ГЛАВА XVI. Прибытие в Орайо

Мало найдется на свете железнодорожных линий, которые бы так прямо пробились сквозь угрюмую и недоступную природу, как линия двести километров, соединяющая Лиму с Орайо.

Железнодорожный путь начинается собственно в Калао и пересекает сначала низкую приморскую полосу, потом следует вдоль живописной долины реки Римак. И, наконец, подступает к самим Кордильерам. Кругами и петлями подымается он ввысь. Он напоминает парусное судно, лавирующее против ветра. Вперед, назад, вверх и вбок, пока в конце концов поезд не достигнет гигантской горной пустыни с разреженным воздухом на высоте 15.645 футов над уровнем моря. Тут начинается одно из узких ущелий, служащих перевалом через Кордильеры, но старый мейге, — так зовут строителя этой незаурядной дороги, — не стал осторожно плутать кружным путем по этим диким ущельям. Он предпочел броситься прямо на могучие голые стены скал и проложил кратчайший путь через ряд монументальных туннелей, кое-где прерываемых тяжелыми мостами.

Путешественник, который чувствует себя плохо на этой высоте, может вздохнуть с облегчением, потому что железнодорожный путь спускается снова вниз. Далеко позади возвышаются в солнечном свете громады покрытых снегом и льдом горных вершин, сияя каким-то необыкновенным фарфоровым блеском. А если путешественнику удается увидеть на несколько минут этих колоссов в лучах заходящего солнца свободными от тумана, ему покажется, что он стоит на крыше земли и видит, как пламенеют высочайшие башни, словно сказочные великаны, которые в сверкающих ледяных доспехах охраняют небесные двери. Там наверху собираются первые капли шумных мощных волн реки Амазонки. Она начинается крошечным озером у подножия снежной вершины, но много таких крошечных озер соединяются вместе в горную реку, которая становится все более резвой, упорной и сильной.

Тут поезд покидает пустынную страну скалистых ущелий с ее голым серо-лиловым однообразием, где один лишь лама, викупо и кондор могут найти подходящие условия для жизни. Теперь путешественник достиг так называемой Монтано, лесной области, где начинают появляться следы человеческого жилья. Это какой-нибудь колонист, белый или метис, похоронил себя здесь в одиночестве высокой долины.

Перуанская железнодорожная сеть оканчивается на пороге этой местности. Дальнейшее сообщение совершается пешком или по рекам.

Двое новоприезжих, высадившиеся поздно вечером на вокзале Орайо, присматривались к сновавшим вокруг городским прохожим частью от любопытства, частью, чтобы уловить какой-нибудь случай. Протяжные свистки локомотивов прекраснее звуков арфы для маленького городка, который всего лишь два поколения тому назад был дикою пустынею, где даже индейцы составляли редкость.

Расфранченные по воскресному, праздношатающиеся Орайо также не особенно часто имели случай созерцать столь огромного белого человека, который своими белокурыми волосами представлял разительную противоположность с окружающими. И далеко не каждое воскресенье в году появлялся здесь, на высоте Монтано, негр столь угольно черный, как Кид Карсон. Кид имел очень живописный вид в своем дорожном костюме, приукрашенном шалью и поясом весьма ярких цветов.

Начальник станции, маленький, полный достоинства человечек, с несколько более светлою кожею, чем у других леди и джентльменов, находившихся на платформе, пробрался сквозь толпу заинтересованных зрителей к прогуливавшимся пассажирам. С телеграммою в руке он обратился к Фиэльду. Удостоверившись в том, что он не ошибся, он согнул спину, словно стоял перед самим президентом. И, заявив, что его дом и все находящееся в нем находится в распоряжении доктора, он провел Фиэльда и его черного помощника к станционным постройкам, которые, по-видимому, служили в качестве гостиницы. Иностранному доктору была предоставлена большая комната, казавшаяся начальнику станции чудом роскоши и комфорта. Правда, многочисленные индианские ковры на стенах были восхитительны. Но вся прочая обстановка напоминала самым отчаянным образом мещанскую гостиную третьестепенного английского пансиона.

Показав с самодовольством все это великолепие, комбинированный начальник станции и хозяин гостиницы перешел к деловой части. Согласно телеграмме Вальдеца он позаботился о мулах и проводнике. Лучший из Arrieros (проводников) Орайо был уже занят. Несмотря на неблагоприятное время года, в последние дни появилось много путешественников на Порт Бермудец. Первой приехала сеньорита Сен-Клэр в сопровождении Района, самого надежного во всей Монтане проводника. А сегодня рано утром прибыл благородный дон Антонио Веласко и чрезвычайно поспешно проследовал дальше.

— Может быть, ваша милость знает дона Антонио?

Да, Фиэльд знает его.

Хозяин воспользовался этим обстоятельством, чтобы расхвалить силу и благородное великодушие этого джентльмена. Он может убить кулаком быка и оторвать голову у ламы. Подобными людьми Перу может гордиться.

Во время этого длинного изложения он не спускал острого взгляда со своего гостя, чтобы отметить, каково было отношение Фиэльда к «национальному герою».

Но лицо доктора Фиэльда выражало только почтительный интерес к мнениям хозяина.

В заключение Фиэльд мимоходом заметил, как странно, что молодые леди путешествуют одни по Монтане.

Хозяин поспешил разъяснить, что это была не обыкновенная леди, а сеньорита Инеса Сен-Клэр, имевшая необыкновенные европейские привычки и даже не стеснявшаяся ходить в мужских брюках. Она знала реку Амазонку лучше, чем многие туземцы. С пятнадцатилетнего возраста она предпринимала со своим дедушкой по всему Перу путешествия, над которыми, вероятно, задумались бы многие постоянные исследователи, прежде чем начать их.

Между тем подали ужин, и хозяин удалился с многочисленными поклонами к своим обязанностям начальника станции.

— Посмотрел ли ты на мулов? — спросил Фиэльд вошедшего Кида Карсона.

— Да, сеньор доктор. Но какие худые скотины! А Arriero, которого нам предлагают, имеет такой вид, словно он способен сожрать собственную тещу!.. Я заглянул в школу к учителю и попросил у него совета. Он оказался старым, но любезным человеком и после долгих размышлений сказал, что, пожалуй, может достать нам других животных и другого проводника, но тогда нам придется ждать с отъездом до четырех часов утра… Я заявил хозяину, что мы пробудем здесь два или три дня. Услышав об этом, он оказался разочарованным. Это я очень хорошо заметил. Антонио, этот дьявол, успел на всякий случай шепнуть ему кое-что на ухо.

— Ты просто сокровище, Карсон. Но каким образом объясняешься ты по-испански?

Кид взглянул на него с удивлением.

— Этому я научился, когда мыл тарелки в одном трактире в Гаванне. Но тише, мы должны быть осторожными. Я сейчас заметил небольшую дырочку в стене. Желал бы я знать, есть ли за нею ухо; оно, разумеется, не понимает по-английски, но все-таки желательно было бы достать немедленно шляпную булавку… Впрочем, может быть, эта штука пригодится также хорошо…

Неисправимый шутник подошел к весело трещавшему огню в камине и накалил длинный острый нож, который когда-то знал и лучшие времена. Затем он подкрался и воткнул раскаленное острие в дырку…

Из соседней комнаты послышался ужасающий рев, за которым последовали жалобные стоны.

— Вот так мы обыкновенно метили овец на высотах Монтаны, — сказал Кид с бесшумным смехом. — А теперь мы, вероятно, можем спокойно насладиться едою.

ГЛАВА XVII. Старый учитель

Старый учитель в Орайо был сам некогда учеником университета в Лиме. По образованию и способностям он мог бы занять и более ответственную должность в своей стране. А между тем всю жизнь он прожил в южноамериканских лесах. На его глазах выросло новое индианское поколение на Амазонке. Редкая мягкость в обращении и доброе сердце охраняли его от жестокости и кровожадности первобытных племен.

Когда Фиэльд и его помощник потихоньку выскользнули из гостиницы, где они оставили за себя щедрую плату, они не были никем замечены. Они взяли с собою свой багаж, и это весьма затруднило шествие в такую непроглядную ночь. Но все же они, наконец, достигли площади с рисовавшимися на темном небе строениями.

— Где мы? — спросил Фиэльд.

Негр осмотрелся кругом. Он только что упал, споткнувшись о поросенка, который лежа спал на главной улице и теперь с недовольным хрюканьем искал себе новое место отдыха.

— Я едва узнаю это место, — сказал Кид, отряхивая свое сомбреро, которое во время падения познакомилось с сорною кучей… Но мы, должно быть, уже возле церкви, вчера вот здесь горел фонарь…

Внезапно на противоположном конце площади зажегся огонь и открылось чье-то окно.

— Сообразительный человек этот учитель, — пробормотал Фиэльд.

Спустя несколько минут, они стояли в маленькой узкой приемной, в которой две тонкие свечи бросали красно-желтый свет на маленького человека с черной шапочкой на голове. Он сидел в кресле, которое, по-видимому, служило ему также и постелью. Морщинистое и ввалившееся лицо свидетельствовало о глубокой старости, но добрые карие глаза горели юношеским блеском. Он кивнул чуть заметно головой Фиэльду и сделал ему знак подойти поближе. Все трое молчали. Старик словно снимал мерку со своего полуночного гостя. Наконец, он кивнул с довольным выражением лица.

— Если я правильно понял вашего помощника, — сказал он, — то ваша поездка имеет отношение к профессору Сен-Клэру и его дочери?

— Совершенно правильно, — ответил Фиэльд непринужденно. — Случай натолкнул меня на путь Сен-Клэра. А теперь новые случайности заставляют меня следовать за внучкой. Ей грозит большая опасность.

— Теперь я понимаю. Если бы я что-нибудь подозревал, то ни за чтобы не отпустил ее из Орайо. Она посетила меня перед своим отъездом и была преисполнена мужества и надежды. Из ее слов я составил себе представление об опасностях, подстерегающих ее в дороге. Я никогда не питал доверия к Мартине-цу. У этого человека язык без костей. Но как знаете зы, чужой в нашей стране, обо всем этом?

Фиэльд задумчиво выслушал учителя. Затем он сказал:

— Уважаемый сеньор, я питаю недоверие ко многим людям, но вам я доверяю. Прежде всего я должен сообщить вам, что Сен-Клэр умер.

— Я давно догадался об этом.

— Он умер далеко отсюда, на руках доброго индейца. Последний случайно оказался моим старым приятелем и послал мне все, что осталось после умершего: дневник и завещание. Я любознательный человек и намереваюсь довести до конца то, что не удалось профессору. Это, впрочем, длинная история.

— Я уже знаком с нею, — сказал учитель со вздохом. — Раймонд Сен-Клэр был хорошим человеком, но отчасти и фантазером. Он хотел найти бессмертных карликов. Однажды, в такую же темную ночь, как сегодняшняя, Сен-Клэр явился ко мне. Он знал, что я человек молчаливый. И утро наступило прежде, чем он докончил свой чудесный рассказ… Вы знаете его?

— Отчасти.

— Тогда вы знаете, что однажды в Лимский госпиталь принесли индейца племени Коло. Он страдал болезнью, которой никто не мог объяснить. Позвали Сен-Клэра… Индеец лежал в странном припадке. Он страшно исхудал и едва мог говорить. Но, кроме этого, нельзя было открыть никаких признаков болезни. Однако, при подробном исследовании Сен-Клэру удалось заметить небольшой шрам на шее этого человека. Он почти совсем сросся, но, по-видимому, происходил от весьма глубокой раны. Потом Сен-Клэр нашел вокруг шеи индейца полосу, шириною в два сантиметра, похожую на след металлического ошейника. Это навело его на раздумья. Повторное внимательное исследование показало, что пациент был каким-то образом отравлен неизвестным ядом, ослабившим и поразившим известные группы мозговых клеток. Этим объяснялась его апатия.

Различными экспериментами Сен-Клэру понемногу удалось нейтрализовать действие яда. Человек стал медленно выздоравливать. Но в то же время, как возвращалось к нему сознание, показались другие опасные симптомы, а именно, странное беспокойство, возраставшее порою до ужаса. Все чаще и чаще просыпался он среди ночи, издавая дикие крики, от которых содрогался весь госпиталь.

Сен-Клэр начал понимать, что этот человек пережил, должно быть, нечто страшное и что ужасные воспоминания об этом препятствовали его выздоровлению.

Между тем, наступил день, которого с таким нетерпением ждал Сен-Клэр. Человек заговорил. Сначала неуверенно, словно ребенок, но потом все яснее и понятнее. Он как будто хотел сообщить что-то, что мучило его сознание. В течение месяца Сен-Клэр понемногу узнавал тайну, сгубившую жизнь столь смелого индейца.

После этого однажды его нашли мертвым на постели. Но тайна его не умерла с ним. Теперь я знаю, что она также стоила жизни моему незабвенному Раймонду Сен-Клэру. О ней, наверно, рассказано в дневнике!

— Это необыкновенная история, — сказал Фиэльд. — И, если взглянуть на нее при свете, который проливается дневником Сен-Клэра, то мы находимся перед одной из величайших загадок бытия. И меня не удивляет, что великий исследователь рискнул своей жизнью, чтобы проникнуть в тайну, которая стирает границы между жизнью и смертью. Сен-Клэр стоял на пороге этой тайны — он заглянул в нее через дверь бессмертия. Он не вернулся живым оттуда… То, чего не мог завершить старый человек, должно удастся другому.

— Вы хотите сами?..

— Да.

— Несмотря на то, что вы знаете всю опасность, весь ужас?..

— Кет опасности и ужаса, которые были бы достаточно велики, чтобы заградить путь человеческому духу исследования. Я хочу попытаться пройти тот путь, который еще отделял Сен-Клэра от полного знания… Но прежде я должен спасти его внучку от западни, которую ей расставили.

Тут Фиэльд рассказал обо всем, что он услышал от Вальдеца.

Учитель сильно побледнел, когда узнал, что Антонио Веласко был замешан в это дело.

— Этот орех вам трудно будет разгрызть, — сказал он и с испугом осмотрелся вокруг. — Черный Антонио — тайная сила в этой стране. Он злой дух Перу. Повсюду он имеет своих приспешников. Нет ни одного проводника мулов в этой местности, который бы осмелился поступить против его приказа… Это было бы равносильно смерти. Будьте осторожны, доктор, — он не только кровожаден и жесток, но также и дьявольски хитер.

Фиэльд пожал плечами:

— Я вырву из его рук внучку Сен-Клэра, хотя бы мне пришлось объездить за ним всю землю!

— Это будет стоить вам жизни…

— Посмотрим… но теперь нам надо ехать. Готовы ли животные?

— Они стоят во дворе. Я достал вам хорошего проводника. Это капеллан здешней церкви. Вы можете на него положиться… Но я очень хотел бы снова увидеть вас живым и невредимым. И в случае, если вы нагоните донну Инесу раньше, чем ее настигнет Антонио, тогда пришлите ее ко мне. Она здесь в безопасности.

— Непременно… Благодарю вас за все… Мы увидимся снова.

Фиэльд поспешил выйти.

— Хорошо, если бы я верил этому так же, как он, — прошептал старый учитель и погрузился в раздумье.

ГЛАВА XVIII. Монтана

Стояло прохладное утро. Солнце только что встало и зажгло огнями огромные снежные вершины на западе. Маленькая экспедиция уже двое суток двигалась по узким тропинкам Монтаны.

— Не надо торопиться с самого начала, — промолвил проводник, гладко выбритое лицо которого одно лишь напоминало о его духовной службе. В остальном он скорее был похож на горца, который мог быстро перейти от слова к делу в случае опасности. По тому, как он сидел в седле, как он зорко оглядывался кругом, как уверенно выбирал самые удобные тропинки, нельзя было не заметить, что ремесло проводника преобладало з нем над призванием церковника. Он осторожно оглядывался на каждом повороте, словно опасаясь погони.

Но трудно было найти на этой извилистой дороге такое место, с которого возможно было бы осмотреть окрестности. Заросли деревьев становились все гуще и гуще по мере того, как тропинка спускалась вниз, а далеко впереди стоял мощный девственный лес, подобно стене, воздвигнутой в защиту против приближающихся к ней спутников. Мрачная, таинственная, серо-зеленая стена…

Там и сям поднимался в небо легкий столб дыма от минерального источника, а иногда и от одной из невидимых с дороги деревень, притаившихся, подобно уютным оазисам, в этой лесной пустыне.

Порою навстречу попадались караваны тяжело нагруженных лам, которые с раскачивающимися головами и важною поступью несли свою драгоценную ношу к передовым пунктам цивилизации.

Проводник, по-видимому, был хорошо знаком с большинством метисов и индейцев, которые встречались на этом узком пути, служащим по большей части для сношений между Западом и Востоком. Но наступит время, когда стальные рельсы протянутся там, где некогда медленно двигались караваны, и тогда станет страной преданий и сказок чудесная Монтана Перу, то Эльдорадо, которое искал жадными на золото глазами Эрнандо Пизарро, брат великого завоевателя, во время своего удивительного похода через Кордильеры, приблизительно четыреста лет тому назад.

Прилежные мулы трусили рысцой вперед, ни разу не ошибаясь в выборе пути. Казалось, им была знакома каждая подробность почвы. Не было ни одной ямы на дороге, ни одного ненадежного или опасного камня, которого бы они не обошли осторожно стороной. Круто выгибая шеи, выбирали они новые тропинки и с поднятой головой и чутко напряженными задними ногами спускались они по почти отвесным иногда кручам. Они пробирались через опасные ущелья, переходили горные ручьи с такой спокойной уверенностью, что не приходилось пускать в ход ни хлыста, ни шпор.

Проходя небольшую рощу, путники встретили караван, предводимый высоким, сильным индейцем племени Коло. Проводник обменялся с ним несколькими словами, прежде чем разминуться, затем пришпорил своего мула и, подъехав к Фиэльду, сказал:

— Антонио Веласко опередил нас всего на несколько часов. Рамон и донна Инеса находятся тоже недалеко от нас. У них случилось несчастье с одним из их животных и поэтому они немного опоздали.

— Кто такой этот Рамон? — спросил Фиэльд.

— Нельзя найти лучшего проводника по всей Монтане, — ответил капеллан. — Он был очень предан профессору Сен-Клэру. Он уже старый человек, но еще может постоять за себя не хуже молодого. Если бы он знал, что черный Антонио следует за ним по пятам и что донне Инесе грозит опасность, то он сумел бы поиграть в прятки с Антонио. Он знает все тайники и уголки на боковых тропинках и мох бы спрятаться так, что целая стая собак-ищеек не сумела бы проследить их. Но он ведь ничего не подозревает?

— Нет! — сказал Фиэльд.

— Очень жаль… Донна Инеса радуется здешней природе. Она часто останавливается и слезает с лошади, чтобы сорвать цветок или поймать бабочку… и чего ей, на самом деле, бояться? Здесь нет злых людей. Ни разбойников, ни бандитов. Индейцы только тогда воинственны, когда выпьют спиртного. И даже тогда их можно уговорить разумными доводами. Хищные звери здесь не опасны. Пума никогда не нападает, и мы должны приблизиться к большой реке, чтобы найти ягуара и ядовитых змей… Вы видели человека, с которым я только что говорил? Эго один из влиятельнейших людей в городе Парма, от которого мы теперь недалеко. Он был очень озабочен тем, что встретил черного Антонио. От этого нельзя ждать ничего хорошего, сказал он… И он вполне прав, потому что дон Антонио и его помощники — единственные хищники в этой местности.

— Могут ли мулы прибавить ходу? — спросил Фиэльд.

— Это будет неблагоразумно. И, насколько я понимаю, черный Антонио и не чует, что мы следуем за ним. Едва ли может что-нибудь случиться, прежде чем мы очутимся в окрестностях Пармы. Приходится, однако, предположить, что Антонио обойдет со своими людьми караван Рамона прежде, чем напасть на него.

— Несомненно, — сказал Фиэльд, удивляясь прозорливости проводника. — Поскольку я осведомлен, обстоятельства должны сложиться так, что Антонио выступит в качестве рыцаря, как только два его наемника отправят на тот свет Рамона и индианскую девушку. Ввиду этого жизнь донны Инесы не находится в прямой опасности.

Взор проводника потемнел.

— Я мирный человек, — сказал он, — и неприлично мне выражать подобные мысли, но если Антонио осмелится…

Проводник не докончил своей мысли. Он с силой пришпорил своего мула и быстрой рысцой поехал вперед. Экспедиция вступила на плоскогорье, с которого раскрывался широкий вид на огромный лес внизу. Здесь капеллан-проводник соскочил со своего животного.

— Мы, должно быть, отсюда заметим черного Антонио и его свиту, — сказал он и указал на широко расстилавшийся перед ним простор, где далеко перед ним впереди виднелся дымок небольшого города.

Фиэльд взялся за бинокль.

— Вы можете видеть, как дорога поворачивает широким изгибом на противоположную сторону плоскогорья… по ней проходят неминуемо все, кто следует в Парму.

— Какой-то отряд выезжает из леса, — сказал Фиэльд, спустя некоторое время.

— Это, должно быть, дон Антонио.

Фиэльд отложил бинокль.

— Нет, — сказал он, — я не думаю, хотя там тоже три человека, но один из них женщина.

Проводник бросился к своему мулу.

— Нам необходимо торопиться, — воскликнул он. — Дон Антонио едет прямо по его следам. Как видите, это экспедиция донны Инесы. Женщина — индианская девушка Конча. Сама донна Инес всегда ездит верхом в мужском костюме.

Теперь маленькие мулы показали, на что годились их ноги, они буквально скатывались с крутых утесов. Ни разу не случилось им оступиться, а их длинные уши насторожились от усердия. Они словно знали, в чем дело. Таким образом прошло около получаса. Путники добрались до лесной прогалины, где недавно увидели экспедицию Рамона. На одном из поворотов дороги проводник внезапно остановил свою лошадь и с испугом указал Фиэльду и негру на противоположную сторону горы.

Перед ними предстало необыкновенное зрелище. Один из мулов был сброшен на отвесные скалы. Падая, он перепрыгивал с уступа на уступ, словно резиновый мяч и наконец исчез в пропасти, где глухо рокочущая река, без сомнения, увлекла его своими волнами. А тотчас вслед за ним показалось тело человека, которое совершало те же самые страшные прыжки, но, по воле случая, повисло на одном из острых уступов скалы.

— Это, вероятно, Рамон, — прошептал с ужасом проводник. — Мы опоздали.

Он хотел что-то прибавить, быть может, приличествующую его сану молитву, но когда он обернулся к своим спутникам, те куда-то исчезли.

Тогда он снова вскочил на своего мула, но в тот миг, когда он опустился на седло, в лесу послышался крик.

Исступленный и душераздирающий крик женщины.

ГЛАВА XIX. Чертова пропасть

Женский крик был также услышан и доном Антонио, который преспокойно ехал на своем необыкновенно большом, сильном муле… и услышан даже с некоторым удовольствием. Он уже давно ожидал его.

Он пришпорил своего мула, вытащил револьвер и придал своим чертам благородное и героическое выражение, которое на самом деле весьма красило его. Таким образом совершил он свой выход на небольшую поляну, где донка Инеса с диким отчаянием отбивалась от обоих бандитов, которым с трудом удавалось связать молодую, гибкую в неистовой ярости женщину.

— Руки вверх, — прорычал Антонио своим верным наемникам.

С чуть-чуть неестественной готовностью оба бандита повиновались его Приказу. Они некогда участвовали в одном фильме и отлично знали, как надо вести себя, когда появляется герой с револьвером в руке.