Следом шел прейскурант киллерских услуг, последние данные по Питеру. Клиент, не пользующийся защитой телохранителей – от 7 тысяч долларов. Клиент с охраной – от 12 до 15 тысяч баксов. Предоплата – 50 процентов, остаток суммы выплачивается по результату. Итак, если аванс Марины был равен 5 тысячам, цене этой ее комнаты, то речь, скорее всего, шла о клиенте с охраной. Его отец вполне подпадал под эту дорогую категорию. Марине никаких дополнительных денег, кажется, не обещали. Из чего и следовало, что остаток суммы должен был прикарманить скорее всего этот Шварц.

Так, работа наших питерцев за границей… Это нам не надо, но любопытно. Ого, куда добрались – до Австралии.

Заказчики… “Киллер редко знает непосредственного заказчика, – читал Алексей. – Как задание, так и средство исполнения заказа он обычно получает от посредника, фирменного специалиста по заказным убийствам. Слухи о существовании киллерских бирж не лишены основания”.

Центры подготовки киллеров… Есть и такие. “Будущих профи, преимущественно бывших военнослужащих или спортсменов, обучают бывшие сотрудники спецслужб СССР, вышедшие в запас офицеры ГРУ и КГБ”.

Преступные группировки, специализирующиеся на заказных убийствах… Так-так, это уже ближе к теме. Банда Савицкого – выпускника физкультурного института и бывшего опера одного из районных управлений внутренних дел, заинтересовала Алексея. Он внимательнее вчитался в страницы, до того лишь бегло перелистываемые. “Группировка занимает лидирующее положение в этой сфере, в качестве платы за услуги входит в долю бизнеса заказчика. Савицкий в совершенстве владеет принципами оперативно-розыскной деятельности и необходимой конспирации. На будущих жертв собираются подробные досье, за ними ведется наружное наблюдение, а также проводятся видеосъемка и запись телефонных разговоров…” Шел перечень фирм, руководители которых были устранены “братвой” бывшего опера-спортсмена – впечатляющий список. Убийство сразу нескольких лидеров одного преступного сообщества, тот нашумевший новогодний расстрел в сауне – тоже, оказывается, за людьми Савицкого. Все это – данные хорошо информированных источников…

"Почему это у органов наших нет таких источников, какие есть у Леночки Ковалевой? Или сидят доблестные правоохранители, ждут, пока бандиты сами уничтожат друг друга – перегрызутся, как пауки в банке?” – подумал Алексей. Он припомнил, как еще на первой стажировке его посвящали в методы работы с “барабанами”, то бишь агентами-стукачами. Тогда, в конце восьмидесятых, опер получал на всю свою территорию по пятнадцать-двадцать рублей на поощрение агентуры. А что теперь? Если перевести те крепкие дореформенные рубли на нынешний курс, то и того меньше выходит. Вот и отплачивают агентам разным конфискатом – бабам шмотками, мужикам водочкой, а то и наркотой. Ценные, однако, “барабаны” – в лучшем случае алкаши, в худшем просто бандюганы, припертые к стенке старой прописной истиной, гласящей, что разумнее стучать, чем перестукиваться. Сегодня агента удерживают скорее компроматом, чем деньгами. Идейных сексотов днем с огнем не сыщешь. Старую агентуру – как ветром сдуло. Еще несколько лет тому назад, как только пошли первые разговорчики о том, что неплохо бы назвать всех поименно: пригвоздить к позорному столбу тайных помощников спецслужб. Мало ли что там говорится сегодня в законе об оперативно-розыскной деятельности, в той его части, где расписано насчет защиты агентуры. Всяк не дурак – соображает, что нет смысла работать на хозяина, который завтра тебя может и предать.

«Ну, Ковалева, ну, умница! – с долей понятной зависти отметил Алексей. – Чем же это она удерживает свои старые связи?»

Перелистнув страницу, он увидел и приведенный Леночкой номер пейджера людей Савицкого, по которому можно забросить свою заявку – оставить данные посредника в так называемом голосовом почтовом ящике и спокойно дожидаться, пока “братва” сама выйдет на тебя. Просто до гениальности!

Что там дальше? Портрет киллера-профессионала… Интересно… “Мужчина от тридцати и чуть старше, как правило, служивший в элитных армейских подразделениях или спецслужбах. Отличная физическая подготовка, владение различными видами огнестрельного оружия. Наркотики и алкоголь не употребляет. Эмоциональная чувствительность – пониженная. Отсутствие крепких связей с внешним миром. Как правило, происходит из неполной семьи, с которой нет контакта в настоящее время. Не выяснено: использование получаемых средств киллером-профессионалом, обычно ведущим асоциальный образ жизни. Ликвидация киллера наступает после третьего-четвертого выполненного им заказа, если до того он не успевает скрыться, полностью изменив свою внешность и официальные данные”.

«Примечание” – было вписано уже от руки аккуратной Леночкой. Что же там такого примечательного? Ах, вот что… “В последнее время на киллерских биржах появился особо ценимый товар женщины. Последние, способные исполнить заказное убийство, ценятся дороже мужчин. Их участие в убийстве гарантирует стопроцентную конспирацию и успех, поскольку охрана традиционно ориентирована на то, что опасности следует ожидать исключительно со стороны мужчин. Женщина не вызывает подозрений, возможности ее маскировки намного шире (далее следовало упоминание ставших уже легендой заказных убийств, совершенных колясочницей» и челночницей"). Вербовка производится среди спортсменок и бывших военнослужащих. Цикл использования женщины-киллера примерно в три раза длиннее цикла использования мужчины-киллера – благодаря большому спектру ресурсов изменения внешности”.

"И на том спасибо”, – подумал Алексей. Выходило, что его Марину еще только начинали втягивать в это опасное и безумное ремесло. Ее данные полностью подпадали под требуемый стандарт: бывшая спортсменка, одна, никаких крепких связей, полное перекати-поле. Эмоциональная чувствительность? Видимо, по прикидке вербовщиков, нулевая – спокойно пережила смерть матери, смерть любимого человека. Действительно, припомнил Алексей, он не заметил и следа слез на ее лице в день похорон актера Македонского. Стояла себе в сторонке со свечкой и даже не подошла к гробу попрощаться, когда его отпевали в Спасо-Преображенском соборе – похороны по высшему разряду организовал Чеглоков, зная нищету театральной элиты. Тогда эта холодность Марины прошла мимо внимания Алексея! Сейчас, в воспоминаниях, озадачила. Слишком легко расставалась она со своим прошлым. Ведь и про Львов свой она еще на пикнике сказала ему коротко: уехала – и забыла. Странный она все-таки человек. Алексей уже не сомневался в том, что и его самого она точно так же вычеркнула из своей жизни, как свою юность во Львове, как покойного Македонского. Надо ли теперь ее искать – чтобы найти и натолкнуться на холодное безразличие?..

Такие вот мысли приходили в голову Алексею, пока он осиливал Леночкин талмуд и сопоставлял прочитанное с событиями, развернувшимися вокруг его семьи, вокруг Марины, волей-неволей втянувшей его в свои темные дела.

Следующие разделы “справки” были просто потрясающими. Список постоянных заказчиков питерской биржи, среди которых он нашел немало фамилий, бывших на слуху: это были не только бандиты, но и разные так называемые публичные фигуры – от руководителей предприятий до политиков. Этот список следовало основательно изучить, попытавшись вычислить и в нем того заказчика, которого он искал. Чем черт не шутит?

Далее на карте одного из промышленных районов города, раскинувшегося вдоль Московского проспекта, был помечен спортивный зал, в котором проходили тренировки киллеров – находился стенд для стрельбы. К удивлению Алексея, крестик был поставлен не на здании, а прямо на пустыре. С примечанием: зал подземный, спуск через люк. Алексей уже бывал на таких подземных стендах – еще в университетские годы, когда они ныряли в люк прямо на Менделеевской линии и оказывались в тире, расположенном где-то прямо под роддомом, то бишь Институтом акушерства и гинекологии.

Забавное было соседство.

Посылать кого-нибудь на пустырь для наблюдения было делом сверхрискованным. Да и за чем, собственно, наблюдать? Не войдет ли туда человек, портрет которого набросал Ильюха? Несерьезно.

Нертов понимал, что обращение к Леночке Ковалевой стало теперь просто неизбежным. Его следовало обдумать до мельчайших деталей, вплоть до интонаций. Хотя Леночка и потрудилась на славу, составляя свой отчет – выдала, кажется, всю имеющуюся у нее информацию, Алексей относился к этой даме с понятной опаской. Зная нравы спецслужб, он не мог быть уверенным до конца, что Леночка – то создание, за которое она себя выдает. Слухи о вышвырнутой на панель капитанше могли быть всего лишь частью легенды, придуманной ради того, чтобы внедрить своего сотрудника в коммерческие структуры. Леночкина самоотверженность вполне могла предполагать ее согласие и с такой легендой. Короче, ценный банковский кадр был способен работать на два фронта.

Алексей посмотрел на часы – половина седьмого, рабочий день завершен. Немного поколебавшись, он набрал трехзначный местный номер. Трубку сняли.

– Елена Викторовна?

– На проводе, – доложился бодрый голос Ковалевой, казалось, только и ждавшей этого звонка.

– Лен, надо бы обменяться…

– У райкома двух мнений быть не может: спускаюсь, – пошутила она в старом аппаратном стиле, не совсем понятном Алексею. Подобными остротами щеголял его отец, наталкивая Алексея на размышления о пропасти поколений.

Вечерний свет, к счастью, поглотил весь ее несуразный грим. Она вошла в кабинет, изящная в своем итальянском фисташковом костюме. (“Дает себя знать тяга к маскировочным цветам”, – отметил Алексей.) Под конец рабочего дня венчик завитых волос, наконец, опал, и Леночка приобрела вполне естественный вид – почти без следов казарменного шарма.

Отсыпав ей кучу комплиментов за проделанную работу, Алексей приступил к главному:

– Лена, мне надо вычислить одного человека. Я думаю, он обретается где-то там, где ты нарисовала.

– ? – весь вид Ковалевой изображал полную боевую готовность.

– Да присядь ты наконец.

– Привычка – стоять навытяжку перед начальством… – скокетничала она.

– Брось ты эти привычки. Мы же с тобой гражданские люди, – сказал он устало.

– Уяснила. Что за проблема?

Ковалева медленно села на высокий стул напротив его стола, красиво положила ногу на ногу. Алексей на секунду задержал свой взгляд на ее точеных ногах, крепко обтянутых плотными черными колготками. Где-то он уже видел такую картинку, в каком-то фильме. “Играет дамочка”, – отметил он.

– Проблема, Елена Викторовна, – как можно официальное начал Нертов, – заключается в том, что есть один посредник по кличке “Шварц”, нанявший киллера для заказного убийства директора одного предприятия, клиента нашего банка. Темнить перед тобой не буду, ты у нас женщина проницательная. Этот клиент – мой отец.

Леночка присвистнула.

– Догадываюсь я, что ты и сама уже кое-что знаешь. Разве не любопытствовала про посланную к нему охрану?

– В общем-то, да… – Прежде чем ответить, Ковалева немного помедлила.

– Ну, так помоги мне, прошу. Не в службу, а в дружбу. Самому мне это дело не поднять. Это у тебя агентура, связи, а у меня кот наплакал.

– Чего же ты от меня хочешь? – уже по-деловому переспросила она, как-то слишком сухо и равнодушно, чем несколько даже озадачила Алексея: не было у этой Ковалевой никаких эмоций – просто машина какая-то, а не женщина.

– Немного: вычислить одного типа. Тогда и кое-что остальное встанет на свои места, – при этих словах Нертов виновато глянул на Леночку: он понимал, что это уже сверхпросьба…

Продолжая пристально смотреть на Алексея, Леночка потянулась к его сигаретам на столе. Алексей подал зажигалку. Ковалева медленно выпустила струю дыма в потолок, прикрыла глаза. Вновь посмотрела на Алексея каким-то напряженным взглядом. Нертова всегда озадачивал этот ее взгляд, подкрепляемый сведенными к переносице бровями: то ли она была близорука, то ли у нее болела голова. Прижав ладонь к виску так, будто на этот раз ее и в самом деле изводила головная боль, Ковалева почти шепотом спросила:

– Девушку тоже искать будем?

В кабинете повисла пауза. На мгновение Нертов потерял дар речи.

– Какую девушку? – наконец, тихо спросил Алексей, не ожидавший, что Ковалева настолько въехала в его дела.

Она встала, подошла к окну и резко развернулась спиной к затрещавшим жалюзи. Теперь ее лицо было неразличимо. Алексей почувствовал себя пригвожденным к столу не столько ее неожиданным вопросом, сколько самой сменой ролей и обстановки. Кажется, сейчас следователем была она, а не он.

Ковалева вновь затянулась сигаретой и с явными нотками раздражения в голосе заговорила:

– Нертов, ты извини, конечно, но Питер – город маленький. Информация не залеживается. Если ты хочешь, чтобы я тебе помогла, как ты только что сказал, то тебе придется отвечать откровенностью на откровенность. Не думай, что это хороший вариант – использовать кого-либо “втемную”. Так дела не делаются.

– Лен… – обратился он к размытому пятну на фоне окна, сам не зная, как сейчас ее назвать.

– Что, Лен? – перебила она.

– Ну, товарищ капитан, – попытался разрядить он обстановку, – я ведь не со зла. Клянусь: я просто обалдел, когда ты мне этот вопрос задала. Честное слово, растерялся. Знал, что ты хитрая штучка, но чтобы так? Как ты все это вычислила?

Леночка вздохнула и отошла от окна.

– Хочешь выведать у меня оперативные секреты? – с привычной насмешливостью, в которой не было уже и отголоска только что прозвучавших железных ноток, спросила она.

– Угу. Мечтаю повысить свою жалкую квалификацию.

– Да здесь и думать было не надо. Неужели не понятно тебе, что как только ты поставил ту квартиру на прослушку, этим не могли не заинтересоваться…

– Кто? – зачем-то задал неуместный вопрос Алексей.

– Кто-кто? Кому надо – тот и не дремал. Леша… – Леночка запнулась. – Мне очень жаль, что девочка исчезла. Такая красивая у вас ночь была – кино!

Алексея уже начала бесить эта дамочка.

– Ну, знаешь ли… – сказал он вслух, а про себя подумал, что стоило бы турнуть ее из банка.

– Да не волнуйся ты так, не переживай. Только я одна и слышала. Могу, кстати, выделить вещдок, пленочку – на память.

– Погоди, Ковалева, а зачем тебе это было надо?

– Что это? – Леночке явно не понравилась его интонация.

– Ночь-то эту ты зачем слушала?

– Из эстетического удовольствия, Нертов. Люблю красивые вещи, – ответила она уже безо всякой игривости. – Ладно, давай переходить к делу. Папаша твой, ты уж прости, по уши в дерьме оказался.

Алексея передернуло от слов Ковалевой.

– Ну и что же рекомендует твой аналитический ум?

– Ты уже и сам до всего дошел. Вычисляй, из-за чего отца твоего решили убить. А девушку эту я попозже возьму на себя. Согласен?

– Лен, мне кажется, что надо плясать от Шварца – с него и начинать поиски…

– Марину, – продолжала Ковалева, как будто и не расслышав его реплики, – я думаю, мы все равно не найдем. Пока. Особая штучка эта твоя Марина. Тебя еще ждут большие открытия с нею. Помяни мое слово. Ночка эта первая – только цветочки…

Алексей окончательно растерялся: Ковалева говорила какими-то загадками.

– Ладно, не буду смущать, – по-деловому отрезала Леночка, в очередной раз перевоплощаясь в капитана Ковалеву.

Алексей уже подустал от этой схватки с милой хамелеоншей – неизвестно было, как заговорит она с ним в следующую минуту.

Ковалева наклонилась над столом, обдав Алексея душным запахом терпкой смеси ванили и розы. Он припомнил, что его бывшая жена Светка, острая на язык, когда речь заходила о других особах, всегда называла такие духи ароматом старой женщины.

– Доставай свои листочки. Будем разбираться, – показала она на ящик, в котором были заперты схемы Алексея.

Колебаться не приходилось – и Алексей рассказал Леночке почти все, что знал.

Только ближе к полуночи Нертов смог добраться, наконец, до дома, где его заждалась с ужином Светлана. Это было еще одно осложнившее его жизнь обстоятельство, о котором пока никто, слава богу, не ведал – в том числе и сверхпроницательная Леночка. Даже Светкина мать не знала о том, что дочурка не далее как пару дней тому назад перебралась жить к Алексею, удрав от своего высокопоставленного Лишкова.

Светка появилась позавчера в это же время, будь она неладна. В последние полгода у нее начались какие-то проблемы с ее супругом, и она повадилась изливать душу своему бывшему мужу. Владимир Иванович Лишков, довольно высокопоставленный чиновник городского фонда госсобственности, представал в этих Светкиных рассказах безумным деспотом и тираном, вымещавшим на юной жене все свои жизненные неудачи и карьерные промахи. Как-то Алексей посоветовал Светке сделать решительный выбор да сдать это старье в утиль, но она поняла его по-своему и принялась намекать на возобновление былых отношений, что, конечно, вовсе не входило в планы Алексея. Что он и дал ей понять – к огромному неудовольствию Светланы, на пару недель даже исчезнувшей со своими традиционными ночными страданиями.

Радости от того, что бывшая супруга объявилась вновь, он не испытал. Не до нее сейчас было, не до этих горестных девичьих страданий, порядком утомлявших Алексея. Он сегодня, как и вчера, опять мотался в городок – его не оставляли подозрения, что Марина может объявиться там с его же оружием, он уже не знал, чему ему верить, а чему нет…

– Свет, ты прости, но я уже сплю. День был тяжелый, – начал Нертов без обиняков, когда она позвонила позавчера.

– Леша-а! – завыла Светлана на том конце провода.

– Господи, ну что там у тебя? Джакузи засорилась, солярий перегорел, Владимир Иванович тебе изменил?

– Леша-а! – Светка и в самом деле рыдала. – Ты можешь за мною приехать?

– Зачем?

– Можно, я у тебя поживу? Недолго. Потом сама что-нибудь найду, устроюсь…

– Что случилось-то?

– Приезжай, ты ведь любил меня когда-то?

– Ты можешь сперва объяснить, что за блажь такая?

– Нертов, мне, правда, очень, очень плохо, – проговорили она как-то заторможенно.

"Напилась, что ли?” – подумал Алексей, зная этот Светкин грех: в безделье абсолютного жизненного комфорта Светлана, давно уже бросившая всякую работу, повадилась попивать. Только после того, как с нею случилась эта оказия, Алексей стал приглядываться к женам других заметных деятелей и сделал изумившее его открытие. Оказывается, едва ли не через одну они испытывали все те же проблемы. Советчица-Леночка, к которой он обратился со своим наблюдением, подсказала: “Это называется болезнью дипкорпуса. Приемы, банкеты люди втягиваются, привыкают пить каждый день. Мужикам удается держать себя в форме, им работать надо, а бабы при таком образе жизни быстро сдаются. Дело известное”.

– Светка, ты сколько сегодня выпила?

– Чуть-чуть. Только для расслабухи. Леха, я ведь не шучу. Забери меня отсюда. Он меня убьет, – абсолютно трезвым голосом выпалила Светлана. – Приезжай, сам все увидишь.

Она повесила трубку.

Как бы там ни было, а Алексей догадывался, что заурядная бытовуха бывает не только среди обитателей коммуналок, и потому он вполне серьезно отнесся к пьяным Светкиным словам. Он набрал ее номер:

– Ну что, не передумала?

– Леша! – в квартире Светланы и в самом деле раздавались какие-то крики.

За четверть часа он домчался до Невского. Растрепанная Светка стояла у подъезда – в тяжелой шубе не по погоде и с чемоданом. “О, боже, – подумал Алексей, – только этого сокровища мне сейчас и не хватало!” Светка нырнула в машину, закинув чемодан на заднее сиденье. Алексей не смог не заметить припухшую левую скулу.

– Что ты там натворила? – устало спросил он, выруливая на площадь Восстания, с которой когда-то и позвонил Светлане, едва прибыв в Питер после армейской службы. И двух лет с тех пор не прошло, а кажется, что так давно это было…

– Не я – он! Ну, услышала один разговор. Что-то спросила… А он на меня – с кулаками. Он чокнутый. Кричал, что это мои шубки да брюлики его погубили. Как бы не так! Он и до меня этим занимался!

– Свет, я ничего в ваших делах не понимаю.

Кто, чем, когда, почему… Ты-то сама чего хочешь?

– Развода!

– А что тебе мешает? Детей нет, имущественных претензий нет – будто не помнишь, как у нас с тобой это было? Раз-два, и свободные люди. – – Наивный ты у меня человек! – Светлана засмеялась. – Он меня теперь не отпустит.

– В чем проблема-то? – Алексею уже надоел этот разговор, и он думал лишь о том, как бы спокойно доехать до дома. Он устал, смертельно устал, завтра его ждал тяжелый день, и Светкины страдания выглядели лишь досаждающим обстоятельством. Нертов прикидывал, как бы так пристроить ее в квартире, чтобы не мешала она ему, не вторгалась в заведенный порядок вещей. Он может устроиться на кухне – поставит там гостевую раскладушку, а она пусть располагается в комнате.

– Проблема, – откликнулась Светка, когда они уже переехали через мост и мчались по Свердловской набережной, – заключается в том, что на меня кое-что оформлено. Соображай, студент.

– Много?

– Как сказать… Парочка фирм в Литве, дом в Финляндии, какие-то акции. И не сосчитать, что я наподписывала за это время…

Алексей присвистнул:

– Ну ты и влипла! Не горячись с этим разводом.

Лучший совет был – оставить все как есть. Алексей напомнил Светке о печальной судьбе одной банкирской супруги, скончавшейся как раз накануне бракоразводного процесса.

Они уже подъехали к дому. Светка выволокла из машины свой тяжелый чемодан.

– Что это тут у тебя в сундуке, кирпичи, что ли? – невольно спросил Алексей.

– Ага. Те самые, что на голову падают.

– Не понял…

– Да так, прихватила кое-что. Исключительно для самообороны, – загадочно улыбнулась она, когда они вошли в лифт.

– Светка, ты не переиграй…

– Не бойся!

Лифт со скрежетом доставил их на нужный этаж. Войдя в квартиру, Светка, к счастью, не стала церемониться, а сразу рухнула на кровать и уснула. Алексей внес на кухню чемодан, без особых трудов вскрыл замки. Крышка откинулась, и перед ним предстало содержимое явно опустошенного Светкой сейфа чиновника. Акции, облигации, стопки чистых бланков фонда госсобственности с заранее проставленными печатями и подписями – целое состояние, к которому лучше было бы и не прикасаться.

Алексей застыл в недоумении: опасную игру затеяла его женушка!

…Этот скандал в доме Лишковых вспыхнул вроде бы и без особого повода. Владимир Иванович вернулся поздно – был на приеме в одном консульстве. В прихожей супруг долго возился с замком. Потом, пыхтя, стаскивал с себя одежду. Плюхнувшись на диванчик, он никак не мог стянуть с себя ботинки, врезавшиеся в распухшие к вечеру ноги.

– Надрался, – с нескрываемой ненавистью процедила Светка, все это время мрачно наблюдавшая за перебравшим мужем. – Господи, когда это кончится?

Раскачиваясь, Владимир Иванович приоткрыл затекшие веки.

– Дура, – безразлично констатировал он. – Помогла бы лучше мужу разуться. Чего уставилась?

Светлана грохнула дверью в свою комнату и включила телевизор. Лишков что есть силы запустил ботинками в эту дверь. Светка не откликалась – она давно уже привыкла к выходкам мужа и уяснила для себя, что связываться с ним в таком состоянии не имеет смысла. Утром все равно как миленький прибежит на цыпочках и будет умолять не бросать старого доброго “папика”. Однако на этот раз события развивались не по заведенному сценарию. Лишков ввалился в комнату, тяжело дыша и держась за стену.

– Светик! – осклабился он, еле удерживая равновесие. – Сейчас я буду тебя любить!

Светлана застонала: только этого ей не хватало – Лишков и по трезвости еле-еле управлялся со своими супружескими обязанностями.

– Так, значит, ты со мной. Отказываешь… А я здесь посплю. В ножках у любимой.

Лишков уселся прямо на пол, прислонившись к стене. На минуту задремав, он вдруг очнулся. Посмотрев на Светлану уже иным, неожиданно жестким взглядом, он с расстановкой произнес:

– Это все ты.

– Что я? Шел бы спать, а?

– Это ты меня в этот блудняк втравила. Шубки, брюлики, Парижи, а расплачивайся дядя Лишков.

– Не заставляла.

– Суки все! – Лишков неожиданно проворно вскочил и рванул прямо к Светке. Она и опомниться не успела, как увесистая оплеуха отбросила ее с дивана. Следом на пол полетел только что купленный “Филипс”, новенький телевизор. Светка взвизгнула и вылетела в спальню, где, закрывшись, начала названивать Алексею. Лишков барабанил в дверь, крича уже что-то нечленораздельное. Потом замолк.

В квартире установилась тишина. Осторожно выглянув в коридор, Светлана застала мужа спящим прямо на полу. На этот раз Светка была решительна в своем гневе на Лишкова, обманувшего все ее девичьи надежды: ни денег больших, ни карьеры ничего этого юная супруга от мужа-чиновника не дождалась. Вместо этого она получила жизнь затворницы. Владимир Иванович панически боялся того, что Светлана одним своим видом – не таким уж плохим, надо сказать – засветит его доходы. Вот и на этот прием в консульство, как ни просила она, брать с собою не стал.

Светлана, еще сама не зная, зачем она это делает, потянулась к карману пиджака Лишкова и медленно вытянула из него связку ключей. “От квартиры, от машины, от кабинета, от сейфа”, – перебирала она. Последний ключ ее заинтересовал. “Покидать супруга – так с музыкой”, – злорадно решила она, еще не отдавая себе отчета в том, какие беды может накликать на себя.

Не разбирая особо, что за бумаги лежали в сейфе, она вывалила их в чемодан. Вытащила из плотно набитого гардероба последнее приобретение, сногсшибательную шубу, накинула ее на плечи и, обогнув спящего супруга, покинула квартиру.

Проснувшись поутру, Владимир Иванович зябко поежился от холода. “О, черт, как же я это на полу заснул?” – пытался припомнить он свое ночное возвращение, но детали давались непросто.

– Светлана! – позвал он жену. Та не откликалась. Видно, придется ему замаливать вчерашние грехи. Знать бы только какие?

– Свет, что вчера было-то? – с привычным в таких случаях вопросом он вошел в ее комнату. Супруги не было.

Лишков, еле удерживая затекшие глаза открытыми, пошел на обход квартиры. В кабинете его поджидало открытие.

– Дрянь! Стерва! – взвыл он, глянув на опустошенный сейф. – Додумалась… “Хорошо еще, если только сама, – стал лихорадочно соображать он. – Могла ведь и по чьей-то подсказке!"

"Кто же ей только такое насоветовал?” – думал Нертов, разглядывая содержимое Светкиного чемодана. Сказала ведь, еще в лифте, когда они поднимались в квартиру: мол, компромат. Вот дурища-то! Теперь и Алексея ввязала в свои дела. “Что же мне так с бабами не везет? – с тоской вздохнул он. – Одна – компроматчица, вторая – киллерша. Люди, ау! Где водятся нормальные женщины?” Тут он вспомнил еще и про гарнизонную майоршу с суицидальными наклонностями – бр-р! Пожалуй, из всех знакомых женщин на идеал походила только Леночка Ковалева. Никаких особо тяжких погрешностей за ней не числилось. Кроме одной – духов с ароматом старой женщины.

Сон на кухне, на раскладушке, не давался, и Алексей решил-таки покопаться в умыкнутых Светкой бумагах. Дала себя знать старая следовательская привычка: если на глаза попадается нечто написанное – лучше ознакомиться.

Бланки, облигации, акции… Ото, с не совсем приятным удивлением открыл для себя Алексей, чиновник имел какие-то дела и с их банком! Он принялся перебирать стопки бумаг – выходило, что дела эти были не такие уж малые. Акции были записаны в основном на Светлану, на тещу Нину Семеновну да на всю их родню. Сам чиновник, понятное дело, пользоваться акциями не мог – не имел такого права. Стоили эти акции далеко не копейки. В чемодане было целое состояние. Законный вопрос: откуда это водились такие бешеные деньги у скромного госслужащего? На взятках столько не наберешь – десятилетий чиновничьей карьеры бы не хватило, справедливо рассудил Алексей, прекрасно осведомленный о существующих в городе таксах взяток за различные услуги, оказываемые, например, при приватизации госсобственности. Если предположить, что Лишков удачно играл на бирже, пользуясь той информацией, доступ к которой давала ему его должность… Нет, и этот вариант не проходил! Ценных бумаг в чемодане лежало никак не меньше, чем на сотни и сотни тысяч долларов – даже по самой первой прикидке, без особой поправки на нынешние расценки.

Чуть ли не миллион долларов у какого-то чиновника, одного из сотен в городе?! Только сейчас Алексей осознал всю немыслимую величину этой суммы. Этого просто не могло быть! Он еще раз принялся перелистывать и перебирать сложенные в стопки бумаги. Нет, Алексей не ошибся. Чтобы заполучить такие деньги, Лишков должен был или иметь какой-то дико прибыльный бизнес, или… Алексей был не в силах сообразить, что бы еще могло послужить источником невероятных доходов Владимира Ивановича.

Светкин тюфяк явно не числился среди крестных отцов питерской мафии. Помнится, она говорила что-то об оформленных на нее зарубежных фирмах… “Этот вопрос мы проясним, – решил Алексей, а потом сам себя остановил, – а зачем мне во все это въезжать? Стоит ли этим заниматься, тем более сейчас, когда надо сосредоточиться на отце да на Марине? С этими бы темными делами разобраться!” Однако интуиция подсказывала, что есть смысл заинтересоваться типом, завладевшим не малой долей акций его банка.

Не надо было быть великим детективом, чтобы просчитать, что между отцом, Чеглоковым и этим Лишковым существовала некая связь, абсолютно неизвестная Алексею.

Только сейчас он вспомнил, как отчитал его отец за то, что он поперся к Светке, едва прибыв в Питер. Что сказал тогда отец? Что Владимир Иванович – нужный человек. Тогда он не придал этим словам особого значения. Понятно, что чиновник фонда госсобственности не та фигура, с которой стоит ссориться – большего в замечании отца он прочесть не смог. Теперь выходило, что был в словах отца еще какой-то смысл.