Иногда Пенелопа оставалась в коттедже во время уроков, поэтому девочки воспринимали ее как еще одну учительницу. Правда, научить их каким-то наукам она не могла, а вот ее здравый смысл порой помогал. Правда, сегодня она с девочками даже не разговаривала, занятая обустройством уголка для цыплят, которых вскоре намеревалась купить Маргарет.

Маргарет взяла у Дороти письменные работы, которые та собрала у девочек, улыбнулась в знак благодарности и сложила листки в ящик стола. Уже через минуту она прощалась со своими ученицами, стоя в дверях коттеджа.

– Я хочу, чтобы ты отработала написание букв «м» и «п», Гортензия, – напутствовала Маргарет ученицу. – Не забудь, что в прописной букве «М» две палочки вверх.

Девочка кивнула и робко улыбнулась.

– А тебе, Дороти, не следует читать больше часа при свете лишь одной свечи, – продолжала Маргарет, – иначе глаза испортишь.

В их импровизированной школе учебников не было, но Маргарет нашла выход. Каждая девочка должна была раз в неделю придумать и записать какой-нибудь рассказ, но отдавать его не самой Маргарет, а одной из учениц. Это не только развивало дух сотрудничества между школьницами, но также заставляло их учиться читать, писать и сочинять истории.

– Хорошо, миссис Маргарет.

Самая младшая из учениц, маленькая Мэри, улыбнулась Маргарет, показав в улыбке дырку от выпавшего зуба.

– А мы сможем завтра пойти к Стэндинг-Стоунз, миссис Маргарет?

Стэндинг-Стоунз представлял собой огромные серые глыбы из камня – кажется, такие же древние, как сама Земля. И все же выстроил эти каменные глыбы в круг именно человек. Обточенные в форме прямоугольников гранитные блоки возвышались на холме позади коттеджа. Время от времени Маргарет с ученицами забирались на них, чтобы полюбоваться открывавшимся с высоты видом или для того, чтобы разнообразить место занятий.

– Боюсь, меня завтра не будет, Мэри, – ответила Маргарет, ласково взяв девочку за подбородок. – Мне снова надо съездить в Лондон.

Пять пар девичьих глаз в изумлении уставились на нее.

– Значит, мы пойдем к Стэндинг-Стоунз, когда вы вернетесь? – спросила Нэн.

– Если все будет нормально, то да, – ответила Маргарет.

– А Барбара обманывает, я все видела. Она пишет ответы на рукаве.

Маргарет посмотрела на ябеду. Ну конечно, это Абигайль! Девочка, прищурившись, смотрела на Барбару, которая застыла с открытым ртом.

– Все она врет, миссис Маргарет, – наконец отозвалась Барбара, отворачиваясь от Абигайль.

– Нет, не вру! – закричала та.

– Нет, врешь! И никого я не обманываю! – сердито проговорила Барбара.

Маргарет поспешно встала между девочками, опередив Абигайль, которая хотела дернуть Барбару за волосы. Женщина погладила Барбару по плечу, нахмурившись, взглянула на Абигайль и подтолкнула девочек к тропинке.

Как только они ушли, Маргарет пододвинула стол к стене, влезла на него и осторожно вытащила из-за балки сейф. Она медленно опустила его и села на стол, прежде чем спрыгнуть на пол.

Вырученных за первый том «Записок» денег хватило бы на некоторое время, если тратить их разумно, но, к сожалению, ничего лишнего она себе позволить не могла.

Пенелопа без раздумий уехала с ней из Лондона в Силбери-Виллидж. Последние два года им приходилось нелегко, но они подружились и, как могли, поддерживали друг друга. Поэтому Маргарет не могла оставить Пенелопу в день свадьбы без подарка, а купить его можно было, лишь продав второй том «Записок».

Неделю назад она снова написала графу Бэбиджу и спросила, по-прежнему ли тот заинтересован в приобретении книги. Письмо с заверениями в готовности заплатить за раритет пришло от Сэмюела несколько дней назад.

Завернув книгу в бумагу, Маргарет положила ее на полку.

Она очень волновалась перед встречей с графом, что было вполне объяснимо. Без сомнения, граф Бэбидж знаком с человеком по имени Монтрейн. Он был гостем на балу, а вот она проникла туда тайком. Однако у нее нет причин расспрашивать о Монтрейне или надеяться вновь увидеть его. Да, они пережили чудесные мгновения на темной террасе, которые, увы, никогда не повторятся.

Ох, не надо бы ей думать о том вечере! Все произошло слишком неожиданно, а она вела себя почти безрассудно, признавалась себе Маргарет. Но если уж быть честной, то следует признать: жаль все-таки, что они так и не поцеловались.

Механизм дергался, но не заводился. Тихо выругавшись, Майкл попробовал еще раз. Кажется, зубцы встали на место, во всяком случае, мотор тихо заурчал, что могло означать только одно – механизм удалось наладить.

Майкл стоял, склонившись над столом, в библиотеке. Перед ним были разложены детали шифровального устройства.

Свою секретную службу граф Монтрейн считал большой удачей, потому что она приносила пользу не только его семье, но и государству. Он очень гордился своими достижениями, особенно изобретенной им машиной. Да, это его детище. Сначала машина существовала только в его мыслях, в теории. Интересно, спрашивал себя Майкл, можно ли монотонную работу по взламыванию кодов как-то механизировать?

Сначала он создал механизм, напоминавший часовой, используя связанные между собой шестеренки как двигающую силу. Мотор был чуть больше примитивных счетов. Каждая цифра от одного до десяти была связана с серией карточек из плотной бумаги. Когда две из этих карточек вставлялись в паз, маленькие грифельные блоки с написанными на них цифрами поворачивались до тех пор, пока не выходила нужная сумма.

Планы Хоторна на дальнейшее развитие механизма изменились в тот день, когда ему пришло в голову менять расположение внутреннего и внешнего моторов. Разобрав их, Майкл долго вертел детали в руках, приспосабливая одну к другой. Внезапно его осенило! Зубцы внутренней шестеренки были ровно вдвое меньше, чем у большей, стало быть, ей приходилось вертеться вдвое быстрее. Что, если на меньшей, внутренней, написать цифры, а на большей, внешней, – буквы? Понадобится несколько раз прокрутить их, прежде чем повторится одна и та же комбинация букв и цифр. Это число оборотов можно будет считать ключом к коду. В результате Майкл придумал не машину, взламывающую коды, и не счеты, а механизм, который пишет шифры.

Майкл тестировал коды, через Роберта отсылая коллегам из «черного кабинета», чтобы те взломали их. Пока ни один не смог справиться с этой задачей.

В дверь постучали, и тут же на пороге показалась не мрачная физиономия Смайтона, а куда более приятное Майклу лицо одного из его лучших друзей.

– Если ты работаешь, я зайду в другое время, – сказал Роберт Адамс.

– Нет-нет, – заулыбался Майкл. – Еще немного – и я разберусь с этим сумасшедшим кодом.

– А мне кажется, ты работаешь над чем-то куда менее абстрактным, – приближаясь к нему, сказал Роберт.

Роберт с Майклом подружились еще в детстве. Сеттон находился недалеко оттого места, где жил Роберт. Мальчишки бегали по полям и лесам, играли в рыцарей и сарацинов, в индейцев и Робина Гуда, носились по лабиринту коридоров и холлов Сеттона.

Они знали друг друга так долго и так хорошо, что им было не до титулов и званий. Роберта не смущал графский титул Майкла, а Майкла – тот факт, что его друг занимает высокий правительственный пост. Мало кто знал о степени его могущества. Скорее наоборот. А вполне безобидное название должности Роберта – младший секретарь министерства иностранных дел, – как подозревал Майкл, было придумано для того, чтобы скрыть степень влияния, которым он обладал.

Их разговор прервал очередной стук в дверь. Появился Смайтон с серебряным подносом в руках.

– Вам письмо, сэр, – сообщил он. – Принес посыльный.

По презрительным ноткам в голосе дворецкого Майкл так и представил себе внешность этого посыльного. Наверняка это один из мальчишек, которым частенько поручают подобные дела. Не очень чистых, но быстроногих.

Хоторн взял письмо с подноса.

– Уверен, что твой дворецкий одним своим видом может обрушить со стен штукатурку, – усмехнувшись, промолвил Роберт, как только дверь за Смайтоном захлопнулась.

– Дело в том, что Смайтон не выносит дураков. Более того, кажется, я – вообще единственный человек, который ему нравится, да и то не всегда.

– Но он хотя бы моложе Питерсона, – отозвался Роберт. – Старик все еще работает у твоей матери, или ты отправил его на покой?

– Питерсон твердо намерен не уходить в отставку до тех пор, пока Смайтон при деле, – улыбнулся Майкл.

Питерсон не выносил дворецкого Майкла из-за того, что тот получил свою должность совсем не так, как он, то есть поднялся на самый верх иерархической лакейской лестницы, минуя многие ступеньки. Смайтон не любил очень многих и не обращал внимания на раздражительность Питерсона, что только усиливало антипатию между ними.

Майкл часто думал о том, как хорошо, что в их доме немного слуг. Их бесконечные дрязги и ссоры по поводу того, кто и как добился своего положения, кто и чем должен заниматься в доме, могли бы вывести из себя и святого. К Майклу слуга приходил каждые два дня – он следил за состоянием его гардероба, а потом долго жаловался на то, что для одежды, за которой он посылал, и для него самого не хватает места.

– Я предлагал Питерсону отправиться на покой, – сказал Майкл, – но он слишком горд. К тому же его отец не уходил в отставку до восьмидесяти лет, и, по-моему, Питерсон твердо намерен повторить его подвиг.

– Сколько ему сейчас? – поинтересовался Роберт.

– Семьдесят два, – с улыбкой ответил Майкл и надорвал конверт, который ему вручил Смайтон.

«Я согласился купить еще один том «Записок», Монтрейн. Миссис Эстерли будет у меня четырнадцатого», – прочел он в письме.

У Майкла перехватило дыхание. Странное чувство, ведь он так хотел еще раз увидеть таинственную незнакомку!

– Судя по твоему ошеломленному виду, речь идет о женщине. Кандидатка на роль невесты? – улыбнулся Роберт.

Ничто не ускользало от его внимания.

– Нет, – признался Майкл. – Ничего подобного.

Он уселся за стол, Роберт занял место напротив друга.

– Черт, меня ужасно волнует одна женщина, – признался Майкл. – Я видел ее лишь однажды, но с тех пор мысли о ней не идут у меня из головы.

– Это страсть, – заявил Роберт, откидываясь на спинку стула. – Лишь страсть может связать мужчину и женщину. Правда, думаю, женщины чувствуют ее иначе. А тебе известно, что это один из смертных грехов?

– Хочешь проверить, знаю ли я их наперечет? – с улыбкой спросил Майкл.

– Говорят, человек не забывает того, о чем хоть раз прочитал, так что давай считать, что я попросту проверяю эту теорию, – вымолвил Роберт, в глазах которого вспыхнули озорные огоньки.

Майкл рассмеялся и на мгновение закрыл глаза, представляя себе книжную страничку. Один из его учителей втайне мечтал стать иезуитом, в результате граф получил всестороннее религиозное образование. Его образование вообще было весьма необычным. Отец Майкла нанимал сыну одного преподавателя за другим, и не потому, что те не справлялись со своими обязанностями, а потому, что граф не желал, чтобы сын расслаблялся.

– Гордыня, алчность, лень, похоть, чревоугодие, зависть, гнев, – перечислил Майкл и лишь затем открыл глаза.

– Что ж, твоя память впечатляет, – сказал Роберт. Встав с места, он по-хозяйски оглядел библиотеку. Спустя несколько минут Адамс снова уселся на стул с бокалом бренди в руках. Второй бокал он наполнил для Майкла и теперь подтолкнул его приятелю. – И кто же она?

– Толком не знаю, – ответил Хоторн. Чтобы вспомнить ее, ему не нужно было закрывать глаза. На ее левой щеке была крохотная родинка, словно специально устроившаяся там, чтобы привлечь внимание к ее глазам – широко распахнутым, полным чувств, которые Майкл так и не успел распознать. У нее было овальное, в форме камеи, редкой красоты лицо. Ее розовые губы изгибались в соблазнительной улыбке.

Красивая женщина, впрочем, разве мало в Лондоне красивых женщин? Причем не только англичанок, но и иностранок, приезжающих в Британию со всех концов света. Временами казалось, что Лондон становится центром вселенной, а населяющие его женщины – сверкающими звездами на небесах.

Но что же тогда так привлекло его в ней? В верхнем ящике стола Майкл держал ее поношенную перчатку. Сколько раз с той памятной ночи он вынимал ее оттуда и в задумчивости разглядывал! Бред какой-то, это совершенно не в его духе! Такое поведение нерационально.

Ну почему именно эта женщина, и только она? Майкл никак не мог понять, почему ни одна из кандидаток на роль невесты не очаровала его подобным образом.

А ведь он обычно получал удовольствие от общения с женщинами! Но ни одна из них не казалась ему столь же необходимой для благополучного существования, как еда или вода. Страсть занимала в уме Майкла лишь второе место после товарищеских отношений. Да, страсть – вещь приятная, хорошо, когда она есть, но и без нее можно жить.

Да, вероятно, его чувство к ней – это и впрямь страсть.

Или любопытство. Только Майкла поражала его сила.

– Она продает коллекцию книг, – наконец сказал он. – Книг с весьма откровенным содержанием. «Записки» Августина X.

Роберт несколько мгновений молчал, задумчиво разглядывая бренди в своем бокале.

– Я уже слышал об этих книгах. – Он покачал головой, словно старался отогнать неприятное воспоминание, а затем уныло улыбнулся. – Боюсь, не припомню теперь, что с ними связано.

– Ну да, вспомнить что-то нелегко, особенно если учесть, сколько тайн скрывается в твоей голове, – поддразнил его Хоторн.

– Я всего лишь младший секретарь, – с усмешкой промолвил Роберт.

– Надо полагать, все эти разговоры о твоих тайных агентах – не более чем сплетни? – с сомнением спросил Майкл.

– Тебе уже удалось разобраться с шифром на кириллице? – с улыбкой поинтересовался Роберт, уклоняясь от излишне прямолинейного вопроса друга.

– Нет, – ответил Майкл, не пытаясь скрыть раздражение, – но я справлюсь.

Роберт вздохнул:

– Я надеялся, что ты по крайней мере придешь к какому-то выводу, до сих пор это еще никому не удавалось.

Чем более трудным и важным был шифр, тем больше специалистов из «черного кабинета» привлекали к работе над ним. Майкл не знал их имен. Вероятно, этот шифр, записанный кириллицей, очень важен, если учесть, какое внимание ему уделяют.

Значит, Майкл должен первым делом заняться именно им. Ему нравилось быть первым, и он предполагал, что Роберт не случайно сообщил ему о том, что многие уже сдались.

Подумав об этом, Майкл улыбнулся. Его друг не походил на змею, которая до того запуталась в собственных кольцах, что могла укусить сама себя за хвост. И все же было в этот момент дело, которое еще больше интриговало Хоторна. Еще одна тайна – эта незабываемая миссис Эстерли.

Когда она придет к Бэбби со своей книгой, он непременно будет там. Возможно, увидев женщину еще раз, он сумеет разгадать ее тайну, и его влечение к ней пройдет. К тому же на этот раз он увидит ее при свете дня. Наверняка она окажется всего лишь еще одной привлекательной женщиной.

Майкл улыбнулся и поднял бокал, глядя на Роберта. Старый приятель посмотрел на него вопросительно, но тоже отсалютовал Майклу своим бокалом.