— И вы в это верили? — скептически усмехнулась Вероника.

— Мне хотелось верить, — сказала Клэр, смахнув серебристую слезу, скользящую вниз по ее лицу. — Теперь я понимаю, что Джон не был человеком моей мечты. — Внезапно женщина нервно рассмеялась. — По правде говоря, я поняла это давным-давно, но было уже слишком поздно.

Нельзя предотвратить трагедию, которая уже произошла.

— Но почему именно я? — спросил Валентин. — Почему вы выбрали меня?

— Вы пользовались успехом у женщин, вели распутный и ветреный образ жизни. Мой отец легко поверил бы, что такой ловелас, как вы, соблазнил его дочь. Ведь я была невинна и, конечно, слишком наивна, чтобы остановить вас.

— Таким образом вы снимали с себя вину.

— Да, — всхлипнула Клэр и вновь смахнула слезу. — Но пожалуйста, не думайте обо мне плохо — я поступила так не ради себя, а ради Джона. Я поступила так, чтобы спасти его.

Как мы с ним и договорились, я никогда никому не обмолвилась и словом, что отцом был он. Я не сказала об этом даже Эмме, и она верила тому, во что поверили все жители этого города. Моя дочь думала, что я не устояла перед самым знаменитым повесой в Луизиане.

— А что произошло с Джоном? — спросила Вероника.

— Его жена поправилась. Джон забрал ее и детей и уехал еще до того, как моя дочь появилась на свет. Больше я никогда ничего не слышала о нем. — Клэр умоляюще посмотрела на Валентина. — Теперь я понимаю, что Джон не был человеком моей мечты. Если бы он был таким, то никогда не помог бы мне совершить то, что я совершила.

Хотя вряд ли он виноват в этом. — Женщина опустила голову. — Конечно, вся вина лежит на мне. Я искренне раскаиваюсь в том, что причинила вам столько зла, и поэтому осталась здесь, лишив себя вечного покоя, чтобы исправить свершившуюся несправедливость.

— Значит, вы солгали, — сказал Валентин, пытаясь прийти в себя после потрясающего признания Клэр Уилбур. Обман.

Все было сплошным обманом, и он был жертвой этого обмана, несправедливо обвиненной и преследуемой по ложному навету.

Жертвой, которую убили.

И даже еще хуже — его заставили мучиться все это время.

— Полтора столетия я переживал, строил догадки, надеялся. — Валентин посмотрел в глаза Клэр. — И все зря. У меня никогда не было даже малейшего шанса стать отцом.

— Я сожалею. Моя судьба тоже была хуже смерти, но я сама виновата в этом. Теперь я рассказала правду, признала свою ошибку, и все встало на свои места. — Женщина обернулась и пристально посмотрела на серебристую луну за окном. — Скоро наступит мое время.

— Время? — спросила Вероника. — Какое время?

— Время покинуть этот мир и получить вечный покой. — Клэр посмотрела на старинные часы, стоящие на полке над камином. — Как подсказывает мне мое сердце, через шесть минут я наконец успокоюсь. — И она устроилась в кресле-качалке. Деревянное кресло заскрипело и завизжало, начав потихоньку покачиваться.

— Валентин. — Пальцы Вероники нежно прикоснулись к его руке. — Нам пора ехать домой: мы обещали Дэнни вернуться до его занятий с Вандой.

Валентин кивнул, позволив Веронике вывести себя из коттеджа. Они были на полпути к машине, когда услышали женский голос.

Валентин обернулся и успел увидеть мерцающее сияние в окне и женскую фигуру — Клэр. Сияние становилось все более ярким и ослепительным, пока, наконец, не взорвалось миллионами искр. Крошечные пылинки, кружась. опускались на землю в ночном небе. Казалось, что мерцание луны стало более ярким, планета притягивала искры и показывала им путь домой — в загробный мир, к вечному покою.

То же самое через несколько часов ожидает и Валентина, подумала Вероника. Как только часы пробьют три, он исчезнет. Настанет время его смерти — время перехода в другой мир. Теперь, когда он знал правду.

Когда Вероника с Валентином вернулись домой, призрак быстро покинул тело Дэнни.

— О чем ты думаешь? — спросила девушка после того, как поблагодарила и проводила своего друга.

После полуночи Валентин полностью материализовался и теперь стоял у открытых дверей балкона. Он пристально смотрел в ночное небо и испытывал странное чувство, словно луна, как магнит, притягивала и звала его к себе.

— Ты злишься? — спросила девушка, подходя к нему сзади.

— Злился раньше. — Валентин закрыл глаза. — Подумать только — убит и обманут! Но теперь я уже не злюсь.

— Почему?

Валентин внимательно посмотрел на луну. Но в этот момент он видел вовсе не желтый диск планеты: у него перед глазами стояла Вероника с ее огненными волосами и белой, как молоко, кожей. И несмотря на то что Валентина Тремейна лишили и прошлого, и будущего, он улыбался.

— Клэр совершила страшный поступок, но она совершила его ради своей любви. Я не понимал силы этого чувства, но теперь понимаю — благодаря тебе. — Валентин повернулся к девушке и посмотрел ей в глаза. — Я не могу презирать эту женщину, я даже благодарен ей.

— Благодарен?

— Хоть мне и хотелось быть отцом Эммы, теперь я радуюсь, что не оказался им. — Призрак покачал головой. — Я никогда не думал, что буду испытывать такое чувство. До недавнего времени ребенок был для меня гораздо важнее всех женщин.

Он подошел к Веронике.

— Я не лишал Клэр девственности и не совершал никаких роковых ошибок. Меня убили вовсе не из-за моей ошибки, а потому, что ошибся кто-то другой.

Вероника поняла, о чем говорит Валентин. Он хотел сказать, что ее любовь не будет стоить ему его души.

Чувство, которое испытала при этом Вероника, было и горьким, и радостным одновременно. Хотя слова Валентина и доставили ей огромную радость, они же повергли ее в еще большую печаль.

— Тебе по-прежнему нужно уйти в другой мир?

Валентин кивнул, и смерч чувств пронесся в душе Вероники. Тоска, желание, печаль, злость и… любовь. Последнее чувство было столь сильным, что девушке захотелось обнять любимого и никогда не отпускать его.

Ей все равно пришлось бы сделать это.

Но не сейчас, напомнила она себе, внезапно решив воспользоваться драгоценным моментом, пока это было возможно. Веронике хотелось, чтобы у нее осталось как можно больше воспоминаний о Валентине. Она желала заняться с ним любовью.

Это не имело ничего общего с ее работой, просто Вероника полюбила Валентина, а он полюбил ее. Девушке хотелось, чтобы ее первым мужчиной был человек, которого она любит.

Вероника подошла к Валентину, но он отвернулся от нее.

— Валентин.

— Я знаю, милая, о чем ты думаешь. Это было бы пределом моих желаний, но мы не можем этим заняться.

— Почему? У нас еще три часа времени, правда?

Валентин кивнул.

— Дело не во времени. Я не могу взять то, что ты предлагаешь, как бы сильно мне этого ни хотелось. Это было бы нечестно с моей стороны. У меня нет ничего, что бы я смог отдать тебе взамен, — ни имени, ни богатства, ни будущего, — ничего, кроме короткого мига удовольствия.

Он был прав. Его аргументы в точности повторяли аргументы Вероники в тот момент, когда она решила, что самым правильным выбором с ее стороны было бы отдать свою девственность Валентину. Ничего не изменилось, и тем не менее все изменилось.

Валентин по-прежнему был для нее самым лучшим, но не потому, что он был безопасным и временным. Вероника хотела его, потому что он был человеком, которого она полюбила.

Девушка хотела его не потому, что он не мог дать ей будущего, она хотела его, несмотря на это. Вероника полюбила Валентина, и чувства толкали ее вперед, тогда как переживания и опасения должны были бы сдерживать ее.

— Ты ошибаешься, Валентин. Ты можешь подарить мне нечто гораздо большее, чем короткий миг удовольствия.

Ты можешь подарить мне жизнь, наполненную сладкими воспоминаниями об этой единственной ночи — об этой единственной драгоценной ночи с человеком, которого я люблю.

Валентин снова повернулся, услышав эти слова. Он на мгновение заглянул в глаза Вероники, и она увидела в его взгляде страх и нерешительность, гнев и ярость, страсть и любовь — невероятную, безмерную любовь…

— Пожалуйста, — прошептала девушка, и Валентин притянул ее в свои объятия, прильнув губами к ее губам в страстном поцелуе.

Казалось, в первые несколько мгновений ими руководило отчаяние, но затем… Валентин захватил инициативу, и поцелуй становился все более нежным.

Вместо того чтобы забирать, он начал дарить возбуждающее тепло телу Вероники. Наконец она покраснела, задыхаясь, и почувствовала сильное желание.

Она застонала, и Валентин поднял ее на руки и отнес к кровати. Там он не стал сразу же разжимать своих объятий, а просто держал девушку на своих руках, прильнув губами к ее губам. Потом Валентин осторожно опустил Веронику на ноги так, чтобы она медленно соскользнула вниз вдоль его разгоряченного, напряженного и возбужденного тела.

Вероника не знала, что произошло с их одеждами. Она помнила, как горячая плоть Валентина пульсировала под его бриджами, как ее груди отчаянно рвались на свободу из кружевного бюстгальтера. А в следующее мгновение, которое ей удалось запомнить, они уже стояли посреди кучи одежды. Валентин крепче прижал девушку к себе, страстно и вместе с тем осторожно поцеловал, перед тем как опустить ее на кровать.

Их тела соприкоснулись, потом он навис над Вероникой, загораживая все своим телом. Девушка могла видеть, слышать и чувствовать только его. Глаза Валентина блестели теплым переливающимся голубым светом, хриплое дыхание вырывалось сквозь его чувственные губы. Влажный аромат возбужденного мужчины наполнил воздух комнаты. Тугие мышцы Валентина расслаблялись и снова напрягались при каждом движении.

Валентин снова поцеловал Веронику, на этот раз медленно, пробуя на вкус ее язык. Этот поцелуй продолжался, пока не ожили все нервные окончания девушки.

Сильные руки скользили по телу Вероники, пробуждая в нем такое неудержимое желание, которого девушка еще не чувствовала даже в своих снах. Это происходило потому, что в каждое прикосновение Валентин вкладывал свою любовь. Вероника ощущала его чувство в том благоговении, с которым он касался ее грудей, лаская их бутоны.

Целуя шею девушки и проводя своей щетиной по ее коже, Валентин словно стремился оставить на теле любимой знаки, свидетельствующие о том, что она принадлежала ему.

Затем он скользнул вниз по вспотевшему телу Вероники, и его губы сомкнулись на бутоне ее груди. Когда Валентин начал с невероятным удовольствием ласкать этот бутон, слезы навернулись ей на глаза. Его рука скользнула по внутренней поверхности бедра Вероники и легла на ее разгоряченную плоть. Валентин провел кончиком пальца вдоль гладких, влажных складок, а потом скользнул одним пальцем глубоко-глубоко внутрь ее тела.

Вероника затаила дыхание, выгибаясь навстречу этому прикосновению и наслаждаясь им. Тем временем Валентин нашептывал ей нежные слова одобрения и говорил о том, какая она горячая и влажная, как сильно он хочет ее, пробуждая у девушки желание пойти дальше.

И Вероника сделала это, выкрикнув имя любимого, и звезды взорвались под ее опущенными веками, а потом все погрузилось в мерцающую черноту.

— Ты так прекрасна… — Нежный шепот снова вернул Веронику к жизни, а спустя мгновение Валентин опустился между ее бедер, его твердое орудие любви искало самую чувствительную точку.

Она ждала этого момента с тех пор, как Валентин в первый раз появился перед ней. Но несмотря на весь свой энтузиазм. Вероника не смогла побороть внезапный страх, сковавший ее тело. Мужское достоинство Валентина было таким твердым, таким горячим и таким огромным.

Так оно и было: Вероника приблизилась к финишной черте — шаг номер пятьдесят.

Валентин словно почувствовал ее сомнения и не стал погружаться в ее тело. Вместо этого он поцеловал девушку; его губы были такими же нежными и мягкими, как и его слова.

— Я остановлюсь, милая. Конечно, мне не хотелось бы делать это, но я остановлюсь — ради тебя. — Их взгляды встретились, и там, где Вероника ожидала увидеть самоуверенность опытного любовника, она увидела тень сомнения и изумленного благоговения. Валентин начал приподниматься. — Я все сделаю для тебя.

— Нет! — Руки Вероники обхватили его ягодицы и потянули назад, пока кончик возбужденного орудия любви не вошел в ее тело. — Я не поменяла своего решения, просто немного нервничаю. Я не понимаю, почему нервничаю. Ведь я знаю все о таких вещах после курса профессора Гайдри. Об этом знают даже дети. — Вероника глубоко вздохнула, успокаивая дыхание:

— Я знаю, как все делается, но просто испугалась, что ты будешь разочарован.

Я хочу сказать, что после трехсот шестидесяти девяти женщин…

— Я не могу вспомнить ни одной из них.

— Но ты же сам хвастался своей памятью и говорил, что помнишь каждое имя и каждое лицо.

— Помнил, пока не встретил тебя. — Валентин покачал головой. — Самое ужасное, что, несмотря на все свои старания, теперь я не могу вспомнить ни одного имени, не говоря уже о лицах. У меня перед глазами стоишь только ты, Рыжуля.

Взгляд голубых глаз, казалось, пронизывал Веронику насквозь.

— Когда я закрываю глаза, то вижу только тебя и чувствую только твой аромат. Везде только ты.

— В самом деле?

Валентин целовал кончик ее носа.

— Слово джентльмена.

— М-м… — Вероника качнула бедрами, заставляя его глубже проникнуть в свое тело и чувствуя, как напрягается и растягивается ее плоть. Валентин не смог сдержать вздоха наслаждения. — Но мне кажется, что в данный момент ты вовсе не похож на джентльмена. Почему бы тебе не придвинуться немного поближе ко мне, чтобы я смогла получше рассмотреть тебя?

Валентин посмотрел вниз на груди Вероники, сдавленные его весом.

— Наверное, я не смогу придвинуться к тебе еще ближе, милая.

— А разве я сказала «ближе»? Я хотела сказать «глубже». — Вероника нажала на его ягодицы и пошире раздвинула свои ноги.

Валентин быстро и уверенно вошел в нее, причем так глубоко, что Веронике показалось, что ее тело разорвалось на две части. После этого он замер, и девушка почувствовала ладонями, как сильно напряжены мышцы любимого, как его твердое, толстое и длинное орудие любви пульсирует у нее внутри.

— Тс-с… — Валентин слизнул слезу, катившуюся по щеке Вероники. — Больше никакой боли, — пообещал он. — Только наслаждение, на всю оставшуюся жизнь.

Спустя некоторое время боль утихла. Валентин слегка качнул своими бедрами, и волна тепла прокатилась по телу Вероники. Девушка почувствовала восхитительное давление мужской плоти у себя внутри и задвигала тазом, стараясь полностью поглотить ее и умоляя о большем.

В этот момент Валентин начал медленно двигаться, глубоко проникая в женственность Вероники. Руки мужчины скользили по ее телу, ласкали и возбуждали его. Валентин сосал и теребил языком бутоны девичьей груди, пока Вероника не застонала и не вцепилась в него, тяжело дыша.

«Это убьет меня», — решила для себя девушка. Все хорошее в ее жизни всегда заканчивалось плачевно. Шоколад был настоящей катастрофой для ее бедер, сдобные ватрушки оседали холестерином на стенках ее артерий. А это… это… это ощущение было таким прекрасным, что она просто обязана умереть от наслаждения!

Возбуждение накапливалось в ней, словно давление пара в чайнике, который только что поставили на горелку. Тепло лизало Веронику, удовольствие медленно распространялось по ее телу. Затем Валентин начал двигаться, создавая восхитительное трение, от которого у девушки кружилась голова. В какое-то мгновение это трение стало слишком сильным, а возбуждение просто невыносимым. Чувства Вероники взорвались, тепло выплеснулось из ее тела, девушка выкрикнула имя Валентина и почувствовала невероятное наслаждение — никогда раньше она ничего подобного не испытывала.

Валентин почувствовал, как в экстазе напряглись ее мышцы, сдавливая его плоть. Он несколько раз погрузил свое орудие любви в тело девушки, сохраняя контроль над своими чувствами и позволяя Веронике насладиться новыми ощущениями. Потом время потеряло свое значение и все вокруг померкло для Валентина. Он сжал Веронику в своих объятиях и взорвался у нее внутри…

— У меня никогда не было такой женщины, как ты, Рыжуля. — Валентин лег на бок, подпер ладонью голову и провел кончиком пальца по груди Вероники, словно до этого момента он вовсе не замечал ее. — Никогда.

— Ты сам очень замечательный человек. — Вероника коснулась подбородка любимого и провела пальцами по его лицу. Она все еще тяжело дышала после их недавнего страстного соединения, а ее тело все еще гудело от избытка чувств. — Я никогда не думала, что встречу кого-нибудь, с кем мне захочется провести остаток моей жизни.

Девушка закрыла глаза, когда предметы вокруг стали расплываться от ее внезапных слез.

— Я была преисполнена решимости никого не искать и твердо убеждена, что карьера для меня гораздо важнее семейного блаженства. — Она всхлипнула. — А теперь я бы продала свою душу за небольшой домик, несколько детишек и будущее вместе с тобой.

Валентин обнял ладонями ее лицо.

— Не думай об этом, милая. Я же сейчас здесь, с тобой, — я здесь. — Его руки гладили тело Вероники, он старался стереть печаль с ее лица и подарить ей столько счастья, сколько сможет. Потом Валентин раздвинул ноги девушки и прикоснулся ладонью к ее женственности.

— Я хочу быть здесь, — прошептал он, а потом наклонил голову и заменил ладонь своим ртом, Стоны срывались с губ Вероники, пока Валентин целовал, ласкал и вкушал ее сладость. Когда он скользнул вверх по телу девушки, то в ее глазах уже ярко горела страсть, а не печаль.

— Еще один урок, Рыжуля?

Вероника улыбнулась:

— Я уже выучила все пятьдесят шагов.

— Значит, нам пора перейти к пятидесяти позициям.

Первую позицию мы изучили, осталось еще сорок девять.

— Нам не хватит на это времени. — На ее лице застыло печальное выражение.

— Возможно, и не хватит, но мы будем наслаждаться теми мгновениями, которые нам отпущены. Итак, класс, на занятия. — С этими словами Валентин перевернулся на спину, усадив Веронику на себя верхом. Кончик его возбужденного мужского достоинства нащупывал вход в ее тело. Словно пожар опалил женственность Вероники. Ее плоть стала влажной и была готова принять в себя орудие любви любимого человека. Валентин взялся за бедра девушки и потянул их вниз, входя в ее тело одним плавным быстрым движением.

Вероника затаила дыхание и уперлась ладонями в его грудь. Она закрыла глаза и прикусила нижнюю губу, ее тело содрогнулось от невероятно приятного ощущения их соединения.

Валентин протянул руку и коснулся пальцем трепещущего бутона груди. Веки Вероники распахнулись, печаль, заботы и страх исчезли. В ее глазах блестели желание и любовь, такая неистовая и всепоглощающая, что Валентин потерял способность дышать.

— Я жду, учитель, — прошептала Вероника. — Что теперь?

— Теперь скачи на мне, — сказал Валентин хриплым от возбуждения голосом.

Девушка начала медленно подниматься и опускаться, и от этих движений кровь в нем забурлила. Валентин схватился за бедра Вероники, заставляя ее подниматься выше и двигаться быстрее, пока она не выкрикнула его имя и не сжала мышцами его орудие любви. Он последовал вслед за ней, его освобождение было неистовым и мощным. Валентин выгнулся навстречу Веронике, прижимая к себе бедра девушки и изливая себя в ее тело.

После этого Вероника расслабилась на его груди, и он крепко прижал ее к себе. Несмотря на свою пылкую клятву воспользоваться моментом, в данный момент ему оставалось только гадать, найдет ли он в себе силы оставить любимую здесь.

И тогда Валентин заплакал, потому что независимо от того, найдет он в себе силы или нет, ему придется оставить ее.

Время истекало.

Валентин стоял у открытых дверей балкона и вглядывался в темноту улицы. Около трех часов утра вся жизнь замирала. Время от времени раздавался лай собак да были видны пятна света от фар проносившихся автомобилей.

Часы мерно отсчитывали секунды, и Валентин закрыл глаза. Где-то внутри шевельнулась злость. Подумать только, он только что нашел свою единственную любовь, успел подарить ей всего несколько блаженных мгновений, и ему уже надо уходить! Но чувство благодарности за то, что он нашел эту любовь, все-таки было намного сильнее… В своей прошлой жизни Валентин так никогда и не узнал той радости, которую он испытал за минувшие несколько недель и последние несколько минут.

— Лучше полюбить и потерять, чем не полюбить никогда, — прошептала Вероника над его плечом. Валентин повернулся и увидел, что девушка стоит у него за спиной, накинув на свое соблазнительное тело просторную футболку.

Она всхлипывала и вытирала слезы, которые капали с ее ресниц. — Так я говорю себе.

— Это правда, милая. — Валентин притянул девушку в свои объятия и подарил ей долгий, страстный поцелуй.

Потом он пропустил Веронику вперед себя и прижался грудью к ее спине, обняв руками за талию. Они стояли рядом друг с другом и смотрели на улицу под балконом.

Вероника положила свои руки поверх рук Валентина, стараясь плотнее прижаться к нему. Ей казалось, что если она прижмется к нему, то сможет удержать его здесь, в своих объятиях, в своей жизни еще на несколько минут.

Навсегда, закричала ее душа. Навсегда!

Часы тикали в тишине, каждая новая секунда громко раздавалась в голове Вероники, насмехаясь над ней. Девушка боролась с чувством страха и печали, стараясь вместо этого наслаждаться теплом рук, сильным и крепким телом Валентина.

Свет фар разорвал темноту ночи, когда из-за угла на улицу повернул автомобиль. Вероника наблюдала, как «вольво» профессора Гайдри остановилась у его подъезда. Преподаватель собрал свои книги и вылез из машины. В университетском городке сейчас уже поздняя ночь. Да, конечно, уже очень поздно, но преданность профессора ночным экспериментам по четвергам была известна всем.

Вероника сосредоточилась на звуке его шагов, а не на часах, стараясь отвлечься от неумолимого хода времени и перебороть свое желание повернуться к Валентину, положить ему голову на плечо и умолять его остаться.

В этом не было бы ничего хорошего, потому что остаться было не в его власти, а ей не хотелось делать их расставание еще более тягостным. Валентин должен был уйти…

Ку-ку… Часы начали отбивать время, и в то же мгновение тишину ночи разорвал голос Гайдри.

— Черт возьми! — воскликнул профессор, поскользнувшись на лестнице и падая вперед. Его бумаги разлетелись, пока он изо всех сил старался сохранить равновесие Ку-ку…

Гайдри наконец сумел восстановить равновесие и резко выпрямился, ударившись затылком о дверную ручку. Он хрюкнул, и его колени подогнулись.

— Профессор! — закричала Вероника, но ее голос утонул в третьем и последнем «ку-ку».

Наступила тишина, и девушка поняла, что руки Валентина больше не обнимают ее, а его крепкое тело больше не прижимается к ее спине. Она резко повернулась и увидела только свою тускло освещенную квартиру.

Часы пробили три, и Валентин исчез…

— Нет, — прошептала Вероника, не желая признавать случившееся. Этого не может быть! Холод окутал ее, сжимая в своих объятиях, и ей стало трудно дышать. Она изо всех сил старалась вздохнуть, хватаясь пальцами за дверь, но ее колени подгибались. «Нет! — снова и снова кричал разум Вероники. — Не дай этому случиться на самом деле. Не позволяй ему уйти. Пожалуйста!»

Девушка опустилась на пол, у нее першило в горле, слезы сбегали по щекам. Нет!

Но ничто в мире не могло этого изменить. Валентин ушел, и Вероника осталась одна.

Звук захлопнувшихся дверей проник сквозь ее страдания, девушка повернулась и увидела, как включился свет над дверью по соседству с домом Гайдри. Вероника бросила взгляд на неподвижное тело профессора, лежащее на крыльце, и паника охватила ее, заглушив гнев и отчаяние и заставив подняться на ноги.

Надо позвонить девять-один-один, раздавалось в мозгу у девушки. Девять-один-один!

Через полчаса Вероника в футболке и тренировочных штанах стояла на краю тротуара и наблюдала, как врачи переносят потерявшего сознание Гайдри в стоящую рядом «скорую помощь». Профессор ударился головой и получил сильное сотрясение мозга, но все-таки был жив.

С этой мыслью Вероника вернулась к себе в квартиру.

Но как только она зашла внутрь, все тревоги относительно состояния Гайдри покинули ее. Девушка просто стояла и смотрела на царящий в комнате хаос — смятая кровать, раскиданная по полу одежда, беспорядочно сваленные на столе книги. Казалось, все в доме было перевернуто вверх дном. Такой беспорядок был обычным делом до тех пор, пока в жизни Вероники не появился Валентин.

Девушка присела на край кровати и прикоснулась к месту, где обычно лежал он. Она могла вспомнить его запах, его образ, но уже не могла почувствовать его.

Взор Вероники затуманился, и она ткнулась головой в подушку. Девушка не знала, сколько она проплакала, сильные рыдания сотрясали все ее тело и сжимали сердце. Может быть, это продолжалось несколько минут, а может, и несколько часов. Когда Веронике снова удалось взять себя в руки, она заметила, что сквозь открытые двери балкона в комнату проникает яркий солнечный свет.

Вероника уже собралась захлопнуть двери, задернуть занавески и закутать себя в кокон несчастья, но потом передумала. Это было бессмысленно, потому что ее ждали занятия и работа. В этот момент взгляд девушки упал на ее почти законченную курсовую работу, которую нужно было сдать в понедельник утром: «Пятьдесят шагов к полному сексуальному удовлетворению Вероники Пэрриш».

Вероника закрыла глаза и стала снова переживать свои последние минуты, проведенные с Валентином, — как они наслаждались друг другом и своим чувством. Огромная сокровенная и всепоглощающая радость, которую испытала девушка, имела мало общего с сексом и была целиком связана только с тем, что она безнадежно, по уши влюбилась в Валентина.

И не успев задаться вопросом, что делает. Вероника разорвала почти полностью законченную работу. Потом девушка позвонила в библиотеку и сказала, что заболела, а сама села за компьютер и стала писать все заново.

Ей хотелось написать всю правду.

Вероника писала всю пятницу и всю субботу, писала и плакала. Она совсем не обращала внимания на телефонные звонки. В результате ее автоответчик переполнился и перестал записывать новые сообщения. Единственным человеком, которому она ответила, был Дэнни. Но и ему девушка сказала только, что у нее нет настроения разговаривать с ним. Тем не менее к утру воскресенья она закончила свою работу, а потом несколько часов священнодействовала на кухне. Подле этого Вероника поехала на машине в Ковенант. Она ехала домой и плакала.

Подкатив к дому родителей, она заглушила двигатель, перевела дыхание, взяла все еще теплый земляничный пирог и вышла из машины.

Иногда одной любви явно недостаточно. Собственные слова Вероники снова раздались у нее в голове. Она была права, иногда одной любви бывает недостаточно. Например, для нее с Валентином одной любви оказалось недостаточно, потому что вмешались силы, гораздо более могучие, чем силы упрямства и страха, — силы жизни и смерти, которым никто не может противостоять.

С родителями Вероники все было по-другому. Они были живы и любили ее. И она любила их.

А это значит, была надежда, что любовь окажется достаточной.

Но девушка игнорировала доводы разума, которые свидетельствовали о том, что все это бесполезно. Ее старики снова отрекутся от нее…

Но сердце Вероники было уже разбито на мелкие кусочки, и вряд ли что-нибудь могло причинить ей еще большее горе.

Кроме того, она не могла забыть, что ей сказал Валентин: самый счастливый человек — тот, кто прислушивается и к голосу разума, и к голосу сердца. Хотя Веронике в ближайшее время не нужно было ставить на удачу, она сдержала свои чувства и все-таки решила руководствоваться разумом.

Она постучала.

Через несколько секунд дверь открылась.

— Да? — Мамочка Вероники замолчала от изумления.

По выражению ее лица и по тому, как женщина уставилась на свою дочь, можно было подумать, что она увидела привидение.

Хорошо, если только привидение.

Вероника кашлянула и с трудом произнесла неожиданно дрогнувшим голосом:

— Привет, мама.

— В-Вероника, — заикаясь, произнесла женщина. — Ты здесь…

— Дженис? Кто там? — донесся из дома голос отца. — Роберт? Я же сказал ему, что встретимся на площадке для гольфа около десяти… — но слова застряли у него в горле, когда он появился на пороге. Мистер Пэрриш встретился взглядом со взглядом дочери, и его сердитое выражение сменилось выражением крайнего удивления.

— Я привезла пирог, — объяснила Вероника после небольшой паузы, — земляничный пирог, приготовленный из посланной: мамой земляники. Вот.. — Она передала пирог отцу.

Отец пристально посмотрел на пирог, словно на подарке дочери висел ярлык «Непоколебимый демократ» и страшно раздражал его. Но тем не менее он не швырнул десерт назад в лицо девушке, и это было определенно хорошим знаком.

— Через несколько недель у меня выпуск, — заторопилась Вероника, желая сказать то, что она должна была сказать, до того как самообладание покинет ее. — По крайней мере я на это надеюсь. Есть один курс, с которым у меня небольшие проблемы, но если я даже не сдам экзамен, то все равно церемония состоится. А этот курс я сдам летом, если снова провалюсь — то в следующий раз, когда мне назначат. — Девушка достала конверт из кармана. — Мне бы очень хотелось, чтобы вы с мамой были там.

Отец Вероники взял конверт и посмотрел на него так же, как и на пирог. Затем дверь скрипнула и закрылась, а девушка осталась на пороге одна.

Она немного постояла там, удивляясь, что вовсе не чувствует потребности бежать назад к своей машине и прятаться в ней. Вероника встретилась со своими родителями, встретилась со своим прошлым. Даже если ее старики в ближайшее время не изменят своего поведения, даже если они никогда не сделают этого, то она по крайней мере пыталась помириться с ними.

Когда девушка садилась за руль, в окне кухни она увидела отца. Он сидел за столом, уставившись на пирог. Прошло несколько секунд, а потом отец наконец поднял нож и стал резать десерт.