Первый марсианский роман Э. Берроуза при журнальной публикации (в 1912 г.) назывался "Под лунами Марса", при отдельном издании (в 1917 г.) "Принцесса Марса", а в одном из русских переводов (в 1924 г.) "Дочь тысячи джэддаков". Художественный, так сказать, метод, которым автор воспользовался в этом и последующих романах, можно было бы определить словами: "Бога нет, и все дозволено". Разрешается самая невероятная выдумка. Правда, Берроуз в отличие от некоторых своих последователей избегает откровенной мистики, придавая своим произведениям оттенок не реалистичности, нет, это не то слово, а, так сказать, материалистичности. Впрочем, начинает он свою серию как раз с запрещенного приема, перебросив своего героя на Марс потусторонним способом, в момент его смерти. Таким же путем герой возвращается на Землю, передает тетрадь с записями любимому племяннику, а затем умирает снова и снова возвращается на Марс. Уже в предисловии к "публикации" его записок автор профессионально хватает читателя за глотку: "Гробница, в которой лежало его тело, имела ту особенность, что ее массивная дверца запиралась одним только огромным позолоченным пружинным замком, который отпирался только изнутри".
      Но пора уже познакомить вас с героем Э. Берроуза. Его зовут капитан Джон Картер, вояка из Вирджинии, который, затосковав от безделья после окончания гражданской войны в. США, отправляется на поиски сокровищ, попадает в какую-то таинственную пещеру, раздваивается и оказывается неожиданно для себя на Марсе в чем мать родила. Впрочем, может ли это смутить бравого капитана, если "он был воплощением мужской красоты. Рост его достигал шести футов и двух дюймов, плечи его были широки, бедра узки... Черты его лица были чрезвычайно правильны и резко очерчены. Его коротко остриженные волосы были черны; стальные глаза были полны огня и инициативы...". Уменьшение силы тяжести на Марсе удесятеряет и без того немалые силы Картера, он способен совершать стофутовые прыжки и бороться с целыми полчищами врагов. Словом, это тот же Тарзан, только что не в джунглях. В различных модификациях этот тип героя становится одним из главных в англо-американской приключенческой и детективной литературе и кино. От Тарзана и Картера идет прямой путь к Джеймсу Бонду. Хотя надо сказать, что в отличие от циничного Бонда и Тарзан и Картер были более простодушны и патриархальны, у них имелись все же кое-какие представления о том, что такое честь, верность, самоотверженность.
      Джон Картер попадает в весьма странный мир, мир, в котором причудливым образом сочетаются суровость марсианских пустынь с восточной пышностью городов, а атрибутика родовой формации - дикие кочевники, мечи, дротики - с радиопистолетами, летающими кораблями, электромагнитными лифтами. Эту пеструю картину дополняют весьма пестрые жители. Здесь можно найти кого угодно, начиная от жутких, зеленоватобелых растительноядных людей, которые, впрочем, не брезгают и человеческой кровью. (Вот образчик описания их внешности: "Каждый волос был толщиной с крупного дождевого червя, и когда существо двигало мускулами своего черепа, то эти страшные волосы извивались и ползали по лицу, как будто каждый из них был наделен самостоятельной жизнью". На самом же деле это были вовсе и не волосы, а уши.) В другом романе появляются расы живущих в симбиозе безголовых людей и людей, у которых голова составляет все туловище. Но, конечно, на Марсе есть существа и вполне земного образа и подобия, хотя они и рождаются из яиц. Что бы там было делать такому лихому парню, не встреть он красавицу Дею Торис, дочь короля, или, по-ихнему, джэддака? Естественно, она находится в плену у жестоких кочевников, которые сберегают ее для пыток на своем языческом празднестве.
      (Помните "пурпурных" у Гамильтона, правда, здесь они зеленые.) Естественно, принцесса и капитан влюбляются друг в друга, и он, естественно, спасает ее, но снова теряет, и содержание всех трех серий, простите, первых трех томов ("Принцесса Марса", "Боги на Марсе" и "Владыка Марса") составляют его бесконечные поиски перманентно исчезающей принцессы.
      Основное и любимое занятие Джона Картера - это рукопашная. Всякое там огнестрельное оружие, хотя и существует, как-то не пользуется популярностью среди воинственных обитателей Марса, уважающие себя воины должны драться на мечах. И Картер дерется почти на каждой странице. Он сильно уменьшил плотность населения планеты своим разящим клинком, он пробивает тараном ворота крепостей, объединяет одни племена и натравливает их на другие, попадает несчетное число раз в темницы и неизменно выбирается из них, разрушает храмы и возрождает королевства, всюду ведя себя как стопроцентный американец: "Я сделал то, что оставалось сделать джентльмену, попавшему в атмосферу грубости, необузданности и полнейшего отсутствия уважения прав чужестранца: я ударил его изо всей силы кулаком по челюсти, и он свалился на бок, как заколотый бык". В конце концов, заслужив славу самого отважного бойца, он становится джэддаком всего Марса.
      Сначала действие обладает известной долей увлекательности, но чем дальше, тем яснее становится, что вся эта вседозволенность в общем весьма однообразна.
      В четвертой книге - "Тувия, марсианская дева" - за красавицей Тувией, принцессой другого королевства, гоняется по планете уже сын Джона и Деи, в следующем романе-"Марсианские игроки" - их заменяет дочь Тора, в которую, в свою очередь, влюбляется один джэд, и уже он носится за ней.
      Затем обнаруживается еще и их внучка Ллана...
      Некоторые из романов Берроуза даже американские исследователи его творчества называют халтурой.
      Было бы, конечно, ханжеством заявить, что лучшие книги Берроуза лишены всякого интереса. Нет, такие сочинения обладают громадным притягательным воздействием, и если в них проповедуются антигуманистические идеи, то вред их очень велик. Но по части идей у Берроуза вообще слабовато, хотя культ силы проведен достаточно четко; хорошо, впрочем, что его герои рискуют жизнью не из-за денег, а из-за любви.
      Однако вы ошибаетесь, если думаете, что у нас не было своей, отечественной "космической оперы". Была. Взять, например, роман Н. Муханова "Космические бездны". Действие его происходит в далеком будущем, в 2423 году, ровно через 500 лет после его создания. Земля накануне войны с Марсом. Конфликт произошел из-за требования Марса очистить астероиды, на которых ведется совместная добыча необходимого для экономики небулия. Земля сама, на свою голову, научила марсиан употреблять это вещество.
      Возмутившиеся земляне решают не уступать. Фраза, в которой читатель информируется о реакции землян на ультиматум, в достаточной степени характеризует стиль повествования: "Старушка Земля, казалось, раскрыла миллионовековые недра и изрыгнула из них весь запас своего огненноrd негодования".
      И вот начинаются военные действия. Оружие, разумеется, только лучевое, а именно (в порядке возрастания разрушительной силы): сигма-лучи, тау-лучи, фита-лучи и, наконец, новейшее Изобретение землян, их секретная козырная карта - омега-лучи. Впрочем, марсиане тоже не лыком шиты.
      У них есть зеленые икс-лучи, которые взрыхляют поверхность Земли за милую душу. Два флота выстраиваются в пространстве и начинают лупцевать друг друга этими самыми лучами. Надо сказать, что в рамках своего задания Н. Муханов довольно умело закрутил сюжет, в котором переплетаются судьбы истинных зачинщиков войны - касты бывших правителей Марса ларгомерогов, ныне ушедших в подполье, великих ученых с обеих планет, одному из которых удается в конце концов прекратить войну, затормозив вращение Марса, двух марсианских раскрасавиц (конечно же!), начальника воздушных сил Земли, любящего их, и т. д. Типичная космическая опера - занимательно и беспроблемно. Н. Муханов во многом предвосхитил популярный в Америке роман Э. Гамильтона "Звездные короли", того самого Гамильтона, который так остроумно высмеял создателей жукоглазых страшилищ, а вот сам не удержался; впрочем, у него уже испепеляют друг друга не планеты, а целые галактики.
      Завершая разговор о космической опере, уместно привести цитату из ничем не примечательного в целом сборника Г. Арельского "Повести о Марсе" (1925 г.).
      Описание пьесы, которую смотрят отдыхающие марсиане, и сегодня может служить прекрасной пародией на фантастико-межпланетную писанину: "Фабула пьесы была следующая. Сын организатора Межпласо (Межпланетные сообщения. В. Р.) влюбился в одну артистку с Юпитера. Он ее видел только в фильмах и слышал ее голос в "межпланетной радиоопере". Он решается ехать на Юпитер и объясниться ей в любви. Но в то время, когда он совершает свой перелет, происходит столкновение аэромобиля с одним из астероидов, Церерой. Все гибнут. Один только сын организатора попадает на астероид и совершает на нем оборот по его орбите вокруг Солнца.
      Межпланетные газеты разносят этот случай по всем планетам и печатают его портреты.
      Читая газеты, артистка-юпитерианка, в свою очердь, влюбляется в сына организатора. Она собирает экспедицию и отправляется его спасать. В конце концов она его находит. Все кончается благополучно. Виновник приключения женится на артистке-юпитерианке и выпускает свою книгу впечатлений на Церере, которая делает егр знаменитым писателем".
      ПОЖАЛУЙ, ПОРА СНОВА переходить к большой литературе.
      Пусть вновь марсиане послужат делу прогресса, потому что сатира верно служит именно ему. Ничего, если для этого нашим бедным соседям придется временно превратиться в кошек. Правда, кошки встали на задние лапы и даже создали свою цивилизацию (кандалы они, например, делают из синт тетических материалов), но остались в глубине души дикими зверь. нами - эгоистичными до кончика хвоста, злыми, жадными, похотливыми, нечистоплотными - а это, между прочим, уже прямая клевета на грациозных домашних животных. Описал кошачье общество на Марсе один из крупнейших китайских писателей нашего времени, Лао Шэ, в "Повести о Кошачьем городе".
      Рассказчик летит на Марс из своего такого "великого, светлого, свободного Китая", что "ради чести быть первым китайцем на Марсе стоит и умереть" при посадке. Однако он не умер, а попал в плен к кошкам. Жители кошачьего государства кичатся свoей тысячелетней историей, но совершенно равнодушны к его сегодняшней судьбе; с приходом кошек-иностранцев пришли в упадок ремесла и мораль; иностранцы принесли с собой дурманное дерево, без листьев которого людикошки уже не могут жить, именно эти листья служат источником конфликтов и распрей; владение плантациями дурманного дерева дает богатство и власть; охрана плантаций, чем очень любят заниматься иностранцы, стала одним из главных занятий; в стране процветают грабежи и разврат. Для того чтобы польстить врожденному тщеславию людей-кошек, придумана хитрая система: ученик, поступающий в школу, считается в тот же день окончившим ее, кроме того, все школы признаны высшими, так что число кошек с высшим образованием угрожающе растет, а невежество вокруг полное. Но хотя наука и в загоне, ученые имеются. Это нищие и беспринципные типы, которые распродают национальные богатства страны и пресмыкаются перед власть имущими. Историк, например, пишет верноподданническую записку императору о возрождении старинного вида казни - сдирания кожи с живых соплеменников. Политические движения стоят одно другого. В конце концов всеобщий разброд, зависимость от иностранцев, отсутствие чувства коллективизма, не говоря уже о патриотизме, приводят к тому, что кошачье государство гибнет под ударами беспощадного агрессора, под которым Лао Шэ, надо думать, имел в виду японских империалистов. Но и смертельная опасность не объединила кошек.
      В стране продолжаются междоусобицы, генералы ожесточенно борются за право... сдать столицу врагу. Один из немногих трезво мыслящих жителей города. Маленький Скорпион, все понимающий, но ничего не делающий, кончает жизнь самоубийством, а единственный истинный патриот, Большой Ястреб, жертвует собой во имя спасения родины, но напрасно.
      Да, пожалуй, ни разу не было еще такого неприглядного Марса.
      С болью и горечью смотрит автор на эту, то есть на свою родную, страну, которая в то время находилась под властью Гоминдана.
      Картина, нарисованная им, вышла за рамки одного исторического момента. Читая, например, сцены расправы кошачьих студентов с преподавателями (повесть была опубликована в 1933 г.), трудно отделаться от впечатления, что написано это под впечатлением эксцессов "культурной революции".
      "Наискосок от "института", который я только что видел, было другое учебное заведение, наполненное юнцами лет по пятнадцатьшестнадцать. Несколько юнцов признали кого-то к земле и явно пытались оперировать. Рядом толпа учащихся связывала сразу двоих. Это, наверно, был семинар по биологии. Хотя подобные опыты показались мне слишком жестокими, я решил досмотреть до конца. Между тем связанных бросили к стене, а у оперируемого отрезали руку и подкинули в возДУх!
      - Посмотрим, как он теперь будет руководить нами, дохлая тварь! кричали юнцы. - Ты хотел, чтобы мы учились? И еще не разрешал трогать девушек? Общество разложилось, а ты заставлял нас учиться? Вырвать у негодяя сердце!
      В воздух взлетело что-то кроваво-красное".
      Лао Шэ, к несчастью, оказался пророком - в 1966 году старый писатель сам стал жертвой дикой расправы хунвэйбинов.
      Сатира чаще всего очень конкретна: мы твердо знаем из примечаний, кто стоит за партией лилипутов, разбивающих яйца с острого конца, а кто за партией тупоконечников. Но разве это мешает нам пользоваться замечательным свифтовским образом, не думая ни о каких тори и вигах?
      Так же обстоит дело и с повестью Лао Шэ. За каждой ее сценой, каждым образом, более того, почти за каждой фразой таится намек на конкретную действительность.
      Зачем Лао Шэ отправил своего героя в столь неожиданное место?
      Что вы, это так далеко, это совсем не о вас, и эти люди с кошачьими мордами совсем не смахивают на вас и ваших соседей.
      И то правда: разве напоминает что-либо в современном Китае представленное в повести прогрессивное на первых порах движение кошкистов? Их лидеры провозгласили прекрасные лозунги и, вдохновив ими народ, свергли императора, "хозяина всех свор". Но, придя к власти, они стали убивать несогласных. ("Конечно, убийствами никого не удивишь, в Кошачьем городе убивали и раньше".) Не имея никаких понятий об экономике, кошкисты быстро довели страну до прежнего состояния, а под шумок их вождь объявил себя императором.
      "Кошачий город" - одно из самых оригинальных и неожиданных произведений в марсианской фантастике. Тем лучше для нее.
      КОНЕЧНО, ОТВРАТИТЕЛЬные кошки Лао Шэ не помышляли ни о каких межпланетных перелетах, но все-таки очередь была за марсианами. До сих пор между соседями по Солнечной системе все время происходили какие-то трения. Даже марсиане-социалисты А. Богданова, озабоченные своими внутренними проблемами, и те относились к землянам вежливо, но с холодком, исключая, конечно, влюбленных женщин. (Интересно отметить, что никогда ни один марсианин не влюбился в "землянку", движение происходило только в обратном направлении.) Но вот наконец прозвучали слова об интерпланетной дружбе, и планеты протянули руку помощи друг другу. Это произошло в 1932 году в книге известного грузинского поэта Александра Абашели "Женщина в зеркале", первом научно-фантастическом произведении в грузинской литературе.
      Земле грозит столкновение с кометой, о чем мы и не подозреваем. Грядущую катастрофу высчитывает марсианский астроном, она же прекрасная женщина (ох!) Геда Нуаве, которая настаивает на- экспедиции, томимая чувством духовной близости к землянам, хотя в их существовании марсиане еще не уверены.
      И вот во исполнение этого плана марсианский инженер Каро прибывает тайком на Землю и, выдав себя за иностранца, становится помощником грузинского инженера Гургена Камарели, который чуть позже влюбился в Гёду на телеэкране. Сначала высокоразвитый марсианин поможет ему осуществить передачу энергии без проводов, а затем, заслужив доверие, сообщает Земле о грозящем бедствии и тут же предлагает план спасения. Движение Земли замедляется ракетными тормозами, работающими на атомном топливе, тайну которого марсиане предусмотрительно решили не раскрывать своим новым друзьям.
      "Женщина в зеркале" уже принадлежит фантастике тридцатых годов, более рационалистической, более строгой и - увы! - менее увлекательной. Глобальная катастрофа, на борьбу с которой мобилизуются передовые силы Земли, станет вскоре излюбленным сюжетом. К сожалению, станут традицией и обстоятельные научно-технические объяснения, которые выдают друг другу герои целыми страницами, что сразу лишает их всякого жизнеподобия.
      Поскольку фантастика стала претендовать на сугубую научность, начинаешь невольно спотыкаться о всякого рода наивности и нелепости, на кoторые не обращаешь ни малейшего внимания в романтичной фантастике двадцатых годов. Ну, можно ли, например, пройти спокойно мимо такого эпизода у А. Абашели: представители Земли, летя на Марс, захватывают с собой электроплитку и, незамедлительно разыскав розетку (очевидно, и напряжение, и форма штепселя на марсианском корабле оказались такими же, как на Земле), начинают жарить бифштекс в невесомости, придерживая нрыщку пальцами.
      НО ИЗ ЭТОГО ВОВСЕ НЕ следует, что точное, реалистическое описание будущего вещь невозможная или ненужная. И- возможная и нужная, хотя и не всегда обязательная. Образец такого, строго научного, но не наукообразного подхода являет нам роман английского ученого, популяризатора науки и одного из самых известных фантастов нашего времени Артура Кларка "Пески Марcа". Эта книга увидела свет в 1952 году. В двадцатилетнем промежутке межпланетных рейсов было маловато, и они прошли бесследно. Не до того было. Фашизм - враг более реальный, чем уэллсовские марсиане, надвигался на Землю. Марсиане хотя бы пили кровь существ другого мира и другой организации; возможно, что лагеря смерти и производство абажуров из татуированной человеческой кожи даже в их глазах выглядели бы достаточно чудовищно. Но и самые лучшие марсиане ничем не могли помочь в борьбе с фашизмом. Народы Земли обошлись своими, земными силами. Когда вторая мировая война закончилась и возродился интерес к жизни во всем ее многообразии, вспомнили и о межпланетных перелетах, и о Марсе, и о его гипотетических обитателях. Но время было другим.
      На повестку дня все более и более вставал настоящий, невыдуманный космический полет. Уже в начале пятидесятых годов было ясно, что он не за горами. Пройдет всего пять лет после выхода романа А. Кларка, и первый советский спутник огненной дугой взовьется в околоземное пространство.
      Трудно отделаться от впечатления, что писатели примерно до 30-35-х годов считали полет на Марс вполне осуществимой технической задачей. Конечно, они понимали, что это очень трудно, но насколько трудно, все-таки не понимали. Поэтому действие подавляющего большинства произведений происходит либо в настоящем, либо в самом близком будущем, иногда даже в прошлом.
      В этих сроках они особой фантастики не усматривали. А новейшие авторы, которые стоят гораздо ближе к реальному полету, уже не отправят человека на Марс сегодня. Их читатели стали весьма образованными в вопросах космонавтики; они ни за что не поверят в это, никакая степень условности тут не поможет. Потому полеты на Марс (там, где автор хочет соблюсти хотя бы внешнее правдоподобие) отнесены минимум лет на 50-100 вперед.
      Итак, А. Кларк писал свой роман в преддверии космической эры. И надо отдать ему должное: он предвосхитил важную проблему, которая будет оживленно дебатироваться несколько лет спустя.
      Межпланетный корабль неизменно присутствовал почти в каждом романе и до Кларка, но вот первые человеческие поселения на Марсе - это новинка. И очень возможно, что и то и цругое будет выглядеть примерно так, шу- описал Кларк. Звездолет "Арес" похож на гантель, обтекаемая форма ему не нужна, он стартует за пределами атмосферы, в одном шаре - каюты и органы управления кораблем, в другом - ядерный реактор и двигатели. А поселились люди на Марсе под прозрачными пластиковыми куполами. И даже назовут эти города, возможно, так же, как в романе: Скиапарелли и Лоуэлл.
      Главный герой романа писатель Мартин Гибсон, прилетевший на Марс в качестве репортера, настроен в общем доброжелательно, но несколько скептически, как и большинство обитателей Земли.
      Первый угар космических достижений спал, немедленной отдачи огромные средства, вложенные в освоение Марса, не дают и дать не могут. И все чаще на Земле раздаются голоса здравомыслящих людей: л не прикрыть ли всю эту затею?
      Но тот, кто прибывает на Марс, заболевает им и уже не стремится вернуться. Пожив среди этих энтузиастов и тружеников, Мартин и сам незаметно для себя становится патриотом новой планеты, которая Тоже должна стать "планетой людей". Ощутив это, руководители марсианской колонии открывают ему план, который осуществляется втайне от Земли.
      "Марсиане" решают покончить с зависимостью от родной планеты, для этого они взрывают Фобос, создав из него маленькое ядерное солнце. Теперь они обеспечены энергией, а следовательно, и всем необходимым. Еще более острую форму кoнфликта, намеченного А, Кларком, мы найдем в рассказе Айзека Азимова "Путь марсиан". Опять-таки Земля отказывается "кормить", или, точнее, "поить", ничего не дающий взамен Марс.
      На Марсе нет воды, а без воды дальнейшее освоение планеты невозможно. Значит, надо найти неземные источники, чего бы это ни стоило. И группа молодых межпланетчиков совершает отчаянный полет к Сатурну, кольца которого оказались состоящими из ледяных глыб; герои вмораживают двигатели своих кораблей в айсберг величиной с квадратную милю и переправляют его на Марс как раз вовремя, к приезду ликвидационной комиссии. Таков "путь марсиан" путь смелых и отважных, которым суждено расширить горизонты человечества.
      Сейчас, быть может, космос вообще и Марс в частности стали для англо-американской фантастики единственным местом, где она может отыскать героев в прямом смысле этого слова, героев, которых в окружающей действительности западная литература не находит. Именно здесь мы находим самые светлые страницы западной фантастики, в общем-то настроенной в отношении перспектив человечества более чем мрачно.
      Вот еще два известных у нас примера: "Универсальный язык" В. Пайпера и "Коровий доктор" У. Моррисона. В первом рассказе воспевается поэзия научного подвига: исследователи проникают в тайны вымершей марсианской цивилизации. А во втором воздается дань уважения скромному немолодому врачу, который трудился на Марсе честно и незаметно, пока не пришел и его час совершить подвиг - спасти редкостное космическое животное. Сходные характеры мы могли бы отыскать, скажем, в рассказах советских писателей об Арктике. Это сходство не случайно, жизнь, заботы, психология близки у людей, которые сейчас осваивают Арктику, штурмуют Антарктиду и в недалеком будущем будут жить на Луне и Марсе.
      Что ж, американцы вправе гордиться своими парнями-космопроходцами, в которых воплотились лучшие черты американской нации, сложившиеся во время великого похода в фургонах на Дальний Запад. Но раз так, то в космосе, как на настоящем Дальнем Западе, как в литературе и кинематографе о нем, кроме мужественных трудолюбивых людей, существуют совсем другие типы, и часто именно они и задают тон.
      Ведь завоевание Дальнего Запада было ознаменовано и истреблением индейцев, и разгулом бандитизма, и утверждением кулачного права. Американские фантасты - люди, мыслящие очень трезво, они прекраоно понимают, что если в космос будут перенесены нынешние социальные отношения - а об иных они, к сожалению, знать не знают, - то рано или поздно там возобладает тот же самый стиль вестерна, что и в "салунах" Дальнего Запада.
      В лучших, прогрессивных произведениях этот "стиль" подвергается уничтожающей критике.
      Космос слишком серьезное для человечества дело, нельзя допустить, чтобы он попал в лапы гангстеров, лавочников или монополистов. Вот рассказ Пола Андерсена "Убить марсианина". На место разумного марсианского аборигена Криги нетрудно подставить индейца или негра, а на место космического охотника Райордэна никого подставлять не надо. Он сохранился в неприкосновенности с давних пор, "наследник миллионов транспортной компании, превратившейся благодаря его деятельности в настоящее чудовище, которое опутало своими щупальцами всю Солнечную...", рослый, мускулистый делец и спортсмен.
      Такие, как он, торговали еще рабами.
      Он явился на Марс, чтобы поохотиться на "филина", так презрительно белые колонизаторы называют покрытых перьями марсиан, вполне разумных существ, хотя и не достигших высот земной цивилизации. Правда, марсиане находятся под защитой закона: после того как первые поселенцы поистребили значительную часть коренного населения и споили остальных, правители спохватились. Ах, история повторяется!
      Но какие законы существуют для райордэнов? Дав взятку должностному лицу, межпланетный браконьер отправляется на охоту за одним из немногих марсиан, сохранивших хоть внешне независимый образ жизни. Преследование ведется по всем правилам - кольцо радиоактивного изотопа вместо красных флажков, "сокол" и "гOHчая", дрессированные марсианские хищники, и ружье 45-го калибра, приспособленное для стрельбы в разреженной атмосфере. Что, с этим может сделать маленький Крига, вооруженный луком и стрелами? И все-таки побеждает в неравной схватке он, потому что на его стороне справедливость, на его стороне весь Марс, его родина-планета, ополчившаяся на безжалостного чужаяа-агрессора.
      Так же бесславно погибают, выпустив из бутылки джинна, с которым не смогут справиться, и три бандита, пробравшиеся на Марс, чтобы завладеть древним марсианским оружием и стать властелинами Земли. О них поведал Роберт Шекли в новелле "Абсолютное оружие".
      Но не только по этим обличительным произведениям, но и по всей без исключения англо-американской фантастике нетрудно ощутить, при какой общественной формации происходит дело. Ведь те конфликты, которые нащупали А. Кларк и А. Азимов, неразрешимы только в мире купли-продажи. Ну, а если бы марсианским храбрецам не удалось найти лед или взорвать Фобос? Что ж тогда? Конец всему? При коммунистических взаимоотношениях такой конфликт едва ли мог возникнуть вообще, а если бы и возник, то был бы разрешен путем совместных усилий. Не личность против общества, не общество против личности, а личность вместе с обществом, только на этой основе возможен истинный прогресс человечества, в том числе и завоевание космоса.
      ПРИНЦИПИАЛЬНО ИНАЯ атмосфера царит в "марсианских" рассказах советских писателей, которые тоже уверены, что вскоре на других планетах возникнут первые людские поселки.
      Например, сюжетным стержнем повести Аркадия и Бориса Стругацких "Стажеры" служит рейс инспекционного звездолета по населенным пунктам Солнечной системы. Один из таких пунктов - Марс. Точнее, советская научноисследовательская база - Теплый Сырт. Разное видит в своем полете .экипаж "Техмасиба"; еще сохранились в душах людей пережитки, индивидуализма и частного накопительства и не так-то легко их вытравить. Но не они теперь определяют жизнь человечества.
      Нормальные, то есть товарищеские, отношения установились между людьми. Примером такого содружества и служит пока еще небольшой, в несколько тысяч, коллектив наших исследователей на Марсе. Собственно, там живут не только советские специалисты, среди них немало ученых из других стран; оговорившись, здесь могут назвать господина Накамуру товарищем Накамурой, но ясно, что "господин Накамура" не обидится на это.
      В повести описан эпизод из жизни базы, облава на хищных летающих пиявок, которые нападают на людей и мешают проводить научную работу. В облаве принимает участие подоспевший экипаж звездолета. Об удивительно симпатичном народе рассказывают Стругацкие. Вот человек предельной смелости Феликс Рыбкин, Следопыт, - самая уважаемая профессия на Марсе, - тихо робеющий в присутствии ученой девушки Наташи, за которой он ухаживает, приезжая редкими свободными вечерами к ней на станцию и помогая мыть посуду.
      Наташины подчиненные, молодые ребята, весело и незлобно подтрунивают над зарождающейся любовью. Всего одну речь на совещании (вот уж, казалось бы, скука!) произносит начальник ремонтных мастерских Пучко, а характер старого инженера, трудяги и энтузиаста, обозначен очень рельефно.
      В ходе облавы совершается выдающееся научное открытие: обнаруживаются развалины каких-то строений нечеловеческого "происхождения". Правда, марсиане не появляются в повести, но можно, быть уверенным: случись этим ребятам обнаружить разумных существ, они не будут устраивать за ними охот или порабощать их.
      Подобные мысли просто-напросто не придут им в голову. При этом они вовсе не боги, не античные герои, мы в них верим прежде всего потому, что и сегодня знаем таких парней, таких девушек, они всегда находятся там, где трудно, где опасно. Конечно, на Марсе собрались самые лучшие, но разве может быть иначе?
      Действие американских повестей происходит примерно в то же время. Но их авторы никогда не привозят на свои Марсы одних лучших. Что ж, и они правы, у капиталистических отношений есть неприятное свойство разделять, расслаивать людей, а не сближать, сплачивать их. И уж если в космос переносятся эти отношения (другой вопрос: стоит ли их переносить?), то дальше в ход вступают законы художественной логики. И вот на Марсе возникают убийцы, гангстеры, торгаши. Появление же подобных персонажей на наших космических станциях абсолютно невероятно, и вовсе не потому, что наши писатели авансом лакируют будущее.
      Предпосылки иные.
      А КАК СЕЙЧАС ОБСТОИТ дело с коренными марсианами?
      Они существуют и в наше время, они присутствуют почти в каждом произведении. В "Песках Марса" герои находят расу странных животных, похожих на кенгуру, в рассказе А. Кларка "Преступление на Марсе" упоминаются разумные раки, "раки с образованием". Кстати, разумных представителей невысших типов живых существ раньше на Марсе не было, исключая уэллсовских спрутов. Теперь появились и насекомые. У Анатолия Глебова в рассказе "Большой день на планете Чунгр" это, например, муравьи.