– Пусть это послужит вам уроком, Роберт. Женщины временами искажают правду. Говорить недомолвками также грешно, как и лгать.
– Вы наставляете Роберта в добродетели, мистер Гордон?
– Нет, просто рассказываю ему о женщинах. Эта разновидность человеческого рода не отличается искренностью и открытостью.
Беатрис встала и посмотрела в лицо Девлену.
– В прошлом какая-то женщина жестоко ранила вас?
Брови Девлена удивленно изогнулись, потянув за собой вверх уголки рта.
– Насколько я помню, нет.
– Вам не приходилось страдать от неразделенной любви?
– Определенно нет.
– Вас никогда не бросали у алтаря?
– Поскольку я никогда не просил ничьей руки, это было бы попросту невозможно.
– Может быть, какая-то женщина что-то у вас украла?
– Разве что мое время.
– А ваше доброе имя? Возможно, женщина обесчестила вас?
– Обычно подобное случается с женщинами, не правда ли, мисс Синклер?
– Тогда откуда ваша неприязнь к женщинам? Прежде чем вы продолжите читать наставления Роберту, неплохо было бы вспомнить, что отнюдь не женщина вероломно предала Христа, поцелуем указав на него стражникам.
– Вот вам и другой урок, Роберт, – произнес Девлен, не отрывая глаз от лица Беатрис. – Не стоит обмениваться колкостями с умной и красивой женщиной. Вы только даром время потеряете. Как только вам захочется что-нибудь возразить ей в ответ, подумайте о том, как соблазнительно выглядит она при свечах. Или в рассветных лучах солнца.
– А если вам хочется узнать больше о той разновидности человеческого рода, к которой принадлежите вы, Роберт, то имейте в виду, что временами мужчинами правят самые низменные инстинкты, а отнюдь не возвышенные побуждения.
Мужчинам случается следовать голосу рассудка, но гораздо чаще ими повелевает зов плоти.
– Так сказала бы женщина, которая охотно пользуется своей способностью пробуждать самые низменные инстинкты. – Улыбка Девлена скорее напоминала волчий оскал.
Разговор принял опасное направление. Вряд ли стоило его продолжать, тем более что Роберт с растущим интересом разглядывал кузена и гувернантку, получая несомненное удовольствие от их словесной дуэли.
Беатрис медленно разгладила ладонями юбку, раздумывая о том, как бы поскорее сбежать и укрыться у себя в комнате. В этот миг Девлен Гордон неожиданно подошел и встал рядом.
Выглядел он великолепно в элегантном темно-синем сюртуке и брюках, но в уголках его глаз затаились морщинки. Так бывает, когда человек проводит много времени на открытом воздухе или часто улыбается. Ровные зубы сверкали белизной, а шея… Беатрис резко одернула себя: «С какой стати я вдруг стала обращать внимание на мужские шеи?»
Даже его шея – вернее, та ее часть над галстуком, которую можно было разглядеть, – казалась верхом совершенства. Все в нем вызывало восхищение: широкие плечи, узкая талия, длинные ноги, такие мускулистые, что даже под тканью брюк угадывались бугры мышц. И разве справедливо, что у мужчины такой соблазнительный зад?
Этот вопрос они никогда не обсуждали с Салли. Оказывается, мужчина может выглядеть привлекательно не только спереди, но и сзади.
Чем дольше она находилась в одной комнате с Девленом, тем больше росла ее тревога. Весь день она неотступно думала о нем, таком красивом, прекрасно одетом и обворожительном. Да, она понимала, что ей предстоит бессонная ночь.
Возможно, Роберт согласится составить ей вечером компанию? Они могли бы скоротать время за играми. Тогда ей не пришлось бы проводить мучительно долгие часы в томлении и мечтах о Девлене Гордоне.
«Прикоснись ко мне».
Желание терзало ее так сильно, что Беатрис едва не произнесла эти слова вслух. Она с трудом сдерживалась, чтобы не выдать себя, но судорожно сжатые руки, опущенные плечи и взгляд, прикованный к рисунку ковра под ногами, безжалостно изобличали ее.
Чтобы выйти из комнаты, ей пришлось бы пройти мимо Девлена. Но приближаться к нему было так же опасно, как дразнить языки пламени, касаясь горящих углей краем нижней юбки.
Раньше Беатрис никогда не испытывала страстного желания прикоснуться к кому-то или почувствовать чье-то прикосновение. А теперь…
«О пожалуйста, прикоснись ко мне».
А если бы он подарил ей поцелуй? Неужели она просит о невозможном? Всего один поцелуй. Этого достаточно, чтобы чувствовать себя счастливой до следующей встречи. Или следующего приступа одиночества.
«Какой опасный человек этот Девлен Гордон».
– Вы покидаете нас?
– Да. Мне нужно подготовить план занятий на завтра! Должна признаться, – Беатрис ласково улыбнулась Роберту, – я не ожидала, что мой ученик обладает такими обширными познаниями в разных областях. Придется изменить заранее намеченный план и перестроить наши уроки.
– Пожалуй. И это займет у вас так много времени, что вам непременно нужно покинуть нас прямо сейчас?
– А вы подозреваете, что у меня могут быть и иные мотивы, мистер Гордон?
– Похоже, каждый раз, когда мы с вами встречаемся, вы стремитесь поскорее сбежать. Неужели я вас чем-нибудь обидел? – Девлен хитрил. Он отлично знал, что дело вовсе не в этом. – Могу я присоединиться к вам завтра в классной комнате?
– Пожалуйста, не нужно, – поспешно выпалила Беатрис, с ужасом понимая, что ее слова прозвучали неоправданно грубо. – Я бы предпочла, чтобы вы не приходили, – объяснила она, стараясь сгладить неловкость. – Это может помешать нашим занятиям. Мальчик должен сосредоточиться на обучении. – Она улыбнулась, радуясь, что сумела найти правдоподобное объяснение.
– Когда я снова увижу вас?
– А разве это так необходимо?
– Может, я обеспокоен тем, как учится мой кузен.
– Нет.
– Нет?
– Вряд ли это будет разумно.
– Я не люблю, когда мне указывают, что разумно, а что нет, мисс Синклер. Познакомившись со мной поближе, вы поймете, что я расцениваю это как вызов. А я не из тех мужчин, что пасуют перед трудностями. Я не привык отступать.
– И я не из тех женщин, что склоняются перед трудностями, мистер Гордон. Но вы напрасно видите в моих словах вызов. Примите их как просьбу.
– Не могу.
Беатрис подняла голову и посмотрела Девлену в глаза.
– Я проделал такой долгий путь. Какая жалость, что путешествие оказалось напрасным.
Притихший Роберт с интересом прислушивался к разговору. Беатрис кольнуло чувство вины. Нужно было подумать хотя бы о ребенке. Она прошла мимо Девлена и выскользнула в коридор. К несчастью, Девлен последовал за ней.
– Когда вы вернетесь в Эдинбург?
– Пока у меня нет планов. Не знаю, сколько пробуду здесь. Все зависит исключительно от моей прихоти.
– Но в Эдинбурге вас наверняка ждут важные дела.
– А разве здесь у меня нет дел? Думаю, вы ошибаетесь, мисс Синклер. Мне есть чем заняться в Крэннок-Касле.
– У вас есть любовница?
Девлен улыбнулся, словно грубость Беатрис его очаровала.
– Да. Ее зовут Фелисия. Прелестная женщина, весьма талантливая во многих отношениях.
– Так возвращайтесь к Фелисии. Она наверняка тоскует без вас.
– А вы нет?
– А я нет, мистер Гордон.
– Думаю, вы лжете, мисс Синклер. А гувернантка должна служить образцом добродетели для своих учеников. Вы не согласны? Только так она может воспитать их в благочестии. Как же вы научите Роберта быть правдивым, если сами лжете?
– Мне нужно идти, – пролепетала Беатрис, чувствуя, как дрожит ее голос. Она ненавидела себя за это. Не потому, что стыдилась своей растерянности, а потому, что каждый раз в присутствии Девлена все больше подпадала под действие его чар. И он знал об этом. Конечно же, знал! – Мне нужно идти, – повторила Беатрис и попыталась проскользнуть мимо, но на этот раз Девлен легко коснулся кончиками пальцев ее руки.
Беатрис на мгновение замерла, их взгляды встретились. Медленно Девлен отвел руку.
– Не стану вас задерживать, мисс Синклер. Доброй ночи и приятных снов.
Но выражение лица Девлена совершенно не соответствовало его любезным словам. Он смотрел на гувернантку так, будто желал ей бессонницы и ночных кошмаров.
«Вполне возможно, что его невысказанное пожелание сбудется», – решила про себя Беатрис, но предпочла утаить свои мысли.
– Ты как будто разочарован, что твоя маленькая гувернантка не вышла к ужину, – язвительно заметила Ровена, стоя в дверях комнаты Камерона. К ее удивлению, Камерон сам ответил на стук, а Гастон так и не показался.
А вдруг это знак, что муж наконец смягчился и хочет сделать шаг к примирению? Может быть, ему одиноко?
Камерон направил кресло в другой конец комнаты, и Ровена закрыла за собой дверь.
– Наоборот, дорогая жена. Вот мой сын действительно выглядел огорченным. Ты не заметила? Если я и проявляю интерес к мисс Синклер, то исключительно потому, что меня волнует благополучие Роберта.
– Пожалуй, это единственное, что тебя волнует.
Камерон ничего не ответил. Насмешливо подняв брови, он смерил Ровену оценивающим взглядом. За полгода неподвижности Камерон не утратил былой привлекательности. Возможно, если бы он подурнел, Ровена не испытывала бы этого иссушающего неутоленного желания и страдала бы меньше.
– Должна признать, твоя мисс Синклер прелестна, но не совсем в твоем вкусе. Не тот тип. Я всегда думала, что тебе нравятся яркие, ослепительные женщины.
– Такие, как ты, Ровена?
Она улыбнулась:
– Как я, дорогой Камерон. Хотя в последнее время ты ничем не показываешь, что тебе по-прежнему нравится моя внешность. Странно. Я думала, ты лишился ног, а не того, что между ними.
Неожиданная резкость жены заставила Камерона вздрогнуть. Никогда прежде она не позволяла себе словесных нападок или оскорблений. Ровена уже не раз пыталась соблазнить мужа, говорила намеками о своем одиночестве, а когда исчерпала все уловки, отправилась в Лондон. Там она наконец поняла, что единственный способ разрушить возведенную Камероном крепость – прямая и открытая атака.
Миссис Гордон не собиралась позволять кому бы то ни было отнять у нее хотя бы крупицу внимания мужа, а уж тем более какой-то жалкой Беатрис Синклер.
– А она боится тебя, ты заметил? Может, потому что ты в кресле… или же ты ей просто не нравишься.
– Почему ты так решила?
– Она всячески избегает тебя, разве не так?
– Меня совершенно не волнует, что испытывает ко мне мисс Синклер.
– Возможно, мне следовало просветить ее, что ты был куда добрее, когда мог ходить. Ты очень изменился, Камерон. Стал угрюмым, озлобленным и вечно недовольным.
– К чему это долгое перечисление моих грехов, Ровена?
– Тебе же всегда нравились мои шутки, Камерон. Помню, ты как-то сказал, что ценишь меня за ум и тонкость. Возможно, теперь ты оценишь мою тупость или грубость.
Она решительно шагнула к мужу, но неожиданно передумала, подошла к двери и заперла ее.
На губах Камерона мелькнула легкая усмешка, и Ровена вспыхнула от гнева. Ей хотелось наказать мужа за бессердечие и холодность, за все те бессонные ночи, что она провела по его милости в своей одинокой постели, сгорая от желания, отчаянно надеясь, что он хотя бы прикоснется к ней. Но Ровена понимала: сейчас не время сводить счеты.
Она придвинула стул, села рядом с мужем и слегка распахнула капот. Тонкая ткань едва прикрывала обнаженное тело. От холода ее соски затвердели и отчетливо обозначились под тонкой материей, придавая Ровене соблазнительный вид охваченной желанием женщины.
Камерону ни к чему было знать, что в этот миг ее сердце сжималось от страха. Больше всего Ровена боялась, что муж отвергнет ее. Решившись пойти ва-банк, она взяла Камерона за руку и положила его ладонь себе на грудь.
– Помнишь, как ты любил ласкать мою грудь, Камерон? Сжимать губами соски, играть с ними. И мне это нравилось. – Камерон попытался вырвать руку, нерешимость Ровены оказалось сильнее его досады. Стиснув пальцы мужа, она принялась медленно ласкать себя его рукой. – Помнишь, как сплетались наши тела, Камерон? Как мы наслаждались друг другом до изнеможения? – Ровена положила руку ему между ног. – Ты хочешь меня? Чем же ты занимаешься по ночам? Стараешься подавить желание? Или думаешь о своей мисс Синклер и сам себя ублажаешь?
– В некоторых отношениях я мало чем отличаюсь от животного, – проговорил Камерон, высвобождая руку. – Одного вида хорошенькой женщины – любой хорошенькой женщины – бывает достаточно, чтобы вызвать у меня желание.
Ровена в ужасе отпрянула.
– За что ты так ненавидишь меня?
– Вы лучше меня знаете ответ, мадам.
– Но мы всего пять лет как женаты, Камерон. Пять лет. И я должна теперь прожить остаток своих дней в одиночестве?
– Возвращайся в Лондон, Ровена. Найди себе любовника. – Камерон развернул кресло, подкатил его к дверям, открыл засов и широко распахнул дверь. – Или заплати какому-нибудь лакею, чтобы он обслуживал тебя в постели. Мне все равно. Только не приходи сюда больше.
Ровена встала, запахнула капот и приняла равнодушную позу, хотя это стоило ей неимоверных усилий.
Камерон отвернулся и не сказал ни слова, когда она покидала комнату.
Глава 20
Как ни странно, Беатрис спала хорошо и проснулась лишь на рассвете. Утро в Крэннок-Касле совсем не походило на череду серых одиноких рассветов дома, где последние три месяца Беатрис просыпалась голодная и с мучительной головной болью.
Беатрис с удовольствием съела бы вчерашнее печенье с корицей, но вряд ли Роберт оставил ей хотя бы кусочек. Ничего, она найдет себе что-нибудь поесть.
Одевалась она не более пятнадцати минут, а вот на строгое самовнушение потратила целых полчаса.
«Ты не будешь флиртовать с Девленом Гордоном. Не станешь даже смотреть в его сторону. Ты не должна мечтать о несбыточном. Не смей и думать о нем. Хватит с тебя приключений в Крэннок-Касле».
Можно было бы еще добавить что-нибудь в пользу тихой, безмятежной и монотонной жизни, но в этой жизни не было места таким людям, как Девлен Гордон, неотразимым и опасным.
Беатрис тяжело вздохнула. Пришлось потратить еще немного времени, чтобы аккуратно уложить волосы. Одежда выглядела вполне пристойной для гувернантки. Беатрис умылась и долго смотрела на себя в зеркало, дожидаясь, пока пылающее лицо побледнеет. Ее глаза блестели слишком ярко, но с этим, пожалуй, ничего нельзя было поделать. Она попыталась привести в порядок разбегающиеся мысли, но и это ей не удавалось.
Час спустя Беатрис вышла в коридор и направилась к комнате своего воспитанника.
До завтрака оставалось достаточно времени, чтобы совершить небольшую прогулку. Перед долгим сидением в классной комнате полезно немного пройтись. Когда же Беатрис заговорила об этом с Робертом, тот сразу сделал удивленные глаза.
– Вы уверены, что это безопасно, мисс Синклер?
Беатрис совершенно забыла о выстрелах в лесу. Разве хорошая гувернантка смогла бы забыть о таком ужасном происшествии?
– Мы будем гулять поблизости от замка, – виновато возразила она. – Нам необходим свежий воздух. Сегодня довольно холодно, но день обещает быть хорошим.
На самом деле хмурое зимнее небо было затянуто тучами, и в воздухе уже кружились первые снежинки, но Беатрис твердо настроилась на прогулку, словно стоял солнечный летний день.
Она закутала Роберта в теплый плащ, а сама надела новую темно-синюю накидку. Когда они вышли из замка, Беатрис повернулась к мальчику.
– Вы собираетесь рассказать кузену о случае в лесу?
Юный герцог смотрел прямо перед собой, и Беатрис засомневалась, что он удостоит ее ответом. После долгого молчания Роберт вздохнул.
– Вы думаете, следует?
Они медленно направились по дорожке вдоль фасада. Беатрис не ожидала, что мальчик захочет узнать ее мнение. Она нерешительно замялась и осторожно спросила:
– А по-вашему, не следует?
Внезапно Роберт остановился. Его лицо застыло, глаза расширились. Беатрис заметила, что мальчик дрожит.
– Роберт, что случилось?
– Смотрите, мисс Синклер, птицы!
Она проследила за его взглядом и невольно шагнула вперед, потрясенная ужасным зрелищем. На земле лежало не меньше дюжины мертвых птиц. Рядом с их неподвижными серыми тушками валялись замерзшие куски хлеба.
– Пойдите и приведите сюда Девлена, – распорядилась Беатрис, стараясь держаться как можно спокойнее.
Не задавая лишних вопросов, Роберт бросился выполнять ее поручение.
Беатрис спрятала руки под накидку и попыталась унять дрожь. Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы побороть приступ паники и принять невозмутимый вид. Она крепко сжала кулаки и оглядела мертвых птиц. Окно классной комнаты располагалось как раз над ними. Беатрис запрокинула голову и посмотрела вверх, на окно, откуда вчера Роберт с упоением бросал птицам хлеб. Ей захотелось пронзительно закричать и бежать из Крэннок-Касла как можно дальше. Но разве этим чего-то добьешься? Беатрис старалась сохранить спокойствие, и все же ее охватил леденящий ужас. Кто-то пытался отравить Роберта, а совсем недавно в мальчика стреляли. Тогда она легко нашла этому объяснение, списав все на нелепую случайность, а теперь… мертвые птицы. Что может быть страшнее? Пищу герцога отравили. И это сделал кто-то из обитателей замка. Тот, кто желал мальчику смерти. Но кто?
Неужели Камерон Гордон настолько уязвлен, что герцогский титул унаследовал вместо него семилетний ребенок, что пожелал смерти племяннику? По спине Беатрис пробежал холодок. А ведь она тоже могла съесть вчера ломоть хлеба.
Если бы яд не предназначался мальчику, Беатрис, наверное, заявила бы о своем уходе. Пусть в деревне ее ожидали лишь нищета, бесчестье, а возможно, и голод, но там никто не пытался ее убить.
Беатрис услышала звук торопливых шагов и почувствовала, как липкий, удушливый страх понемногу отступает. Обернувшись, она увидела Девлена и Роберта. Они одновременно вышли на поляну.
Девлен, не сказав Беатрис ни слова приветствия или ободрения, окинул взглядом мертвых птиц, посмотрел на окно и наклонился, чтобы разглядеть остатки хлеба.
– Я отравил их, Девлен? – тихо спросил Роберт.
Мальчик держался с привычной напускной храбростью, но слабый голос выдавал его смятение. Роберт был умным ребенком. Возможно, даже слишком умным, Беатрис отчаянно хотелось утешить его, смягчить боль, развеять страх, но она никогда не умела лгать. Не в ее силах было защитить его и уберечь от жестокой правды. И все же она порывисто обняла мальчика и, прижав к себе, ласково заговорила с ним, как могла бы говорить мать, будь она жива.
– Все хорошо, все хорошо, – повторяла она бессмысленные слова.
На самом деле Беатрис вовсе не чувствовала уверенности, что все будет хорошо. Но Роберт не спорил. Он лишь обеими руками обхватил ее за талию и уткнулся лицом в живот. Даже сквозь толстую шерстяную ткань плаща чувствовалось, как он дрожит. Беатрис охватил гнев, в глазах полыхнула ярость.
– Это подло! – взволнованно выдохнула она. – Не знаю, зачем кто-то сделал такое, но это настоящая подлость. – Беатрис наклонилась к мальчику. – Скажите ему, Роберт.
Герцог посмотрел на нее и перевел взгляд на Девлена.
– Он будет взбешен.
– Не думаю.
– Почему вы говорите обо мне так, будто меня здесь нет? – нахмурился Девлен. – И отчего это я должен рассердиться, Роберт?
– Он не рассердится, Роберт. Я обещаю, – добавила Беатрис, глядя на Девлена.
Тот молча кивнул.
Роберт рассказал кузену о выстрелах в лесу. Пока мальчик говорил, Девлен все больше мрачнел. Хмурый и напряженный, он неподвижно застыл, словно отлитая из железа фигура.
– Идите и соберите вещи, – приказал он девушке.
Беатрис крепче прижала к себе Роберта.
– У вас нет права меня уволить. И я никуда не уйду.
– Ваша преданность весьма похвальна, – заметил Девлен, невольно повторяя слова отца. – Однако я вовсе не собирался дать вам расчет. Уложите также и вещи Роберта. Вы поедете со мной в Эдинбург.
Роберту грозила опасность, но и над его гувернанткой нависла угроза. Нет, Девлен отнюдь не желал ей смерти, но Беатрис вдруг поняла: поехать в Эдинбург – значит, пойти на огромный риск.
– Так вы едете? – негромко спросил он мягким, вкрадчивым тоном, таившим в себе особую опасность.
У Беатрис не оставалось выбора, и все же она еще могла изменить решение.
– Да, – кивнула она, сдаваясь на милость победителя. Девлен повернулся к своему кузену.
– Вы поедете в Эдинбург, Роберт?
Мальчик выпустил из рук юбку гувернантки, отступил на шаг и кивнул. Его глаза покраснели, а на щеках все еще блестели слезы. Беатрис ласково пригладила его вихры и прижала ладонь к горячей щеке маленького герцога. Ее переполняли нежность и сочувствие.
– Тогда мы пойдем укладывать вещи, – предложила она. – Давайте устроим игру. Кто первый успеет собраться?
– Вы, мисс Синклер. У меня гораздо больше вещей. Я должен взять с собой всех моих солдатиков.
– Не слишком увлекайтесь, Роберт, – усмехнулся Девлен. – Пожалейте моих лошадей.
Беатрис заставила себя улыбнуться в ответ и взяла мальчика за руку. В своей взрослой жизни ей иногда приходилось изображать чувства, не испытывая их. Напускать на себя веселый или заинтересованный вид и замечать, как постепенно проходит печаль или просыпается интерес. Но сейчас Беатрис приходилось тщательно скрывать свои подлинные чувства, и к этому она не привыкла.
– Меня одолевает искушение посадить вас в карету прямо сейчас, не давая времени на сборы. Когда вы будете готовы?
– Через четверть часа, – ответила Беатрис, сократив вдвое необходимое время. Ей хотелось как можно скорее покинуть Крэннок-Каел. Если для этого придется в спешке собирать саквояж, а вещи помнутся, так тому и быть.
– Тогда поспешите, – кивнул Девлен. – Я прикажу, чтобы подали мой экипаж.
Подойдя вслед за Робертом к дверям замка, Беатрис поняла, что с легкостью могла бы бросить вещи у себя в комнате и уехать без них. Она больше не чувствовала себя здесь в безопасности. В Крэннок-Касле поселилось зло. Казалось, им пропитался сам воздух. Даже кирпичные стены здесь источали яд.
Внезапно Беатрис мучительно захотелось повернуть время вспять и перенестись в прежнюю жизнь, счастливую, хотя и не совсем безмятежную, когда были живы родители. Тогда ничто не предвещало близкой беды.
Она так жаждала перемен. Ждала, чтобы хоть что-то произошло. Господь всемогущий, так и случилось, но разве об этом она просила? А если Всевышний понял ее слишком буквально? Может, ей следовало более тщательно подбирать слова в своих молитвах?
Как бы она хотела все исправить. Ей ведь нужно лишь одно: спокойно просыпаться по утрам и проводить дни в мире и довольстве. Жить с легким сердцем и радоваться каждому прожитому дню.
– Все будет хорошо, мисс Синклер?
– Конечно, – решительно подтвердила Беатрис. Ее голос звучал твердо и уверенно, а Роберту ни к чему было знать о ее страхах и сомнениях.
Меньше чем через полчаса они уже покидали Крэннок-Касл. Герцог и гувернантка медленно подошли к экипажу. Беатрис все ждала, что их окликнут, но Камерон Гордон так и не потребовал, чтобы беглецы вернулись. Похоже, никто не догадывался об их отъезде.
Беатрис открыла дверцу кареты и откинула подножку, помогая Роберту забраться в экипаж, потом поднялась сама, села рядом с мальчиком и взяла его за руку. День выдался холодным. В воздухе носились хлопья снега, но кто-то позаботился поставить на пол кареты маленькую медную жаровню и горящие угли давали приятное тепло.
– Мне кажется, кто-то хочет меня убить, мисс Синклер.
– Не говорите глупостей, – строго проговорила Беатрис и нахмурилась. – В лесу стрелял неумелый охотник, а бедные птицы под окном классной комнаты просто замерзли насмерть. На дворе довольно холодно. – Ее слова не убедили Роберта. В конце концов, Беатрис сдалась. Мальчик был слишком умен, чтобы обходиться с ним как с несмышленым ребенком. – Я не знаю, что случилось, Роберт, но мне это не нравится. – Герцог кивнул, словно благодарил ее за откровенность. Беатрис подняла шторку на окне. – Похоже, скоро пойдет снег. Возможно, по дороге в Эдинбург нас застанет пурга. – Мальчик равнодушно уставился в окно, и у Беатрис сжалось сердце от жалости. Уж лучше бы он вел себя как надутый маленький сноб и держался с прежним аристократическим презрением, чем это немое безразличие ко всему. – Вы любите снег, Роберт? – спросила она, желая отвлечь воспитанника от мрачных мыслей. Юный герцог пожал плечами, но не ответил. – А я очень люблю снег, – бодро продолжила Беатрис, вдруг понимая, что ведет себя в точности как одна женщина из их деревни. Бедняжка беспрестанно молола языком, не умолкая ни на минуту; болтала обо всем, что только приходило ей в голову. – По-моему, он очень красив, особенно на ветвях деревьев. А ночью, когда идет снег, становится так же светло, как при полной луне.
Внезапная догадка заставила Беатрис похолодеть от ужаса. Неужели кто-то пытался убить мальчика, пока он спал? Так вот почему Роберт мучился бессонницей и жаловался на ночные кошмары! «Мне кажется, кто-то приходит ко мне в комнату по ночам». О Господи!
– Думаю, я никогда не видел снега ночью, мисс Синклер, – с неожиданным интересом заметил Роберт.
– Тогда нам нужно это обязательно исправить, правда?
– Мой отец говорил, что люди не в силах исправить природу. Если бы мы могли вызывать дождь, когда нам это нужно, то все крестьяне стали бы богачами.
– Уверена, мне бы понравился ваш отец. – Похоже, одиннадцатый герцог Брикин не только обладал обширными познаниями, но и отличался благородством. К тому же искренне любил своего сына.
Дверца кареты открылась, и в экипаж взобрался Девлен. В карете тут же стало тесно. Усаживаясь на подушки, он случайно задел Беатрис. По коже ее поползли мурашки, а тонкие золотистые волоски на руках встали дыбом.
Беатрис тихонько отодвинулась. Близость Девлена доставляла ей ни с чем не сравнимое удовольствие, но делала ее необыкновенно уязвимой.
Рядом с ним Беатрис чувствовала себя слабой женщиной, нуждающейся в сильном мужчине. Ей хотелось, чтобы он обнял ее, прижал к себе, утешил и защитил. Никогда прежде ей не приходили в голову подобные мысли.
Девлен подал знак кучеру, и карета тронулась. По счастью, внимание Девлена отвлекли ландшафт за окном и падающий снег.
– Вы по-прежнему держите пистолеты в карете? – неожиданно спросил Роберт.
Девлен усмехнулся:
– Да. Они всегда у меня под рукой.
– Если вдруг нападут разбойники, – пояснил Роберт, – Девлен иногда возит с собой много золота.
– В самом деле?
– Мне нужны пистолеты, чтобы защищаться. – Девлен протянул руку и надавил на стенку кареты. Раздался щелчок, и из стены выдвинулся прямоугольный ящичек с двумя сверкающими пистолетами. – Терпеть не могу, когда меня застают врасплох.
– Вам когда-нибудь приходилось пускать их в ход?
– Только однажды.
– Надеюсь, на этот раз мы обойдемся без стрельбы?
– Я твердо намерен защищать все, что мне дорого.
А что ему дорого? Или кто? Конечно, его кузен. А она, Беатрис? Деревенская девушка, с которой он привык обмениваться колкостями и которая так много знала благодаря книгам, но совершенно не имела жизненного опыта. Дорожит ли он ею хоть немного? Девлен что-то сказал Роберту, и тот улыбнулся в ответ. Эти двое держались как старые друзья, почти как братья, охотно доверяющие друг другу свои тайны.
Беатрис с облегчением заметила, что экипаж спускается с горы медленно и осторожно. В спешке не было нужды, хотя девушке и хотелось побыстрее оказаться как можно дальше от Крэннок-Касла.
Роберт зевнул. Он выглядел уставшим.
– Вы плохо спали прошлой ночью, – сочувственно сказала Беатрис. Мальчик молча кивнул. Беатрис прикрыла его пледом. – Вы можете вытянуть ноги вдоль сиденья и прилечь, – предложила она.
– Это неприлично, – возразил он как истинный герцог.
Беатрис улыбнулась. Видя, что ее воспитанник колеблется между старомодной учтивостью и привычным высокомерием, она приглашающим жестом похлопала по обивке рядом с собой, и мальчик наконец согласился подобрать под себя ноги и улечься. Он свернул одно одеяло наподобие подушки и укрылся другим, так что снаружи остался торчать лишь кончик носа. Через минуту герцог уже крепко спал.
Беатрис уютно устроилась в уголке кареты, укрывшись краем одеяла. Жаровня приятно согревала ей ноги, карета катилась все дальше от замка, и грозившая Роберту опасность уже не казалась столь нереальной.
Снегопад усиливался. Беатрис притворилась, что с интересом смотрит в окно, но на самом деле украдкой разглядывала Девлена.
Его выразительное лицо так и притягивало взгляд. Интересно, она одна ощущала на себе чары Девлена Гордона или он действовал так на всех женщин в своем окружении? Наверное, стоит ему войти в переполненный бальный зал, как все до единой женщины оборачиваются и провожают его взглядами. Любопытно, испытывают ли они смущение?
Девлен внезапно посмотрел на нее, словно сумел прочитать мысли гувернантки. Он явно угадал ее смятение и любопытство. Уголки его губ дрогнули в усмешке. Похоже, оценивающие взгляды Беатрис не остались незамеченными.
– О чем вы думаете, мисс Синклер?
– Думала, что вы умеете очаровывать женщин, – честно призналась она без малейших колебаний.
Девлен на мгновение смешался, и Беатрис решила про себя впредь всегда откровенно высказывать ему свои мысли. Этот маневр позволит ей сравнять счет. Девлен явно не привык поддерживать разговор с теми, кто всегда говорит то, что думает, а она чувствовала себя так же неуверенно, когда слышала заведомую ложь.
– Я не испытываю недостатка в женском обществе, если вас это интересует.
– Откровенно говоря, нет. Вы ведь уже говорили о Фелисии. Вы любите хвастаться своими победами, мистер Гордон? Или просто хотите сообщить мне, сколько у вас женщин?
– Вы очень скованны, мисс Синклер.
– Разве?
– Я еще никогда не видел такой сдержанной женщины, как вы.
– А в ваших глазах это такой же великий грех, как и привычка говорить правду?
