Дуглас старательно заслонял своим конем Элизабет, но ей было плохо видно происходящее. Поэтому она подъехала поближе и стала сбоку. Тогда-то она и заметила, что высокий солдат рассматривает пистолет и палаш, висящие на боку у Дугласа. Англичанин посмотрел на своего собрата, указывая глазами на оружие. Тот кивнул и медленно подошел к нему. Они вместе начали допрашивать Дугласа, чтобы сбить его с толку. Элизабет поняла, что они хотят застигнуть его врасплох, возможно, спровоцировать на сопротивление, чтобы открыть огонь.

Элизабет старалась обратить на себя внимание Дугласа, но он сидел к ней спиной. Нужно было что-то предпринять побыстрее. Поэтому она сделала единственное, что пришло ей в голову, чтобы отвлечь солдат от их намерения и не дать им открыть стрельбу.

— Добрые господа, — проговорила она, неожиданно выехав вперед и откидывая с головы капюшон, — мы понимаем, что вы обязаны патрулировать местность после недавнего мятежа, но мы только что приехали в Шотландию. Мы недавно обвенчались и теперь хотим только одного — поскорее добраться до дому.

Дуглас повернулся и посмотрел на Элизабет, но ничего не сказал. Что тут было говорить? Окажись у него под рукой что-нибудь — перчатка или даже чулок — он заткнул бы ей глотку кляпом. Именно этого он и боялся. Будь проклята эта девица! Ну почему она его не послушалась?

Если бы солдаты видели в них только шотландского скотовода и его жену, какими Дуглас пытался представить себя и Элизабет, можно было надеяться, что им позволят проехать и не станут особо расспрашивать. И ему почти удалось этого добиться, но теперь Элизабет, с ее правильной речью и аристократическим произношением, только возбудила в них новые подозрения.

Тот, кто был ниже ростом и казался старшим по чину, снова повернулся к Дугласу:

— Как твое имя, горец?

Дуглас выпрямился в седле:

— Дуглас Маккиннон.

Солдаты переглянулись.

— Нам сообщили о некоем Йене Маккинноне. Он родом из этих мест, сын предателя Лохлина Маккиннона из Дьюнакена, которого разыскивают за измену его величеству королю Георгу. Может быть, тебе известно об их местонахождении?

— Мне сказали, что мой брат мертв. — Дуглас осторожно выбирал слова. — Как и мой отец.

— Вот как? А в донесении сказано, что оба они были при Куллодене и возглавляли клан Маккиннонов, восставший против короля.

— Этого не может быть, — ответил Дуглас. — Мой отец вот уже двадцать пять лет находится во Франции.

— Твой отец и твой брат — всем известные изменники. Что скажешь?

Дуглас понизил голос:

— Я не участвовал в восстании. Я был в Лондоне, потом в Нортумберленде, где женился, и вот приехал сюда.

— А что же, интересно, понадобилось шотландцу в Лондоне? Надеялся, что подвернется случай перерезать горло королю?

Обвинение было серьезным, и уже одно то, что Дуглас был в Лондоне и имел такую возможность, подтверждало его. Власти годами содержали людей в Тауэре только по одному лишь подозрению в предательстве. Того, что Дуглас шотландец, было довольно, чтобы вызвать подозрения.

— Нам, пожалуй, лучше будет отвезти вас обоих к нашему офицеру. Поговорите с ним. — Приземистый солдат пожал плечами и добавил: — Полковнику Лайону не очень-то интересно разговаривать со всяким шотландским сбродом, так что придется вам обождать, пока ему захочется вас повидать. Не волнуйтесь: в бараках вы разместитесь с удобствами.

Он указал куда-то позади себя, где несколько строений из голого серого камня возвышались над деревней. Горец знал: стоит им оказаться на территории королевского форта, и они никогда не выйдут оттуда живыми. Дугласу оставалось только одно.

Его левая рука медленно потянулась к пистолету и уже почти было сжала его, как Элизабет, черт бы ее побрал, выехала еще дальше вперед, нарочно став между ним и солдатами.

— Элизабет…

Она не обратила на него внимания.

— Я верно расслышала, вашего полковника зовут Лайон, капрал? — обратилась она к солдату. — Не полковник ли это Эмери Лайон, случайно?

Что делает эта девица, пропади она пропадом? Дура она, что ли?

Солдат внимательно посмотрел на девушку.

— Ну да, тот самый.

— Вот как! Тогда прошу вас, немедленно проводите нас к нему. Мы будем вам крайне обязаны.

Дура, ясное дело. И совершенно рехнувшаяся при этом.

Она взглянула на Дугласа. На мгновение их глаза, карие и синие, встретились, и Дуглас попробовал найти в глазах Элизабет объяснение ее поведения.

«Доверьтесь мне», — казалось, говорили они.

И он поверил — сам не понимая почему.

Солдат сердито посмотрел на Элизабет:

— А кто вы такая и почему это вы думаете, что полковник удостоит вас своего общества?

Элизабет выпрямилась в седле и вздернула подбородок точно так же, как это делал ее отец. Взгляд, который она устремила на солдата, был полон благородного высокомерия, на какое только она была способна. Когда она заговорила, то был голос дочери герцога Сьюдли:

— Пожалуйста, передайте полковнику Лайону, что его хочет видеть леди Элизабет Дрейтон. — А потом добавила с легкой улыбкой: — Его крестная дочь.

Не прошло и двух минут после того, как адъютант полковника Лайона сообщил ему, что его ждет Элизабет, как он уже торопливо вышел из своей ставки.

— Элизабет, скажите, Бога ради, дорогое дитя, что вы делаете в Хайленде? Господи, неужели что-то случилось в Дрейтон-Холле? Не заболел ли ваш отец?

Полковник был огромный, точно медведь, пятидесятидвухлетний человек добрых шести футов в высоту и с плечами шириной в половину его роста. Его волосы, когда-то золотисто-белокурые, а теперь выцветшие, приобрели цвет тусклого серебра. Он был безукоризненно причесан, мундир блестел чистотой, манеры были безупречны. Он знал герцога Сьюдли со времен Итона, не раз проводил лето в Дрейтон-Холле и совершил большое путешествие по Европе вместе с отцом Элизабет. Сколько себя помнила девушка, Лайон всегда был для нее чудесным веселым дядюшкой, который пестовал ее любовь к поэзии и научил ее ездить верхом чуть ли не сразу же после того, как она смогла ходить без помочей. Но именно его военная доблесть снискала ему высочайшие отличия и сделала его командиром прославленного полка, не знавшего себе равных среди других английских войск.

Полковник ласково обнял Элизабет, а та расцеловала его в обе щеки.

— Кажется, я не видел вас целую вечность, — сказал он, вглядываясь в ее лицо внимательным взглядом старого вояки. — Сколько же вам теперь лет? Девятнадцать? Двадцать?

— Мне двадцать четыре года, — сказала она, усмехнувшись, — и вам это прекрасно известно, ибо при вас мой отец, недавно будучи в Лондоне, сетовал на то, что я превращаюсь в старую деву. — Она посмотрела ему прямо в глаза: — Я верно говорю?

Полковник кивнул:

— Да, все правильно. — Он взял крестницу за руку и повернулся к Дугласу, который наблюдал за их встречей, стоя в стороне: — Но теперь я вижу, что все его сетования были напрасны. Вы появились из ниоткуда… и с мужем на буксире.

Элизабет представила мужчин друг другу.

— Милорд, позвольте мне представить вам моего мужа, Дугласа Даба Маккиннона с острова Скай.

Выражение искреннего удовольствия на лице британского полковника сменилось смесью смущения и недоверчивости. Дуглас легко мог себе представить направление его мыслей: крестница, которая, как он полагал, никогда не выйдет замуж, вдруг является с мужем явно не знатного рода и к тому же еще шотландцем.

Но полковник быстро оправился и ответил Дугласу, соблюдая приличия.

— Мистер Маккиннон, — сказал он, кивая и протягивая руку, — весьма рад.

Дуглас ответил на рукопожатие.

— Так скажите же, Элизабет, — спросил полковник, стараясь говорить небрежно, — когда это все произошло? И почему меня не пригласили на свадьбу? Конечно, я был несколько занят, подавляя мятеж шотландцев, но ведь вы могли прислать мне хотя бы кусочек торта.

Дуглас отошел и спокойно слушал целую историю, которую Элизабет наплела полковнику о том, как они встретились и поженились. Среди кучи вранья в этой истории можно было отыскать зернышко правды.

— Значит, вы встретились, когда у вашей кареты сломалось колесо и на вас напали разбойники, а мистер Маккиннон пришел вам на помощь?

— Да, — заверила его Элизабет, улыбнувшись Дугласу.

— Просто невероятно, дорогая.

— Да, звучит именно так, не правда ли? Вы знаете, я не из тех леди, которые мечтают выскочить замуж, но именно это и произошло. Мы обвенчались в трактире у шотландской границы и немедленно вернулись в Дрейтон-Холл, где Дуглас и познакомился с моими родными.

— Это, вероятно, была чрезвычайно интересная встреча. Интересно, как ваши родители отнеслись к этой новости?

— О, отец, само собой, поначалу пришел в страшное волнение. Но когда он познакомился с Дугласом и побеседовал с ним, чтобы лучше его узнать, он был очень доволен и с радостью принял его в семью.

Вот тут-то Элизабет и переборщила. Пытаясь нарисовать картину полного согласия и блаженства, она забыла о том, что беседует с человеком, который знал ее отца лучше, чем кто-либо другой, даже лучше, чем ее мать.

— Понятно, — сказал полковник, которому все стало ясно, но он решил не спешить со своим суждением. И он повернулся к Дугласу: — Мой адъютант сказал, что патруль остановил вас на дороге к переправе? Вы собирались попасть на остров Скай утром?

— Да, — ответил Дуглас, — но ваши люди решили, кажется, воспрепятствовать нам в этом.

Полковник кивнул:

— Мы получили приказ держать под наблюдением все порты, пока не найдут и не задержат Стюарта. Вы, конечно, уже слышали, что якобитов разбили под Куллоденом?

— Да, слышали, — прервала его Элизабет, — хотя я не думаю, что все это как-то нас касается. Дуглас — не якобит. К восстанию он не имеет никакого отношения.

Тут к полковнику подошел мальчик-слуга и подал ему пачку бумаг. Полковник извинился и начал их просматривать.

— Маккиннон, — сказал он, поднимая голову от только что прочитанной бумаги, — ваш отец — не Лохлин ли Маккиннон из Дьюнакена?

Дуглас наклонил голову:

— Это так.

— А ваш брат Йен Маккиннон в настоящее время разыскивается за преступления против Короны, совершенные во время этого восстания?

— Да.

Полковник сузил глаза и внимательно посмотрел на него:

— Но вы не якобит?

— Нет, милорд. Что же до моего брата, за него я не в ответе.

Полковник пристально посмотрел на него:

— Вы позволите обыскать ваши вещи и вас лично?

Тут вмешалась Элизабет:

— Милорд, право же, неужели это необходимо? Я неотлучно была с мужем эти две недели. Даю вам слово дочери герцога Сьюдли, что он не больше якобит, чем… чем я. Или мой отец, например.

Дуглас устремил взор на жену, но благоразумно не раскрыл рта.

— Единственное, чего мы хотим, — продолжала Элизабет, — это закончить очень долгое и утомительное путешествие. Не могли бы вы снабдить нас пропуском на остров, чтобы я имела возможность обосноваться в своем новом доме?

Полковник долго смотрел на Элизабет. И наконец сказал:

— Если не доверять собственной крестнице, тогда кому же доверять? — Он перевел взгляд на Дугласа. — Мой человек выдаст вам охранную грамоту, гарантирующую беспрепятственное передвижение, а также защищающую вашу собственность от разграбления, которому герцог Камберленд приказал подвергать дома известных мятежников. Я позабочусь о переправе. Можете отправляться утром, но я настаиваю на том, чтобы вы провели здесь ночь как мои гости и поужинали с нами. Трактир в деревне — не лучшее место для молодой леди вроде вас, Элизабет, а леди Лайон никогда не простит мне, если я лишу ее возможности увидеть вас и поздравить с замужеством. Так что же, вы остаетесь?

Прежде чем дать единственный возможный ответ, Элизабет взглянула на Дугласа.

— Разумеется.

Горцу оставалось только успокаивать себя тем, что зачастую лучшим укрытием оказывается то, что у всех на виду.

Леди Люсинда Лайон была приветлива, гостеприимна и обладала благоразумием, которого не выказал ее муж. Она ни намеком не выдала своего огорчения, услышав о том, что Элизабет вышла замуж за Дугласа, когда вечером того же дня их представили друг другу.

Леди Лайон выглядела совсем крохотной рядом со своим великаном мужем. На ее круглых щеках появлялись глубокие ямочки, когда она улыбалась. Несмотря на свой благородный титул, она отправилась с мужем из уютных лондонских гостиных в «варварские» шотландские Хайленды. Леди Лайон поздоровалась с Дугласом искренне и радушно.

— Мистер Маккиннон, рада с вами познакомиться. — И она протянула ему руку.

Дуглас ответил на пожатие учтивым поклоном.

— Я также очень рад, леди Лайон.

— Элизабет, как вы смеете явиться к нам спустя столько времени после вашего внезапного замужества, о котором вы никак не намекнули заранее? Вы только посмотрите на себя! Клянусь, вы выросли на фут с тех пор, когда я в последний раз вас видела, что невозможно, и я это знаю, но все же вы словно вдруг подросли. Что же случилось с моей шестилетней крестной дочерью, которая стояла, подбоченясь, вздернув подбородок, и заявляла к величайшему ужасу своей матушки, что ни за кого, кроме самого короля Георга, никогда не выйдет замуж?

Элизабет мило покраснела, и это было ей очень к лицу.

— Не шутите надо мной, миледи. Если помните, в шесть лет я собиралась стать следующей королевой Англии, правящей, разумеется, единолично. И все мы знаем, что это тоже невозможно.

Леди Лайон засмеялась:

— О, это было такое зрелище! В особенности если учесть, что король Георг только что короновался, а вы, шестилетняя крошка, претендовали на его трон! Видели бы вы ее, мистер Маккиннон.

Дуглас с упоением представил себе Элизабет — высокую, худенькую, с рыже-золотыми волосами, стоящую перед королем в парике и объявляющую себя второй королевой-девственницей, в то время как ее мать пребывает в ужасе от происходящего.

— Не пора ли нам поужинать? — предложила леди Лайон.

Обе пары отправились в просторную столовую, где стояла изящная резная мебель красного дерева. Фарфор и серебро сверкали в пламени свечей. Стены украшали картины в позолоченных рамах, а в массивном камине пылал огонь. Судя по обстановке, можно было подумать, что находишься в загородном доме, а вовсе не в суровом военном укреплении в горной Шотландии.

Когда все уселись, два лакея в ливреях и пудреных париках подали обильное угощение: суп из моллюсков, жареную курицу с овощами и, наконец, кисло-сладкий крыжовенный пудинг.

После недели питания кашей, лепешками и тушеным мясом эта трапеза показалась гостям настоящим пиршеством.

— У вас есть родственники на острове Скай, мистер Маккиннон?

Вопрос леди Лайон застал Дугласа врасплох.

— У меня есть брат, Йен, хотя, насколько я знаю, он пал среди многих при Куллодене.

Вдруг Дугласу пришло в голову, что, как ни маловероятно, но сейчас он вполне мог сидеть за одним столом с человеком, который застрелил его брата. Йен, как и полковник, был на том далеком гибельном болоте, и они сражались друг против друга. Вероятно, выражение глаз Дугласа не ускользнуло от внимания Лайона. При упоминании об ужасной битве его глаза затуманились, и на лице отразилось некоторое напряжение.

Леди Лайон попыталась прервать внезапное молчание:

— Мы сожалеем о вашей потере, мистер Маккиннон. Я тоже не так давно потеряла брата. Хотя он был убит на дуэли, но он защищал то, что считал правильным.

По ее глазам Дуглас понял, что она говорит совершенно искренне.

— Благодарю вас, миледи.

Остаток вечера прошел довольно приятно. Джентльмены, расположившись у огня, распили бутылку портвейна. Леди Лайон пела, а Элизабет играла на фортепьяно. Дуглас обнаружил, что она искусная пианистка: ее пальцы бегло двигались, исполняя сложный пассаж. Ее волосы блестели в свете свечей, она сосредоточенно склонилась к клавишам, изящная, как статуэтка.

Когда начали мигать догоравшие свечи и внезапно пробило час ночи, полковник Лайон встал и сделал знак жене.

Та пригласила:

— Пойдемте, Элизабет и мистер Маккиннон, я покажу вам вашу комнату.

Она привела их в маленькую комнату, в которой помещалась только двуспальная кровать. Там не было даже камина.

— К сожалению, это то, что я могу вам предложить. В форте нет условий для приема гостей, приходится приноравливаться к обстоятельствам. Вы молодожены, так что, я думаю, не станете возражать против тесноты. Вряд ли в трактире вам могли бы предложить комнату получше. Здесь чисто и нет никаких насекомых. Увидимся за завтраком, дорогая. Доброй ночи, мистер Маккиннон.

С этими словами она повернулась и закрыла за собой дверь.

— А где же вы будете спать? — спросила Элизабет, едва они остались одни.

Дуглас дерзко посмотрел на нее:

— В постели, мисс.

— Со мной?

— Если только вы не собираетесь спать вот на этой узкой полоске холодного каменного пола. Я провел неделю в седле, спал где придется. Такой пол меня доконает. Ну что же, вы так и будете стоять, разинув рот, пока я разденусь?

— Разденетесь?

— Ну да. — Он стянул с себя рубашку. — Я сплю безо всего. Если вас оскорбляет зрелище мужского тела, погасите свет и ложитесь в постель немедленно. — И он хотел было расстегнуть свои бриджи.

Элизабет молниеносно задула свечу и забралась в постель.

Комната погрузилась во мрак. Единственное маленькое окошко почти не пропускало лунный свет. Дуглас снял одежду, ощупью нашел кровать и опустился на нее. Элизабет лежала, не шевелясь, откатившись как можно дальше к противоположному краю, рискуя свалиться между кроватью и стеной.

Она молчала, но он слышал ее учащенное дыхание: девушка была так потрясена тем, что находится совсем рядом с обнаженным мужчиной, что даже забыла о своем страхе темноты.

Дуглас закрыл глаза и уснул.