В конце концов мы дошли до протянувшегося над ущельем веревочного моста, соединявшего тропу с каменным пальцем в центре огромного ущелья.

Я посмотрел на каменную башню напротив.

На ее вершине я увидел окруженную какой-то растительностью великолепную ступенчатую пирамиду, непохожую на те, что находили в землях ацтеков. На вершину внушительной трехгранной пирамиды был водружен похожий на коробку храм.

Ренко первым пересек мост. За ним одна за другой последовали кошки, неловко двигавшиеся по длинному качающемуся мосту.

Когда мне удалось перебраться через мост, я преодолел несколько каменных ступеней, которые вели к небольшой поляне.

Там находился главный вход в храм. Широкий и темный, квадратный и грозный, он зиял, приглашая весь мир войти внутрь.

Ренко подошел ко входу.

— Воины, — сказал он, и уже тише добавил, — встаньте у камня.

Семь воинов вместе со мной поспешили к камню у зияющего входа.

Ренко стоял у входа, поливая идола дождевой водой и заставляя его продолжать свою мелодичную песню.

Загипнотизированные кошки стояли перед ним, уставившись на поющего идола.

Ренко сделал шаг внутрь храма.

Кошки последовали за ним.

Он сделал еще один шаг вниз, и внутрь вошла первая кошка.

Еще один шаг.

Вторая кошка, затем третья, четвертая.

В этот момент Ренко вылил на идола всю остававшуюся в мехе воду и, бросив последний торжественный взгляд на самую ценную вещь его народа, швырнул его вниз в глубину храма.

Все двенадцать кошек побежали за ним внутрь храма.

— Камень, быстро! — закричал Ренко, выбегая из храмового входа. — Подвиньте его обратно на место!

Мы дружно навалились.

Камень грохотал о порог.

Я изо всех сил сражался с весом огромного камня. Рядом со мной возник Ренко и тоже навалился на него.

Валун начал медленно двигаться к входу. Еще несколько шагов. Почти на месте...

Еще пару... еще...

— Ренко, — где-то рядом раздался женский голос.

Мы с Ренко повернулись одновременно и увидели Лену на краю поляны.

— Лена? — спросил Ренко. — Что ты здесь делаешь? Я же попросил тебя уйти...

Лену резко отпихнули в сторону и швырнули на землю. Я неожиданно увидел стоявшего в нескольких шагах за ее спиной человека, и каждая капля крови в моих венах превратилась в лед.

Передо мной был Эрнандо Писарро.

Человек двадцать конкистадоров выбрались из растительности за спиной Лены и рассыпались вокруг с нацеленными на нас мушкетами. Свет от их факелов освещал всю поляну.

С ними были три туземца, из их щек торчали длинные острые костяные шипы. Чанки. Следопыты чанка, нанятые Эрнандо, чтобы проследить наш путь в Вилкафор.

Самым последним вышел самый зловещий человек. Он был выше и больше остальных, с длинной копной черных волос до плеч. В его левой щеке тоже торчал костяной шип.

Это был Кастино, жестокий чанка, который был в одной тюрьме с Ренко в начале нашего путешествия, и подслушал, что Ренко сказал, что идол был в Кориканче в Куско.

Конкистадоры и чанка образовали обширный круг вокруг Ренко, меня и семерых инкских воинов.

Лишь теперь я заметил, насколько отвратительно все они выглядели. Все до одного конкистадоры были покрыты глиной и грязью и выглядели сверх меры уставшими и измотанными.

Я сообразил, что это все, что осталось от легиона Эрнандо в сотню человек. Во время похода по горам и лесам его люди умирали рядом с ним. От болезни, от голода или просто от полного истощения.

От его легиона осталось всего двадцать человек.

Эрнандо сделал шаг вперед и рывком поставил Лену на ноги. Волоча ее за собой, он подошел к храму и встал перед Ренко, надменно глядя на него сверху вниз. Испанец был на голову выше Ренко и в два раза шире. Он толкнул Лену прямо в руки Ренко.

Я бросил испуганный взгляд на вход в храм.

Он все еще был частично открыт, щель между валуном и каменным дверным проемом была достаточной для того, чтобы через него прошла рапа.

Это было нехорошо.

Если идол высох и перестал петь, то рапы могут освободиться от своих чар и...

— Наконец мы встретились, — Эрнандо обратился к Ренко на испанском. — Ты слишком долго ускользал от меня, молодой принц. Ты будешь умирать медленно.

Ренко не сказал ничего.

— А ты, монах, — сказал, повернувшись ко мне, Эрнандо. — Ты предал свою страну и своего бога. Ты будешь умирать еще медленнее.

Я сдержал страх.

Эрнандо снова повернулся к Ренко. — Отдай мне идола. Ренко не вздрогнул. Он просто медленно сунул руку в мешочек на поясе и вынул фальшивого идола.

Когда Эрнандо его увидел, глаза испанца засветились от счастья. Я был почти готов поклясться, что у него началось слюноотделение.

— Дай мне его, — сказал он.

Ренко сделал шаг вперед.

— На колени.

Ренко медленно встал на колени и, несмотря на огромное унижение, протянул идола Эрнандо.

Эрнандо взял его в руки, при взгляде на долгожданный трофей его глаза сверкали от жадности.

Через некоторое время он оторвался от идола и повернулся к одному из своих людей.

— Сержант, — сказал он.

— Да, сэр? — сказал стоявший рядом с ним сержант.

— Казнить их.

Наши с Ренко руки были связаны длинной веревкой.

Два испанских солдата утащили Лену от Ренко, эти животные настолько грязно пугали ее обещаниями того, что с ней сделают, когда мы с Ренко будем мертвы, что я не осмеливаюсь повторить здесь эти слова.

Нас поставили на колени у похожего на низкий алтарь большого прямоугольного камня в центре поляны.

Надо мной стоял испанский сержант с саблей наголо.

— Чанка, — сказал Эрнандо, бросив меч Кастино. С того момента, когда они появились здесь, подлый чанка с неподдельной ненавистью смотрел на Ренко. — Ты можешь покончить с принцем.

— С радостью, — сказал Кастино на испанском, схватив меч и быстро пошел к алтарному камню.

— Сначала отрубите им руки, — рассудительно сказал Эрнандо. — Я хочу слышать, как они кричат перед смертью.

Оба палача кивнули, а еще два конкистадора поставили Ренко и меня в нужную позу, дернув за наши оковы так, что наши руки были вытянуты на широком алтаре. Наши запястья были полностью обнажены, а руки были готовы отделиться от наших тел.

— Альберто, — сказал Ренко.

— Да.

— Друг мой, перед тем, как мы умрем, я хочу, чтобы вы знали: для меня большая честь и радость быть знакомым с вами. То, что вы сделали для нашего народа, будут вспоминать многие поколения. Я благодарю вас за это.

— Мой храбрый друг, — ответил я, — если бы обстоятельства повторились, то я снова поступил бы также. Пусть бог позаботится о вас на небесах.

— И о вас тоже, — сказал Ренко. — И о вас тоже.

— Господа, — обратился Эрнандо к нашим палачам. — Отрубите им руки.

Сержант и чанка одновременно подняли свои сверкающие мечи высоко над головой.

— Подождите! — раздался неожиданный возглас.

Один из конкистадоров подбежал к алтарю. Коварный старый лис казался старше и более седым, чем остальные солдаты. Он побежал прямо к Ренко.

Испанец высмотрел изумрудную подвеску на шее у моего спутника.

Старый конкистадор, жадно улыбаясь, быстро снял кожаное ожерелье через голову Ренко.

— Спасибо, дикарь, — ухмыльнулся он, вешая изумрудную подвеску себе на шею и поспешно возвращаясь на свое место у входа в храм.

Два палача в ожидании сигнала смотрели на Эрнандо, но тот больше не смотрел в их сторону.

На самом деле он не смотрел даже на нас.

Разинув рот, он смотрел на храм справа от нас.

Я повернулся, чтобы глянуть в ту же сторону.

— О боже... — выдохнул я.

В полуоткрытом проходе стояла рапа, с любопытством рассматривавшая собравшуюся перед ней толпу.

В дверях она казалась огромной, ее могучие передние лапы были широко расставлены, плечи бугрились мускулами. В этот момент ее появление выглядело комичным, главным образом потому, что она держала что-то в зубах.

Это был настоящий идол.

Огромная черная кошка, раньше выглядевшая столь ужасно и жестоко, теперь смотрелась как скромная собака, принесшая палочку своему хозяину. Рапа молча держала идола в пасти, словно бы высматривая того, кто снова сможет его намочить и заставить петь.

Эрнандо тупо глазел на кошку, или, скорее, на идола между его могучих челюстей. Затем его взгляд перескочил с хищника и идола у него в пасти на идола у него в руках, потом на меня и Ренко. На его лице отразилось понимание.

Он знал, что его обманули.

Большой испанец пристально смотрел на нас, его лицо побагровело от ярости.

— Убейте их! — проревел он нашим палачам. — Немедленно убейте их!

В этот мгновение произошло несметное число событий.

Наши палачи снова подняли свои мечи, собираясь опустить их на наши шеи, и уже начали опускать клинки двумя размашистыми дугами, когда над моей головой что-то просвистело.

В нос моего палача воткнулась стрела и сбила его с ног, из его лица вырвался яркий фонтан крови.

Стоявшая в дверях рапа, увидев стоявшую на поляне толпу людей и почуяв вкусное человеческое мясо, немедленно бросила идола и свирепо прыгнула на ближайшего испанца. За ней из храма одна за другой выскочили еще одиннадцать рап, начавших свою атаку на толпу конкистадоров.

Кастино увидел, как рядом с ним упал на землю сраженный стрелой второй палач, и мгновенно остановился, на его лице появилось выражение ошеломленного непонимания.

Я знал, о чем он думал.

Кто выпустил стрелы? И откуда?

Кастино явно решил искать ответ на эти вопросы после того, как убьет Ренко.

Он снова быстро поднял меч и с огромной силой начал его опускать, но новая стрела ударилась в рукоять меча и выбила его из руки.

Откуда-то сверху просвистела третья стрела и, разрезав надвое веревку, связывавшую вместе руки Ренко, освободила его.

Ренко сразу вскочил на ноги, а оставшийся без меча Кастино ударил его огромным кулаком. Ренко поставил между собой и приближающейся рукой конкистадора, державшего его на алтаре, и могучими костяшками пальцев Кастино угодил тому прямо в лицо, сразу же сломав ему нос и вогнав его в череп, и убил его с одного удара.

Другой конкистадор уже нацелил мушкет на Ренко и выстрелил, но принц повернулся на месте, используя убитого конкистадора в качестве щита, и мушкетный выстрел проделал рваную дыру в груди мертвого солдата.

Когда Ренко убежал участвовать в сражении, державший меня на алтаре за запястья конкистадор вытащил свой меч и злобно посмотрел на меня.

Он не успел даже моргнуть, как ему в лицо воткнулась стрела, пробившая голову насквозь. Испанец лицом вниз свалился на алтарь передо мной.

Я посмотрел в темноту за ним, высматривая источник стрел, и увидел фигуру на краю ущелья.

Его силуэт был виден на фоне луны. Он опустился на одно колено с луком в боевом положении и оттянутой до уха стрелой.

Это был Бассарио.

Я радостно воскликнул и принялся распутывать веревки.

О происходившей вокруг бойне нельзя рассказывать сдержанно. Это была просто свалка. Поляна перед храмом стала полем жестокой, кровавой битвы.

Сражение шло повсюду, разделившись на дюжину маленьких поединков.

Рядом с храмом рапы уже убили пятерых конкистадоров и теперь нападали на еще четверых испанцев и трех следопытов чанка.

В другом месте семеро инков, незамеченных рапами благодаря обезьяньей моче, покрывавшей их тела, сражались с оставшимися испанцами. Конкистадоры разрядили в них свои мушкеты, и некоторые упали замертво, но остальные били своих врагов камнями и любым оружием, до которого смогли добраться. Из всех убийств и кровопролитий, которые я видел во время своих странствий по Новой Испании, это было самым жестоким сражением.

Рядом со мной Ренко и Кастино снова вооружились мечами и начали жестокий поединок.

Кастино был на две головы выше моего спутника и держал меч в двух руках, обрушивая на Ренко дождь мощных ударов.

Но принц хорошо парировал одной рукой, как я его учил, отпрыгивая назад по грязи словно классический испанский фехтовальщик и сохраняя равновесие при отступлении в сторону растительности.

К тому моменту, когда я смог развязать веревку на своем левом запястье и подняться, я ясно представлял, насколько проницательным учеником был Ренко. Мне стало ясно, что ученик далеко превзошел учителя.

Его мастерство владения мечом было ослепительным.

Ренко в самый нужный момент подставлял свой меч и останавливал каждый могучий удар Кастино.

Мечи стакивались с ужасной частотой.

Кастино бил наотмашь, Ренко парировал. Кастино делал выпад, Ренко отпрыгивал.

Кастино нанес настолько сильный и дьявольски быстрый удар, что он легко бы снес голову обычному человеку.

Но не принцу.

У него была слишком хорошая реакция. Ренко уклонился от удара и в одно мгновение прыгнул вперед на низкий камень и взлетел в воздух, сведя на нет разницу в росте между ними. Его клинок со свистом рассек воздух, и еще до того, как я понял, что произошло, я увидел, что его меч горизонтально воткнут в ствол дерева за шеей Кастино.

Чанка просто стоял на месте с открытым ртом и широко раскрытыми глазами. Мгновением позже из его руки выпал меч.

А затем его тело отделилось от уродливой головы.

Ренко срезал ему голову с плеч!

Я почти возликовал.

Правильнее было сказать, что я бы обрадовался, если бы у меня не было других дел.

Я вертелся по сторонам, осматривая поле боя.

По всей поляне все еще продолжались маленькие сражения, но явными победителями казались рапы.

Потом я увидел настоящего идола.

Опрокинувшись на бок, он лежал на входе в портал на том самом месте, куда выпал из пасти кошки.

Подняв с земли меч и факел, я побежал к храму сквозь лязг клинков и крики израненных конкистадоров, к моему запястью все еще была привязана веревка длиной в пару шага.

Я добрался до портала, упал на землю и схватил идола, но тут сзади на меня навалился один из испанцев, и мы вместе оказались внутрь храма.

Мы вдвоем пролетели несколько широких ступеней в темноте храма, представляя собой сложную мешанину из рук, ног, идола и факела.

Когда мы приземлились на дно лестницы, куча распалась. Мы оказались в темном туннеле с каменными стенами.

Мой враг первым поднялся на ноги и теперь стоял у стены перед маленькой нишей. Я все еще валялся на полу на спине, а идол был у меня в руках.

По изумрудному ожерелью на шее у испанца я сразу же узнал его. Это был коварный старый солдат, освободивший Ренко от его бесценной подвески.

Старый лис высоко поднял свой меч. Я был абсолютно беззащитен.

Внезапно что-то очень большое с громким ревом пролетело над моей головой и на огромной скорости врезалось в конкистадора.

Рапа.

Кошка ударила испанца с такой силой, что его внесло в альков. Его голова с отвратительным звуком словно яйцо разбилась о стену. От удара у него на затылке образовалась дыра, и из нее ударил противный фонтан из крови и мозгов.

Старый воин упал в нишу. Когда он достиг пола, то был уже абсолютно мертв.

Кошка начала рвать его на куски, ее хвост мотался взад и вперед.

Я воспользовался моментом, схватил идола и побежал вверх по ступеням к выходу из храма.

Я вырвался в ночь, довольный, что снова избежал смерти.

Но мое веселье было недолгим. Едва выбежав из портала, я услышал резкий щелчок где-то за спиной, сопровождавшийся грубым окриком: «Монах!»

Я повернулся и увидел перед собой Эрнандо Писарро, прицелившимся из пистолета мне в грудь.

Я не успел сделать ни одного движения, когда увидел вспышку огня из дула пистолета, услышал громкое эхо выстрела, и почти сразу же почувствовал, как мне в грудь угодило что-то тяжелое, и меня отбросило назад.

Я тотчас упал на землю, и видел лишь темные грозовые облака, кружившиеся в звездном небе надо мной. В этот момент к своему крайнему ужасу я сообразил, что меня подстрелили.

Я лежал на спине со сжатыми от боли зубами и смотрел в покрытое облаками небо, мою грудь пронзала обжигающая боль.

Эрнандо склонился надо мной и вынул идола из моих ослабевших рук. После этого он сильно ударил меня по лицу, сказав: «Умирай медленно, монах». Затем он ушел.

Я лежал на каменных ступенях перед храмом, ожидая, когда жизнь покинет меня, когда боль станет непереносимой, но по какой-то неведомой причине мои силы вместо исчезновения стали возвращаться.

Обжигающая боль в груди утихла. Я сразу же сел и прикоснулся к груди в том месте, где пуля проделала дыру в моем плаще.

Я почувствовал там что-то мягкое, толстое и квадратное.

Из плаща я вынул свою библию.

Моя переплетенная в кожу рукописная библия в триста страниц толщиной.

В ее середине была рваная круглая дыра, похожая на норку червя. В ее глубине я увидел деформированную сферу из тусклого серого свинца.

Пуля Эрнандо.

Моя библия остановила его пулю!

Прославлено будет слово божье.

Мгновенно оживившись, я вскочил на ноги. Я поискал свой меч, но нигде не нашел его, хотя осмотрел всю поляну.

Я увидел Ренко на дальней стороне поляны с двумя мечами в руках, он сражался с конкистадором, у которого были две сабли.

Неподалеку от места, где я стоял, два инкских воина сражались с парой испанцев. Похоже, что из всех остальных на каменной башне выжили только они.

Затем я увидел Эрнандо с идолом в руках. Он бежал направо по каменным ступеням, спеша скрыться среди растительности.

Внезапно я сообразил, что он стремился к веревочному мосту.

Если он доберется до моста, то, скорее всего, перережет его и оставит нас на башне вместе с рапами в затруднительном положении.

Я побежал за ним по поляне, перепрыгнув через рапу, лежавшую на земле и рвавшую на части тело мертвого испанца.

Я гнался за Эрнандо, перепрыгивая через две ступени. Мое сердце стучало в груди. Я не в своем уме пронесся по ступеням и увидел его в десяти шагах. Он вступал на подвесной мост.

Эрнандо был крупным и мускулистым, я же был меньше, проворнее и быстрее. Я быстро нагнал его и ринулся за ним на мост. Ни на что больше не рассчитывая, я без меча прыгнул ему на спину.

Удар был очень силен, и мы вместе упали на тонкие доски настила веревочного моста высоко над дном ущелья.

Но сила нашего падения была столь велика, что доски под нами раскололись словно веточки, и к моему ужасу мы полетели сквозь них прямо в бездну...

Наше падение было недолгим.

Мы внезапно остановились, нас сильно тряхнуло. Испугавшись нашего падения, Эрнандо попытался схватиться рукой за что-нибудь, что могло остановить его падение.

Он ухватился за свободный конец веревки, которая до сих пор была привязана к моему правому запястью. Теперь веревка была перекинута через доску настила, а мы с Эрнандо свисали с обоих ее концов.

Так мы и висели на разных концах одной веревки, словно противовесы по обеим сторонам блока, а повсюду вокруг нас болтались веревки частично разорванного веревочного моста.

Благодаря удаче, а в моем случае — неудаче, я висел ниже Эрнандо, головой вниз рядом с его коленями. Испанец висел прямо под уцелевшими досками настила.

Я видел, что в левой руке он держит идола, а правой вцепился в мою веревку. Он поднял левую руку и отчаянно попытался перебросить идола через уцелевшие доски настила и получить упор для руки.

Если ему это удастся, понял я, то он почувствует себя в безопасности и даст мне упасть. В данный момент лишь мой небольшой по сравнению с ним вес служил противовесом.

Мне нужно было быстро что-то сделать.

— Монах, зачем ты это делаешь — проревел Эрнандо, стараясь дотянуться до столь близкой спасительной доски. — Зачем тебе этот идол? Я убью ради него!

Пока он бушевал, я заметил свисавший с моста над нами тонкий шнур. Раньше он держал перила моста.

Если бы я смог...

— Эрнандо, ради него ты будешь убивать? — спросил я, пытаясь отвлечь его, пока я старался отвязать привязанную к запястью веревку, связывавшую меня с Эрнандо. — Для меня это ничего не значит!

— Ничего? — крикнул он. — Теперь это превратилось в соревнование — кто первым достигнет своей цели: Эрнандо дотянется до настила над нами или я развяжу веревку.

— Ничего! — в ответ крикнул я, успев отвязать веревку.

— Почему, монах?

— Потому, что я умру ради него.

Сказав это и отвязав от запястья веревку, я дотянулся до свисавшего сверху тонкого шнура и схватил его. Одновременно я отпустил веревку, которая связывала меня с Эрнандо.

Все произошло мгновенно.

С другого конца веревки исчез противовес, и Эрнандо полетел вниз.

Он летел мимо меня словно расплывчатое пятно, и, в качестве последнего оскорбления, я дотянулся и выдернул идола у него из рук.

— Неееет! — падая, крикнул Эрнандо.

Я висел над пропастью, держась одной рукой за шнур от подвесного моста и с идолом в другой, и наблюдал выражение ужаса у него на лице, которое становилось все меньше и меньше и в конце концов скрылось в темной бездне внизу, и вскоре я мог услышать лишь его крик.

Спустя мгновение он прервался, и я услышал далекий отвратительный шлепок.

Через некоторое время я вернулся на поляну с идолом.

Представшая передо мной картина напоминала преисподнюю.

В мерцающем огне разбросанных факелов я видел, как рапы над мертвыми конкистадорами объедались свежей человеческой плотью. Повсюду валялись блестящие серебряные шлемы.

Затем я увидел у портала с мечами и мушкетами в руках Ренко, Лену и трех инкских воинов, выживших в кровавой бойне благодаря воинскому искусству и покрывавшей их обезьяньей моче. Кажется, они что-то искали. Без сомнения — идола.

— Ренко! Лена! — позвал я и пожалел об этом.

Потревоженная моим криком рапа сразу же подняла голову от своего пиршества.

Огромный зверь поднялся на ноги и свирепо посмотрел на меня.

Другая кошка повторила ее движение.

Затем еще и еще одна.

Стая огромных кошек образовала вокруг меня широкий круг. Их головы были низко опущены, а уши были прижаты к спине.

Ренко повернулся и увидел, что я в затруднительном положении. Он был слишком далеко, чтобы придти мне на помощь.

Я задал себе вопрос, почему мой слой обезьяньей мочи перестал отгонять кошек от меня. Может быть он стерся во время драки со старым конкистадором в храме или в момент моего падения на землю после выстрела Эрнандо.

В любой случае, подумал я, это конец.

Первая рапа, готовясь к прыжку, потянулась всем телом. Затем...

На мою голову с громким шлепком упала первая капля воды. За первой последовала вторая, затем третья, четвертая.

Затем, словно дар от самого Господа, небеса разверзлись, и обрушился дождь.

Какой шел дождь! Он лил как из ведра, толстыми потоками, большие тяжелые капли грохотали по каменной башне, по моей голове и по идолу.

В этот момент, благодарение Господу, идол начал петь.

Его песня сразу успокоила кошек.

Они просто вглядывались в мокрого идола у меня в руках, их головы склонились в ответ на его мелодичное высокое пение.

Ренко, Лена и три воина подошли ко мне, прикрывая факелы от дождя и обходя стаю зачарованных рап.

Я заметил, что Ренко держал в руках фальшивого идола Бассарио.

— Спасибо, Альберто, — сказал он, забирая у меня поющего идола. — Мне кажется, я должен его забрать.

Лена за его спиной улыбнулась мне, ее прекрасная оливковая кожа блестела под ливнем.

— Чтобы спасти нашего идола вы победили пожирателя золота, — сказала она. — Мой храбрый герой, существует ли на свете то, что вы не сможете сделать?

С этими словами она наклонилась вперед и нежно поцеловала меня в губы. Мое сердце почти перестало биться, когда ее губы прижались к моим. У меня ослабли колени. Я почти упал — столь восхитительно было ее прикосновение.

Откуда-то из-за моей спины раздался голос:

— Давай, монах. Я думал, это не разрешается таким как ты.

Я повернулся и увидел стоящего на каменных ступенях Бассарио, его лук был перекинут через плечо, а лицо расплылось в широкой улыбке.

— У нас есть право делать исключения, — сказал я.

Бассарио засмеялся.

Ренко повернулся к нему.

— Спасибо, Бассарио, что пришел нам на помощь. Твои стрелы спасли наши жизни. Что заставило тебя вернуться?

Бассарио пожал плечами.

— Когда я добрался до водопада на том конце куэнко, то увидел, как с другого берега реки приближаются пожиратели золота. Я предположил, что если благодаря какому-то чуду ты переживешь все это, то люди будут слагать о тебе песни. Я решил, что хочу быть частью этих песен. Чтобы меня вспоминали не только за то, что я опозорил свою семью. Я должен вернуть ей честное имя.

— Ты преуспел в обоих делах, — сказа я Ренко — Могу ли я еще раз обратиться к твоей милости и в последний раз попросить об одолжении.

После этих слов Ренко с факелом в одной руке и с идолом в другой пошел в сторону портала, По дороге он подхватил мех из ламы, и подставил его под проливной дождь, чтобы наполнить.

Кошки сразу же последовали за ним или, скорее, за поющим идолом у него в руках.

— Когда я окажусь внутри храма, — сказал Ренко, продолжая идти, — я хочу, чтобы бы закрыли камнем проход за мной.

Я перевел взгляд с Ренко на трех воинов рядом со мной.

— Что ты собираешься делать? — спросил я.

— Я хочу сделать так, что никто больше никогда не получит идола, — сказал Ренко. — Я использую его, чтобы заманить кошек в храм. Когда мы все окажемся внутри, я хочу, чтобы вы закатили камень на место.

— Но...

— Верь мне, Альберто, — тихо сказал он, медленно идя к порталу, а стая рап кралась рядом с ним. — Мы еще увидимся, обещаю.

С этими словами Ренко вступил в открытую пасть храма. Не замечая проливного дождя, кошки столпились вокруг него.

Лена, Бассарио, три воина и я поспешили к валуну.

Ренко остановился в дверях храма и в последний раз взглянул на меня.

— Осторожнее, друг мой.

Затем он скрылся во тьме между валуном и огромным каменным порталом.

Кошки одна за другой последовали за ним в храм.

Когда последняя из них скрылась внутри, Бассарио крикнул:

— Все вместе, подняли!

Мы вшестером наклонили огромный валун, изо всех сил толкая его.

Большой камень тяжело гремел по каменному полу. Было очень удачно, что нам не надо было толкать его далеко — всего пару шагов, иначе нас могло не хватить.

Бассарио и инкские воины были сильны. Мы с Леной толкали изо всех сил, и очень медленно валун начал закрывать квадратный портал.

Когда мы запечатывали вход в храм, я слышал, что пение идола становится все тише и тише.

Камень полностью закрыл вход. Пение идола полностью прекратилось, и я сильно опечалился, поскольку знал, что никогда больше не увижу моего друга Ренко.

Перед тем, как покинуть ужасную каменную башню, мне нужно было сделать последнее дело.

Я схватил кинжал одного из мертвых испанцев и нацарапал послание на закрывавшем проход огромном камне Я начертал предупреждение для всех, кто может попробовать снова открыть храм.

No entrare absolute,

Muerte asomarse dentro.

AS

He входить ни при каких обстоятельствах. Внутри находится смерть.

С тех пор прошло много времени.

Теперь я, морщинистый и хрупкий старик, сижу за столом в монастыре и пишу при свете свечи. Во все стороны от меня тянутся покрытые снегом Пиренеи.

После того, как Ренко вместе с кошками и идолами вошел в храм, мы с Бассарио и Леной вернулись в Вилкафор.

Довольно быстро по империи распространились известия о наших подвигах: о смерти Эрнандо и о том, что идол похоронен в таинственном храме под охраной смертоносных рап.

Испанское колониальное правительство естественно придумало фальшивую историю о смерти Эрнандо, брата губернатора. Они сообщили, что он с честью погиб от рук неизвестного племени аборигенов, когда храбро плыл по какой-то неисследованной реке в джунглях. Если бы мои соотечественники знали правду.

Я также узнал, что инки сочинили песни о нашей авантюре, и в них упоминалось имя Бассарио, и продолжали петь эти баллады даже после того, как испанцы завоевали их земли.

Они говорили, что пожиратели золота могут завладеть их землей, сжечь их дома, пытать и убивать их народ.

Но они не смогут отобрать их дух.

И по сей день я не знаю, что делал Ренко внутри храма с двумя идолами.

Я могу лишь предполагать, что по своей мудрости он опасался слухов, которые распространились после нашей победы над Эрнандо. Как и Солон, он знал, что люди, прослышав об идоле в храме, попытаются его получить.

Я полагаю, что он поместил фальшивого идола где-то недалеко от входа, так что если кто-то в поисках идола откроет его, то сначала они обнаружат неправильного идола.

Но я занимаюсь домыслами. Я этого точно не знаю.

Я больше никогда его не видел.

Что до меня, то я больше не мог переносить ужасную жизнь в Новой Испании. Я решил возвратиться в Европу.

Поэтому, попрощавшись с прекрасной Леной и благородным Бассарио, я отправился в путешествие на север через горы Новой Испании с помощью нескольких инкских проводников.

Я долго шел по джунглям, горам и пустыням, пока наконец не оказался в стране ацтеков, которую Кортес завоевал во имя за несколько лет до этого Испании.

Там я сумел оплатить свой путь в Европу на купеческом корабле, груженом захваченным золотом.

Через несколько месяцев я прибыл в Барселону, оттуда перебрался в этот монастырь высоко в Пиренеях, вдали от короля и его кровожадных конкистадоров, здесь я состарился и каждую ночь видел сны о моих приключениях в Новой Испании, все время желая провести еще хоть один день с моим добрым другом Ренко.

Рейс перевернул страницу.

Он добрался до конца рукописи.

Профессор посмотрел вперед сквозь кабину «Гуся». Через переднее стекло маленького гидросамолета он видел возвышающиеся впереди острые пики Анд.