Глава 21

Перегнувшись через перила корабля, Изабел с интересом наблюдала за бурной, нескончаемой деятельностью лондонской верфи. «Стойкий» занял свое место в доке, и теперь по трапу в трюм загружалось все необходимое для того, чтобы они ни в чем не нуждались во время долгой зимы в Гилмуре. Вопрос о том, чтобы обращаться за помощью к ее родителям, даже не обсуждался. Причиной тому была, во-первых, независимость Аласдера, а во-вторых, его нелюбовь к ее отцу.

Прошло две недели с тех пор, как их поженили во второй раз. Почти все это время ушло на подготовку к предстоящему плаванию, а также на то, чтобы уладить дела, связанные с титулом Аласдера.

Немало часов было посвящено и планам восстановления Гилмура.

Аласдер то и дело доставал миниатюрную модель замка и детально ее изучал. Им обоим было интересно, как выглядел замок до того, как его разрушили англичане.

Однако ночи принадлежали только им двоим. Изабел поняла, что страсть – это как сахар, вкус которого чувствуешь на языке. Тебе он очень нравится и хочется еще и еще.

Единственным грустным моментом было то, что им придется покинуть Патрицию.

– Не беспокойтесь обо мне, мои дорогие, – еле слышно сказала она, когда Изабел и Аласдер пришли к ней попрощаться.

Она полулежала в кресле в своей спальне, прикрыв плечи кружевной шалью, и выглядела такой хрупкой, что у Изабел защемило сердце. Казалось, графиня собралась с силами только для того, чтобы встретить Аласдера, а теперь, выполнив свой долг, она угасала.

– Спасибо, что выполнил самое заветное желание старой женщины, – сказала она, обняв ладонями лицо Аласдера. Потом обняла Изабел, и у обеих женщин на глаза навернулись слезы. Но Патриция взяла себя в руки и улыбнулась: – Счастье – это привычка. Постарайся ее приобрести. – Даже сейчас Патриция не удержалась от того, чтобы дать совет.

Аласдер зафрахтовал торговое судно, которое должно было сопровождать их в Гилмур. Рядом с его кораблем «Молли Браун» была похожа на неуклюжую коричневую утку, но, проигрывая в скорости, она могла вместить гораздо больше грузов.

Сейчас торговое судно начинало походить на ковчег. Изабел, наблюдавшая за погрузкой, видела, как оно заполняется коровами, овцами, курами и другой живностью из Брэндидж-Холла. Часть зерна и провизию, не поместившуюся в трюме «Молли Браун», погрузили в трюм «Стойкого».

На «Стойком», по просьбе Аласдера, собралась вся команда. Матросы стояли шеренгой и внимательно слушали, что им говорит их капитан.

– Однажды мой отец, стоя на палубе корабля, обратился к мужчинам и женщинам Гилмура. Он предложил им независимость, но ценой лишений. Вы все потомки тех мужчин и женщин, так же как я. Выбор, который сейчас предлагаю вам я, другой, возможно, он более трудный. У нас у всех есть два дома. Один – где мы выросли, другой – дом наших предков. Я возвращаюсь в Шотландию, чтобы там поселиться.

Слова Аласдера были встречены молчанием. Первым заговорил Дэниел.

– Вы собираетесь там жить, капитан? – спросил первый помощник, видимо, не поверив своим ушам.

– Да.

Аласдер внимательно оглядел свою команду. Лица матросов выражали беспокойство, раздражение, даже недоумение. Макреи не были запуганы или покорены, как кое-кто в Шотландии и почти все – в Фернли. Лидером этих гордых людей, подумала Изабел, может быть только такой человек, как Аласдер, которого уважали и которым восхищались.

– Я намерен восстановить Гилмур, – сказал Аласдер.

Он стоял, немного раздвинув ноги и заложив руки за спину. Изабел часто видела эту позу, особенно когда он командовал своими людьми. Или когда его захлестывали эмоции.

– Если среди вас найдутся те, кто не захочет поселиться в Гилмуре, я оплачу вам дорогу домой. Вы сможете добраться до Новой Шотландии на «Молли Браун».

– Значит ли это, что Макреи возвращаются в Шотландию? – спросил чей-то голос. Изабел не узнала говорящего, но судя по тому, как все оживились, он выразил то, что интересовало всю команду.

– Да, все, кто пожелает. Если вы хотите привезти своих жен и детей, Гилмур будет рад принять всех.

Все вдруг заговорили разом. Потом они стали по очереди подходить к Аласдеру. Каждому он пожимал руку и, узнав об их решении, либо понимающе кивал, либо улыбался.

Изабел удивило, как быстро эти люди принимали решение. Она была уверена, что большинство захотят остаться в Новой Шотландии. Сколько же их вернется в Гилмур в поддержку Аласдера?

Аласдер обернулся, посмотрел на нее, и его взгляд потеплел. Он кивнул и, видимо, хотел что-то сказать, но его окликнули, и он лишь улыбнулся.

Изабел прошла вдоль перил, стараясь не мешать матросам, которые готовили «Стойкого» к отплытию. Она не стала уходить в каюту, а прошла на корму, в свой уголок, откуда можно было наблюдать за тем, что происходит в порту и где она могла подождать Аласдера.

К удивлению Изабел, ее стол был прибран. Мрамор был прикрыт куском промасленной парусины, инструменты аккуратно сложены в кожаный футляр. Она сразу поняла, чья это работа. Аласдер постоянно проявлял к ней внимание в мелочах – приносил, например, утром чай или оставлял на подушке свежесрезанный цветок. Он все еще настаивал на том, чтобы каждый день осматривать ее ушибы. Впрочем, эта его добровольная обязанность, как правило, затем приводила к более приятном занятию.

Изабел села за стол и откинула парусину.

Неожиданно что-то мягкое коснулось ее ноги. Она посмотрела под стол и увидела корабельную кошку, которая, взглянув на Изабел, громко замурлыкала.

– Генриетта довольна, – произнес голос за спиной Изабел. Она обернулась и увидела Дэниела с тюком на плече. – Она сегодня с утра в игривом настроении, а это знак того, что плавание будет удачным.

Изабел улыбнулась. Еще ни разу она не слышала от первого помощника такого количества слов.

– Я хотел попрощаться с вами, хозяйка. Я пока остаюсь, так как мне поручено найти и привезти каменщиков и строительный раствор. А еще я должен отыскать какую-то рисовую муку, – добавил он, недоуменно пожимая плечами.

– Рисовую муку?

– Да. Оказывается, есть такой старинный китайский трюк. Если добавлять этот рис в раствор, кирпичная кладка становится более прочной, а капитан полон решимости не допустить разрушения Гилмура.

Изабел и первый помощник были не так хорошо знакомы, чтобы обнять друг друга, но Изабел протянула ему руку, которую Дэниел, как ей показалось, немного поколебавшись, пожал. Может быть, на этот счет тоже существовало какое-то суеверие?

– Будем с нетерпением ждать вас в Гилмуре, – сказала она.

– Я здесь не слишком задержусь, хозяйка. Я прослежу за тем, чтобы капитан этой плавучей развалины благополучно довел ее до Шотландии, – сказал он, имея в виду еще одно торговое судно, пришвартованное рядом с «Молли Браун». – А дома меня ждут жена и ребенок, и они наверняка по мне соскучились.

– Может быть, они захотят переехать в Шотландию?

Дэниел пожал плечами:

– Сомневаюсь, хозяйка. Моя жена близка со своей матерью, а Энни вряд ли захочет вернуться в Шотландию.

– Тогда счастливого вам пути, – искренне пожелала Изабел.

Он кивнул и, поправив на плече тюк, ушел. Генриетта, задрав хвост, побежала за ним.

– Я получила наследство, – сказала его квартирная хозяйка. Дрожащими руками она поднесла бумагу к окну, чтобы получше ее рассмотреть.

Фергус оторвался от своей работы. Он делал новую задвижку взамен прежней, которой запирали парадную дверь.

Вдова Маккинси была миловидной, начинающей седеть женщиной, душевной и заботливой. Время от времени у нее появлялось такое ощущение, что она может на что-то надеяться. Правда, когда она как-нибудь по-другому причесывалась или смотрела на Фергуса особенно теплым взглядом, он старался не попадаться ей на глаза. И тогда она снова начинала обращаться с ним, как с остальными квартирантами.

В каком-то смысле он был для нее скорее братом, чем квартирантом. Со временем обе ее девочки стали относиться к нему как к родному дяде, и Фергус знал, что они считают его членом своей семьи.

– Какое наследство, Сюзанна? – спросил он больше из вежливости, чем на самом деле интересуясь ответом.

– Я получила наследство, Фергус. – Вдова протянула ему письмо и заплакала.

Фергус отложил промасленную тряпку и взял письмо. Буквы были неровные, но суть была понятна. Тетка Сюзанны Маккинси скончалась, оставив ей в наследство порядочную сумму и дом недалеко от Инвернесса.

– Да, вы действительно наследница, – улыбнулся он, радуясь за вдову. Она беспокоилась за своих дочерей, боялась, что не сможет выдать их замуж. Теперь она могла не волноваться. Ничто так не красит девушку, как приличное приданое.

– Ах, Фергус, – сказала она, прижав ладони к пылающим щекам. – Мы немедленно поедем туда. Все вместе.

– Я не поеду, Сюзанна. У меня здесь работа. Если я уеду отсюда, я вряд ли найду работу.

– Но вам теперь не надо работать, Фергус.

Сюзанна привлекательная женщина, подумал Фергус, но заслуживает большего, чем он может ей дать. Он не был монахом все эти годы, но его сердце осталось нетронутым. Оно, видимо, было обречено навсегда остаться собственностью Ли Макдоналд.

Но поскольку Сюзанна ему нравилась и они столько нет прожили под одной крышей, он постарался смягчить сной отказ.

– Сожалею, Сюзанна, но я не могу, – виновато улыбнулся он и снова занялся задвижкой.

Глава 22

Солнце играло на волнах тысячами золотых бликов. Утреннее небо было светло-голубым, как глаза Аласдера. Чайки кружили над кораблем, оглашая небо хриплыми криками. Казалось, они завидуют «Стойкому», легко скользящему по волнам вдоль берегов Шотландии.

Изабел сидела на корме, время от времени оглядываясь на идущую позади «Молли Браун». С тех пор как два дня назад они покинули Лондон, расстояние между кораблями постепенно увеличивалось, пока тихоходное судно не уменьшилось до размеров точки на горизонте. Торговое судно не могло соревноваться в скорости со «Стойким».

Было что-то мистическое в их возвращении в Гилмур. Словно сбывалось ее давнее, но невысказанное желание. Изабел погладила лежащий перед ней камень. Работа спорилась, и в камне уже начал проступать тот образ, который она задумала еще в Англии.

Изабел словно чувствовала под своими пальцами лицо Аласдера: высокие скулы, волевой подбородок, царственный нос. Сколько раз она дотрагивалась до его лица в эти ночи! Но чтобы этот кусок мрамора на самом деле стал похожим на Аласдера, надо суметь передать его улыбку, его наклон головы, а глаза должны излучать свет.

Хозяин Гилмура, Макрей, капитан «Стойкого», а теперь еще и граф Шербурн. И хотя Изабел сомневалась, что он будет пользоваться этим титулом, он очень ему подходил.

«Что мне сделать, Изабел, чтобы ты перестала молчать?» Она навсегда запомнит эти слова Аласдера. Он хотел разгадать ее мысли, и она начала поверять их ему, обнаружив в своем муже друга, о котором могла только мечтать.

Мрамор лежал неподвижно, терпеливо ожидая, когда она вдохнет в него жизнь. Но хватит ли у нее на это таланта?

Молясь о том, чтобы на нее снизошло вдохновение, Изабел взяла самый большой резец и, сделав глубокий вдох, подняла деревянный молоток.

Она услышала звук распускаемых парусов и посмотрела вверх. Аласдер стоял на мачте рядом с Рори. Конечно, Изабел не могла не волноваться за своего мужа, и все же было что-то очень правильное в том, что Аласдер работает на высоте наравне со своим юнгой.

Потом она сосредоточилась на работе и забыла о времени.

Изабел оторвалась от мрамора только, когда на плечи ей легли руки Аласдера. Он наклонился, рассматривая кусок черного камня, который пока еще был больше похож на обглоданную кость, а вмятины на его поверхности на следы зубов.

– Ты уже решила, что это будет?

– Да. Только я всегда считала, что нельзя говорить о еще незаконченной вещи.

– Значит, мне придется подождать, – улыбнулся Аласдер.

– Ты уже больше не нужен там, наверху?

– Надо было немного помочь Рори. Научить его правильно стоять.

Но тебе незачем беспокоиться. Я занимаюсь этим с детства.

– Сначала я боялась за тебя. Но теперь вижу, как ловко ты все это проделываешь.

Аласдер отошел к перилам и, скрестив руки на груди, посмотрел на нее так же внимательно, как она смотрела на свою работу. От этого взгляда тепло разлилось по всему телу Изабел.

– Если бы я знал, что ты беспокоишься, я бы не полез.

Неужели он способен изменить свое поведение, только чтобы ее не волновать?

– Ты перестал бы взбираться по мачтам, если бы я тебя об этом попросила?

– Да, – ответил он, не колеблясь ни секунды. – Но только если бы я не сумел разубедить тебя, что наверху я в такой же безопасности, как на палубе.

– А ты мог бы вообще отказаться от моря? – Изабел решила проверить, насколько простирается ее власть над ним.

– Нет. Но я бы брал тебя с собой.

– На Восток?

Он кивнул, подошел к ней и провел тыльной стороной ладони по ее щекам.

– Ты вся в мраморной крошке. Может, это мне следует беспокоиться, как бы ты не поранилась каким-нибудь из своих резцов и не слишком ли глубоко вдыхаешь пыль?

– Я расскажу все, что тебе надо об этом знать, чтобы ты перестал за меня бояться, – весело сказала она.

Аласдер снова облокотился о перила.

– Так расскажи, а то я ничего не смыслю в резьбе по камню.

– А я знаю только то, что сама делаю, – призналась Изабел. – Моя техника, возможно, неправильная.

– Ты никогда этому не училась?

– Неужели ты думаешь, что мой отец оплатил бы мою учебу? Но тебе понадобится профессиональный резчик, чтобы восстановить в Гилмуре детали, требующие осторожного обращения, и тогда я смогу задать ему кое-какие вопросы.

– Какие, например? – поинтересовался Аласдер.

Изабел взяла молоток. Он был сделан из старой древесины, которую держали в смеси дегтя и масла до тех пор, пока она не почернела. Молоток был у нее уже пять лет и выглядел таким же новым, как в тот день, когда плотник тайно его ей подарил.

– Как лучше всего получить изогнутую поверхность? Есть ли более легкий способ, чем тот, которым пользуюсь я? Что делать, когда в камне появляется трещина? Можно ли как-то спасти то, что сделано, или весь труд пропал даром?

– Видимо, придется пригласить в Гилмур эксперта, который смог бы ответить на твои вопросы.

Изабел улыбнулась. Он снова проявляет уважение и интерес к ее работе.

Аласдер взял молоток из рук Изабел и положил его на стол. Потом помог ей подняться и воскликнул:

– Какая же ты красавица! Солнце освещает твои волосы, глаза блестят. Знаешь, что мне это напоминает?

Она покачала головой, а он нежно взял ее за руки.

– То мгновение, когда я впервые поцеловал тебя в саду. Ты на меня сердилась, но твои губы были так желанны.

«Я тогда отчаянно тебя хотела, но знала, что ты никогда не будешь мне принадлежать». Однако вместо того, чтобы произнести эти слова, Изабел высвободила руки и положила их на грудь Аласдеру: здесь были тепло и жизнь, которых не было в холодном камне.

– Твое усердие заслуживает поцелуя, – сказал он и тут же это осуществил.

Когда поцелуй закончился, он прошептал:

– Я хотел бы любить тебя прямо здесь. А команду мог бы предупредить, что хочу без свидетелей отчитать тебя за твои грехи.

Изабел отступила с деланным негодованием.

– Это за какие такие грехи?

– Ты слишком соблазнительна. – Аласдер провел губами по ее лицу. – Слишком привлекательна. – Он коснулся пальцами соска. – И слишком бесстыдна. – Поцелуй был таким глубоким, что у нее под опущенными веками заплясали серебристые точки.

Изабел всегда считала его обаятельным, но раньше она не знала, что в нем все еще живет озорной мальчишка.

В этом уголке их никто не мог видеть, даже с высоты мачты.

– Мне нравится тебя целовать. – Аласдер провел языком по ее губам, а затем его язык проник внутрь ее рта.

Он держал Изабел за руки, хотя она и не думала сопротивляться. Ее глаза все еще были закрыты, и она чувствовала на лице тепло солнечных лучей.

На палубе вовсю работала команда. Но Изабел уткнулась лбом Аласдеру в грудь и поняла, что ей безразлично, смотрит ли кто-либо на них.

Она раздвинула полы его куртки, чувствуя, что ей обязательно надо дотронуться до его тела. Куртка не могла скрыть его мощные плечи и сильные руки. Изабел вдруг отчаянно захотелось провести ладонями по его животу вниз и услышать, как прервется его дыхание. Но больше всего она жаждала, чтобы они слились воедино, стали одним целым.

– Люби меня, – прошептала она, но слова прозвучали так, будто они застревали у нее в горле.

– Прямо сейчас, Изабел? – Глаза Аласдера сияли. Ей хотелось бы выразить все, что она сейчас чувствовала, но у нее не было для этого слов.

– Да, – только и сказала она, откинув голову.

– Но не здесь.

Аласдер мгновенно преобразился. Улыбка его исчезла. Не говоря больше ни слова, он решительно взял Изабел за руку и повел по узкому проходу в капитанскую каюту.

Неожиданно перед ними выросла фигура Брайана.

– Сэр, могу я с вами переговорить?

Брайан занял место первого помощника на то время, пока Дэниел оставался в Лондоне. Молодой человек выглядел немного растерянным в непривычной для него роли.

– Корабль идет ко дну, Брайан? – нахмурился Аласдер.

– Нет, сэр. – Тон капитана смутил помощника.

– За нами гонятся пираты?

Брайан покачал головой и покраснел.

– Может быть, какие-нибудь морские чудовища? Или русалки? Или эта чертова кошка трется хвостом о мачту?

– Нет, сэр.

– Тогда незачем пороть горячку! – отрезал Аласдер и, втолкнув Изабел в каюту, вошел сам и захлопнул дверь.

Посмотрев на него, Изабел поняла, что ему сейчас не до проблем нового старшего помощника. Она почувствовала, как вспыхнули ее щеки, как ее всю окатила горячая волна, ноги стали ватными, сердце забилось так, будто вот-вот выскочит из груди.

Она привстала на цыпочки и, обняв Аласдера за шею, наклонила к себе его голову. Сейчас поцелуй был нужен ей не меньше, чем земле нужно солнце. Стихийное, непреодолимое, старое как мир желание.

Когда его губы коснулись ее рта, Изабел вздохнула, и слезы облегчения побежали по ее щекам.

Горячая кровь захлестнула Аласдера. Стоять, держа Изабел в объятиях, было почти невозможно. Поэтому он молча опустился на одно колено и дрожащими руками начал очень медленно стягивать с Изабел чулок. Впервые в жизни он пожалел, что не обладает талантом Джеймса находить нужные слова, Тогда бы он рассказал Изабел, как ему нужны их беседы, ее улыбка. Как ему нравится ее веселый нрав и как его удивляют ее сокровенные мысли. Возможно, он даже сказал бы Изабел, что ей удалось – без всяких видимых усилий – заставить его забыть о своем прошлом опыте и почувствовать себя мальчишкой.

Поддерживая Изабел, он приподнял ее ногу и освободил от чулка и туфли.

Он уже видел ее обнаженной, занимался с ней любовью при свечах и средь бела дня. Сейчас она стояла перед ним лишь с одной голой ногой, а он чувствовал невероятный, ошеломляющий прилив желания.

Аласдер прижался лицом к ее юбке и помедлил, чтобы прийти в себя. Когда он развязал тесемки и юбка соскользнула на пол, он обхватил Изабел за талию. Она опустила голову и посмотрела на него. Ее взгляд был таким доверчивым, что он буквально задохнулся от нежности.

«Я всегда буду тебя защищать. Ты будешь в полной безопасности. Я встану между тобой и опасностью, моя Изабел», – возникло в его голове, и это было его первое приобщение к миру поэзии.

Изабел молча наблюдала за тем, как ее чулки полетели на пол. Потом Аласдер поднялся и снял с нее жакет, который тут же приземлился на крышку ее корзины. Там же оказался и ее корсет.

То, что он сделал потом, она запомнит на всю жизнь. Он провел пальцем но тонкому краю кружев, которыми была отделана ее сорочка. Его рука дрожала, и она закрыла глаза, ошеломленная его уязвимостью. В тишине этой комнаты он не был ни капитаном, ни графом. Он не был даже Макреем. Он был просто мужчиной, обычным человеком, каким чувствовала себя и она. Ее мужем, данным ей дважды, чтобы она познала, какое это чудо.

Изабел подняла руки, чтобы развязать широкий галстук. Следующей была куртка. Аласдер помог ей, потому что Изабел было трудно дотянуться до его плеч.

Сапоги и чулки он снял сам, но вместо того, чтобы спустить бриджи, он взял ее руку и положил на свою набухшую плоть.

Они обменялись понимающим взглядом. Но Изабел почему-то стало трудно дышать. Ведь всего-то и надо было расстегнуть пуговицы. Когда Аласдер освободился от сжимавшей его ткани, она взяла в руку его плоть.

Он обещал ей наслаждение и сдержал слово, давая ей уроки любви, которые ее и удивляли, и восхищали. И ей хотелось отплатить ему тем же.

Потом Изабел сняла с себя сорочку, радуясь тому, что ей больше не нужен бандаж. Синяк еще не исчез, но в слабом свете каюты он казался просто тенью.

Щеки Изабел пылали, глаза были опущены, но она не стала прикрывать свою наготу, а стояла перед ним, опустив руки. Прелестная статуэтка, думал он, но не из мрамора, а из плоти и крови.

Аласдеру безумно хотелось провести по ее телу ладонями, припасть ртом к изгибу ее локтя, нежно взять губами эти торчащие соски, погладить ее шею, колени, пятки. И все это сделать не спеша. Но разве можно удержать себя, если перед ним Изабел?

Он провел пальцем по внутренней стороне ее руки от запястья до подмышки, а потом вниз к бедру.

Если бы ему когда-либо удалось построить такой же грациозный и столь же прекрасный корабль, он был бы счастлив.

Нагнувшись, он поцеловал ее: очень медленно, вкладывая в поцелуй все невысказанные слова, сжимавшие ему сердце.

Твердые от вожделения соски требовали прикосновения пальцев, влажной ласки языка. Чувственные губы молили о поцелуях.

Боль, пронизывавшая его тело, предупреждала о приближении бунта. Тело жаждало освобождения, хотя разум предписывал сдержанность. Капитуляция была близка.

У Анасдера было такое ощущение, что если он до нее не дотронется, то просто перестанет существовать. Что он растворится в воздухе, если не зароется в ее мягкое естество, исчезнет, словно призрак, если не утолит голод именно с этой женщиной.

Изабел отошла от него к койке и, обернувшись, призывно улыбнулась.

За стенами каюты были слышны громкие голоса матросов, волны бились о борт «Стойкого», ветер с шумом надувал паруса. А здесь, в этой полутьме, тишина была наэлектризована эмоциями.

Наверняка в мире были и другие красивые мужчины, но Изабел никогда не встречала ни одного из них и никогда не будет искать, чтобы сравнить с Аласдером. Ей нужен только этот мужчина.

– Ты не представляешь себе, сколько раз я думал о тебе вот такой, – признался он, снимая бриджи. – Груди были точно такими же – готовыми к прикосновению моих губ.