Около того же времени мог пострадать и другой мученик, которому титул главы церкви Иерусалима и родство с Иисусом придавало большое значение; я говорю о Симеоне, сыне (или вернее правнуке) Клеопы. Установившееся мнение у христиан и, вероятно, воспринятое окружавшими их о происхождении Иисуса из рода Давидова, приписывало то же происхождение и всем его единокровным. Однако, в то бурное время, в котором находилась Палестина, подобный титул нельзя было носить в безопасности. Даже при Домициане, как мы уже видели, у римских властей возбудилось подозрение по поводу претензий, в которых сознались сыновья Иуды. При Траяне возникли подобные же опасения. Потомки Клеопы, стоявшие во главе церкви Иерусалима, были слишком скромными людьми, чтобы хвастать своим происхождением, которое нехристиане могли, может быть, оспаривать; но они не могли скрыть этого от связанных с церковью Иисуса еретиков, эвионитов, ессеев, елказаитов, которые были еле-еле христианами. Кем-то из этих сектантов был послан донос римским властям и Симеон, сын Клеопы, быт предан суду. Консульским легатом в Иудее в этот момент был Тиверий Клодий Аттик, который, по-видимому, был отцом знаменитого Ирода Аттика. Это был темного происхождения афинянин, нашедший огромный клад и сделавшийся внезапно богатым; благодаря своему состоянию, ему удалось получить титул консульского наместника. В этом случае он выказал себя чрезвычайно жестоким. В течение нескольких дней он мучил несчастного Симеона несомненно с целью выпытать предполагаемый секрет. Аттик и его помощники восхищались мужеством мученика. Кончили тем, что его распяли. Гегезипп, благодаря которому мы знаем все эти подробности, уверяет нас, что обвинители Симеона сами были обвинены в том, что они из рода Давидова и погибли так же, как и он. He следует слишком удивляться подобным доносам. Мы уже видели, как во время преследования в 64 году, по крайней мере, в смерти апостолов Петра и Павла, внутреннее соперничество еврейских и христианских сект сыграло большую роль.
      Рим в эту эпоху, по-видимому, не имел мучеников. Между presbyteri и ерisсорi, которые управляли церковью столицы, считаются Эварист, Александр и Ксист, которые, по-видимому, умерли в покое.
      Глава 23. Конец Траяна - Восстание евреев
      Траян, победитель дакийцев, украшенный всеми триумфами, достигший высшего предела могущества, которого когда-нибудь достигал человек того времени, несмотря на свои 60 лет, строил бесконечные планы по отношению к Востоку. Границы империи в Сирии и Малой Азии были недостаточно обеспечены. Недавнее разрушение царства набатейцев отдалило на целое столетие опасность от арабов. Но армянское королевство, хотя и считавшееся вассалом Рима, беспрерывно склонялось к союзу с парфянами. Во время дакийской войны, Арсасид поддерживал сношения с Децебалом. Парфянская империя, властительница Месопотамии, грозила Антиохии и создавала для провинций, неспособных защитить себя, вечную опасность. Экспедиция на Восток, имевшая в виду присоединение к империи Армении, Osrhoene, Мигдонии, стран, которые в действительности после походов Люция Вера и Септимия Севера принадлежали империи, была благоразумна. Но Траян не отдавал себе достаточного отчета о положении дел на Востоке, он не видел, что за Сирией, Арменией и севером Месопотамии, из которых легко можно было сделать проводника западной цивилизации, распространяется древний Восток, полный номадов, имеющий рядом с городами непокорное население, делавшее невозможным установление европейского порядка. Этот Восток никогда не был прочно побежден цивилизацией; сама Греция властвовала над ним только временно. Создать римские провинции в эхом мире, совершенно особом по климату, расам и способу жизни от тех, которых Рим до тех пор ассимилировал, было не более, как химера. Империя, которой были нужны все ее силы против германского напора на Рейне и Дунае, приготовляла себе на Тигре борьбу не менее трудную. Так как, если предположить, что Тигр по всему своему течению действительно стал бы пограничной рекой, Рим не имел бы за этим громадным рвом опоры солидного населения галлов и германцев Запада. Не поняв этого, Траян сделал ошибку, которую можно сравнить только с ошибкой Наполеона I в 1812 году. Его экспедиция против парфян аналогична русской кампании. Прекрасно задуманная экспедиция началась целой серией побед, потом перешла в борьбу с природой и закончилась выступлением, которое набросило темное облако на конец блестящего царствования.
      Траян покинул Италию, которую он после того уже больше не видал, в октябре месяце 113 года. Он провел зимние месяцы в Антиохии, и весной 114 года начал свою кампанию против Армении. Результат был поразительный: в сентябре Армения была превращена в римскую провинцию; границы римской империи достигли Кавказа и Каспийского моря. Следующую зиму Траян отдыхал в Антиохии.
      Результаты 115 года были не менее поразительны. Северная Месопотамия со своими маленькими более или менее независимыми княжествами была побеждена и покорена; Тигр был достигнут. В этих местах было много евреев. Династии Izates и Monobazes, всегда бывшие вассалами парфян, властвовали над Низибией. Несомненно, что в этом случае, как и в 70 году, они дрались против римлян. Но пришлось покориться. Траян опять провел зиму в Антиохии, где 13-го декабря он чуть не погиб при ужасном землетрясении, повредившем город, он спасся с трудом.
      116 год увидел чудеса; можно было думать, что наступили времена Александра. Траян завоевал Адиабену за Тигром, несмотря на сильное сопротивление, оказанное им, вероятно, отчасти благодаря еврейскому элементу. Там следовало остановиться. Насилуя свое счастье, Траян вступил в центр парфянской империи. Стратегия у парфян была та же, что и у русских в 1812 году; она состояла в том, чтобы сначала не оказывать никакого сопротивления. Траян беспрепятственно шел до Вавилона, взял Ктесифон, западную столицу империи, Оттуда спустился по Тигру до Персидского залива, увидел все отдаленные моря, которые представлялись римлянам, как во сне, и возвратился в Вавилон. Там черные точки стали скапливаться на горизонте. В конце 116 года Траян узнал в Вавилоне, что восстание разразилось у него в тылу. Несомненно, что евреи приняли большое участие в этом, их было много в Вавилоне. Сношения между палестинскими и вавилонскими евреями были непрерывные; ученые переезжали с большой легкостью из одной страны в другую. Обширное тайное общество, избегшее всякого надзора, создало наиболее деятельное политическое орудие. Траян поручил подавить это опасное движение Люцию Квету, вождю берберийской кавалерии, который со своим goum поступил на службу к римлянам и оказал им во время парфянских войн большие услуги. Квет вновь взял Низибию и Эдессу; но Траян стал понимать невозможность выполнить задуманное им предприятие и стал готовиться к возвращению.
      Печальные новости одна за другой стали доходить до него. Евреи восставали повсюду. Невообразимые ужасы происходили в Киренаиках. Неистовство евреев достигло невиданных ранее пределов. Этот несчастный народ опять потерял голову. Возможно, что в Африке уже предчувствовали долженствовавший произойти поворот в счастье Траяна, возможно, что еврейство Кирен, наиболее фанатическое из всех, вообразило, благодаря какому-нибудь пророчеству, что день гнева против язычников наступил и что было пора приступить к мессианическим уничтожениям, и все евреи принялись за дело, как бы охваченные бешенством. Это было не столько восстанием, сколько избиением, при самой ужасной зверской обстановке. Имея во главе некоего Лукову, носившего между своими титул царя, эти бешеные начали резать греков и римлян, съедая мясо тех, кого они зарезали, делая себе пояса из их кишок; натирались их кровью, сдирали со своих жертв кожу и покрывались ей. Видели этих бешеных, распиливающих несчастных сверху до низу посередине тела; иногда инсургенты бросали идолопоклонников на растерзание зверям в воспоминание того, что делали с ними, заставляли также язычников убивать друг друга, как гладиаторов. Насчитывали до двухсот двадцати тысяч киренаиков, зарезанных таким образом. Это было почти все население провинции, которая превратилась в пустыню. Чтобы ее вновь населить, Адриан должен был привозить колонистов из других мест; но эта страна никогда уже не достигла того цветущего состояния, которым она была обязана грекам.
      Из Киренаик эпидемия избиений перешла в Египет и на Кипр. На Кипре было произведено много ужасов. Под предводительством некоего Артемиона, фанатики разрушили город Саламин и вырезали все его население. Определяли цифру зарезанных киприотов в двести сорок тысяч. Озлобление по поводу этих жестокостей было таково, что киприоты решили изгнать навеки евреев со своего острова; даже еврей, выброшенный на берег, предавался смерти.
      В Египте восстание евреев приняло размеры настоящей войны. Восставшие вначале имели успех. Луп, префект Египта, должен был отступить. Сильная тревога охватила Александрию. Чтобы сделать укрепления, евреи разрушили храм Немезиды, построенный Цезарем в Помпее. Ho греческое население, хотя и не без борьбы, взяло верх. Все греки нижнего Египта укрылись вместе с Лупом в городе и устроили нечто вроде укрепленного лагеря. Было пора. Киренаики под предводительством Луковы подошли, чтобы присоединиться к своим братьям в Александрии и вместе с ними составить одну армию. Лишенные поддержки своих александрийских единоверцев, которые все были перебиты или в плену, но подкрепленные шайками, пришедшими из других частей Египта, киренаики рассеялись по стране, грабя и убивая вплоть до Фебаиды; в особенности они старались овладеть правительственными лицами, которые стремились укрыться в прибрежные города Александрию и Пелузу. Аппиан, будущий историк, тогда еще молодой, занимавший муниципальную должность в Александрии, своем отечестве, чуть-чуть не попался в руки этих бешеных. Нижний Египет был залит кровью. Бежавшие идолопоклонники преследовались, как дикие звери; пустыня со стороны Суэцкого перешейка была наполнена скрывавшимися людьми, которые старались войти в сношения с арабами, чтобы избежать смерти.
      Положение Траяна в Вавилонии становилось все более и более критическим. Арабские намады, входившие в промежуток между двумя реками, доставляли ему много беспокойств. Неприступное место Гатра, населенное воинственным племенем, остановило его окончательно. Окружавшая его страна была пустыня, нездоровая, без леса и воды, переполненная москитами, подверженная ужасным атмосферным колебаниям. Траян, несомненно, благодаря самолюбию, совершил ошибку, пожелав покорить эту пустыню: как впоследствии Септимий Север и Ардешир Бабек, он потерпел неудачу. Армия была страшно истощена болезнями. Город был центром великого культа солнца; думали, что сам Бог борется за свой храм; бури, разражавшиеся во время атак, наполняли ужасом сердца солдат. Траян снял осаду уже пораженный болезнью, от которой он умер через несколько месяцев. Отступление было трудным и ознаменовано не одной частичной катастрофой.
      Около апреля месяца 117 года император уже возвратился в Антиохию грустный, больной и раздраженный. Восток победил его без борьбы. Все, преклонившиеся перед победителем, стали подыматься. Результаты трехлетней компании, полные чудесной борьбы с природой, были компрометированы. Траян подумывал о том, чтобы начать сызнова, дабы не потерять репутацию непобедимого. Но вдруг печальные новости показали ему, к каким опасностям вело положение дел, создавшееся благодаря его последним неудачам. Еврейское восстание, ограничивавшееся до тех пор Киренаиками и Египтом, грозило распространиться на Палестину, Сирию и Месопотамию. Постоянно сторожа разрушение римской империи, эти экзальтированные уже в десятый раз воображали, что видят признаки, указывающие на конец ненавистного им господства. Возбуждаемые книгами, подобными Юдифи и Апокалипсису Ездры, они воображали, что конец Едома наступил. Крики радости, которыми они встретили смерть Нерона и смерть Домициана, раздавались снова. Поколение, принимавшее участие в великом восстании, почти все исчезло; новое же ничему не научилось. Эти крепкоголовые, упрямые, полные страсти, были неспособны расширить железный круг, которым наследственная психологическая закоренелость сковала их.
      To, что происходило в это время в Иудее, неясно; нет ни одного точного указания на то, что там была война или избиение. Адриан, губернатор Сирии, по-видимому, успел сохранить порядок в Антиохии, в которой он жил. Ученые Явнеи были далеки от побуждения к восстанию, наоборот, они показывали, как точным соблюдением Закона можно найти новый путь к душевному покою. Казуистика в их руках была игрушкой и, как всякая игрушка, должна была действовать успокоительным образом. Что касается Месопотамии, то совершенно естественно, что население только недавно подчиненное, еще год тому назад восстававшее и среди которого было не только рассеянное еврейство, а еврейские армии и династии, восстало после неудачи при Гатре и при первых признаках приближающейся смерти Траяна, по-видимому, тут римляне прибегли к наказаниям только по подозрению. Они боялись, что пример Киренаик, Египта и Кипра будет заразителен и раньше, чем могли начаться избиения, Траян поручил Люцию Квету изгнать всех евреев из вновь завоеванных провинций. Квет приступил к делу так, как будто совершал экспедицию. Этот злой и безжалостный африканец, поддерживаемый своей легкой кавалерией из мавритан, сидевших на лошади без седла и узды, повел дело, как башибузук, избивая направо и налево. Большая часть еврейского населения в Месопотамии была уничтожена. Траян, желая наградить Квета за службу, отделил Палестину от сирийской провинции и назначил его легатом, что поставило его на один уровень с Адрианом.
      Восстание Киренаик, Египта и Кипра продолжалось. Для усмирения его Траян назначил одного из своих наиболее выдающихся помощников, Марция Тюрбо. В его распоряжение дали сухопутные и морские силы и многочисленную кавалерию. Чтобы покончить с безумными, пришлось вести правильную войну и дать несколько сражений. Несколько раз происходила настоящая резня. Все киренейские евреи и те из египетских евреев, которые к ним присоединились, были вырезаны. Блокада с Александрии была снята, и она вздохнула свободно; но город потерпел значительное разрушение, и одной из первых забот Адриана, когда он стал императором, было исправление развалин, и он считал себя восстановителем Александрии.
      Таково было это печальное восстание, первыми виновниками которого, по-видимому, были евреи и которое их окончательно уронило во мнении цивилизованного мира. Бедный Израиль впал в буйное помешательство. Отвратительные ужасы, далекие от духа христианства, расширили ров, отделявший иудаизм от церкви. Христианин делается все более и более идеалистом, утешаясь своей мягкостью, своим покорным ожиданием. Израиль предпочел лучше стать канибалом, нежели признать своих пророков лжецами. Псевдо-Ездра двадцать лет перед тем довольствовался нежными упреками благочестивой души, считающей себя забытой Богом; теперь хотели убивать, уничтожить язычников чтобы не могли сказать, что Бог не исполнил обещания, данного им Иакову. Всякий сильный фанатизм, доведенный до потери надежд, впадает в бешенство и становится опасным для человеческого разума
      Численность еврейства значительно уменьшилась, благодаря этой нелепой войне. Количество погибших было ужасное. о этого момента еврейство в Киренаиках и Египте постепенно стало исчезать. Могущественная община Александрии, игравшая существенную роль в жизни Востока, потеряла свое значение. Великая синагога Diapleuston, которая в глазах евреев представлялась чудом мира, была разрушена. Еврейский квартал, расположенный близ Лошиа, превратился в поле развалин и могил.
      Глава 24. Окончательное отделение церкви от синагоги
      Фанатизм не знает раскаяния. Чудовищное заблуждение 117 года оставило в еврейском предании только воспоминание праздника. В числе дней, в которые запрещается пост и в которые траур должен быть приостановлен, фигурирует 12 декабря iom Traianos или "день Траяна", не потому, что война 116-117 дала какой-нибудь день победы, а потому, что агада желала приписать этому дню погибель врага Израиля. Избиения Квета, с другой стороны, сохранились в предании под именем polemos schel Quitos; с этим связывалось расширение траура Израиля.
      "После polemos schel Aspasinos запрещены венки для женихов и употребление тамбуринов.
      После polemos schel Quitos запрещены венки для невест и запрещено учить своего сына греческому языку. После последнего polemos запрещено замужней показываться в городе в носилках".
      Итак, каждое безумие приводило к новому лишению, к новому отказу от какого-нибудь проявления жизни. В то время, как христианство становится все более и более греческим и латинским, а его писатели приспосабливаются к хорошему греческому стилю, евреи прекращают изучение греческого и упрямо замыкаются в своем нелепом сиро-еврейском наречии. Корни для всякой правильной интеллектуальной культуры подрезываются для него на 1000 лет. Это, главным образом, к этой эпохе относятся решения, представлявшие греческое воспитание нечистым или, по меньшей мере, суетным.
      Человеком, приобретавшем в Явнее известность и с каждым днем все более и более выдвигавшимся, как будущий вождь Израиля, был в это время некий Акиба, ученик рабби Тарфона, человек темного происхождения, без связи с известными домами, владевшими кафедрами и официальными должностями у нации. Он происходил от прозелитов и провел юность в бедности. Он, по-видимому, был некоторого рода демократ и первоначально был полон дикой ненависти к ученым, среди которых ему впоследствии пришлось заседать. Его толкование и казиустика были верхом остроумия. Каждая буква, каждый слог канонических текстов становились знаменательными; и из них старались получить выводы. Акиба был автором того метода, благодаря которому; по выражению Талмуда, "из каждой черточки буквы получались полные меры постановлений". He могли допустить, чтобы в кодексе откровения существовал хотя бы малейший произвол, малейшая свобода стиля и орфографии. Так, например, частичка ЛХ, простой знак режима, который по-еврейски позволялось ставить и опускать, служил поводом для ребяческих выводов.
      Это было близко к безумию; всего два шага от Каббалы или от notarikon, пустых комбинаций, в которых текст уже не представляет человеческого языка, а принимается за божественную волшебную книгу. В частностях советы Акибы отличаются умеренностью; изречения, которые ему приписывают, носят на себе отпечаток даже некоторого рода либерального духа. Но неистовый фанатизм портил все их достоинства. Происходили самые большие противоречия в этих натурах, одновременно тонких и некультурных, у которых суеверное изучение единственного текста изгнало правильный смысл из языка и рассудка. Беспрерывно путешествуя из синагоги в синагогу, по всем странам Средиземного моря и, может быть, даже в страну парфян, Акиба поддерживал в своих единоверцах тот странный огонь, которым он был сам переполнен и который вскоре сделался таким гибельным для его страны.
      По-видимому, памятником этих времен мрачной грусти служит Апокалипсис Варуха. Это произведение является подражанием Апокалипсису Ездры и разделяется, как и последний, на семь видений. Варух, секретарь Иеремии, получает приказание от Бога остаться в Иерусалиме для того, чтобы присутствовать при наказании преступного города. Он проклинает судьбу, благодаря которой он родился, чтобы быть свидетелем оскорблений, нанесенных его матери. Он умоляет Бога пощадить Израиль. Иначе кто будет Его восхвалять, кто будет объяснять законы? Разве мир предназначен возвратиться к первобытному молчанию? И какая радость будет для язычников, которые возвратятся в страны своих идолов для восхваления перед ними поражения, которое они нанесли истинному Богу!
      Божественный собеседник отвечает, что Иерусалим, который будет разрушен, не тот вечный Иерусалим, который был показан Адаму до его грехопадения, не тот, который предвидели Авраам и Моисей. Это неязычники разрушат город; это гнев Божий уничтожит его. Ангел спускается с неба, берет из храма все священные предметы и передает их на хранение земле. Затем другие ангелы разрушают город. На развалинах Варух поет гимн траура. Он негодует, что природа продолжает идти своим путем, что земля улыбается, а не сожжена вечным солнцем юга.
      "Землепашец, прекрати сеять, а ты, земля, перестань приносить жатву; лоза, к чему будет служить производство твоего вина, так как Сиона больше нет? Женихи, откажитесь от своих прав; девственницы, не украшайте себя более венками; женщины, перестаньте молить, чтобы сделаться матерями. Отныне бесплодные будут радоваться, а матери плакать; так как зачем рожать в болезнях того, кого придется похоронить со слезами? Отныне не говорите об очаровательном, не разговаривайте более о красоте. Священники, возьмите ключи от святилища, бросьте их вверх к небу, отдайте их Господу и скажите ему: "храни теперь свой дом". А вы, девы, которые прядете лен и шелк с золотом Офира, поторопитесь, соберите все и бросьте в огонь, чтобы пламя унесло эти предметы к тому, кто их сделал, и чтобы наши враги ими не пользовались. Земля, имей уши; пыль, соберись с мужеством сообщить в scheol и сказать мертвым: "как вы счастливы в сравнении с нами!".
      Псевдо-Варух не лучше псевдо-Ездры может понять поведение Бога по отношению к своему народу. Конечно, наступит очередь язычников. Если Бог дал такой суровый урок своему народу, то что же будет с теми, которые все Его блага обратили против него же? Но как объяснить судьбу многих праведных, которые добросовестно исполняли Закон и были уничтожены? Почему, благодаря им, Бессмертный не сжалился над Сионом? Почему он обратил внимание только на злых? "Что ты сделал со своими слугами?" - восклицает благочестивый писатель. "Мы более не в силах понять, как ты можешь быть нашим создателем. Когда мир не имел жителей, ты создал человека управлять твоими произведениями, дабы показать, что мир существует для человека, а не человек для мира. И вот теперь, когда мир, созданный для нас, продолжает существовать, мы, для которых он создан, мы исчезаем".
      Бог отвечает: человек был создан свободным и разумным. Если он наказан, то он этого хотел. Для праведного этот мир испытание, будущий мир будет его наградой. Долгота времен вещь относительная. Лучше начать позором и кончить счастьем, нежели быть сначала счастливым и окончить стыдом. К тому же времена будут торопиться и отныне идти гораздо скорее, чем в прошлом.
      "Если бы человек имел только здешнюю жизнь, - продолжает меланхолический мечтатель, - то ничего не было бы печальнее его судьбы. Докуда будет продолжаться торжество нечестия? До каких пор, о Боже, ты будешь давать повод думать, что твое терпение слабость? Проснись, закрой scheol; запрети ему отныне вновь принимать умерших, и пусть склады возвратят скрытые в них души. Вот уже долго, как Авраам, Исаак, Иаков и другие, спящие в земле, ждут, те, для которых, по твоим словам, ты создал мир! Покажи скорее свою славу, не откладывай более".
      Бог отвечает только то, что времена установлены и их конец недалек. Мессианические страдания уже начались; но признаки катастрофы будут изолированными, частичными, так что люди не смогут их распознать. В тот момент, когда скажут: "Всевышний забыл землю", когда отчаяние праведников достигнет предела, тогда наступит время пробуждения. Знамения распространятся по всему миру. Одна Палестина будет только ограждена от бича. Тогда откроется Мессия; бегемот и левиафан будут служить пищей для тех, которые будут сохранены. Земля будет приносить десять тысяч на один: одна виноградная лоза будет иметь тысячу ветвей, каждая ветвь будет приносить тысячу кистей; каждая кисть будет иметь тысячу ягод; каждая ягода будет приносить тысячу бочек вина. Радость будет полная. Утром почувствуется дуновение, исшедшее из груди Божией, которое принесет благоухание цветов, наиболее изысканных; вечером другое дуновение принесет спасительную росу. Манна будет падать с неба. Мертвые, которые уснули в надежде на Мессию, воскреснут. Склады душ раскроются, масса счастливых душ будет охвачена одним духом; первые будут радоваться; последние не будут опечалены. Нечестивые будут сохнуть от злости, видя, что время их мучений наступило. Иерусалим будет возобновлен и увенчан на вечные времена.
      Затем нашему ясновидящему представляется римская империя в виде леса, покрывающего землю; тень от этого леса скрывает правду; все, что есть в мире, там прячется и находит себе убежище. Это самая жестокая и скверная из всех следовавших одна за другою империй. Наоборот, мессиаиическое королевство представлено в виде виноградной лозы, под тенью которой зарождается тихий и мягкий источник, текущий по направлению к лесу. Приближаясь к последнему, ручьи превращаются в стремительные реки, которые уничтожают лес и окружающие его горы. Лес исчез; остался только один кедр. Этот кедр представляет последнего римского властителя, который остался на ногах после того, как его легионы были уничтожены (по нашему мнению, это Траян после его неудач в Месопотамии). Он опрокинут в свою очередь. Тогда виноградная лоза, обращаясь к нему, говорит:
      "Это ты, кедр; оставшийся один из всего леса злобы, ты, который захватывал то, что тебе не принадлежало, который никогда не имел жалости к тому, что тебе принадлежало, ты, который хотел царствовать над тем, что далеко от тебя, ты, который держал в сетях нечестия все, что к тебе приближалось, и возгордился, думая, что ты не можешь быть вырван с корнем. Вот твой час наступил. Иди, кедр, следуй судьбе исчезнувшего ранее тебя леса, и пусть ваш прах смешается".
      И, действительно, кедр брошен на землю и зажжен. Вождь закован и приведен на ropy Сион. Там Мессия признает его нечестие, показывает ему злые дела, совершенные его армиями, и убивает его. Тогда виноградная лоза распространяется во все стороны; земля покрывается цветами, никогда не вянущими. Мессия царствует до конца тленного мира. Злые все это время будут гореть в огне, и никто не будет чувствовать к ним жалости.
      О, как велико ослепление людей, которые не сумеют угадать приближение великого дня! Накануне события они будут жить спокойно и беззаботно. Увидят чудеса, а не поймут их; пророчества ложные и верные повсюду будут переплетаться одно с другим. Как псевдо-Ездра, наш ясновидец верил, что будет малое число избранных и огромное количество осужденных. "Праведники, услаждайтесь вашими страданиями; за каждый день испытания в этой мире вы получите вечную славу". Как и псевдо-Ездра, он также наивно беспокоился о материальной трудности воскресения. В каком виде воскреснут мертвые? Сохранят ли они то же самое тело, которое имели раньше? Псевдо-Варух не сомневается. Земля возвратит мертвых, которые были даны ей на хранение, в том виде, в каком она их получила. "Она мне их возвратит такими, какими я ей их дал". Это необходимо для того, чтобы убедить неверующих в воскресении; нужно, чтобы они своими глазами убедились в подлинности тех, кого они знали.
      После суда произойдет удивительная перемена. Осужденные станут безобразнее, чем были раньше; праведники станут прекрасными, блестящими, блаженными; их фигуры превратятся в блестящий идеал. Страшное бешенство охватит злых, когда они увидят, что те, которых они преследовали здесь, прославлены выше их. Их принудят присутствовать на этом зрелище прежде, чем отвести их на предназначенные мучения. Праведники увидят чудеса; невидимый мир откроется для них, скрытые времена раскроются, более не будет старости; равные ангелам, подобные звездам, они смогут превращаться в формы, в какие пожелают; они будут переходить от красоты к красоте, от славы к славе; все пространство рая будет для них открыто; они будут лицезреть величие мистических животных, находящихся у подножия престола, все ангельские воинства ожидают их прибытия. Прибывшие первыми встретят последних; последние узнают известных им предшественников.
      Эти грезы проникнуты по временам светлым здравым смыслом. Псевдо-Варух более, чем псевдо-Ездра, проникнут жалостью к человеку и протестом против суровости беспощадной теологии. Человек no сказал отцу: "роди меня", как он и не сказал scheol: "Откройся, чтобы принять меня". Каждая отдельная личность отвечает сама за себя; каждый из нас Адам для своей души. Но фанатизм скоро увлекает его к более ужасным мыслям. Он видит подымающееся из моря облако, состоящее из последовательных поясов черной и прозрачной воды. Эти переменные периоды верности и неверности Израиля. Мнения ангела Рамиила, объясняющего ему эти тайны, полны самого мрачного ригоризма. Прекрасными эпохами были те, когда избивались грешные нации, когда побивали камнями иноверных, когда откапывали и сжигали кости нечестивых, когда всякий проступок против узаконенной чистоты наказывался смертью. Хороший царь, кому создана небесная слава, тот, который не переносит ни одного необрезанного на земле.
      После двенадцати поясов показывается потоп черной воды, смешанный со смрадом и огнем; это эпоха переходного периода между царствованием Израиля и появлением Мессии. Время мерзости войн, бичей Божьих и землетрясений. Земля, по-видимому, будет готова поглотить жителей. Молния (Мессия) сметет все, очистит все, исцелит все. Презренные, которые переживут Божьи бичи, будут переданы в руки Мессии, который их убьет. Народы, никогда не угнетавшие Израиля, будут жить. Народ, господствовавший насильно над Израилем, будет перебит. Среди этих горестей одна только святая земля будет находиться в покое и будет охранять своих жителей.
      Тогда осуществится рай на земле; не будет более горя, страданий, болезней и работы. Животные будут служить людям добровольно. Еще будут умирать, но смерть никогда не будет преждевременной. Женщины не будут чувствовать боли при рождении детей; будут жать без усилия, строить без утомления. Ненависть, несправедливость, месть, клевета исчезнут.
      Народ принимает с радостью пророчество Варуха. Но справедливость требует, чтобы евреи, рассеянные в отдаленных странах, не были лишены этого прекрасного откровения. Варух пишет десяти с половиной рассеянным коленам письмо, которое он поручает орлу; в этом письме заключается краткое содержание всей книги. В нем еще более, чем в самой книге, ясно выступает главная мысль автора, побудить всех рассеянных евреев возвратиться на святую землю, на землю, которая только одна во время мессианского кризиса представит из себя обеспеченное убежище. Близок день, когда Бог воздаст врагам Израиля за зло, которое они причинили его народу. Молодость мира прошла, силы творчества истощены. Ведро близ цистерны, корабль близ гавани, караван близ города, жизнь близка к концу.