Изнутри доносился топот обутых в тяжелые ботинки ног, треск разбиваемого дерева и звон стекла, хриплые выкрики.
Питер был здесь и ругался.
– Какая еще Федеральная военная полиция? Нет такой штуки… Ага… Ладно, где ваш ордер?.. Ах, у вас нет ордера? Да? За что арестован?.. Он не был спрятан, я, черт подери, держал его в руке! Кроме того, с каких пор это государственное преступление?.. Я скажу, что поговорю с вашим начальством! И с моим конгрессменом, а то и с вашим хозяином! Ладно! Ваши имена!.. Я гражданин США и задаю законный вопрос! Откуда я знаю, что вы не просто переодетые хулиганы, если вы не показали мне какое-нибудь чертово удостоверение личности!
Затем Ворон различил, как старый вояка вполголоса произнес:
– Морфей! Духи мира, будьте свидетелями, они сдали мне свои имена! Выруби их!
И когда Ворон поднялся, он увидел Питера, нагнувшегося с кресла и забирающего винтовки из рук людей, без сознания храпящих на земле вокруг него.
IV
Ворон видел распростертые на земле четыре посапывающие фигуры. Теперь он разглядел тяжелую черную униформу для уличных боев с полосами кевлара на груди и спине. На вооружении у них имелись М-16. Шлемы были голубые. Буквы на спине курток складывались в аббревиатуру СВОР. Ни бейджей, ни нашивок с именами, ни шевронов, ни каких-либо иных опознавательных знаков. Странное дело, из нагрудных карманов курток у всех солдат торчали пожухлые коричневые листья, а у одного на шее красовался целый венок.
– Что это за люди? – спросил бородач. – Спецподразделение полиции для разгона демонстраций? Солдаты?
– Нет. Психи какие-то переодетые. Это Америка. Солдаты не арестовывают гражданских на территории США. Смотри, здесь, сразу под ключицей, где рубашка не закрывает. Видишь?
– Ожог?
– Ведовское клеймо. Кое-что из той чертовщины, которую давным-давно вдолбил мне мой папаша. Для каждого типа клейм существует собственный маленький стишок. Как бы то ни было, это знак из тех, что ставятся, когда человек присягает чародею.
– То есть? Что это значит, а?
– Это значит, что они пошли добровольцами. Подписали договор кровью. На. Знаешь, как такими пользоваться?
– Нет, но я знаю пистолеты. Питер бросил ему пистолет.
– Лови! И сними с того парня ожерелье из листьев – это, должно быть, некая разновидность магического ОДВ.
Ворон понюхал.
– Я знаю этот запах. Как вы это назвали? О-дэ-вэ? Это же табак.
– Определитель «друг-враг». Как пароль. Лист табака снимает заклятие.
Ворон втащил Питерово кресло по ступеням и через разбитые двери внутрь. Поставив его на пол, он снова взялся за ручки, и они помчались, гремя колесами, через огромный холл, украшенный мечами и копьями.
– Питер! Вы знаете, как пробудить три защиты Эвернесса, да?
– Черт, нет. Одна для земли, одна для воздуха, одна для огня. Это все, что я помню. Думаю, воздушная – это магия, которая удерживает тех образин снаружи.
Они попали в зал, из которого выходило множество дверей и коридоров. Некоторые коридоры оказались декоративными – неглубокими иллюзиями, утопленными в стену всего на несколько дюймов. Света не хватало – до восхода еще оставалось минут пятнадцать – двадцать.
– Куда?
– Глянь наверх! Следуй любому морскому мотиву: чайки, корабли, и всякое такое. Он приведет нас в восточное крыло.
– Чудовища не попадут внутрь, пока барьеры не рухнут.
– Проклятые чудища меня не волнуют. Меня беспокоит эта ложная пехота. Может, они и самозванцы, но некоторая выучка у них имеется, они передвигаются и прикрывают друг друга, словно…
Грохот орудийного выстрела раскатился по дому. Ворон припустил быстрее, толкая перед собой кресло. Питер приговаривал:
– Черт! Это же тридцать шестой калибр! У пехоты такого не было; значит, другая группа. Тяжелый снаряд прошьет эти стены, как нечего делать!
Он по очереди снял с предохранителей отобранные у солдат автоматические винтовки и взял по одной в каждую руку. Третья лежала у него поперек колен, запасные магазины он рассовал по карманам рубашки.
Они добрались до лестницы, ведущей вверх мимо окон на площадке к следующей двери.
– Не останавливайся! – прокричал Питер.
– Держитесь за кресло! Я вас отнесу наверх!
– Ты не сможешь! Вместе с креслом я вешу тонну!
– Смотрите!
Ворон опустился на колени, отклонился назад, взялся за подлокотники кресла, наклонился вперед и встал. Лицо у него потемнело от напряжения, глаза сверкали, зубы казались проблеском молнии во мраке бороды.
– Не уверен… О черт! Черт! Голову береги! Сын гор повернулся и побежал вверх по ступеням огромными тяжелыми шагами, неся Питера на спине.
Внезапно сверху донесся рокот, и лучи факельного света снаружи заиграли на стенах.
Питер крикнул:
– Что-то в окне за нами! Осторожно!
Но Ворон не замедлил своего бега. Грохот выстрелов в футе над ухом оглушал его, а от отдачи кресло на плечах брыкалось и подпрыгивало. Питер отстреливался короткими, сдержанными очередями. Стекло разлеталось, факелы погасли, снаружи раздавались вопли.
Отдача бросила Ворона вперед, он споткнулся на последних двух ступеньках. Кресло вырвалось у него из рук, перелетело через голову, но осталось в вертикальном положении и, прокатившись по площадке, врезалось в перила балкона.
Бородач отклеил лицо от пола.
– С вами все в порядке?
Питер, держа дымящуюся винтовку в одной руке, другой развернул колеса и выехал с разбитого балкона.
– Великолепно, приятель.
– Что за чертовщина там приключилась?
Сорванные балконные рамы внизу сверкали осколками стекла. Что бы там ни находилось, теперь оно исчезло.
– Тебе лучше не знать.
– А сейчас куда?
Перед ними лежал коридор. Слева три стеклянные двери открывались в музыкальную галерею, выходящую на громадный покой с вырезанными на стропилах звездами и лунами. Из окон первого этажа сюда проникал свет пламени, крики и вопли невидимой огромной толпы.
Свет освещал две статуи возле кровати.
– О, черт!
– Что не так, Питер?
– Кто-то завязал статуям глаза!
– Это сделал маленький эльф. Плохо?
– Это святой Георгий и, как ее, красная королева войны. Это часть защиты дома. Погоди! Вернись!
Но Ворон уже миновал двери и красивой дугой перелетал через край балкона, дабы оказаться этажом ниже. Он приземлился с кошачьей легкостью, только темный плащ громко хлопал за спиной, и метнулся через зал к статуям. В памяти у него звенели слова: «Ужас моего меча сможет отогнать ночных чудищ, если будет на то воля Божья, пока святой Георгий и Мален, красная королева войны, присматривают за мной».
Ворон сорвал повязки с глаз первой статуи, шепотом приговаривая:
– Ты снова можешь видеть, святой Георгий! Присмотри за ним еще разок!
Спящая на постели фигура, невидимая в темных тенях факелов, застонала и пошевелилась.
Ворон снова услышал крик Венди, почти прямо над головой:
– Том! Нет! Вернись!
Голос Питера с балкона на другом конце зала:
– Плохо дело.
И он услышал щелканье взводимого затвора.
Ворон обернулся.
Снаружи, прямо перед ним, через широкие окна он узрел сцену из кошмара. Толпа чудовищ и злых тварей скакала, размахивая факелами: тюлениды и суровые рыцари с мечами, с которых капала кровь, великаны и другие. Вниз с балкона по веревке спускался маленький эльф, ухватив спящее тело Лемюэля Уэйлока за воротник ночной сорочки и каким-то невозможным образом удерживая крохотной ручкой его полный вес.
Сверху и сзади Ворон услышал утробные человеческие голоса:
– Эй, смотрите! Старый хрен с ружьем! В расход его!
Ворон обернулся вовремя, чтобы посмотреть на Питера в раме балконных дверей, с винтовками в обеих руках, поливающего очередями какую-то невидимую для Ворона цель в коридоре справа от него. Оглушительный грохот выстрелов перекрыли вопли. Отдача отбросила кресло Питера назад и влево, и бородач слышал ужасный грохот падающего по ступеням инвалидного кресла вместе с хозяином.
Раздавшийся откуда-то снаружи голос Азраила де Грэя прогремел по всей округе:
– Духи мира! Лемюэль Уэйлок не спал эту ночь в назначенном месте! Его притязания на пост стража недействительны! Питер Уэйлок отказался от своих притязаний! Я, Гален Уэйлок, теперь заявляю права на все права, силы и привилегии стража! Я объявляю себя стражем Эвернесса!
Пропела труба.
Венди кричала сверху, но Ворон не мог расслышать слова.
Питер! Вы живы? – окликнул он товарища.
Голос Азраила продолжал:
– Мой первый приказ: барьеры должны пропустить идущих за мной!
Дверь распахнулась, и стадо чудовищ, размахивая факелами и выкрикивая страшные ругательства, испуская боевые кличи и возглашая гимны тьме, хлынуло в зал, где находился Ворон.
ГЛАВА 19
ВОИН СВЕТА
I
Когда толпа хлынула в разбитые двери, Ворон выхватил пистолет, который дал ему Питер. Красивые рыцари с печальными лицами, с истекающими кровью смрадными мечами входили строем, за ними следовали хихикающие, распевающие песни моряки со звериными лицами. Великан с безумным от ярости лицом встал на колени и просунул в комнату руку, круша окна и стены. От его факела огонь перекинулся на крышу.
Сын гор не мог заставить себя стрелять в людей, но вскинул пистолет и выстрелил в великана. Пули не оказали никакого действия.
Человек на кровати пошевелился, застонал и сел. В свете факела и пожирающего крышу пламени Ворон увидел доктора, по-прежнему облаченного в сияющие доспехи. Правая нога по колено отсутствовала, и кровоточащий обрубок был кое-как перебинтован шарфом. Обожженное лицо покрывали волдыри, глаза вытекли. Доспехи по всей левой стороне были покорежены, тело кровоточило с той стороны от плеча до стопы, а плоть вокруг раны распадалась сухими, мертвенно-бледными полосами, словно у прокаженного.
Ворон испуганно сглотнул, когда раненый доктор встал на ноги. Голос его прогремел по всему дому – сильный, ясный и властный:
– Порождения тьмы! Бегите или погибните! Ибо вы не смеете противостоять Ланселоту Дю Лаку, непобедимому воину Света!
И он со звоном выхватил меч из ножен.
Клинок испускал мягкое золотое сияние. Оно коснулось Ворона приятным теплом, словно солнце в весенний день. Однако рыцари и сэлки закрывали глаза и лица, вереща, словно их ослепили, и как безумные разбегались во все стороны.
Ланселот спрыгнул на одной ноге с кровати, приземлился на колени и взмахнул мечом, зажимая свою огромную рану левой рукой. Кровь хлынула у него между пальцами, когда он выпрямился. Он наклонил голову, прислушиваясь, и замахал мечом вокруг себя с недоступной зрению скоростью. Трое из убегающих чудищ упали и больше не поднялись.
Факел размером с дерево опустился, чтобы расплющить его. Ланселот парировал удар и откатился, снова приземлившись на колени, ударил через плечо, и еще двое убегающих тварей упали замертво. Великан с пронзенным запястьем, вопя, отдернул свою могучую руку, и комната погрузилась в темноту.
– Доктор! Это я, Ворон!
– Помоги мне подняться, добрый человек.
– Как вы можете так сражаться?
– Репутация, дорогой коллега. Вы слышали легенды, что меня нельзя победить в бою? Видите ли, легендарные существа обязаны твердо придерживаться легенд.
Твари бежали. Некоторые удрали через двери во внутренние части дома, другие метнулись обратно наружу. Натиск рвущихся к спасению чудовищ был столь велик, что огненного великана оттеснили от дверей и дальше, почти к самой дамбе.
Поэтому, когда Ворон подпер правым плечом Ланселота, помогая тому выбраться во двор, ни одной темной твари не оказалось под посапывающим телом Лемюэля Уэйлока, раскачивающимся на веревке, за которую цеплялся Том О'Лампкин.
Бородач бросился вперед, волоча за собой Ланселота, и поймал старика за ноги, как раз когда Том, напуганный и ослепленный мечом легендарного рыцаря, отпустил тело и юркнул по веревке обратно наверх. Ворон, потеряв равновесие от неожиданно навалившегося веса и отчаянно пытаясь предотвратить падение дедушки на каменные плиты пола, рухнул наземь так, чтобы старик упал на него сверху.
Ланселот пошатнулся, но устоял. В этот момент мужчины и женщины в лиловых сутанах, вооруженные охотничьими карабинами и обрезами, выбежали из-за угла с криками:
– Азраил! Азраил! Темный мессия грядет!
Поскольку Ворон лежал, его не застрелили, когда люди в сутанах выкрикнули: «Смерть неверному! » – и открыли огонь по Ланселоту. Обстрел, похоже, не оказывал на Дю Лака никакого действия: пули даже не касались его. Он, улыбаясь, размахивал мечом в воздухе, словно парировал удары, и сектанты смешались. Одна женщина бросила пистолет и побежала прочь.
Рыцарь на гниющем коне перепрыгнул через низкую стенку, отделяющую эту часть двора от фонтана с зодиакальными статуями. Его шлем венчали три плюмажа, а на щите красовалось обезображенное проказой лицо.
– Изменник! – выкрикнул он. – Неверный развратник и ложный друг своего господина! Повернись и сразись со мною снова! Мой меч Разложение уже пил твою кровь, теперь он выпьет твою жизнь!
Он спешился и выхватил меч. С клинка стекали кровь и слизь.
– Повернись и сразись со мной!
– Беги! – подал голос с земли Ворон.
Ланселот повернулся к злому рыцарю.
– Ах нет, мой добрый друг, – негромко ответил он. – Видите ли, чтобы легенды вас защищали, приходится по ним жить.
Лицо его, почерневшее, безглазое и покрытое шрамами, все равно казалось юным, когда он улыбался.
Двое рыцарей обменялись быстрыми ударами, и, хотя Ланселот не мог ни нападать, ни отступать, ни видеть, его мастерства и храбрости хватало, чтобы сдерживать злого рыцаря. Отравленный меч проказы пару раз оцарапал доспехи Ланселота, оставив следы вонючей крови, но не пробил их.
Ворон, лежа на спине, видел, что на крыше южного крыла появился Азраил – быстрый, словно падучая звезда, верхом на крылатом скакуне. Широкие крылья коня испускали свет.
В окне наверху показалась Венди и, перегнувшись через плечо самурайского доспеха, крикнула:
– Ворон! Где ты был? Берегись! Азраил идет!
В руке она держала белую витую палку с посеребренным концом.
Азраил хлестнул скакуна черенком от швабры, отчего на боках у животного появились новые синяки. Стройная лошадка сложила крылья и нырнула к Венди.
Азраил смотрел только на витой рог.
Он подлетел к окну, где была Венди, мельком взглянул на Ланселота, небрежно коснулся своего ожерелья и указал вниз.
– Я отзываю защиту этого дома! Сын Озера теперь полностью в явном мире и подчиняется его законам! Морфей!
Венди поникла. Волна непреодолимой усталости накатила на Ворона. Ланселот покачнулся, выронил меч и упал бы, но злой рыцарь обнял его и до упора вонзил отравленный клинок в его тело с такой силой, что металл с треском переломился, оставив добрую часть гнилого лезвия в ране.
Из последних сил сын гор поднял руку, как делал при нем Питер: сложив средние пальцы колечком и растопырив остальные. Он повторил имена, которые слышал от старого вояки:
– Аполлон! Гиперион! – Тут он зевнул и выдавил сквозь немеющие челюсти: – Гелион!..
Один из сектантов выстрелил и промахнулся, затем выстрелил другой. Пуля не коснулась злого рыцаря, но пробила кровавую дыру в левой руке Ланселота.
Ворон указал сложенными пальцами на доктора, затем на Венди. Воин Света проснулся, но злой рыцарь обхватил его, пригвоздил обе руки к телу и, оторвав искалеченное тело от земли, рванул пальцами рану в боку противника. Он крикнул сектантам:
– Избавьте его от убожества жизни!
Дю Лак поднял обожженную и окровавленную голову, вызывая:
– Сойдитесь со мной меч на меч, трусы! Или вы боитесь слепого?
Сектанты снова открыли огонь. Окровавленное тело Ланселота пролетело через двор, доспехи его рассыпались на кусочки, а злой рыцарь в туче пуль оставался нетронутым.
Венди проснулась, как раз когда Азраил, нагнувшись в окно со спины парящей лошади, схватил ее за руку.
– Отдай мне Клаваргент!
Пули свистели над головой у Ворона, а сектанты продолжали стрелять по упавшему телу легендарного воина. Он не поднимался.
Злой рыцарь стоял, глядя на поверженного врага, и бормотал какую-то благочестиво-снисходительную проповедь о мудрости смерти и греховном эгоизме желания жить.
Слабый, дрожащий и задыхающийся голос Ланселота произнес:
– Леди! Я умираю у тебя на службе… Тебе моя последняя молитва…
– Дом! Помоги мне! У меня волшебная палочка! – крикнула Венди.
Азраил сказал:
– Ты должна отдать мне его добровольно, или я сброшу тебя на камни вниз.
И он потащил ее из окна.
Пронзительный голосок с ирландским акцентом раздался у Венди за спиной:
– Красавица, призови камни подняться и защитить их землю именем рога Белого Оленя!
Камни! Как он сказал! – взвизгнула Венди.
Пустой самурайский доспех рядом с Венди выхватил катану и отсалютовал. Из двора рядом с Вороном послышались львиный рев, щелканье клешней, козлиное блеяние, пение тетивы, мычание быка, а затем стук камня о камень, словно надвигалась лавина.
Азраил расхохотался, игнорируя самурайский меч.
– Дурак! Камни не могут проливать ни кровь Эвернесса, ни кровь коней Келебрадона! Ты не можешь ударить меня!
Самурайский доспех наклонился и рассек вожжи в руках у Азраила. По самому де Грэю он не попал, только по вожжам, они-то и распались. Крылатая лошадка попятилась и, заржав, встала на дыбы, а старший Уэйлок отпустил Венди и обеими руками вцепился в белую гриву.
Ланселот прошептал:
– Отвези меня в свое царство, госпожа, в место, предназначенное мне, если я заслужил наконец твое прощение, дабы там исцелили меня от этой великой раны.
Крылатая лошадка взвилась и заплясала в воздухе, словно снежинка в зимнюю бурю высоко над океаном. Азраил завопил:
– Эвриаль! Клятвами от рождения мира повелеваю тебе! Ты на службе у крови Эвернесса!
Крылатая лошадь пропела:
Мы клятвою связаны с воинами Света!
Более древней, чем дом Неизменный.
Они призывают нас в боли безмерной —
Мы мчимся, отринув иные обеты!
С этими словами она сбросила Азраила со спины, и он с воплем полетел в море.
Через низкую стенку из соседнего двора надвигалась фантастическая армия. Каменный лев, статуя с кувшином воды, мраморная дева с завязанными глазами и с весами в руках, каменный скорпион, мраморный бык. И многие другие.
– Эге! Похоже, кто-то наконец вспомнил, что является второй защитой Эвернесса, – пробормотал про себя Ворон. – Но мне почудился голос Тома, а он вроде бы предатель…
Сектанты в лиловых рясах стреляли и стреляли в надвигающуюся кавалькаду статуй. Пули отскакивали от камня или отбивали мелкие осколки. Двое побежали. Остальных смяли каменные лапы, клешни и копыта. Сын гор видел, как приплясывает на месте каменный лев, чьи мраморные лапы покраснели от свежей крови.
Ворон протянул руку, ухватился за ногу злого рыцаря и встал.
Рыцарь воззвал:
– Не будь столь горд! Мы рождены страдать! Он ударил бородача в лицо, заставив его отцепиться, и замахнулся обрубком кровоточащего меча.
Ворону и раньше доводилось участвовать в уличных драках. Пусть он ничего не знал о благородной игре мечей, но тут складывалась банальная поножовщина, поскольку клинок оказался сильно укорочен.
Рыцарь сделал выпад. Улучив момент, более опытный противник поймал его за запястье, ухватил за плечо и переломил его локоть о колено. Кэлпи заверещал и обмяк в полуобмороке.
– Благодарю! – выдохнул он.
Бородач ухватил его за плечо и бедро, поднял над головой и швырнул вперед головой оземь. Раздался тошнотворный хруст. Ворон не знал, помер тот или нет, да его это и не волновало. Он крикнул вверх:
– С тобой все в порядке?
– Не задавай глупых вопросов! Что случилось с доктором? – откликнулась Венди.
Огненный великан обернулся и поднял факелы, пересекая двор одним шагом. Ворон подобрал меч Ланселота и принялся им размахивать. Огненный великан зажмурился, прикрывая руками глаза. Тут из-за деревьев внезапно выскочила статуя огромного краба и взмахом клешней перерезала ему подколенные сухожилия. Искры, дым и кровь хлынули из великаньей ноги, причем кровь на воздухе вспыхивала. Когда великан упал, к его лицу направился скорпион, а кентавр с луком и стрелой вскочил ему на грудь.
Сын гор слышал выстрел из другого крыла дома, крики и уханье поблизости, однако подбежал к Ланселоту.
Пока он взирал на неподвижное и окровавленное тело, вокруг разлился мягкий теплый свет. Сияние исходило от крыльев сон-лошадки, приземлившейся мягко, словно бабочка.
Серебром прозвенел ее голос:
– Перекинь его мне через спину. Быстро! До рассвета времени едва хватит на молитву, а я должна обогнать врата дня!
Ворон перекинул Ланселота через седло и захлестнул обрывки поводьев вокруг его пояса для страховки.
Затем он взглянул на сияющий клинок в своей руке. Только этот меч может пустить кровь потусторонним гадам. Самый блеск его сводит их с ума.
Лошадка резко сказала:
– Верни меч! Не для тебя сошел он из небесной оружейной, и не воссияет он вновь, пока его хозяин не оправится от ран. Обречешь ли ты этого рыцаря на судьбу бессчастного Фрейра – идти в последний бой с пустыми руками?
– Но, гм, я думал, понимаешь, я мог бы положить его на место потом, после…
– Не кради небесное оружие! Я вижу, ты сын своего отца. Это его оружие, ты должен найти, более подходящее твоему племени, прежде чем все кончится.
– Что? Кто? – изумился Ворон. Венди крикнула из окна:
– Ворон! Отдай ей этот меч и давай ко мне! По-моему, сюда идут! К тому же ты не умеешь фехтовать.
Неуклюже и хмуро бородач сунул меч в ножны.
Снова выстрелы, обрывки песен, славящих тьму. Огненный великан поднялся и грузно перевалился спиной вперед через дамбу. Мраморный кентавр запрыгнул на край стены и выпустил ему вслед каменную стрелу.
Ворон на мгновение положил руку на окровавленную спину Ланселота. Он коротко шепнул «прощай», а сон-лошадка уже поднималась в воздух, окруженная коконом света. Сладкий освежающий аромат исходил от нее.
Он держит путь в обитель высших благ,
Где смерти нет, где дышат лишь любовью.
Лови мгновенье, купленное кровью,
Лишь этот миг тебе отпустит враг.
– Постой! Не поможешь нам, а? Хотя бы отвези меня наверх, чтобы мне не пришлось лезть по веревке!
Она величественно расправила крылья, и на перьях заиграли серебряные радуги. Легко, словно пушинка, она поднималась, падая от земли вверх. И когда она замахала крыльями и понеслась вверх к тускнеющим звездам, казалось, будто красные лучи зари преследуют ее, хотя она мчалась со скоростью кометы. Лошадка превратилась в звездочку, метнулась к северу в Малый Ковш, мигнула и пропала.
– Ой, Ворон, как красиво! Но он ушел, – всхлипнула Венди. – Он ушел и никогда не вернется! Бедные старушки в Англии опечалятся – та, с котами, и музейная сотрудница, и все! Они будут так по нему скучать…
ГЛАВА 20
«МОЙ ДОМ НА СКУЛЕ СКЕРРИ»
I
Из дома и около него по-прежнему доносился шум боя. Ворон слышал отдаленные щелчки отскакивающих от камня пуль, вопли.
В небе над головой струи красного света пронизывали черные облака, но землю все еще окутывал мрак. До восхода солнца оставалось несколько минут.
– Лезь по веревке! – Венди замахала рукой. – Давай сюда, быстро! Я по тебе соскучилась!
Ворон нагнулся, поднял Лемюэля Уэйлока, перекинул старика через плечо и взялся за веревку.
В этот момент раздался раскатистый громоподобный выстрел: где-то рядом била короткими очередями автоматическая винтовка. Сквозь брешь, проделанную в стене дома великаном, донесся голос Питера:
– Никогда не шарь у людей по карманам, пока не убедишься, что они мертвы, сопляк!
Сердитый крик, новый выстрел, визг, когда он срикошетил. Голос Питера:
– Контролируй цель. Вот так.
Раздался короткий сдержанный залп, затем быстрое-быстрое щелканье, как от пустого оружия.
Снова голос Питера:
– Ну, салага. Ты стрелять собираешься или как? Твои друзья мертвы. Что с тобой? Не так уж легко хладнокровно убить человека, а?
Ворон с Лемюэлем на плече побежал в покой Срединного Сна. Прямо под хорами он обнаружил дверь на этот этаж, ведущую, теоретически, к подножию лестницы, с которой полетел Питер.
Но короткий загнутый коридор за ней оказался увешан резными масками, а за ним открывалась арка в красивую библиотеку с резными полками, где двое тюленей в матросской форме, стоя к Ворону спиной, бросали в камин книги.
Прогремел очередной выстрел.
Ворон оценивающе разглядывал маски на стене. Трагедии и Комедии хмурились и улыбались ему сверху вниз: и Скарамуш, и Коломбина, и Арлекин, и Панталоне, и Пьеро. Лестница должна проходить прямо над головой. Если вообще туда ведет какая-нибудь дверь, она должна находиться…
Он положил ладонь на маску Трагедии. Та шевельнулась под его напором, и дверь открылась. За ней бородач увидел Питера, лежащего на спине среди обломков кресла. Рядом рухнули два тела, одно еще корчилось. Кровь и мозги разбрызгались по лестнице и по стенам, пропитывая и безнадежно портя гобелены. Над Питером склонился молодой человек с бритой головой, в кожаной куртке, в каждом ухе по дюжине сережек, золотые цепочки на шее. Он дрожал, пистолет в его руке едва не касался лица калеки.
Не способный встать, Питер с лицом спокойным, словно высеченным из камня, лежал на спине, подняв одну руку и тыча в парня пальцем.
Ворон попытался выхватить пистолет, но старик на плече замедлял его движения.
Юноша опустился на колени, упал на лицо и издал печальный, задушенный, булькающий звук. Затем он перекатился на бок, его вырвало, и Ворон увидел торчащую у него из шеи рукоятку ножа.
– Нелегко убить человека, когда смотришь ему в глаза. – Питер потянулся, ухватил нож за рукоять, слегка шевельнул. Парень издал шумный вздох и перестал двигаться. – Когда проделаешь это достаточное количество раз, становится легче.
Из-под парня толчками, в такт биению сердца, натекала лужа красной крови. Через несколько секунд пульсация угасла, и кровь расползалась по полу, как слизняк. Ворон с некоторым смутным удивлением узнал запах: так же пахло, когда он убивал в лесу оленя или гризли. В этом было нечто неправильное, нечестное.
Питер вытащил нож, вытер его о куртку парня и сложил. Получилась пряжка ремня, которую Питер вернул на пояс.
– Ношение скрытого оружия, осел, – со вздохом пробурчал он. – Разве это преступление? Не будь оно скрытое, кто-нибудь увидел бы, где оно есть… – И мучительно пополз через комнату к ближайшему оброненному пулемету.
Ворон стряхнул с себя грезы.
– Питер, – негромко окликнул он, не желая пугать калеку.
– А? Ворон? Я несколько не в форме, приятель.
– Сэлки поблизости. Давай, я тебя понесу.
– Папа? Это мой отец? Какого черта он здесь делает?
Бородач, ни слова не говоря, двинулся вперед. Кресло ремонту не подлежало, а Питер был весь в синяках и в крови. Не ясно чьей. Из курса первой помощи Ворон знал, что раненых нельзя трогать с места, но неподалеку несколько лающих голосов затянули морскую песню.
Он одной рукой поднял Питера и закинул его на правое плечо.
Старый вояка, теперь висящий вверх ногами, бормотал:
– Да уж. Отец, я хотел сказать тебе, я был не прав насчет дома. Понимаешь, ну, это довольно тяжело говорить, но мне очень жаль…
– Он спит, он под заклятием, – прошептал Ворон. – Его душа унесена в Ахерон.
– Ептыть… Мы мрем как мухи, вся семейка, не так ли?
Питер измученно затих. Возможно, его одолели раны или сломило горе.
II
Ворон помнил, что из покоя Срединного Сна в коридор перед хозяйской спальней вела маленькая винтовая лесенка. Однако, когда он вышел в коридор с масками, слабый стон Питера заставил оборотней в библиотеке напрячься и обернуться.
Но к тому моменту бородач находился уже в покое, чьи луны и многолучевые звезды почернели и обуглились. Он отыскал маленькую дверку, ведущую на винтовую лестницу, и как раз закрывал ее за собой, когда услышал, что двое тюленидов вышли из коридора масок, вытаскивая абордажные сабли. Сквозь щель в закрывающейся двери Ворон видел их: один нес горящую книгу, используя ее в качестве факела. За ним шел тюленид повыше, разодетый в кружева и напудренный парик, длинный красный камзол и панталоны до колен. На туфлях у него красовались квадратные пряжки.
Двое тварей впереди натянули на свои черные мохнатые морды белые кожаные капюшоны и внезапно стали выглядеть как нормальные люди: один с усами, а другой косоглазый и рыжеволосый с проседью. Тюлень в длинном красном камзоле ткнул вперед пальцем и пролаял приказ. Они подошли к двери, приближаясь к Ворону.
Сын гор бесшумно поднимался по винтовой лестнице, неся по человеку на каждом плече. За спиной у него скрипнула открывающаяся дверь, затем послышался топот босых ног по деревянным ступеням.
На этой лестнице не было ни площадок, ни выходов – некуда свернуть. Босые шаги раздавались за спиной, к ним присоединился стук тяжелых башмаков.
Затем вверху, за очередным витком, мелькнула полоска света. Здесь обнаружилась открытая дверь, вроде бы запирающаяся на засов с обратной стороны.
Ворон шагнул туда.
Десятки набившихся в коридор тюленидов обернулись и уставились на него. Последовала минутная пауза. Влажные черные глаза с любопытством смотрели на него. Усатые лица выглядывали из-под треуголок, напудренных париков или бандан. У некоторых имелись кремневые пистолеты, другие запаслись дубинками, абордажными саблями или кофель-нагелями.