Ни тебе вил, ни дыма от адского пламени, лишь книги, аккуратно расставленные по высоким полкам вдоль стен, потертый ковер, разостланный на каменном полу, и широкий, видавший виды письменный стол, на котором, как и полагается, были сложены в стопку бумаги. Позади нее в выложенном из камня очаге весело потрескивал огонь. В воздухе не чувствовалось ничего похожего на запах серы, только соль, затхлость и плесень, да еще такой привычный и земной запах торфа, который местные жители уже сейчас сушили на болотах, заготавливая топливо на зиму. Ветер не выл зловеще, неся с собой тоску и обреченность подземного мира, но посвистывал в бойницах на самом верху главной башни, теребя клетчатые занавески, которыми было украшено узкое открытое окно рядом с ней. В действительности это место оказалось тем, чем оно и являлось на самом деле, — очень старой крепостью, расположенной на самом отдаленном острове Гебридского архипелага, к западу от побережья Шотландии. Если оставить в стороне все то, что ей успели порассказать о владельце этого замка, Элинор могла бы даже подумать, что у нее нет причин для волнения — до тех пор пока за дверью не послышался какой-то звук, похожий на приближающиеся шаги, заставив ее вскинуть голову.

«Сейчас он придет».

Вся ее напускная храбрость тут же улетучилась, и Элинор крепко обхватила пальцами резные подлокотники кресла.

Что она скажет ему, когда он переступит порог? «Добрый день, милорд! Да, я приехала сюда, чтобы получить место гувернантки при вашем чаде — прошу прощения — при вашей дочери. И я буду вам крайне признательна, если вы не станете приносить меня в жертву темным силам, пока я нахожусь под вашим кровом…»

Что, если этот человек на самом деле так ужасен, как утверждали все вокруг? По словам миссис Макивер, девочка не могла говорить потому, что собственный отец лишил ее дара речи, дабы она не могла открыть всем правду о его злодеяниях. И что именно, спрашивала она себя, произошло с прежней гувернанткой?

Поспешно отведя взор от кинжала на стене, Элинор посмотрела в окно, прикидывая расстояние до земли на тот случай, если ей придется спасаться бегством.

— Я принес вам чай.

Элинор так и подскочила на месте, услышав голос прямо за своей спиной. Она обернулась и сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться, когда, вопреки ожиданиям, вместо чудовища увидела морщинистого старика — того самого, который встретил ее по прибытии у ворот замка. Она даже не заметила, как он вошел.

Этот человек словно сошел со страниц учебника истории, одетый в красочные штаны из клетчатой материи, с увенчанным пером синим беретом на голове и густой седеющей бородой, покрывавшей все его лицо от носа до подбородка. Он был ниже ее ростом, с его лица не сходило суровое выражение, так как ему все время приходилось щуриться из-за пронизывающих ветров, господствовавших на острове. Он напоминал ей одного из воинственных шотландских горцев, которых она видела как-то раз на гравюре, только вместо клеймора он держал в руках серебряный поднос с чаем.

— Его светлость просит у вас прощения. Он сейчас занят и придет немного позже.

Не дожидаясь ее ответа, старик поставил поднос с чаем на стол и, круто развернувшись, удалился так же неожиданно, как и появился. Юные леди из пансиона для благородных девиц мисс Эффингтон на ее месте пришли бы в ужас.

После того как слуга закрыл за собой дверь, Элинор еще некоторое время выжидала, после чего приподняла крышку фарфорового чайника для заварки и осторожно заглянула внутрь. Судя по виду, это действительно был чай! Девушка где-то читала, что мышьяк можно узнать по характерному запаху миндаля. Затем она долго присматривалась к тарелке с печеньями, стоявшей рядом с чайником, уделяя особенное внимание сахару и корице, которыми они были присыпаны сверху.

Первой ее мыслью, разумеется, было оставить поднос нетронутым, однако в желудке у нее уже урчало от голода, и это решило дело. Прошли долгие часы с тех пор, как она покинула берега Шотландии, день близился к концу, а у нее с раннего утра не было во рту маковой росинки. Возможно, пара глотков чая и немного печенья помогут унять охватившее ее беспокойство. Кроме того, если она собирается остаться здесь, ей волей-неволей придется питаться наравне с другими домашними слугами. Поэтому Элинор отбросила всякую осторожность и, взяв печенье, откусила кусочек.

Печенье, как и следовало ожидать, оказалось превосходным, и потому она доела его и взялась за другое, управившись с ними меньше чем за четверть часа. Оставив третье печенье на тарелке и допив чай, девушка поднялась и принялась осматривать комнату в надежде найти нечто, избавившее бы ее от томительного чувства тревоги. Она то и дело останавливалась, чтобы полюбоваться тем или иным предметом обстановки — глобусом, на котором были обозначены созвездия, настенными часами с одной стрелкой, на которых были выгравированы изображения дельфинов, — пытаясь получить представление о том, что за человек виконт Данвин.

Элинор окинула задумчивым взглядом корешки книг, выстроившихся вдоль полок. Библиотека произвела на нее сильное впечатление. Был ли хозяин дома просто начитанным человеком, проявляющим интерес ко многим предметам, или же это собрание досталось ему по наследству от предшествующих поколений? Рыболовная удочка и пара поношенных водонепроницаемых сапог в углу наводили на мысль, что он предпочитал проводить свой досуг за занятием, требовавшим ангельского терпения. Размер сапог, однако, свидетельствовал о том, что он был мужчиной немалого роста.

Элинор подошла к окну и задержалась здесь на мгновение, любуясь великолепной панорамой внизу. В отличие от голого скалистого берега центральная часть острова даже в это позднее время года выглядела удивительно живописной и плодородной, пестря разнообразными оттенками, словно весь пейзаж был нарисован нежнейшими акварельными красками. Черные коровы лениво паслись на зеленеющей низменной равнине, откуда был виден сырой каменный мол, служивший жителям острова причалом — тот самый, на который она высадилась час назад. Покрытые густой шерстью овцы с черными мордами разбрелись по склону холма позади пастбища, а еще дальше Элинор заметила несколько маленьких сельских домиков, похожих на покривившиеся груды камней и булыжников, крытые соломой или зеленым дерном.

Снизу до нее донесся собачий лай, затем незнакомый мужской голос — низкий, густой баритон. Снова выглянув в окно, Элинор не обнаружила там никакой собаки, зато заметила одинокую фигуру, сидевшую на булыжнике, откуда открывался вид на море. Что-то в этой крохотной фигурке, одной на обдуваемом всеми ветрами скалистом обрыве, привлекло внимание Элинор. Рядом на столе стоял небольшой медный телескоп. Движимая любопытством, девушка наклонила голову к окуляру, чтобы присмотреться к ней повнимательнее.

В фокусе телескопа медленно появилось изображение ребенка — девочки. Ее темные, цвета воронова крыла, волосы развевались под порывами ветра, опутывая ее лицо и глаза, однако девочка как будто не замечала ни ветра, ни стоявшего рядом маленького ягненка, жевавшего пояс ее платья. Она просто сидела неподвижно, словно каменное изваяние, и ощущение одиночества и покинутости, окружавшее ее, было таким же сильным и всепоглощающим, как жуткий туман, облепивший берег острова. Без сомнения, это была дочь виконта, будущая воспитанница Элинор.

— Прошу прощения за то, что заставил вас так долго ждать.

Элинор оторвалась от окуляра телескопа так внезапно, что чуть было его не уронила. Она была настолько поглощена наблюдением за девочкой, что не заметила его появления. Не оставалось никаких сомнений в том, кто стоял перед ней.

Хозяин замка Данвин и впрямь оказался мужчиной весьма представительным — пожалуй, самым представительным из всех, кого когда-либо приходилось встречать Элинор, не исключая даже ее брата. Он был необычайно высоким и широкоплечим, в его присутствии комната заметно уменьшилась в размерах. Элинор не сводила с него глаз, пока он направлялся к письменному столу, отметив про себя шесть с лишним футов роста и черные волосы, доходившие до воротника сюртука. Он носил прикрепленный к поясу плед в темно-красную, белую и зеленую клетку, конец которого был небрежно перекинут через плечо поверх сюртука из темной шерсти. Верхняя пуговица его рубашки была расстегнута, а подбородок покрыт густой темной щетиной, словно он не брился несколько дней подряд. Его клетчатые чулки и ботинки с пряжками покрывали брызги грязи, волосы на лбу были взъерошены ветром. Глаза его казались такими темными, что Элинор не могла определить их цвет, на губах не промелькнуло даже подобие улыбки. Учитывая его грубоватый облик и то действие, которое его появление произвело на нее, Элинор не могла удержаться от мысли, что прозвище «Дьявол из замка Данвин» подходило ему как нельзя лучше. Только теперь она заметила, как отчаянно забилось у нее сердце в груди.

— Мое имя Данвин, — произнес мужчина. — Я — хозяин этого замка и всего острова. Именно я поместил то объявление, которое вы видели в Обане. Не желаете присесть?

Виконт разговаривал как человек, получивший образование на юге, без местного акцента. У него был низкий, густого тембра голос, тихий, но полный притягательной силы, чем-то напоминающий отдаленный раскат грома перед приближением грозы. Обычно этого звука бывало достаточно, чтобы руки юных девиц покрывались гусиной кожей.

С виду Элинор была одной из таких девиц. Данвин жестом указал ей на кресло, которое она занимала, и без долгих предисловий заявил:

— Фергус не предупредил меня о том, что вы так молоды.

Все еще находясь под впечатлением от его внешности, голоса, самого его присутствия, Элинор не сразу нашлась что ответить.

— Прошу прощения?

— Сколько вам лет, мисс? Восемнадцать?

Его прямота, почти граничившая с бесцеремонностью, вывела ее из транса, и она, откашлявшись, произнесла:

— Мне двадцать один год, милорд.

Виконт приподнял брови.

— Двадцать один? Неужели?

— Да, без малого. — Его немигающий взгляд заставил ее беспокойно заерзать в кресле. — Могу вас заверить, что я способна справиться со своими обязанностями.

Виконт смотрел на нее в упор, явно оценивая собеседницу. Без сомнения, он задавался вопросом, что привело столь юную леди благородного происхождения на этот отдаленный остров. Его молчание казалось Элинор более чем обескураживающим.

— Боюсь, Фергус забыл сообщить мне ваше имя, мисс…

— Харт, — ответила она не задумываясь первое, что пришло ей в голову. — Мисс Нелл Харт.

Это имя, на ее взгляд, было ничем не хуже прочих, тем более что назвать ему настоящее она не осмелилась. Фамилии Уиклифф и Уэстовер были известны по всей стране не меньше, чем имена членов Ганноверского королевского дома.

— Итак, мисс Нелл Харт, — продолжал виконт, повторив ее вымышленное имя таким тоном, что Элинор показалось, будто он подшучивает над ней, — откуда вы родом?

— Из Суррея, — снова солгала Элинор.

— Суррея? — переспросил виконт.

— Да.

— Поместье родных моей жены находится неподалеку от Абинджера. Вы, случайно, не слышали о нем?

Элинор с трудом сглотнула, не зная, стоит ли ей упорствовать во лжи и ответить утвердительно, или же сказать, что это название ей ни о чем не говорит и тем самым, возможно, вызвать у виконта подозрение, что она знала о Суррее лишь то, что он расположен на юге Англии.

— Абинджер… — повторила Элинор и поспешно кивнула. — Да-да, конечно, я о нем слышала.

— В таком случае, наверное, вы имели случай познакомиться с местным викарием, мистером Певенсли. Он когда-то венчал нас с женой.

Элинор снова кивнула и, несмотря на то что здравый смысл настойчиво требовал от нее держать язык за зубами, с робкой улыбкой на губах произнесла:

— Да, действительно, я видела его незадолго до своего отъезда. Он жив и прекрасно себя чувствует.

И что только, черт возьми, заставило ее произнести эти слова вслух?

— Так…

Виконт умолк, снова устремив на нее изучающий взгляд, который вызывал в ней невольное желание завернуться поплотнее в плащ. Элинор надеялась, что он не станет и дальше расспрашивать ее о викарии. Прошла минута. В окнах свистел ветер. Девушка оправила манжету на своем платье.

— Ваши рекомендации?

Разумеется, она опасалась этого вопроса, однако нельзя сказать, чтобы он застиг ее врасплох.

— Боюсь, у меня их нет, милорд.

Данвин удивленно посмотрел на нее.

— Никаких рекомендаций?

Элинор покачала головой и улыбнулась, аккуратно сложив руки на коленях перед собой. Она не стала вдаваться в объяснения — просто потому, что их у нее не было.

Виконт смерил ее хмурым взглядом.

— Простите мне мою прямоту, мисс Харт, но, как я понимаю, вы только что покинули школьную скамью, приехали сюда бог знает откуда и, уж во всяком случае, не из окрестностей Абинджера, поскольку преподобный Певенсли скончался пять лет назад…

Щеки Элинор залил румянец смущения.

— Вы хотите получить место гувернантки при моей дочери, однако у вас нет при себе никаких рекомендаций, которые бы подтверждали, что вы подходите на эту должность. Судя по моим первым наблюдениям, я могу со всей уверенностью заключить, что вы что-то скрываете и даже имя Харт скорее всего вымышленное. Так объясните мне, пожалуйста, почему вы решили, что я соглашусь взять кого бы то ни было при подобных обстоятельствах, чтобы заботиться о воспитании и образовании моего единственного ребенка?

Вместо того чтобы съежиться под его строгим взглядом, Элинор выпрямилась в своем кресле и произнесла голосом, на удивление ясным и звонким:

— Потому что, если вы простите мне мою откровенность, милорд, вам просто некого больше взять на это место.

Данвин уставился на нее, молчаливый и явно раздосадованный.

Открыв сумочку, Элинор достала оттуда объявление, которое незадолго до того сняла со стены гостиницы в Обане, и разложила на столе перед ним.

— Как мне объяснили, я одна проявила интерес к этому объявлению за последние несколько месяцев.

Виконт даже не потрудился на него взглянуть. Он не сводил пристального взора с Элинор. Однако та не сдавалась:

— Я знаю, что последняя гувернантка, которую вам удалось нанять, отказалась от своей должности еще год назад. Мне также известно, что с тех пор вы так и не смогли найти ей замену, несмотря на то что повсюду наводили справки.

Элинор подалась вперед в своем кресле.

— Лорд Данвин, мне бы не хотелось сейчас вдаваться в подробности моего прошлого, однако могу вас заверить, что я провела всю свою жизнь среди самого изысканного общества, пусть даже и не в Суррее, а в другом месте. Вы правы, решив, что я никогда прежде не служила гувернанткой, и этим объясняется отсутствие у меня должных рекомендаций. Полагаю, мое воспитание делает меня более чем подходящим кандидатом на эту роль. Я получила образование в самых лучших дамских пансионах Англии, знаю французский и латынь. Я разлила не одну сотню чашек чая, составила бесчисленное множество обеденных меню и знаю толк в моде, хотя, — добавила она, опустив глаза на свое износившееся за время путешествия платье, — сейчас по моему виду этого не скажешь. Я могу танцевать аллеманду, кадриль, вальс и многие другие танцы. Я умею вышивать и делаю разные стежки ровно и аккуратно. Я знакома с арифметикой и обладаю музыкальным слухом. Я могу читать наизусть стихи и цитировать философов. Осмелюсь заметить, вы можете потратить на поиски всю жизнь и не найти никого, кто бы больше подходил для этой должности. Итак, — добавила она, переводя дух, — насколько я понимаю, у вас выбор невелик: либо позволить вашей дочери и дальше чахнуть без образования, либо дать мне шанс. Больше я ни о чем вас не прошу, только дайте мне возможность доказать, что я в состоянии научить вашу дочь всему необходимому для достижения успеха в обществе. Полагаю, именно на это вы надеялись, давая объявление?

Виконт по-прежнему смотрел на нее с холодным выражением лица.

Элинор, ожидая его ответа, уже приготовилась к тому, что он тут же укажет ей на дверь. Она понятия не имела, как ей быть и куда идти в этом случае. Она знала лишь то, что если такое и впрямь произойдет, ее путь до Большой земли может оказаться очень долгим. У нее в кошельке не осталось и двух шиллингов.

Однако, как ни странно, виконт не указал ей на дверь. Вместо этого он поднялся и, проследовав через всю комнату, остановился у окна, заложив руки за спину. Его темные волосы, как заметила Элинор, завивались чуть пониже воротника. В течение нескольких минут он не произнес ни слова и только молча смотрел сверху вниз на дочь, как сама Элинор за несколько мгновений до него.

Со своего места Элинор могла заметить, что ребенок даже не шелохнулся, несмотря на то что зарядил мелкий дождик. Прошла минута, затем еще и еще. Дождь усилился, сопровождаемый порывами ветра. Но девочка по-прежнему не трогалась с места, а виконт продолжал следить за ней взглядом. Наконец, когда Элинор уже была готова сама пойти за ней, она увидела, как из ворот замка вышла служанка и направилась к ребенку. Она обернула вокруг детских плеч плащ и, подняв ее с сиденья, увела обратно за стены замка. Все это время виконт стоял не двигаясь.

— Как зовут вашу дочь? — тихим голосом осведомилась Элинор, не в силах больше выносить молчания.

— Джулиана.

Данвин обернулся к ней, лицо его казалось столь же мрачным, как небо за окном.

— Она не разговаривает.

Элинор кивнула:

— Да, я знаю.

Виконт посмотрел на нее и покачал головой.

— Как видно, местные жители уже успели напичкать вас разного рода жуткими историями, без сомнения, не упустив при этом ни малейшей подробности. Наверняка они испробовали все, лишь бы отговорить вас от этого путешествия, — тут он сделал паузу, — и тем не менее, несмотря на все предостережения, вы прибыли сюда, чтобы получить место гувернантки. Почему?

— Все эти домыслы насчет несчастий других меня нисколько не интересуют, милорд. Я всегда придерживалась мнения, что праздные сплетни являются не чем иным, как делом рук… — Элинор запнулась, надеясь, что он не догадается, что именно она хотела сказать.

— Дьявола, — закончил за нее виконт, — или по крайней мере так утверждают окружающие. И все же объясните мне, мисс Харт, остается ли ваше мнение в силе, если сплетни касаются только самого дьявола?

Взгляд его вдруг стал таким пристальным, что Элинор не нашла слов для ответа. Виконт покинул свое место у окна и, вернувшись к письменному столу, открыл верхний ящик.

— Похоже, мы оба нуждаемся друг в друге. Ваши доводы кажутся мне убедительными, мисс Харт. Вы приняты. Любая женщина, у которой хватает здравого смысла не прислушиваться к суеверной болтовне людей с Большой земли, заслуживает того, чтобы ей дали шанс. Ваше жалованье составит сотню фунтов в год. Надеюсь, эти условия для вас приемлемы?

Еще каких-нибудь полгода назад Элинор могла потратить сотню фунтов, если не больше, на один вечерний туалет, причем даже не задумываясь. Однако то были деньги Уэстоверов, деньги, на которые, как выяснилось, она не имела никаких прав. Ими оплачивалось молчание о прошлом. Теперь ей придется самой зарабатывать себе на жизнь, и то чувство независимости, которое давала ей эта сотня фунтов в год, стоило в ее глазах всех богатств рода Уэстоверов. Элинор снова утвердительно кивнула.

Виконт вынул из ящика стола несколько монет и сунул их в маленький кошелек с завязками. Затем он положил кошелек перед ней на стол.

— Считайте это авансом в счет вашего жалованья. Имеет смысл потратить часть денег, чтобы купить себе пару крепких ботинок и что-нибудь из теплой одежды. Здесь, на островах, зима наступает быстро, мисс Харт, и ваши лайковые туфли вряд ли сослужат вам добрую службу. Мой слуга Фергус может заказать для вас обувь у сапожника в Обане.

Он направился к двери и открыл ее. Фергус собственной персоной поджидал его там.

— Фергус, будьте добры проводить мисс Харт в детскую. — Он обернулся к Элинор. — Вы найдете мою дочь там. Обед будет подан ровно в шесть. Мы здесь рано ложимся и рано встаем. Если вам еще что-нибудь понадобится, обращайтесь к моему слуге.

Элинор поднялась с кресла, недоумевая, почему Данвину вдруг так захотелось поскорее от нее отделаться.

— Не угодно ли вам, чтобы я переговорила с леди Данвин прежде, чем познакомлюсь с вашей дочерью, милорд?

Лицо виконта окаменело, некоторое время он стоял неподвижно, словно прикованный к месту ее словами.

— Боюсь, что это невозможно, мисс Харт. Леди Данвин давно нет в живых.

Затем Дьявол из замка Данвин покинул комнату так же неожиданно, как и появился.