Мы предлагаем читателю рассказ Л. Лагина "Эликсир сатаны", сохранивший свою свежесть и актуальность. Открытие булгаковского Персикова имело трагические последствия как по вине самого профессора, так и потому, что оно попало в руки людей недобросовестных и попросту глупых. Против самого же изобретения ни у кого не было ни нужды, ни желания бороться.
      У нас оно никому бы не помешало. Не так обстоят дела в рассказе Л. Лагина с открытием эликсира. Для его уничтожения пускается в ход отлаженный социальный механизм. В обществе всеобщей купли и продажи расправа с неугодными элементами совершается достаточно безотказно и, можно сказать, демократично, при активной поддержке населения.
      Внимательный читатель фантастики, несомненно, заметит, что "Эликсир сатаны" для Л. Лагина был наброском, развившимся уже после войны в большой роман "Патент АВ". Заметит он также и то, что в романе последствия, которые были вызваны сделанным открытием, прослежены более глубоко и более точно. Препарат роста уже не уничтожается, но ему находится "достойное" применение. Наивный эндокринолог мечтал резко увеличить привесы в животноводстве, уния дельцов и милитаристов имеет далеко идущие военные планы. Конечно, то, что изобразил фантаст и в рассказе, и в романе,- это гротеск, но если задуматься, он очень, к сожалению, недалек от того, что происходит сегодня в мире со многими, казалось бы, мирными изобретениями.
      Два произведения стоят в сборнике особняком - их трудно отнести к какой-то определенной жанровой рубрике,- не утопия, не сатира... Первое из них - повесть Георгия Шторма "Ход слона".
      Сочные, пластичные, хотя и несколько стилизованные "под старину" сцены московского бытия в эпоху правления Ивана Грозного вставлены в качестве обрамления довольно условных современных эпизодов. Связь между ними обнаруживается не вдруг, а ведь если такой связи нет, то зачем было автору механически соединять два различных временных пласта? Не разумнее было бы известному -мастеру исторической прозы написать еще одну "обыкновенную" повесть -об опричнине, скажем? Но несколько завуалированно, с излишними, может быть, "орнаментальностями" автор проводит мысль о том, что прошлое есть составная часть настоящего, что прошлое постоянно вторгается в нашу жизнь, зачастую неожиданным, незагаданным образом и что между прошлым и настоящим протянуто множество нитей. Связь эта внешне обозначена в таком символе долголетия, как слон, который якобы так и прожил 4 века в нашей столице, будучи безмолвным наблюдателем ее бурной истории. Но в подтексте произведения есть множество других, менее заметных в-нутренних связей.
      Драматические сцены В. Я. Брюсова "Мир семи поколений" написаны с незаурядным мастерством - посмотрите, как умело "вжат" в небольшую площадь глобальный трагедийный сюжет. Однако нельзя не обратить внимания на то, что это произведение переходного периода.
      Космическая тема в те годы была редкостью. Кроме написанной в том же году, что и пьеса Брюсова, толстовской "Аэлиты" сразу ничего и не вспомнишь. Автор провидчески нащупывает конфликты будущего, вселенские катастрофы, которые касаются всех и каждого. Автор утверждает мысль: только наука способна спасти разумные существа от всеобщей гибели. Современна здесь и нота ответственности ученого за свои действия; истинным ученым может быть только человек самых высоких нравственных достоинств, готовый идти до конца во имя утверждения своих идеалов. В то же время некоторые сценические ходы явно взяты из театра прошлого; эти постоянные ремарки напоминают наивные концовки старинных мелодрам или немых "киношек".
      В конце книги представлены сочинения, более отвечающие привычным представлениям о научной фантастике. Нельзя не сказать еще раз, что произведения, построенные главным образом на разработке научнотехнических гипотез, как правило, уступают по своим художественным достоинствам той фантастике, которая ставит социальные проблемы, смело вмешивается в общественные борения своего времени, изучает место человека в постоянно изменяющемся мире. Впрочем, "как правило" означает, что возможна и высокохудожественная научная фантастика, а здесь у нас все-таки собрано лучшее. Отнесем к исключениям прежде всего "Поэму о Роботе" Семена Кирсанова, хотя само словосочетание "научно-фантастическая поэма" достаточно непривычно.
      Однако это действительно научная фантастика. Известная поэма Маяковского "Летающий пролетарий", безусловно, содержит в себе элементы фантастики, но при этом не поддается каким-либо однозначным определениям.
      Когда создавалась "Поэма о Роботе", на свете еще не существовало таких понятий и слов, как "кибернетика", "компьютер", "транзистор", "лазер" и т. п. Люди даже не подозревали, что они могут существовать. Сейчас мы знаем, что без этих и еще многих хитроумных штучек никакого робота не создать. Но, прочитав поэму С. Кирсанова, нетрудно убедиться, что поэт своим художественным видением, отдав дань тогдашним представлениям о внешнем облике роботов и их техническом исполнении, очень верно сумел представить себе, какие социальные функции можно было бы возложить на этих неутомимых помощников человека, чего от них можно ждать и какие опасности в них таятся. Ведь и до сих пор вопрос о том, как добиться, чтобы милые созданьица действительно стали помощниками людей, а не их конкурентами в борьбе за существование, не снят с повестки дня. Вспомним, что в пьесе самого создателя слова "робот" Карела Чапека человекоподобные креатуры замышляются прежде всего как средство для борьбы с бастующими рабочими. Кстати сказать, знаменитая его пьеса "R. U. R." была написана всего за пятнадцать лет до создания поэмы С. Кирсанова - можно увидеть, как стремительно развились представления об искусственных двойниках человека. В сущности, если отбросить из поэмы реалии 30-х годов и имена, например, тогдашних пушечных королей, то тревога, прозвучавшая в поэме, выглядит очень злободневной. Желание завоевать мир с 21 помощью всевозможных автоматов, компьютеров и т. д.
      до сих пор не оставляет некоторые горячие головы.
      Конечно, границы между научной и социальной фантастикой провести трудно, да и зачем их проводить? Та же "Поэма о Роботе" в равной мере и научна и социальна. А чем же "Концентрат сна" Л. Платова со своими картинами будущего отличается, например, от "Эфирного тракта" Платонова? Попробуем еще раз отыскать разницу. Дело, очевидно, в центре тяжести, в том акценте, который ставит сам автор. А. Платонова занимают люди, совершающие открытие, вдохновляет атмосфера времени, в котором они живут. Научно-техническая гипотеза в таком произведении, как мы уже говорили, служит необходимым, но все же вспомогательным компонентом. А Л. Платов в первую очередь увлечен данной идеей. Отдадим ему должное: это великая идея - освобождение людей от бремени сна. Писатель пытается представить себе благие последствия, к которым привело бы такое открытие в социалистическом обществе. Но можно ли утверждать, что в изобретателе Гонцове писателю удалось создать типичную фигуру своего времени?
      Нет, потому что Гонцов как художественный тип неосязаем, в нем нет черт никакого времени. И здесь дело не только в различии талантов этих авторов, но и в сознательной установке. Ведь тот же Платов в своих послевоенных романах сумел создать объемные человеческие характеры.
      Возьмем для сравнения еще и рассказ Константина Паустовского "Доблесть", написанный примерно в то же время, что и "Концентрат сна". В основе обоих рассказов лежат общие исходные данные - в них отразился энтузиастский подъем, который был характерен для первых пятилеток. Этот подъем нашел отражение и в нефантастической литературе. "Через четыре года здесь будет город-сад",- повторяют рабочие в известном стихотворении Маяковского. "Время, вперед!" называет свой роман В. Катаев словами того же Маяковского...
      В рассказе К. Паустовского нет эпохальных открытий, в нем не строят Магнитку и не побеждают сон, но удивительная атмосфера сплоченности людей, их общность, коллективизм трогательно донесены до нас писателем. Вот в таком обществе, с таким отношением людей друг к другу, с такой нравственной атмосферой можно творить чудеса, можно в кратчайшие сроки воздвигать гиганты индустрии и совершать выдающиеся научные открытия. Это еще один общественный идеал, о котором мечтает автор, но изображен он не посредством изображения гигантских свершений или государственных структур, а с помощью частных и, казалось бы, не таких уж и крупных дел и поступков.
      Рассказ Льва Гумилевского "Страна Гипербореев" принадлежит к довольно распространенному в предвоенное время "ответвлению" географической фантастики.
      Понятно, чем она влекла к себе писателей. Советская власть получила в наследство огромную и малоисследованную страну, на ее дальних окраинах можно было ждать самых удивительных открытий. Таинственность этих мест питала воображение, разогреваемое многочисленными легендами. И чего только не находили фантасты на Крайнем Севере или Крайнем Юге! Иноцивилизации попадались там на каждом шагу, вспомним, об одной из них нас уже проинформировал А. Платонов в "Эфирном тракте". На подобные сюжеты было написано немалое количество рассказов и даже несколько романов- "Плутония" и "Земля Санникова" В. Обручева, "Абджед хавез хютти" А. Адалис и И. Сергеева, "Крыша мира" С. Мстиславского, "Сказание о граде НовоКитеже" М. Зуева-Ордынца...
      При всей своей незамысловатости произведения типа "Страна Гипербореев" сыграли свою полезную роль. Они возбуждали тягу к неизведанным краям в сердцах молодых людей. Между прочим, исследование труднодоступных краев в те дни, когда еще не было ни самолетов, ни тем более вертолетов, ни современного оборудования, ни современных медицинских препаратов, было почти всегда подвигом. Своего наивысшего уровня тема достигла в дилогии Л. Платова "Повести о Ветлугине", но одновременно это было и ее концом. Советская наука расшифровала белые пятна на карте нашей страны. Теперь фантасты предпочитают искать новые цивилизации на других планетах.
      Даже по произведениям этого сборника можно судить о том, как рождались в советской фантастике основные темы, сюжеты, ходы, гипотезы, которые будут старательно эксплуатироваться уже в наши дни, когда авторов-фантастов стало больше, чем ходов, сюжетов и гипотез. Вот, например, ихтиозавр ("иштызавр"), чудом сохранившийся в глухом сибирском озере, из рассказа В. Яна "Загадка озера Кара-Hop". Стоит только закрыть глаза, как возникнет целый табун дотянувших до наших дней динозавров, мамонтов и снежных людей. Достоинство рассказа Известного исторического романиста в том, что фантастичный ход заключен у него в очень тонко выделанную рамку. Гражданская война в Забайкалье-ее участники, их язык, их нравы, обстановка и природа тех мест,-все тщательно проработано в "Загадке озера Кара-Hop". Современного читателя, конечно, резанет кульминационный пункт рассказа, как бы и не осуждаемый автором,- партизаны приканчивают "чудовище" гранатой, приканчивают без нужды, просто так, развлекаясь. Нo откуда же возьмется экологическая сознательность у этих необразованных парней?
      Увы, и сегодня большинство граждан, охваченных "благородной" охотничьей страстью, поступили бы точно так же. К сожалению, мы знаем, как охотники-"любители" расстреливают все живое как раз на таких заброшенных озерах, вдали от небдительных и малочисленных охранников. Темноту этих людей, участвовавших в гражданской войне, еще можно понять и простить. А "темноту" современного браконьера?
      Может, и в самом деле какие-то неизвестные науке виды были уничтожены, затоптаны, расстреляны жестокими и равнодушными губителями природы. Люди старшего поколения помнят, что лет двадцать пять - тридцать назад в прессе - не в фантacтитеcком рассказе, а в газетной хронике - были cвeдения о Toм, что в одном из якутских озер якобы вадели загадочное существо.
      О прославленном Несси я уже и не говорю. Может быть, динозавры и не сохранились - это сказка, но природа полна разнообразных тайн и чудес - это правда.
      Именно для того, чтобы разбудить в читателе мысль о том, что природу куда сподручнее изучать, чем уничтожать, чтобы зажечь читателя мечтой о невозможном, и запускают фантасты своих динозавров в озера или оживляют замерзших мамонтов, как это сделал академик В. А. Обручев в рассказе, давшем название сборнику.
      Загадочное глубоководное животное появляется на свет и в рассказе Ивана Ефремова "Атолл Факаофо".
      Научно-исследовательские корабли, которые бороздят сейчас мировой океан и о которых мечтал ученый-фантаcт еще в годы войны, принесли немало удивительных открытий. Ихтиозавры, правда, достоверно пока не обнаружены, но все же легенду о морском змее если и нельзя считать доказанной, то пока она убедительно и не опровергнута. Так что поле деятельности для молодых романтиков еще есть.
      В рассказе И. Ефремова есть еще один современный акцент. Речь идет о взаимовыручке советских и американских моряков. Это правящие круги Соединенных Штатов с усердием, достойным лучшего применения, все пытаются проводить в жизнь безумную политику "отбрасывания" коммунизма и разжигать вражду к нашему народу. А когда встречаются простые люди, то между ними неизменно возникает сотрудничество. Народам нечего делить. Ведь только эта самая политика мешает человечеству уже сейчас, сегодня осуществить многие фантастические мечты и проекты, может быть, даже такие, о которых фантастика, особенно фантастика прошлых лет, и не догадывалась. А она, как вы могли убедиться, догадалась о многом.
      Рассказ И. Ефремова завершает сборник, потому что творчество этого фантаста и ученого явилось промежуточным, связующим звеном между довоенной советской фантастикой и фантастикой сегодняшней, может быть, неизмеримо более разнообразной, более изощренной, может быть, даже более глубокой, но в то же время и чтото утерявшей от того молодого задора, которым были проникнуты сочинения первооткрывателей островов фантастического архипелага.
      ВСЕВОЛОД РЕВИЧ