– Так вот почему ты уехала?
      – Возможно, – выдохнула Беатрис. Гнев и страх мешали ей сохранять спокойствие. – Мне хотелось скрыться, найти безопасное место.
      – А ты не подумала, что только со мной ты будешь в безопасности?
      – Я не могла оставаться в твоем доме.
      – Ты подумала, что я все еще встречаюсь с Фелисией?
      Беатрис отвернулась и только потом кивнула:
      – Да.
      – Я порвал с ней сразу же, как только встретил тебя. С тех пор я виделся с ней лишь однажды, чтобы подарить убийственно дорогое бриллиантовое ожерелье.
      – Она упоминала об этом.
      – Тебе следовало остаться в Эдинбурге.
      Беатрис повернулась к Девлену, и глаза ее гневно сверкнули.
      – Я больше не у тебя на службе, Девлен. И не смей указывать мне, как себя вести. Я поступила так, как считала правильным.
      – Простите мне мою дерзость, леди Беатрис.
      – Ты пытаешься шутить?
      – Поверь, я не вижу здесь ничего забавного.
      Наступила напряженная, давящая тишина.
      – Ты ведь могла спросить и меня о Фелисии, – произнес наконец Девлен. – Я думал, что мы доверяем друг другу.
      Беатрис не ответила. Несколько минут прошло в молчании, прежде чем она заговорила:
      – Если дорога еще больше заледенеет, ты не сможешь выбраться из Крэннок-Касла и окажешься в ловушке? – Вопрос прозвучал бесстрастно, едва ли не равнодушно.
      – Нет. Всегда можно спуститься вниз, хотя бы пешком.
      Становилось все холоднее. От измороси воздух казался густым, мутно-серым. Над землей поднимался туман, и карета двигалась очень медленно вверх по склону.
      Девлен больше не пытался заговорить. Беатрис тоже молчала, не зная, что сказать. Она видела, что Девлен рассержен. Казалось, он готов взорваться от любого неосторожного слова Беатрис. Девушка отвернулась к окну. Сказать по правде, ей не очень-то хотелось видеть перед собой разъяренного Девлена. Это зрелище смущало ее и расстраивало.
      У входа в замок Девлен первым выскочил из экипажа. Не сказав ни слова, он взял на руки Роберта, а Беатрис ничего не оставалось, кроме как последовать за ним вверх по лестнице в герцогские покои. Роберт так и не проснулся.
      Девлен положил мальчика на кровать и вышел из комнаты, предоставив Беатрис снять с герцога башмаки и укрыть стеганым покрывалом. Девушка решила, что раздеть Роберта можно будет потом, куда важнее дать ему выспаться. Комната ничуть не изменилась. Горничная привела в порядок постель и сменила полотенца, но в остальном спальня выглядела так, будто Роберт лишь ненадолго вышел и вернулся, а не отсутствовал целый месяц.
      Подушки пахли свежими травами, из драпировок вокруг кровати тщательно выколотили пыль. Круглый столик у окна, натертый лимонным маслом, благоухал, наполняя комнату приятным ароматом. Все здесь было готово к приезду герцога Брикина.
      Наконец-то мальчик вернулся домой, где впервые за долгие месяцы ему ничто не угрожало.
 
      – Ты хотел меня видеть?
      Ровена все еще на что-то надеялась. Впервые после разлучившей их трагедии Камерон послал за ней, и теперь она стояла перед ним на пороге библиотеки в привезенном из Лондона голубом шелковом платье, выгодно оттенявшем нежный цвет ее лица. Она тщательно подкрасила губы нежно-розовой помадой и воспользовалась особыми каплями, чтобы придать глазам загадочный блеск.
      Взглянув на себя в зеркало, Ровена осталась довольна. Она походила на женщину, спешившую на свидание к любовнику.
      – Мэри мертва.
      – Да, я слышала об этом.
      – Похоже, это известие тебя не слишком тронуло.
      Ровена безразлично пожала плечами.
      – Она была хорошей камеристкой.
      – И это все, что ты можешь сказать? Она не расставалась с тобой десять лет. Так, кажется?
      – А ты бы хотел, чтобы я оплакивала ее, Камерон? Вряд ли это удачная мысль. Скорбь только бросила бы на меня тень, верно?
      – Когда мы впервые встретились, ты не была такой расчетливой, Ровена. Хотя, возможно, всему виной моя слепота. Влюбленный до безумия, я не замечал, какая ты на самом деле.
      – Так ты был влюблен, Камерон?
      Она направилась к столу, проклиная про себя это разделявшее их препятствие. Массивный письменный стол служил Камерону крепостью и надежно защищал его от остального мира. Тщательно отполированная деревянная преграда, благодаря которой Камерону удавалось держать слуг на почтительном расстоянии, мешала Ровене подобраться к мужу.
      – Я решил, что будет лучше всего, если ты вернешься в Лондон.
      Ровена застыла, не сводя глаз с лица Камерона.
      – Почему? – выдохнула она наконец, не в силах скрыть разочарование.
      – Потому что я не могу больше выносить тебя, дорогая Ровена. Один только запах твоих духов вызывает у меня тошноту.
      Она шагнула ближе.
      – Я не понимаю…
      – Я чувствую себя намного счастливее, когда не вижу тебя. Думаю, Лондон тебе подойдет, он достаточно далеко.
      – Ты, должно быть, шутишь, Камерон? Не может быть, чтобы ты говорил это серьезно.
      – Напротив, Ровена. Ты даже не представляешь, как я тебя ненавижу. – Ровена отшатнулась, словно от удара хлыстом. Презрительный и гневный взгляд Камерона заставил ее насторожиться. – Пока ты была в Лондоне, я виделся с доктором. Беседа была долгой и обстоятельной. Довольно любопытный получился у нас разговор. – Ровена ощутила мучительный приступ тошноты и прижала руку к животу, желудок свело судорогой. – Но вот чего я не могу никак понять: зачем ты это сделала. Неужели твоя ненависть ко мне так велика?
      – Я люблю тебя. – Кровь отхлынула от лица Ровены. Руки и ноги похолодели.
      – И ты хочешь, чтобы я в это поверил? Никогда. – Камерон резким движением выкатил кресло из-за стола и направил его к Ровене. Она не двинулась с места, но отвернулась, чтобы не видеть его искаженного ненавистью лица. – А как насчет Роберта? Ты ведь знала о Мэри и о том, что они с Томасом задумали? Давай же, говори! Будем откровенны друг с другом.
      – Нет, не знала. Я не люблю мальчишку, но никогда не причинила бы ему зла. А ты, Камерон? Только не говори мне, что сильно горевал бы, если бы замысел Мэри удался.
      – В отличие от тебя, Ровена, я не из тех, кто готов на все ради достижения собственных целей. Существуют вещи, на которые я не способен. Например, убить ребенка.
      Он окинул жену равнодушным взглядом, и Ровену будто обдало холодом.
      «Все кончено. Теперь наконец все кончено».
      Она повернулась, чтобы оставить комнату, замок и мужа. Но Камерон заговорил снова:
      – Не возвращайся никогда, Ровена!
      Она помедлила в дверях, потом расправила плечи и заставила себя улыбнуться:
      – Я не вернусь, можешь быть уверен. Но тебе будет не хватать меня, Камерон. Кто знает, может, ты даже будешь тосковать обо мне.
      – Нет, мадам, на этот счет вы ошибаетесь. Скорее я стану мечтать о встрече с самим дьяволом.
 
      Девлен поспешно собрался в путь.
      Лошадьми правил Гастон. Прежде чем сесть в карету, Девлен обратился к нему с вопросом:
      – Вы когда-нибудь были влюблены, Гастон?
      Слуга, похоже, опешил. Вопрос застал его врасплох. Девлен уже подумал, что ответа ему не дождаться, когда Гастон наконец заговорил:
      – Да, мистер Девлен. Но это не такое уж нежное чувство, что бы там ни писали в книгах.
      – В этом я с вами согласен. Это настоящее проклятие, верно? Крючок пронзает тебе сердце. И вот ты уже не можешь дернуться, а только ждешь своей гибели.
      – И все равно вы всегда будете помнить это чувство, сэр.
      Девлен хмуро кивнул.
      – Я чувствую себя лососем, Гастон. Лососем с глупейшей улыбкой на лице.
      Он сел в карету и закрыл дверцу, бросив угрюмый взгляд на замок.
      Беатрис стоило прислушаться к советам мирового судьи и позаботиться о ране. Но станет ли она выполнять предписания доктора? Неужели теперь у нее на шее навсегда останется шрам? И каждое утро, глядя на себя в зеркало, она будет вспоминать о том, как едва не рассталась с жизнью из-за Роберта.
      «Вот проклятие! Ну разве можно быть таким глупцом? Да-да, глупцом. Что толку это отрицать? С самого первого мгновения, с первой встречи я вел себя как законченный тупица. Похотливый идиот!»
      Вот ее окно. Выглянет ли она, если бросить камешек? Никогда прежде Девлен не испытывал подобного смятения, неуверенности, но вместе с тем… решимости. Эта женщина заставила его рвать на себе волосы от отчаяния. Из-за нее ему пришлось бродить крадучись, полуодетым по собственному дому. Именно она вынудила его дать монашеский обет целомудрия.
      Беатрис не место в Крэнноке. Гнетущая атмосфера замка не для нее, хоть Роберту больше и не угрожает опасность. Ей нужны смех, веселье, легкая дурашливость. Ходить в оперу, слушать музыку – вот что ей нужно. Он свозил бы ее к себе на мыльную фабрику. Беатрис наверняка понравились бы новые ароматы. Или на стекольный завод. Там она увидела бы самые последние образцы.
      Он увез бы ее куда угодно, хоть на край света! Но вместо этого Девлен кивнул кучеру и сел в карету.
      Может, разумнее было бы спуститься с горы верхом, выбрав надежную лошадь? Чем быстрее он покончит с этим делом, тем лучше.
      – Девлен рассказал мне о том, что случилось. Пожалуйста, примите мои извинения, мисс Синклер, и позвольте мне вас поблагодарить. Я действительно ничего не знал.
      Беатрис поспешно обернулась. Кресло Камерона бесшумно скользнуло по ковру. Бросив обеспокоенный взгляд на спящего мальчика, Беатрис вышла в коридор и там подождала старшего Гордона.
      – Мне не нужны ни ваши извинения, ни ваша благодарность, мистер Гордон. Меня волнует лишь безопасность Роберта. Вы можете мне обещать, что с ним больше ничего не случится?
      – Теперь я вижу, чем вы так околдовали моего сына, мисс Синклер.
      – Не знаю, что на это ответить. По-вашему, я должна чувствовать себя польщенной?
      – Вы без колебаний говорите то, что думаете, но при этом ухитряетесь быть очень женственной. Да, я обещаю защищать Роберта. Я сделаю для этого все, мисс Синклер. Не ради вас или себя, а ради него.
      Беатрис направилась в глубину коридора, не слишком заботясь о том, последует ли за ней мистер Гордон. Но кресло Камерона плавно двинулось следом.
      – Возможно, мой сын и влюблен в вас, мисс Синклер, но должен предупредить: он не знает жалости. – Беатрис промолчала, и Камерон продолжил: – А иначе как бы он создал свою империю? Расшаркиваясь и расточая улыбки? «Спасибо», «пожалуйста»? Он всегда привык добиваться своего и поступать так, как вздумается.
      – Зачем вы мне все это говорите?
      – У меня странное чувство, будто я за вас в ответе, мисс Синклер. Особенно после того, что вам пришлось вынести ради нас.
      – Вы можете гордиться своим сыном.
      – А я и горжусь им, но это отнюдь не значит, что я не замечаю его недостатков. Мой сын на редкость упрям, самоуверен и надоедлив, но он талантливый, великодушный, преданный и уж точно самый несносный из всех детей рода человеческого, которых я когда-либо в жизни любил.
      – Он тверд и несгибаем, совсем как вы, мистер Гордон. – Беатрис обернулась и посмотрела в лицо Камерону. – Поставив перед собой цель, он идет к ней с той же решимостью.
      Мистер Гордон недоверчиво изогнул бровь, точь-в-точь как Девлен, и Беатрис невольно улыбнулась.
      – И когда же я успел проявить все эти качества?
      – Вы легко могли погибнуть при крушении экипажа, мистер Гордон. Но вы выжили.
      – Напротив, мисс Синклер. Меня лишь легко ранило. – Он улыбнулся, но от его улыбки у Беатрис по спине поползли мурашки. – Вы знаете, что такое любовь, мисс Синклер? Любишь так отчаянно, что готов отдать всего себя, без остатка? – Он испытующе взглянул на Беатрис. – О, я вижу, вам известно это чувство. Но иногда любовь превращается в свою противоположность, становится разрушительной и злой силой. – Камерон медленно отогнул плед, прикрывавший его ноги. До сих пор Беатрис думала, что отец Девлена парализован, но теперь она ясно увидела аккуратно подвернутые чуть ниже колен пустые брючины. – Это сделала моя жена. – Он опустил глаза, оглядывая себя, и горько усмехнулся. – Она приказала хирургу ампутировать мне обе ноги, хотя в этом не было нужды. Я мог бы потерять несколько пальцев, отделаться легкой хромотой и ходить с тростью. Повреждения не были серьезными.
      Беатрис в ужасе попятилась.
      – Но зачем?
      – Зачем птичку сажают в клетку, мисс Синклер? Чтобы слушать ее пение. Мы ведь не думаем о свободе птицы, когда желаем доставить себе удовольствие. – Беатрис ухватилась за стену. Ее сотрясала дрожь. – Моя жена подозревала, что я интересуюсь другими женщинами. Вы готовы выслушать признание? Я не был ей верным мужем. И все же не думаю, что я заслужил такое жестокое наказание за свои грехи. – Беатрис потрясение покачала головой. – До недавнего времени я считал, что Ровена причастна к покушениям на Роберта. Она на такое способна. – Камерон направил кресло в конец коридора, к маленькому оконцу, и окинул взглядом гряду холмов в отдалении. – Я думал, что она хочет погубить Роберта и этим заслужить мое прощение. Получить отпущение грехов. Она предложила бы мне герцогскую корону взамен ног, которых сама же меня и лишила. Как будто одно другого стоит.
      Беатрис замерла, не в силах вымолвить ни слова. Никогда еще ей не приходилось слышать ничего более чудовищного. Не зря ей всегда казался зловещим этот дом. Она открыла дверь в свою комнату. Ей вдруг захотелось быть как можно дальше от Камерона Гордона.
      – Он уехал. – Камерон отвернулся от окна и посмотрел на Беатрис. – Девлен покинул замок.
      – Да? – Она сцепила руки, стараясь спрятать поглубже свои чувства и выглядеть бесстрастной.
      – Вы можете еще догнать его, если поспешите.
      – Не думаю, что он захочет видеть меня снова.
      – Любви всегда стоит дать еще один шанс, мисс Синклер. Если это настоящая любовь. – С этими словами Камерон развернул свое кресло и покатился прочь. Беатрис всегда казалось, что отец Девлена достоин жалости. Теперь же она увидела перед собой другого человека. Судьба заставила его измениться, но не сломила.
      Она подошла к окну и посмотрела вниз, на подъездную аллею. Карета Девлена обогнула замок и исчезла из виду. Из своего окна Беатрис не могла видеть извилистую дорожку, ведущую вниз с горы.
      «Странная прихоть – пускаться в путь с наступлением сумерек».
 
      Солнце садилось. Угасающие лучи скользили по островкам нерастаявшего снега, озаряя мир золотистым сиянием.
      Дорога делала петлю по крайней мере трижды. Беатрис знала: ближайший к замку склон одолеть невозможно, он слишком крут и опасен, но примерно на середине дороги по обеим сторонам тянулась земляная насыпь. Если перелезть через стену, можно пройти коротким путем и опередить карету. Главное – успеть перехватить Девлена, прежде чем экипаж спустится в долину.
      Беатрис не стала брать накидку, решив, что без нее будет легче перебираться через стену, и ринулась к лестнице. Закатное солнце окрасило ступени в красный и оранжевый цвета. Какое счастье, что еще не стемнело! Но даже ночью оставалась надежда нагнать свою любовь. Беатрис сделала глубокий вдох и бросилась бежать. Один раз она упала, поскользнувшись на ледяной корке, но заставила себя подняться и снова побежала. И вот вдалеке она увидела карету Девлена.
      «Господи, пожалуйста, задержи его. Не дай ему покинуть меня».
      Добежав до того места, где дорога резко уходила в сторону и описывала петлю, Беатрис снова чуть не упала, но сумела сохранить равновесие, соскользнув к самому краю обрыва. Различив впереди второй виток дороги, она бесстрашно устремилась к обочине и перекинула ногу через стену. Не останавливаясь и не раздумывая, а лишь взмолившись про себя, чтобы земля по ту сторону стены оказалась не обледеневшей, девушка принялась осторожно спускаться, цепляясь за низкие кусты. Миновав третий поворот, она почти догнала карету. Должно быть, Девлен вопреки обыкновению ехал очень медленно. А может, само провидение было на стороне Беатрис?
      Она спустилась к самому подножию горы. Теперь нельзя было терять ни минуты. Беатрис встала на середине дороги, раскинула руки и закрыла глаза. Возможно, это судьба – погибнуть под колесами кареты Девлена?
      Экипаж показался из-за поворота. Кучер закричал, вскочил и резко натянул вожжи, пытаясь остановить лошадей. Огромные колеса заскользили по узкой дороге. Беатрис в ужасе замерла. Ей показалось, что карета вот-вот опрокинется и сорвется в пропасть. Лошади захрапели, спотыкаясь и оскальзываясь, карета медленно накренилась, съехала в сугроб и остановилась.
      Возница все еще кричал по-французски что-то весьма неучтивое в адрес Беатрис. Она узнала Гастона, но не двинулась с места, а только опустила руки.
      Дверца кареты открылась, и на дороге в бледных лучах заходящего солнца появился Девлен, мрачный, как посланник самого сатаны. Беатрис невольно вздрогнула, встретив его взгляд. Она храбро вздернула подбородок и набрала в легкие побольше воздуха.
      – Сумасшедшая! Ты едва не погибла!
      – Я не могла позволить тебе уехать. Я должна тебе сказать, – прерывающимся голосом прошептала Беатрис. По щекам ее покатились слезы.
      – Что сказать?
      – Я никогда не подозревала тебя… – Она немного помолчала и честно добавила: – Разве что на какое-то мгновение. После Эдинбурга. Но я понимала, что тот, кто предоставил ребенку убежище, не станет после убивать его.
      – Разумное рассуждение.
      – Ты не смог бы этого сделать. – Беатрис пыталась остановить слезы, но они все лились и лились нескончаемым потоком.
      – Я знал, что мне с тобой придется нелегко.
      – Ты меня ненавидишь, да? – Она подняла глаза, не заботясь о том, что лицо ее покраснело от слез.
      – И вовсе нет, Беатрис.
      – Тогда почему ты так злишься?
      – Гнев – бессмысленное чувство. Одно из многих.
      – Из многих? Каких?
      Девлен усмехнулся:
      – Ты ждешь, что я причислю к ним любовь, верно? И другие нежные чувства? Ты расставляешь очаровательные ловушки, дорогая Беатрис.
      С неба повалил снег. Пристальный взгляд Девлена снова стал суровым и угрюмым. Беатрис вспомнила, как впервые увидела его безмолвную черную фигуру на этой же дороге, почти в том же самом месте. И вновь, как и тогда, у нее перехватило дыхание.
      И вот Девлен снова заговорил:
      – Лучше испытывать гнев, чем страх. Глупо жить в страхе, когда можно легко от него избавиться, всего лишь задав вопрос. А причина страха – это всегда неопределенность, сомнение.
      – Я не боюсь тебя.
      – Милая Беатрис, я говорил не о тебе, а о себе. С первой нашей встречи я постоянно боялся.
      – Боялся?
      – Все это время я боялся, что ты покинешь меня.
      – Я никогда этого не хотела.
      – Но ты вполне могла это сделать. Когда-нибудь. – Наверное, Девлен был прав. – Останься со мной.
      – Ты просишь меня стать твоей постоянной любовницей? Я думала, этот пост занимает Фелисия. Прекрасная хрупкая Фелисия.
      – Слава Богу, я не присутствовал при вашей встрече, – улыбнулся Девлен. – А что касается моей любовницы, я подумал, что было бы приятно иметь жену, которая играла бы эту роль.
      На мгновение Беатрис лишилась дара речи.
      – Куда, как ты думаешь, я направлялся?
      – В Эдинбург.
      Девлен покачал головой.
      – Я поехал на поиски священника, дорогая мисс Синклер. Я не хотел потерять тебя снова, а брачные узы навсегда крепко привяжут тебя ко мне.
      Снег ложился на плечи Девлена. Беатрис робко протянула руку и стряхнула снежинки.
      – Ты меня любишь?
      Он заставил себя улыбнуться, но в глазах его по-прежнему застыла печаль.
      – Всем сердцем, дорогая Беатрис. Или ты думаешь, я похищаю гувернанток, нимало не заботясь ни об их репутации, ни о своей? Нет, это совсем на меня не похоже.
      – Ты меня любишь? – Эта мысль казалась Беатрис такой невероятной, что ей хотелось повторять ее снова и снова, чтобы привыкнуть к ней.
      – Даже несмотря на то что ты считала меня убийцей. Думаю, со временем ты станешь больше доверять мне.
      – Я никогда не считала тебя убийцей. Я подозревала твоего отца и не хотела ставить тебя перед выбором.
      – Между тобой и кем-то еще? Я выбираю тебя, даже если мне придется выбирать между тобой и всем остальным миром. Думаю, ты и так знала ответ, Беатрис.
      – Твой отец назвал тебя безжалостным.
      – Возможно, так и есть.
      – Пожалуй, он прав, Девлен.
      – Иногда я действительно бываю жесток. Это зависит от обстоятельств. А с тобой? Ах да, ну конечно! Хочу предупредить: я собираюсь похитить тебя снова.
      – Правда?
      – И Роберта тоже. Думаю, мальчику лучше пока побыть в Эдинбурге. Хотя на время нашего медового месяца его придется отправить в школу.
      – Ты хочешь на мне жениться, несмотря на то что я гувернантка?
      Смех Девлена отозвался раскатистым эхом в горах.
      – Ты самая необычная гувернантка из всех, кого я встречал.
      Беатрис взволнованно перевела дыхание.
      – Ты как-то спросил меня, изменилась ли я после того, что мне пришлось пережить. Возможно, да. Не знаю. Знаю только, что не хочу жить каждый день в страхе. Хочу иметь крышу над головой, красивую одежду, вдоволь пищи и тепла. Хочу быть счастливой и благополучной. Но больше всего я хочу быть с тобой. И я этого достойна. Я это заслужила.
      Беатрис вытерла рукой слезы, но они тут же снова покатились по ее щекам. Девлен обхватил девушку за талию и притянул к себе.
      – На самом деле ты достойна неизмеримо большего, но, боюсь, я просто не отпущу тебя. Тебе придется сказать мне «да».
      Беатрис посмотрела на Девлена. Ее глаза сияли радостью, изумлением и восторгом. Разве могла она подумать год назад, что когда-нибудь будет так счастлива?
      – Наверное, ты и прежде в кого-то влюблялся?
      Она уже задавала этот вопрос Девлену, но так и не получила тогда ответ.
      – Нет. Это чувство чертовски похоже на болезнь, Беатрис. Меня мучает тупая, тянущая боль вот здесь. – Он взял ее руку и прижал к своему сердцу. – Ты единственная, кто может меня исцелить.
      – Эта болезнь заразна, Девлен.
      – Мне бы хотелось надеяться.
      – Я люблю тебя.
      – Знаю, милая.
      – И ты меня любишь.
      – Всем сердцем. И еще разумом, если от него хоть что-нибудь осталось, – усмехнулся Девлен, обнимая Беатрис.
      Они поцеловались во тьме на извилистой горной дороге, ведущей к величественной черной громаде Крэннок-Касла. Радостные и взволнованные, они наконец-то оторвались друг от друга, подняв головы к ночному небу. А снег все падал и падал на их улыбающиеся лица, словно Небеса посылали влюбленным свое благословение.
      – Да, Беатрис?
      – О да, Девлен!
      Они весело рассмеялись и направились к карете, взявшись за руки.