Но она была уверена в том, что черный жеребец под всадником, приближающимся к коттеджу, был Хугином.

Чтобы убедиться в том, что она ошиблась, Мара направилась в дом и прошла прямо в кабинет Адриана.

К ее удивлению, в кабинете никого не было. Когда она этим утром предупредила Адриана, что собирается покататься на лошади, он пожелал ей приятной прогулки и сказал, что собирается весь день провести в кабинете, занимаясь делами имения. Так куда же он делся?

Она нашла Питера Шипли, дворецкого, на теплой, уютной кухне миссис Филпот, беседующим за кружкой эля с Хорасом Кроу, управляющим.

— К вашим услугам, миледи, — прервав разговор, сказал Шипли.

— Мистер Шипли, не знаете ли вы, куда делся лорд Сент-Обин?

— Знаю, миледи. Отлучился по делу. Сказал, что у него осталось много работы и он вскоре вернется.

Мара молча смотрела на него. Она не могла этому поверить, но все, как будто совпадало. Адриан и вдруг шпион? Это казалось просто невозможным.

— Благодарю вас, мистер Шипли, — машинально сказала она и повернулась, чтобы уйти.

— Да, миледи, — позвал ее Шипли, прежде чем она успела дойти до лестницы, — миссис Денбери сообщила мне, что его светлость взял с собой Пуджа и карету, намереваясь присмотреть в Килкени новую лошадь для вашей светлости. Он сказал, что вернется к ужину.

Но если Адриан взял карету, тогда кто же ехал на Хугине? А может быть, это была другая лошадь, похожая на Хугина размером и мастью?

Не успела она через кухню дойти до задней двери дома, как ее перехватила бегущая вслед за ней миссис Денбери.

— О, миледи, как я рада, что нашла вас. У меня возникла проблема с ужином, которая, боюсь, требует вашего немедленного вмешательства.

— Разве это не может подождать, миссис Денбери?

У меня есть неотложное дело.

Но миссис Денбери настаивала на своем;

— Боюсь, что это не может ждать, миледи. Этим вечером лорд Сент-Обин пригласил к ужину гостей, лорда и леди Лейквуд, чье имение находится за рекой Нор, и возник вопрос, на чем подавать блюда. Я предложила фарфор, как это и положено при гостях, ну а этот упрямый осел, мистер Шипли, настаивает на оловянной посуде. Поскольку мы так и не смогли прийти к общему согласию, то решили оставить этот вопрос на ваше усмотрение. — Миссис Денбери выжидательно посмотрела на нее. — Ну как, миледи?

Мысли Мары все еще были заняты местопребыванием лошади Адриана.

— Да?

— Какую же посуду вы предпочитаете за ужином: фарфоровую или оловянную?

— Что? Ах да… полагаюсь на ваше решение, миссис Денбери. — Она устремилась к двери. — Я весьма доверяю вашему мнению о подобных вещах.

Миссис Денбери расплылась в довольной улыбке.

— О, благодарю вас, миледи. Я прослежу, чтобы все было как надо. — Она повернулась. — Мистер Щипли…

Мара закрыла за собой дверь и поспешила через двор. Сейчас ей было не до мелких размолвок между прислугой. Предстояло нечто гораздо более важное — она должна была доказать себе, что ошиблась насчет лошади Адриана.

Она уже подошла к двери конюшни, когда столкнулась с Дейви, тащившим полную охапку дров. Дрова вместе с Дейви полетели на землю. Она не заметила, как он подошел.

— О, Дейви, извини. Я не заметила тебя.

Дейви быстро вскочил на ноги и, подняв свою шляпу, начал отряхивать с нее пыль.

— Не стоит беспокойства, миледи. Мне надо было смотреть, куда я иду. — Он начал подбирать упавшие дрова.

— Подожди, дай я помогу тебе. — Мара наклонилась, чтобы помочь ему подобрать поленья.

— Нет, не стоит, миледи. Я вполне справлюсь сам.

— Чепуха, Дейви. Я помогу… — Мара не договорила, потому что увидела выходящего из конюшни Рольфа. На нем была широкополая шляпа. Воровато оглядевшись вокруг, он быстро направился к воротам, ведущим со двора замка.

Когда Мара повернулась, Дейви подобрал уже все поленья, кроме того, которое она держала в руках. Она положила его поверх остальных.

— Вот и все, Дейви.

— Благодарю вас, миледи. Могу ли я что-нибудь для вас сделать? Может быть, оседлать лошадь?

— Не надо. Я, должно быть, оставила сегодня утром в стойле свои перчатки и собиралась взглянуть, там ли они. Извини еще раз за то, что рассыпала твои дрова.

Очутившись в конюшне, Мара направилась прямо в стойло Хугина. Гигантский черный жеребец стоял, как она и ожидала, на своем месте и жевал свой овес. Радуясь тому, что ошиблась, решив, что видела его сегодня утром возле коттеджа, она собралась было вернуться обратно в дом, но внезапно остановилась.

Бока Хугина блестели, кожа была влажная, и на ней виднелись следы от седла. Она открыла дверцу и провела рукой по холке Кожа была горячей и влажной На нем недавно скакали, и скакали долго, а всадник даже не нашел времени, чтобы прогулять и почистить коня.

Ласково потрепав лошадь, Мара вышла из конюшни.

— Дейви, — спросила она, снова оказавшись снаружи, — его светлость еще не вернулся?

— Нет, миледи Но думаю, что он скоро вернется.

Мать тоже поджидает отца, потому что попросила его привезти из города материи на платье. Не хотите ли вы, чтобы я сказал его светлости, когда он вернется, что вы его искали?

— Нет, в этом нет необходимости. Я просто удивилась, потому что мне показалось, что на Хугине кто-то недавно ездил.

Дейви кивнул:

— Да, миледи, так оно и есть. Около полудня его брал лорд Блеквуд. Он сказал, что опаздывает на встречу с кем-то и нуждается в более резвой лошади.

— О, Адриан, она просто прекрасна.

И она действительно была прекрасна, эта игривая гнедая кобыла 6 белыми носочками на ногах и белой звездочкой, расположенной точно между прекрасными темными глазами. Мара ласково провела рукой по шелковистой коже лошади и, почесав за ушами, предложила ей сладкую морковку.

— И как вы ее назовете?

Мара на мгновение задумалась.

— Я хотела бы назвать ее Мунин.

Адриан улыбнулся, но промолчал.

— Вы находите это имя смешным, милорд?

— Нет, просто я поражаюсь, откуда юная английская мисс вроде вас может так хорошо знать скандинавские легенды. Не думаю, чтобы скандинавская мифология входила в обязательную программу образования молодых леди.

— Вы были правы, когда сказали, что это не входит в обычный курс для девушек. В самом деле, если бы моя мать узнала, что я беседовала с вами об этом, я получила бы от нее основательный выговор. Я знаю эти легенды только потому, что однажды прочитала книгу скандинавских мифов. И помню, что у их главного бога, Одина, было два ворона, у которых он черпал свою мудрость.

Одного звали Хугин, или «мысль» — так вы назвали своего жеребца. А другим был Мунин, или «память».

— Эта история, должно быть, произвела на вас большое впечатление, если вы так хорошо ее запомнили.

Она пожала плечами:

— Да нет, не в этом дело. Как вы уже знаете, у меня просто есть способность к запоминанию единожды прочитанного или услышанного.

Адриан усмехнулся:

— Ну что ж, значит, ваша лошадь получила самое подходящее имя. Но скажите мне, пожалуйста, просто ради любопытства, — почему ваша мать прочитала бы вам нотацию за знание такой ненужной вещи, как скандинавская мифология?

Мара потупилась, что, по ее мнению, должна была бы на ее месте сделать Арабелла.

— Моя мать однажды сказала мне, что мужчины не любят образованных женщин. Она была против того, чтобы я вообще читала какие-либо книги, кроме кулинарных и руководств по вышиванию, потому что я могла бы ненароком выдать, что знаю больше положенного.

Это было, конечно, не правдой. Ее мать действительно говорила ей, что мужчины не любят образованных женщин, но, как и отец, полагала, что женщина должна быть так же образованна, как и мужчина. А поскольку ее братья сильно разнились по возрасту, у нее было то преимущество, что она все эти годы пользовалась услугами их учителей.

— Тогда почему же вы сейчас выдали мне эту тайну?

Мара слегка улыбнулась:

— Вы уже женились на мне, так что менять сейчас что-либо поздно. Вы попали в ловушку, заполучив образованную жену. Это вас огорчает, милорд?

Адриан рассмеялся:

— Нет, абсолютно не огорчает. Напротив, я крайне доволен этим, потому что, видите ли, ничего не смыслю в вышивании и, не окажись вы столь преступно образованны, беседы между нами носили бы крайне ограниченный характер. Я люблю вечерами вести разговор, осмысленный разговор, так что перестаньте прятать от меня свои знания. По моему твердому убеждению, женский ум нисколько не уступает мужскому. — И чуть тише добавил:

— Иногда даже слишком не уступает.

— Что вы сказали, милорд?

— Ничего. А теперь, если уж вы окрестили эту прелестную кобылку весьма, по-моему, подходящим именем, может быть, мы проверим истинность заверений ее бывшего хозяина в ее добропорядочности и хорошем поведении? Я скажу, чтобы Дейви оседлал Хугина. Он, наверное, немного застоялся в стойле и нуждается в небольшой прогулке.

Мара увидела возможность поднять вопрос об утренней поездке Рольфа.

— Да, но он уже был на прогулке. Лорд Блеквуд уже ездил на нем сегодня.

Адриан помедлил всего мгновение, и если Мара и ожидала реакции, то не заметила ее.

— Нет Арабелла, вы, должно быть, ошиблись.

Рольф не мог сегодня быть в Кулхевене. Он в Дублине, в двух днях пути отсюда, и собирается сесть на корабль, отплывающий в Англию.

И прежде чем Мара смогла оспорить его утверждение, он повернулся и направился в конюшню, чтобы оседлать Хугина, оставив ее в полном недоумении.

Она ни на мгновение не поверила в то, что Рольф находится в Дублине. Совершенно очевидно, что она собственными глазами видела, как он сегодня выходил из конюшни. И как Хугин поднимался по склону к коттеджу, где ожидал Оуэн. Вопрос был в том, действительно ли Адриан не знал о местопребывании своего друга или просто скрывал от нее этот факт.

Адриан был одним из самых доверенных советников Кромвеля. Он, несомненно, не мог знать о встречах Рольфа с Оуэном. Нет, именно Рольф должен был использовать свои отношения с Адрианом, чтобы получать от него сведения и передавать их Оуэну. Он действовал как шпион и использовал положение Адриана.

Она припомнила свою первую встречу с Рольфом, когда тот пришел поужинать с ними сразу же после ее прибытия в Кулхевен. Тогда он еще спрашивал о планах ее «крестного отца», Кромвеля. Мара припомнила также, как Адриан сказал ему, что она не может знать о подобных вещах. Тогда ей было не до этого, но теперь казалось странным, что он задал подобный вопрос женщине.

Но еще более странным ей казалось то, что она была обеспокоена подобными действиями Рольфа. Хотя она не проявляла особой лояльности ни к одной из конфликтующих сторон, все, чего она желала, так это только мира, и ее беспокоило, что этот человек, считающийся ближайшим другом Адриана, использовал их отношения подобным образом.

Но почему вообще это должно ее беспокоить? Чем она сама лучше, подумала Мара. Использовала Адриана как средство для достижения своих собственных целей, обманом заставила его поверить, что она Арабелла. Но при мысли о том, что Адриан считал Рольфа старым другом, тогда как Рольф использовал их дружбу в низких целях, Маре захотелось открыть Адриану его истинное лицо.

Однако она, разумеется, не могла этого сделать, потому что в таком случае ей пришлось бы признаться в своем собственном предательстве.

Достопочтенный Адриан Август Росс, граф Сент-Обин.

Позднее, ночью, Мара, сидя за бюро одна в своей спальне, училась подделывать подпись Адриана. С каждым росчерком пера ей все больше и больше не нравилось то, чем она занимается, к чему вынудил ее Оуэн. Ей очень хотелось пойти к Адриану и просто рассказать ему все., но она понимала, что это было бы самоубийством. Он немедленно арестует ее, бросит в тюрьму, и возможность заполучить обратно Кулхевен будет утеряна полностью и безвозвратно.

И все же в глубине души она хотела, чтобы все было по-другому, и задумалась о том, как сложилась бы ее судьба, если бы не было этой войны или Кромвель никогда бы не существовал.

Мара была так поглощена мыслями и попытками подделать подпись, что не услышала, как позади нее открылась дверь. Уголком глаза Мара заметила какое-то движение, и у нее чуть душа не ушла в пятки, когда она увидела, что это был Адриан.

— Адриан! — Она схватила лист пергамента и потянула его к себе, не желая, чтобы он увидел, что на нем написано. Стоявшая на бюро бутылочка с чернилами от неосторожного движения опрокинулась, и черная жидкость залила стол н все, что на нем было, в том числе и сам лист. — О Боже мой…

Мара схватила другой лист и, как бы пытаясь вытереть чернила, окончательно замазала все написанное ею ранее.

Когда она закончила, поверхность бюро и пальцы были в чернилах, но не осталось ни одной уличающей ее строки.

«Ведь Адриан действительно может решить, что женился на полной идиотке, — подумала Мара, стоя с выпачканными руками и испуганно глядя на него, — настолько неуклюжа я бываю в его присутствии».

— Позвольте помочь вам, — сказал Адриан, потянувшись к грязному листу пергамента, который она все еще держала в руках.

— Не надо, Адриан, зачем же и вам ходить с черными пальцами. Если не трудно-, позовите, пожалуйста, мою служанку.

Адриан пересек спальню и постучал в небольшую дверь, которая вела в комнату Саймы. Мгновение спустя появилась одетая в ночной чепчик Сайма и, в недоумении взглянув на Мару, бросилась на помощь. Пока женщины убирали стол, Адриан ждал в стороне. Спустя полчаса стол был убран и единственным свидетельством случившегося остались черные пальцы Мары и большое темное пятно на бюро.

— Надеюсь, то, что вы писали, было не очень важным? — спросил Адриан, когда Сайма закрыла за собой дверь.

Мара непонимающе взглянула на него:

— Простите?

— Я говорю про то, что вы там писали. Надеюсь, это не очень важно?

— О нет, это было просто письмо к матери. Ничего такого, чего нельзя было бы переписать заново. Извините за испорченное бюро. Вероятно, его можно будет покрасить, чтобы скрыть пятно.

Адриан покачал головой:

— Не стоит беспокоиться. Это я должен просить прощения за то, что напугал вас. Мне нужно было постучать, прежде чем войти. Я просто собирался проститься с вами.

Только сейчас Мара заметила, что он одет в дорожное платье.

— Вы куда-то уезжаете?

— Да. Боюсь, что мне придется поехать в Дублин.

— В Дублин? Но туда два дня езды. Как долго вы там пробудете?

— Если все пойдет хорошо, я вернусь к концу недели Если вам что-то понадобится, стоит только сказать об этом. Питер Шипли и миссис Денбери будут в вашем распоряжении. Извините, что не предупредил вас, но я только сейчас узнал, что мое присутствие там необходимо.

— Разве вам так уж нужно выезжать в ночь? Это не опасно? Может быть, лучше подождать утра, когда рассветет?

Адриан отрицательно покачал головой:

— На самом деле безопасней ехать именно ночью, а не среди бела дня, когда эти ирландские бунтовщики следят за дорогой. Я вернусь, как только смогу. Вы будете в безопасности, только не отходите далеко от замка и берите с собой Дейви, если поедете на прогулку.

Вам ничего не нужно в городе? Если хотите, я могу подождать, пока вы не закончите письмо к матери, и взять его с собой, чтобы отправить оттуда.

Мара сделала отрицательный жест:

— Не надо, в этом нет необходимости. К тому же я устала и не в состоянии уже ничего написать. Это может подождать. В городе мне ничего не надо, но спасибо вам за предложение. Только поскорей возвращайтесь.

Адриан улыбнулся.

— Я постараюсь. — Он подошел и обнял ее. — А когда я вернусь, то, надеюсь, мы продолжим наши попытки сделать ребенка. Первая меня обнадежила.

Мара почувствовала, что краснеет, и потупилась — Это хорошая идея.

— Арабелла, знаю, вам говорили, что такие вещи нельзя обсуждать открыто и моя откровенность смущает вас. Но если разговор идет между мужем и женой, то тут нечего смущаться. Совсем не зазорно, если вы дадите мне понять, что вам нравится делить со мной постель. Откровенно говоря-, я был бы даже доволен этим. Нет также необходимости в полной темноте при этом, как будто нам надо скрывать, чем мы занимаемся.

Вы не должны меня стесняться.

— Извините, Адриан. Просто меня приучили думать, что подобные отношения между мужчиной и женщиной есть нечто такое, что необходимо скрывать. Что их не обсуждают открыто.

— Арабелла, если бы мужчины и женщины не совершали этот акт, то не было бы продолжения человеческого рода. Жизнь, какой мы ее знаем, прекратилась бы. Я никогда не понимал, почему матери так упорно вбивают в голову своим дочерям, что совокупление с мужьями есть только их долг, нечто неприятное, через что они должны пройти. Разве вы нашли это неприятным?

Мара снова потупилась, чтобы скрыть краску, вновь бросившуюся ей в лицо:

— Нет.

— Прекрасно. Тогда с этой поры вы не должны прятаться под глухими ночными рубашками или в темноте. Когда я вернусь, мы займемся задачей развенчания всего, что вам наговорили об отношениях с мужем, начиная с теории полной темноты. Я хочу видеть, да и слышать тоже, получаете ли вы удовольствие от того, что я с вами делаю. Тогда и вы будете получать большее удовольствие.

— Адриан!

— Тут нечего стыдиться. Доверьтесь мне. Я покажу вам, как не права была ваша мать. До моего возвращения у вас есть пять дней на подготовку. Я хочу, чтобы к тому времени все эти ваши девичьи ночные рубашки были преданы огню, и привезу новые, из шелка с кружевами И будут гореть свечи, чтобы можно было видеть, как вы выглядите. Пять дней, Арабелла.

С этими словами Адриан поцеловал ее так требовательно и чувственно, что у нее закружилась голова. Она не имела никакой возможности возразить ему, потому что, как только Адриан оторвал от нее свои губы, он вышел и закрыл за собой дверь.