опасности войны против СССР. В его трактовке закоренелые милитаристы предстают в виде этаких наивных, опьяненных предыдущими легкими победами, послушных исполнителей воли Гитлера. Стремясь как-то оправдать их "легкомыслие", он пишет, что якобы "весь мир считал военную машину Гитлера непобедимой и поэтому не верил, что Германия, напав на Советский Союз, может потерпеть поражение", что в такой атмосфере якобы и руководящие офицеры вермахта "не видели никакой опасности в наступательных планах Гитлера на Востоке".
      Тем не менее в книге имеются попытки все же выяснить, какие причины вызвали столь неоправданный оптимизм гитлеровцев в отношении перспектив войны на Востоке. К их числу отнесены недостатки в организации стратегической разведки вермахта, не сумевшей добыть достоверных сведений о Советских Вооруженных Силах, о советской военной экономике, нежелание немецкого командования верить тем данным об СССР, которые противоречили его стереотипным представлениям, укоренившимся под воздействием нацистской пропаганды, его недооценка умения советских командиров "осуществлять квалифицированное руководство войсками". Автор указывает также и на политический просчет - "недооценку советской системы". Он, однако, предпочитает не раскрывать этого положения, ограничившись лишь констатацией факта, что "надежды немцев на быстрый развал советской системы не оправдались". Ему, вероятно, также недоступно понимание источников прочности советского государства, высокого патриотизма советских людей, готовых на любые жертвы во имя свободы и независимости социалистической Родины.
      Жизнь решительно опровергла иллюзии руководителей фашистской Германии, считавших социально-политический строй СССР непрочным, а Советское многонациональное государство - политически слабым. Провалились и их расчеты на внешнеполитическую изоляцию СССР.
      Благодаря дальновидной внешней политике партии, ее программе, выражавшей надежды и чаяния свободолюбивых народов мира, Советский Союз в самом начале войны приобрел союзников. Все демократические силы поднялись на борьбу с гитлеризмом. Была создана антифашистская коалиция государств и народов, основную роль в которой играл Советский Союз.
      Описывая развитие вооруженной борьбы на советско-германском фронте до начала Московской битвы, автор уделяет много внимания мероприятиям советского руководства, направленным на срыв блицкрига. Он вынужден признать их целесообразность и эффективность. Например, в книге указывается, что упорная оборона Советской Армии обеспечила возможность СССР перебазировать летом и осенью 1941 года предприятия оборонного значения из западных областей в восточные. Это "было совершенно неожиданным для немцев и в решающей степени повлияло на то, что германская военная промышленность не смогла выполнить своей задачи", так как она в соответствии с планами должна была производить значительную часть продукции непосредственно в захваченных районах. Не ожидало гитлеровское руководство и быстрого формирования после начала войны крупных стратегических резервов в СССР, которые позволили советскому командованию создать новые объединения, прежде всего на западном направлении, и в ходе Смоленского сражения вынудить группу армий "Центр" перейти к обороне.
      Далее в книге отмечается, что советское командование в отличие от немецкого более трезво оценивало перспективы вооруженной борьбы и уже в конце июля проявило заботу о подготовке к ведению войны в зимних условиях. Конечно, приведенные в книге отдельные факты дальновидных действий советского руководства не раскрывают всего многообразия деятельности Коммунистической партии и Советского правительства по превращению нашей страны в единый боевой лагерь, деятельности советского народа под лозунгом "Все для фронта, все для победы". Тем не менее даже они ярко свидетельствуют, хочет того автор или нет, о преимуществах социалистической общественной системы над буржуазной, о прочности советского строя. В конце августа, говорится в книге, Гитлер и его генералы вынуждены были признать, что они просчитались в своих планах в отношении России. Неудачные попытки сломить сопротивление советских войск заставили немецкое командование искать новых путей к достижению успеха, вносить коррективы в первоначальный план операции "Барбаросса". В лихорадочных поисках они пришли к выводу, что ключ к достижению победы - "поставить все на козырную карту, название которой Москва".
      Рейнгардт рассматривает следующие этапы битвы за Москву: наступление группы армий "Центр" в октябре и ноябре 1941 года, ее оборонительные действия в период контрнаступления советских войск под Москвой (декабрь 1941 года) и общее наступление Советской Армии, начавшееся в январе 1942 года.
      Рассматривая положение в группе армий "Центр" к началу операции "Тайфун" (кодовое наименование наступления немецко-фашистских войск на Москву), автор сосредоточивает свое внимание на выявлении недостатков в ее обеспечении. Тем не менее он не в состоянии скрыть того факта, что для захвата Москвы гитлеровцы выделили громадные силы. Численность личного состава группы армий "Центр" в начале октября 1941 года составляла 1 929 406 солдат и офицеров, входивших в состав 78 дивизий. Ее поддерживал 2-й воздушный флот, имевший 1378 самолетов. Об артиллерии и танках автор умалчивает. Поэтому исходя из его данных нельзя составить точное представление о соотношении сил на московском направлении. Тем не менее совершенно очевидно, что по количеству личного состава немецкая группировка превосходила советскую, насчитывавшую тогда 1 млн. 250 тыс. человек. Документы подтверждают, что немецко-фашистские войска превосходили советские в живой силе в 1,4, артиллерии - в 1,8, танках - в 1,7, самолетах - в 2 раза. На направлениях, где сосредоточивались основные ударные группировки врага, его численное превосходство оказалось еще более значительным{10}.
      Наступление фашистских войск на Москву возобновилось 30 сентября 1941 года. Однако, как признает автор, им не удалось достичь поставленной цели. К концу октября, истощенные усиливающимся сопротивлением противника, они застряли у созданной советским командованием Можайской линии обороны.
      Рейнгардт в целом дает трезвую оценку поражению вермахта под Москвой. В частности, он подчеркивает, что планы Гитлера, а вместе с тем шансы на успешное ведение войны Германией провалились уже в октябре 1941 года. Следует отметить, что он избегает широко пропагандируемой в буржуазной историографии точки зрения, согласно которой немецкая группировка была вынуждена прекратить наступление из-за необыкновенно сильной и длительной распутицы. Приведенные в книге данные немецкой метеорологической службы свидетельствуют, что осенью 1941 года в Московской области осадков было значительно меньше, чем обычно, и период распутицы был коротким. Раннее похолодание в ноябре позволило войскам и боевой технике беспрепятственно двигаться не только по шоссейным и проселочным дорогам, но и по местности в стороне от них. Автор справедливо отмечает, что и советские войска в не меньшей степени страдали от распутицы и, следовательно, ссылки на нее как на причину срыва наступления не имеют под собой основания.
      В числе действительных причин срыва немецко-фашистского наступления на Москву в октябре 1941 года автором отмечены следующие:
      - упорная борьба советских войск, которые, даже попав в окружение под Вязьмой, длительное время сковывали немецкие танковые силы;
      - недооценка командованием группы армий "Центр" мощи и глубины созданной советскими войсками Можайской линии обороны;
      - искусное применение советским командованием небольших сил для создания на наиболее опасных участках противотанковых очагов обороны, вынуждавших противника прорывать все новые и новые позиции, проведение быстрых контратак против растянутых флангов противника при активной поддержке советской авиации, действовавшей даже тогда, когда немецкие самолеты не могли летать из-за погодных условий;
      - высокий моральный дух советских воинов, защищавших столицу.
      Последнее отнесено автором к "решающему фактору" срыва немецкого наступления. Однако рассуждая об "усилении воли к борьбе и повышении морального духа советских войск", он обнаруживает полную неспособность понять истоки их мужества. Они, как известно, рождены преданностью и глубокой верой в справедливость войны, правильным руководством обороной Коммунистической партией, Советским правительством и Верховным Главнокомандованием, готовностью отдать жизнь за то, чтобы не допустить фашистов на священную землю столицы, неистребимой волей отстоять свободу социалистического государства, впервые в истории выражавшего волю рабочих и крестьян. Рейнгардт же видит движущую силу стойкости наших солдат в борьбе с захватчиками лишь в "строгих приказах и политических лозунгах", в "страхе перед немецким пленом". Конечно, меры командиров по пресечению отдельных случаев трусости и малодушия имели определенное значение. Однако истоки массового героизма советских воинов были заложены в глубоком их социалистическом патриотизме.
      Автор книги осуждает жестокое обращение с советскими военнопленными, признает, что в немецких лагерях их ожидали мучения, голод, расстрелы. Однако делается это отнюдь не по соображениям гуманности или для разоблачения звериной природы фашизма, а для того, чтобы выявить "негативные последствия" уничтожения военнопленных для военных действий немецкой армии. По мнению автора, лучшее обращение с военнопленными ослабило бы ненависть советских солдат к гитлеровцам, облегчило бы немецко-фашистскому вермахту достижение поставленных перед ним задач.
      Перед тем как перейти к разбору немецко-фашистских планов возобновления операции "Тайфун" в ноябре, Рейнгардт считает необходимым отметить, что уже к тому времени благодаря прежде всего "быстрой и правильной реакции" советского командования план молниеносного захвата Москвы, Ленинграда и Кавказа провалился. Автор, однако, не пишет о тех огромных потерях, которые понесли немецко-фашистские войска под Москвой и на всем советско-германском фронте. А они были действительно велики. В ходе стратегической обороны Советских Вооруженных Сил потери фашистской Германии почти в три раза превышали общие потери во всех военных кампаниях на Западе: в Польше, Западной и Северо-Западной Европе и на Балканах. Только сухопутные войска вермахта с июня по ноябрь 1941 года потеряли на советско-германском фронте убитыми, ранеными и пропавшими без вести свыше 750 тыс. человек. Потери немецкой авиации с 22 июня по 10 ноября составили здесь
      5180 самолетов. В течение пяти с половиной месяцев Советская Армия разгромила 26 вражеских дивизий и 13 бригад. Свой резерв (24 дивизии) главное командование германских сухопутных сил полностью израсходовало еще до 1 октября. Враг вынужден был перебросить с запада для замены разгромленных войск 21 дивизию и 15 бригад, авиационные, зенитно-артиллерийские и другие соединения и части{11}.
      В своей книге Рейнгардт пытается указать на "ряд веских причин", которые говорили против продолжения наступления на Востоке. Во-первых, он считает, что немецкое командование не проявило заботы об обеспечении своих войск зимним обмундированием и снаряжением и это снизило их боеспособность. И если Рейнгардт отмечает, что гитлеровская армия оказалась неподготовленной к действиям в зимних условиях, то это лишний раз свидетельствует о недальновидности ее командования и авантюризме его расчетов покончить с Советским Союзом до наступления зимы.
      Во-вторых, говорится в книге, серьезным аргументом против возобновления наступательной операции явилась сильно возросшая во второй половине октября активность партизанских отрядов в Калининской, Брянской и Орловской областях, которые вели активную борьбу против оккупантов, разрушая железные и шоссейные дороги, линии связи, нападая на автомашины и т. д.. Однако Рейнгардт ограничивается упоминанием только деятельности партизанских формирований и не показывает других форм массовой борьбы на временно оккупированной фашистами территории. Чтобы сорвать грабительские планы врага, советские люди под различными предлогами отказывались выходить на работу, уклонялись от регистрации на биржах труда, скрывали свои профессии. Они приводили в негодность или надежно скрывали оставшееся оборудование промышленных предприятий и сырье. Колхозники прятали запасы хлеба и фуража, угоняли и укрывали скот в лесах, выводили из строя сельскохозяйственную технику. Народная борьба в тылу врага все более развертывалась, советские патриоты наносили врагу ощутимые удары, оказывали Советской Армии немалую помощь в срыве планов гитлеровского командования.{12}
      Рейнгардт пытается показать также, что в течение октября первоначальные запасы для обеспечения операции "Тайфун" были израсходованы и группа армий "Центр" испытывала поэтому трудности в снабжении войск. Все это правильно, но автор умалчивает о тех мероприятиях, которые проводились в Германии по обеспечению вермахта вооружением и боеприпасами. Документы свидетельствуют, что, несмотря на большие потери, фашистская Германия располагала огромным военным потенциалом и имела возможность восполнять утраченные потери.
      Среди других аргументов против продолжения наступления на Москву Рейнгардт приводит растянутость и скованность флангов немецких войск, постоянные контрудары Советской Армии по группе армий "Центр". Далее он показывает, что немецкое командование оказалось неспособным трезво оценить обстановку, не прислушивалось к донесениям разведки об усилении противника, игнорировало недостатки в снабжении войск и переоценивало их наступательные возможности. Под давлением этих фактов автор признает, что не только Гитлер, но и командующий группой армий "Центр" генерал-фельдмаршал Бок, движимый тщеславием, виновен в принятии неверного решения о продолжении наступательных действий.
      В процессе выработки решения на дальнейшее ведение войны, как справедливо говорится в книге, возникали разногласия между Гитлером и его советниками из ОКВ и ОКХ. Однако автор не пишет, что эти разногласия носили кратковременный, преходящий характер. Они возникали лишь в определении последовательности проведения операции осенью 1941 года и не затрагивали авантюристической сущности плана "Барбаросса" в целом.
      Возобновившееся 15 ноября наступление группы армий "Центр" захлебнулось в первых числах декабря. Анализируя его ход, автор вынужден признать превосходство советского командования в управлении войсками. Он рисует довольно яркую картину, как под влиянием провала наступления разразились скандалы в командовании вермахта, пошатнулась его вера в победу. Бок в конце ноября признал, что идея захвата Москвы оказалась миражом.
      В книге разоблачается фашистская версия о том, что главной причиной окончательного краха операции "Тайфун" были "необычайно сильные морозы". В отличие от многих авторов, писавших о том, что в поражении немецко-фашистских войск виновен "генерал Зима", Рейнгардт утверждает, что "немецкая армия на Восточном фронте была остановлена не морозами, а еще до них, вследствие того катастрофического положения, в котором оказались ее соединения, лишенные материального обеспечения и, что самое главное, встречавшие неослабевающее сопротивление русских войск на участках фронта всех трех групп армий".
      Большое место в книге отведено разбору контрнаступления советских войск под Москвой. Базируясь на данных, почерпнутых из советских публикаций, автор в общих чертах освещает большую работу советского командования по его планированию и подготовке. Он показал, что группа армий "Центр" не сумела своевременно обнаружить сосредоточения крупных сил Советской Армии, полагая, что "русские не могут больше сформировать значительные новые войсковые объединения" и "начать... большое контрнаступление".
      В книге отмечается, что "момент для проведения контрнаступления был выбран русскими очень удачно" - в то время, когда немецкая группировка еще не успела занять позиции для обороны, имела незащищенные фланги и т. д. В ней подробно описывается успешное контрнаступление советских войск в декабре 1941 года и анализируется приказ Гитлера от 16 декабря, который требовал "с фанатическим упорством оборонять занимаемые позиции" и держаться любой ценой. По мнению автора, этот приказ "способствовал спасению Восточного фронта", но негативной его стороной, говорится в книге, было то, что он лишал командование войсками на фронте инициативы. Впрочем, автор здесь же отмечает, что "решение Гитлера полностью совпадало с решением фронтового командования".
      Заслуживает внимания стремление автора объективно описать паническое бегство немецко-фашистских войск под ударами Советской Армии зимой 1941/42 года, показать начавшийся у немецких солдат "кризис доверия" к командованию. Контрудары русских дивизий в ноябре 1941 года, отмечается в книге, вызвали настоящую панику среди немецких солдат. Командования 2-й танковой армии и 4-й полевой армии вынуждены были признать, что войска утратили обычную выдержку и уверенность в победе.
      В отличие от ранее изданных в ФРГ книг в работе Рейнгардта нет утверждений о двадцатикратном превосходстве советских войск, которое якобы позволило отбросить гитлеровцев от Москвы{13}. Тем не менее автор не избежал соблазна создать у читателей впечатление, что все же "численное превосходство было на стороне русских". Эта мысль проходит через все описание контрнаступления и последующего общего наступления советских войск. Кроме того, назойливо повторяется версия об отсутствии у немецких армий резервов, о недостатке у них сил для обороны.
      Научное исследование соотношения сил сторон перед началом контрнаступления советских войск под Москвой, по существу, подменено в книге общими рассуждениями о том, что "немецкие соединения как с точки зрения вооружения, так и в психологическом отношении были на пределе своих сил и достаточно было только появления новых соединений противника, чтобы фронт дрогнул". В действительности же, хотя советские войска и были подкреплены резервами, немецкая сторона сохраняла свое превосходство в живой силе в 1,5 раза, в артиллерии в 1,4 раза и танках в 1,6 раза. В книге умалчивается об этом факте, что свидетельствует о стремлении автора приуменьшить успех советских войск, уровень их военного искусства. О том же свидетельствует его заявление об отсутствии единого централизованного руководства советскими войсками, что якобы не позволяло им использовать в полной мере свои преимущества. Неверно и его утверждение, что к концу января 1942 года "русское контрнаступление так же выдохлось, как и немецкое наступление 5 декабря 1941 года". В действительности же наступательные действия советских войск продолжались и были прекращены по решению Ставки только 20 апреля 1942 года. В результате наступательных операций в январе апреле 1942 года войска советских Северо-Западного, Калининского и Западного фронтов отбросили противника на витебском направлении на 250 км, на гжатском и юхновском - на 80 - 100 км. Они освободили Московскую и Тульскую области, многие районы Калининской и Смоленской областей. Сотни тысяч советских граждан были вызволены из фашистской неволи. Из строя было выведено 16 дивизий и одна бригада противника. Потери группы армий "Центр" с 1 января по 30 марта 1942 года в живой силе составили 333 тыс. человек. Глубоким охватом с двух сторон советские войска поставили ее в крайне невыгодное оперативное положение. Полного разгрома она смогла избежать только в результате переброски 12 дивизий и двух охранных бригад из Западной Европы{14}.
      Наряду с разбором вооруженной борьбы большое место в книге уделяется вопросам экономики фашистской Германии. В ней приводится немало фактов о том, как громадные потери вооружения вермахтом на Востоке, которые не могла быстро восполнить немецкая промышленность, привели в ноябре 1941 года к срыву планов гитлеровцев осуществить программу производства танков, самолетов и подводных лодок для ведения новых "молниеносных войн" за завоевание мирового господства.
      Вместе с тем создается впечатление, что автор умышленно стремится в как можно более мрачных тонах представить развитие немецкой экономики, чтобы тем самым в какой-то степени найти здесь оправдание поражению вермахта на советско-германском фронте. Нельзя, например, согласиться с утверждением автора, что уже в октябре 1941 года "германская военная промышленность достигла такой стадии, что не могла удовлетворять нужды фронта", а зимой 1941/42 года она была "на грани краха". Факты свидетельствуют, что со второй половины 1941 года в Германии наблюдался рост выпуска ряда важных видов боевой техники, особенно танков. Не снижалось и производство боевых самолетов, особенно бомбардировщиков новых типов. В течение декабря 1941 года - апреля 1942 года немецко-фашистское руководство предприняло ряд мер по приспособлению экономики страны к потребностям затяжной войны против СССР. Это позволило Германии за первые четыре месяца 1942 года добиться дальнейшего роста производства вооружения и создать условия для его форсирования в дальнейшем{15}.
      Неубедительно утверждение автора о том, что в конце октября 1941 года отрицательное воздействие на ведение вооруженной борьбы вермахта оказывал недостаток нефтепродуктов. Автор пытается нарисовать едва ли не катастрофическую картину. Он пишет, что "затянувшаяся кампания на Востоке наряду с уже приведенными трудностями в военном производстве и большими потерями на фронте в конце октября поставила вермахт и военную экономику перед тяжелой проблемой в области снабжения нефтепродуктами" и что "отрицательный топливный баланс потребовал к концу октября обстоятельно подумать о возможностях проведения операций сухопутными войсками, военно-воздушными силами и военно-морским флотом".
      В то же время официальные данные, опубликованные в Западной Германии, свидетельствуют, что в течение 1941 года Германия значительно пополнила запасы всех видов жидкого топлива, обеспечив вермахт и военное хозяйство горючим. Добыча нефти в стране и на присоединенных территориях в указанном году составила 1584 тыс. т, а вместе со странами-сателлитами - 8,6 млн. т, то есть среднемесячная добыча составила 717 тыс. т. А если учесть, что производство синтетического топлива в Германии в 1941 году составило 4,1 млн. т{16}, то становится очевидной несостоятельность всех доводов о нехватке горючего в вермахте.
      Хотя Рейнгардт и использовал советские книги, тем не менее он не избежал односторонности в подборе выгодных ему фактов для освещения противоборства Германии и СССР в 1941-1942 годах. Особенно это бросается в глаза, когда читаешь разделы о военно-экономическом положении СССР. Этот вопрос раскрыт сухо и поверхностно, не показаны трудности, стоявшие тогда перед советским народом в перестройке всей экономики на военный лад, и героизм советских людей по их преодолению. "Нельзя не восхищаться подвигом советских рабочих, инженеров, командиров производства, железнодорожников, отмечал Генеральный секретарь ЦК КПСС Л. И. Брежнев, - которые обеспечили эвакуацию на восток многих сотен крупных предприятий и более чем 10 миллионов человек"{17}. Своими героическими усилиями советский народ сорвал расчеты гитлеровцев на дезорганизацию советской военной экономики.
      Вместо показа титанической работы советского тыла автор заостряет внимание на том, что якобы экономическое положение СССР значительно облегчалось поставками вооружения, транспорта и сырья по программе ленд-лиза из США и Англии. В связи с этим в книге немецко-фашистское руководство обвиняется в том, что оно "неполно" оценивало советскую экономику, "забывало" о том, что советские войска "в результате этих поставок по ленд-лизу могли восполнить часть своих потерь в технике". Более того, автор одной из причин неспособности Германии противостоять СССР в военно-экономическом отношении считает помощь США с "их огромным военным потенциалом". Эти утверждения подкрепляются сфальсифицированными данными о поставках в СССР по программе ленд-лиза. В книге указано, например, что в рамках первого протокола США и Англия поставили СССР до июня 1942 года 4650 танков, 3100 самолетов и т. д. На самом деле всего за 1941 и 1942 годы, вместе взятые, СССР получил только 1854 самолета и 2842 танка{18}.
      Следует также заметить, что поставки по программе ленд-лиза не могли практически оказать какой-либо помощи Советской Армии в срыве блицкрига гитлеровцев. Их осуществление началось лишь в октябре 1941 года. До конца года СССР, неся все бремя войны против фашистского блока, получил всего 0,1% американской помощи. Причем взятые обязательства США не выполняли. До начала 1942 года они направили в СССР 204 самолета вместо 600, предусмотренных протоколом, танков - 182 вместо 750. С большой задержкой осуществлялись поставки и из Англии. С октября по декабрь 1941 года США направили 669 самолетов вместо 800, предусмотренных протоколом, и 487 танков вместо 1000{19}. Таким образом, реальный вклад США и Англии в борьбу советского народа в период Московской битвы был мизерным. Бывший президент США Г. Гувер, никогда не питавший симпатий к СССР, и тот признавал, что советский народ "остановил немцев еще до того, как получил военные материалы по ленд-лизу{20}. Документы свидетельствуют, что основные потребности фронта в вооружении и боевой технике удовлетворялись за счет народного хозяйства СССР. Благодаря преимуществу социализма перестройка народного хозяйства СССР на военный лад была осуществлена в исключительно короткий срок - к середине 1942 года. В ходе ее в основном было создано слаженное военное хозяйство страны. Уже в марте 1942 года выпуск военной продукции в восточных районах страны достиг уровня производства к началу Великой Отечественной войны на всей территории Советского Союза. Благодаря беспримерному трудовому подвигу советского народа, руководству Коммунистической партии страна была превращена в единый боевой лагерь, сила которого состояла в нерушимом единстве партии и народа, в неразрывной связи фронта и тыла, армии и народа. Ни одно капиталистическое государство не могло бы справиться со столь сложной по характеру и столь грандиозной по объему задачей.
      Рейнгардт признает большое влияние результатов Московской битвы на ход и исход второй мировой войны. Анализируя последствия поражения группы армий "Центр" зимой 1941/42 года, он приходит к выводу, что в результате провала операции "Тайфун" гитлеровская Германия была поставлена в такое положение, которое уже не позволяло ей достичь поставленных целей в войне, потерпела крах стратегия третьего рейха, направленная на завоевание мирового господства.
      Таким образом, книга Рейнгардта, несмотря на наличие в ней многих домыслов, дает в основном верную оценку итогам Московской битвы. Следует, однако, иметь в виду, что элементы объективного анализа в книге обусловлены отнюдь не симпатиями автора к СССР. Основной ее замысел состоит в том, чтобы выяснить, как и почему фашистский вермахт, покоривший почти всю Европу, вдруг потерпел сокрушительное, позорное поражение на советско-германском фронте. Выискивая ответы на эти вопросы, автор из-за своей классовой ограниченности и идеалистического склада мышления не пытается выявить объективные закономерности провала гитлеровской агрессии. Причину срыва операции "Тайфун" он сводит в основном к субъективным поступкам, просчетам и ошибкам гитлеровского руководства в области стратегического планирования, организации материально-технического обеспечения и руководства боевыми действиями вермахта. Его книга поэтому пронизана идеей об "упущенных шансах" гитлеровцев в войне против СССР. Такой подход к анализу проблемы свидетельствует о том, что Рейнгардт не осуждает в принципе саму агрессию фашистской Германии, а лишь пытается на примере ее краха обосновать необходимость более тщательных и всесторонних приготовлений к войнам будущего.
      Доктор исторических наук
      генерал-майор А. И. Бабин
      Введение
      Когда весной 1942 года восточная армия Германии оправилась от всех ударов кризиса и последствий катастрофического для нее зимнего сражения под Москвой, когда Германии удалось, перестроив свою промышленность, значительно увеличить военное производство, казалось, что германский рейх проиграл только одно сражение, но еще в состоянии успешно продолжать войну. Лишь после поражения под Сталинградом зимой 1942/43 года начался поворот в войне{21}. Критический анализ, проведенный на основании большого количества документов, свидетельствует, что такое представление можно назвать несостоятельным.
      В предлагаемой читателю книге показано, что планы Гитлера - и вместе с ними шансы на успешное ведение войны Германией - потерпели провал уже в октябре и, самое позднее, в декабре 1941 года, с началом контрнаступления русских войск под Москвой. Стратегия блицкрига, целью которой являлось достижение быстрой победы над Советским Союзом в ходе одной кампании, до наступления зимы, после поражения группы армий "Центр" под Москвой была развеяна в прах. Германия уже не могла восполнять все возрастающий недостаток в людских ресурсах, что все больше и больше ограничивало ее военный и военно-экономический потенциал. Также несостоятельными оказались надежды Германии на то, что можно не только покрыть нехватку сырья в стране путем быстрого захвата и использования природных богатств России, но и получить превосходство в обеспеченности стратегическим сырьем над англосакскими державами. Таким образом, весной 1942 года Гитлер попал в такое положение, которое больше не позволяло достичь поставленных им напряженных целей. Наступление на Сталинград и Кавказ летом и осенью 1942 года было лишь последней отчаянной попыткой вернуть инициативу.
      О битве под Москвой в западных странах опубликован целый ряд работ, которые, за небольшим исключением, описывают боевые действия группы армий "Центр" до начала декабря 1941 года, не говоря ничего о русском контрнаступлении. Оценка этих работ затрудняется тем, что они, как и другие мемуары и монографии участников этой операции, построены прежде всего на личных воспоминаниях, а не на документах. Совершенно отсутствуют работы, которые бы показывали битву под Москвой не как отдельное событие, а в связи с операциями других групп армий и дальнейшими планами Гитлера. Поэтому перед автором стояла задача на основании документов федерального военного архива во Фрейбурге показать весь ход операции "Тайфун", начатой группой армий "Центр" 2 октября 1941 года{22}, и довести ее до консолидации немецкого фронта после завершения русского наступления в конце января 1942 года. Автору хотелось при этом показать трудности, которые испытывало командование группы армий "Центр" в связи с наличием постоянных противоречий между планами Гитлера и главнокомандования сухопутных сил (ОКХ), а также раскрыть мотивы принимаемых важнейших решений. Речь пойдет не только о целях и планах Гитлера, но и об его главных советниках, высших военных руководителях, которые оказали влияние на осуществление его планов. Большое внимание будет уделено тому, какое значение имели потери в личном составе и материальных средствах на дальнейшее ведение кампании. из материалов этой книги, которая освещает как оперативно-стратегические, так и военно-экономические аспекты войны, логически возникают следующие вопросы: какие цели ставил перед собой Гитлер в период с сентября 1941 года по март 1942 года и какое влияние на их достижение оказали трудности военно-экономического характера? Когда осознал Гитлер неосуществимость своих планов вследствие поражения под Москвой и больших потерь в восточной кампании, а также под давлением неразрешимых трудностей в военной промышленности? Таким образом, автор стремился показать военное и военно-экономическое развитие Германии в этот период и его непосредственное воздействие на планы Гитлера по завоеванию мирового господства.
      В данной книге использован целый ряд подтверждаемых документами материалов о состоянии военной промышленности Германии в 1941-1942 годах.
      Исследование ставило целью выяснить, как сильно повлияла нехватка людей и сырья, которая особенно сильно сказалась в военной промышленности, на стратегические планы Гитлера, могли ли вообще быть устранены трудности в германской военной промышленности и какое влияние они оказали на достижение политических и военных целей германского рейха. Так как имеющиеся в Германии работы на эту тему в большинстве случаев не освещали мероприятий советского командования и говорили о них только попутно, представлялось необходимым использовать многочисленную советскую литературу о битве под Москвой{23}. При исследовании замысла и стратегических планов советского командования у автора возникли некоторые трудности, связанные с нехваткой документальных источников. Были использованы только некоторые сборники документов, приказов бывших командующих фронтами и армиями и очень небольшое число документов Ставки Верховного Главнокомандования{24}.
      Часть первая.
      Военная, экономическая и политическая обстановка летом 1941 года
      1. Цели Гитлера и мероприятия по проведению русской кампании
      "Импровизированный план" войны Гитлера
      Когда Гитлер 6 сентября 1941 года подписал директиву ОКВ No 35 о наступлении на Москву, выполнение его "импровизированного плана" войны, принятого осенью 1940 года{25}, уже существенно запаздывало. Хотя немецкие войска все еще успешно наступали на Востоке, а количество трофеев и пленных постоянно возрастало, нельзя было предвидеть конца восточной кампании и в связи со сложившейся обстановкой нельзя было и думать об отводе соединений с Восточного фронта{26}. Изменение сроков запланированных военных операций ставило под сомнение не только весь "импровизированный план" войны, но и осуществление всей программы Гитлера.
      Замысел Гитлера состоял в том, чтобы в ходе трех-четырехмесячной кампании покончить с Советским Союзом{27}. Эта "молниеносная кампания" должна была в такой степени обеспечить великогерманский рейх необходимой территорией, а также сырьем, чтобы Германия как "устойчивая от блокады, сплоченная территориально и экономически независимая от ввоза стратегического сырья континентально-европейская империя" была в состоянии уверенно выдержать длительную войну против англосакских держав, и прежде всего против США. Этот первый шаг должен был создать экономическую, а также политическую основу для осуществления второго этапа гитлеровской "мировой молниеносной войны", который предусматривал широкие операции против стран Ближнего Востока, продвижение немецких войск вплоть до Афганистана и в страны Африки, а также захват Азорских островов.
      В этой второй фазе Германия должна была принудить Англию к миру, а США - при тесном сотрудничестве с Японией - побудить к сохранению своего нейтралитета{28}.
      В рамках реализации этих планов Гитлер надеялся поднять Германию до уровня мировой державы, которая могла бы вести войну с любым из еще оставшихся государств.
      Этот замысел Гитлера, рассчитанный на агрессию и войну, имел свою ахиллесову пяту в экономическом потенциале Германии, который был слишком мал для ведения продолжительной войны с одной или несколькими мировыми державами. Гитлер, понимая это, видел решение этой проблемы в "молниеносной войне". Предусматривался разгром каждого из противников по отдельности в "молниеносных", подобных дуэлям, кампаниях, прежде чем они сумеют полностью развернуть свой военный потенциал и использовать его против Германии. Для этого было необходимо широкое вооружение, т. е. наличие относительно современного и эффективного, готового к немедленному использованию вооружения, внезапное введение в действие которого позволило бы войскам очень быстро разгромить противника. В период между отдельными кампаниями должны были создаваться новые материальные резервы, которые бы соответствовали требованиям следующей военной кампании. Гитлер надеялся таким образом избежать войны на два фронта и изнурительной экономической войны. Концепции широкого вооружения противостояла концепция "глубокого" вооружения, сторонником которой было прежде всего управление военной экономики и вооружений штаба верховного главнокомандования (ОКВ). Разногласия этого управления с Гитлером нашли отражение в записках начальника управления военной экономики и вооружений генерала пехоты Георга Томаса от 12 декабря 1939 года, где он писал, что вина за недостаточную подготовку германского рейха к войне лежит исключительно на политическом руководстве. Концепция "глубокого" вооружения исходила из того, что Германия способна выдержать длительную войну и для этого ей следует расширять внутреннюю сырьевую базу, увеличивать число предприятий по производству вооружений, запасных частей, создавать обширные резервы сырья и вооружения.
      Гитлер отклонил концепцию "глубокого" вооружения, считая, что "скоростное" решение проблемы вооружений не вызовет экономических трудностей и все зависит от желания решить эту проблему. Он считал также, что "глубокое" вооружение несомненно потребовало бы больших жертв от населения в пользу войны. Гитлер надеялся посредством быстрого создания "необходимых объектов" решительно перестроить экономику на выпуск требуемых видов вооружения, не ограничивая при этом сколько-нибудь чувствительно производства невоенной продукции для населения. Одну из главных трудностей германской военной экономики - нехватку сырья - он пытался устранить в рамках четырехлетнего плана, который был призван подготовить немецкую экономику к войне. Дополнительные запасы сырья предполагалось захватить в предстоящих кампаниях.
      Таким образом, положение с сырьем в Германии к моменту нападения на Россию не давало Гитлеру никаких оснований для беспокойства и выглядело даже благоприятнее, чем в 1939 году, в начале войны. Кроме того, расход военных материалов и боеприпасов в предыдущих "молниеносных кампаниях" был меньше, чем ожидалось. Этим самым, казалось, опровергалось самой практикой утверждение начальника управления военной экономики и вооружений генерала пехоты Георга Томаса о том, что Германия может выиграть войну, только создав развитую военную промышленность и направив все силы народа на военные цели.
      Планирование операции "Барбаросса". Основополагающая идея гитлеровского "импровизированного плана" войны заключалась прежде всего в достижении господства над Европой, а добиться этого можно было, только одержав победу над Советским Союзом. Эти соображения основывались на предположении, что Россия является "континентальной шпагой" Великобритании. План исходил из того, что разгром СССР должен заставить Великобританию пойти на мир. Тем самым Германия смогла бы избежать длительной войны на два фронта. Поэтому война на Востоке была для Гитлера той решающей кампанией, к которой он стремился с ранних лет своей политической деятельности и которую он хотел вести в рамках расово-идеологической войны на уничтожение. Так как, по его мнению, весной 1941 года великогерманский рейх достиг высшего уровня в организации управления войсками, в военном деле и вооружении, а Россия, совершенно очевидно, находилась на низком уровне развития военного дела, считалось необходимым использовать этот шанс и своевременно нанести удар.
      Подготовка к кампании против Советского Союза началась еще вo время заключительной фазы военных действий во Франции в июле 1940 года. В последующие месяцы был подготовлен и отработан генеральным штабом главнокомандования сухопутных войск целый ряд планов кампании, с изложением которых Гитлер выступил 5 декабря 1940 года{29}.
      Уже на этом подготовительном этапе появились серьезные противоречия между Гитлером и главнокомандованием сухопутных сил относительно очередности решения задач в русской кампании. ОКХ исходило из того, что необходимо как можно раньше навязать противнику сражение, чтобы предотвратить его отход в глубь страны. Для этой цели должны были использоваться три группы армий, которым указывалось одно общее направление главного удара, а именно район севернее Припятских болот. Там ожидалось встретить основные силы Красной Армии, сосредоточившиеся для обороны Москвы. На юге же войскам Красной Армии было легче уклониться от боя, а Москву как военный, экономический, политический центр, а также как узел дорог русские сдать не могли. ОКХ думало при этом не о достижении экономических выгод, а прежде всего о быстром решении военных задач, и только об этом.
      Этот план противоречил взглядам Гитлера, который видел важнейшую цель в том, чтобы ослабить Россию в решающей степени в военно-экономическом отношении, захватив экономический и сырьевой потенциал Советского Союза. Так как основные источники снабжения России находились в окраинных районах, замысел Гитлера предусматривал два направления главного удара на обоих флангах. На юге следовало захватить Украину и богатую сельскохозяйственную Донскую область, угольные шахты и промышленные предприятия Донецкого бассейна, а также кавказскую нефть. На севере захват Ленинграда отрезал бы СССР от моря и обеспечил бы немцам морские пути в Балтийском море для вывоза шведской руды и финского никеля. Кроме того, при таком варианте использования сил достигался быстрейший контакт на сухопутном театре военных действий с союзником по войне - Финляндией. Эти различные точки зрения и впоследствии проходили красной нитью в противоречиях между ОКХ и Гитлером по вопросам дальнейшего использования сил вплоть до начала наступления на Москву в октябре 1941 года.
      18 декабря 1940 года выдвигавшиеся Гитлером принципы ведения русской кампании были изложены в директиве No 21 "Операция "Барбаросса", которая должна была составить основу плана первых операций.
      В соответствии с этой директивой вермахт должен был после окончания войны с Великобританией готовиться к "разгрому Советской России в ходе одной быстрой кампании"{30}. Для этого предполагалось использовать все наличные соединения сухопутных войск, за исключением сил, необходимых для предупреждения любой неожиданности на территории оккупированных областей Европы. Военно-воздушным силам предписывалось в зависимости от обстоятельств высвободить для поддержки сухопутных войск во время войны на Востоке столько сил, сколько необходимо, чтобы обеспечить быстрое развитие операций и максимальное прикрытие районов Восточной Германии от авиации противника. Основной задачей военно-морского флота во время этой кампании оставались действия против Англии.
      Цель операции, которую намечалось начать 15 мая 1941 года, должна была состоять в том, чтобы разгромить находящиеся в западных районах России войска Красной Армии в ходе стремительного наступления до выхода на рубеж Днепр - Западная Двина. Предусматривалось широкое использование ударных танковых группировок, чтобы воспрепятствовать отходу боеспособных русских соединений в глубь советской территории. В результате стремительного преследования отступающего противника предполагалось продвинуться на такую глубину, чтобы русская авиация уже не могла бы больше наносить удары по германскому рейху. В конечном счете наступающие войска должны были выйти к Волге, чтобы в случае необходимости можно было силами авиации подавить последний остающийся у СССР индустриальный район на Урале. Сухопутные войска, действующие в направлении района севернее Припятских болот, должны были иметь в своем составе группы армий "Север" и "Центр". При этом группе армий "Центр" ставилась задача силами ударных танковых и моторизованных соединений, наступающих из района восточнее и севернее Варшавы, разгромить войска противника в Белоруссии и на первом этапе операции овладеть высотами восточнее Смоленска как ключевыми позициями для последующего удара на Москву. Тем самым нужно было создать предпосылки для того, чтобы с этого рубежа продвинуться значительными силами в северном направлении и во взаимодействии с группой армий "Север", которая наступала из Восточной Пруссии через Балтику на Ленинград, разгромить находящиеся в этом районе силы Красной Армии. Только после овладения Ленинградом и Кронштадтом предусматривалось проведение наступательной операции по захвату важнейшего узла дорог и военного центра - Москвы. Лишь внезапный и быстрый крах русской обороны мог стать предпосылкой для достижения таких целей. Группа армий "Юг" должна была продвигаться от Люблина в общем направлении на Киев, чтобы крупными силами танковых соединений стремительно выйти на фланги и в тыл русских войск на Украине и достичь Днепра. Преследуя отступающего противника, войска должны были захватить на юге чрезвычайно важный в военно-экономическом отношении Донецкий бассейн, а в центре - овладеть Москвой.
      В этой директиве была утрачена главная идея - идея разгрома прежде всего военной силы противника {31}, а наступлению на Москву отводилось лишь второе место. Подготовка операции "Барбаросса" проходила в атмосфере такого оптимизма и такой уверенности в победе, каких сегодня нельзя даже понять. Встает вопрос: по каким причинам германское руководство столь оптимистично оценивало обстановку в России? Оценкой противника ведал отдел "Иностранные армии Востока" в генеральном штабе сухопутных сил, но он не располагал достаточной информацией, чтобы соответствующим образом оценить обстановку. Отдел получал разведывательные донесения, которые поступали с фронта через отдел 1C в генеральный штаб сухопутных сил. Немецкая воздушная разведка ограничивалась прифронтовой полосой или районами, находящимися в относительной близости от линии фронта, так как германские ВВС почти не располагали самолетами для дальней разведки. В первые месяцы войны воздушная разведка глубинных районов русской территории почти не велась, так как в феврале 1941 года было дано указание вести воздушную разведку только до линии Ростов, Москва, Вологда, Мурманск. Все это привело к тому, что почти полностью отсутствовали данные о подготовке резервов, подвозе подкреплений и снабжении войск в глубоком тылу противника, о новом строительстве и о промышленном производстве СССР. Когда немецкое руководство получало информацию о России из других источников, не соответствовавшую его собственным представлениям, то эта информация игнорировалась или признавалась неправдоподобной.
      Кроме того, Гитлер не доверял разведке и упрекал ее в неспособности к работе. При этом он не видел, что становился пленником и жертвой собственной пропаганды и "культурно-идеологического представления" о мире. Убеждение о неспособности русских вести войну, которое он вдалбливал своим офицерам, привело к тому, что перед началом войны в среде немецких офицеров превалировала недооценка Красной Армии, ее боевого духа и вооружения.
      Мнение о том, что Россию победить даже легче, чем Францию, что восточная кампания не несет с собой большого риска, было господствующим. В беседе с Йодлем и Кейтелем 28 июня 1940 года Гитлер сказал: "Теперь мы показали, на что способны. Поверьте мне, Кейтель, война против России была бы в противоположность войне с Францией похожа только на игру в куличики". Основанием для подобных утверждений служило представление о том, что русский офицерский корпус будет не в состоянии осуществлять квалифицированное руководство войсками. Вместе с тем не были приняты во внимание предостережения германского военного атташе в России генерал-майора кавалерии Эрнста Августа Кестринга, который вначале также придерживался этого мнения, но со временем пришел к другому заключению, о котором он информировал ОКХ и Гитлера. Военное руководство усматривало подтверждение своих взглядов в трудностях, которые испытывала Красная Армия в зимней войне с Финляндией. При этом не учитывалось, что в этой войне участвовали только войска Ленинградского военного округа русских и что в Монголии Красная Армия добилась больших побед, в успешно проведенном сражении разгромив 6-ю японскую армию. Отмечая эту победу русских, Кестринг снова предостерег Гитлера, но к нему не прислушались. Германское руководство придерживалось своего собственного мнения, сложившегося у него во время встречи с Красной Армией в польском походе{32}. Эта оценка Красной Армии не была положительной и совпадала с мнением, которое сложилось о русском солдате и его командирах в первую мировую войну.
      Одним из примеров того представления о Красной Армии, которое было распространено среди германских военных руководителей, являются заметки начальника штаба 4-й армии полковника Гюнтера Блюментрита, подготовленные им для совещания в оперативном отделе штаба сухопутных войск 9 мая 1941 года. "История всех войн с участием русских показывает, - говорится в этих заметках, - что русский боец стоек, невосприимчив к плохой погоде, очень нетребователен, не боится ни крови, ни потерь. Поэтому все сражения от Фридриха Великого до мировой войны были кровопролитными. Несмотря на эти качества войск, русская империя почти никогда не добивалась победы! Командиры низшего звена действуют шаблонно, не проявляя самостоятельности и достаточной гибкости{33}.
      В этом мы далеко превосходим русских. Наши младшие офицеры действуют смело, не страшась ответственности. Русское высшее командование уступает нашему, так как мыслит формально, не проявляет уверенности в себе. Оставшихся сегодня высших военачальников, за небольшим исключением, следует еще меньше бояться, чем бывших, хорошо подготовленных русских генералов царской армии.
      В настоящее время, - пишет Блюментрит, - мы располагаем значительно большим численным превосходством. Наши войска превосходят русских по боевому опыту, обученности и вооружению, наша система управления, организация и подготовка войск самые правильные. Нам предстоят упорные бои в течение 8-14 дней, а затем успех не заставит себя ждать и мы победим. Нам будут сопутствовать слава и ореол непобедимости, идущие повсюду впереди нашего вермахта и особенно парализующе действующие на русских достижений в бою, вызвало недооценку Советской Армии{34}.
      С этой недооценкой противника была также связана переоценка собственных успехов на основе опыта первых кампаний и кампании на Балканах. Весь мир считал военную машину Гитлера непобедимой{35} и поэтому не верил, что Германия, напав на Советский Союз, может потерпеть поражение. Из этого видно, что руководящие офицеры сухопутных войск и военно-воздушных сил не видели никакой опасности в наступательных планах Гитлера на Востоке, а в новой войне - никакого риска. И хотя начальник генерального штаба сухопутных сил генерал-полковник Франц Гальдер и главнокомандующий сухопутными силами генерал-фельдмаршал Вальтер фон Браухич не были убеждены в необходимости войны против России в данный период времени, а считали, что, прежде чем Германия выступит против другого противника, должна быть окончательно повержена Англия, но и они все же верили, что восточная кампания может победно завершиться в короткий срок.
      Это утверждение было основано на целом ряде статистических данных. В первоначальных планах войны с Советским Союзом Браухич исходил из того, что для победы над 50-70 русскими дивизиями{36} достаточно 80 - 100 немецких дивизий. Начальник штаба 18-й армии генерал-майор Эрих Маркс положил в основу своего расчета в проекте операции "Ост" 5 августа 1940 года предложение, что 147 советским дивизиям и бригадам будет противостоять 147 немецких дивизий. Во время обсуждения плана операции 5 декабря 1940 года германское командование считало возможным обойтись 130 - 140 дивизиями, чтобы разгромить противника такой же численности.
      В последующее время это общее количество дивизий почти не претерпело изменений. 22 июня против России выступила 141 немецкая дивизия{37}. К концу июня число дивизий выросло до 153{38}. К этим силам добавлялись войска союзников Германии, которые были заблаговременно учтены в планах кампании и появление которых не являлось непосредственной реакцией на получение данных об увеличении числа русских соединений. Переоценка собственных сил германским командованием становится совершенно ясной, если учесть, что отдел "Иностранные армии Востока" 15 января сообщал уже не о 147, а о 155 соединениях русских. Гальдер 2 февраля 1941 года говорил об увеличении этого числа до 178. 4 апреля он констатировал, что "численность русской армии сильно возросла по сравнению с тем, что предполагалось ранее".
      Наконец, 22 июня он заявил, что противник имеет 213 дивизий. (Фактически к этому времени в распоряжении русского командования имелось 303 дивизии, из которых 81 проходила формирование.) Этому увеличению численности советских войск на 63 дивизии с августа 1940 года до июня 1941 года и пониманию того, что СССР не только располагает в общей сложности 221 дивизией и бригадой, но что это общее количество и дальше может увеличиваться, немецкое командование не придало значения и не предприняло никаких контрмер по усилению Восточной армии{39}. Мнение о там:, что можно быстро разбить Красную Армию, не изменилось и после получения сведений о ее численном росте. Расчет строился на том, что имеющиеся силы в состоянии победить почти равную по численности русскую армию, хотя силы последней возросли в среднем на 43%. Последствия этой, ошибки стали ясны Гальдеру только 11 августа 1941 года, когда он узнал, что Красная Армия насчитывает уже 360 дивизий и бригад, а ОКХ не имело возможности соответственно усилить свои войска. Геринг не видел больших трудностей в новой войне, признавая главным образом проблему организации необходимого снабжения войск{40}. Только главнокомандующий военно-морскими силами гроссадмирал Эрих Редер выразил протест против проведения русской кампании, но тоже не потому, что боялся поражения на Востоке, а в связи с тем, что эта война не соответствовала оперативным намерениям ВМС и вела к уменьшению роли флота в системе трех видов вооруженных сил вермахта. Ведь основные усилия были бы сосредоточены уже не на Западе против Англии, а на Востоке против России, что совершенно однозначно выдвигало на первый план сухопутные войска и военно-воздушные силы.
      Рассматривая в целом указанные выше причины недооценки противника и переоценки собственных сил, можно отметить, что не последнюю роль в этом сыграли первоначальные победы на Востоке, преувеличение достигнутых успехов в боевых донесениях и сводках. Хотя командование войсками на фронте уже месяц спустя после начала кампании поняло, что прежняя оценка Красной Армии неверна, до высших инстанций это доходило очень медленно. Так, Гальдер начал осознавать, что он неправильно оценил противника, только 11 августа 1941 года. Но и в дальнейшем он продолжал склоняться к недооценке сил и возможностей русских. Несмотря на все трудности и неудачи, германским командованием владело чувство превосходства над Красной Армией, что снова и снова приводило к неправильным оценкам и вытекающим из них неверным действиям.
      Вскоре после окончания войны во Франции Гитлер пришел к мнению о необходимости перестроить производство вооружения в соответствии с требованиями кампании против Советского Союза. Это прежде всего означало необходимость увеличить производство вооружения для сухопутных войск. В результате этой перестройки общий объем военной продукции, правда, не возрастал, изменялись лишь главные направления этого производства. Когда началась война против СССР, Германия, по существовавшему в то время убеждению, была достаточно вооружена, чтобы добиться быстрой победы. Значительными были и резервы, чтобы можно было довести кампанию до конца без дополнительных усилий. В июле 1941 года Гитлер издал приказ, согласно которому для ведения всей восточной кампании должны были использоваться только участвующие в боевых действиях танковые соединения и пополнение танками должно было осуществляться только в небольших размерах при крайней необходимости и непосредственно с его санкции. В "Донесении о выполнении плана в области производства вооружения для вермахта в период с 1 сентября 1940 по 1 апреля 1941 года" управление военной экономики и вооружений пришло к выводу, что "предусмотренные программы по производству оружия для видов вооруженных сил вермахта, несмотря на большие трудности, в целом выполнены в срок". Это позволило считать, что русская кампания будет обеспечена в материальном отношении и ей не угрожает нехватка вооружения.
      2. Ход восточной кампании до середины июля 1941 года
      Казалось, что оптимисты действительно были правы. Группа армий "Юг", которая имела задачу вывести из строя силы русских западнее Днепра в Галиции и на Украине и возможно скорее захватить переправы через Днепр, встретила уже в приграничных сражениях неожиданно упорное сопротивление противника, который начал отступать в широком масштабе только 3 июля{43}. После двенадцатидневных боев соединения левого крыла группы армий вышли в район западнее Случь. Соединения, действовавшие в центре оперативного построения группы армий, достигли верховьев Днестра, южное крыло все еще оставалось у Прута. И хотя противник также понес большие потери, войскам группы армий "Юг" не удалось окружить его и воспрепятствовать отходу. Группа армий не смогла добиться свободы оперативного маневра. Ценою больших потерь в результате последующих боев были захвачены города Бердичев и Житомир, и войска получили задачу захватить Умань, но сильные дожди на время приостановили их продвижение. 18 июля в ходе возобновившегося наступления в районе Винницы был создан плацдарм на восточном берегу Буга и появилась надежда уничтожить отступающего противника.
      Группа армий "Север"{44} имела задачу разгромить противника на Балтике и в возможно короткие сроки захватить балтийские порты, чтобы завершить эту операцию взятием Ленинграда и Кронштадта. Русские пограничные позиции были прорваны здесь быстрее, чем на юге. 26 июня был взят Дюнабург, а 29 Рига{45}. До 10 июля удалось достичь рубежа Опочка, Плескау и занять Эстонию, а также выйти к рубежу Дорпат, Пернау. Группе армий "Север" также не удалось окружить и уничтожить находившиеся в Прибалтике силы противника.
      Относительный неуспех на флангах в какой-то мере компенсировался удачными операциями войск группы армий "Центр"{46}, перед которой стояла задача разгромить группировку противника в Белоруссии, обойти подвижными соединениями Минск с юга и севера и в возможно короткие сроки достичь Смоленска. Дальнейшая задача состояла в том, чтобы крупными силами подвижных соединений повернуть на север и, уничтожив противника в Прибалтике, во взаимодействии с группой армий "Север" захватить Ленинград.
      Поскольку наступление группы армий "Центр" было неожиданным для Красной Армии, операции протекали почти по плану. Переправы через Буг были захвачены неповрежденными, и это создало предпосылку для быстрого нанесения дальнейших ударов. Уже 24 июня танковые колонны достигли Слонима и Вильнюса. Удалось окружить значительные силы противника в районе Белостока (29 июня кольцо окружения замкнулось). До 1 июля противник предпринимал попытки вырваться из окружения, а затем бои в этом районе прекратились.
      Подвижные соединения были быстро переброшены, чтобы принять участие в операции на окружение группировки под Минском. В общей сложности в операциях под Белостоком и Минском было взято 330 000 пленных, более 3000 орудий и 3332 танка{47} (примерно такое же количество танков имела Германия, начиная войну на Востоке). После переправы через Днепр передовым соединениям группы армий "Центр" 16 июля удалось достичь Смоленска и тем самым, как казалось, успешно завершить выполнение поставленной задачи. Поэтому неудивительно, что от немецкой армии ожидались еще большие успехи и Гитлер считал, что он может перейти уже к реализации второго этапа своей программы.
      3. Мероприятия Гитлера по реализации плана на период после "Барбароссы"
      Стремительные успехи на Восточном фронте, достигнутые до начала июля 1941 года, побудили Гитлера конкретизировать свои планы на период после "Барбароссы".
      Уже 4 июля 1941 года начались первые совещания в ОКХ. Эти планы войны на период после "Барбароссы" предусматривали после окончания восточной кампании возобновить в полной мере "осаду Англии", используя военно-морские и военно-воздушные силы для подготовки высадки в Англии. Наряду с этим предусматривалось запереть Средиземное море для западных держав путем захвата Гибралтара. Главным направлением в действиях сухопутных войск все же оставалось продолжение борьбы с британскими позициями в Средиземном море и на Ближнем Востоке посредством концентрированных наступательных операций, которые предусматривалось осуществить из Ливии через Египет, из Болгарии через Турцию на Суэц и при благоприятных обстоятельствах из Закавказья против Ирака (при случае - Ирана). Так как Гитлер считал разгром Советского Союза и окончание первого этапа "импровизированного плана" войны делом ближайшего будущего, он мог уже приостановить производство вооружения для восточной кампании и, намереваясь перейти к осуществлению операций второго этапа, энергично взяться за военно-техническое обеспечение кампаний плана на период после "Барбароссы". В приказе от 14 июля 1941 года он требовал существенно сократить общую численность сухопутных войск, правда значительно увеличив долю танковых соединений. Приказ требовал сосредоточить усилия военной промышленности прежде всего на производстве самолетов и продолжить выполнение программы строительства подводных лодок. Выполнение этих новых программ производства вооружений должно было завершиться к весне 1942 года. В рамках перевооружения сухопутных войск Гитлер планировал первоначально увеличить до 1 мая 1942 года число имеющихся танковых и мотопехотных дивизий соответотвенно на 36 и 18{48}. В соответствии с этим производство танков должно было возрасти в среднем в месяц с 227 в 1941 году до 900. Программа строительства военно-воздушных сил предусматривала увеличение производства самолетов в два раза - с 1200 до 2400 штук в месяц при конечной цели до 3000 машин ежемесячно. В связи с нехваткой сырья и рабочей силы для полного выполнения этих программ было необходимо неуклонно урезать или ограничивать выполнение всех ранее принятых программ, и прежде всего программ производства орудий и боеприпасов. Высвобождающаяся рабочая сила, сырье и предприятия должны были использоваться для решения главных задач, прежде всего для осуществления развернутой программы строительства ВВС. Гитлер выдвигал новые требования по увеличению всеми средствами добычи угля, а также легких металлов, производства горючего и синтетического топлива.
      Так как увеличение производства оружия должно было быть достигнуто при том же количестве рабочей силы и неизменном положении с сырьем, Гитлер был вынужден приостановить выполнение текущих программ для сухопутных войск, чтобы создать материальные предпосылки для военных операций на период после "Барбароссы". Несмотря на огромные ресурсы Европы, которые находились в распоряжении Гитлера летом 1941 года и которые он не мог за короткий период времени полностью использовать, германская военная промышленность была не в состоянии дальше производить в том же объеме вооружение для ведения русской кампании и одновременно осуществлять обширное производство для реализации второго этапа программы Гитлера. Причины крылись прежде всего в нехватке рабочей силы и сырья, которая и впоследствии оказывала все возрастающее влияние на военный и экономический потенциал Германии.
      К началу русской кампании уже не хватало немецкой рабочей силы, так как значительная часть трудоспособного мужского населения была призвана на военную службу. Из 39,17 миллиона мужчин в 1941 году 12,24 миллиона человек были заняты в промышленности и 7,66 миллиона находились в вооруженных силах{49}. Тем самым 68,5% мужского населения Германии было задействовано, и трудно было рассчитывать на большее. Более полное использование труда женщин, которые могли бы создать резервы рабочей силы, Гитлер отклонял по идеологическим соображениям.
      Государственный секретарь имперского министерства труда Зируп определял недостаток рабочей силы по состоянию на июнь в 1 млн. рабочих, хотя к этому времени в германской промышленности и сельском хозяйстве было уже занято около 3 млн. иностранцев из 27 стран. Но и этого не хватало, чтобы покрыть недостаток рабочей силы. Подобным было в 1941 году и положение с сырьем, которого хватало только для выполнения самых важных задач. В связи с уменьшением добычи угля производство железа и стали в июле по сравнению с предыдущим месяцем упало на 350 тыс. т, что привело и к сокращению поставок железа и стали для нужд вермахта.
      Значительно сократились запасы тяжелых металлов, прежде всего меди и свинца. Наряду с тем что потребность в мягких металлах возрастала, их запасы и производство сокращались.
      Специалисты управления военной экономики и вооружений понимали тогда, что в течение года следовало ожидать дальнейшего сокращения поступлений различного сырья, если в России не будут захвачены обширные запасы и не удастся использовать русские производственные мощности.
      В своей победной эйфории в начале и середине июля Гитлер, казалось, был уже близок к тому, чтобы осуществить оба этапа своей программы. Он теперь уже не хотел занимать только оборонительную позицию в военном конфликте с США, но думал о том. чтобы по окончании восточной кампании вместе с Японией разгромить Соединенные Штаты Америки и навсегда устранить этого конкурента. Так Гитлер рассчитывал добиться осуществления своих планов завоевания мирового господства.
      4. Мероприятия Советского Союза в связи с нападением Германии
      Обстановку в Советском Союзе летом 1941 года нельзя никак было назвать благоприятной, но не была она и катастрофической, как это представляло себе германское руководство. Несмотря на внезапность нападения Германии, советское высшее руководство быстро овладело положением и приняло контрмеры, важнейшими из которых была сразу же начатая организованная эвакуация русской промышленности из европейской части СССР на восток. Под руководством специально созданного совета по эвакуации удалось перевести на восток 1360 крупных, главным образом оборонных, предприятий, большей частью вместе с рабочими, а также ряд небольших предприятий. Из общего числа эвакуированных крупных предприятий 455 были переведены на Урал, 250 - в Среднюю Азию и Казахстан, 210 - в Западную Сибирь{50}. Это перебазирование оборонной промышленности было совершенно неожиданным для немцев и в решающей степени повлияло на то, что германская военная промышленность не смогла выполнить свои задачи, - ведь значительная часть продукции должна была производиться по новым планам непосредственно в захваченных районах. Так, по расширенной программе производства самолетов по меньшей мере одна треть должна была производиться на хорошо оборудованных фирмах, находившихся на русской территории. Проведением мероприятий по эвакуации следует объяснять первоначальное упорное сопротивление Красной Армии. Русские несли большие потери, испытывали трудности переброски резервов к фронту, но должны были определенное время удерживать позиции, чтобы осуществлять свою программу эвакуации промышленности{51}. Одновременно русские разрушили все промышленные предприятия, и прежде всего шахты и рудники, чтобы они не попали в руки врага. Выполнение этого решения также потребовало времени и вызвало соответствующие потери на фронте. В то же время германская военная промышленность не могла, как это ожидалось, сразу же использовать советские сырьевые ресурсы.
      В связи с мероприятиями по эвакуации производство вооружения в СССР временами сильно снижалось. Если взять индекс производства в июне за 100, то, по советским данным, в декабре производство стали составляло- 36, добыча угля - 35, добыча нефти - 66{52}. Расширение производства танков, самолетов и орудий, предусмотренное и форсируемое в соответствии с третьим пятилетним планом, и неспособность немецкой армии овладеть важным центром русской военной промышленности - городом Ленинградом - позволили увеличить производство танков со 100% во втором квартале 1941 года до 160,8% в четвертом квартале того же года, орудий - до 279 %, и только по самолетам имело место снижение производства на 10,6%{53}. После введения в строй перебазированных на восток промышленных предприятий количество выпускаемой в первом квартале 1942 года боевой техники даже увеличилось: танков - на 342,9%, самолетов - на 102,5%, орудий - на 396%{54}. Правда, не была компенсирована потеря большей части предприятий по производству боеприпасов, что начиная с осени привело к существенному ограничению боевой мощи советских войск{55}. Производство боеприпасов в третьем квартале 1941 года повысилось по сравнению с первым кварталом на 187%. Затем снизилось в четвертом квартале до 165%, а в первом квартале 1942 года даже до 120%{56}. Одновременно с проведением мероприятий по эвакуации и по выведению из строя оставляемых промышленных предприятий 23 июля 1941 года Сталин издал приказ о мобилизации русской промышленности и ее "повороте" только на производство военной продукции{57}.
      В противоположность германскому руководству советское руководство главный упор делало на производство военной продукции в ходе самой войны, причем строительство многочисленных новых предприятий стало вообще возможным только в конце 1941 - весной 1942 годов.
      Сразу же после начала войны Советский Союз начал формирование новых резервных соединений, появление которых было для немецкого командования неожиданным. К началу кампании ОКХ предполагало встретить в европейской части России 213 дивизий, из которых по состоянию на 8 июля 1941 года только 46 мотострелковых и 9 танковых дивизий рассматривались как полностью боеготовые. Сформирование большего числа соединений считалось невозможным{58}. В середине августа эти излишне оптимистические расчеты стали уже более трезвыми. Гальдер в своем дневнике 11 августа писал: "Мы считали, что противник будет иметь около 200 дивизий к началу войны. Теперь мы насчитываем уже 360. Конечно, эти дивизии не так вооружены и оснащены, как наши, и во много раз слабее их использование в тактическом отношении. Но они есть. И если десяток из них будет разбит, то русские восполнят их новым десятком"{59}.
      Путем быстрого ввода в бой этих новых дивизий русским удавалось почти компенсировать большие потери на фронте и создавать все новые дополнительные рубежи обороны против наступающих немецких группировок. Прежде всего им удалось путем постоянных контрударов вынудить группу армий "Центр" перейти к обороне под Смоленском, оставление которого Сталин рассматривал как очень важную потерю{60}.
      5. Первые трудности в осуществлении планов Гитлера
      4 июля 1941 года Гитлер самоуверенно заявил: "Я все время стараюсь поставить себя в положение противника. Фактически войну он уже проиграл". Десять дней спустя в беседе с японским послом в Берлине Хироси Осима фюрер предсказывал, что не его, а Сталина на этот раз ждет судьба Наполеона. При этом Гитлер восхищенно называл своих военачальников "личностями исторического масштаба", а офицерский корпус "исключительным в своем роде". Однако к концу июля, в ходе дальнейшего развития событий на Восточном фронте, от этой уверенности не осталось и следа.
      Несмотря на успешные боевые действия, на окружение противника в районе Белостока и Минска и последующее наступление на Смоленск, несмотря на первые успехи группы армий "Север" на ленинградском направлении и группы армий "Юг" на Украине, во второй половине июля стало очевидно, что обе группы армий, действующие на флангах, не смогут справиться с противостоящими им силами противника в намеченные сроки и поэтому будут вынуждены для выполнения поставленных задач использовать часть соединений группы армий "Центр". Гитлер, принимая решение, куда повернуть соединения группы армий "Центр" - на север или на юг, назвал его самым трудным решением этой войны. Уверенность Гитлера в отношении дальнейшего хода кампании согласно плану нашла отражение в ряде директив в конце июля начале августа.
      19 июля в директиве ОКВ No 33 Гитлер требовал повернуть пехотные и танковые части и соединения на юг для оказания поддержки группе армий "Юг" и одновременно вести также наступление подвижными частями и соединениями в северо-восточном направлении для поддержки группы армий "Север", а силами пехотных соединений группы армий "Центр" продолжать наступление на Москву. 23 июля в дополнение к этой директиве он отдал даже приказ об окончательной передаче 2-й танковой группы в подчинение группы армий "Юг" и о временном подчинении 3-й танковой группы группе армий "Север". 30 июля Гитлер был вынужден в новой директиве ОКВ No 34 отменить на время свое решение, изложенное в дополнение к директиве ОКВ No 33. 3-ю танковую группу не разрешалось вводить в бой, группе армий "Центр" было приказано приостановить наступление, 2-я и 3-я танковые группы должны были получить пополнение. Эта директива также была дополнена новым указанием от 12 августа, в котором группе армий "Центр" предписывалось вести наступательные операции на флангах, обеспечивая тесное взаимодействие с соседними группами армий, чтобы отразить угрозу контрударов противника.
      Эти директивы свидетельствовали о расхождении мнений в оценке обстановки, о разногласиях Гитлера со своими военными советниками, а также о том, что оставалось неясным, как продолжать кампанию, поскольку не удалось, как предполагалось по плану, разгромить противника западнее рубежа Днепр, Западная Двина. В своих учебных разработках генерал Маркс еще осенью 1940 года исходил из того, что кампания должна закончиться западнее рубежа Днепр, Западная Двина. Во время военных игр, проходивших под руководством генерал-лейтенанта Фридриха Паулюса, бывшего в то время главным квартирмейстером сухопутных войск, участники их тоже пришли к убеждению, что Красная Армия должна быть разгромлена западнее этого рубежа, ибо в противном случае германские вооруженные силы оказались бы слишком слабыми, чтобы на широких русских просторах одержать победу над Советским Союзом. Но это была такая задача, которую Гитлер не смог решить, планируя операции в конце января 1941 года. Все первоначальные планы кампании против России исходили из того, чтобы не допустить отхода Красной Армии в глубь территории Советского Союза. На случай же, если этого сделать не удастся, планы не были подготовлены, так как главнокомандование сухопутных сил, переоценив свои возможности, не учло вероятности такого развития обстановки. В конце июля Гитлер понял, что его мечты 15 августа занять Москву, а 1 октября закончить войну с Россией оказались несбыточными: противник не посчитался с его планами. В эти дни Гитлер все больше задумывается над фактором времени, который стал определяющим моментом в развертывании всех последующих операций. Убедительную картину нарисовал начальник штаба ОКВ генерал-фельдмаршал Вильгельм Кейтель в беседе с генерал-фельдмаршалом фон Боком при посещении 25 июля ставки группы армий "Центр" в Борисове. "Надежда Гитлера на то, что Япония использует момент для сведения счетов - с Россией, кажется, не оправдалась. Во всяком случае, на выступление ее в скором времени рассчитывать не приходится. Но в интересах немцев необходимо как можно быстрее нанести России сокрушительный удар, так как иначе завоевать ее невозможно". Оценивая сложившуюся обстановку, фюрер озабоченно задает себе вопрос: "Сколько времени у меня еще есть, чтобы покончить с Россией, и сколько времени мне еще потребуется?"
      Кейтель прибыл в штаб группы армий "Центр", чтобы информировать Бока о политической обстановке, а главным образом о новом указании Гитлера "перейти от крупных операций на окружение к тактическим действиям ограниченного масштаба с целью полного уничтожения окруженного противника". Эти соображения Гитлера свидетельствовали о том, что он, признавая недостатки прежних планов, ищет новые пути для достижения своих целей и что его уверенность в завершении военной кампании в короткий срок поколебалась.
      Гитлер был поражен данными о численности Красной Армии, ее оснащенности и вооружении настолько, что это явилось еще одной из причин его неуверенности и колебаний.
      14 июля Гитлер в беседе с Осимой говорил о многочисленных неожиданностях, которые Германии пришлось пережить. 21 июля в беседе со словацким маршалом Кватерником он сказал, что русские произвели такое большое количество самолетов и танков, что если бы его заранее проинформировали, то он, фюрер, не поверил бы этому и решил, что это, по-видимому, дезинформация. В беседе с Гудерианом, который действительно предупреждал его о хорошо налаженном производстве танков у русских, Гитлер 4 августа 1941 года заявил{61}, что если бы он знал, что цифры, названные Гудериапом, соответствуют действительности, то принять решение о нападении на СССР ему было бы значительно труднее{62}.
      Хотя главными целями дальнейших наступательных операций Гитлер считал захват Ленинграда как "цитадели большевизма", а также овладение Украиной и Донецким бассейном по соображениям военно-экономического характера, он все же долгое время не мог прийти к решению, каким образом следует добиваться достижения этих целей.
      Только в результате того, что сложилась тяжелая обстановка на фронте групп армий "Север" и "Юг", а также под влиянием сильных контратак русских восточнее Смоленска, Гитлер решился отдать приказ о приостановке наступления группы армий "Центр" и о переходе ее к обороне, а также об уничтожении сил противника на флангах Восточного фронта. Конечно, главной причиной, обусловившей переход немецких войск к обороне восточнее Смоленска, явились не возникшие трудности материально-технического обеспечения войск группы армий "Центр", а контратаки русских.
      Бок писал: "Я вынужден ввести в бой теперь все мои боеспособные дивизии из резерва группы армий... Мне нужен каждый человек на передовой... Несмотря на огромные потери... противник ежедневно на нескольких участках атакует так, что до сих пор было невозможно произвести перегруппировку сил, подтянуть резервы. Если в ближайшее время русским не будет где-либо нанесен сокрушительный удар, то задачу по их полному разгрому будет трудно выполнить до наступления зимы".
      Хотя в конце августа Гитлер еще верил, что Германия одержит победу над Советским Союзом до конца октября, все же к этому времени у фюрера появляются мысли о возможности более длительной войны на Восточном фронте, выходящей за рамки зимы 1941/42 года. В памятной записке ОКВ от 27 августа 1941 года о стратегическом положении в конце лета того же года эти сомнения проявились еще четче: "Разгром России является ближайшей и решающей целью войны, которая должна быть достигнута при использовании всех сил, которые возможно оттянуть с других фронтов. Поскольку в 1941 году полностью осуществить это не удается, в 1942 году продолжение восточной кампании должно стать задачей номер один... Только после того как России будет нанесено военное поражение, должны быть развернуты в полную силу боевые действия в Атлантике и в Средиземном море против Англии, если возможно, с помощью Франции и Испании. Даже если еще в этом году России будет нанесен сокрушительный удар, вряд ли до весны 1942 года удастся высвободить сухопутные войска и военно-воздушные силы для решающих операций в Средиземном море, в Атлантике и на Пиренейском полуострове".
      Из этого анализа обстановки видно, что первоначальное намерение еще осенью 1941 предпринять операции против англичан на Ближнем Востоке и оттянуть войска с русского фронта оказалось неосуществимым.
      В директиве No 32 и в проектах планов от 4 июля 1941 года предусмотрены три охватывающие операции против Ближнего Востока на период после "Барбароссы". Из всех этих планов теперь в силе остался только план наступательной операции через Кавказ в направлении на Иран.
      Намеченную на осень реорганизацию и перевооружение сухопутных сил пришлось отложить на неопределенный срок, операции, запланированные на период после "Барбароссы", также отодвигались, так как после предполагаемого окончания восточной кампании армии потребовалось бы время для пополнения людьми и техникой. Таким образом, Гитлер расписывался в том, что его план "молниеносной войны" провалился. В поисках виновников он выступил с резкой критикой в адрес ОКХ по поводу дальнейшего ведения операций и вел себя по отношению к нему вызывающе и даже оскорбительно. Насколько обидными были упреки Гитлера, свидетельствует сделанное Гальдером Браухичу предложение подать рапорт об отставке. Браухич, однако, отклонил это предложение. Гитлер и военное руководство вынуждены были в конце августа признать, что они просчитались в своих планах относительно России. Да и среди населения стали раздаваться унылые голоса по поводу того, что война затянулась слишком надолго и что армия понесла огромные потери.
      Потери в людях на Восточном фронте составили к концу августа в общей сложности 585 122 человека - это примерно в три раза больше, чем потери за всю кампанию во Франции.
      За это же время немецкие войска потеряли 1478 танков и штурмовых орудий, то есть примерно 43% от наличного состава танков и штурмовых орудий к началу войны с Россией.
      В донесении службы безопасности от 4 августа 1941 года говорилось: "Часто высказываются мнения, что кампания развивается не так, как это можно было ожидать на основании сводок, опубликованных в начале операции... Теперь складывается впечатление, что русские располагают громадным количеством вооружения и техники и что сопротивление их усиливается".
      В донесении от 4 сентября 1941 года отмечалось, что "многие граждане рейха высказывают недовольство тем, что военные действия на Восточном фронте слишком затянулись. Все чаще можно слышать высказывания о том, что наступление на Востоке развивается очень медленно".
      Чтобы устранить эти настроения и вернуть у населения веру в режим, нужно было быстрее закончить войну в России, и закончить ее победой.
      Военно-экономические вопросы. В августе пришлось сделать вывод, что намеченные 14 июля 1941 года планы выпуска вооружения и боевой техники также не выполнены в полном объеме. Планируемый выпуск продукции для вновь формируемых танковых и моторизованных дивизий был уже 8 августа сокращен на 16%. Из запланированных первоначально 36 танковых дивизий трехполкового состава теперь должно было быть сформировано только 30 дивизий двухполкового состава, из 18 моторизованных дивизий - только 15 дивизий двухполкового состава.
      На расширенных совещаниях в управлении военной экономики и вооружений ОКВ, продолжавшихся с 14 по 16 августа 1941 года, было принято решение в связи с недостатком рабочей силы и сырья сократить программу по выпуску танков с 900 до 650 штук в месяц. Кроме того, было принято решение наряду с частичным сокращением производства для нужд сухопутных войск ограничить выпуск зенитных установок, полностью прекратить производство, связанное с подготовкой к десантной операции "Зеелёве" ("Морской лев"){63}, а обширную программу производства для ВВС согласовать с имеющимися возможностями.
      Имперский министр по делам вооружения и боеприпасов Фриц Тодт, принимавший участие в совещании, констатировал, что план производства танков и расширенная программа выпуска вооружения для ВВС возникли в тот период, когда надеялись с окончанием войны на Восточном фронте высвободить из армии для нужд хозяйства 1 млн. человек. Теперь положение изменилось. Если даже цифра в 1 млн. человек была на 100% завышена, то все же очевидным становилось, что главным препятствием на пути осуществления планов производства вооружения был в первую очередь недостаток рабочей силы. Начальник штаба ОКХ в своей докладной записке о возможностях реорганизации сухопутных сил осенью 1941 года, ссылаясь на необходимость оказания эффективной помощи хозяйству людьми по окончании операций осенью 1941 года, пришел к выводу, что после окончания операций на Восточном фронте из состава вооруженных сил может быть выделено для нужд промышленности максимум 500 тыс. человек, из которых 200 тыс. составят уволенные из армии участники мировой войны и 300 тыс. - специалисты, крайне необходимые в промышленности. Все планы военной промышленности исходили из того, что после окончания восточной кампании в ходе реорганизации сухопутных войск большая часть рабочих-специалистов будет направлена на предприятия. При этом предполагалось расформировать 49 пехотных дивизий, в результате чего для военной промышленности высвободилось бы около 500 тыс. человек. Первоначально намечалось расформировать даже 60 пехотных дивизий, но к августу эта цифра уменьшилась до 49. В июле потребности в рабочей силе составили 1,5 млн. человек, и, таким образом, их можно было удовлетворить только на одну треть, а в специалистах - даже только на одну пятую. Напряженная обстановка на фронте дала понять руководству соответствующих ведомств, что об использовании высвобождающихся солдат в военной промышленности в ближайшее время не может быть и речи. Поэтому существующее противоречие между растущим спросом и имеющимися резервами рабочей силы для военной промышленности продолжало углубляться. Из 9,9 млн. непризванных военнообязанных, относящихся к контингентам 1897 - 1923 годов, после призыва на действительную службу, выделения лиц, подлежащих броне, а также непригодных для военной службы, к началу августа оставалось всего 72 тыс. человек. Это означало, что нельзя ни восполнить потери в личном составе, ни удовлетворить потребность в увеличении численности войск на фронте, поскольку оказался превышенным годовой естественный прирост контингента военнообязанных (350 тыс. человек). Решить эту задачу можно было, только оголив другие области хозяйства или призвав на действительную службу людей более молодых возрастов. Но возможности для этого были ограничены, и главным образом потому, что увеличивалась потребность в рабочих для военной промышленности. Хотя гражданские отрасли промышленности и могли путем различного рода внутренних перемещений высвобождать для военного производства ежемесячно около 30 тыс. человек, все же этого было недостаточно.
      Выход из сложившейся ситуации, найденный немецким руководством, был весьма прост: использовать в военной промышленности около 500 тыс. французских военнопленных, занятых до этого в сельском хозяйстве Германии. Их место в сельском хозяйстве могли занять русские военнопленные. Первые попытки главного командования вермахта и имперского министерства труда провести этот план в жизнь относятся к середине июля, хотя тогда уже стало ясно, что использование русских военнопленных для работ на территории Германии в соответствии с ранее отданными высшими инстанциями директивами невозможно.
      В августе обстановка немного прояснилась, после того как верховное главнокомандование вермахта, а главным образом Геринг, как генеральный уполномоченный по выполнению четырехлетнего плана, потребовали замены французских военнопленных русскими. 2 августа верховное главнокомандование вермахта обратилось с просьбой об использовании русских военнопленных в Германии. Эта мера рассматривалась как "вынужденное зло". Однако Герингу удалось заполучить для военной промышленности, и в первую очередь для осуществления программы производства самолетов, 100 тыс. французских и только 120 тыс. русских военнопленных, так как использование большего количества русских на территории империи Гитлер категорически запретил. Таким образом, помощь военной промышленности была оказана, но не в той мере, как требовалось. В связи с тем что большинство французских военнопленных нуждались в подготовке для работы в военной промышленности, коэффициент их полезной деятельности был пока низким. К тому же этого количества военнопленных.было совершенно недостаточно. Только для выполнения самых срочных и самых важных военных заказов требовалось: военно-морскому флоту - 30 тыс. человек, сухопутным войскам - 51 тыс. человек, военно-воздушным силам до конца 1941 года - 316 тыс. человек, для осуществления программы Крауха (горючее, алюминий, искусственный каучук) 133 700 человек, то есть всего 530 700 человек. Единственная возможность решения проблемы рабочей силы - а в августе это стало совершенно очевидно состояла в том, чтобы в будущем использовать людские ресурсы русских.
      Участники совещания в управлении военной экономики и вооружений 16 августа 1941 года пришли к выводу, что даже самые важные производственные программы следует сократить ввиду недостатка сырья. Командующий армией резерва генерал-полковник Фромм потребовал, чтобы руководство вермахта "спустилось наконец из заоблачных высот на грешную землю". Реальные условия диктовали либо резкое сокращение производственных программ, либо захват новых сырьевых баз. Недостающие запасы сырья необходимо было пополнить из богатых недр европейской части Советского Союза, а это и было одной из главных причин, которая побудила Гитлера напасть на СССР. В своих заметках о военно-хозяйственном значении операции на Востоке начальник управления военной экономики и вооружений указывал, что для Германии наступит облегчение с сырьем в том случае, если удастся решительными действиями воспрепятствовать противнику в ликвидации запасов сырья, захватить в целости и сохранности нефтеносные районы Кавказа и решить транспортную проблему.
      Для эксплуатации русской промышленности и природных богатств планировалось создание особой организации, и вопрос об этом предварительно обсуждался еще в ноябре 1940 года. Первоначально эта организация была передана в подчинение генерал-лейтенанта Шуберта и получила название "рабочего штаба России". 19 марта 1941 года она была переименована в "экономический штаб особого назначения Ольденбург" и подчинена непосредственно Герингу. Организация должна была заниматься вопросами не только военной, но и всей экономики в целом, то есть поставить промышленность и сырьевые ресурсы СССР на службу интересам Германии.
      Руководство управления военной экономики и вооружений придерживалось мнения, что Германия должна не только использовать сырьевые ресурсы России для продолжения войны, но и в дальнейшем восстановить русскую промышленность и сельское хозяйство. Геринг же, напротив, был сторонником безудержного разграбления Советского Союза и делал все возможное, чтобы это осуществить. В июне 1941 года организация была переименована в "военно-экономический штаб Ост". Она имела в своем подчинении в тыловых районах групп армий "экономические инспекции", в каждой группе армии по одной, в охранных дивизиях по одной или несколько "экономических команд" и в каждой армии по одной "экономической группе". Все эти "экономические" организации находились в распоряжении соответствующих командных инстанций вермахта и выполняли задачи по снабжению войск.
      Но главное назначение их состояло в том, чтобы делать все необходимое для быстрейшего и максимально эффективного использования оккупированных районов в интересах Германии, то есть в разграблении богатств Советского Союза. 25 августа 1941 года Гитлер в беседе с Муссолини отметил, что экономическая оккупация и эксплуатация Советского Союза успешно начались. Он даже утверждал, что захваченная добыча значительно больше той, на которую рассчитывала немецкая армия. Однако Гитлер утаил тот факт, что захваченные источники сырья ввиду сильных разрушений и повреждений добывающих предприятий могут быть использованы для немецкой военной промышленности лишь в ограниченных размерах и что ввиду недостатка транспорта переброска сельскохозяйственной продукции из Советского Союза не может быть полностью обеспечена. Тем не менее в этой области, так же как и в области сырья, оставалась надежда, что в дальнейшем удастся преодолеть все нарастающие, становящиеся теперь очевидными трудности, если дело будет лучше организовано и если немецкие войска будут успешно продвигаться вперед на Восток.
      Вопрос о сырье сыграл решающую роль в том, почему Гитлер, разойдясь во мнениях с ОКХ в отношении дальнейшего плана операций, в конце августа решил главный удар нанести на юге, а не на фронте группы армий "Центр". Фюрер считал, что уничтожение или захват жизненно важных сырьевых баз имеет гораздо большее значение, чем захват или разрушение промышленных предприятий по переработке сырья.
      Необходимость овладения Донецким бассейном и обеспечения прикрытия румынских нефтеносных районов побудила Гитлера к тому, чтобы, используя оперативно выгодную исходную позицию на внутренних флангах групп армий "Юг" и "Центр", начать наступление с целью уничтожить русские армии в районе Киева и открыть путь к советским базам сырья. К этому времени добыча угля в Германии составляла около 18 млн. т в месяц (июнь 1941 г.), железной руды 5,5 млн. т в год, нефти - 4,8 млн. т в год{64}.
      После успешного проведения первого этапа операции по окружению Киева Гитлер решил, что уже почти выполнены обе главные задачи кампании овладеть Крымом и промышленным каменноугольным районом Донецка и перерезать русские пути подвоза нефти с Кавказа, а также на севере отрезать Ленинград и соединиться с финнами. Однако немецкое военное командование к началу сентября понимало, что "русский колосс" не только не сокрушен, но и сосредоточил большую часть сил под Москвой, которые необходимо уничтожить, если хочешь добиться окончательной победы над Россией. Красная Армия к началу сентября сосредоточила под Москвой на хорошо оборудованных позициях около 40% личного состава сухопутных сил и артиллерии, 35% танков, 35% ВВС{65}. Так как русское командование считало, что решающим направлением будет западное, оно стянуло туда также большое количество людских резервов и техники.
      Политическая обстановка. Внешнеполитическое положение Германии было таково, что ей как воздух была нужна скорейшая победа над Советским Союзом. В своих планах на период после "Барбароссы" немецкое командование рассчитывало на поддержку, а может быть, даже на вступление в войну Турции, Испании и вишистской Франции на стороне "Великой германской империи". Уже в марте 1941 года германский посол в Турции Франц фон Папен сообщал, что Турция выступит на стороне стран оси только в том случае, если для них сложатся благоприятные условия. Подобной позиции придерживалась и Испания. Надежды на то, чтобы договориться с вишистской Францией, главным образом по вопросу о ее североафриканских владениях, в начале сентября потерпели крушение, так как Франция поняла, что в результате ослабления Германии в войне с Россией она сможет в недалеком будущем снова выдвинуться в разряд великих держав. Но это были надежды, которые могли осуществиться только тогда, когда победа над Россией стала бы очевидной, а названные выше страны рискнули бы в связи с этим вступить в войну. К тому же после оккупации США Исландии Гитлер опасался, и не без оснований, что в войну вступят США и тогда он сможет вести войну только в том случае, если экономический потенциал России окажется в его руках. Страх перед вступлением США в войну в тот момент, когда еще не закончилась кампания в России, заставил Гитлера сделать все возможное, чтобы не дать Америке никакого повода для объявления войны Германии. Он надеялся, что после победы над Россией США не решатся выступить против Германии и сохранят нейтралитет, тем более что американские силы будут скованы в Тихом океане партнером по оси - Японией.
      В беседе с главнокомандующим ВМС гроссадмиралом Эрихом Редером Гитлер снова подчеркнул свое решение делать все возможное, чтобы не дать Соединенным Штатам повода для вступления их в войну в ближайшее время. Просьба о разрешении немецким подводным лодкам нападать на американские корабли была Гитлером категорически отклонена.
      Выступление Японии в Юго-Восточной Азии и ее сдержанную позицию по отношению к Советскому Союзу Гитлер в противоположность Иоахиму фон Риббентропу одобрял, так как это оттягивало часть английских сил из Европы и Северной Африки и удерживало США от вступления в войну.
      Риббентроп, который расходился с Гитлером во мнениях по внешнеполитическим проблемам, стремился с самого начала русской кампании склонить Японию как можно быстрей начать боевые действия против Советского Союза. Все его попытки, однако, терпели провал, наталкиваясь на пресловутые "эгоистические соображения" и на реалистическую оценку обстановки японцами.
      Нападение Японии на Россию Гитлер считал невозможным. Впрочем, ответ на вопрос, выгодно ли такое нападение для Германии, он ставил в зависимость от складывающейся военной обстановки. Во всяком случае, в начале сентября он верил в то, что сможет один, без помощи Японии, поставить Россию на колени. Партнеры по оси, однако, к этому времени уже не были так уверены в победоносном исходе немецкой кампании против Советского Союза. Итальянский генштаб и Муссолини начиная со второй половины июля считали, что Германия переоценила свои силы и что России удастся продержаться до зимы. Японцы, находясь под впечатлением силы русского сопротивления под Смоленском и памятуя уроки боев с Красной Армией на Халхин-Голе{66}, приняли решение искать политического урегулирования отношений с Советским Союзом. Еще в 1941 году они не скрывали своих сомнений в победоносном исходе для Германии восточной кампании.
      Гитлер, зашедший в начале сентября в тупик, видел единственный выход из сложившейся ситуации в том, чтобы сосредоточить все свои усилия на Восточном фронте с целью обеспечить себе стратегический перевес еще в 1941 году и создать выгодные условия для развития операций в период после "Барбароссы" в 1942 году. Но для этого Гитлеру нужно было окончательно разгромить Красную Армию и добиться свободы действий в оперативном отношении на европейской территории России, что было возможно только, если русские войска будут разбиты под Москвой. Поэтому, с точки зрения Гитлера, было логично прислушаться к аргументам ОКХ, которые он до сего времени отвергал как несостоятельные, и поставить все на козырную карту, название которой "Москва", чтобы таким образом закончить войну на Востоке. Победоносный исход наступления осенью 1941 года должен был способствовать разрешению все нарастающих трудностей в военной, экономической и политической областях.
      Часть вторая.
      Сентябрь -октябрь 1941 года
      Раздел I.
      Операция "Тайфун"
      Оптимизм Гитлера в оценке обстановки на фронте в первые дни сентября 1941 года основывался на том, что ему казалось возможным в соответствии с планом осуществить окружение Ленинграда силами группы армий "Север", в то время как под Киевом крупная операция по окружению противника развивалась успешно. Значительная часть сил Красной Армии была втянута в боевые действия и очень быстро окружена{67}. Впереди снова была победа всемирно-исторического значения, которая давала повод надеяться так же победно закончить наступление на Москву, во время зимней паузы перегруппировать войска и предоставить им передышку.
      1. Подготовка немецких войск
      Предписанная директивой No 35 от 6 сентября 1941 года "решающая операция против группы армий Тимошенко, ведущей бои западнее Москвы"{68}, должна была привести к победному исходу всей кампании. "Она (группа армий) должна быть решительно уничтожена до наступления зимы. Для этого необходимо сосредоточить все силы сухопутных войск и военно-воздушных сил, имеющиеся на флангах, и бросить их своевременно в наступление..."
      Наряду с проведением и завершением операции под Киевом и дальнейшим продвижением группы армий "Юг" в направлении Донецкого бассейна и Крыма директива предусматривала: "Операцию против группы армий Тимошенко подготовить таким образом, чтобы по возможности быстрее (конец сентября) перейти в наступление и уничтожить противника, находящегося в районе восточнее Смоленска, посредством двойного охвата, осуществляемого в общем направлении на Вязьму, при наличии мощных танковых сил, сосредоточенных на флангах... После того как основная масса войск группы Тимошенко будет разгромлена в этой решающей операции на окружение и уничтожение, группа армий "Центр" должна начать преследование противника..."
      Замысел операции{69}. Оперативный замысел на наступление в направлении Москвы, который Бок в конце августа уже "похоронил", основывайся на подготовке крупной операции на окружение противника, находящегося в районе восточнее Смоленска. Путем сосредоточения крупных группировок на флангах, где было решено наносить главные удары силами подвижных соединений, предполагалось прорвать оборону противника и, замкнув оба кольца под Вязьмой, окружить его. С самого начала относительно замысла операции возникли противоречия между Боком и ОКХ. Если Бок хотел осуществить более глубокий охват с флангов, то ОКХ требовало замкнуть клещи под Вязьмой, то есть непосредственно в районе боевых позиций противника. Уже во время переговоров 2 сентября, а также и в дальнейших требованиях, выдвигаемых к ОКХ, Бок просил нацелить танковые войска на Гжатск.
      Еще 17 сентября он писал Галъдеру: "Когда я думаю о слишком узкой полосе наступления, которое мне приказано осуществить, то никаких мыслей не возникает. Но мне кажется, что вопрос следует поставить так: кто должен диктовать свои правила - я или противник? Если время завершения окружения танками ставить в зависимость от того, задержится или нет пехота на передовых позициях, то диктовать будет противник! Должны ли танки, если они успешно продвигаются вперед, возвращаться обратно, если пехота где-либо остановится, или они должны продвигаться дальше и тем самым завершить своими силами окружение? Или было бы лучше использовать скорость и ударную силу танков, нацелить их в глубину (Вязьма - Гжатск),чтобы перерезать пути снабжения противника, разгромить его резервы и средства управления и только потом повернуть на запад и замкнуть кольцо окружения, которое мы планируем?"
      В конечном счете все произошло так, как предписывалось в директиве ОКВ No 35, хотя Боку было обещано, что "все двери будут оставлены открытыми". Так как подготовка к наступлению продолжалась почти весь сентябрь, группа армий "Центр" и подчиненные ей командные инстанции имели достаточно времени, чтобы в деталях спланировать новую операцию и выверить правильность замысла в принципе. Бок принял решение не только наступать на двух главных направлениях, как ранее планировалось, но и дополнительно образовать третье направление за счет сил 2-й танковой группы, высвободившихся под Киевом, с целью глубокого продвижения
      на восток, чтобы стали яснее перспективы дальнейшего преследования в направлении Москвы после завершения боев против окруженной группировки.
      Проблема взаимодействия, перегруппировки и смены танковых и пехотных соединений, не раз возникавшая прежде, решалась Боком путем подчинения танковых соединений и частей полевым армиям или отдельным пехотным соединениям, хотя это и приводило к значительным трениям в ходе операции. Только 2-я танковая группа получила на усиление два пехотных корпуса и подчинялась непосредственно командованию группы армий.
      24 сентября 1941 года состоялось последнее оперативное совещание всех командующих танковых и пехотных армий с участием Браухича и Гальдера, а 26 сентября был издан приказ на наступление. Об этом совещании пишет Гудериан, который тогда настоял, чтобы его соединения выступили 30 сентября, "так как в районе будущих действий 2-й танковой группы не было дорог с твердым покрытием и я хотел использовать тот небольшой промежуток времени, пока стояла хорошая погода, чтобы до наступления распутицы достигнуть по меньшей мере хороших дорог в районе Орла, установить рокадные пути между Орлом и Брянском и создать тем самым необходимые условия для обеспечения снабжения"{70}.
      В приказе предусматривалось, что 4-я армия силами приданной ей 4-й танковой группы должна нанести удар по противнику по обеим сторонам шоссе Рославлъ - Москва, чтобы затем, "наступая крупными силами по шоссе Смоленск - Москва, замкнуть кольцо окружения у Вязьмы".
      Наступление этой группировки планировалось дополнить действиями 3-й танковой группы{71}, приданной 9-й армии. Позиции противника намечалось прорвать на участке автострада - Белый, продвигаясь в направлении на Холм. Подвижные соединения должны были выйти к Вязьме восточнее верховьев Днепра и соединиться там с частями 4-й танковой группы. Обеспечение открытого фланга возлагалось на 9-ю армию. Развертываемые между двумя танковыми группами соединения 4-й и 9-й армий должны были сковать противника в районе Ельня, автострада и в дальнейшем в случае успеха действий перейти в решительное наступление. Тем самым Бок надеялся сковать силы противника на центральном участке, не допустить их отхода и обеспечить полное окружение противника. На южном крыле 2-я армия получила задачу прорвать позиции русских на Десне и наступать в направлении Сухиничи, Мещовск, обходя Брянск с северо-запада, в то время как наступающая из района Глухова 2-я танковая группа должна была выйти на рубеж Орел, Брянск, чтобы во взаимодействии с войсками 2-й армии окружить и разгромить противника в районе Брянска. Для обеспечения фланга группы армий "Центр" на юге 6-я армия группы армий "Юг" должна была продвигаться в направлении на Обоянь. И хотя в последнюю неделю сентября еще не было завершено сосредоточение всех сил, Бок настаивал на скорейшем начале наступления, чтобы использовать благоприятные погодные условия. Начало наступления было назначено на 28 сентября 1941 года, и оставалось только надеяться, что планы операции и оценка обстановки были правильными и что "последнее решающее сражение кампании" будет выиграно. ОКХ в своих планах исходило из того, что операция "Тайфун", а с ней и вся кампания, завершится до середины ноября и после этого можно будет приступить к перегруппировке и доукомплектованию войск.
      Подготовка личного состава и материальной части. В директиве ОКВ No 35 на проведение новой операции, которая 19 сентября 1941 года получила кодовое название "Тайфун", подчеркивалось, что она должна непременно пройти удачно, в самое короткое время, до начала осенней распутицы и зимы, и завершиться победой. О том, какое значение Гитлер придавал фактору времени, говорит его требование к Гальдеру начать наступление в течение 8 - 10 дней. Эти требования Гальдер называл невозможными. Основанием для этого был тот факт, что 2-я армия и 2-я танковая группа были повернуты на юг и участвовали в боях за Киев, а поэтому не могло быть и речи о наступлении южного фланга группы армий "Центр" на Москву. Остающиеся силы группы армий после продолжительных оборонительных боев восточнее Смоленска не могли наступать на укрепившегося противника без проведения перегруппировки и пополнения запасов материальных средств. Для того чтобы все-таки начать наступление в намеченный срок, Гитлер приказал передать группам армий "Север" и "Юг" 2-ю и 5-ю танковые дивизии, предусмотренные для действий по плану на период после "Барбароссы"{72}. Переброска соединений из соседней группы армий на расстояние до 600 км, вывод 2-й армии и 2-й танковой группы из боев за Киев и их развертывание в новом районе потребовали больше времени, чем предполагалось. 16 сентября Бок писал в своем дневнике: "Кесселъринг ужаснулся, что подготовка к наступлению длится так долго. Я был того же мнения. И действительно, ни одна из всех танковых дивизий, переданных мне из группы армий "Север", еще не прибыла..."
      Несмотря на все принятые меры, в сентябре 1941 года не представлялось возможным в такой степени пополнить группу армий "Центр", чтобы покрыть потери, понесенные ею в ходе кампании{73}. В то время как "разбитая" Красная Армия создавала резервы{74}, боеспособные резервы ОКХ были уже израсходованы. Начиная с середины сентября восполнять потери было уже нечем. С начала кампании и до начала октября группа армий "Центр" получила пополнение около 151 тыс. человек. Общие потери группы армий составили 219 114 человек и не могли быть больше восполнены. Из имеющихся первоначально в резерве ОКХ 24 дивизий в конце августа на фронт была переброшена 21 дивизия, в том числе 8 в группу армий "Центр". К началу операции "Тайфун" 3 последние резервные дивизии ОКХ были также направлены на фронт, так что в распоряжении командования резервов больше не оставалось. Еще более важным было то обстоятельство, что потери материальной части танковых дивизий восполнялись недостаточно, так как Гитлер оставлял выпускаемые промышленностью танки для операций на период после "Барбароссы", считая, что наступление на Москву может быть успешно завершено наличными силами. 13 июля Гитлер отдал приказ о формировании новой танковой армии для выполнения плана на период после "Барбароссы", имея в виду использование на Востоке только наличных танковых сил. Несмотря на необходимость создания ударной группировки в группе армий "Центр", Гитлер не хотел передавать на Восточный фронт танки, предусмотренные для использования в более позднее время, и тем самым ограничивать материальные возможности на период после "Барбароссы". В середине июля, когда начальник оперативного отдела штаба сухопутных сил генерал-майор Вальтер Буле определил потери в танках на Восточном фронте в количестве 50%, Гитлер разрешил использовать дополнительно только 70 танков T-III и 15 танков T-IV, а также некоторое количество чехословацких трофейных танков. Гитлер создавал оплот для осенней кампании на Ближнем Востоке и в Северной Африке. Вследствие этого в начале октября во 2-й танковой группе насчитывалось лишь 50% штатной численности танков, в 3-й танковой группе - от 70 до 80%, только в 4-й танковой группе -100%. Но приведенные данные не отражали действительного положения, так как в них не учитывалось реальное число танков, готовых к использованию в бою. 19 сентября 1941 года Гальдер в своем дневнике отметил, что в соединениях 2-й танковой группы было следующее число готовых к использованию в бою танков: в 3-й танковой дивизии - 20%, в 17-й танковой дивизии -21%, в 4-й танковой дивизии - 29%, в 18-й танковой дивизии - 31%.
      После боев под Киевом вследствие повреждений, полученных в бою и из-за тяжелых дорожных условий, фактическая боеспособность танковых дивизий еще более снизилась. Танковые соединения 3-й танковой группы в результате боев за Великие Луки и Торопец в конце августа имели к началу наступления на Москву только 30% готовых к использованию в бою танков. Фактически число готовых к использованию в бою танков в соединениях 4-й танковой группы в конце сентября составляло: в 20-й танковой дивизии - 34%, в 11-й танковой дивизии - 72%, в 10-й танковой дивизии - 88%, во 2-й танковой дивизии 94%, в 5-й танковой дивизии - 100%. Всего к началу операции Гальдер рассчитывал иметь во всех трех танковых группах около 60% готовых к использованию в бою танков{75}.
      Большие потери в танках в общем укладывались в рамки больших потерь в технике на Восточном фронте, но они объяснялись также недостатками немецкой ремонтно-восстановительной службы, работа которой не отвечала предъявляемым к ней требованиям. Так как группы армий располагали лишь складами запасных частей и не имели достаточного количества ремонтных подразделений, приходилось отправлять поврежденные танки в Германию для ремонта в заводских условиях. Поскольку потери в танках в ходе боев, а также вследствие непредусмотренного износа в связи с температурными и погодными условиями были значительно выше, чем ожидалось, центральная ремонтно-восстановительная служба не успевала наращивать свои мощности. К тому же сказывалась нехватка запасных частей, которая усугублялась наличием различных марок танков - французских, чехословацких, да и немецкие танки были неодинаковы. Централизация ремонта танков приводила также к тому, что их доставка с фронта и отправка обратно на фронт уменьшала и без того небольшую пропускную способность железных дорог. Кроме того, фронт лишался танков на длительное время. Предприятия немецкой танковой промышленности были в более значительной степени, чем планировалось, загружены ремонтными работами и не могли выполнить задачи по выпуску новых танков. Только в 1942 году был осуществлен переход к децентрализованной системе ремонта танков в полевых условиях.
      Столь же неудовлетворительным было положение с автомобильной техникой, особенно во 2-й армии. 13 сентября в донесении штаба 2-й армии указывалось, что "состояние автомобильной техники в армии ставит под вопрос маневренность дивизий и снабжение войск. Потери машин с каждым днем возрастают и не могут быть восполнены даже приблизительно за счет трофейной техники. Грузоподъемность имеющейся в армии автомобильной техники сократилась с 2900 до 1500 т, и в связи с сильной изношенностью материальной части следует считаться с дальнейшим ее снижением".
      В группе армий "Центр" к началу операции, по подсчетам Гальдера, не хватало 22% автомашин и 30% тягачей, от которых зависела маневренность и боеготовность большей части артиллерии.
      В начале октября стало совершенно очевидно, что, несмотря на все старания, боевая мощь и маневренность наступающих соединений не могут быть использованы в полной мере, так как для этого недостает необходимых людских ресурсов и материальных средств. Накопление материальных запасов должно было продолжаться весь сентябрь и, как надеялось немецкое командование, привести к восполнению существующего недостатка. Хотя на участке до Смоленска и Торопца удалось перешить русскую железнодорожную колею на немецкую и тем самым обеспечить относительно быструю доставку материальных средств, хотя тыловые службы создали достаточные запасы в прифронтовых складах в Гомеле, Рославле, Смоленске и Витебске, всего этого, как показал ход операции, оказалось недостаточно. При определении необходимого количества материальных средств командование исходило из высоких темпов наступления, следовательно, из такой обстановки, которая не соответствовала в последующем действительному положению дел. В боевом донесении 41-го танкового корпуса говорилось: "Если в действительности считать, что сражение может быстро закончиться разгромом противника, то можно было бы надеяться, что хватит наличных материальных средств. Но когда эти надежды не оправдались и первоначальные запасы были быстро израсходованы, трудности дальнейшего материального обеспечения сыграли катастрофическую роль".
      Сказалась также ограниченная пропускная способность железных дорог, о чем немецкое командование подумало слишком поздно. Чтобы обеспечить создание необходимых запасов горюче-смазочных материалов для операции "Тайфун", Восточная армия должна была в течение всего сентября получать ежедневно 27 составов с горючим, а в октябре даже 29. В действительности же ОКВ смогло в сентябре обеспечивать поступление требуемого количества в течение 13 дней, в остальные же дни сентября и в октябре поступало только по 22 состава, а в ноябре по 3 состава с горючим в день, в то время как дневная потребность в ноябре составляла 20 составов. На практике же поставка этого количества ГСМ не была обеспечена.
      И хотя генерал-квартирмейстер сухопутных войск Вагнер 29 сентября 1941 года заявил, что обеспечение операции "Тайфун" удовлетворяет потребности войск, уже перед началом наступления специальным приказом были установлены ограничения в использовании горючего и боеприпасов. Численность личного состава группы армий "Центр" в начале октября составляла 1 929 406 человек{76}. Группа армий состояла из трех армий и трех танковых групп, насчитывавших в общей сложности 78 дивизий, в том числе 46 пехотных, 14 танковых, 8 моторизованных, 1 кавалерийскую, 6 охранных дивизий и 1 кавалерийскую бригаду CC. В резерв были выделены 1 танковая дивизия, 1 пехотный полк и 1 моторизованная бригада. Авиационное обеспечение осуществлял 2-й воздушный флот под командованием генерал-фельдмаршала Альберта Кессельринга. В его состав входили 2-й и 3-й авиакорпуса и зенитный корпус. Эти огромные силы, по убеждению германского командования, несмотря на все недостатки, были способны разгромить противника западнее Москвы в самые короткие сроки.
      Оценка сил противника. В оценке сил противника значительно расходились данные отдела "Иностранные армии Востока" при ОКХ, считавшего, что группе армий "Центр" противостоят 54 дивизии противника, и данные штаба группы армий, который полагал, что противник имеет 80 дивизий плюс 10 резервных{77}. Это расхождение являлось следствием того, что ОКХ при определении боевой численности противника приняло разбитые русские дивизии за 1/3 или 1/2 их первоначальной численности, в то время как штаб группы армий придерживался того мнения, что все соединения противника, имеющие в своем составе по нескольку полков, должны рассматриваться как дивизии полного состава. Несмотря на это различие в оценке обстановки, и ОКХ и штаб группы армий считали, что противостоящего противника можно разгромить в короткие сроки и открыть себе без каких-либо больших трудностей дорогу на Москву. Это подтверждается также и дневниками Бока и Гальдера, где ни в коей мере не идет речь о возможности срыва операции, а только выражается сомнение в методах ее проведения.
      2. Положение русских войск западнее Москвы
      Так как русское Верховное Командование хорошо понимало значение Москвы и не имело намерения добровольно оставлять противнику столицу России, западнее города своевременно началось создание оборонительных рубежей и были проведены соответствующие мобилизационные мероприятия по обороне города. В начале июля для строительства глубоко эшелонированных оборонительных сооружений в районах Смоленска, Вязьмы и Брянска было мобилизовано около 52 тыс. москвичей{78}. По решению Центрального Комитета партии от 4 июля 1941 года город должен был сформировать 12 дивизий народного ополчения, которые намечалось использовать для строительства оборонительных сооружений западнее Москвы и в качестве резервных соединений непосредственно за линией фронта{79}. Численность и вооружение этих дивизий были недостаточными. Первая дивизия народного ополчения насчитывала 7908 человек и имела на вооружении 2 тыс. винтовок, 30 пулеметов, 11 орудий и минометов и 15 танков. 7-я дивизия при численности 7614 человек была вооружена 3963 винтовками, 201 пулеметом, 33 орудиями и имела 61 автомашину{80}. Все остальные дивизии, сформированные районами Москвы, получали вооружение только на фронте, и то в далеко не достаточном количестве. В середине июля эти войска были включены в Резервный фронт и начиная с середины следующего месяца частично принимали участие в боях под Ельней{81}. Государственный Комитет Обороны 16 июля 1941 года принял решение о создании дополнительно к оборонительному рубежу под Вязьмой такого же рубежа под Можайском, протяженностью более 150 км и глубиной от 60 до 80 км{82}. На этих строительных работах было занято 85 - 100 тыс. москвичей, три четверти из них составляли женщины{83}.
      Наряду с этим была усилена противовоздушная оборона Москвы, действия которой перечеркнули желание Гитлера с помощью авиации сровнять Москву с землей. Всего противовоздушная оборона Москвы в августе 1941 года насчитывала 1144 зенитных орудия, 602 самолета, 1042 зенитных пулемета, 1042 прожектора и 124 баллона заграждения{84}. И действительно, противовоздушная оборона Москвы была такой сильной и хорошо организованной, что немецкие летчики считали налеты на русскую столицу более опасным и рискованным делом, нежели налеты на Лондон{85}.
      Опасаясь немецкого наступления в направлении Москвы после поражения русских войск в районе Могилев, Гомель, ГКО создал Брянский фронт, который имел задачу прикрыть Московский стратегический район с юго-запада{86}. Уже во время сражения за Смоленск в тылу Западного фронта, который вел боевые действия против группы армий "Центр", был сформирован Резервный фронт, получивший задачу воспрепятствовать возможному прорыву немецких сил на вторую линию обороны{87}. Этими мерами была обеспечена оборона Москвы к началу сентября, так как Сталин ожидал к этому времени немецкого наступления на Москву и сконцентрировал там все свои наличные силы{88}. Остается спорным вопрос, было ли немецкое наступление в конце августа успешным, если русские к такого рода наступлению были подготовлены и располагали на флангах наступающей группы армий "Центр" крупными силами.
      В противоположность немцам советское командование считало, что, после того как удалось остановить наступающие немецкие войска под Смоленском, появилась возможность подготовиться к новым сражениям. Уже в конце июля началось осуществление первых подготовительных мероприятий по созданию на востоке страны соответствующих запасов зимнего обмундирования и снаряжения{89}. Эти приготовления к ведению войны в зимнее время не остались для немецкой стороны незамеченными. Советское руководство в своих планах исходило из того, что необходимо затормозить немецкое наступление, нанести немецким войскам большой урон, снизить темп наступления и выиграть время для создания резервов и необходимых материальных средств{90}, которые позволили бы перейти в последующем в контрнаступление{91}. Советский Союз к этому времени уже не опасался краха своей системы и тотального поражения{92}. Все сильнее становилась надежда, что при напряжении всех своих сил и при поддержке англосакских держав удастся продолжать оказывать сопротивление противнику и тем самым привести к срыву гитлеровские планы. К началу операции "Тайфун" по восточному берегу р. Десна заняли позиции войска Брянского фронта под командованием генерал-полковника А. И. Еременко. Брянский фронт состоял из оперативной группы А. Н. Ермакова, 50-й армии (командующий генерал Петров), 13-й армии (командующий генерал Городнянский) и 3-й армий (командующий генерал Я. Т. Крейзер){93}. Фронт оборонялся в полосе от Ельни до озера Селигер{94}. В качестве второго эшелона в тылу Западного фронта находился Резервный фронт под командованием маршала С. М. Буденного. Соединения этого фронта занимали рубеж Спас-Деменск, Осташков{95}. Всего русские войска насчитывали 83 стрелковые, 2 мотострелковые, 1 танковую, 9 кавалерийских дивизий и 13 танковых бригад. Кроме того, 12 дивизий и 6 танковых бригад находились в резерве. Немецкому наступлению противостояли 1252 591 человек, 849 танков, 5637 орудий и 4961 миномет, 62 651 автомашина и трактор, 936 самолетов, в том числе 545 истребителей{96}.
      По численности личного cостава советская стрелковая дивизия была меньше немецкой пехотной дивизии. На 1 октября 1941 года средняя численность стрелковой дивизии составляла: на Западном фронте - 8000 человек, на Резервном фронте - 10 500 человек, на Брянском фронте - 6600 человек{97}. Главные силы занимали оборону вдоль шоссейной дороги Варшава Смоленск и в районе Брянска, так как там ожидался главный удар немцев. Хорошо оборудованные оборонительные позиции, занимаемые русскими дивизиями, а также подготовленные в глубине оборонительные рубежи между Вязьмой и Гжатском и под Можайском, которые предполагалось занять в случае прорыва немецких войск и тем самым предотвратить дальнейшее наступление на Москву, давали командованию группы армий "Центр" довольно ясное представление о том, что почти 350-километровый путь до Москвы будет нелегким. И несмотря на это, Бок, уповая на свои способности и предыдущие успехи, надеялся достичь конечной цели операции в кратчайшие сроки.
      Несмотря на интенсивную подготовку к обороне Москвы, Ставка русских не рассчитывала, что новое немецкое наступление начнется еще осенью 1941 года. Она ожидала, что с наступлением осенней распутицы и после боев под Киевом немцы не начнут новых больших операций{98}. Только 26 сентября 1941 года командование Западного фронта доложило в Ставку, что, по данным разведки, установившей перегруппировку и переброску немецких войск, возможно новое немецкое наступление с 1 октября 1941 года, и просило пополнить войска фронта и скоординировать оборонительные мероприятия в районе западнее Москвы. Одновременно был отдан приказ войскам фронта подготовиться к отражению немецкого наступления. Ставка прореагировала на это донесение изданием директивы от 27 сентября 1941 года, в которой указывалось на необходимость перехода к жесткой и упорной обороне, создания фронтовых и армейских резервов, ведения активной разведки, совершенствования оборонительных сооружений, усиления инженерных работ. Но эти документы не успели дойти в передовые части до начала немецкого наступления, и удар был для русских внезапным. Они не разгадали направления главного удара немецких войск, и поэтому резервы фронтов находились не там, где это было нужно. Следствием этого была слабость Красной Армии в местах прорыва и неподготовленность артиллерии к обороне против немецких танков и пехоты. Жуков упрекал командование Западного фронта за допущенные ошибки, считая его ответственным за последствия{99}, так как советское Верховное Главнокомандование своевременно предупреждало об этом командование фронта{100}. Недостаточная подготовленность обороны обусловила ограниченность плана наступательных действий, предпринятых Сталиным вследствие неправильной оценки обстановки. 29 сентября Сталин отдал приказ Резервному фронту наступать на Глухов и отбить его у противника. Оперативная группа генерала Ермакова натолкнулась на готовый к наступлению 24-й танковый корпус и понесла при этом значительные потери. Эти неправильные действия русского командования на южном крыле фронта облегчили затем прорыв и быстрое продвижение на восток войск генерал-полковника Гейнца Гудериана (2-я танковая группа).
      3. Ход операции
      Бои под Брянском. Группа армий "Центр" начала операцию "Тайфун" в срок, установленный планом. Ясным и солнечным осенним днем 30 сентября войска 2-й танковой группы прорвали позиции Брянского фронта, разгромили не успевшие занять оборону части оперативной группы генерала Ермакова, отразили контратаки 13-й армии и группы Ермакова, предпринятые по приказу Сталина с целью одновременно с юга и севера отрезать прорвавшиеся части немецкого 24-го танкового корпуса{101}, и заняли 3 октября город Орел. В связи с ошибками, допущенными местным командованием, город не был подготовлен к обороне. В результате действий немецкой авиации была нарушена система управления войсками. Еременко вообще не имел связи с подчиненными ему армиями и не мог правильно использовать резервы, располагавшиеся под Брянском. Объяснялось это тем, что 2-я танковая армия своим левым флангом предприняла наступление на Брянск и тем самым сковала находившиеся там силы русских. Однако немецким танковым соединениям, охватывавшим большой индустриальный город с востока, не оказала помощи другая группировка, которая должна была бы состоять из войск 2-й армии. Эта армия, начавшая наступление с ходу после почти двухмесячных непрерывных боев, натолкнулась на неожиданно сильное сопротивление 3-й и 50-й армий русских. Только прорыв соединений 4-й танковой группы в полосе обороны 43-й армии Резервного фронта позволил соединениям 2-й армии вклиниться в оборону русских на стыке между 43-й и 50-й советскими армиями и тем самым своим правым флангом выйти в тыл Брянскому фронту. 5 октября передовые немецкие части заняли Жиздру, 6 октября войскам Еременко были отрезаны пути отхода и снабжения, все три его армии были окружены, а остатки частей группы Ермакова оттеснены к югу. В тот же день пал Брянск. 6 октября Ставка русских одобрила предложение Еременко повернуть фронт и прорываться на восток. 7 октября был издан соответствующий приказ армиям. Немецкое командование, стремясь ускорить ход операции, уже думало не только об окружении, но и о быстром прорыве на восток, чтобы окончательно отрезать русским пути отхода. Этим целям служил приказ Бока Гудериану захватить Мценск, а если возможно, и Волхов и вести разведку в направлении Тулы.
      Но советское командование разгадало опасность прорыва под Орлом через Тулу на Москву. Ставка оперативно предприняла контрмеры на этом направлении, но вначале наступление немцев "на Брянском фронте как-то всерьез еще не принималось, хотя оно и было опасным"{102}. Советское командование пыталось с помощью авиации быстро перебросить в Мценск свежие силы. Несмотря на превосходство противника в воздухе, русским удалось в течение трех дней перебросить из района Ярославля 5500 человек с необходимым вооружением и снаряжением. Из свежих сил был сформирован 1-й гвардейский стрелковый корпус{103}, задачей которого было остановить наступление немцев. Соединениям Гудериана противостояла прежде всего 4-я танковая бригада полковника M. E. Катукова, имевшая на вооружении танки Т-34, которые значительно превосходили немецкие танки. Немецкой 4-й танковой дивизии пришлось пройти через тяжелые испытания. С помощью быстро предпринятых контрмер русским удалось приостановить продвижение основных сил 24-го танкового корпуса и нанести ему такие большие потери, что Гудериан писал по этому поводу: "Тяжелые бои постепенно оказали свое воздействие на наших офицеров и солдат... И это было не физическое, а душевное потрясение, которое нельзя было не заметить. И то, что наши лучшие офицеры в результате последних боев были так сильно подавлены, было поразительным"{104}.
      Вместо быстрого продвижения пришлось вести тяжелые бои, которые позволили советскому командованию дождаться спасительной распутицы и так задержать немецкое наступление, что передовые наступающие части подошли к Туле только в конце октября{105}. Тем самым были решающим образом парализованы маневренные действия южного крыла группы армий "Центр", что в последующем очень чувствительно сказалось на действиях всей немецкой армии{106}.
      Дальнейшие трудности принесли бои непосредственно в брянском котле, который оттянул на себя до конца октября основные силы 2-й общевойсковой и 2-й танковой армий. По немецким данным, бои в этом котле официально закончились 19 октября{107}. В действительности они продолжались до 23 октября, то есть до прорыва из окружения 3-й и 50-й советских армий{108}. Приказ командования группы армий "Центр" от 4 октября, предписывавший 2-й армии не принимать участия в боях за Брянск, а продвигаться вперед, не мог быть выполнен, так как последующие дни показали, что у 2-й танковой армии нет достаточных сил, чтобы самостоятельно завершить бои против окруженной группировки. Поэтому 2-й общевойсковой армии был отдан новый приказ: продвигаясь на восток своим левым флангом, принять участие частью сил в окружении противника под Брянском. В связи с попытками войск Брянского фронта осуществить прорыв из окружения нельзя было и думать об использовании войск 2-й танковой армии для усиления соединений, наступавших на Мценск. Растянувшийся фронт наступления армии Гудериана, который первоначально стоил Боку стольких забот, больше не доставлял беспокойства немецкому командованию, так как русские не сумели организовать взаимодействия между Юго-Западным и Брянским фронтами. 13-й армейский корпус 2-й армии смог быстро продвинуться на восток. Кроме того, 9 октября удалось достигнуть соединения 2-й армии и наступавшей с северо-востока 2-й танковой армии. Окруженная брянская группировка противника была разделена на две части - северную, в районе Брянск, Жиздра, и южную, в районе Трубчевска. Командование группы армий в тот же день издало приказ, согласно которому 2-й армии ставилась задача разгромить северную часть окруженной группировки, а 2-й танковой армии - южную часть. 12 октября северо-восточнее Брянска было окончательно замкнуто кольцо окружения вокруг северной части группировки противника. Однако значительным силам советских войск еще 8 октября удалось прорваться и, несмотря на большие потери (был ранен и командующий фронтом Еременко), 12, 13 и 14 октября выйти из окружения. При этом 3-я армия русских сначала пыталась прорвать немецкие позиции на участке Навля, 13-я армия под Хомутовкой, а 50-я армия у Рессеты. Так как попытки прорыва 50-й армии были неудачными, то она, понеся большие потери, повернула на северо-восток в направлении Белёва, чтобы прорваться там. Бок был обеспокоен тяжелыми боями в районе окружения и торопил с продвижением обеих немецких армий. 12 октября он писал в своем дневнике: "Гудериан не продвигается вперед; он, как и Вейхс, застрял в брянском котле". Однако вскоре Бок узнал, что, несмотря на начавшуюся перегруппировку 2-й полевой и 2-й танковой армий, движение вперед на северо-восток в результате упорного сопротивления противника стало возможным только после окончания боев в районе брянского котла. Советские войска, которые 22 и 23 октября прорвали немецкие позиции и в соответствии с приказом Еременко вышли на рубеж Белев, Фатеж, своим сопротивлением в решающей степени парализовали наступление южного крыла группы армий "Центр" и не позволили организовать быстрое преследование. Бои в брянском котле не принесли немцам желаемого успеха.
      Бои под Вязьмой. 2 октября в "последнее большое и решающее сражение этого года" вступили все остальные войска группы "Центр", от которых Гитлер потребовал, чтобы они "последним мощным ударом... разгромили противника еще до наступления зимы". Хорошая погода благоприятствовала массированному использованию авиации, оказавшей особенно активную поддержку 4-й и 9-й армиям, действовавшим на направлении главного удара. В боевых действиях участвовало 1387 самолетов. Прорыв 3-й танковой группы в полосе обороны 24-й и 43-й русских армий был удачным. Ошибочное представление советского командования о нецелесообразности проведения оборонительных мероприятий в этом районе, который находился между Западным и Брянским фронтами и был в ведении Резервного фронта, привело к катастрофическим последствиям для советских войск. Когда обе армии в результате удара немецких войск начали отход, южный фланг Западного фронта и северный фланг Брянского фронта оказались открытыми. 5 октября Буденный докладывал по этому поводу: "Положение на левом фланге Резервного фронта создалось чрезвычайно серьезное. Образовавшийся прорыв вдоль Московского шоссе закрыть нечем"{109}.
      К тому же командование Красной Армии первоначально думало, что имеет место наступление с ограниченными целями и что все не так трагично. Дивизии первого эшелона, которые вели оборонительные бои с наступающим противником, не знали, что им делать, так как русское командование на какое-то время было парализовано. Уже на второй день наступления южное крыло немецких войск достигло Кирова, форсировало р. Оку и 5 октября вышло передовыми частями к Юхнову. Подвижные части немцев обошли левый фланг Западного фронта и вышли в его тыл. 5 октября танковый клин 4-й танковой группы повернул на север и через два дня достиг Вязьмы. В результате нарушения связи и командиры соединений, и высшее советское командование до этого дня не имели ясного представления об обстановке на фронте. К. Ф. Телегин, бывший тогда членом Военного совета Московского военного округа, рисует образную картину той обстановки, которая сложилась в связи с наступлением немецких войск: "До 5 октября все внимание ЦК партии, Главнокомандования и Военного совета округа сосредоточивается на резко осложнийшемся положении под Тулой. 4 октября работники Политуправления принесли перевод речи Гитлера по радио. Фюрер заявил, что на Восточном фронте началось последнее решающее наступление и что "Красная Армия разбита и уже восстановить своих сил не сможет". О каком "решающем наступлении" и "разгроме" Красной Армии шла речь, было непонятно. С Западного и Резервного фронтов таких данных в Генеральный штаб не поступало... Но все же ночь на 5 октября прошла в тревожных заботах. Связь по телефону с Западным фронтом была прервана, и наш офицер, связи ничего не сообщал... Но вот в 12-м часу дня летчики 120-го истребительного полка, вылетавшие на барражирование, доложили, что по шоссе со стороны Спас-Деменска на Юхнов движется колонна танков и мотопехоты длиной до 25 км и перед ней наших войск они не обнаружили"{110}.
      Телегин приказал перепроверить это донесение средствами авиаразведки. В этот раз русские истребители были даже обстреляны, но Телегин снова не поверил. Верховное Командование просто не могло себе представить, что немцы могли прорваться на глубину 100 - 120 км. Лучшие летчики были посланы в разведку в третий раз. Они доложили, что немцы за это время уже заняли Юхнов. Только после этого русское Верховное Командование признало положение серьезным и Сталин приказал привести в полную боевую готовность Московский оборонительный район. Военный совет получил приказ занять всеми имеющимися в его распоряжении войсками позиции под Можайском и "во что бы то ни стало задержать прорвавшегося противника перед можайским рубежом на пять - семь дней, пока не подойдут резервы Ставки"{111}.
      На северном крыле немецких войск 3-я танковая группа начала наступление 2 октября и прорвала русский фронт на стыке между 19-й и 30-й армиями, наступая в направлении на Холм и частично в направлении на Белый. День спустя Холм оказался в руках немцев, кроме того, восточнее города, на восточном берегу Днепра, удалось создать два плацдарма, с которых на следующий день должно было начаться наступление в направлении на Белый. Это наступление, однако, сорвалось из-за плохого снабжения 3-й танковой группы. В связи с тяжелыми дорожными условиями 4 октября 3-я танковая группа оказалась почти без горючего, и наступление танковых дивизий захлебнулось. Предложение командования 2-го воздушного флота доставить 3-й танковой группе горючее было отклонено, так как танкисты считали, что смогут организовать подвоз собственными силами. Однако, когда транспортные колонны окончательно застряли на непроходимых дорогах, вечером 4 октября командование танковой группы все же было вынуждено обратиться за помощью к авиации. Таким образом, было потеряно более суток, и соединения 3-й танковой группы получили возможность вести бои только во второй половине дня 5 октября. Этим тотчас же воспользовались русские. Конев, 4 октября доложивший Сталину об угрозе окружения{112}, 5 октября получил приказ Ставки отойти на заранее подготовленный рубеж обороны Вязьма, Ржев{113}. Одновременно ему были переданы 31-я и 32-я армии Резервного фронта, чтобы обеспечить единое управление войсками в районе Вязьмы. Вначале русские войска упорно оборонялись, но затем начали отход на восток, стремясь избежать окружения. 3 октября в журнале боевых действий группы армий "Центр" было записано: "Общее впечатление об этих боях, основанное на данных авиаразведки, было такое, что противник полон решимости обороняться и со стороны высшего русского командования нет каких-либо других приказов".
      Только 7 октября 10-я танковая дивизия 3-й танковой группы соединилась с 7-й танковой дивизией 4-й танковой группы. Кольцо окружения восточнее Вязьмы было замкнуто. Однако, как докладывала немецкая воздушная разведка, "значительные силы противника избежали окружения и большие колонны русских войск движутся в направлении Москвы". Русским снова, несмотря на большие потери, удалось своевременно вывести крупные силы из-под угрозы окружения. При этом, выходя из окружения, русские наносили очень большие потери немцам. Как доносил командир 7-й танковой дивизии, 11 и 12 октября дивизия потеряла 1000 человек, один батальон был буквально уничтожен.
      Между двумя танковыми клиньями, которые имели задачу создать внешнее кольцо окружения, продвигались навстречу друг другу 2-я и 4-я армии в направлении на Сухиничи и Юхнов, а севернее наступали своим левым флангом 4-я и 9-я армии с задачей замкнуть кольцо окружения с запада и северо-запада. Главной же целью было как можно скорее высвободить танки, чтобы они могли участвовать в дальнейшем наступлении на Москву. В полосе наступления 9-й армии противник оказал такое упорное сопротивление, что левофланговые соединения только ценой больших потерь смогли продвинуться вперед. Эти трудности усугублялись суточной остановкой 3-й танковой группы, в результате которой давление на окруженных с севера не было столь сильным, как ожидалось.
      Начало преследования и первые контрмеры русских. 7 октября, когда окружение было наконец завершено, главнокомандование сухопутных сил и командование группы армий пришли к выводу, что в распоряжении противника нет больше значительных сил, с помощью которых он мог бы противостоять дальнейшему продвижению группы армий "Центр" на Москву, и поэтому можно сразу же начать преследование противника в направлении Москвы. Немецкое командование было настроено оптимистически и думало, "что можно и несколько рискнуть" и что в этот раз все будет выглядеть иначе, чем под Минском и Смоленском, когда противнику удалось своевременно возвести новые оборонительные рубежи и затормозить продвижение немецких войск. Бок хотел сразу же высвободить как можно больше сил и с ходу подключить их к проведению новой операции. И хотя в кольце окружения бои были в полном разгаре и было еще неясно, какие силы противника окружены, Бок считал, что у него теперь достаточно сил, чтобы решить обе задачи - покончить с окруженным противником и одновременно начать преследование силами имеющихся у него соединений. Так как казалось, что противник не обладает сколько-нибудь серьезными резервами, мнения различных инстанций немецкого командования сходились на том, что эти шансы нужно сейчас же использовать и быстрее пробиваться к Москве.
      7 октября 1941 года на совещании в штабе группы армий "Центр", в котором приняли участие Браухич и начальник оперативного отдела штаба сухопутных войск полковник генерального штаба Адольф Хойзингер, отмечалось, что отданные армиям приказы свидетельствовали о том, насколько благоприятно оценивалась существующая обстановка. Исходя из достигнутых успехов и того факта, что захвачено большое количество трофеев и пленных, и находясь под общим впечатлением планов Гитлера в этой операции, командование оценивало обстановку односторонне, с учетом только позитивных факторов. По мнению Браухича и Бока, 2-я танковая армия должна была возможно скорее выдвинуться в направлении Тулы и захватить переправы через Оку, чтобы затем продвигаться к Кашире и Серпухову. При этом Браухич обратил внимание присутствующих на пожелания Гитлера, который предлагал Гудериану овладеть Курском, а затем силами 2-й танковой группы нанести удар на юге. Принятие окончательного решения о постановке этой задачи ожидалось только в последующие дни. 2-й армии был отдан приказ разгромить противника в северной части кольца окружения под Брянском. Задача 4-й армии состояла в том, чтобы силами пехотных соединений и по возможности большим числом подвижных частей продвигаться до рубежа Калуга, Боровск и во взаимодействии с 9-й армией замкнуть кольцо окружения под Вязьмой. 9-я армия получила задачу вместе с частями 3-й танковой группы выйти на рубеж Гжатск, Сычевка, чтобы, во-первых, обеспечить окружение группировки под Вязьмой с севера и, во-вторых, сосредоточиться для наступления в направлении на Калинин или Ржев. Эти соображения были изложены в "Приказе на продолжение операции в направлении Москвы" от 7 октября 1941 года. В основе этой идеи - повернуть танковые войска на север,- высказанной новым командующим 3-й танковой группой генералом танковых войск Гансом Георгом Рейнгардтом, лежал план разгрома противника силами северного крыла 9-й армии совместно с южным крылом 16-й армии группы армий "Север" в районе Белый, Осташков и нарушения сообщения между Москвой и Ленинградом. И хотя Бок выступал против этого замысла операции, через день 3-я танковая группа получила приказ фюрера наступать на север. Этих сил не хватило для боя в решающий момент под Москвой, когда новые русские оборонительные рубежи не были еще укреплены, а резервы русских большей частью находились еще на подходе. Основываясь на имеющейся оценке противника, ОКВ и ОКХ все же считали возможным осуществить этот широко задуманный план. Оценка противника штабом группы армий "Центр", как это видно из записей от 8 октября, была очень оптимистической: "Сегодня сложилось такое впечатление, что в распоряжении противника нет крупных сил, которые он мог бы противопоставить дальнейшему продвижению группы армий на Москву... Для непосредственной обороны Москвы, по показаниям военнопленных, русские располагают дивизиями народного ополчения, которые, однако, частично уже введены в бой, а также находятся в числе окруженных войск".
      Но в приказах о высвобождении всех сил для стремительного преследования противника в направлении русской столицы не учитывались два фактора, которые должны были вскоре затормозить дальнейшее наступление, а именно начало периода распутицы и усиливающееся сопротивление русских. Начиная с 6 октября на южном участке группы войск, а с 7 и 8 октября на остальных ее участках пошли осенние дожди, в результате чего дороги, особенно проселочные, стали труднопроходимы, что ощутимо замедлило наступление. В журнале боевых действий группы армий "Центр" отмечалось 10 октября: "Передвижение танковых частей из-за плохого состояния дорог и плохой погоды в настоящее время невозможно. По этим же причинам имеются затруднения в обеспечении танков горючим".
      8 октября были также существенно ограничены действия поддерживающей авиации, так как опасность обледенения, плохая видимость и снежная метель, с одной стороны, и плохое состояние взлетно-посадочных полос - с другой, не позволяли поддерживать на прежнем уровне авиационное обеспечение операции. Части 2-го воздушного флота провели 6 октября 1030 самолето-вылетов, 8 октября - 559, а 9 октября - 269. В связи с этим темпы преследования резко упали, хотя немецкие дивизии все же продвигались вперед и захватывали новые районы. Самые же тяжелые последствия периода распутицы проявились позже, во второй половине октября.
      Однако сильнее распутицы сказывалось стремление противника, используя местные и климатические условия, все сильнее тормозить немецкое наступление, наносить все более значительные потери немцам, выиграть время для того, чтобы построить в тылу новые оборонительные рубежи, подтянуть резервы и подготовить свои войска к новым боям. Немецкое командование, будучи уверенным в своей победе, приказало стремительно преследовать противника, считая, что для этого будет достаточно 57-го танкового корпуса и двух пехотных корпусов. 41-й танковый корпус, уже изготовившийся к "прыжку" на Москву, был нацелен на Калинин. Советское же командование днем раньше предприняло решающие контрмеры.
      5 октября Ставка поняла, что в связи с немецким наступлением приказ Западному фронту занять рубеж Ржев, Вязьма практически уже опоздал и что следовало создавать дальше на востоке новый рубеж обороны, который должен был проходить по уже частично оборудованной Можайской линии. Туда предполагалось бросить все наличные резервы и направить все войска, избежавшие окружения. В качестве первой меры четырем стрелковым дивизиям Западного фронта было приказано занять позиции на Можайской линии обороны и создать там необходимый заслон. Кроме того, Сталин срочно вызвал Г. К. Жукова из Ленинграда в Москву, чтобы направить его в качестве представителя Ставки на Западный фронт{114}. Такое решение казалось Сталину необходимым, так как он почти не получал сведений об обстановке на фронте, хотя нуждался в точных данных для принятия соответствующих мер. Так как Сталин был недоволен командованием Западного фронта, то он направил к Коневу комиссию Государственного Комитета Обороны, в которую наряду с другими входили Молотов, Микоян, Маленков, Ворошилов и Василевский. Комиссия должна была разобраться по существу вопроса и спасти, что еще можно было спасти. Она нашла положение дел на фронте крайне неудовлетворительным. Так, штаб Резервного фронта, например, не имел представления, где находится командующий фронтом Маршал Советского Союза С. М. Буденный. Не было связи с Западным и Брянским фронтами. В Медыни, одном из важных городов, прикрывавших подступы к Москве, из всех защитников города Жуков обнаружил только трех милиционеров{115}. Получив информацию Жукова о положении дел и беспокоясь о тяжелом положении на Западном фронте, Сталин действовал очень быстро. Он сместил Конева и назначил вместо него Жукова. Несмотря на недовольство прежним командованием Западного фронта, Сталин по настоянию Жукова оставил Конева заместителем командующего фронтом, а Соколовского начальником штаба фронта{116}. Одновременно он тотчас же направил все имеющиеся резервы в район Можайска. К 10 октября на Можайской линии обороны находились четыре стрелковые дивизии, курсанты различных военных училищ, три.запасных стрелковых полка и пять пулеметных батальонов{117}. В тот же день дополнительно были доставлены пять вновь созданных пулеметных батальонов, десять противотанковых полков и пять танковых бригад. Примечательно, что, чтобы поднять моральный дух войск на фронте, Сталин назвал десять противотанковых батальонов, которые имелись в распоряжении Верховного Командования, десятью "противотанковыми полками"{118}. Но этих сил было недостаточно, чтобы снять угрозу немецкого прорыва. В то время, когда начальник пресс-бюро германского рейха Отто Дитрих провозгласил по приказу Гитлера, что с Советским Союзом "в военном отношении покончено", а "Фолькише беобахтер" утверждала, что "армия Сталина стерта с лица земли", русские, с надеждой ожидавшие периода распутицы, организовали отпор наступающему врагу.
      Войска, действовавшие в районе Можайска, были объединены в 5-ю армию, а войска, оборонявшиеся в районе Орла,- в 26-ю армию. Были объединены Западный и Резервный фронты в один - Западный - фронт. К этому времени относится переброска войск с Дальнего Востока и из Средней Азии, прибытие которых ожидалось в середине октября. На запад была переброшена 316-я стрелковая дивизия, сформированная в июле в Алма-Ате. В октябре она прибыла в Волоколамск. В тот же день немецкая разведка установила прибытие 312-й стрелковой дивизии из Казахстана, 313-й из Туркестана и 178-й из Сибири. В последующие дни на фронт прибыли другие соединения с Дальнего Востока. Штабы 16, 31, 33 и 49-й армий были передислоцированы на восток с задачей провести формирование новых армий из резерва. До 13 октября удалось сформировать 16-ю армию под командованием Рокоссовского в районе Волоколамска{119}, 5-ю армию в районе Можайска, новую 43-ю армию под командованием Голубева в районе Малоярославца, новую 49-ю армию под командованием Захаркина в районе Калуги и новую 33-ю армию под командованием Ефремова в районе Наро-Фоминска. Все эти соединения были объединены в новый Западный фронт под командованием Жукова, который имел задачу всеми имеющимися в его распоряжении силами остановить наступление немецких войск. Для повышения маневренности своих войск Жуков собрал все средства транспорта, имевшиеся в Москве, для отправки их на фронт. Советское Верховное Главнокомандование смогло передать Западному фронту из резервов Ставки восемь танковых и две механизированные бригады, а также несколько стрелковых соединений, а Брянскому фронту - две танковые бригады и один усиленный танковый батальон. Таким образом, к середине октября на усиление обороны Москвы прибыло 12 стрелковых дивизий, 16 танковых бригад и 40 артиллерийских полков и другие части{120}. Авиация была также пополнена новыми формированиями и двумя дивизиями дальней бомбардировочной авиации. Все это позволило к тому времени, когда передовые части немцев достигли Можайской линии обороны и завязали бои, создать на главных магистралях, ведущих к Москве, плотный оборонительный заслон, о котором ничего не знала немецкая разведка. Разведывательный отдел штаба группы армий "Центр" констатировал 14 октября: "Противник в настоящее время не в состоянии противопоставить наступающим на Москву силы, способные оказать длительное сопротивление западнее и юго-западнее Москвы. Все, что осталось от противника после сражения, оттеснено на север или юг".
      И хотя командование Западного фронта не сумело установить связь с частями, окруженными под Вязьмой, а попытки прорваться из окружения вследствие слабо организованного взаимодействия стоили больших потерь, русским все же удалось сковать на длительное время немецкие танковые силы и тем самым исключить возможность их участия в немедленном преследовании в направлении Москвы{121}. Начиная с 11 октября немецкие танки были вынуждены, продвигаясь вперед, прорывать все новые оборонительные рубежи, преодолевать очень упорное сопротивление противника.
      Растущие трудности при преследовании. Несмотря на то что 11 октября была взята Медынь, а 12 октября Калуга, хотя были созданы первые бреши в Можайской линии обороны, все же продолжающиеся упорные бои в кольце окружения свидетельствовали о том, что высвобождение сил, обеспечивших окружение, потребует более длительного времени, чем предполагалось. Попытки противника вырваться из кольца окружения в районе Вязьмы 10 - 12 октября сковали предназначенные для преследования 40-й и 46-й танковые корпуса и задержали их смену. Лишь 14 октября удалось перегруппировать главные силы действовавших под Вязьмой соединений 4-й и 9-й армий для преследования, которое началось 15 октября. Передовые отряды оказались слишком слабыми, чтобы в первом натиске сломить усиливавшееся сопротивление противника. Они могли продвигаться вперед, только неся очень большие потери. 15 октября командующий 4-й армией генерал-фельдмаршал Гюнтер фон Клюге, оценивая обстановку, констатировал, что "психологически на Восточном фронте сложилось критическое положение, ибо, с одной стороны, войска оказались в морозную погоду без зимнего обмундирования и теплых квартир, а с другой непроходимая местность и упорство, с которым противник обороняется, прикрывая свои коммуникации и районы расквартирования, чрезвычайно затрудняют продвижение вперед наших, пока еще слабых, передовых отрядов".
      В донесении штаба 57-го танкового корпуса, который вел наступление в районе Медыни и Можайска, сообщалось, что "последние бои за овладение русскими позициями были самыми ожесточенными за весь период кампании в России, так как противник оказывает яростное сопротивление, укрепившись в бетонных долговременных сооружениях, построенных еще в мирное время. Потери в танках с начала операции до середины октября сильно возросли. Так, 6-я танковая дивизия, располагавшая на 10 октября свыше 200 танками, 16 октября имела в своем распоряжении всего лишь 60 готовых к использованию в бою танков. 20-я танковая дивизия, одной из первых начавшая преследование противника в направлении на Москву, из 283 танков, которыми она располагала на 28 сентября, безвозвратно потеряла к 16 октября 43 танка. Потрепанная в боях в районе Мценска 4-я танковая дивизия имела к этому времени всего лишь 38 танков. В общей сложности к 16 октября 2-я танковая армия насчитывала 271 танк, 3-я танковая группа - 259 танков и 4-я танковая группа - 710 танков. Речь, конечно, идет об имеющихся в наличии танках, а готовых к использованию в бою было гораздо меньше. Если группа армий "Центр" пока еще имела в своем распоряжении свыше 1240 танков, то группа армий "Юг" на участке фронта 1-й танковой армии потеряла за период с 26 сентября по 15 октября 1941 года 144 танка. На 15 октября в 1-й танковой армии насчитывалось лишь 165 танков.
      Но тяжелые потери несли не только танковые соединения. Пехотные части также вынуждены были дорогой ценой расплачиваться за свои успехи в наступлении. Потери группы армий "Центр" за период с 1 октября по 17 октября составляли 50 тыс. человек. Эти цифры свидетельствуют о том, насколько ожесточенными были бои. Трудности, вызванные тяжелыми потерями в людях и технике и недостатком пополнения, еще более осложнились распутицей и нарушением подвоза. Распутица не сразу дала о себе знать в ходе боевых действий. Только с середины октября стали чувствоваться ее губительные последствия на всем фронте группы армий "Центр", как раз именно в тот момент, когда начались бои на оборонительной линии под Можайском и когда для наступающих дивизий требовалось большое количество боеприпасов и горючего. Немецкое командование знало о тех трудностях, которые могли возникнуть в период распутицы{122}.