– Мы знаем все, что касается чешуйки на ноге Дамона, – перебила его соламнийка.

– Но ты же не знаешь, что это, – Несун снова прервался, пристально следя, как Рикали и Дамон заходят за прилавок и исчезают за занавесом, набранным из крупных бусин, который громко зашуршал, когда они проходили через него. – Там Угрюмый лечит особенно тяжелые раны, – заговорил он опять. – Однажды я был там, внутри, вместе с Мэлом. Его тогда сильно порезали во время драки в одной таверне. Правда, людоедам, которые на него напали, лечение уже не могло помочь.

Риг сделал движение, словно собирался встать и последовать за Дамоном, но кобольд нахмурился и покачал головой.

– Давай останемся здесь, – мягко сказала Фиона, опустила руку под столешницу и положила ладонь на колено морехода. – Но будем настороже, хорошо?

– Мне не нравится это место, – откликнулся он. – Я здесь только ради тебя. – Взгляд Рига перебегал от входной двери к сидящим за столом людоедам, дальше, к занавесу из бус, и обратно, на лице было написано крайнее напряжение. – Мне вообще ничего здесь не нравится.

Позади занавеса оказалась комната, в которой стояло несколько столов, испятнанных засохшей кровью и еще какими-то непонятными жидкостями. Дамон выбрал более-менее чистый стол, взгромоздился на него и стащил рубаху – вся правая сторона его груди представляла собой сплошной фиолетово-черный кровоподтек.

Угрюмый Кедар молча разглядывал ушиб Дамона, а тот в свою очередь смог рассмотреть людоеда. Он был очень стар, бледное лицо испещряли морщины, кожа на щеках и руках обвисла так, что целитель стал похож на бульдога, вены на лбу вздувались толстыми темными канатами. Только руки Кедара выглядели гладкими, молодыми и сильно контрастировали с остальным телом, ногти были аккуратно подстрижены и старательно вычищены. На большом пальце правой руки тускло сияло простое стальное кольцо с какой-то надписью, которую Дамон не смог разобрать. От людоеда исходил странный запах, немного напоминающий тот, что царил в госпитале Железного Шипа, но не был таким сильным и острым. Грозный Волк не понял, что это так пахнет.

Полуэльфийка постоянно пыталась что-нибудь сказать Дамону и Угрюмому, но оба не обращали на нее никакого внимания. Тогда девушка залезла на соседний стол и принялась наблюдать, как людоед укладывает Грозного Волка на спину и ощупывает его ребра.

Угрюмый осмотрел ушиб Дамона со всех сторон, что-то бормотал себе под нос на языке людоедов и заинтересовался чешуйкой, которую не могли прикрыть изодранные штаны Грозного Волка. Людоед с любопытством коснулся ее и ощупал все грани, затем провел толстым ногтем по серебристой линии, делящей чешуйку надвое. Дамон торопливо сел и покачал головой.

– Не надо. Ты ничего не сможешь поделать с этим, – попытался он объяснить на ломаном людоедском. Но целитель не придал его словам никакого значения. Дамон попытался объяснить еще раз, и тогда людоед, сильно надавив ладонью на плечо Грозного Волка, приказал ему снова лечь и приложил палец к губам, показывая, чтобы тот молчал.

Уложив беспокойного пациента. Угрюмый вытащил из ножен тонкий кинжал. Когда Дамон понял, что целитель собирается срезать разодранную штанину, чтоб не мешала осмотру, он задрожал и скатился со стола. Быстро раздевшись. Грозный Волк сложил в сторонке свои лохмотья, заплечный мешок и меч и снова попробовал разъяснить ситуацию с чешуйкой, но снова был уложен на стол – на этот раз движения Угрюмого были несколько резче.

Грозный Волк был не первым и не десятым пациентом целителя, поэтому тот отлично знал, что не все ведут себя покладисто, и бесцеремонно продолжал осмотр. Грозный Волк чувствовал себя абсолютно беззащитным перед людоедом, когда тот ощупывал его, не забывая кидать странные взгляды на гномский алмаз, свисающий с шеи Дамона. Осмотр занял не меньше получаса. Наконец Угрюмый довольно прищелкнул языком, сунул руку в один из многочисленных карманов и вытащил кусок какого-то корня. Выдавив из него сок на грудь Грозного Волка, он принялся втирать жидкость в кровоподтек.

Прищелкивание продолжалось и стало похожим на какой-то мотив, длинные узловатые пальцы целителя порхали над ушибами и ссадинами Дамона, постоянно возвращаясь к чешуйке. То, что делал Угрюмый, напомнило Грозному Волку манеру лечения Джаспера Огненного Горна, который спасал его намного чаще, чем Дамону того хотелось бы. Правда, Джаспер во время исцеления был намного внимательнее и аккуратнее, людоед же, несмотря на скупые и точные движения, иногда нажимал слишком резко, причиняя боль.

Дамону очень не хватало Мэлдреда, чтобы объясняться с людоедом, но тот все равно не должен был появиться в ближайшее время, так что не о чем было и жалеть. Постепенно Грозный Волк почувствовал, как от рук Угрюмого начинает исходить приятное тепло, проникающее в каждый дюйм его плоти. Это совсем не напомнило ощущения, предшествующие болезненному жару, вызываемому чешуйкой, Дамон ощутил, что успокаивается и расслабляется, как было всегда, когда его лечил Джаспер. В этот момент людоед перестал прищелкивать языком, чтобы поприветствовать вошедшего Мэлдреда, который в совершенстве знал язык людоедов. Грозный Волк тем временем начал потихоньку засыпать, как вдруг его ногу обожгла резкая боль – целитель попытался снять драконью чешуйку с его бедра.

– Нет! – закричал Дамон и, резко выбросив тело вперед, отпихнул руки людоеда от своей ноги. – Не трогай это!

Угрюмый попытался опять уложить его, но Грозный Волк воспротивился. Он попробовал снова объяснить целителю, что чешуйку трогать нельзя, на этот раз произнося слова с более четкими интонациями в надежде, что если Угрюмый и не поймет его, то, по крайней мере, догадается, о чем ему говорят. Однако людоед покачал головой и что-то прорычал, указывая на чешуйку и сопровождая свои слова выразительными жестами. Он явно настаивал на том, чтобы вырезать пластинку драконьей брони из бедра пациента.

«Попробуешь избавиться от нее – и умрешь!» – прозвучали в сознании Дамона слова, и чешуйка раскалилась, посылая волны чудовищной боли в тело Грозного Волка. На этот раз не было никакого предупреждения в виде тепла и легкого покалывания, как это случалось обычно, – боль ударила, словно кузнечный молот, пригвоздив Дамона к столу и продолжая с каждым ударом вбивать его все глубже. Мышцы Грозного Волка свело судорогой, тело сотрясала дрожь, зубы были стиснуты настолько сильно, что едва не крошились, а кулаки сжались так, что ногти глубоко впились в ладони. Он выгибался и мотал головой, пытаясь вдохнуть хоть немного воздуха и при этом не закричать. С губ Дамона сорвался стон, и голова сильно ударилась о стол.

Рикали уже подбежала к нему и гладила пальцами лицо Грозного Волка, бросая сердитые и взволнованные взгляды на Угрюмого Кедара и Мэлдреда.

Силач прикрыл ладонью чешуйку, не позволяя целителю прикоснуться к ней. Дамон, несмотря на приливы ужасной боли, все же не совсем потерял связь с действительностью и пожалел, что не может понять ничего из того, что его друг говорит людоеду. Тот, наконец, отошел, покачивая головой и возмущенно причмокивая – почти по-человечески.

– Что здесь происходит? – вопросил Риг, просовывая голову сквозь занавес из бусин.

Все находящиеся в задней комнате одновременно воззрились на морехода.

– Ничего, – ответил Мэлдред, – Выйди и жди снаружи.

– Что это вы делаете с Дамоном? – Мер-Крел видел, как бывший рыцарь корчится на столе, заметил, что все его тело покрыто потом, а грудь измазана какой-то жидкостью.

Целитель сделал несколько шагов к Ригу, сузил глаза и быстро заговорил, шипя и порыкивая.

– Все… нормально… – Дамон, затаив дыхание, прислушивался к себе и, наконец, понял, что боль отступает. Часть его сознания, уже освобожденная от боли, насторожилась – ему совсем не понравилось, что мореход обеспокоен его судьбой. Грозному Волку больше не хотелось иметь ничего общего с этим человеком.

Риг что-то проворчал, но подчинился и выскользнул наружу, чтобы присоединиться к Фионе. На этот раз он обратил внимание на материал, из которого был сделан занавес, и его глаза расширились. При ближайшем рассмотрении бусины оказались вовсе не бусинами. Это были выкрашенные в разные цвета кости фаланг пальцев.

– Риг у нас парень неуравновешенный, – объяснил Дамон Мэлдреду. – И всегда был неуравновешенным. Я же говорил, что от них надо избавиться, поэтому и увел их лошадей – лишь бы Риг и Фиона не последовали за нами.

Силач передал Дамону его одежду.

– Ну как? Чувствуешь себя лучше?

– Значительно лучше, – откликнулся Грозный Волк. Людоед подал ему кусок ткани, чтобы вытереть сок корня с груди. Глаза бывшего рыцаря расширились, когда он понял, что кровоподтек исчез без следа. Сошли даже некоторые из его старых шрамов. – Замечательно, – ошеломленно прошептал он. – Что я должен за исцеление?

Угрюмый обернулся и указал на алмаз, который висел на груди Дамона.

– Так, значит, ты понимаешь общий язык! – воскликнул Грозный Волк, снимая драгоценность через голову и передавая людоеду, несмотря на протесты Рикали. – Этого хватит, чтобы заплатить также за лечение Мэла и Рики?

Людоед кивнул и занялся полуэльфийкой. Мэлдред в это время разделся и с помощью Дамона забрался на стол.

На то, чтобы вылечить синяки и ссадины Рикали, ушло совсем немного времени. Когда целитель закончил с этим, девушка соскочила со стола и завертелась перед Грозным Волком, подталкивая его локтями и кулачками, требуя, чтобы тот немедленно посмотрел и убедился, как хорошо вылечил ее Угрюмый, а потом переключилась на Мэлдреда.

– Мэл, что там с фургоном? Получилось? – прошептала Рикали, чтобы те, кто находился в передней комнате, не смогли ее услышать. – Все те дра… хм… то есть наш груз… Куда ты его пристроил? А…

Целитель махнул девушке рукой, призывая ее к тишине, которой требовала его работа, но полуэльфийку было трудно так просто остановить. Рикали порхала вокруг стола, на котором лежал Мэлдред, стараясь держаться подальше от Угрюмого и ловко увертываясь, когда тот делал шаг к ней, чтобы заставить девушку отойти.

Людоед зарычал, когда размотал бинт на руке силача и увидел, что плоть уже начала мертветь. Дамон тоже оценил опасность раны, поскольку неоднократно видел такие же у Рыцарей Такхизис после битв. Тогда руки в ноги приходилось ампутировать. Ему удалось отловить Рикали и выставить ее за занавес. Мэлдред застонал – Угрюмый выдавливал на его рану сок еще одного корня.

Почувствовав пристальный взгляд Дамона, целитель посмотрел на него через плечо и проронил:

– Завтра. – Это было первое слово, произнесенное им на общем языке. – Приходите завтра. К Мэлдреду. После полудня. – Людоед назвал несколько мест, где люди, кобольд и полуэльфийка смогут провести ночь в относительной безопасности, и взмахом руки приказал Грозному Волку уходить.

Однако Мэлдред остановил его и, подозвав ближе, быстрым шепотом объяснил, где он оставил фургон.

– Если Угрюмый не вылечит меня, то тебе придется разбираться со всем этим самому.

Силач хотел сказать что-то еще, но целитель зарычал и силой выдворил Дамона, а заодно и Рикали, которая опять просочилась в комнату, за шуршащий занавес, на ходу сунув им в руки заплечные мешки. Несун ожидал друзей, рассевшись на прилавке. Увидев Дамона, Риг поднялся и упер руки в бока. Во взгляде морехода читалось откровенное: «Ну, долго нам еще тут отираться?».

– Мэлдред должен остаться здесь на некоторое время, – начал Дамон, намереваясь сообщить остальным, что силачу, скорее всего, придется ампутировать руку, но решил повременить и сказал о другом: – Рикали и я сейчас пойдем мыться. В начале улицы я видел что-то вроде общественной бани. После этого поищем одежную лавку – конечно, если здесь продают одежду не только для людоедов, – и переоденемся, чтобы выглядеть поприличнее.

– Сначала обед, – вмешалась полуэльфийка. – Бифштекс с кровью и сласти. – Девушка обняла Грозного Волка и потерлась носом о его плечо. – А еще какое-нибудь хорошее вино.

– Я присоединяюсь, – решил Несун и добавил чуть тише: – Но лучшая выпивка, которую можно найти в Блотене, – это крепкое пиво.

– Я сомневаюсь, что Риг и Фиона захотят провести с нами оставшуюся часть дня, – сказал Дамон. – Поэтому, думаю…

Фиона кашлянула:

– Напротив, Дамон. Мы с Ригом и не думали покидать тебя и прекрасную Рикали в этом людоедском логове.

– Спасибо, что решил за меня, – прошипел Риг саркастично и уже громко заявил: – Помыться – это самая замечательная идея из всех, какие я слышал за последнее время.

Следующий день Дамон встретил в свежей одежде. Она была далеко не новой, но хотя бы целой и в любом случае лучше, чем те лохмотья, которые были на нем накануне. Слишком широкие штаны мешком висели на стройных бедрах Грозного Волка, но по крайней мере были чистыми, хоть и ужасного цвета – темно-желтые, как увядшие березовые листья. Еще на Дамоне была вылинявшая красно-синяя туника в полоску, которая также была велика и свисала почти до колен. Другие вещи удалось подогнать – Грозный Волк сумел найти людоедку-швею, которая за несколько стальных монет согласилась пришить завязки к его штанинам, после чего штаны хотя бы перестали ложиться буфами на сапоги. Сверху их поддерживал замечательный кожаный пояс, который пришлось обернуть вокруг талии всего два раза. Кроме того, швея продала Дамону замшевый жилет, украшенный полированными металлическими бляхами, которые на спине складывались в полумесяц. Жилет оказался практически впору. Сапоги по размеру он раздобыл в той же лавке и на этом закончил обновление гардероба. Дамон подозревал, что обувка раздобыта во время набега или снята с бедолаги, который попал в рабство к людоедам, но, так или иначе, они были превосходно пошиты и обошлись ему раза в четыре дешевле, чем в человеческом городе.

– Ты такой красивый, Дамон Грозный Волк! Ты не выглядел так прекрасно с тех пор, как мы встретились, – сказала ему Рикали. – А ведь вместе мы неплохо смотримся. Ты и я.

Волосы полуэльфийки были уложены в высокую причудливую прическу и заколоты нефритовыми гребенками в форме бабочек и колибри и украшены драгоценностями, которые она раздобыла в одном из ограбленных ими торговых фургонов. Девушка вновь накрасилась, и теперь ее веки были цвета застарелого кровоподтека, а губы – насыщенного темно-красного.

Она подхватила Дамона под руку, ожидая, что они пойдут вместе туда, где Мэлдред оставил фургон, но вместо этого Грозный Волк велел ей вместе с Несуном отправляться к Угрюмому Кедару и ждать его там.

Оставшись один, Дамон медленно пошел вниз по улице, которая вела на восток, где высокие пики Халькистовых гор исчезали в низких облаках, и, глядя в небо, подумал, что с той ночи, как Риг и Фиона нашли их лагерь, не было ни одного ясного денька.

Дойдя до приземистого здания, которое сохранилось значительно лучше, чем соседние. Грозный Волк остановился. За домом явно ухаживали, – очевидно, владелец берег его и гордился им. Дамон вошел внутрь и был встречен сузившимися от гнева глазами и рычанием. Людоед, стоявший за большим столом, заменявшим прилавок, ткнул коротким толстым пальцем в Грозного Волка, явно приказывая тому убираться. Однако Дамон покачал головой и встряхнул маленький мешочек, который висел у него на поясе, так чтобы хозяин услышал звон монет.

Палец опустился, рычание смолкло, но глаза хозяина оставались злобно прищуренными. Людоед вскинул голову и кивнул на заднюю стену, увешанную огромными мечами, секирами и другим оружием, которое было слишком велико и тяжело для человека.

– Мне нужен лук, – произнес Грозный Волк, снова позвенев мешочком.

Хозяин в ответ лишь покачал головой да пожал толстыми плечами.

Дамон тяжело вздохнул и пробормотал:

– Придется подучить язык людоедов, если я собираюсь и дальше таскаться по проклятым горам или когда-нибудь снова вернусь в эту выгребную яму.

Жестами он изобразил натянутый лук, стрелу и сам процесс стрельбы, сопровождая свои действия объяснениями на ломаном людоедском, и бился до тех пор, пока хозяин не уразумел, чего от него хотят.

Несколько минут спустя Дамон продолжил прогулку по узкой улице в компании длинного лука и колчана, до отказа набитого стрелами. После стычки с гномами в Долине Хаоса он решил, что пора обзавестись оружием, которое может поражать на расстоянии.

В следующей лавке Грозный Волк купил три бурдюка самого крепкого пива, какое только можно было приобрести в Блотене. Два из них он повесил на пояс сразу, а из третьего предварительно сделал основательный глоток.

Людоеды, попадавшиеся на пути Дамона, уступали ему дорогу. Чтобы показать, что никакого уважения к людям вообще и к Грозному Волку в частности они не испытывают, людоеды сплевывали при его приближении, рычали и морщили крючковатые бородавчатые носы, но, очевидно, было в поведении и выражении лица Дамона что-то такое, что не позволяло им напасть на него. Руку он держал на рукояти меча, и людоеды, проходя мимо и оставляя Грозного Волка за спиной, боялись оглянуться, пока не отходили, по крайней мере, на несколько ярдов.

В следующий раз Дамон остановился, когда улица закончилась тупиком и уперлась в большое здание. На нем не было крыши – только стены из камня и досок, а также прогнившая дверь, которая была чуть приоткрыта.

Грозный Волк заглянул внутрь и тут же отскочил, поскольку услышал свист клинка. Тотчас же раздался глухой стук, и огромная двуручная секира впилась в то место, где за мгновение до этого находилась голова Дамона. От косяка полетела мокрая гнилая щепа, замарав тунику Грозного Волка и заставив его громко выругаться.

Он пинком открыл дверь и, подняв меч, бросился внутрь, приготовившись защищаться, но прямо у входа натолкнулся на очень крупного людоеда. Рост существа превышал десять футов, плечи были невероятно широки, а над широким кожаным поясом нависал огромных размеров живот. Людоед снова взмахнул секирой, на его толстом лице расцвела кривая ухмылка, обнажившая желтые зубы, серо-зеленые глаза ярко сверкнули.

Дамон отпрыгнул в сторону и едва не упал в глубокую лужу – внутри здания без крыши дождь был ничуть не менее силен, чем на улице.

– Мэлдред! – воскликнул он, переступая на чуть более сухое, но не менее грязное место, – Я – друг Мэлдреда!

Людоед остановил замах. Ухмылка исчезла с лица, косматые брови приподнялись. Его руки все еще крепко сжимали секиру, но кровожадный блеск в глазах погас.

– Мэлдред… – повторил Грозный Волк, когда людоед шагнул к нему с угрожающим ворчанием, и добавил на ломаном людоедском: – Наш фургон. Мэлдред просил тебя присмотреть за нашим фургоном, который сейчас у тебя. Я пришел за ним. За нашим фургоном, понимаешь?

Людоед указал древком секиры в глубину здания, и Дамон, проследив его жест, убедился, что тот все понял правильно. Там, в глубокой тени, стоял их фургон. Грозный Волк осторожно направился туда, краем глаза следя за людоедом и держа меч наготове. Неподалеку от фургона была привязана только одна лошадь. Дамон принялся быстро запрягать ее, одновременно оглядываясь в поисках второй лошади.

– Проклятие! – выругался он тихонько, когда заметил у стены кровь, срезанную конскую гриву и часть ноги с копытом, высовывающуюся из-под груды мокрой, покрытой плесенью соломы: – Наверное, он был очень голоден… – Дамон знал, что людоед не поймет его и не ответит, – Выбрал самую большую лошадь и сожрал ее.

Людоед подошел ближе, громко шлепая по грязи. Он все еще сжимал в руках секиру, а его глаза под низко нависшими бровями бегали.

Грозный Волк тем временем проверил, все ли на месте под немного промокшей парусиной, краем глаза присматривая за людоедом.

– Жадность одолела, не так ли? Или всего лишь любопытство? – Он заметил, что мешки перекладывали, и, поскольку не мог с ходу определить, пропало ли что-нибудь, решил блефовать. Замахнувшись мечом на гиганта, Дамон приказал: – Отдай мешки. Здесь не хватает. Ты взял мешки. Отдай.

– Твак! Твак! – прорычал людоед и поднял секиру, словно защищаясь от несправедливых слов, однако в его глазах снова вспыхнула угроза. – Твак не брал у Мэлдреда!

Но Дамона не так-то легко было запугать. Внезапно он прыгнул вперед, обманным ударом распорол живот людоеда и тут же отскочил назад, увертываясь от фонтана темной крови. Людоед взвыл, выронил секиру и попытался зажать рану обеими руками, но она был слишком велика – кровь продолжала хлестать, пробиваясь меж его пальцев маленькими фонтанчиками.

Твак рухнул на колени, на его уродливом лице отразилась смесь гнева и изумления. Он глухо зарычал на Дамона и плюнул, но слюна, липкая и красная от крови, потекла по его толстой губе. Людоед попытался сказать что-то еще, но Грозный Волк помешал ему: подойдя вплотную, перерезал горло. Твак повалился ничком и больше не шевелился.

– Надеюсь, ты не был лучшим другом Мэлдреда, – задумчиво произнес Дамон, вытирая меч об одежду людоеда и вкладывая его в ножны. Потом он быстро забросал убитого соломой, стараясь не прикасаться к насекомым, которые в изобилии ползали по лошадиной ноге. После этого Грозный Волк отмыл окровавленные руки под струями дождя и осмотрелся более внимательно.

По одной стене здания карабкались вьющиеся растения. Достаточно высокие, они почти достигали того места, где должна была находиться крыша. Неподалеку висел огромный гамак, прикрепленный к столбам, которые некогда поддерживали кровлю. Рядом стояло множество маленьких бочонков и заплечных мешков, очевидно имущество людоеда.

Дамон скинул недавно купленную тунику, щедро забрызганную грязью и кровью, и спрятал ее за ползучими растениями. Порывшись в фургоне под мешками с драгоценными кристаллами, он вытащил прекрасную рубашку, которую выбрал среди вещей ограбленных торговцев и припрятал, чтобы ее не пустили на бинты для Мэлдреда. Рубаха была черной и куда лучше гармонировала с его бежевыми штанами и замшевым жилетом. Переодевшись, Грозный Волк не без удовольствия полюбовался своим отражением, склонившись над лужей, которая натекла возле гамака людоеда.

Затем он перерыл имущество людоеда, но нашел только маленький мешочек с драгоценными камнями. Можно было предположить, что тот украл мешочек, но, скорее всего, он был платой за то, что Твак позволил оставить фургон в своем доме. Мешочек Дамон бросил к остальным и продолжал свои изыскания. Их результатом были: мешочек стальных монет, кинжал с рукоятью из слоновой кости и засохшие объедки, от которых исходил настолько гнилостный запах, что Грозный Волк чихнул. Были там еще обрывки ткани и обломки невесть чего, а еще маленькая сломанная русалка из нефрита и бронзовый браслет, который был настолько грязным, что пришлось прополоскать его в луже возле гамака.

Решив, что больше ничего ценного он здесь не обнаружит, Дамон вывел из сарая под уздцы лошадь, запряженную в фургон, и поплотнее закрыл дверь.

– Осталась еще одна остановка, – сказал он себе под нос. – Самая важная.

Час спустя Грозный Волк уже возвращался к Угрюмому Кедару.

Риг стоял на противоположной стороне улицы, прислонясь к большому камню, оставшемуся от стены здания, и бросал пристальные взгляды на двери дома Угрюмого Кедара. Его глаза ввалились, вокруг них образовались темные круги, выдающие ночь, проведенную без сна. Рядом с мореходом жался взъерошенный человек, который то утвердительно кивал, то быстро мотал головой, что-то отрицая, пока Мер-Крел засыпал его вопросами. Риг еще в жизни не видел никого, кто был бы так отвратительно одет или казался таким несчастным.

Фиона намеревалась присоединиться к мореходу и уже сделала несколько шагов в его сторону, как Мер-Крел, коротко взглянув на соламнийку, покачал головой и снова начал задавать вопросы незнакомцу. Девушка пожала плечами и переключила внимание на Несуна.

– Какое у тебя необычное имя, – сказала она, наклоняясь, чтобы заглянуть в лицо кобольда.

– Это не настоящее мое имя, – отозвался тот. – Вы люди, называете это… э-э… – Он скорчил гримаску и задумчиво покачал пальцем кольцо, вставленное в нос, силясь вспомнить нужное слово.

– Прозвище? – предположила Фиона.

Кобольд кивнул:

– Да. На самом деле меня зовут Илбрет. А Несуном называют потому, что…

– Несун! – окликнула его Рикали, подходя нарочито вихляющей походкой. – Сходи-ка в дом и принеси мой заплечный мешок. Да поторопись!

– …потому что я подношу вещи, – закончил кобольд и со всех ног бросился выполнять поручение полуэльфийки.

Дамон завел лошадь прямо на дощатый тротуар, привязал ее к столбу, поддерживающему тент над входом, и велел Рикали охранять фургон – хотя бы ценой ее жизни. Входя в двери, он заметил, что, несмотря на обеденное время, не было никого, кто пил бы лекарственный чай или пришел к целителю по другому делу. Грозный Волк постучал по прилавку. Остальные вошли следом и остановились за его спиной. Через несколько мгновений из-за наборного занавеса появился Мэлдред.

Силач широко и радостно улыбнулся и развел в стороны обе руки, поворачиваясь, чтобы друзья смогли как следует рассмотреть его. На руке Мэлдреда не было и признака раны, и Дамон, изумленно глядя на своего большого друга, произнес:

– Я думал, что он отрежет тебе руку.

– Угрюмый бы так и сделал, – спокойно откликнулся Мэлдред. – Он даже попытался! Но я не позволил ему этого. Сказал, что он должен применить свою магию и вылечить мою руку, а иначе я его ославлю на весь Кринн как шарлатана. Разумеется, он не мог позволить, чтобы его репутация пострадала. Только не в Блотене. Конечно, такое лечение стоит намного больше, чем ты заплатил вчера. – (Дамон вздрогнул.) – Что поделать, друг мой. Угрюмый – лучшей целитель, которого я знаю. Правда, он не настолько могуч, чтобы остановить этот проклятый дождь. Сомневаюсь, что над этими горами выливалось столько воды за последние годы. Одно радует: по крайней мере, в городе на какое-то время станет почище. – Мэлдред засмеялся, но тут же снова стал серьезным. – Где фургон?

Дамон кивнул на дверь.

– Твак просил еще что-нибудь за свою услугу?

Дамон покачал головой:

– Нет, не потребовал. Поверь, я умею вести переговоры.

– Именно поэтому я тебя и уважаю. – Силач направился к Фионе, весело глядя на нее искрящимися глазами. – А теперь, леди-рыцарь, о том, как получить для тебя средства на выкуп.

Дамон кашлянул и произнес:

– Сегодня вечером у нас есть другие дела.

Мэлдред вскинул брови, как будто хотел сказать: «Ты и об этом позаботился?».

Дамон кивнул в ответ на его невысказанный вопрос:

– Мы идем на обед к Доннагу, чтобы обсудить кое-что.

– Тогда я немедленно должен подобрать себе одежду, чтобы выглядеть более прилично, – заявил Мэлдред. – Леди-рыцарь, хочешь присоединиться ко мне?

– А мой выкуп? – Соламнийка наморщила лоб и беспокойно посмотрела на мужчин. – «Кое-что», которое вы хотите обсудить, имеет к нему отношение?

– Да. Полагаю, сегодня вечером мы должны получить кое-какие средства, – Мэлдред не заметил, как вытянулось лицо Дамона, поскольку его внимание было полностью поглощено соламнийкой. Силач, прикрыв глаза, словно сытый кот, пустил в ход все свое обаяние и предложил девушке руку. Она подала ему свою, и они вместе вышли из лавки Угрюмого Кедара, не обращая внимания на разъяренные взгляды Рикали. Фиона бросила взгляд в оба конца улицы, но морехода нигде не было видно.

Риг медленно шел по булыжному переулку, одному из немногих мощеных в Блотене, – большинство улиц города людоедов скорее были похожи на реки грязи. Самые большие лужи мореход огибал по краю – полностью миновать их было невозможно. Скоро булыжник закончился, и началась раскисшая дорога. Домов и лавок вокруг стало меньше. Риг был уверен, что некоторый из них принадлежат людям или гномам и, очевидно, призваны удовлетворить спрос представителей других рас. Лавки явно были захудалыми; ни над одной не было тента или вывески, а вместо мостков перед входом была лишь размокшая глина. Мореход поглядел на свое отражение в лошадиной поилке – выглядел он неважно, в животе урчало. Вчера он едва прикоснулся к своему обеду. В то время как остальные насыщались от души, Риг брезговал. Сегодня у него тоже маковой росинки во рту не было: мореходу казалось, что во всем Блотене не найдется нормальной еды для него. Однако головокружение, слабость и дрожащие руки указывали на то, что рано или поздно ему придется поесть – все равно что. Мер-Крел огляделся, пытаясь определить, нет ли здесь продуктовой лавки, таверны или хотя бы пивной, и услышал чей-то оклик:

– Гарди? Гарди, это ты?

Риг понял, что неуклюжий молодой человек, высунувшийся из ближайших дверей, обращается к нему, и бросил на него удивленный взгляд.

– О, извини. Я думал, ты Гарди, – сказал тот и почти исчез в дверном проеме, но Мер-Крел рванулся вперед и успел поймать юношу за руку, прежде чем тот ушел. Молодой человек произнес какое-то слово на незнакомом Ригу языке и вдруг запнулся, расширенными глазами глядя на арсенал морехода.

– Не волнуйся, я не причиню тебе вреда, – быстро сказал Мер-Крел. – Я только хочу узнать… Я плохо знаком с этим городом и хотел бы…

– Очень плохо, – ответил молодой человек, немного успокоившись, когда Риг выпустил его запястье. Мореход изумленно воззрился на него.

– Очень плохо, что ты явился в этот город, – продолжал юноша, и на его лице отразилась неподдельная печаль. – Блотен не самое лучшее место на Кринне. И если есть возможность находиться в другом месте, то лучше быть там, а не здесь. К сожалению, мне некогда разговаривать с тобой. Мне нужно зарабатывать, чтобы платить подати. Подати, подати и еще раз подати.

Риг вытащил из кармана стальную монету и вложил ее в ладонь молодого человека.

– Расскажи мне об этом месте.

– Подати… – упрямо повторил юноша.

– Я дам тебе еще, – заверил его Мер-Крел, – если скажешь, где я могу нормально поесть.